Оглавление

1

«Требуется вожатый в ВДЦ „Долбёнок“. Хорошие условия, высокая зарплата и премия. Имеются возможности карьерного роста».

Прельщённая такими условиями, моя @опа решила поискать приключений в солнечном Краснодарском крае. Но скажу наперёд — меня на@бали. И вот как это случилось…

— Иди нахрен! — с такими словами моя кафедра отказалась разрешать мне досрочно закрывать сессию.

— Иди нахрен! — с такими словами моя девушка решила разорвать отношения.

— Иди нахрен! — с такими словами моя жизнь дала мне пинок под зад.

— Да-да, пошёл я нахрен, спасибо, я понял, — с такими словами я прервал девушку, что устраивала мне собеседование. Судя по её лицу, оно прошло неуспешно.

А тут ещё объявление подвернулось. «Была не была», — думал я, подписывая договор. И пошло поехало.

Институт, подкинувший работёнку, устроил всё в лучшем виде — проинструктировал, купил билеты, обнадёжил, что работать будем лишь до восьми вечера и у нас обязательно будет время заняться учёбой, чтобы знания окончательно не выветрились из шальных голов. Хорошее заманилово.

Наша компашка дуралеев (таким оказался не только я, как выяснилось) начала подозревать неладное ещё в тот момент, когда обещанный автобус не приехал вовремя. И через час, и через три. Институт трубок не брал, водитель находился вне зоны доступа, а привлекательный для моего усталого взгляда магазинчик уютненько светил столь характерными для югов дешёвыми вывесками, приглашая меня купить медовухи и сигарилл.

— Разве я мог отказаться? — мои товарищи по несчастью удивлённо смотрели на то, как я выкидываю вторую бутылку, выдыхая ласкающий вишнёвый дым в воздух.

Слово за слово, бутыль за бутыль, сигарилла за сигариллой — часы шли незаметно, а мысль о том, что я ввязался куда-то по шею уже не так сверлила голову. Познакомился с коллегами. В общем, приятно проводил время. Тем временем, автобус таки приехал. Спустя семь часов. Всего лишь.

— Ничо, щас мы вас быстренько довезём, загружайтесь! — водитель с кряхтением открыл двери старой газельки.

Я никогда не катался на американских горках. Да и в принципе на аттракционы особо не ходил. Но сердце в тот момент мне подсказывало, что всё это — детский лепет, по сравнению, с разбитыми дорогами, где-то в горах, лихачущим под попсу нулевых водителем и алкоголем, ударившим в голову. Доехали мы действительно быстро, всего за три часа. Земля под ногами немного шаталась, правда, но хоть не разбились, и на том спасибо.

— Друзья, приветствую вас! Давайте я покажу ваши комнаты, — слишком улыбчивый парень (кто-то из администрации) быстро вписал нас в какие-то журналы и показал комнаты, где мы и отрубились, «без задних ног».

А следующее утро началось прелестно — у меня спи@дили пачку сигарилл. Из сумки. Из закрытой сумки, стоящей под кроватью. Уже на этом этапе следовало задуматься, мол, а не зря ли ты, друг, приехал сюда, однако, бешеный темп вовсю поглотил нас на ближайшие дни, и не давал свободной минуты, чтобы пораскинуть мозгами.

Волею случая я попал в лагерь с не самыми лучшими условиями проживания и работы в целом. Огромная территория, окружённая горами, лесом и морем, где очень просто заблудиться, а времени всё осмотреть практически не оставалось. Несмотря на начало мая и холодную весну в Москве, в Краснодарском крае вовсю жгло напролом солнце. Под палящими лучами, сонные, уставшие и не понимающие, что происходит, мы проходили обучение, стараясь не уснуть на лекциях.

Приходилось не жить, приходилось выживать.

Эту простую мысль я усвоил буквально в первый ужин, когда обрюзгшая повариха, с лицом размера задницы, сообщила о том, что еда кончилась и вообще её не волнует, что кто-то остался без еды. «Велели поставить десять кастрюлей — я поставила. Дальше как хотите», — после чего она отвернулась к булькающим котлам с супом.

Никогда бы не подумал, что я, человек из интеллигентной семьи, буду способен пообещать начистить морду человеку, если тот не отдаст мне свою кастрюлю с едой.

