Идёт жизнь и волочится вслед за ней смерть, неспешно подбирая уставших. Настаёт день, когда ты провожаешь собственных родителей. И чувствуешь, как упал и разбился последний щит, отделявший тебя от смерти.
Всё, следующим будешь ты.
Быть может, ты ещё не раз посетишь кладбище, поднимешь с друзьями рюмку не чокаясь, вздрогнешь, услышав в новостях знакомое с детства имя. Но всё равно ты знаешь, теперь ты следующий. Ты чувствуешь холодный ветер вечности, дующий с той стороны. Теперь ты — щит для тех, кто идёт за тобой. Ты плотина между бытием и небытием.
И ты знаешь, что неизбежно рухнешь.
Хочешь идти быстро, иди один, – сказал Берхейн и погрозил мне указательным пальцем. – А хочешь идти далеко – иди с друзьями!
Даже не сомневаюсь. Мы, люди, очень любим трепаться, а вот когда доходит до дела – большинство замолкает.
Кого бы ты ни породил, сам того не зная, он – твой якорь или спасательный круг, вынесенный во времени. Ты не можешь погибнуть. И не можешь быть остановлен – ни в огне, ни в воде, ни в самой совершенной тюрьме.
Хочешь идти быстро, иди один, – сказал Берхейн и погрозил мне указательным пальцем. – А хочешь идти далеко – иди с друзьями!
А вот разумные грибы не люблю. И мне кажется, никто их не любит. Недаром с Думающими по своей воле стараются дела не иметь.
Обнимаешь и обещаешь бабушке, что она будет жить вечно, она лишь тихо смеется в ответ и соглашается.
Потому что у нас нет завтра, – ответил он.
– Но…
– Наше завтра было другим. Может быть, это лучше, но оно чужое.
Он расхаживал по разгромленной гостиной – молодой, симпатичный, кучерявый блондин. Женщины при виде таких млеют и не знают, какому инстинкту поддаться – материнскому или женскому. – Ваш садовник купил новый дрон две недели назад.
– Есть ли цвет у ветра? – торжественно произнес хоппер. – Стыдно ли знать больше необходимого? Что рождается там, где умирает надежда?