Но юность? Что такое юность? Сказать вам по секрету, я и сама прошла этот меридиан. Перевалила за экватор. Ночью вкушаю сладкий сон и не ворочаюсь в постели. Минули, промчались эти кошмарные денечки… Подумайте, однако же, сэр. Ведь была бы воля, путь найдется.
– Они там не готовы еще… Я слышу, смеются… – Такой шел у них разговор. – Наряжаются там. Великое дело – костюм. Полегчало, да? Солнце вроде не так печет… Одна радость от этой войны – дни стали длиннее… Да, так на чем мы остановились? Не помните? На елизаветинцах… Может, она и до наших дней доберется, если кое-что выпустит… Как по-вашему, – люди меняются? Моды – само собой, это понятно, а вот мы сами? Я недавно шкаф разбирала, старый папин цилиндр нашла… Нет, но мы сами – меняемся? Вот вопрос.
– Потому, наверно, что мы никогда раньше не встречались и больше никогда не увидимся.
– Смерть может вдруг смешать все карты, – сказал он. – Ни вперед, ни назад ходу нет, – он думал про старушку, которая ему дом показывала, – что им, что нам.
Тут Джайлз проделал свой маленький трюк – уж Айза-то наизусть его выучила, сжал зубы, набычился, встал в позу: несу на себе все скорби мира, зарабатывая деньги, чтоб жена их могла мотать
Сарай, благородный Сарай, Сарай, построенный семьсот лет назад и кому-то навевавший мысль о греческом храме, кому-то о Средневековье, большинству же – о прошлом и едва ли кому-то о настоящем, Сарай был пуст.
