Оглавление

ЧУВСТВОВАТЬ

Краткое содержание моей истории: два года назад я заболела неизлечимым заболеванием, которое стремительно прогрессировало, в результате чего возникла необходимость в радикальном лечении хирургическим путём — удалении внутреннего органа, выбор стоял между инвалидностью и летальным исходом, я выбрала инвалидность.

После операции я не могла смириться с произошедшим, долго рефлексировала. Самое важное, что я поняла о себе, анализируя свою жизнь во время выздоровления: я всегда панически боялась болезненных чувств, убегала от них в развлечения, в работу, в алкоголь, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями, запрещала себе чувствовать, избегала сближения с людьми, потому что боялась боли. Это привело к тому, что напряжение и страх не проживались мной, а складировались в подсознании и в теле, накапливались, усиливали врождённую или приобретённую перманентную тревожность на психическом уровне и мышечную зажатость на физическом уровне, препятствовали нормальной психической и физической жизни, и, вероятнее всего, спровоцировали заболевание.

Осознав все это, я была в отчаянии от того, что своей бесчувственной жизнью довела себя до саморазрушения. Я не понимала, как и в каком направлении жить дальше.

Я пыталась найти объяснение тому, что со мной произошло, понять, что я должна сделать с тем, что я теперь о себе знаю. Я работала с психологами, я пыталась создавать новые концепции своей будущей жизни. Мне было горько, жутко. Я не находила смыслы. Я проводила дни и ночи в своей голове, пытаясь понять, как мне быть и что делать. Ни в одном из направлений своих мыслей я не находила покоя.

Совершенно случайно христианская вера и церковь помогли мне выйти из кризиса. Настоящее спокойствие я ощутила впервые в церкви, и это стало точкой опоры, потому что теперь я знаю, как это бывает, что такое настоящее спокойствие. Конечно, оно постоянно теряется, но теперь я хотя бы знаю, к чему нужно стремиться, потому что ощутила это, а не узнала от кого-то, не прочла об этом, не придумала себе, а именно ощутила. Более того, там же я получила приблизительные ориентиры дальнейших моих шагов в жизни.

Кроме того, ко мне наконец-то пришло не знание (я знаю об этом очень давно), но понимание, что в человеке обязательно должна быть гармония души, тела и разума, перекос в любую из сторон чреват негативными последствиями.

В течение жизни и в настоящий момент у меня есть существенный перекос в сторону разума: решения в моей жизни принимают логика и рационализаторство.

Наверное, первое, что мне стоит сделать, научиться испытывать чувства и чувствовать тело, научиться расслабляться на психическом и физическом уровне — это очень сложно для меня, потому что всю жизнь я учила себя не придавать значения чувствам и игнорировать физические потребности.

И, конечно же, мне нужно постараться стать более доброй и открытой, придерживаться христианских заповедей и избегать христианских грехов — это очень сложно для меня, потому что я довольно злая и агрессивная, гневливая; я люблю сплетничать, обсуждать и осуждать; я злопамятная и с трудом прощаю людей; я мнительная, потому что тщеславная; я малодушная, плохо переношу свою и чужую боль, закрываюсь от нее; теперь я еще и завистливая, хотя раньше я вообще не знала чувства зависти, после операции я стала ужасно завидовать здоровым людям; я многократно, даже на постоянной основе, лгала в своей жизни; я чревоугодничаю, жестко переедаю во время стресса; я сквернословлю (потому что при помощи мата лучше всего выражаются злость и веселье — это две мои основные эмоции); я проявляю гордыню, всегда с трудом прошу о помощи, иногда насмешливо отношусь к людям, и т.д., и т. п. Чем перечислять всё, проще сказать, что мне точно есть над чем поработать.

1. Возвращение в город

В течение года после операции я жила у мамы в деревне, она меня ставила на ноги второй раз в жизни: первый раз в младенчестве, а второй раз в сорок два года. Вся моя семья участвовала в этом, они сделали для меня очень много.

После того, как я стала себя чувствовать более или менее уверенно на ногах, я и мама поехали ко мне в гости.

Я ожидала, что буду в восторге от возвращения в любимый город после года отсутствия.

Войдя в квартиру, я заплакала, потому что на меня нахлынули сразу все воспоминания: хорошие и плохие. После того, как я поплакала, я поняла, что от возвращения радости особой нет.

