этой жизни надо говорить с людьми, они не умеют читать мысли
мы все приходим в этот мир идеальными, но жизнь беспощадно оставляет на нас раны, ломает нас. И этими самыми краями мы, как пазлы, сходимся с другими людьми.
Ошибки свойственны людям любого возраста, и нежелание признавать их и отпускать… проблема.
Вы пытались меня напугать? Я принимала роды у коровы. Мне вообще ничего не страшно
мы все приходим в этот мир идеальными, но жизнь беспощадно оставляет на нас раны, ломает нас. И этими самыми краями мы, как пазлы, сходимся с другими людьми
Ты любишь быть большой или маленькой ложечкой
– Я скучал. Скучаю и буду скучать! – она слышала, как Отис усмехнулся. – Мне рассказали, в каком виде ты заявилась в офис. Ты же понимаешь, что дело не в одежде, да? Да ты хоть сожги весь свой склад с тряпками, натри кожу докрасна мицеллярной водой и перестань разговаривать, как сбежавший из психбольницы пациент, – ты есть ты. Без понятия, знает ли кто, что скрывается под тонной глиттера, но глаза, Оливия! Глаза никогда не врут.
Слова друга тронули ее до глубины души.
– В твоих – огонь, – скандировал Отис.
Она непроизвольно заплакала.
– Пообещай мне, что им ты сожжешь все вокруг, если это понадобится, но не сгоришь сама. Пообещай.
– Обещаю, мой дорогой Отис, обещаю. А ты ешь больше овощей, – она услышала чей-то громкий смех и такое же громкое «заткнись» рядом. Отголоски другого мира вновь дали ей пощечину. – Мне пора, – прервала она назревающий скандал. – Мне и правда пора. Мне приятно говорить это… Увидимся, Отис. Еще увидимся.
– Пока!
Убегая откуда-то, ты так или иначе берешь себя, – она вспомнила уже заезженную мысль, от которой тоже пыталась скрыться. Банальность настигла ее на лестнице в Малайзии. – Чтоб тебя…
– Кто знает, Оли… Может, мои ноги и созданы, чтобы поспевать за тобой. Везде: в Нью-Йорке, в Таиланде, на лестнице странных монахов, куда бы тебя ни потянуло твое безумие.
