Оглавление

Посвящается светлой памяти Джона Ф. Кеннеди

«Я знаю, что Бог есть, и я знаю,

что надвигается буря. И, если у Бога

есть место для меня, то я готов».

Джон Фицджеральд Кеннеди

Действующие лица

Роджер Дадли — агент ФБР, занимающийся следствием по делам, в которых могли быть замешаны сотрудники правоохранительных органов;

Уолтер Стивенс — коллега Дадли, ушедший на пенсию и ставший частным детективом в начале 1980-х; ранее также занимался надзором за коллегами из силовых структур;

Клинтон Стернвуд — начальник отдела ФБР, в котором трудились агенты Стивенс и Дадли;

Джон Фицджеральд Кеннеди — 35 Президент США (1961—1963), проводивший в целом курс сближения с соперниками по социалистическому лагерю и стремившийся остановить эскалацию «холодной войны»; состоял в тайной миротворческой переписке с советским лидером Никитой Хрущевым; погиб 22.11.1963 во время своей поездки в Даллас, как считается, не без участия ЦРУ;

«Макс Хедрум» — вымышленный персонаж, герой фильма «На 20 минут в будущее», в чьем облике 22.11.1987 на экраны телевизоров жителей Чикаго явился некий злоумышленник, вторгшийся в сетку телевещания с сомнительными посланиями и выражениями;

Проект «Голубая книга» — официальное название ряда засекреченных мероприятий и операций ЦРУ и ФБР, связанных с контактами с инопланетным, заоблачным разумом, «тонким миром» и необъяснимыми явлениями;

«Зона-51» — основная база проекта «Голубая книга»; место взлета и посадки секретных кораблей, спутников, ракет и самолетов, выполняющих стратегические задачи ВС США, в том числе, связанные с инопланетным разумом и военной разведкой;

Д. Б. Купер — авиационный террорист, захвативший 22 (по другим данным — 24) ноября 1971 года самолет и исчезнувший при прыжке с него в районе одного из аэропортов «Зоны-51»;

Уинстон Скотт — влиятельный деятель структуры ЦРУ, возглавлявший в середине 1960-х годов крупнейшую резидентуру Управления в Мехико, ставшую знаменитой благодаря тотальной слежке за всеми посольствами столицы Мексики и прослушиванию их телефонных переговоров; обладал колоссальным авторитетом в Лэнгли;

Джордж Энглтон — заместитель директора ЦРУ в 1960-1970-х годах, ставший знаменитым благодаря охватившей его шпиономании, приведшей к постоянной, едва ли не превратившейся в паранойю «охоте за кротами»; организовал беспрецедентную в истории американских спецслужб тотальную прослушку телефонных переговоров почти всех граждан, имеющих хоть какое-нибудь отношение к американской государственной системе;

Комиссия Уоррена — комиссия из числа крупнейших американских государственных деятелей под руководством председателя Верховного Суда США, занимавшаяся в течение года после покушения на Кеннеди расследованием его убийства;

Джон Маккоун — директор ЦРУ в 1961—1965 годах, основной ответственный за умолчание о действительных результатах расследования как комиссии Уоррена, так и результатах следствия ФБР по вопросу о причастности силовых структур к устранению Президента Кеннеди;

Анатолий Голицын — бывший офицер КГБ, сбежавший в 1960-х годах в США; выдал многих ценных агентов КГБ, сообщив о существовании в СССР системы «агенты влияния — агенты прикрытия», при которой один агент своими вычурными и странными действиями прикрывает действия другого, совершающего диверсионные действия на территории государства-противника;

Эдгар Гувер — отец-основатель и первый директор ФБР, приятель Дж. Энглтона;

Джимми Хоффа — американский профсоюзный деятель криминального толка, заинтересованный в развитии спекуляционных отношений с Кубой и потому — в свержении режима Фиделя Кастро; принимал активное участие в попытках ликвидации кубинского лидера со стороны ЦРУ;

Аллен Даллес — отец-основатель и первый председатель ЦРУ, впавший в немилость президента Кеннеди после провала ряда диверсионных операций на территории Латинской Америки и СССР, причастный к планам ликвидации Фиделя Кастро; был членом комиссии Уоррена, осуществлявшей официальное следствие по делу об убийстве Кеннеди;

Ли Харви Освальд — взбалмошный, полусумасшедший фанатик-коммунист, приехавший в США из СССР, то и дело контактировавший с советскими и кубинскими дипломатическими работниками и угрожавший убить Кеннеди; в конечном счете, признан официальным исполнителем убийства Президента 22.11.1963 в Далласе; подозревался в связях с ЦРУ;

Джек Руби — далласский бизнесмен, убивший Освальда 23.11.1963; имел тесные контакты с Дж. Хоффой и предпринимал активные усилия по свержению режима Кастро или его ликвидации; признан невменяемым и освобожден по решению суда;

Кэролайн Арнольд — тележурналистка из Далласа, впоследствии занявшая высокий пост в чикагской телекомпании;

Ральф Химмельсбах — агент ФБР, занимавшийся следствием по делу об угоне самолета Д. Б. Купером в 1971 году;

Роберт Кеннеди — родной брат Дж. Ф. Кеннеди, в период его правления — Генеральный прокурор США. Убит при невыясненных обстоятельствах в 1968 году;