Всё вокруг мне напоминало о моих страхах, о том периоде, когда я болела. Обстановка давила на меня. Я решила хотя бы минимально заменить детали интерьера, страхуясь от частых столкновений со старыми воспоминаниями: поменять коврики на полу, купить чашки и тарелки другого цвета.

Когда я выбирала тарелки, встретила смешное описание товара на сайте: «удовлетворительные механические характеристики с приемлемыми тепловыми свойствами». Я подумала, что это описание подходит моему состоянию: я, хоть и быстро устаю, но все же двигаюсь, и мой характер стал чуть лучше, теплее.

Потом я перестала обновлять предметы интерьера, потому что признала наконец, что встреч со старыми жесткими воспоминаниями не избежать. Мне предстояло встретиться не только с интерьером моей квартиры, но и с людьми, и побывать в местах, которые заставят вспомнить о том ужасном периоде.

Я не смогу стерилизовать весь мир. Нельзя спрятать воспоминания, нельзя от них шарахаться, нельзя делать вид, что их нет. Нужно столкнуться с ними со всеми, и все их пережить. Нужно встречаться с ними столько, сколько нужно, и постепенно на их место записывать новые ассоциации с людьми, местами, предметами.

Через несколько дней я поехала в центр города.

Я всегда обожала Москву и, в какой бы части мира ни была, каким бы прекрасным ни было мое путешествие, я начинала скучать по Москве через пару-тройку дней.

Поехав поздороваться с центром города, я ожидала мой традиционный бешеный восторг, такой, какой я испытывала при возвращении из других стран, когда шасси самолета касались земли.

Я приехала в центр. Не было восторга. Я испытала радость и грусть. Такие чувства испытываешь, когда встречаешь старого приятеля, с которым очень давно не близки. Вроде бы рада его видеть, но грустишь от того, что вас уже почти ничего не связывает, кроме воспоминаний.

Прошло время, и, после десятка прогулок в центре грусть улетучилась, и появились новые впечатления от старых мест.

2. Учусь расслаблять тело

Я начала работу по перестройке своей стрессонеустойчивой психики, начав с тела. Я стала учиться обращать на себя своё внимание. Оказалось, что я делаю всё очень быстро, необоснованно быстро.

Я в душе моюсь так, будто мне нужно вымыться и срочно убежать, будто я опаздываю куда-то: судорожно и с остервенением мою себя, хватая и бросая бутылочки с гелями, щётки, мочалки. Когда я впервые это заметила, я представила себя со стороны и начала смеяться, ведь это действительно смешно: суетящиеся люди в принципе комичны, а голые суетящиеся люди смешны как никто.

Я все делаю в спешке. Я вещи не кладу, а бросаю, даже швыряю. Об этом мне сказала моя сестра. Она заметила, что я в этих движениях выгляжу точь-в-точь бабушка с маминой стороны.

Я из тех, кто идёт по движущемуся эскалатору и вверх, и, тем более, вниз, просто потому, что мне трудно стоять на месте. Наверное, за счёт активного физического движения я интуитивно пыталась избавиться от стресса. Внутреннее напряжение было так велико, что оно всё время требовало выхода в физической активности. В мыслях же я не была спокойна почти никогда. Даже когда я останавливалась, чтобы полюбоваться цветами на улице, я в это время думала не о том, что вижу, а о том, какие дела у меня дальше по плану на сегодняшний день.

А теперь я намеренно замедляюсь. Я научилась ехать на эскалаторе стоя на месте, а не бегая как вечно опаздывающая. Кстати, я никогда и не опаздывала, потому что внутренняя тревожность заставляла меня выходить на встречу сильно заранее.

Куда я все время бежала? В то место, где мне будет хорошо и спокойно? Или от чего я бежала? От своих мыслей? Очевидно, это не помогало, я всегда большую часть каждого дня проводила внутри своей головы, даже когда бежала по эскалатору. И сейчас у меня автоматически возникает желания бежать, иногда ловлю себя уже в процессе, останавливаю и ставлю на ступеньку, чтобы тело понимало, что мы никуда не спешим, и уж тем более не опаздываем, и ни от кого не убегаем, и ему не нужно добавлять кортизол в кровь. Стою, рассматриваю людей из встречного потока, это интересное занятие.