Но приключения на этом не заканчивались. Как говорится: «Пушкин дострелялся, Гагарин долетался, а ты, дружок, допи@делся». Случилось несколько факторов: хреновая организация похода, куда отправился весь педсостав, о чём я, конечно же, высказался; крысятничество курирующих нас людей, доложивших выше, мол, такие-то люди курят, хотя сами уходили в отрыв похлеще; и моя наглость высказывать своё мнение. Всё это привело к тому, что меня отправили в т.н. «ночные вожатые» — работать днём и патрулировать территорию ночью, в то время как остальным дали отряды.

Дни шли, налаженный рабочий процесс позволял находить плюсы даже в таком неприятном положении, а приключения всё случались. Борьба с огромными насекомыми и наглыми до невозможности енотами, спасение ёжиков от местных собак, поиск в районе пяток упавшего сердца после того, как чуть не наступил на гадюку, задержание пьяных тел и поиск сбежавших ночью детей — это лишь малая толика случившегося в те дни.

Однако дело спорилось, и вот — следующую смену я стою на отряде. Жаждущий работать молодой паренёк, вкусивший пороху и готовый честно (ну почти) отрабатывать свой хлеб. Правда, пословица «первый блин комом» в очередной раз доказала свою актуальность, ибо выдали мне отбитых сорвиголов.

На фоне попыток контролировать этих бесов, происходила война с начальством, которое решило выкинуть меня с отряда, так как приехало слишком мало детей. «Ну поработаешь ночным ещё смену-другую, чего тебе», — этой фразой завершались все попытки хоть как-то повлиять на ситуацию.

Пришлось звонить в институт. Детский центр привык водить по губам мелким универам в Краснодарском крае, диктуя свои требования, однако, с крупными вузами тягаться себе дороже. Сквозь скрип в зубах, начальство разрешило остаться на отряде. И, будто бы отыгрываясь за успех, судьба решила преподнести неприятностей с отрядом.

Оставшееся время до конца смены я с напарницами пытался предотвратить побеги днём и ночью, выполнить план мероприятий и не потерять премию. За это время пришлось столкнуться с заразами не только в отряде, но и среди своих коллег.

Начали воровать.

Сначала грешили, мол, оставили кофту где-то, но, спустя пару крупных краж, каждая комната обзавелась своим замком и ключом. Однако, и это не помогло — под конец второй смены кто-то залез через окно и выпотрошил мою сумку, лишив меня формы, маникюрных ножниц и двух пачек «Беломорканала», который я берёг на выходной. Ещё и крысы умудрились прогрызть стенку шкафа и порвать мою рубашку и спрятанные в одежде документы.

Всё плохое имеет свойство когда-то заканчиваться — вторая смена таки подошла к концу. Три дня выходных утонули в домашнем вине и вкусной еде в местных забегаловках.

Про питание вообще отдельная история.

Если вкратце — это пи@дец, я в жизни столько пшена и рыбы не ел. Если чуть подробнее, то начальство экономило деньги, как в не себя. За первый месяц работы мои бока скинули пять килограмм, и это при том, что я — худая шпала.

Жрать хотелось постоянно. Даже дети чуть ли не дрались за лишний кусок хлеба с маслом. Большая часть зарплаты уходила на бичпакеты и прочие продукты, не требовавшие готовки. Но мы нашли выход.

Как-то раз искали потерявшегося пацана. Обнаружили его около столовки. Как оказалось, парнишка через окно, куда отдают посуду, залезал внутрь и ел всё, что оставалось после работы одной смены и всё то, что должна убрать следующая. Мы не могли пройти мимо этого клондайка запеканок, булочек и кефира.

Правда, срач на кухне творился неописуемый. Даже в кухне моей общаги после готовки угольков из Африки было чище. Лично я прекратил ходить в ночные рейды после того, как по булке, которую планировалось мною съесть, пробежался таракан размером с ухо.

Третья смена добавила веселья — приехали иностранцы. Эти двадцать дней стали самыми яркими за четыре месяца работы в лагере. Мало того, что в моём отряде оказались дети высокопоставленного иностранного чиновника, так ещё вместе с ними приехала охрана, бдящая где-то вдали.

Первые дня четыре прошли спокойно, но после началось веселье.

— Алло, а ты в курсе, что твой вип-ребёнок сломал ногу? — не самое лучшее начало утра в выходной день.

— Да, в курсе, всё под контролем, буду держать в курсе, — я поспешил успокоить начальника.

