автордың кітабын онлайн тегін оқу Зодиакальное смещение
Анатолий Михайленко
Зодиакальное смещение
K-1947 (Pаtriy) — одна из планет на просторах Млечного пути, пригодная для жизни людей. Колонизировав ее, представители земной расы пытаются построить там новые общественные, социальные и личные отношения. Но является ли человеческая цивилизация настолько совершенной, чтобы переносить свой опыт на другие планеты Вселенной? «Зодиакальное смещение» — книга, объединяющая в себе философскую притчу, повествование о любви и увлекательный детектив.
Предисловие
Эта небольшая книга — «Зодиакальное смещение» представляет собой не что иное, как репортаж из эпохи Великих Космических открытий.
Однако не все так просто, как может показаться на первый взгляд. Когда астронавты — земляне открыли первую экзопланету К–1947, пригодную для проживания на ней людей, мало кто из соотечественников соглашался отправиться на ее освоение. Нашлись всего около пяти тысяч отчаянных смельчаков, которым нечего было терять. А нужны были десятки, сотни тысяч. В итоге и эта проблема была решена. Но самым циничным способом, на который были способны земляне, действуя во имя общего блага.
Основные события книги разворачиваются на островном государстве Архипелаг Тридули, строящем демократическое общество. Местные жители практически ничем не отличаются от нас, землян. Например, они, как и мы, пытаются разгадать тайну зарождения жизни во Вселенной.
Один из персонажей книги, Мишель Агбунофф, убежден, что в безграничном и многообразном Космосе может быть одна модель бытования разумных существ. Так удобнее Высшему Разуму, стремящемуся к упрощению сложных задач…
Но главное, на мой взгляд, — взаимоотношение космических колонистов в их развитии. В первую очередь, это касается истории любви Сандро Гойко и Саломии. А также его непростых отношений с легионером — снайпером Терезией.
И если бы мне предложили определить жанр этого повествования одним предложением, то я бы сказал так: Книга «Зодиакальное смещение» написана в стиле «Twitter» и сочетает в себе философскую притчу, любовный роман и увлекательный детектив…
Зодиакальное смещение
«Я не уверен, что человеческая раса проживет еще хотя бы тысячу лет, если не найдет возможности вырваться в космос…»
Стивен Хокинг [1]
«К-1947 — один из миллиардов космических объектов Млечного пути. Воплощенный инженерный замысел Высшего разума — клон третьей планеты известной нам Солнечной системы. Отличаются они между собой только одним: эта планета вращается вокруг своей оси по часовой стрелке, и местное солнце восходит здесь не на востоке, как на Земле, а на западе. Такова орбита и ее естественного спутника — Селены…»
«Большая Тридулийская энциклопедия», том 3, стр. 313
Астронавты наткнулись на эту экзопланету случайно во время очередного галактического рейда. Когда она засветилась на экранах локаторов, это было полной неожиданностью. Экспедиция близилась к завершению. И никто из членов экипажа и, прежде всего, командор Боб Рашковский, не надеялись увидеть что — нибудь стоящее, кроме комет или поднадоевших уже астероидов. А тем более открыть новый объект Первого класса. И вот, на тебе — целая планета! Да еще какая…
Посадка на К–1947 прошла без особых трудностей и неожиданных приключений. Звездолет «приземлился» на плато вблизи океана, названного в последствие первыми колонистами Южным.
Как только рассеялась пыль, поднятая тормозными двигателями, все члены экипажа как прикипели к иллюминаторам. Их взорам открылся девственный ландшафт, стыдливо замерший под взглядом человека. Высокая трава, кустарник и деревья вокруг звездолета были ярко — зелеными, словно их листву только что освежили кистью.
Прибрежная океанская вода была прозрачной до такой степени, что лучи дневной звезды пронизывали ее до самого дна. На горизонте в легком мареве возвышалась зубчатая гряда гор неправдоподобно синего оттенка, какой изредка встречается на японских эстампах. Справа в неглубокой лощине с пересекавшей ее небольшой речушкой мирно паслось стадо длинношеих ящеров. Издали их можно было принять за группу холмов, поросших вместо зеленой растительности рыжей шерстью.
Высоко в небе, рассекая клиновидными крыльями воздух, кружили, издавая скрежещущие звуки, какие — то твари, напоминавшие астронавтам птеродактилей или птеранодонов, какими их изображали в учебниках по естествознанию.
Вдруг что — то плюхнулось с глухим стуком на стекло иллюминатора, в который смотрела микробиолог Сара Вареник.
