Михаил Тенников

…из Хаоса…

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Михаил Тенников, 2019

«…но исповедь тем це́нна, что у края стоит несчастный — ада или рая…»

Читатель, мой дорогой читатель — кем бы ты не был, входи без смятения, ибо здесь тебе рады! И хоть непрост мой дом, надеюсь, ты найдешь себе комнату по душе. В добрый путь!

16+

ISBN 978-5-4496-4275-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. …из Хаоса…
2. Взгляд со стороны
3. АКЕЛДАМÁ
4. LEO
5. DIE LETZTE EIFERSUCHT
6. Lighthouse keeper
7. Гроза и старость
8. Железнодорожное
9. DUDD
10. «…приходит голый человек — его я слышу плач…»
11. RACHMANINOFF
12. Кровь Эдипа
13. DZINTARS
14. Смородина
15. PRIVATEER’S NOTES
16. Chimera
17. Песнь оборотня
18. Из юго-восточных записок. Squeeze
19. Пасхальное
20. Стансы
21. Маневры 17
22. Пятое марта
23. Middlelake
24. «…ни глаголом, ни локтем, ни медною лептой к мене …»
25. Июнь 45
26. Smooth aftertaste of the victory
27. Греческое прощание
28. Insolvent reflections
29. Невский пятачок
30. Три письма на далёкий остров
    1. ПИСЬМО ПЕРВОЕ
    2. ПИСЬМО ВТОРОЕ
    3. ПИСЬМО ТРЕТЬЕ
31. Неставшая
32. Размен
33. Flaming lullaby
34. SLOE
35. Der Himmel uber Berlin
36. HIDE AND SEEK
37. An escape of love
38. GOA
39. Дом, который…
40. Short landscape with discourse
41. URBI ET ORBI
42. Александровская
43. Nightmare s discription
44. Небесный паркур
45. Смерть Тиртея
46. VERUM
47. The cruel power of memory
48. Точка возврата
49. Из вскрытой юности
50. Время пустынного ворона
51. Local time moving
52. Pacenote
53. The private course
54. The admit
55. Две октаты хроносу
56. Miniature
57. Взятое у края земли
58. Joan’s dream
59. Cruel romance
60. Dangerous advice
61. Quiet motherhood
62. To fictional bride
63. Платон из диалогов
64. Плач лысухи
65. Одиннадцать катренов архангелу
66. Expulsion’s circle
67. RIFT
68. Пискарёвское мемориальное
69. The lost explorers
70. Short rain
71. PURE SONG OF THE OLD PIKE
72. Sunday punch
73. Eboraciceras subordinarium
74. Хатынь
75. Chromatic scale
76. The melancholy math
77. на улице Турку
78. Отточия
79. The new time s Argonauts
80. Новые апрельские тезисы
81. First step by
82. Из Севастийских записок
83. Invention of the hell
84. The last circle
85. Open eared one retirement
86. Spring Choice
87. Страва
88. Dovlatov’s Share
89. The memory remains
90. Ask hippocrates
91. Иное прочтение Бима
92. Vision
93. Hyperost
94. Woman, dream and decrepit ant
95. Luxuria
96. «…ничто не расплывчато больше в стекле …»
97. Язык
98. Из юго-восточных записок. Flood
99. Explorers II
100. Вспышка
101. Одуванчик
102. Пироэйс
103. Новый Васнецов
104. Другу
105. Из юго-восточных записок. Breath
106. Theophobia
107. Ascending
108. 23. 01. 1924
109. Simile
110. 9 days beside
111. Альтернатива
112. Немного геометрии
113. Pastime
114. Принцип исходности
115. Часы
116. Антарктический ноктюрн
117. Фронтовикам — астрономам пулковцам
118. По среднеевропейскому времени
119. Притяжение
120. Верните!
121. На тему текста «true luxury»
122. Наблюдатель custodio
123. Месса городу
124. Recognition belated
125. «…весна в окне и лужи во дворе…»
126. An extract from edification
127. Сизифов комплекс
128. Shut
129. Two reflections
130. Capriccio
131. Isolophobia
132. Зима философов
133. Имени морскому
134. Flake
135. Волосы Вероники
136. Финское интермеццо
137. Ночь в Кейптауне
138. Полуденный journal
139. 125
140. Gloria
141. Одной небожительнице
142. Сон про подкову
143. Странные рифмы одному городу
144. Short message to
145. Ариадна
146. Agony of suspense
147. Листок из дневника эмигранта
148. Три металла
149. Любовь
150. Два слога до счастья
151. Несколько слов к арахне
152. Малая муравьиная канцона
153. Интермундия
154. Сказка средней полосы
155. Ночник
156. Троянский этюд
157. Запад-Восток
158. К четырнадцати
159. На полях одного романа
160. Копи сочинительства
161. Автобус
162. Из выпускной тетради
163. «…дорогая, пишу, не стесняясь кавычек…»
164. Взгляд
165. Одиннадцать стихов до весны
166. Вдогонку
167. Соло
168. Эспрессо
169. Новый Харон
170. Ночной собеседник
171. Июнь
172. Лестница
173. Compendium
174. След
175. Персидские пчелы
176. Слова
177. Письмо
178. Комарово
179. Луч
180. Сократ — Ксантиппе
181. Гости
182. Бывшему Небожителю
183. Imaginary supremacy

Взгляд со стороны

Анастасия Мурзич

Где ты, — мой ржевский поезд, дизель, лазурь коптивший?

