Глава 1 Находка
Станислав — тридцатилетний офисный работник, который каждое утро с неохотой отправляется на работу. В его жизни нет особых ярких событий: рутинные собрания, бесконечные отчеты, унылые разговоры с коллегами. Он чувствует глубокую неудовлетворенность и тоску по приключениям, но эта тоска давно уже стала фоновым шумом, привычным, как тиканье часов, и почти таким же незаметным.
«Каждый новый день похож на предыдущий. Почему я не мог сделать что-то значимое? Почему все так серо?» — эта мысль просыпалась вместе с ним, еще до того, как он открывал глаза. Будильник пронзительным, до боли знакомым звоном вырывал его из апатичных сновидений, где редко что-то происходило, оставляя лишь горьковатое послевкусие пустоты и предчувствие такой же пустоты наступающего дня. Станислав медленно потягивался в постели, словно осуждая себя за то, что опять не смог встать пораньше, заняться спортом или прочитать хоть одну главу книги, которая уже месяц лежала на прикроватной тумбочке нетронутой. Вместо этого — лишь привычная тяжесть век и осознание того, что впереди снова долгие часы бессмысленного существования.
Утро начиналось с типичного ритуала, отточенного до механизма, лишенного какого-либо участия воли или мысли: едва теплое кофе из заранее разогретого пакета, вкус которого давно перестал приносить удовольствие и стал просто горькой жидкостью, необходимой для пробуждения тела, но не духа. Затем быстрый, почти автоматический душ, под которым Станислав стоял, уставившись в одну точку, позволяя воде стекать по лицу, смывая остатки сна, но не усталости. И вот он уже готов к борьбе с серыми буднями. Отражение в зеркале не радовало — усталый взгляд, легкая помятость, словно на лице отпечаталась вся эта предсказуемость его жизни. Завтрак, состоящий из овсянки быстрого приготовления, был лишен всякого вкуса, просто акт поддержания жизнедеятельности, механическая заправка организма перед очередной сменой.
Дорога до работы была такой же неотличимой, как и каждое утро. Те же здания, словно отлитые из одного безликого бетона, те же сонные лица в метро, те же рекламные щиты, которые Станислав давно перестал замечать, потому что они не менялись годами. Город вокруг него, казалось, дышал в такт его собственной апатии, окутанный вечной дымкой безысходности, где каждый звук, каждый цвет был приглушен.
Иногда, стоя в переполненном вагоне, Станислав ловил своё отражение в затемнённом стекле: лицо, в котором будто намеренно стёрли краску, оставив лишь контуры. Он вспоминал, что когда-то умел рисовать — не шедевры, но наброски улиц, людей, оконных карнизов — беспокойные линии живого, не этого обезличенного пространства, где все углы аккуратно закруглены по требованиям безопасности. Пальцы помнили, как держать карандаш, а память — как выбирать тёплый охристый тон на фоне стального неба. Мысль о том, что привычка рисовать растворилась так же незаметно, как сахар в перекипячённом чае, обжигала неожиданной тоской. Он ловил себя на детском желании: хотя бы один лист бумаги, десять минут тишины — и какая-нибудь деталь оживёт. Но листа не было, тишина не наступала, да и руки, казалось, разучились просить.
На работе все было предсказуемо до тошноты. Офис, расположенный в унылом, безликом здании из серого бетона, напоминал муравейник, где каждый винтик был погружен в свою, казалось бы, важную, но по сути бессмысленную работу. Станислав проводил часы, заполняя бесконечные таблицы, где цифры сливались в неразличимые ряды, и пересматривая письма, полные корпоративного жаргона, не несущего никакого истинного смысла. Его стол был постоянно завален бумагами, которые лишь множились, словно живой организм, а чуть устаревший компьютер постоянно грозил «синий экран смерти», лишь усиливая ощущение неизбежного, хоть и мелкого, краха. Флуоресцентные лампы на потолке гудели, отбрасывая мертвенно-бледный свет на лица коллег, делая их похожими на восковые фигуры, лишенные эмоций и индивидуальности. Воздух в офисе был тяжелым, пропитанным запахом пыли и застарелого кофе.
Его единственными собеседниками были коллеги, с которыми он общался по принуждению, лишь для поддержания видимости социального взаимодействия, которое, по сути, было лишь пустым обменом фразами. Разговоры о погоде, утомительных бизнес-целях и жизни за пределами офиса, которую он сам давно уже не чувствовал, казались ему рутинными и пустыми, словно звук помех на радио. Даже обеденный перерыв стал обременительным — его всегда угощал тот же самый набор: безвкусный салат из пакета и сэндвич с тунцом, который он съедал в одиночестве, не обращая внимания на окружающий шум и болтовню. А затем снова возвращался в свой кабинет, словно узник в камеру, чтобы продолжить отбывать свой срок до вечера.
Станислав неподвижно восседал за компьютерным столом, улавливая отголоски оживлённых разговоров, доносившихся из соседнего кабинета, где вели беседу Ирина и Максим. Их голоса казались ему чуждыми, слишком полными жизни для этого унылого пространства.
— Подумать только, какие выходные выдались! — весело восклицала Ирина. — Целый день потрачен на шопинг, а потом — приготовление семи разных блюд! Родственники буквально не давали мне ни минуты покоя!
— А я провёл выходной, не поднимаясь с дивана, — беззаботно отозвался Максим. — Пересматривал любимые сериалы и питался исключительно пиццей — вот это я понимаю, отдых!
Станислав в душе усмехнулся, но усмешка эта была горькой. Он мечтал о таком же беззаботном времяпрепровождении, но приближающийся срок сдачи отчёта вновь и вновь возвращал его к рабочим мыслям, к этой беспросветной реальности. Их разговоры, полные мелких бытовых радостей, лишь подчеркивали его собственную отчужденность от жизни, словно он наблюдал за спектаклем, в котором ему не досталось роли.
Позднее, стоя у кофемашины, гудящей своим монотонным рокотом, и дожидаясь своего кофе, который обещал быть таким же безвкусным, как и все предыдущие, он невольно прислушивался к разговорам коллег:
— Когда ты в последний раз была в отпуске? — спрашивал кто-то, его голос звучал отстраненно, почти как эхо из другого, более яркого мира. — Кажется, ты уже забыла, как это — нежиться на тёплом песке…
«Отдых… — с тяжелым вздохом размышлял Станислав, глядя на свое отражение в блестящей поверхности кофемашины, где его лицо казалось еще более бледным и измученным. — Сейчас мне не до него, пока я заперт в этом сером однообразии». Он чувствовал себя заключенным, стены тюрьмы которого были построены из дедлайнов, бесконечных совещаний и его собственной бесцветной повседневности. Надежда на перемены давно покинула его, оставив лишь равнодушие.
Ближе к полудню на экране всплыло напоминание о корпоративном тренинге «Найди смысл в каждом дне». Станислав машинально щёлкнул «Отложить на завтра» — уже в шестой раз — и усмехнулся: идея откладывать поиски смысла на завтра показалась слишком точной метафорой. В соседнем чате коллеги обменивались наклейками с улыбающимися маскотами компании и шутками про «гибкие KPI». Он прочёл в
