Макс Дарк
Писатель
Им втихаря гордилось всё селенье.
Нет, в самом деле! Он чудак, вестимо,
Но шутка ли сказать — живой писатель!
На двести вёрст в округе нет такого!
Кто помоложе — те уже не вспомнят,
А старики расскажут вам охотно,
Как он в село к нам первый раз приехал —
Студент безусый в форменной тужурке,
Всё чиркая чегой-то поминутно
В изрядно пухлой книжке записной.
Как подшофе он вёл в трактире речи,
Что гению, мол, даже и не нужно
Кончать каких-то скучных академий,
Что истинный талант зерну подобен,
Которое взойдёт и всколосится
Без всякого влияния извне.
Гулял, шутил, записывал частушки,
В себя вбирал окрестные пейзажи,
А осенью домой уехал, в город,
С тем, чтоб весной вернувшись, огорошить
Селян словами: «Я останусь здесь».
У обчества избёнку прикупил
На выселках, кой-как её подправив,
И тихо-мирно зажил бобылём.
Шушукалися все спервоначалу:
«Блажит, мол, барин!» Опосля привыкли.
А лет спустя так несколько и вовсе
Нашли резон держать за своего.
К тому же был он прост, без фанаберий,
Здоровался приветливо со всеми,
Детишек местных грамоте учил,
Ходил босой, в холстине домотканой,
Жил с огорода, с удочкой сидел,
Бывало, что в лесу гулял с ружьишком,
Но, впрочем, никогда не приносил
Ни зверя, ни какой иной дичины.
«Я, — говорил он, — вегетарианец!».
Да нам-то что? Пущай хоть розенкрейцер,
Лишь был бы ты хороший человек.
Урядник с ним здоровкался за ручку.
Да что урядник? Земский представитель,
Когда бывал в селе у нас по делу,
То беспременно заходил к нему!
И шли они в трактир, где между прочих
Досужих разговоров о погоде,
Об обмолоте, яровых и зяби,
Да видов на осенний урожай
Звучало: «Нынче много щелкопёров…
А думать о судьбе литературы
Невместно им. Ах, где титаны духа?
Не тот писатель нынче. Зубоскальство
Да опрощенье нравов — их стезя…»
Тут наш герой, вздохнув, неторопливо
Под рюмочку мадеры говорил:
«Роман мой, к счастью, будет не таков.
Пожалуй, невелик он по объёму,
Но замысел велик и грандиозен,
А исполненье будет безупречно.
Всё будет в нём: страдающий герой
(семьёй не понятый, а обществом — тем паче),
Знакомства, расставанья, приключенья…
В дороге проведёт он жизнь свою,
Черпая опыт и душою зрея.
Финал трагичен будет, без сомненья
(коварство низкое свою сыграет роль).
И будет плакать горестно читатель,
Перелистнув последнюю страницу.
Всё к лучшему. Трагедия — не горе.
Она слезами возвышает душу!
А тот, в ком годы поселили мудрость,
узрит и тайный, высший смысл романа,
Поскольку текст мой в целях подцензурных
Эзоповым изложен языком.
Скажу без ложной скромности — роман сей
Библиотеку гения пополнит,
И будут в школах изучать его!»
Тут земский представитель с уваженьем
Ему тряс руку, громко восхищался,
Звал в гости и, махнувши половому,
Заказывал по рюмочке ещё.
А бывшие в трактире мужики,
При разговоре сём присутствуя невольно,
Потом своим рассказывали бабам,
Что наш-то — дел писательских мастак
И непременно всё село прославит!
Шли годы. Наш герой старел, вестимо,
Седою бородою обзавёлся,
И добрыми морщинками у глаз.
Всё реже появлялся он в трактире,
Но как зайдёт — рассказывал охотно,
Что движется роман. Узлы интриги
Плетутся, образуя вязь узора,
И близок, близок пасмурный финал.
С привычным уваженьем мужики
В ответ кивали, слушали с почтеньем,
И любопытство праздное смирив,
Сюжета изложенья не просили.
Вот как-то раз в средине октября
Вошёл он в зал, здороваясь со всеми,
Был весел, оживлён, глаза искрились.