Где ты, — Петров и Водкин? Здесь — только Гойи, Гойи…

Я читаю вслух стихи Михаила Тенникова и — в который уже раз — убеждаюсь, что совсем не знаю его, этого человека по имени-фамилии: Михаил Тенников. Нет, не поймите меня неправильно, я читаю его стихи, но я не вижу за стихами человека, который живет рядом со мной, который дышит одним со мною прогорклым петербургским воздухом. Не вижу, и светло, по-детски, радуюсь этому странному факту. Мы уже давно смирились с автобиографиями в стихах. «Я», «Я!!!» — кричат нам откровенные поэты со страниц новомодных книжек и Интернет-порталов. «Я есть! Я пишу, и значит, я существую!». Это неплохо… Плохо, что мы забыли о законном праве на существовании лирических героев, о воображении, как таковом, о свободном движении свободного слова, не стреноженного безусловной реальностью.

Да, есть поэты, убедительно рассказывающие нам интересные и поучительные, лирические и трагические истории в стихах. Есть поэты, которые с помощью своего, так называемого, «творчества» изо всех сил стараются избавиться от пожара, бушующего в сердцах и умах. Есть даже такие, которые вырываются к звездным далям верхом на профессиональных, остроумных и возвышенных строчках. Есть разные поэты…

…и как с факелоносцем, на выдохе слова «ты»

зажигаются листья, и охристый дым над парком

застилает октябрь. Поэты, разинув рты,

семенят за пером, обольщаясь таким подаркам.

Все что надо теперь — обождать их безумный хор,

нискуситься на бисер, плюс — насморк простудных жалоб.

Но поэт Михаил Тенников — особенный поэт, его невесомые стихи живут особенной, самостийной жизнью. Михаил Тенников приоткрывает створку своей души (духа, сердца?) — и оттуда стихийным, искрящимся потоком — то бурным, то плавным и неспешным — струятся свободные слова. Слово вяжет слово, цепляет стальными спицами, петелька-крючочек… Сами слова пишут стихотворение. Слова, как андрогин, рождают свое продолжение — от самих себя…

…не марать листа. извини, что наги.

не в чернилах мы разлетимся градом…

Слова, не имеющие к человеку-Тениикову никакого отношения, чистые слова Тенникова-поэта! Я не против человечности, наоборот! Я люблю людей, как класс. Но в поэзии — а мы ведь сейчас говорим о поэзии — мне хочется видеть поэта в поэте. Не летописца собственных взлетов и падений, а проводника незамутненной литературной информации.

Ни один календарь не способен содрать листа

ни с себя самого, ни с деревьев, внутри которых

год венчает кольцо. Уповаю, что мысль чиста…

Но — пронзительна также, как авиарёв моторов…

Поэзия, в моем понимании, это не род деятельности, это не вид искусства, и даже не образ жизни. Настоящий поэт, по-моему — это медиум, это щедрый на самоотречение и сонный до мистического транса субъект. Да, он — проводник! Именно так я воспринимаю поэта Михаила Тенникова. Может быть, я ошибаюсь, но мне хочется думать, что я права, относительно него.

В его стихах мирно соседствуют сложные, несоединимые, парадоксальные, но всегда созвучные образы. Ультрасовременность и древность переплетаются органично и ненавязчиво, соединяются в стихотворение, но оно — никогда — не завершается, не обретает монументальной, законченной формы. Нет, все — недосказанность, все воздушное небытие. Не вакуум! Наоборот, насыщенное кислородом открытое пространство!

И даже любовная лирика Михаила Тенникова какая-то «не такая», незнакомая, не скомканная, не заляпанная чужими доисторическими (доистерическими) сравнениями. Неужели человек может так любить?! Так писать о своей любви? Нет! Только поэт! Только — Михаил Тенников.

…лицо — как подсолнух (иначе — магнит души)

поднимается к солнцу, не веря, что бог невидим.

…Непосильное бремя — люби, создавай, …круши.

