Однажды заметив, что «мания величия – это единственная форма здравого смысла и душевного равновесия»321, он имел в виду спасительное воздействие самомнения: чем выше самомнение, тем меньше возможностей у критики проникнуть в ключевые области личности и разрушить ее.
а страницах мемуаров он цитирует произведения Зигфрида Сассуна («Изгнание»), Редьярда Киплинга («Минный тральщик»), Томаса Мура («В ночной тишине»), Уильяма Шекспира («Ричард II», «Венецианский купец»), Томаса Грея («Ода на смерть любимой кош
том, чтобы, оглядываясь на прошлое, спрашивать себя: что было бы, если бы… заменять одну случайность другой, наблюдать, как из какой-нибудь серой минуты жизни, прошедшей незаметно и бесплодно, вырастает дивное розовое событие, которое в свое время так и не вылупилось, не просияло. Таинственная эта ветвистость жизни, в каждом мгновении чувствуется распутье, – было так, а могло бы быть иначе, – и тянутся, двоятся, троятся несметные огненные извилины по темному полю прошлого
о для Черчилля персональная дипломатия была логическим продолжением превосходства индивидуального начала и твердого убеждения, что колеса истории приводятся в действие личностью, а не массой и уж тем более не общественными процессами. Еще в «Мальборо» он писал: «Очень ча
Определенный интерес представляют размышления политика насчет временного планирования. Он выступает против бездумного использования временного резерва, констатируя, что, когда «все на каждой стадии требуют для себя резерв по времени, сумма этих резервов обычно сводит на нет весь план». В подобных ситуациях необходимо «внесение сверху поправок», иначе «невозможно будет сделать ни шагу»189.
Для того чтобы постигнуть все несовершенство человеческих возможностей, следует вспомнить, сколько разных действий проводилось во многих местах одновременно», – констатирует Черчилль186.
