Раздражения привыкшему мыслить эмпирически библиотекарю добавлял еще и тот факт, что эти труды невозможно было категоризировать — книги то были или рукописи. Их кипами выбрасывали на помойку вплоть до 1980-х годов.
Одна книга на протяжении Викторианской и Эдвардианской эпох будоражила воображение рабочего люда больше, чем любая другая. По популярности и степени воздействия на умы американская писательница Гарриет Бичер-Стоу может по праву считаться предшественницей Харпер Ли. Аболиционистский роман Стоу «Хижина дяди Тома» оказал поистине огромное влияние на общественность, что трудно представить в нынешний век книжных премий. Один шахтер из Северного Уэльса отмечал: «[Этот роман] нам все нутро перевернул. Мы чувствовали каждый удар хлыста. Он резал по живому, раня в самое сердце, в самую душу». Смотритель угольной шахты из Форест-оф-Дин писал в своем дневнике, что роман поразил его, «оставив неизгладимое впечатление»
Тот же принцип лежит в основе американской детской сказки «Паровозик, который смог» (The Little Red Engine That Could) [13], экземпляр которой несколько лет назад был выставлен на торги в Нью-Йорке, сильно потрепанный, с каракулями и пометками карандашом, словно сделанными детской рукой. Когда-то эта книга принадлежала Мэрилин Монро.
Однако заметки на полях оставались, без преувеличения, вне поля зрения академических библиотекарей, особенно в Викторианскую эпоху, когда такие записи срезали и выбрасывали при замене переплета, а порой даже выбеливали (именно эта участь постигла маргиналии Мильтона).
Некогда на Александра Македонского смотрели в изумлении и замешательстве, когда он читал про себя, ведь до изобретения печатных станков люди гораздо чаще читали друг другу, нежели оставшись наедине с собой.
Мы инстинктивно осознаем, что наше бытие бесконечно и зависимо от случайностей, и поэтому так любим блуждать по книжным магазинам и библиотекам, надеясь найти книгу, способную отпереть замки, за которыми скрывается разнообразие наших потаенных «я».
Теперь все мы читаем больше, однако, возможно, не испытываем тех эмоций, что переполняли читателей прошлых эпох, если только нам не повезет отыскать свою заветную книгу и подходящее укромное место.