— Боже! Что за чудовище! — вскрикнула женщина, инстинктивно отпрянув от иллюминатора, прикрыв лицо руками.
Раздался иронично — снисходительный смешок коллег. Но когда они увидели этого огромного, размером с карпатского беркута, Culicidae[2], напугавшего Сару, смех прекратился. Насекомое же, уткнувшись носом в стекло, бесцеремонно уставилось своими треугольными злыми глазками на людей, находившихся внутри корабля, изучая их. И от этого взгляда насекомого у многих пошел мороз по коже…
Между тем по громкоговорителю передавали сведения об окружающей среде, полученные забортной аппаратурой. Всех, естественно, интересовали уровень радиации и химический состав атмосферы планеты. По информации роботов эти показатели были в норме. Если не считать несколько повышенного содержания кислорода в воздухе — 30,95 процента против 20,93 процента на Земле. Но эти десять с несколькими сотыми «лишних» процентов не были опасными для жизни и не грозили людям гипероксией.
Инструктаж по технике безопасности и выживанию в экстремальных условиях провел сам руководитель космическим полетом командор Боб Рашковский. После чего астронавты сошли по трапу на твердую почву, на которую никогда еще не ступала нога землянина. В их распоряжении была неделя, чтобы составить более или менее ясное представление о планете, которую они открыли. И, в первую очередь, выяснить, пригодна ли она для колонизации ее земной цивилизацией.
…Отведенная регламентом семидневка подходила к концу. И микробиолог Сара Вареник, возглавлявшая одну из групп специалистов, решила побыстрее завершить запланированный объем исследовательских работ. На это у нее были свои причины: после полуночи наступала суббота, и женщина собиралась провести ее соответствующим образом. «И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал…» — повторяла она про себя строки из Священного писания.
Для чистоты эксперимента оставалось еще взять несколько проб прибрежной океанской воды из разных глубин. И Сара, дабы не отвлекать членов своей группы, решила самостоятельно справиться с этой простой задачей.
Сняв с себя легкий комбинезон и оставшись в одном бикини, она спустила на воду надувную лодку.
— Сара! Давайте я возьму эти злосчастные пробы! — предложил ей с готовностью астронавт — стажер Павел Ступа.
— Занимайтесь своим делом, — сказала она, признательно улыбнувшись молодому человеку. И, забравшись налегке в лодку, налегла на весла. Минут через двадцать ее утлое суденышко уже покачивалось оранжевым поплавком на волне недалеко от берега.
Сара — единственная женщина в команде звездолета. Она отличалась неброской левантийской красотой. У нее были курчавые пепельные волосы на голове, нежно-бархатистая кожа лица, карие глаза, прямой небольшой нос, чувственный рот с четко прописанными губами. Изъяснялась она на южно — русском наречии, перемежавшемся еврейскими и украинскими словечками.
От поклонников у Сары не было отбоя. Но она одинаково ровно относилась к ухаживаниям двенадцати мужчин — астронавтов, никому из них не отдавая предпочтение. Павел Ступа, по — юношески влюбленный в Сару, многое отдал бы за то, чтобы находиться сейчас рядом с ней в лодке, помогать брать пробы, ловить взгляд карих глаз и заходиться в экстазе от случайного или неслучайного прикосновения к ее руке.
Замечтавшись, юноша не заметил, как за кормой лодки, в которой находилась женщина, взбугрилась океанская вода, как на поверхности возникло лоснящееся тело какого — то животного, как хищно блеснули два его темных выпуклых глаза, как взметнулись в воздухе извивающиеся щупальца.
— Рятуйтэ! Рятуйтэ![3] — услышал он истошный женский вопль. И, вскинув голову, еще успел увидеть, как Сара в голубом своем бикини конвульсивно извивается, пытаясь вырваться из обхвативших ее щупалец гигантского кальмара, и как, мгновение спустя, она исчезает вместе с ним в океанской пучине…
Случай, произошедший с Сарой, шокировал астронавтов. До этого трагического случая ни одно из местных животных не приближалось к человеку на близкое расстояние, игнорируя его, как не входящий в пищевую цепь элемент. Но кальмар, этот «десятирукий» головоногий моллюск, по своей глупости нарушил существовавшую до этого «идиллию».
— Давайте, поймаем этого людоеда и отомстим за смерть Сары! — предложил с воодушевлением Павел Ступа, не пришедший в себя после потери любимой женщины. Да еще при таких нечеловеческих обстоятельствах.