Ричард Кейс Нагелл — агент ЦРУ, в чьи полномочия входила ликвидация Освальда незадолго до убийства; осталось невыясненным, в конечном счете, действовал ли он в данном случае в интересах ЦРУ или КГБ; от исполнения своих функций отказался, заявив о себе в полицейское управление Далласа;

Джеймс Хости — агент ФБР, осуществлявший наблюдение за Освальдом после его возвращения из СССР, но не проявивший должной осмотрительности и снявший его с учета незадолго до далласских выстрелов;

Валерий Костиков — начальник 13 Главного Управления КГБ СССР, отвечавшего за организацию политических убийств иностранных государственных деятелей по приказу советской верхушки; незадолго до убийства Кеннеди приезжал в Мехико и имел там контакты с Освальдом;

Сильвия Тирадо де Дюран — сотрудница посольства Кубы в Мехико, которая также имела контакты с Освальдом незадолго до убийства им Президента Кеннеди (предположительно, вступила с ним в половую связь и передала ему какие-то денежные средства);

Томас Артур Валли — бывший морпех из Чикаго, который должен был убить Кеннеди во время его поездки туда 02.11.1963, но вовремя был обезврежен чикагской полицией при участии ЦРУ;

Нго Динь Зьем — президент Вьетнама, пользовавшийся активной военной поддержкой США в проведении им линии противодействия коммунистам из «Вьетконга»; ввиду своей непоследовательной политики относительно присутствия на полуострове американских вооруженных сил стал разменной монетой в противостоянии Президента Кеннеди и членов ОКНШ, настаивавших на эскалации «холодной войны»; убит в результате провокации ЦРУ 02.11.1963;

Юрий Носенко — «агент прикрытия», якобы перебежавший в США в 1964 году, после убийства Кеннеди, не принесший с собой никаких секретов КГБ, но проявлявший активный интерес к государственным секретам Америки, в том числе к «Голубой книге»;

Чарльз Уильям Томас — дипломатический работник США, длительное время занимавшийся собственным расследованием убийства Кеннеди и пришедший, в конечном итоге, к выводу об участии восточных коммунистических разведок в организации данного мероприятия; покончил жизнь самоубийством 12.04.1971;

Санта Петровина — итало-американский мафиозо из «клана Гамбино», отвечающий за взаимодействие преступной организации с ЦРУ.

Часть первая

Глава первая

23 ноября 1987 года, Вашингтон, округ Колумбия

Накануне ночью агенту ФБР Роджеру Дадли приснился странный и жутковатый сон. Вернее, он сам до конца не понимал, сон ли это. Вернувшись накануне из центрального офиса, где на его голову в последние три недели свалилась огромная работа по изучению жизни и деятельности одного серийного убийцы, два года тому назад отправленного на тот свет посредством электрического стула, но ныне обретшего последователя, чьим розыском занималось его подразделение, Дадли почувствовал себя нехорошо. Мысленно отругал себя за возраст — раньше работа подобного рода, сопряженная с созерцанием расчлененных трупов давалась ему намного легче, — но потом смирился с неизбежностью и, выпив немного виски, продолжил изучать принесенные с собой досье в поисках схожих элементов в почерках двух убийц, которые, как он обоснованно полагал, должны привести к успеху в поимке одного из них.

Примерно через полчаса его словно из розетки вырубило — начисто не помнил, как уснул, помнил только, что во сне видел странные интерьеры. И видел их настолько близко и правдоподобно, что не мог понять, сон это или явь.

…Он стоял внутри огромного, многоэтажного здания. Правда, это был не фешенебельный и комфортабельно оборудованный небоскреб, какими обычно такие дома бывают. Скорее, это была какая-то полузаброшенная и затхлая фабрика, почему-то занявшая такую огромную площадь. Стены то тут, то там были в облезлой побелке, по ним струилась вода, пропускаемая швами в потолках и плитах, из которых это высокое, но хрупкое здание было построено. Почти целиком состоявшие из сваренных металлических листов полы тоже проседали и местами даже гнили от луж, образовавшихся вследствие взаимодействия с жидкостью. Освещения толком не было — какие-то мутные, искрящиеся на проводах, грязные и почему-то зеленые лампы в углах коридоров давали слабую возможность не споткнуться и не свалиться лицом в грязь (а грязь была здесь повсюду), или, чего хуже, не улететь вниз головой через одну из зияющих в полу дыр двумя-тремя этажами ниже. Электрические провода торчали по стенам, осыпая время от времени ветхий пол потоками искр, которые служили как бы дополнительным мерцающим освещением здешних жутких интерьеров.

От грязи на полу и на стенах исходил жуткий запах сырости и тлена, временами режущий глаз. Впрочем, глаз резали еще и бесконечные световые вспышки, озаряющие здешнюю темноту резко, внезапно, и очень ярко. Разбирать почву под ногами они не помогали, наоборот — глаз, уже привыкший к темноте, вдруг отвлекался невесть, откуда взявшимся потоком света, потом этот поток резко прерывался, и Дадли снова приходилось адаптировать зрительный нерв к условиям плохой видимости.