Трактирщика позвав, дал два червонца,
Сказав: «Сегодня всех я угощаю!
Окончен труд мой. Завтра ж еду в город,
В издательство свезу роман. Ей-богу,
Как будто бы младенца отрываю
От сердца! Но читатель, верно, ждёт»
Все, кто сидел в трактире в этот вечер:
И староста, и батюшка наш сельский,
Приказчик из лабаза, и дьячок,
И прочие зашедшие крестьяне —
Все обступили нашего героя.
Заохав, мужики затомошились.
Кто хлопал по плечу, кто лез поздравить,
Кто кланялся, кто чокнуться спешил.
И в дружном хоре слышалось одно
Лишь пожеланье всяческой удачи!
Дьячок похмельный на восходе солнца
Спешил к заутрене. Дорога пролегала
Через околицу, попутно огибая
Избу героя нашего. Дьячок,
Движимый деревенским любопытством,
Взгляд бросил скрозь забор. И ахнув, замер.
Писатель, в городской костюм одетый,
Лежал на лавке, и глаза его
Незряче озирали небосклон.
Какую-то невзрачную тетрадку
К груди он прижимал как драгоценность.
«Ах, господи, ведь надо же ж такое, —
Вскричал дьячок, крестясь, и торопливо
Забормотал чуть слышно «Отче наш…»
Собрался звать людей, но любопытство
Внезапно всколыхнулось, как болото:
Роман, тот самый, притча во языцех,
Служивший часто темой разговоров,
Вот он, пред ним. Ну хоть одним глазком…
Дьячок, ладони вытерев об рясу,
Из мёртвых рук благоговейно вынул
Невзрачную тетрадь, где на обложке
Царило слово краткое «РОМАНЪ».
Раскрыл её, дрожа от нетерпенья.
Но почему… всего лишь две страницы?
Неистово дьячок перекрестился
И взглядом прикипел к последней строчке:
«…и тут лиса: „Ам!“ — съела Колобка».
Пирожки (сказочные)
учтя советы честертона
кащей за жизнь свою дрожа
заветную иголку прячет
в ежа
* * *
король по площади шёл голый
а люди ухом не вели
а что такого дело было
в мали
* * *
три дня в сортире белоснежка
принц не дождался и фьюить
а яблочко то надо было
помыть
* * *
дверь шкафа распахнувши дети
хотели в нарнию пройти
но там был незнакомый дядя
и почему то без штанов
* * *
руслан слыхал что всё колдунство
у черномора в бороде
кто ж режет бороду в полёте
тем более вися на ней
* * *
гулял по табакерке миша
и с механизмом говорил
не надо в табакерке нюхать
тот странный белый порошок
* * *
на дне соломинка и лапоть
над ними лишь речная ширь
а брать не надо было лишний
пузырь
* * *
ивана кормят парят в баньке
когда ж из уст бабы яги
намёк я в девках засиделась
беги
* * *
к моменту свадьбы с дивным эльфом
дюймовочка была вдовой
в кротовьей шубке щеголяла
и с жабом всё не просто так
* * *
летучего голландца встретив
в открытом море корабли
уже не мечутся в испуге
а семафорят есть ли чё
* * *
у мальчик-с-пальчика конечно
он тоже маленький весьма
но всё в сравненье познаётся
в процентах взять так ого-го
* * *
наф наф энд братья полагали
что их спасёт кирпичный дом
увы у волка перфоратор
и лом
Пирожки (колобковые)
старуха злобно бормотала
у нас хоть шаром покати
старик воскликнул так и делай
так появился колобок
* * *
в престижном конкурсе вокала
наш колобок взял первый приз
не потому что пел красиво
а потому что всех достал
* * *
лисица в колобка влюбилась
и пригласила в ресторан
но строгий метрдотель заметил
мол со своей едой нельзя
* * *
когда морозной зимней ночью
в дверь постучится мёрзлый хлеб
психушку вызывать не надо
то нагулялся колобок
* * *
ушёл от зайца от медведя
от волка даже от лисы
но тут проверка документов
а регистрации то нет
* * *
а колобок перед свиданьем
идёт в знакомый магазин
и щедро пудрится корицей
и тыкает в себя изюм
* * *
зачем ты смотришь на дорогу
и голос пробуешь зачем
вставай закрой окно старуха
весну почуял колобок
* * *
я в детстве склонен был к раздумьям
и нерешаем был вопрос
вот хлеб пусть мыслящий допустим