— Даешь кальмара — людоеда! — с энтузиазмом поддержали его молодые коллеги, жаждавшие приключений.
— Мы астронавты, а не охотники за дичью! И не нам нарушать равновесие в природе открытой нами планеты, — быстро охладил их бойцовский пыл командор Рашковский.
По его приказу на том месте, где на прибрежном песке остался отпечаток левой стопы Сары, был установлен памятный знак из гранита. Выгравированная на нем надпись гласила: «Сара Вареник/ микробиолог/ Первый год/ Первого столетия/ Новой эры…
Так неожиданно и печально закончилась жизнь первой в истории планеты К–1947 женщины…
После завершения необходимых исследований и замеров, определив потенциальные возможности планеты, члены команды звездолета собрались в кают — компании, для подведения итогов.
— Начнем с геофизиков, — сказал командор Боб Рашковский, обводя собравшихся членов команды тяжелым взглядом серых, резко контрастирующих с загорелой кожей лица, глаз.
— Шеф, буду краток, — неторопливо начал главный геофизик экспедиции Грегори Кобза. — По уровню гравитации, атмосферному давлению, химическому составу воздуха и воды, обилию и разнообразию животного и растительного мира открытая нами планета сопоставима с Землей. Мы просканировали К–1947 на глубину до пяти — шести километров. То, что нам удалось открыть, превзошло наши ожидания. Она просто накачана нефтью, нашпигована минералами и редкоземельными металлами, а в экваториальной части суши поражают колоссальные залежи урановой руды.
— А как насчет золота, алмазов и другой такой хрени? — спросил командор.
— Здесь этого добра хоть лопатой греби! Боюсь, если мы наладим добычу и поставку драгоценных металлов и минералов на Землю, золотовалютные биржи рухнут. Да что там рухнут — в них отпадет необходимость, так как каждый землянин будет ходить с полными карманами золота и бриллиантов. А это, в свою очередь, приведет к полному краху систему товарно — денежных отношений и коллапсу экономики в целом. У землян просто исчезнет мотивация к труду, к ведению бизнеса, а в конечном итоге, к зарабатыванию денег…
— Следующий, — сказал раздраженно командор, ему явно не нравилась такая перспектива.
— Условия жизни на планете, как вы уже знаете, практически не отличаются от тех, в которых живут земляне. Но животный мир богаче и разнообразнее нашего. Часто попадаются давно вымершие у нас мастодонты, гиппарионы, саблезубые тигры и так далее. Однако, обшарив самые дальние закоулки планеты, мы так и не обнаружили следов человека, приматов или хотя бы отдаленно похожих на них существ, — сказал озабочено астрозоолог и по совместительству антрополог Влад Гайда.
— Какие у вас на этот счет соображения, Влад? — спросил Рашковский, внимательно посмотрев ученому в глаза.
— Предполагаю невероятное, но возможное, шеф, — сказал Гайда. — Мы застали планету в интересном положении, то есть накануне появления на ней нового вида животных — человекоподобных существ.
— И чем это чревато? — спросил командор.
— Для нас ни чем.
— Я имею в виду тех, еще не рожденных…
— Нетрудно догадаться, командор! Колонизация планеты землянами кардинально повлияет на все эволюционные процессы, и, следовательно, на естественную историю в целом. Что же касается конкретно человекоподобных существ, то они могут и не появиться. Вторжение в экосистему чуждого элемента вызовет у нее шок, произойдет то, что мы называем «выкидышем», если этот термин уместен по отношению к экосистеме и космическому объекту в целом, — заключил Влад Гайда.
— А, знаете, это даже к лучшему, — вступил в разговор представитель Космического агентства Антон Щур, ответственный за результаты данной экспедиции. — В таком случае, у нас не будет проблем с аборигенами.
— Что вы имеете в виду, Щур? — спросил Рашковский, не глядя на него. Он недолюбливал наблюдателя — тот постоянно лез не в свои дела, пытался даже оспаривать решения, принимаемые им, командором.
— Да хотя бы вспомните, каких колоссальных усилий потребовала от европейцев борьба с местным населением, когда шел процесс колонизации Юго — Восточной Азии, Индии, Китая, Ближнего Востока, Австралии, Африки, двух Америк и так далее, — уточнил тот.
— Итак, проанализировав все имеющиеся у нас данные, делаем заключение: открытая нами планета, внесенная в основной каталог под номером К–1947, вполне пригодна для заселения землянами, а также для использования ее в качестве базы для нашего дальнейшего проникновения в глубины Вселенной, так? — сказал командор Рашковский, окинув беглым взглядом всех присутствующих.