Коридор был прямой и длинный — как обычно бывает в зданиях подобного рода. Он длился и длился, не заканчиваясь, а изгибаясь бесчисленными поворотами, которым не было конца. Иногда он прерывался автоматическими дверями, которые, несмотря на пустынность здешних интерьеров, исправно работали, всякий раз открываясь перед путником. Были здесь и небольшие ступеньки, какими обычно соединяются уровни в офисных помещениях. И окна на стенах тоже были. Вот только самих офисов — то есть дверей в нишах и углублениях вдоль стен — было немного. Двери эти были, в отличие от современных конструкций, тяжелые, словно кованные, местами ржавые (неудивительно, учитывая, сколько воды здесь было повсюду!), и закрытые наглухо. Дадли остановился у одной из них и попробовал потянуть ее на себя — не тут-то было. Даже стук, который должен был раздаться после того, как он опустил на тяжелую металлическую поверхность двери кулак, словно утонул в этом материале. Как будто бронированные!

Он проследовал дальше, сквозь непроглядную тьму, временами освещаемую вспышками неисправных электроприборов, к очередной такой двери. И снова — то же самое. Ни открыть, ни достучаться до тех, кто за ней сидел, у него не получилось. Но там точно кто-то был! Несмотря на плотную железную конструкцию и полное отсутствие щелей, приложив ухо к любой из этих дверей, можно было услышать, что за ней раздаются какие-то странные звуки — то ли скрежет металла, воющего от соприкосновения с самим собой, то ли чьи-то крики, настолько истошные, что трудно было представить себе их принадлежность человеку, то ли переходящее в стон рычание какого-то дикого зверя. Это было слышно настолько отчетливо, что по коже невольно пробирался холодок. А попробовать постучать в эту дверь — и снова звук кулака заглохнет, как будто его и нет вовсе, как будто просто бабочка пролетела и коснулась стального занавеса, отделяющего странный мрачный коридор от не менее странных и мрачных комнат, о содержании которых можно было только догадываться… А может, не надо было и догадываться, незачем было и стучать — вдруг двери возьмут, да и откроются, и предстанет глазам несчастного путника такое, чего лучше не видеть?

Постепенно погружаясь в обычно не свойственный ему страх, агент Дадли продолжил путь, но уже быстрее. Он уже привык к мерцающему освещению, изгибам пола под ногами, небольшим ступенькам и бесчисленным открывающимся автоматическим дверям, так что двигаться мог уже интенсивнее. Страх от отсутствия людей, странных звуков за немногочисленными стальными дверями, запаха отдающей исполненным трупов морским дном сырости, смешанный с любопытством о природе этих звуков и самого того места, в котором оказался (не говоря уж о том, как он сюда попал) заставлял его ноги передвигаться быстрее, вырывая глазом из темноты очередную дверь, чтобы снова припасть к ней ухом, услышать те же странные звуки, постучать, и, ничего не дождавшись, следовать дальше и дальше.

Вскоре он споткнулся и упал лицом в пол. Повезло, что свалился рядом с дырой между сваренными металлическими пластинами, из которых перекрытие состояло — прямо в лужу. Немного воды затекло в нос, и он вдруг понял, что именно запах морского дна создает жутковатое ощущение. На минуту ему вдруг показалось, что само это здание есть часть какого-то большого затопленного города, и он — на самом дне океана. Подумав так, он мгновенно вскочил на ноги и ринулся к окну.

Оно открылось на удивление просто, и сразу опровергло эту его гипотезу. Дадли улыбнулся — значит, выход все-таки есть, — посмеялся собственной алогичности («Как бы тогда здесь открывались автоматические двери и мерцало тусклое освещение, если бы оно стояло по крышу в воде?») и распахнул окна шире. Как в любом офисном здании, окно было и впрямь очень большим. За ним, со стороны улицы, виднелся небольшой выступ, вроде неогороженного балкона шириной в метр. Агент шагнул на него и оказался на свежем воздухе. Правда, на улице было еще темнее — настолько, что невозможно было понять, на каком он этаже находится. Тьма из окна зияла такая, что не видно было ни зги, сколько глаз ни мучай. Но воздух был сравнительно свежим… Чтобы понять, есть ли у него альтернативный выход, Дадли достал из кармана пиджака монетку и бросил вниз. С оглушающим свистом улетела она в темноту Дантова ада, в котором агент оказался этой ночью неожиданно для себя. И — ни звука…

Он вернулся в коридор. Прыгать было бы глупо, так же, как и искать другой выход, как и стучаться в жутковатые запертые двери. Исхода отсюда явно нет.

Идти дальше не было сил — пройденный путь был длинным и бестолковым, и продолжать его было бессмысленно. Но вдруг, непонятно откуда, коридор залил свет. Яркий, разноцветный, сияющий и мерцающий, но свет! По стенам поползли красные, желтые, синие полосы, составляющие правильные и красивые геометрические фигуры. Минуту спустя они были уже повсюду — на полу, на потолке, на многочисленных окнах, на малочисленных дверях. Видимым стало все, что до этого Дадли мог только пощупать. Но на окружающую обстановку он уже не смотрел…

Его внимание привлекла вдруг выросшая из-под земли фигура, которая, очевидно, и принесла с собой эту световую иллюминацию. Это был высокий мужчина в строгом черном костюме и белой рубашке, с туго повязанным под самое горло галстуком. На лацкане пиджака — значок с орлом, такие носят госслужащие высшего ранга. Обутые в красивые, дорогие ботинки ноги, едва шевелились, наощупь подыскивая дорогу, хотя вокруг все сияло, светилось и переливалось — казалось, даже слепой разглядит сейчас весь мрак этого помещения. Дадли поднял лицо наверх– в том месте, где должна была находиться голова мужчины, торчала кость с небольшим фрагментом лица. Остальную часть своей черепной коробки мужчина нес в руках. Глаз вовсе не было видно — очевидно, он стал жертвой покушения… Но почему тогда еще жив, при таких-то ранениях?

