– Как говорила моя бабушка, есть молодость и зрелость, а у зрелости три стадии: «ничего не болит», «что-то побаливает» и «сегодня целый день ничего не болело».
– От голоса. Поверьте, вы можете выглядеть как угодно, носить любые лохмотья. Но если вы правильно говорите, человек через две секунды забудет о том, что вы похожи на бродягу. Главное, чтобы от вас не исходило запаха. Тембр речи и аромат скажут собеседнику больше, чем ваша внешность, и эти сигналы воздействуют сильнее, потому что их не успевают обдумывать.
– Об одном прошу, Серега, – сказал этот странный тип, и на его побледневшем от боли лице – Тимур мог бы поклясться – возникла легкая усмешечка. – Не убей этого гондона.
Он еще не успел закончить, как в воздухе что-то просвистело. Тимуру показалось, что мимо него пролетел кусок льда. Лед врезался в лоб Кольки, тот закатил глаза, выронил нож и сполз по стене.
– Я ж тебя просил, – поморщился парень, глядя сверху вниз на неподвижное тело.
– Еще раз спросишь, убью, – пообещал Бабкин. К кому относилась угроза, было не понятно, и Илюшин умолк.
Тимур испуганно покосился на тело Кольки. Тот дышал, и даже слюну пускал из угла рта. «Если в себя придет, останется дебилом, – подумал Садыков. – Да и хрен с ним».
Гораздо больше его волновала собственная судьба.
– Я истекаю кровью, – слабым голосом сказал Макар. – Только глоток бензина может спасти…
– У тебя там царапина, – оборвал его Бабкин. – Сиди и не выпендривайся.
– А чего ждать? – проворчал Бабкин. – Я тебе предскажу лучше всякой гадалки. Они пять минут отдохнут, возьмут диадемы и тронутся в обратный путь. Их в Москве скупщик ждет, надо торопиться. А мы поплетемся за ними. Как муравьи за тлей, – зачем-то добавил он.
Илюшин заинтересованно взглянул на него.
– Муравьи? – переспросил он. – За тлей?
– Да не важно, за кем.
– Как ты себе представляешь тлю?
Бабкин прошипел неразборчивое.
– Нет, ты скажи, – не отставал Макар.
– Нас сейчас накроют, если ты не уймешься!
– А потом расскажешь про тлю?
– Нет!
– Когда все закончится?
– Да оно уже, считай, закончилось. Если только ты не хочешь ментов навести на диадемы. Я бы так и сделал.
– А я бы еще подождал, – пожал плечами Илюшин. – Здесь тепло и уютно. Комарики поют… Чисто соловьи!