но чем он чёрт возьми поёт
* * *
и сердцем очерствев и телом
он молча бродит по лесам
и ржёт что волки и медведи
ломают зубы об него
* * *
неужто ты вернулся сын мой
зарежу в честь твою тельца
ешь пей и отдохни с дороги
но утром колобок ушёл
* * *
приносят колобку повестку
на вас подали звери в суд
и компенсации желают
своих обманутых надежд
* * *
ушёл от волка и медведя
но тут попался егерям
и был употреблён под водку
хотя пытался что то петь
* * *
вернулся колобок а хату
враги спалили дед погиб
и вот стекались партизаны
под знамя батьки колобка
* * *
придя на матч герой наш чёрствый
собою подменяет мяч
и футболист чужой команды
лежит со сломанной ногой
* * *
ты возлюбил чужбину сын мой
забыл семью и отчий дом
не колобок ты нам отныне
прочь сгинь проклятый круассан
* * *
где колобка искать отныне
в лесу иль в лесополосе
тут слышится утробный голос
в лисе
* * *
у колобка две ипостаси
в одной он добр и шаром зрим
а вот в другой он злой и плоский
как блин
Мерзкий утёнок. Синопсис
В пятницу вечером, тринадцатого числа, на берегу очистного отстойника городской канализации рождается гадкий утёнок. Для тех, кто не понял, повторяю — очень гадкий. Прямо скажем — омерзительный. Едва вылупившись, он сбрасывает в ядовитые воды отстойника лежащие в гнезде братские и сестринские яйца, дабы избавиться от будущих конкурентов. Искать маму он даже не пытается, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что кладку она снесла по пьяни и своего родного утёнка в упор не признает.
Утёнок начинает жизнь городского маргинала низшей касты. Ночует он под трубой теплоцентрали, время от времени пробует петь в подземном переходе жалостливые песни. Поёт он так же отвратительно, как выглядит, поэтому утёнка, как правило, бьют. Питается он на помойках, естественно, время от времени вступая в ожесточённые схватки с бандами подвальных крыс (из которых обычно выходит победителем) и стаями бродячих котов (из которых обычно уползает побеждённым). Один из котов, одноухий полосатый здоровяк, достаёт утёнка особенно сильно. Начитавшись комиксов, утёнок изготавливает ловушку на основе жвачки и капронового шнура, отлавливает одноухого кота и своим плоским клювом живьём выгрызает ему печень, после чего отдаёт остатки крысам.
Как-то в зоопарке (шарясь в помойке, естественно) он видит Царевну-Лебедь, лебедиху невероятной красоты, с оперением оттенка платиновой блондинки. Разумеется, утёнок даже помыслить не может о взаимности, сознавая разницу в их статусе. Небесный образ Царевны-Лебеди мог бы взрастить в душе гадкого утёнка росток любви и благодати, но случайно он видит, как его возлюбленная всего за полкило спелого манго приходит ночью в вольер к старому толстому индюку. Это потрясение окончательно приводит гадкого утёнка на Тёмную Сторону.
Поставив в душе крест на понятиях совести и морали, гадкий утёнок начинает чувствовать себя лучше. Он подминает под себя район трущоб, обкладывая крыс ежемесячной данью. Местные коты ходят теперь только на полусогнутых. Кроме того, он крышует ларёк с птичьим кормом, так что утёнок больше не голодает. Время от времени он слышит в голове Голос, шепчущий ему: «Скоро! Скоро твоё время придёт!»
Гадкому утёнку исполняется год. Он чего-то ждёт от этой даты. В полночь, тринадцатого числа (к сожалению, не в пятницу) утёнок приходит на берег канализационного отстойника, на то самое место, где он появился на свет. Звёзды на небе причудливо складываются в неприличную фигуру, в развалинах близлежащего заводика неожиданно сама по себе взрёвывает давно сошедшая с ума противопожарная сирена, и налетевший порыв ледяного ветра сдёргивает вуаль туч с туберкулёзного лика луны.