И у двери встречай, из которой однажды выйдем —

Сложно представить себе того, кто живет среди людей, и при этом чувствует и пишет так:

не увижу с тех нежилых высот

моих рук разлет — то клюка в ночи

бьет по дереву что незримо нам

а ноге ступить — места нетути

вот и шлет язык в гости к римлянам

только письмами — да от нежити

Но ведь я его идеализирую? Да! Так нужно! Настоящего поэта нужно идеализировать. Настоящий поэт — это миф.
Сейчас я рисую крупными, грубыми мазками психологический портрет идеального поэта: он добрый, позитивный, жизнеутверждающий, целеустремленный, неравнодушный, очень умный и образованный, углубленный в себя, но легкий и увлекающийся. Вы согласны со мной, таким должен быть идеальный поэт?
Но разве такие бывают? Я не знаю. Никто не знает…

«Восприятие стихотворения всегда сенсуативно», — часто говорит Михаил Тенников. Что это значит? Это значит, что искренний читатель воспринимает (чувствует) искренние — чужие — стихи, как свои собственные. Если это настоящие стихи! Мне лично стихи Михаила Тенникова кажутся идеальными, невесомыми, и нездешними. Нечеловеческими! И мне это нравится.
Что же вы отметите в них? Что в них найдете? Что отдадите им?

Читайте их бережно, затаив дыхание, распахнув сердце и душу. Я вас уверяю, именно так они были написаны!

АКЕЛДАМÁ

…четырнадцать сов и шестнадцать чужих богинь;

на влажном песчанике — след от босой ноги,

как слепок моллюска. Глядит на зарю Лука

и звёзды следят за поклёвками кадыка.

Лука неподвижен. Он шепчет, слезу тая:

когда бы не жатва, когда бы не речь Твоя —

лечил рыбарей бы, да жён, да горластых чад…

Но подвиг иной уготовил Ты для врача.

…в низине, на ветви, в плену молодых лучей

висел ученик — из возлюбленных — казначей.

Тянул богачу потроха, свежевал пяту

внимательный сокол, а рядом — кричал петух.

Воистину — камень, заброшенный позже в Рим

шипел на рассвете слезой — угловат, незрим;

шипели слова, испаряясь что дождь скупой.

И мир отворялся бегущей к горе тропой…

…блестела Афина, мерцала впотьмах сова;

два лика монеты — одна на века молва,

два мужа, два сына, к суду — две больных души, —

один только трепет — как Он их судьбу решит.

…земля благодарна, корми её. Все дела —

изрёк кровопийца, которого смерть ждала;

но дальше участка неведомо — кто важней

Паллады немой, да совы в обороте к ней…

LEO

…дёготь и войлок. Родина;

пар, витражи, кутерьма.

Всё что ни станется — пройдено;

игры больного ума.

В той околесице суженый

(суженый, суженый ли?)

встречен дорогою суженной,

шпальной дорогой — вдали.

Двух циферблатов окружия

пульс не торопят уже;

свет выбирает оружие.

Прах оседает в душе…

DIE LETZTE EIFERSUCHT

…часы не спешат. Ты, сощурясь, смотришь

в планшет потолка, подсвеченный фарой

соседской телеги, как тени по́ три

шуршат на обоях фатеры старой.

Лежишь, одеяло измяв руками,

считаешь неведомое, обезумев,

и самый горячий обсценный камень

выпрыгивает из груди на зуммер.

Тебя ничего не тревожит, кроме

успехов молчания в аппарате

словесности.

Он — африканский Роммель,

фельдмаршал Тобрук, генерал-каратель.

…она не простая. Нет, не простая, —

ступает неслышно и шлейфом душит

знакомых ветров. А за нею стая —

их головы серы, прижаты уши.

Кивает она вожаку, что ближе

подходит, беззвучно садится подле.

И стая дорогу усердно лижет;

следы высыхают — вода ли, пот ли.

…так — каждую ночь, во сне раздевая

её — в конуре, что в гнезде орлином —

кричишь — будь же проклята мировая!

и голос летит над пустым Берлином.

Lighthouse keeper

…я не узнал его в рыхлой ночи́ сперва;

форму фигуры привычно делил на два

собственных имени. Впрочем, кому какой

толк от имён на скрещенье прямых рукой…?

Он поднимается в гору без счёту лет

и растворяется в свете — там, на скале,

где даже птица не пробует вить гнезда.

В час, когда ветер лют и не горит звезда

он зажигает свою, указуя кров

местоблюстителям чуда, ловцам даров,

бледного льна собирателям и ткачам.

…море гремело внизу. Человек молчал.

Мне показалось — звенели его шаги;

в тянущей мгле, где уже ничего, ни зги,

где и ключи и печати на все пути, —

он поднимается в гору. Чтобы спасти.

Гроза и старость

Г.Г.

…предвосхищая молнии провал,

посыпал ливень дробью затяжною;

глухой раскат во тьме торжествовал

над лопнувшей, как кожа — тишиною.

поросший лишаями за́ сто лет —

скучал гранит на синей вязкой глине,

и вспыхивал будильник на столе,

и был заложен шёлком Старший Плиний.

в кошачьем мраке выверенный шаг

опознавался скрипом половицы, —

когда змеиный след карандаша

уже, казалось — не возобновится.

порожний гнев на низость потолка

был гению — знакомо неминуем.

тем самым, над пятою — каблука

бесстыжую победу знаменуя…