Я вспомнила, как одна моя руководительница говорила обо мне «прибегает как на пожар, убегает как на пожар». Тогда я не придала этому значения, а сейчас поняла, что я не только в ванной веду себя так, будто куда-то опаздываю, я в целом всегда так себя веду.

Это генетический подарочек: моя мама всё делает в таком же бешеном темпе. Она точно такая же тревожная, как я. Точнее, я как она.

Наверное, моё тело всегда считывает мою суету как необходимость быть в боевой готовности, и заливает меня кортизолом, который в таком большом количестве, мягко говоря, не полезен, он изнашивает и физику, и психику человека.

Теперь я поставила себе напоминание «Помедленнее, пожалуйста», которое срабатывает каждое утро. Это помогает настраиваться на нормальный темп с самого утра.

Я стараюсь замедлиться. Сейчас хожу по улицам так, как должны ходить нормальные люди, и сейчас понимаю, что раньше ходила с огромным напряжением, плечи и голова чуть опережали остальное тело, выражение лица такое, будто я иду выполнять глобальную миссию, и каждая минута на счету.

Моя коллега рассказала мне однажды в шутливой форме, что я ношусь по офису так, что тело принимает диагональное положение, и ноги с трудом догоняют голову и плечи.

Теперь я стараюсь замедляться абсолютно во всём. Когда я делаю уборку, я включаю медленные композиции из джаза или из классики, они помогают мне сохранять нормальный темп, а не делать всё так, будто я участвую в соревновании.

Ещё странная история: недавно поймала себя на том, что, если мне хочется плакать, но я не понимаю по какой причине, то я не позволяю себе плакать, потому что мне это кажется странным и глупым. Оказывается, это не всегда нужно понимать.

Оказалось, что в теле предусмотрен такой механизм сброса эмоционального напряжения, и его не всегда нужно анализировать. Слёзы, которые выделяются во время эмоционального плача, буквально выводят из организма стресс, в составе эмоциональных слёз преимущественно гормоны стресса, в отличие, например, от рефлекторных слёз, тех слёз, которые организм выделяет при попадании соринки в глаз, в рефлекторные слёзы организм добавляет антитела для борьбы с загрязнением слизистой глаза.

Что это за удивительная самодостаточная саморегулирующаяся лаборатория?! Меня это поражает и восхищает! Такое впечатление, что единственное, чему человек должен научиться — это пользоваться тем, что в него заложено Творцом. Наверное, мы имеем весьма отдаленное представление о том, какие возможности самовыражения, общения, удовольствия есть у нашего тела. Человечество всё пытается найти снаружи в предметах, девайсах, веществах, а все это, наверняка, есть внутри.

Для меня долгое время было сложно полностью расслабиться и просто полежать на полу. Поначалу я не замечала, что лежу в напряжении, потом я начала сканировать тело ощущениями и почувствовала, что в теле при кажущемся общем расслаблении какая-либо мышца обязательно напряжена, при расслаблении обнаруженной напряженной мышцы напряжение перебегало на другую, и так продолжалось в течение нескольких минут, пока не расслабятся все мышцы. Наверное, полностью расслабиться невозможно, наверное, жизненный импульс бродит внутри тела и перескакивает с места на место.

Очень долго не могла переключаться, научиться отпускать желание вскочить и бежать делать делишки. Усилием воли оставляла себя на полу пока мозг не соглашался с тем, чтобы полностью переключить своё внимание на тело в состояние покоя. Мозгу, видимо, просто необходимо быть чем-то занятым, выполнять задачу, и нужно усилие, чтобы сделать темой его озадаченности расслабление вместо составления плана задач на день.

Новые настенные часы, которые три года лежали на полке в ожидании своего часа, я наконец-то повесила на стену и вставила в них батарейку. Они помогают считать минуту спокойствия для расслабления лёжа в определённой позе. Раньше я считала в уме. Настоящая минута по счёту в два или даже в три раза, а по ощущениям раз в десять, медленнее, чем моя мысленная минута по моему счёту.