Пока я бежал к футбольному полю, где тренировался мой подопечный, воображение вовсю рисовало картины, как мою тушку в мешках в багажнике везут домой. Благо, что всё обошлось вывихом и сильным ушибом. Буквально за пару часов из Краснодара привезли новую инвалидную коляску, специально для пострадавшего. После того, как нам выдали почти что просроченные консервы в поход, такая щедрость пугала.

Ночные побеги детей и какие-то выходящие из ряда вон случаи в то время стали для меня чем-то обыкновенным. Сейчас, спустя пару лет, я понимаю, что те ночные тусовки и стычки с пьяными кубаноидами из глубинки могли принести много неприятностей, вплоть до увольнения или же попадания в больницу. Однако в целом, третья смена просто яркой и тёплой вспышкой отпечаталась в памяти.

Оставшийся конец августа прошёл под знаменем спокойствия. Обычные дети, обычный план, привыкший к местным условиям я. Да, случались казусы. Как-то задремал у детей, а те нанесли страшный макияж, из-за чего у меня началась аллергия. Ещё было дело, что ребёнок отъехал в больницу до конца смены. Но в остальном всё прошло адекватно. Только под конец я подхватил инфекцию и пропустил отъезд детей. Пользуясь моим отсутствием, какой-то из отрядов украл у меня постельного белья на десять тысяч. Долг повесили мне на шею, ещё премию выплатили только на треть. Оплатил пару тысяч и уехал, оставив трудовую книжку в лагере.

— Слушай, Миш, а стоило это всего того, а?.. — мы с товарищем сидели ночью и ждали такси до Краснодара. — Четыре месяца пахали, столько детей проводили, стольким помогли. Уезжаем с копейками в кармане. Не думаешь, что мы только время тут потратили?

— Знаешь что? — затягиваюсь «Беломором». Всё равно жизнь прожигать. А так…

Так хоть кого согрели.

2

«Дорогой отец, ещё с моего отрочества мы общались письмами. Сейчас я уже свыкся с твоим отсутствием, но, знаешь, было бы неплохо встретиться снова, как думаешь?..»

Я в очередной раз перечитал письмо и, аккуратно сложив, поместил его в нагрудный карман. На душе было спокойно, впервые за долгое время. Даже сейчас, когда за окном поезда шёл ливень, а вдалеке били молнии, я ощущал покой.

Несмотря на всю суету ночного поезда, стук рельс и капель дождя о стекло, мне не спалось — не мог дождаться встречи. Сколько мы не виделись? Лет шестнадцать? Или больше?..

Под ногами стояла сумка, полная разных книг: от серьёзных научных догматов до сборника скандинавских мифов — сын одинаково любил как науку, так и фольклор. На форзаце каждой было аккуратно выведено: «Дорогому Николаю от любящего отца Тимофея».

Всегда находил такое сочетание интересов любопытным. Обычно подростки, узнав что-то из науки, пытаются опровергнуть легенды, стремясь утвердиться, заявить о себе миру, мол, вот он я, вот мои верные доводы, и вместе мы правы! Однако Николай, как сам он просил себя величать (ибо не пристало мужу учёному откликаться на Коленьку), подошёл с другой стороны — старался объяснить мифы, используя научные знания, а не развеять их.

Так, в своё время, вычитав про неких чудовищ, появляющихся в грозу, он увлёкся легендами и сказками. Чуть позже, сделав вывод, что люди, наблюдавшие это, всего лишь застали шаровую молнию, Николай углубился в физику, пытаясь найти ответы на возникающие вопросы.

И так увлёкся, что в свои тринадцать лет решал задачи за десятый класс. Учитель всё давал и давал новый материал, искренне веря в гениальность Николая и его светлое будущее физика. Остальные предметы Николай готовил «на отвали». Даже на иностранных языках он умудрялся получать плохие оценки, хотя неплохо разбирался в английском и французском — как-никак, родной отец — переводчик.

Я стукнулся головой — не заметил, как задремал. Поезд тормозил, в проходе топтались люди с чемоданами — всего четверо, но шуму создавали они прилично.

Наручные часы показывали пять утра, то бишь, ещё полтора часа до моего выхода. Это время я потратил, аккуратно выписывая и тут же зачёркивая слова, которыми поприветствую сына.

