Верни мне крылья
Cтиснув зубы от бессилья, обращусь к своей Судьбе:
«Где мои шальные крылья, что висели на столбе:
Те, что были для полёта по особо важным дням:
Перья с нежной позолотой и сияньем по кистям?»
И Судьба ответит честно, прямо глядя мне в глаза,
Что вопросы неуместны… И покатится слеза,
Пропитавшись серой пылью в придорожной колее.
«Где мои шальные крылья, что мне шили в ателье,
Там, в заоблачной равнине, где рождаются ветра
И бросают в глубь стремнины искры звёздного костра?»
Но придёт, как озаренье, что недавно заходил
Утолить своё влеченье тот, кто сердцу очень мил.
Расставаясь на рассвете, я ему наказ дала,
Чтоб летел, как вольный ветер… и пропали два крыла.
Не хожу теперь по небу, не гуляю по луне,
Не пою про быль и небыль, не дурачусь на волне…
Болью тянет сухожилья, в пятнах крови простыня…
Я прошу, верни мне крылья! Я прошу, верни меня!
Сидела стая снегирей
сидела кучка снегирей на тонких ветках,
на грудках — яркие пунцовые монетки.
снежок у яблони лежал алмазно-белый…
и стая птиц, покрасовавшись, улетела.
быть может, кто-то произнёс: «ну, знамо дело!
сидела прорва снегирей и улетела!»,
а кто-то выглянул в окно и рассмеялся,
и сочинил короткий стих… и стих уда’лся:
про то, как яблонька румянцем багровела,
когда на ней палитра красок пламенела.
ритмичный слог отличным сразу оказался…
вспорхнула стая снегирей…
а стих остался.
Дождь-зануда пишет пьесу
дождь-зануда пишет пьесу,
заслоняя окнам свет…
наблюдаю с интересом,
есть ли там какой сюжет?
ну, а он строчит упрямо,
этот прыткий графоман —
сам не ведая ни грамма,
правда где, а где обман.
что получится — не знает,
и никто не даст ответ…
не видать конца и края:
может, драма, может, нет.
дождь-зануда пишет пьесу
лёгким росчерком пера:
тарабанит по навесам
и по крышке от ведра.
вдохновляется дорожкой
и собачьей конурой,
резво капает в ладошку
и в кадушку за спиной.
помогу ему, бедняге,
(притомился наш поэт)
парой строчек на бумаге…
на двоих — один сюжет.
Русь
Такая вся, понятная, родная,
С дорогами, которых как бы нет,
C садами, расцветающими в мае,
И птицами в лазурной вышине.
Ты разная — от края и до края,
От южных гор до северных морей:
То сельская, то слишком городская —
С иконами на стенах алтарей,
С полями и лесами, где берёзки
Трепещут на пронзительном ветру,
Где ивы раскудрявые причёски
Полощут в светлых водах поутру.
С метелями и шумным ледоходом,
С лугами, где ромашка и кипрей,
Где воздух, весь пропитанный свободой,
Заставит сердце биться веселей.
А может быть под небом синим-синим
Проникнет в душу трепетная грусть…
Я знаю, что зовёшься ты Россией,
Но всё же мне милее имя Русь!
Кактус с душою ромашки
я — кактус с душою ромашки,
колючий и ласковый монстрик.
хоть сердце всегда нараспашку,
но иглы — попробуй дотронься.
уколы мои ощутимы,
обидишь — не будет пощады!
быть может (подумай, любимый
