Не слышу музыку, но знаю движения. Вот, – Марина подала мне флешку. – Здесь та музыка, под которую я училась, – и повторила сказанную когда-то фразу: – Птица-носорог хочет вылезти из гнезда.
– Почувствовать то, что было ей недоступно, – продолжил я.
Мой день рождения – это точка бифуркации для всех, кроме нас с Мариной. Наши точки пройдены. А остальные на очереди. Нет, не мы решаем за моих друзей, они сами, это же их жизнь. Просто двадцать пятое мая, пятница, объяснит то, что будет в сентябре.
Оказалось, что каждая строчка такой стопки могла равняться целому увесистому тому. Или нет. В стихах есть особые смыслы и особая вибрация, недоступная прозе. Это как стена бревенчатого дома и высокий тополь, растущий рядом. Древесина есть и там и там, но они совсем разные. Стихи, в отличие от прозы, начинали вибрировать с первых слов, словно тополиная листва от слабого колебания воздуха. В жизни вибрации можно чувствовать всей кожей, если они от громкой музыки, проезжающего трамвая, грома или шагов человека. Но вибрации от поэзии – внутренние, потаённые.
Она закрыла глаза. – И не вижу. Я не хочу, я боюсь оказаться на месте папы. Брошенной. Лучше не иметь никого, чем иметь и потерять. – Она открыла глаза. – Но тебя я буду помнить очень долго.
тот день Марина сказала: «Фотографии – это как следы на снегу. Охотник идёт и читает, какой зверь пробежал до него. Нет следов – нет охотника. Мне удобно так. Ты можешь сказать – замуровалась. Но подумай, я взялась ниоткуда, может так быть, что меня совсем не существует? Я только в твоём воображении. Или наоборот, это весь мир в моём воображении. Каждая книга для меня фантастический роман, где есть разговоры, музыка, шорохи, шумы. Где мальчики читают стихи девочкам в телефонную трубку и наоборот. Всё это выдумано, как и выживание на Марсе, полёты в прошлое и будущее, контакты с инопланетянами. И если это правда, то другие люди от меня ничем не отличаются. Все читают по губам, все ошибаются, может быть, больше, чем я. Мне и таким, как я, даже лучше. Мы язык жестов знаем. А однажды я растворюсь в мире, внезапно, как появилась. И ни один человек этого не заметит. И я не замечу. Если ты отражение в моём мире, то и останешься в нём до конца, никаких других подтверждений не нужно. И если я лишь твоя фантазия, то зачем тебе доказательства? Зачем оставлять следы на снегу? Не красивее ли он нетронутым?»
Вот так на Новый год самую заветную мечту напишешь, сожжёшь и сожрёшь, она исполнится, ты счастлив, а никто, совсем никто не хочет разделить с тобой счастье. Потому что у тебя нет друзей. Так сложилось. Только родители, дедушки и бабушки, тётя, но это не то
Спустя неделю, когда я пошёл выписываться, на улицах стояла настоящая весенняя погода. Ничего приятного. Снег, впитавший за зиму всю грязь города, сгребаемый на обочины, сочится мутной водой на тротуары так, что приходится идти по бордюру, словно цирковому эквилибристу по канату. Соскользнёшь и промочишь ноги, а этого нельзя допустить. Ручьи несут окурки и прошлогоднюю листву, прогалины пахнут затхлой землёй. И, обходя их, понимаешь, что собаки, делавшие зиму некрасивой, сделали весну совершенно отвратительной, как только все последствия их прогулок вытаяли и завоняли.
