Ну собрался, значит, полковник и говорит, а на дворе, замечу, Великий пост: «Грешен сильно я, и грех мой непростительный». – «Почему?» – спрашивает батюшка. «Потому что на дворе пост, а я оскоромился». – «И как же? Мясо ели?» – «Нет, – говорит, – мясо я не ел, я на него смотрел. Положил, – говорит, – перед собою большой кусок холодной телятины и смотрел на него». – «Но в этом нет греха, – говорит священник, – грех – это когда ешь, а когда просто смотришь – это не грех». А он, полковник этот, и спрашивает: «Значит, когда смотришь – это не грех?» Священник отвечает: «Это не грех. А зачем вы на мясо смотрели?» Тот ему: «Да, – говорит, – я водку пил и смотрел». – «А вот это – грех, – говорит священник, – когда люди пьют, а не закусывают!» Вот такая история.
к хитрости и, получив назад бумагу, которую написала, уничтожить ее. Но дело она имела не с каким-то там околоточным, а с фон Шпинне, который все эти уловки знал наперечет. – Ну так что, будешь дописывать-то? – спросил улыбающийся Фома Фомич. – Передумала, вот что-то хотела дописать, а с вами заболталась и забыла. В другой раз. – Ну, в другой раз так в другой раз! – кивнул фон Шпинне и, сложив в папку лежащие перед ним бумаги, сунул ее в ящик стола. – Теперь же прощай, Варвара. Может быть