Мужчина шел медленно, но Дадли не спешил к нему подойти. Не спешил оказать помощь, спросить что-то, о чем-то сказать. Он просто сидел на подоконнике и наблюдал за движениями своего товарища по несчастью, такого же странного, как и все вокруг. Но длился его путь недолго — несмотря на полное отсутствие глаз, мужчина упорно направлялся к одной из закрытых дверей в стенных углублениях, в которую сам Дадли несколько минут назад безуспешно пытался попасть. Остановившись перед дверью, мужчина легко ткнул в нее пальцем, и она, как ни странно, ответила ему. С легким скрипом она немного приотворилась, впуская мужчину, а, когда он перешагнул порог, скрываясь в очередном пучке тьмы, с тяжелым стуком возвратилась на место. Дадли рванул к ней в надежде, что сможет проникнуть вслед за мужчиной, но в мгновение ока она стала на прежнее место так же крепко, как стояла раньше. По наитию агент прислонил к ней ухо, чтобы послушать, что случится дальше с истерзанным странником без головы. И, к его удивлению, услышал, что прежние звуки тяжелых скрипов, воя, рычания, сменились на быстрые электронные сигналы — так бывает, когда чью-то речь, записанную на магнитофонной пленке, быстро проматывают вперед, или ломается телевизор. Быстрые, неразборчивые, высокие звуки, похожие на пиликание электронной матрицы или лепет сломавшейся детской говорящей куклы понеслись из-за тяжелых дверей, оглушая агента.

…И тут он проснулся. От звука телевизора. Программа передач на одном из каналов закончилась, на экране светилась заставка, а из динамиков доносился длинный, непрекращающийся писк — тот самый, который он слышал минуту назад, находясь в том странном здании. Агент сел на кровати и прислушался. Прислушался и к телевизору, и к своим внутренним ощущениям. Нет, звук все же немного отличался. Из телевизора несся писк протяжный, однотонный, не разделенный никакими сигналами. А из-за двери минуту назад — какофония похожих, но все же отдельных звуков, сливающаяся в единую звуковую дорожку, похожую на эту, но все же другую. Иными словами, там звуков было много, здесь он был один.

Еще минуту Дадли сидел и анализировал все увиденное, а потом вдруг поймал себя на мысли, что не понимает цели этого анализа. Приснился какой-то бред, а он сидит и всерьез вдумывается в его содержание и детали. Или это все же был не сон? Почему, если это ему приснилось, он начисто забыл, как расстелил постель и лег спать? Это неизвестно, известно только, что завтра вставать чем свет. Агент протянул руку к пульту и выключил телевизор.

А утром начались настоящие странности, о которых он узнал, сидя в компании своего шефа, Клинтона Стернвуда, на борту служебного самолета ФБР, направляющегося в Чикаго.

— И зачем мы туда летим? Наш герой там объявился? Снова зарезал кого-нибудь?

— Нет, тут дело посерьезнее. Ты телевизор смотришь?

— Вчера вроде бы смотрел. А что там?

— А какой канал ты смотрел? — уточнил Стернвуд.

— Не помню, по-моему, WTTW…

— Чикагский?

— Ну да.

— И во сколько это было?

— Что было? — тяжелый сон, видимо, не давал Дадли быстро соображать.

— Во сколько ты его смотрел?

— Я не помню, часов в одиннадцать. По-моему, показывали серию «Доктора Кто»…[1] Правда, смотрел недолго — потом уснул.

— А когда проснулся?

— Вроде в районе полуночи…

— И ничего тебе не показалось странным? — вскинув бровь, как будто издалека поинтересовался Стернвуд.

Дадли напрягся.

— Если не считать той бредятины, которая приснилась мне под мерные звуки «Доктора Кто», ничего… Хотя… Погоди. Я помню, что, когда проснулся, вещание почему-то было прервано. Ну, понимаешь, раньше, когда вещание не было круглосуточным, еще в 60-70-е годы, по ночам его выключали, и на экране была или белая полоса на черном фоне или цветная микросхема, а вместо звука был такой долгий, протяжный писк. Я давно уже такого не припоминаю — покажи мне хоть один канал, который владельцы, живущие за счет рекламы, решат отключить на ночь. А тут почему-то отключили.

— О причинах ты не задумывался?

— Считаешь, мне больше думать не о чем? — иронично дернул уголками губ агент Дадли. — Мы тут чуть ли не всем управлением ищем этого…

— Извини, я понял, — подняв ладонь вверх, остановил его Стернвуд. — Я объясню. Дело в том, что на уровне 23 часов 15 минут вещание эфира WTTW было прервано, и в эфире появился некий человек в маске киногероя Макса Хедрума.[2] Двумя часами ранее он уже появлялся на несколько секунд в эфире другого чикагского канала, местного. А в 23:15 появился там. Как раз тогда, когда ты спал, видимо. Понес какую-то бессвязную околесицу, но нес довольно долго — полторы минуты. Потом технари из WTTW восстановили вещание, но вопросы о том, кто это был такой и что ему было надо в эфире, остались открытыми. На них ты должен будешь ответить!