Гадкий утёнок в робкой надежде смотрит в воды отстойника на своё отражение и видит, что вопреки всему он превратился не в гадкого лебедя, а просто в невероятно гадкого. Препаскудного и отвратительного. Голос в его голове демонически хохочет. Запрокинув голову на кривоватой шее, бывший утёнок присоединяется к этому безумному смеху. Луна, развалины заводика и весь район трущоб содрогаются в ожидании чего-то очень плохого.
Отсмеявшись, гадкий лебедь понимает, что с этим миром что-то не так, и решает ему мстить. Всему миру, в смысле. С этой целью он сам делает себе кухонным ножом пластическую операцию, маскируясь под говорящего попугая, и втирается в доверие к боссу секретной лаборатории, разрабатывающей новейшее астрально-сейсмическое оружие, работающее на торсионных полях.
Купившись на образную речь якобы попугая, босс приносит его к себе домой. По ночам гадкий лебедь выбирается из клетки и читает околонаучную литературу из шкафа, научную литературу из тумбочки и секретные файлы из компа. Спустя пару месяцев он разбирается в проблеме лучше самых крутых профессоров и потихоньку намечает внести изменения в макет проекта. Узнав, что пробные испытания назначены на завтра, ночью лебедь пробирается к компу и своими корявыми перепончатыми лапками перепечатывает данные таким образом, чтобы во время эксперимента начавшаяся реакция уничтожила весь мир. После чего закрывает файл, злорадно хихикает, стараясь не разбудить босса, и замирает на подоконнике в неподвижности, злобно зыркая глазками в последний, как он считает, рассвет…
Утром в подземном бункере царит оживление. Деловито снуют сотрудники в белых халатах. Стрелка часов приближается к полудню. Босс протягивает руку, собираясь нажать главную кнопку, не зная, что тем самым подписывает человечеству смертный приговор…
Тут появляется Стивен Сигал или Брюс Уиллис, я ещё не решил.
Про Чёрную Курицу. Синопсис
В элитном интернате учится скромный, ничем не примечательный мальчик Алёша. И вот как-то, обожравшись ночью под одеялом несвежих устриц, он видит очень неприятный сон.
Ему снится говорящая чёрная курица. Курица немного необычна. Глаза у неё багровые без зрачков, а из клюва время от времени высовывается тонкий раздвоенный язык. Наличие мелких зубов в клюве тоже не придаёт куриной улыбке привлекательности.
Впрочем, разговор у курицы вежливый и чётко по делу. Она предлагает Алёше время от времени выполнять некие мелкие поручения подземного мира. Например, положить трефовый туз под алтарь в школьной часовне. Или сорвать ночью стебель крапивы и нарисовать им в воздухе пентаграмму. Взамен чёрная курица обещает Алёше стопроцентную сдачу ЕГЭ, выпускной аттестат с отличием и сверхспособности. Единственное условие — полная тайна сделки. Алёша соглашается.
Наутро он помнит сон во всех подробностях. Более того, после первого же урока он с удивлением обнаруживает, что способен повторить лекцию учителя слово в слово. Алёша понимает, что заключённая во сне сделка вступила в силу, и его это вполне устраивает.
Через месяц Алёша становится круглым отличником по всем предметам. Более того, некоторые способности к ясновидению позволяют ему собрать кое-какой компромат на сверстников и учителей. Пользуясь полученными сведениями, Алёша нещадно шантажирует свои жертвы, стремясь сделать своё пребывание в интернате как можно более комфортным. Сверстники ежедневно кормят его пирожными, а учителя вынуждены по вечерам читать ему вслух французские порножурналы.
Представители подземного мира беспокоят Алёшу не очень часто. Как правило — раз в месяц, в новолуние. Поручения их по-прежнему мелочны и кажутся Алёше полнейшим бредом. Тем не менее, он всегда тщательно их выполняет.
