Вискас
Огромная парашютная сумка оттягивала руки, спина болела так, как будто я всю ночь разгружала вагоны. Я была готова бросить непосильную ношу прямо посреди дороги, но оставалось совсем немного, всего-то перейти мост, под которым с сумасшедшей скоростью проносились машины. Мост надо было перейти обязательно, иначе все приложенные усилия по избавлению от этого чудовища окажутся напрасными, и мерзопакостная тварь так и будет продолжать отравлять нам жизнь.
Надо сказать, что кошек я люблю с самого детства. Помню, как плакала, прижавшись носом к ковру на стене, когда помирал отравленный дустом чёрно-белый котёнок Симка. Он и прожил-то у нас недолго, всего каких-то десять дней. Котёнка принёс домой папа, его всегда любили кошки, вот и этот прибился и шёл за ним, попискивая от проходной завода до самого дома.
— Ну раз пришёл, заходи. — Отец распахнул пошире дверь, пропуская вперёд меховой комочек.
Так в нашем доме поселился Симка. На третий день у котёнка обнаружились блохи, их было очень много, стоило раздвинуть шёрстку, и рой чёрных точек фонтанчиком разлетался по комнате. Когда блохи начали кусать и нас, мама не выдержала:
— Надо что-то делать.
В то время интернета не было, да и ветеринара днём с огнём… Жили мы далеко от города, автобусы ходили раз в час, в общем, как избавляться от блох, никто не знал.
— Дустом, — подсказала сердобольная соседка. — Мы в деревне только дустом и спасались.
Что такое дуст, мы с сестрой в силу возраста не знали, узнали только на следующий день, когда отец принёс в мешке жёлтый, похожий на пыль, порошок. Котёнка обильно обсыпали дустом и закрыли в кладовке.
Утром мы нашли Симку, лежащим на полу кладовки и тихо попискивающим. Рядом с ним растеклась жёлто-серая жидкость, котёнка рвало. Только тогда мы поняли, что животное, повинуясь собственному инстинкту, всю ночь слизывало дуст со своей шкурки.
Мы отпаивали Симку молочком, но котёнок через три дня умер. Отец, мучаясь чувством собственной вины, купил на птичьем рынке сиамского кота. Мы назвали его Сёмой. В честь Симки.
Какое число котов и кошек после этого стали хозяевами в нашем доме, я не считала, но всегда испытывала к ним любовь и нежность, пока в моей жизни не появился Вискас.
Этот кот жил в подъезде дома, где мы поселились, ещё задолго до нас. Официально он был ничейный, дворовый, но хозяйка у него всё-таки была, или не хозяйка (хозяином в их отношениях был кот), а кормящая мама. Любовь Никаноровна кормила Вискаса «на убой». Всё указывало на то, что её небольшая пенсия предназначалась не ей вовсе, а коту. Всю свою жизнь женщина работала, чтобы на старости лет иметь возможность кормить импортными вкусностями наглое животное, которое воротило нос от докторской колбасы и мойвы. Любовь Никаноровна была одинока. Ни мужа, ни детей, ни внуков. Почему обожающая, холящая и лелеющая кота женщина не брала его к себе домой на постоянное жительство, мне неведомо, но так или иначе, впускала она его в дом только поесть, всё остальное время кот проводил либо в подъезде, либо на лавочке возле подъезда. С каждым днём кот жирел и наглел всё больше. От специальных кормов шкурка его лоснилась и поблёскивала, словно её намывали шампунем «Хед энд Шолдерс».
Нас кот невзлюбил сразу, с того момента, как муж, разгружая машину и подыскивая место для баула, согнал его со скамейки. Этого хозяин подъезда нам простить не мог. Каждое утро он накладывал жидкую кучку переработанных продуктов своей жизнедеятельности на наш коврик перед дверью, да ещё в таком количестве, которое не под силу было бы наложить и взрослому человеку. От ковриков пришлось отказаться, но утренний сюрприз продолжал появляться под дверью неизменно каждое утро.
Посоветовавшись с коллегами по работе, я обсыпала площадку перед квартирой чёрным, и, на всякий случай, красным перцем. Результат был нулевой. Пришлось купить специальное средство, якобы отпугивающее котиков. Ничего не изменилось. Что я только не пробовала: разливала валерьянку, мыла пол уксусом, хлоркой и тройным одеколоном, посыпала кожурой апельсинов и лимонов. Когда все средства и способы закончились, я решилась на отчаянный шаг.
О том, что кошки легко находят путь домой, даже если их вывезти за сотню километров — я знала, поэтому решила унести кота туда, откуда он вернуться не сможет. Район, в котором мы жили, пересекала оживлённая трасса. Большегрузные автомобили, соперничая с легковушками, наперегонки носились по ней со скоростью, как минимум 80 км/час. Перейти на другую сторону можно было только по мостику, выстроенному для пешеходов над шоссе. Кот был толстый и неповоротливый, и это утвердило меня в мысли, что вряд ли животное рискнёт перебегать дорогу в столь опасном месте.
Рано утром я достала из кладовки большую парашютную сумку и вышла на охоту. Кот спал на лавке у подъезда, вокруг никого, улучив момент, я схватила кота за загривок и поволокла в подъезд. Кот весил килограммов десять не меньше, он остервенело вертелся в руке, выворачивая мне лучевую кость, но я вцепилась в его шкуру с такой силой, что костяшки пальцев стали белыми. С трудом затолкав животное в сумку, я застегнула заклёпки, закинула длинные ручки на плечо и отправилась в путь.
Перейдя мостик, я ещё минут десять шла вдоль домов, не решаясь выпустить кота. Наконец в одном из дворов, я раскрыла сумку и пинком под зад отправила гадёныша на все четыре стороны. Домой я шла с чувством выполненного долга. На душе было легко и светло, как будто я скинула с себя не только тяжёлую ношу, но и решила все свои проблемы сразу.
По пути домой, порхая, как бабочка, я заскочила в магазин, потом на почту, потом в сбербанк. Удача в тот день сопутствовала мне, как никогда. Куда бы я не заходила, все вопросы решались быстро и легко.
Размахивая пустой парашютной сумкой, я влетела в подъезд и обомлела. Перед дверью лежала большая куча кошачьего дерьма, а в решётку лестничного пролёта на меня смотрела наглая морда Вискаса.
