Владимир Алексеевич Гиляровский

В редакции газеты

— Эй, кто там, послать передовика! — раздался голос из кабинета редактора.

— Сейчас… Иван Иванович! Иван Иванович! Пожалуйте-с, сам требует!

— К черрту… спать хочу… — подбирая под себя кожаную подушку, бормочет лежа на диване мужчина лет сорока с длинными волосами, с интеллигентным лицом…

— Вставайте-с, Иван Иванович, сам требует, вставайте, поживей!

— Оставьте меня наконец, ведь я ни минуты не спал всю ночь…

— Передовика ко мне! — еще громче гудит голос из редакторского кабинета.

Секретарь редакции, кроивший столичные газеты за столом подле дивана, вскочил как ужаленный и бросился на помощь репортеру будить передовика.

— Иван Иванович! Ваня, да встань же! Сам зовет… Иван Иванович сочно выругался, поднялся, поправил рукою свои роскошные волосы и вошел в кабинет.

— Ты спал, что ли?

— Спал; всю ночь сегодня просидел, статью на завтрашний номер написал, фельетон кончил и корректировал номер.

— А корректор где? Пьянствует, каналья. Да! Вот что, Иван Иванович… Гладстона бы что ли обругать завтра… Его ведь любят англичане?

— Любят…

— Ну так хорошенько его, подлеца, под орех разделай, я им покажу, рыжим…

— Да стоит ли Гладстона? Ведь уж он сошел, так сказать, с арены действия.

— Стоит; так его и надо… Я покажу этим англичанам! Накося! Этот Гондлей встречается вчера в клубе. Я ему говорю, объявленьице, мол, в газетку дали бы о вашем новом заводе; а он, проклятый, хоть бы слово в ответ, отвернулся и ушел… Я им задам, этим великобританцам!..

— Не стоит о Гладстоне, поздно…

— Поздно! Ну хорошо, так папу разделай! Напиши, что он взяточник и мутит народ… Ну, садись, да позагвоздистее…

Передовик сел, взял перо и начал: «Последние известия о вероятности солидарности римской курии с антирусской манифестацией, учиненной двумя католическими клерикальными органами…»

— Вот так, Ваня, так! Знаешь, все в этом духе, чтобы побольше слов иностранных. Хочешь, ежели надо, я словарь 30.000 иностранных слов дам, чем самому беспокоиться, выдумывать…

— Не надо, так напишу!

— Ну пиши, а я поеду… Про папу напишешь и англичан, как-нибудь рыжих чертей.

— Не лучше ли об осложнении событий на Балканском полуострове, о болгарском конфликте?

— Валяй и о конфликте, о всем валяй, только позагвоздистее и ругай их всех, каналий, наш читатель любит: вот, мол, скажет, газета никого не боится! Ругай их!

Редактор вышел, а передовик продолжает: «Манифестацией, учиненной двумя католическими клерикальными органами».