Возражений не последовало. И он, сделав какую — то отметку в планшете, приказал готовить корабль к отлету…
Дома, на планете Земля, астронавтов встретили как триумфаторов. Впервые за сотни лет безуспешных блужданий в галактике, наконец, была открыта планета, отвечающая извечным чаяниям землян — экспансии человеческой цивилизации за пределы Солнечной системы и далее.
Сразу же, не откладывая в долгий ящик, Планетарное Правительство издало Универсал о начале подготовки экспедиций, которым предстояло вписать новую страницу в освоении космоса — колонизацию только что открытой планеты и установление не ней торжества человеческого разума и общежития.
Подготовка к массовому вторжению на К–1947 шла, как говориться, без сучка и задоринки. Но вдруг возникла проблема более сложная, чем строительство межпланетных кораблей. Оказалось, что мало кого из представителей земной расы прельщает роль космических колонистов. Желающих покинуть родные пенаты набралось намного меньше, чем ожидалось. Не более пяти тысяч человек. А нужны были десятки, сотни тысяч!
После долгих раздумий и колебаний Правительство приняло решение об отправке на К–1947 всех инакомыслящих, то есть самых отъявленных ниспровергателей социально — экономической и политической систем, торжествующих на Голубой планете. Благо, недостатка в этих «разумниках» не было. На Всепланетном референдуме это решение было поддержано большинством землян.
— Отправлять надо всех скопом, — сказал на закрытом совещании старейшин Президент Земного Шара. — Пусть они там строят свое общество равных возможностей. А когда, придет время, мы их прищучим, заставим работать как миленьких на достижение нашей главной цели — продвижения земной цивилизации в глубины космоса, — подчеркнул он…
По воспоминаниям очевидцев, в начале эпохи Великих космических открытий земляне поступали с инакомыслящими весьма жестоко. Самых упрямых из них, не поддающихся перевоспитанию или уклонявшихся от него, по решению суда подвергали лоботомии…
— Но в тот раз они слукавили, — сказал Мишель Агбунофф, обращаясь к Александру Гойко, когда приятели зашли в одну из бодег пропустить по стаканчику старого доброго тридулийского вина. — И поставили диссидентов перед роковым выбором.
— Пред каким именно? — спросил заинтригованный Гойко.
— Им предложили: или они лишаются права знать, помнить и понимать, или они добровольно отправляются осваивать только что открытый космический объект в галактической глуши на благо всех землян.
И те, за не именем третьего варианта, вынуждены были согласиться, получив в виде премиального бонуса, пусть и маленькую, эфемерную, но надежду на возвращение в будущем на Землю. Факт же их высылки был признан широкой общественностью как пример высшего гуманизма и занесен в анналы истории.
— Это пример крайней жестокости, а не гуманизма! — возмутился Гойко.
— И я такого же мнения, — согласился с приятелем Мишель, специалист по астрономической истории и исторической географии.
— Тем более что никто и никогда так и не вернулся на Землю! — сказал Гойко.
— Но тут возникает масса вопросов, на которые пока нет ответов, — сказал Агбунофф. — Во — первых, так ли все происходило, как свидетельствуют доступные нам источники? Во — вторых, почему после завершения столь поистине вселенской операции по колонизации К–1947, корабли землян никогда больше не появлялись на ее орбите? Забыли о ней, что маловероятно, или сама Земля прекратила свое существование?
— Похоже на какую — то фантасмагорию, — сказал Александр Гойко.
— Весьма вероятно! Потому что и сами сосланные диссиденты повели себя адекватно: сразу же по прибытию на К–1947 они учредили Институт Беспамятства. Перед его сотрудниками была поставлена задача по перепрограммированию мозга космических колонистов на новые насущные задачи. А само слово Земля было запрещено под страхом смерти употреблять как в устной, так и в письменной речи, — подчеркнул Мишель.
— Поэтому диссиденты и назвали колонизируемую планету Патрия, а самих себя патрианцами, что со временем трансформировалось в патриции, не так ли? — сказал Гойко.
— Видишь ли, даже глупость на идеологической закваске имеет свои пределы. И порой превращается в свою противоположность…
— Что ты имеешь в виду, Мишель?
— Ну, как ты знаешь, наши современники, наоборот, свое инопланетное происхождение подняли на щит. И с завидным постоянством и упорством изучают доступный космос, надеясь со временем обнаружить во Вселенной прародину предков — загадочную и манящую планету Земля.