Дадли чуть с кресла не свалился.

— Что? Ты серьезно?! Мы ищем маньяка, который держит в страхе почти все восточное побережье, а ты посылаешь меня, агента с 30-летним стажем, заниматься проделками каких-то видеохулиганов в Чикаго?!

— Это не просто видеохулиганы. Здесь есть два момента, которые привлекли внимание нашего руководства, и, не разрешив которые, мы не имеем права возвращаться в Вашингтон. Первый — сигнал был уж очень сильным, и наше с тобой высокое начальство считает, что речь идет о вмешательстве «Голубой книги»…

Это словосочетание много значило для любого агента ФБР. Во всяком случае, оно точно означало, что дело важное, о нем надо помалкивать, но отнестись к нему следует со всей серьезностью — руководство ФБР в Вашингтоне такими словами просто так не разбрасывалось, ибо для них оно значило едва ли не большие проблемы, чем для рядовых следователей.

— А второй? — спросил Дадли.

— Какое вчера было число?

— 22 ноября.

— Что было в этот день 24 года тому назад?

— О, Боже, — Роджер хлопнул себя ладонью по лбу. — Джей-Эф Кей?

— Точно. Они думают, что есть связь между тем, что случилось тогда в Далласе, «Голубой книгой» и вчерашним инцидентом.

— Но тогда нам придется связываться с ребятами из Лэнгли, — немного подумав, заключил Дадли, — а работать с ними — дело грязное. Снова начнутся игры, тайны, палки в колеса и прочее.

Стернвуд согласно кивнул:

— Потому нас с тобой и послали по горячим следам- чтобы мы имели возможность собрать все факты, допросить всех свидетелей, все спокойно зафиксировать, не дать им сунуть нос в дело, пока сами не отыщем там крайних. А потом пусть приходят и делают, что хотят — за помощь будем благодарны, а большого вреда нанести следствию они уже не смогут.

Дадли вмиг посерьезнел и собрался.

— В таком случае придется все делать очень быстро.

— Вот ты и ответил на вопрос, с которым сел на борт, — пожал плечами Клинтон. — Потому мы так спешно туда и летим.

Чикаго, штат Иллинойс, в тот же день, чуть позже

Час спустя Стернвуд и Дадли сидели в офисе заместителя генерального директора того самого телеканала, WTTW, Майкла Винкли, и разговаривали с ним о случившемся. Дадли как человек прежних времен, далекий от новомодных веяний современной культуры, для начала должен был понять, о каком таком сверхсильном сопернике вообще идет речь, и потому начал издалека:

— Кто такой этот Макс Хедрум?

Винкли улыбнулся и посмотрел на Стернвуда. Тот развел руками — отвечать агенту ФБР придется даже на такие «темные» вопросы. Тот снова улыбнулся и начал терпеливо объяснять.

— Ну, скорее, не кто, а что, — говорил он. — Если читать дословно, то это значит «максимальная высота». Ну, знаете, такие таблички вешают на подземных парковках — максимальная высота машины не должна превышать, допустим, два метра, иначе она туда не влезет.

— Да, припоминаю. А когда это словосочетание стало именем собственным?

— В 1985 году, когда на экраны вышел фильм «На 20 минут в будущее». На его сюжете, если вы не смотрели, надо остановиться подробнее… — По глазам агента Винкли понял, что его предположение оказалось верным, и начал излагать: — Суть его состоит в том, что к началу XXI века обществом будут управлять глобальные телевизионные сети. Одна из таких сетей, «сеть-23», оказывающая влияние на умы 80% более или менее сознательного и трудоспособного населения, внедряет в жизнь работу так называемых нейросетей…

— Сети, нейросети… Черт знает что… Вы яснее можете выражаться?

— Нейросеть — это что-то вроде искусственного мозга, созданного не из нейронов, а из электронов. Они повторяют структуру нашего интеллекта, только, конечно, превосходят наши возможности — машина все-таки.

— А зачем это надо? — спросил Дадли, параллельно записав в блокнот некоторые важные, как ему казалось, выдержки из речи своего респондента.

— Странный вопрос, — растерялся тот. — Вам никогда не хотелось опередить мыслительную деятельность вашего соперника, например, преступника, которого вы искали? А в фильме это возможно. Программируем нейросеть определенным образом, и перед нами не просто живая модель действий самого изощренного и хитрого негодяя, но и метод воздействия на его интеллект. Он ведь знает все наши слабые места, знает, куда надо нажать, как надавить, чтобы загнать любого из нас в угол. Одним словом, как человек, только совершеннее. И вот эта самая «сеть-23» при помощи нейросети программирует сверхрекламу — такую рекламу, которая будет воздействовать не только на мозг человека, но и на все его нервные окончания. Таким образом, человек будет покупать продвигаемые с ее помощью товары подсознательно и в диких количествах… Один из сотрудников «сети-23», журналист Эдисон Картер, вскрывает и этот факт, и то обстоятельство, что иногда сверхреклама способна приводить к гибели людей, так как ее воздействие, не ограничивающееся, как я уже сказал, одним только головным мозгом, слишком сильно для человека, не всякий выдержит. Узнав это, Картер становится опасным для сети, и они организуют покушение на него. Покушение срывается, но в пользовании руководства сети оказывается точная копия мозга Картера — это им нужно, чтобы знать, до чего он еще докопался и когда и кому он собирается об этом рассказать. Полный контроль над личностью, понимаете? На основе этой копии они создают еще одну нейросеть — точную, усовершенствованную копию Картера, которая живет в мире электронов. В тонком, физическом мире. Однажды он, по их недосмотру, выходит в эфир… Надо ли говорить, что после этого существованию «сети-23» приходит конец?

