1
Скит
— Иногда глаза говорят за слова, а иногда приходится осознавать всю бессмысленность и бесполезность сказанного. Суть закрыта от других людей полностью, поэтому чаще всего, я ни с кем не делюсь. Общение тогда не обременяет, — Кэсли сделала очередную затяжку. — Я стараюсь, я пытаюсь говорить со всеми на их языке, но у меня ничего не получается! Это можно назвать трагедией или драмой моей жизни, в которой я — главная актриса.
— Не думаю, что это игра. Я замечаю перемены в твоей мимике несколько раз в секунду. Я называю это твоей магией. Не думаю, что это игра, — Скит сидел на табурете спокойно, пытаясь легкими хлопками очистить серое пыльное пятно с плотных черных джинсов.
— Я люблю тебя, правда, по-настоящему, понимаешь? — Кэсли села перед Скитом и взялась руками за его колени, — Тишина. Ты слышишь? Она внутри нас и вокруг. Так вот в ней, сейчас и спряталось прощение, — она не отводила взгляда от Скита.
Переполненный блаженством, это был самый романтичный момент в её жизни. Кэсли захотела умереть сейчас же. Это мгновение — самое дорогое, всё с ней. И в эту секунду глаза говорили за слова.
На этот раз целое не распадалось на множество всплывающих картинок реальности, а собиралось воедино, создавая самое мощное слияние прошлого, настоящего и будущего в единственный момент — сейчас. И Кэсли захотелось расплакаться.
— Не нужно плакать, — Скит спокойно накрыл ладонью ее руку, — теперь мы навсегда вместе.
2
Герд
Какие мысли рождаются в голове тёмной фигуры, что направляется вглубь дворов, освещаемых тусклым жёлтым светом фонарей, легко постукивая каблучками? Отсутствие даже кошачьих душ в столь поздний час — всего лишь очередной повод укутаться сильнее в шерстяной платок. Тяжёлая сумка и желание попасть скорее в тепло — единственные спутники от поезда метро до заветной двери, которая где-то там по адресу 3-я Фрунзенская улица, дом такой-то.
Большая квартира, стиль «классика интеллигентной бабушки», которая теперь, глядя на жизнь единственного внука, не против и крепкое словцо пропустить. Я залипла в солидную книжную полку, уходящую в потолок.
Ощутимый поцелуй, дерзкий и плотный. Он прижался к моей щеке своей, показалось, прелой щетиной.
— Проходи сюда, я покажу тебе студию.
Студия — это предлог. Комната, сплошной бардак, разбросанные вещи, иногда странные и даже неожиданные, такие, как защитные поликарбонатные очки с жёлтыми линзами. Для работы в пыли и тумане. Видимость передо мной тоже стремится к нулю… Балконная дверь загорожена большим самодельным зеркалом, в углу наша съемочная площадка «типа того».
По коридору прошаркала бабушка, чьё присутствие на этой территории меня радовало.
— Приготовишь мне ужин?
— Что ты хочешь? Я умею готовить только салаты.
— В морозилке паэлья с морепродуктами.
— На масле или воде?
— С тем, и с тем. Ты в курсе, что нужно знать, какая у тебя группа крови, прежде чем прекращать есть мясо?
— Почему?
— Например, у меня первая группа крови, мои предки были охотниками.
— Я хорошо себя чувствую, с детства его не ем.
— Кажется, у меня четвёртая.
— Редкая.
— Да? — Я подняла глаза.
— Ты с кем-нибудь встречаешься?
И каждый раз при первой же важной для нас встрече мы врём друг другу эту фразу:
— Нет, не хочу отношений. А ты?
— Нет, как расстался со своей, так и всё.
— Любишь?
— Да.
Герд трогательно опустил голову, с болью и безысходностью.
— Сколько тебе лет?
— 29.
— Мда, немало.
— Я старый, и я никому не нужен. Я сделал из неё нормальную тёлку, а она кинула меня ради какого-то восемнадцатилетнего перца. И, знаешь, когда я их увидел, я им так позавидовал, они были такие влюблённые.
Конечно, я соврала не только ему, каждый из моих близких знает, что я кое-кого жду. Он должен вот-вот приехать, мы постоянно на связи, но сейчас у него не получается. Это Скит, он стал почти сном, поэтому я стараюсь не предвосхищать этот момент и жить только настоящим.
3
Отец
На пороге меня встретил отец.
— Привет, как дела? Как полуночная фотосессия?
— Привет пап, — я чмокнула его в щёку, при этом автоматически моё подсознание выбросило несколько картинок вчерашнего вечера.
— Есть будешь?
— Нет, спасибо, позже.
Первым делом я сняла с себя всю вчерашнюю одежду и пошла в душ. Приятно мылиться и счищать всё после таких вот творческих встреч. А Скит? Что бы он на это сказал? Самое стремное в этой истории, что Герд мне действительно нравится. Мне хотелось бы увидеться с ним снова. Теперь остается только влюбиться. И вынести себе мозг, лучше всего бесствольным «Стражником». Для самообороны. От самой себя.
Нужно сегодня же позвонить Скиту, чтобы угомониться. А вот парень из Герда вышел бы неплохой. Меня всегда привлекали творческие люди, а он так круто поёт. И на гитаре играет… Стоп! Я умываюсь, и нет ничего приятнее, чем прикосновение воды к уставшей сухой коже. Сейчас нанесу лосьон и совсем забуду об этой ночи.
В остальном — обычное воскресенье, включаю компьютер, аля-улю, интернет, Вконтакте. Открываю свои аудиозаписи, делаю погромче и вываливаю на мягкий бежевый ковролин содержимое сумки, с которой я вчера ездила на третью Фрунзенскую улицу, дом такой-то, параллельно рассматривая в зеркале свою спину: нет ли там ссадин или следов бог знает от чего.
Внезапно Кэсли словно отрезвил толчок, но машина продолжила ехать, за окном переливались улицы. Папа и мама о чём-то болтали. Голова закружилась. Она закрыла глаза и пальцами надавила на веки. Сквозь фосфены она увидела незнакомую картинку, но потом ей показалось, что она давно запечатлена в сознании.
Сумерки. Вокруг заснеженные деревья, поляна с примятыми сугробами. Приятный мороз при отсутствии ветра. Чувства стали свежими и тотчас поплыли по всему телу, словно их вкололи как лекарс