Первое время мне даже минуту было сложно полежать, потом, со временем, я начала находить в этом кайф, особенно под размеренное тиканье часовой стрелки. Но так бывает не всегда, частенько мне приходится себя уговаривать дождаться окончания минуты, поменять позу, и снова уговаривать себя дождаться окончания минуты.

Раньше в моей утренней гимнастике были только упражнения для бодрости и тонуса, теперь все упражнения направлены на расслабление. Я убрала из утренней гимнастики все силовые упражнения и составила её полностью из упражнений на растяжение мышц и раскрытие суставов. Большинство упражнений — это минутное расслабление в той или иной позе. Ощущения после получасового занятия великолепные. Расслабление тела как после часового массажа.

Раньше я быстро делала бодрящую зарядку в соответствии с распорядком дня с самого утра, и мчалась решать задачи, потому что просыпалась я ради них, в них и заключалась моя жизнь, а забота о здоровье и кайф от зарядки просто сопутствовали моей жизни.

Теперь я медленно и с удовольствием делаю расслабляющую зарядку, и считаю, что я проснулась ради движения, чувств и ощущений, эмоций и отношений, а решать задачи — это некая бытовая или деловая необходимость, сопровождающая жизнь. Решать задачи тоже бывает интересно и увлекательно, но не они основа моей жизни.

3. Групповая психотерапия

В какой-то момент в индивидуальной психотерапии я поняла, что хожу по кругу, потому что я либо бесконечно копаюсь в прошлом и ищу причины своего поведения, либо ищу ответы на вопросы о том, что я чувствую сейчас, и это важно, но это, несмотря на подсказки со стороны психотерапевта, получается плохо, это так или иначе ограничено моими рамками восприятия. К тому же, я могу рассказывать о себе что угодно, но моя натура, такая как она есть, проявляется именно в социуме.

Тогда я решила попробовать групповую психотерапию, чтобы посмотреть, как обращаются со своими чувствами другие люди, и понаблюдать себя во взаимодействии с людьми.

Я стала заниматься в нескольких психологических группах. В телесно-ориентированной группе я наблюдала как я реагирую телом и психикой при выполнении заданий, и наблюдала и слушала, что говорят о своих реакциях, как реагируют другие участники. В поведенческой группе я наблюдала как чувствуют и называют свои чувства другие люди. Наблюдала и анализировала.

Групповая терапия — это очень интересный и полезный опыт. Люди такие глубокие и интересные, и, при частичном сходстве некоторых чувств и внешних реакций, в целом абсолютно всё переживают по-разному. На этом этапе мне групповые занятия больше подходят, потому что я слушаю, что говорят о своих чувствах на заданную ситуацию другие люди, и наполняю свою эмоционально-чувственную палитру, прислушиваюсь к себе, пытаюсь обнаружить есть ли у меня такое же чувство сейчас, иногда с удивлением узнаю, что оно есть, но я этого не понимала. Обнаружив чувство я могу присвоить его себе, а осознанное чувство, будто найденное в игре в прятки, выходит из своего укрытия и становится видимым и понятным, а не маячит где-то на фоне нераспознанным и тревожащим, отбирая ресурсы на его распознание.

Существует теория, согласно которой, люди в детстве не осознают свои травмы, потому что в тот момент им нечем было их осознать, потому что в их наборе инструментов для познания мира не было нужной информации для сравнения, норма ли то, что с ними произошло или нет, и, даже если им не нравилось то, что с ними происходило, им нечем было эти травмы назвать, потому что в их лексиконе не было нужных слов. Этим и объясняется тот факт, что во взрослом состоянии люди начинают «вспоминать» и переживать детские травмы, ведь теперь им есть чем их осознать и назвать.

Я всегда много читала, поэтому у меня в запасе было много слов, описывающих чувства, переживания и эмоции, но они были для меня просто словами, не привязанными ко мне, к действительности.

На занятиях с группой я слышу от психотерапевта или других участников обозначения тех эмоций, которые испытываю в конкретной ситуации, и они воспринимаются уже не как слова, я начинаю их воспринимать по-настоящему. Почему-то у меня именно в живом взаимодействии расширение эмоционального лексикона происходит действительно, позволяет называть подходящими словами чувства и эмоции, и, соответственно, осознавать и проживать их.