— То есть, если я правильно понял,.. одну личность, физическую, они заблокировали, а вторую, электронную, или, как сказали бы раньше, метафизическую, активировали? — Дадли быстро включился в процесс, что не могло не порадовать Клинтона Стернвуда.

— Примерно так. Не понимая силы, что в ней заложена. Так вот образ, который на экране воплотила вышедшая из-под контроля магнатов сеть, — человечка, похожего на Эдисона Картера, — и назвали Максом Хедрумом. Вроде аллюзии — максимальная высота человека. Высота интеллектуальная, физическая, техническая. С одной стороны, вроде бы человек, а с другой — предел совершенства. С тех пор он стал настолько популярен, что его сделали даже героем сериала, лицом компании «Кока-Кола»…

— Он… человек, который не существует даже в масштабах фильма… — рассуждал Стернвуд.

— Но он мыслит! Пусть искусственно, без мозга, без реторты Фауста, но мыслит. А значит, существует, — логично заключил Винкли.

— И это самое мыслящее чудо вчера появилось в вашем эфире, так?

— Именно. Около 23 часов 15 минут все наши передатчики выключились как по мановению волшебной палочки. Пошла какая-то странная рябь, хотя, по данным спутников, вся наша аппаратура, стоящая на вершинах холмов по всему штату и за его пределами, все воздушные зонды с передающими устройствами — все было в порядке. Мы уже через час отправили специалистов на все передающие станции — и никаких следов постороннего вмешательства никто из них не нашел.

— Какие подозрения, в таком случае? — спросил Стернвуд. — Кто-то из местных балуется? Такое ведь, кажется, уже было год назад у… НВО?[3]

— Было, но тут другое, — напрягшись, объяснял Винкли. — Сигнал был очень, очень сильный, понимаете? Если бы речь шла о каком-то местном хулигане, то максимум, что он мог бы сделать — это навредить сетке вещания в одном городе, даже, в одном районе. В конце концов, мы, конечно, не «сеть-23», но технические возможности имеем весьма значительные… А здесь — рожу этого Хедрума увидели даже жители Вашингтона! Только перенастраиванием частоты передатчиков мы смогли его прервать, а это говорит о том, что сила сигнала достигала космической.

— Вещание велось с зонда или со спутника?! — удивился Дадли. — Быть такого не может!

— Судить вам.

— Как вы думаете, что это все же было, — философски вопрошал Стернвуд, — происки ваших конкурентов или..?

— Я теряюсь в догадках, — развел руками хозяин кабинета. — Конечно, конкуренция в области телевидения вообще и телевизионной рекламы, в частности, очень сильна, но, чтобы применять такие средства… Знаете, я припоминаю, что человек в маске в начале своего выступления сказал что-то вроде: «Я захватил CBS».

— Думаете, речь не идет о попытке поглощения вашего канала крупной телевизионной корпорацией? — озвучил свою догадку Стернвуд. — Обычно ведь так бывает: сначала они подтачивают ваши позиции, ломают ваши станции, потом переманивают к себе ваших клиентов, а потом покупают вас за ломаный грош со всеми потрохами, расширяя свою зону вещания.

— Я понял, к чему вы клоните, но причем тут тогда CBS?

— Если замах идет на федеральные каналы такого уровня, то очевидно, мистер Стернвуд, что мы не зря приехали, — уныло констатировал Дадли. Чутье подсказывало ему, что на сей раз в Чикаго он застрянет надолго. — Ладно, мистер Винкли. Я услышал от вас все, что хотел. Теперь мне нужна видеозапись этого инцидента, вся речь этого клоуна, и не мешало бы поговорить с руководством вашей инженерной службы — пусть в подробностях расскажут мне, что, как и почему, на их взгляд, приключилось…

— Да, разумеется, — Винкли поднял трубку телефона и вызвал кого-то из техперсонала в кабинет.

Воспользовавшись паузой, Дадли решил еще кое о чем спросить у своего собеседника:

— Еще один вопрос, последний, если позволите.

— Да, пожалуйста.

— А оставшиеся 20%?

— Простите?

— Вы сказали, что, по сюжету того злосчастного фильма, 80% населения Америки входит в зону покрытия «сети-23». А оставшиеся 20, что, вообще не смотрят телевизор? Значит, надежда спасти общество все же есть?

— Нет, никакой, — отмахнулся Винкли. — Они смотрят, но другую программу, с менее сильным сигналом, менее интересными передачами и менее яркой картинкой, которую демонстрирует в кустарных условиях какой-то, как вы выражаетесь, любитель, из самодельной студии…

— Но почему «сеть-23», которой нужны человеческие ресурсы, не озабочена тем, чтобы их охватить?

— Такие ресурсы ее не интересуют. У них ведь нет денег, так зачем распространять на них рекламу, за счет которой телевизионщики только и живут, и трансляция которой обходится им достаточно дорого?

Винкли задал риторический вопрос, но Дадли услышал в нем характеристику его самого — жесткую, суровую, местами подлую, но правдивую. Поначалу менеджер и сам не понял, что сказал, но минуту спустя, поймав на себе смеющийся взгляд Дадли, раскраснелся и заулыбался.

