Раздражения привыкшему мыслить эмпирически библиотекарю добавлял еще и тот факт, что эти труды невозможно было категоризировать — книги то были или рукописи. Их кипами выбрасывали на помойку вплоть до 1980-х годов.
Одна книга на протяжении Викторианской и Эдвардианской эпох будоражила воображение рабочего люда больше, чем любая другая. По популярности и степени воздействия на умы американская писательница Гарриет Бичер-Стоу может по праву считаться предшественницей Харпер Ли. Аболиционистский роман Стоу «Хижина дяди Тома» оказал поистине огромное влияние на общественность, что трудно представить в нынешний век книжных премий. Один шахтер из Северного Уэльса отмечал: «[Этот роман] нам все нутро перевернул. Мы чувствовали каждый удар хлыста. Он резал по живому, раня в самое сердце, в самую душу». Смотритель угольной шахты из Форест-оф-Дин писал в своем дневнике, что роман поразил его, «оставив неизгладимое впечатление»
Тот же принцип лежит в основе американской детской сказки «Паровозик, который смог» (The Little Red Engine That Could) [13], экземпляр которой несколько лет назад был выставлен на торги в Нью-Йорке, сильно потрепанный, с каракулями и пометками карандашом, словно сделанными детской рукой. Когда-то эта книга принадлежала Мэрилин Монро.
Мы инстинктивно осознаем, что наше бытие бесконечно и зависимо от случайностей, и поэтому так любим блуждать по книжным магазинам и библиотекам, надеясь найти книгу, способную отпереть замки, за которыми скрывается разнообразие наших потаенных «я».
Некогда на Александра Македонского смотрели в изумлении и замешательстве, когда он читал про себя, ведь до изобретения печатных станков люди гораздо чаще читали друг другу, нежели оставшись наедине с собой.
Однако заметки на полях оставались, без преувеличения, вне поля зрения академических библиотекарей, особенно в Викторианскую эпоху, когда такие записи срезали и выбрасывали при замене переплета, а порой даже выбеливали (именно эта участь постигла маргиналии Мильтона).
ходы, знакомые лишь нам самим, да и то смутно. Нам столько всего еще предстоит открыть, сидя в безопасности своего любимого уголка для чтения с книгой в руках.
Книголюбам любого пола и социального статуса понадобилось немало времени, чтобы отвоевать читательскую свободу, которая, в сущности, равноценна праву исследовать самого себя. Какая архитектура таится внутри нас — какие комнаты, чердаки и потайные
в заблуждение на протяжении всего курса, получая при этом отличные оценки и похвалы от преподавателей за прилежание. Однако незадолго до окончания обучения ее разоблачил какой-то солдат, и она предстала перед судом. Ее бесхитростный ответ на вопрос о том, зачем она учинила обман, тронул судью до глубины души, и он принял решение освободить подсудимую. Даже спустя 600 лет ее слова никого не оставляют равнодушными: она сделала это во имя amore studii — любви к знаниям. Она предпочла быть сосланной в монастырь (именно там часто находили тайный приют разочаровавшиеся в миру женщины-книголюбы), где быстро достигла чина аббатисы и превратила обитель в своего рода академию для одержимых книгами девочек и женщин.
«чтение — это свойственный прежде всего женщинам способ общения с внутренним ми