***
Приблизительно в это же время в районе Северных Пиренеев приземляется космический корабль. Группа инопланетных захватчиков оборудует в небольшой пещере тщательно замаскированный бункер, и приступает к изучению земной цивилизации. Планы их коварны и бесчеловечны.
***
Тем временем Алёшиными способностями заинтересовывается Третье отделение. Воспользовавшись кстати подвернувшимися школьными вакациями, Алёшу тайно увозят в Петербург, где его допрашивает лично граф Бенкендорф. Не выдержав давления профессионалов, Алёша закладывает всех и вся, после чего все его способности пропадают. Кроме того, над Алёшей по приказу Бенкендорфа совершают обряд экзорцизма.
По возвращении в интернат Алёша становится изгоем. Его в открытую называют стукачом и всячески чморят. Успеваемость его за месяц скатывается к нулю, и Алёшу с позором исключают из интерната.
С ближайшей станции Алёша посылает родителям телеграмму. Прожив пару дней на вокзале и не получив ответа, он ворует у пьяного купца бумажник и покупает билет на поезд. Приехав домой, он с ужасом узнаёт, что месяц назад его родители погибли при загадочных обстоятельствах, а поместье и состояние завещано какому-то благотворительному фонду. Представители фонда ласковым пинком вышвыривают Алёшу на улицу.
Через месяц мальчик убеждается, что на его ауре лежит что-то вроде печати Каина. Он пытается наняться батраком, прибиться к труппе бродячих скоморохов, пробует войти в круг низшего городского криминала. Бесполезно. С ним никто не хочет иметь дела. Даже бомжи под мостом не пускают его в свою компанию.
И вот Алёша бредёт по стране, ночуя в стогах сена и иногда воруя на вокзалах пирожки…
***
Не теряя ни минуты, резидентура инопланетных пришельцев подготавливает план развертывания на Земле большой войны в целях ослабления человечества. В качестве одушевлённого проводника своей деятельности они выбирают скромного корсиканского мальчика по фамилии Буонапарте. Загипнотизированному юному Наполеону в гипофиз подсаживается специальный мозговой слизень, и инопланетный организм начинает свою зловещую деятельность.
***
Спустя полгода, скитаясь в глухих брянских лесах, Алёша встречает убежавшую из зоопарка панду. Он хочет её съесть, но панда оказывается выпускником Шаолиня. Через несколько часов очухавшийся Алёша, потирая синяки, рассказывает панде историю своей жизни. Панда проникается сочувствием, объявляет Алёшу своим преемником и начинает учить его кунг-фу.
Алёша через пять лет становится уже великим мастером. Но, к сожалению, до истинного просветления ему далеко. Больше всего на свете он мечтает поквитаться со всеми своими врагами, которых за его голодное детство скопилось о-о-о-очень много… Панда, учитель Алёши, очень огорчён такой упёртостью своего ученика, но, увы, буддийские проповеди на Алёшу не действуют. Тогда учитель решается на последний шаг. На глазах у Алёши он бросается в пропасть и расшибается в неаппетитную лепёшку, надеясь этим растормошить у любимого ученика чакру милосердия.
Алёша потрясён. Он проводит ночь в глубокой медитации, которая плавно переходит в осознанное сновидение. Внезапно в это сновидение вновь приходит та самая чёрная курица. Алёша хочет попросить прощения, но курица его не слушает. Она произносит несколько слов на Чёрном наречии и выклёвывает Алёше глаз.
Утром Алёша, кое-как сделав себе повязку, отправляется в дорогу. Через месяц он приходит в скит святого старца Онисима и исповедуется ему во всём. Старец благословляет Алёшу, отпускает ему грехи и даёт ему новое имя. Отныне Алёшу зовут Михаилом и никак иначе. С новым именем духовно обновлённый юноша отправляется в мир.
***
Полководческий гений Наполеона, тщательно пестуемый и направляемый инопланетными резидентами, наконец проявляет себя. Корсиканец начинает свою победоносную карьеру. Проходит много лет. До поры до времени ему сопутствует удача. Но его инопланетные хозяева недовольны. В целях форсирования глобальной мировой войны они внушают Наполеону мысль о походе в Россию. В этом они совершают крупнейшую ошибку.