— Ничего не поделаешь, сэр, это закон рынка, — развел он руками. — И я ему служу, и вы в какой-то мере, защищая государство, на нем стоящее… О, а вот и мисс Арнольд…

В следующую секунду на пороге появилась маленькая женщина, увидев которую Дадли понял, что случайности не случайны. Кого-кого, а ее увидеть он ожидал здесь сейчас меньше всего. Но это была именно она, в чем не было никаких сомнений.

— Кэролайн?!

 Ruane, John. Casting final look at ’87 // Local sportscasters recall year’s memorable events, Chicago Sun-Times, HighBeam Research (1 января 1988), С. 94.

 Carmody, John. NBC Lands Gorbachev Interview, Washington Post (24 ноября 1987), С. D1.

 Hayner, Don. 2 channels interrupted to the Max, HighBeam Research, Chicago Sun-Times (November 24, 1987), С. 3.

Глава вторая

23 ноября 1987 года, Чикаго, штат Иллинойс

Роджер Дадли и Кэролайн Арнольд сидели в небольшом, но уютном кабинете руководителя технической службы канала WTTW — такую должность старая знакомая агента ФБР теперь занимала в иерархии не самого маленького канала в стране, — пили кофе и разговаривали о прошлом в ожидании ее подчиненных, которые должны были дать мало понимающему в этих вопросах агенту свои великоразумные пояснения, снабдив их кассетой с записью хакерского вмешательства в работу канала.

— Ты как здесь оказалась? — спросил не скрывавший приятного удивления агент ФБР.

— То же самое я могла бы спросить у тебя…

— Я — по роду службы, тут как раз никаких секретов, — развел руками Дадли. — Буду расследовать ваш вчерашний инцидент со вторжением в эфир…

— И со мной тоже все ясно, — опустив глаза, пробормотала Кэролайн. — Как считаешь, можно мне было оставаться жить в Далласе после того, что там произошло 25 лет назад?

— 24…

— Не цепляйся к словам! С учетом моих показаний и официальных данных следствия? Я ведь, по сути, сама того не понимая, пошла против системы, а она таких демаршей не прощает никому. Вот и пришлось подыскивать другое место жительства.

— Я гляжу, ты сменила старую покосившуюся халупу на многоэтажный небоскреб! — улыбнувшись, подметил Дадли, в котором короткая исповедь Кэролайн вызвала скорее сарказм, чем жалость.

— Да, в плане личностного развития здесь, конечно, повеселее, чем в провинциальном Далласе или еще более провинциальной Бетесде, откуда я родом.

— А в плане личной жизни?

— Знаешь, я предпочла карьеру всем этим розовым соплям и нервотрепкам, — ответила «сильная женщина». — Тем более, здесь, в Чикаго, в международном телевизионном центре, нашлось такое применение моей инженерной профессии, о котором в провинции я не могла и мечтать.

— Я так и понял, коль скоро фамилия твоя осталась прежней, а Винкли представил тебя как «мисс». Что ж, буду считать это комплиментом вроде «я ждала тебя все эти 25 лет»… — продолжал шутить Роджер.

— И не мечтай. Кстати, про 25 лет… 24 года, неважно… Ты знаешь, у нас все только и говорят, что о связи вчерашнего инцидента и смерти Джей-Эф Кей!

— А какая тут может быть связь? — прикинулся дурачком Дадли, которому уже становилось не по себе от второго за день упоминания тех злополучных событий (профессиональная паранойя брала свое — ему показалось, что Кэролайн знает больше него).

— Не знаю, скорее, на подсознательном уровне всем так кажется, — пожала плечами Кэрол. — День в день, спустя четверть века, и само событие полно загадок не меньше, чем выстрелы в Далласе.

— Что ж, тогда перейдем сразу к загадкам. Как считаешь, что это было?

— Я в такие высокие сентенции не вдаюсь уже 25 лет — привычка и залог спокойной жизни. Это твоя работа — выявлять обстоятельства, заказчиков, причины и условия. Я же могу тебе сказать, что для меня самой большой загадкой стала сила сигнала. Фактически можно сказать, что злоумышленник захватил частоту целого канала, а, учитывая, что вещание идет посредством зондов-«цеппелинов» и спутников, это практически невозможно. Ведь заглушить сигнал мы смогли, только перенастроив частоту! Год назад у НВО был похожий случай, но тогда специалистам канала потребовалось немного — чуть приподняли зонд над землей, и станцию хулигана удалось забить мощностью передачи. А здесь нет…

— Слушай, он же двумя часами ранее появлялся в эфире WGTV? — уточнил Дадли.

— Да, на несколько секунд.

— Вы связывались с их специалистами?

— Они ничего не сказали, — помотала головой Кэролайн. — Сам влез в эфир, сам ушел из эфира — они не предпринимали для этого никаких действий. Видимо, это была проба пера с его стороны. Решил потренироваться на канале с куда меньшим охватом, а, когда убедился, что все в порядке и его система работает как часы, вышел на наш спутник.

— Но как это возможно? Для этого надо обладать какими-то подвязками в НАСА? Ведь, насколько мне известно, именно они ведают спутниками?