Я начала записывать события и эмоции в приложении для отслеживания эмоционального состояния, и это тоже помогает быть спокойной, лучше понимать себя и свое состояние. Приложение срабатывает заданное количество раз в течение дня и напоминает описать в него своё состояние в конкретный момент. Пишу пару слов о своём состоянии, и начинаю лучше понимать, чувствовать, даже осязать то, что со мной происходит в конкретный момент, и позитивное состояние от этой констатации усиливается, а негативное — снижается.

4. Попытки рафинировать жизнь

Я стала волонтером. На очередной волонтерской встрече с подростками, одна из девочек-подростков в психо-неврологическом диспансере предложила мне послушать её рассказ о себе, я согласилась без особого энтузиазма, потому что я боялась, что там какая-то жесть будет, а она, к счастью, рассказала вполне себе обычную подростковую историю с необычным завершением в виде четырёх госпитализаций в психо-неврологический диспансер.

После встречи я написала в волонтерском чате, что не очень готова слушать истории девочек, погружаться в проблему, что я чрезмерно эмпатичная, чужие эмоции переживаю как свои, мне потом долго некомфортно, что я хотела бы там быть только в режиме развлекающего человека, и задала вопрос, нормально ли мягко отказываться, если девочки предлагают послушать их истории.

Коллеги мне ответили, что лучше бы всё-таки слушать, и либо уводить в процессе от совсем болезненных тем, либо спрашивать, как подросток это преодолел и хвалить его за это.

Я начала писать ответ о том, что меня будет от этого колбасить, даже если подросток уже прожил и справился с этим, и что, может быть, мне стоит ходить только к маленьким детям, которые не умеют рассказывать истории о себе и формулировать свои мысли, описывая пережитые чувства. Хотела отправить сообщение, и в этот момент мне пришла на ум мысль о том, что я снова иду по пути избегания чувств, я снова пытаюсь рафинировать свой мир. Тогда я удалила текст о своем желании встречаться только с детьми, но не с подростками, поблагодарила коллег за советы и приняла решение, что буду ходить и к подросткам, и слушать их, но стала себя обманывать и после этого случая старалась выбирать только встречи с детьми, а не с подростками.

Обычно на наших встречах дети в диспансере играют и общаются на нейтральные темы, и с ними очень весело и интересно, но почти сразу после этого случая с девочкой-подростком, который меня озадачил, на встрече с маленькими мальчиками один из них неожиданно рассказал свою непростую жизненную историю, и от ребёнка она прозвучала в разы тяжелее, чем от подростка. Я растерялась и начала причитать о том, что сочувствую и какой он прекрасный ребёнок, и что всё с ним будет хорошо.

Когда я вышла на улицу после встречи и шла к метро, я думала о том, что и здесь произошло то, от чего я пыталась убежать — от необходимости сталкиваться с чувствами. Позволив себе чувствовать доброту, ты вместе с ней приобретаешь ещё возможность сопереживать, сближаться с людьми, переживать за них, и лично для меня от этого жизнь становится сложнее. Я начала сомневаться, способна ли я на такое.

Через несколько дней я купила билет на спектакль «Добрый человек из Сезуана» моего любимого театрального режиссера, и, в ожидании спектакля, решила прочесть пьесу «Добрый человек из Сычуани», по мотивам которой поставлен спектакль. В конце пьесы я прочла обращение героини к богам с сомнением, сможет ли она одновременно помогать людям и защищать свои личные интересы, а они ответили ей: «Старайся быть доброй, и всё будет хорошо!». Я подумала, что и мне стоит попробовать следовать этому совету, если он мне вот так случайно и так вовремя попался.

Что ж, я не буду увиливать от необходимости чувствовать. Это бессмысленно и приводит к постоянной боязни столкнуться с подобным. Жизнь — разная. Надо это окончательно принять и не стараться по привычке фильтровать места на менее и более травматичные, не убегать в бесконечное рафинированное веселье. Хотя, прожив так всю сознательную жизнь, очень сложно отслеживать моменты, когда снова начинаешь идти по протоптанной дорожке, выбирая только позитивчик.

Забавно наблюдать, что независимо от принятого решения, мозг выбирает заученный алгоритм действий и идёт по нему. Паттерны поведения сложно искореняются.

Буду стараться раскачивать свою душу, учиться встречаться с разными чувствами, избавляться от малодушия.