Едва оказавшись в пределах России, Бонапарт чувствует духовное сопротивление гигантской мощи. Однажды во сне он видит своего противника.
Это одноглазый ангел с огненным мечом, одетый в мундир фельдмаршала.
Да. Бывшего мальчика Алёшу, столь много испытавшего в юности, нынче все знают, как Михаила Илларионовича Кутузова. Используя астральное кунг-фу, Кутузов наносит Наполеону сокрушительное поражение под Бородином. Инопланетные хозяева Наполеона в панике и задействуют все ресурсы своей зловещей техники, чтобы помочь своему ставленнику победить. Наполеону удаётся даже войти в Москву. Но в следующую же после пожара Москвы ночь Кутузов посылает своё ментальное тело на поиски истинных врагов. Он с лёгкостью обнаруживает базу проклятых инопланетян и, призвав на помощь дух своего учителя-панды, заливает её кипящей лавой. Зелёненькие космические захватчики погибают в пламени, не успев отправить на свою родную планету даже последнего годового отчёта. Лишённый поддержки инопланетян Бонапарт совершает одну ошибку за другой, что логичным образом приводит его на остров Святой Елены…
Эпилог
Когда Кутузов находился при смерти, он снова увидел чёрную курицу. В этот раз она не стала даже приближаться к нему. Она лишь долго смотрела на умирающего фельдмаршала, а потом вспорхнула к небу. Но из крыла у неё выпало чёрное перо…
Которое спустя много-много лет подобрал некий сэр Макс. С тех пор его творчество приобрело слегка патологоанатомический оттенок…
В лавке Шляпника
Алиса подошла к странному домику в форме приплюснутого котелка, вывеска на двери которого гласила:
«Безумный Шляпник. Шляпы — с 10—00 до 17—00, безумство — круглосуточно»
Алиса робко потянула шнурок звонка. Дверь распахнулась мгновенно, словно ожидающий за ней сидел в засаде уже трое суток.
— Привет!!! — радостно завопил тот, кто прятался за дверью.
— Здравствуйте! — сказала Алиса. — Вы торгуете шляпами?
— Как вы думаете, девочка, — спросил Безумный Шляпник (а в дверях стоял именно он), — если на моей вывеске написано «Шляпы», чем я ещё, по-вашему, могу торговать? Полосатыми енотовидными цыплятами? Семиногими деревянными сковородками? Огрызками розовых блестящих траурных лент? Разумеется, я торгую шляпами. Безумными, само собой.
— Мне нужна шляпка, — сказала Алиса. — Пожалуйста, — вежливо добавила она.
— Об чём речь! — завопил Безумный Шляпник, подхватывая Алису под локоть и увлекая её вглубь лавки. — Вот, пожалуйста! Вершина новой модной коллекции, совершенно не носящаяся в данном сезоне! Самая безумная из безумных шляпок!
Алиса критически оглядела предложенный ей головной убор. Расцветка в ярко-красно-зелёную клетку с вкраплениями фосфоресцирующих жёлтых пятен вызывала сильные опасения в здравом уме дизайнера.
— Действительно, вполне Безумная Шляпка, — вежливо согласилась Алиса. — А почему она так называется?
— Странный вопрос, — удивился Шляпник. — Потому что точно такую же шляпку носит Королева.
— И какая связь? — спросила Алиса.
Шляпник начал терпеливо объяснять:
— Королева, купив эту шляпку, издала указ. Если кто-то покажется в такой же шляпке — ему отрубят голову. Нет головы — нет ума. Поэтому шляпка и называется Безумной. Логично?
— Логично, — согласилась Алиса. Покупать шляпку ей совершенно расхотелось. — А можно примерить у вас что-нибудь другое? Берет, например.
Безумный Шляпник строго погрозил Алисе пальцем:
— Ни в коем случае! — заявил он. — Вы же девочка! Мальчику я, разумеется, предложил бы берет. А вам рекомендую выбрать себе беретту. Прошу вас — Mini Pistols, 90-TWO, M9A1. Какая вам по руке?