— Я думаю, что никому еще не удавалось расстаться со своим прошлым или забыть о нем навсегда, даже отдалившись от него на сотню — другую световых лет, — сказал Гойко.
— Как бы там ни было, нам есть чем гордиться. За сравнительно небольшой срок мы, патрианские патриции, прошли замечательный исторический путь. Понадобилось всего каких — то две тысячи лет с небольшим, чтобы мы достигли в своем развитии уровня земной цивилизации 2015–2050 годов от Рождества Христова, — гордо заявил Агбунофф. пряча лукавую улыбку в роскошных свисавших ниже подбородка усах.
— Но как наши ученые объясняют этот феномен? — спросил Гойко.
— Этому есть, на мой взгляд, только одно объяснение — сказал Мишель. — Наши предки — диссиденты в большинстве своем были интеллектуалами: учеными, инженерами, философами, литераторами. Они воспользовались знаниями и технологиями, давно апробированными на планете Земля, и успешно применили их здесь, на К–1947. И добились невероятного успеха.
— Говорят, что такой быстрый цивилизационный скачок не мог произойти без вмешательства Высшего разума или Бога? — сказал Александр.
— Да, некоторые из моих коллег убеждены, что Всевышний, устав от разнообразия созданных им миров, был рад внедрению во Вселенной однотипной модели существования разумных существ — это значительно упрощало его задачу.
— А что именно указывает на вмешательство в дела диссидентов — колонистов Высшего Разума? — спросил Гойко.
— Как свидетельствуют наши источники, на планете Земля это имело место. Землянам даже посчастливилось видеть живого Бога, представляешь?! Правда, после близкого знакомства с ним, они его почему — то распяли на кресте. В нашей системе координат следы его вмешательства не так заметны. Впрочем, адепты этого учения уверены, что разумная жизнь на просторах Вселенной возникла и развивается исключительно в том виде и в тех формах, какие мы наблюдаем на К–1947. Отличаться она может только в мелочах: местом расположения, временем зарождения, расцветом, агонией упадка и гибелью, — сказал Мишель.
— Другими словами, если жизнь на планете зародилась, у нее есть свое начало, но будет и свой конец?
— Таков, вероятно, алгоритм существования живой материи. И он полностью зависит от планов Высшего Разума, конечная цель которых никому, кроме него, не известна. Но, как мне кажется, и сам он не знает, куда приведут его эксперименты…
— Но если так, не удивительно, что такие качества человека как агрессия, гордыня, властолюбие, тщеславие, жадность, лень и другие, присущие землянам, со временем ярко проявились и в характере первых космических колонистов и сохранились в каждом из нас как у генетически родственных им существ, — предположил Александр Гойко.
— Вот именно! Это и стало тем пусковым крючком, нажатие на который спровоцировало распад единой демократической общности диссидентов и привело к образованию отдельных разобщенных сообществ, члены которых затем объединились по национальному или языковому признаку, — констатировал Агбунофф.
— Так вот почему в древние времена на Патрии возникли обособленные государства — полисы, — сказал Александр, относившийся к истории как науке с большой долей скептицизма.
— Да, да! Их возникновение было продиктовано исключительно интересами защиты от внешних угроз. Но, окрепнув, города стали вести междоусобные войны ради завладения всей или части территории соседа, взятия под свой контроль человеческие, интеллектуальные, энергетические и другие ресурсы, — поддержал мысль приятеля Мишель. — И всегда, подобно тому, как это происходило в свое время на планете Земля, находился предлог или удобный повод для конфликта: как то расширение границ цивилизованного мира, расширение жизненного пространства, принуждение слабых, но непокорных, к демократии или защита соотечественников, проживающих на территории сопредельных государств, от притеснения. Так, в общих чертах, создавались великие империи, а затем погибали, и на их обломках возникали новые независимые государства. То есть все шло и продолжает идти по кругу или по спирали.
— И это напрямую относится к нашему Архипелагу Тридули?
— Совершенно верно. Только тридулийцы опоздали с утверждением своей государственности как минимум на триста — четыреста лет. И в этом наша беда.
— Почему сразу беда?
— Да потому что в условиях патрианской цивилизации нет ничего хуже, чем приходить к столу раздачи после тех, кто раньше встал и оказался проворнее — они то и расхватали самые лучшие жирные куски! — сказал Мишель Агбунофф…
— И установили свое верховенство над всеми опоздавшими, так? — выпалил неожиданно для самого себя Гойко…