— Технически не совсем так, — объяснила Роджеру куда более продвинутая в инженерных вопросах мисс Арнольд. — Нужен очень мощный передатчик. Понимаешь, каждый передатчик, который находится на земле — наши, например, стоят на высоких холмах и крышах небоскребов по всей стране, чтобы проще было дотянуться до воздушного зонда, — посылает сигналы напрямую на зонд или спутник. А уже оттуда они распространяются по принимающим устройствам, то есть телевышкам и телеприемникам. Конечно, совершенно необязательно договариваться о чем-то с НАСА — просто пошли на принимающее устройство сигнал более высокой мощности и точности, и настроенное в автоматическом режиме оборудование спутника примет его и его будет распространять. Но дело в том, что, при всей автоматизации этого оборудования, оно отсеивает обычные или слабые сигналы. Какой-нибудь технарь-любитель из бруклинского подвала или даже из нью-йоркской высотки не сможет дотянуться до спутника, даже зная его координаты, так как установленное на нем локационное оборудование его просто не услышит… Сигнал должен быть очень мощным, сверхмощным. И это настораживает- сравнимые по силе сигналы может посылать только военное ведомство, больше ни у кого таких устройств просто нет. Ну еще ЦРУ, допустим…

— Мало наше правительство ставит экспериментов на людях? — провокационно ухмыльнулся Роджер.

— Думаю, много, но, если бы это был эксперимент, вряд ли бы тебя сюда прислали — в Вашингтоне уж наверняка знали бы, откуда ноги растут…

— Тоже верно. Значит, заходить надо с другой стороны.

— С какой именно?

— Надо понимать, что именно он говорил. Какой он нес посыл? Только это сможет навести нас на понимание сути происходящего.

— Там такая белиберда… — обреченно вздохнула Кэролайн.

— И все же я бы послушал. И чем скорее, тем лучше.

— Не нравится Чикаго? — собеседница подхватила от своего нежданного гостя шутливую волну, поддевая присущий всем жителям столицы снобизм по отношению к городам на две улицы меньше их мегаполиса.

— Дело не в этом, — посерьезнев, ответил Дадли. — Со дня на день здесь будут люди из Лэнгли — те самые твои «друзья», которые не дали тебе жизни в Далласе, — и уж тогда мы точно будем связаны по рукам и ногам. Пока их нет, есть возможность пройтись по горячим следам. А что касается координат передатчика, то, думаю, его искать бесполезно — стоял он, скорее всего, на какой-нибудь помойке…

— Исключено. Тогда бы он априори не смог дотянуться до спутника, так как помехой могла стать даже стая птиц!

— Ну на крыше помойки. Это не имеет значения. В любом случае, никто его там не видел, и его там давно уже нет. Если мы имеем дело с серьезным государственным преступником, то должны понимать — он намного умнее рядовых сыщиков из чикагской или даже вашингтонской полиции. И, наверное, даже умнее нас. Так что технически, если он что-то задумал, мы ему никак не помешаем. А вот услышать его, понять, что он хочет до нас донести, мы можем — и тогда начнется диалог с ним, а его поиск заметно облегчится. Согласна?

— В таком случае мне не вызывать инженеров? Не будешь с ними беседовать? — Кэролайн подняла трубку телефона.

— Пока нет. Через пару дней тут будут наши технические специалисты. Так вот пусть твои подчиненные пока изложат в письменном виде свою версию случившегося и приготовятся отвечать на их вопросы. А мы будем искать в другой плоскости. Где там злосчастная кассета?

Два дня спустя

Специалисты технической службы Центрального офиса ФБР прибыли в Чикаго вечером того же дня. Это позволило Дадли уединиться в гостиничном номере с видеокассетой, на которой человек в маске Макса Хедрума извращался над мозгом своих телезрителей, и посвятить следующие два дня детальной расшифровке того потока сознания, что накануне потряс аудиторию WTTW. Дополнительным стимулом было то, что Бюро оплачивало командированному агенту проживание в фешенебельных номерах легендарного небоскреба 875 на Норт-Мичиган-Авеню. Стернвуд же вернулся в Вашингтон, чтобы доложить о промежуточных результатах расследования — их, конечно, пока не было, но его должность обязывала всякий раз докладывать и брать под козырек, ничего уж тут не поделаешь. Он предлагал Дадли поехать с ним — в конце концов, технические специалисты и сами смогли бы провести всю работу, он им уже не требовался, — но тот отказался, предпочтя вашингтонской суете спокойствие чикагского отеля. Обосновал свое решение тем, что ему в любое время может потребоваться помощь или консультация работающих на месте специалистов, но проницательный Стернвуд понял, что единственный специалист, к кому в эти дни может обратиться Дадли — это Кэролайн Арнольд. Чтобы не мешать старым знакомым ударяться в воспоминания о прошлом, он вернулся в столицу, но прибыл назад через два дня — не было никакой гарантии, что Дадли и мисс Арнольд настолько увлекутся друг другом, что забудут о деле. Приехав, чтобы немного встряхнуть своего подчиненного, Клинтон приятно удивился- тот едва не сошел с ума, анализируя послания Макса Хедрума, но пришел за это время к весьма значительным результатам.

Они встретились в лобби гостиничных номеров 875 Норт-Мичиган-Авеню, на 93 этаже здания, в котором, к слову сказать, и был расположен офис WTTW, немного выпили, и Дадли первым делом вручил своему шефу папку с детальной расшифровкой посланий странного персонаж