Нехватка времени на общение с Николаем и привычка всё выписывать и породили нашу с ним традицию общаться письмами. Поздно ночью, закончив работать с переводами, я писал заметки, в которых говорил сыну, что ему нужно сделать завтра после школы, и извинялся за невозможность активного участия в его жизни. Он был смышленым парнем и прекрасно понимал, что после смерти матери абсолютно всё водрузилось на мои плечи: от заработка до воспитания. Я хватался за любую работу — от переводов до написания речей, желая обеспечить ему достойное детство.

И Николай не только понимал это, но и поддерживал меня: писал ответные письма, рассказывая, как прошёл день, иногда спрашивая совета, помогал по хозяйству, много читал — делал всё, чтобы быть примерным сыном.

Однако почти полное отсутствие контроля приносит свои плоды, к сожалению, не всегда хорошие.

Меня в очередной раз тряхнуло — поезд затормозил на моей станции. Я схватил сумку и выбежал на перрон, где тут же нашёл таксиста, согласившегося меня подвести.

За долгое время моего отсутствия дом изменился: потускнел, местами покрылся плющом, черепица попадала, стёкла помутнели — заметно, что их давно не мыли. Все окна были плотно занавешены. Дом казался нежилым.

Двор порос сорняками, и даже бетонная тропа до входа заросла травой. Да и дверь выглядела не лучше: краска потрескалась, обнажая разбухшее дерево.

Звонок не работал. Я постучал пару раз. Затем ещё немного. А потом ещё. Ответом была тишина.

Я дёрнул ручку — дверь была открыта. До последнего надеялся, что всё это какой-то странный розыгрыш, где все двери открыты, как бы приглашая меня войти, а внутри торт. Однако и внутри никого не было. Только спёртый воздух и пыль.

Дом казался вымершим. Включив свет и ужаснувшись количеству грязи и пыли, я решил не разуваться, а сразу пройти дальше. В коридоре висело пальто и пара курток. Однако, в так называемом «предбаннике» с лестницей на второй этаж и проходом в зал обнаружилась первая странность — мой ботинок запутался в проводах — те как плющ, оплетали пол и весь потолок.

Они вели в зал, так что я решил пройти туда. В гостиной творилось нечто очень жуткое и напоминающее логово паука: вереница проводов опутывала всю комнату, а в центре располагался механизм с потухшими лампами и рычагами.

После непродолжительных бесплодных поисков на кухне, где меня встретил грязный холодильник с бутылками водки внутри, я поднялся по лестнице.

Второй этаж встретил меня всё тем же обилием проводов, ведущих из бывшей детской комнаты моего сына. Мурашки пробежали по телу — было жутко. Внутри стояли какие-то механизмы, похожие на генераторы. Из них торчали провода, протянутые в открытое окно.

Выйдя на улицу и обойдя дом, я обнаружил на крыше стремящиеся к небу штыри разной длины, к которым вели шнуры из детской. Выглядело это всё очень запутано и страшно. Я вернулся обратно и продолжил поиски.

На втором этаже было всего две комнаты: сына и наша с женой спальня, позже переделанная в подобие офиса. В кабинете, на удивление, проводов не было, только бумаги, старые газетные выпуски, чертежи и заметки. Я принялся изучать их.

«Пострадавший в ходе несчастного случая мужчина умер до приезда врачей, сообщают источники…»

Какие-то новости, к чему они?

«Николай, этой ночью меня не будет дома, так что я не смогу проводить тебя в школу. Еда приготовлена, лежит в холодильнике, разогрей утром. Одежда на вешалке. Прошу прощения за это.

Твой любящий отец Тимофей.»

Моя заметка ещё времён, когда Николай ходил в школу. Столько лет прошло, что она здесь делает?

Спустя час или два просмотра записей, я наткнулся на дневник Николая. Многие страницы были вырваны или же пустовали. Оставшиеся в них заметки порождали больше вопросов, чем ответов.

«…Капица предполагал, что шаровая молния есть продукт деятельности стоячей электромагнитной волны, мол, сама молния как бы нанизана на волну и передвигается по её поверхности. Но можно ли воспроизвести эту природную аномалию в лабораторных условиях? Если следовать расчётам, то вероятно, что…»

«Однако никак не объяснён тот факт, что люди видели чудовищ во время гроз. Причём это нельзя списать на узкий кругозор и необразованность, а следовательно, и желание описать всё сверхъестественными силами. Тут дело в другом, но в чём?»