– Я человек простой, – сказал я пристыженно, – из медвежьего угла, таких тонкостей мое образование не позволяет.
– В поцелуе рук ли, – сказал я, – губ ли, в дрожи тела близких мне красный цвет моих республик тоже должен пламенеть…
То был их выбор, – возразил я. – Да, знаю, закон защищает и дураков… но почему-то дураков не отстраняют от выборов президента, так что и такой мелочью, как свое здоровье, имеют право распоряжаться
Зови неотложку быстрее… Я истекаю кровью…
– На планете вас девять миллиардов, – сообщил я, – так что не волнуйся за человечество. Убыль не совсем уж катастрофическая
Она вскрикнула:
– Что? Военная? Так ты не гражданский?
– Гражданский, – заверил я. – Но я самец. Вроде бы еще, ага.
– И что?
– Самцы, – изрек я патетически, – всегда на службе. Даже если в жопу пьяные на диване, потому что мы – самцы!
Она возразила:
– Нет! Это наш долг защищать гражданских. Я на службе.
– Я вывернусь, – пообещал я.
– Как?
– Пока
Код четыре-два!.. Срочно!.. Ведем бой!
Я сказал быстро:
– А я имею право, как сознательный гражданин, поддержать нашу родную полицию?.. В смысле, огневой поддержкой?
Она отрезала:
– Нет!
– А защищая женщину?
Она прошипела:
– Я те дам женщину!.. Я особь
Я спросил опасливо:
– А вдруг помешаю?
– Не позволю, – заявила она твердо. – Так что не волнуйся. Чуть что, сразу в ухо.
Я сказал с сомнением:
– Да как-то неловко бить такую хрупкую…
Она фыркнула:
– От меня получишь в ухо!
– Не знаю, – признался я. – Не полицейский, увы, а вежливый культурный эстет. Я всем верю, кроме крокодилов и женщин. Хотя насчет крокодилов, думаю, я чересчур, строит пересмотреть отношение…
Она буркнула:
– Да, как всегда. Ничего, мы тебя прищучим. Слишком уж ты уверенный…
– Раньше ты говорила, – напомнил я, – наглый.
– И сейчас говорю, – сообщила она. – Мерзкий и наглый.
– О, раньше только наглый, а теперь еще и мерзкий…
– Я это уже говорила, – уточнила она, – просто ты, гад, не слушал. Гендерный шовинист