С этими словами Безумный Шляпник начал выкладывать на прилавок перед Алисой пистолеты.
При виде хищно смотрящих на неё стволов Алиса отшатнулась.
— Нет-нет, — сказала она. — Я передумала. Мне не нужен берет… беретта. Могу я посмотреть панаму?
— Можете, — легко согласился Безумный Шляпник. — Одну секунду. Смотрите.
С этими словами Шляпник расстелил на прилавке огромную карту Центральной Америки.
— На сколько дней едете? — продолжал Шляпник. — Отель желаете в первой линии или как? Трансфер заказывать будем?
Алиса из вежливости посмотрела несколько минут на географическую карту Панамы, потом решительно скатала её в рулон, сунула рулон Шляпнику и продолжила вопросы.
— Пилотка?
Шляпник захлопал в ладоши.
— Мадмуазель!!! Моё вам почтение!!! В столь юном возрасте увлекаться воздухоплаванием — это прекрасно! Сейчас несу!!!
Через мгновение Шляпник появился из чулана, торжественно держа в руках кожаный полётный шлем с непременными очками-консервами.
— Вот-с, изволите ли видеть, — приговаривал он, пытаясь напялить шлем на уворачивающуюся Алису. — Именно это и носят настоящие пилоты! Ну, в вашем случае — настоящие пилотки!
Алиса кое-как содрала с головы надетый ей задом наперёд шлем, швырнула его в угол, отдышалась и продолжила:
— Хорошо. Перейдём к экзотике. Какая-нибудь несчастная тюбетейка у вас найдётся?
Шляпник изумился:
— Я не торгую птицами, девочка! Тем более несчастными!
У Алисы давно уже голова шла кругом.
— Причём здесь птицы? — вяло спросила она.
— Ну вы только вслушайтесь! — завопил Безумный Шляпник. — Канарейка, соловейка, тюбетейка… Разумеется, тюбетейка — это маленькая яркая птичка, которая на заре радостно порхает в саду, склёвывая самые вкусные ягоды, а потом, прячась на высоком дереве, щебечет, как… как… ну, как дура, короче. Канарей, канарей, пташе-е-ечка! Соловеечка жалобно па-а-аёт! Эх, раз, два, горе не беда-а-а! Тюбетеечка жа-а-а-алобно па-а-а-ёт!!!
Вокальные упражнения Безумного Шляпника более всего походили на обиженный брачный крик месопотамского слонопотама, которого гигантский муравей-клыкастик укусил в самое любимое слонопотамское место. Мысли Алисы резко захотели свернуться восьмёркой, а уши — в трубочку.
Тем не менее, она продолжала упорствовать:
— Уважаемый сэр Безумный Шляпник! Будьте так добры, подберите мне какой-нибудь головной убор!
— Кепочку не желаете? — ласково спросил Шляпник.
Алисе было уже всё равно. Она только кивнула.
— А ты с какова раёна? — вдруг заинтересовался Шляпник. — Семки есть? И ваще — кепарик — он для правильных пацанов, в натуре!
Алиса только рукой махнула. Сил у неё хватало уже только на поддержание абсурдной беседы.
— Меховой треух найдётся? — ляпнула Алиса просто так, ни на что не надеясь.
Шляпник обежал вокруг Алисы три раза, пялясь на неё во все глаза, вытащил из жилетного кармана увеличительное стекло, осмотрел Алису ещё раз, достал из ящика стола подзорную трубу, снова осмотрел Алису и, наконец, со вздохом произнёс:
— Не по-ни-ма-ю!!!!
— Что именно? — спросила Алиса.
Безумный Шляпник всплеснул руками и поднял глаза к небу:
— Как вы собираетесь носить треух? У вас ведь только два уха!!!! Моя чуткая душа вопиёт против такого явного несоответствия!!! Впрочем, может быть, вы планируете отрастить дополнительные уши? Но, к сожалению, четырёхухов у меня нет… Пятиухов тоже… Шестиухи? Можно, в принципе, сшить на заказ, но желательно было бы снять мерку. Вы когда уши собираетесь отращивать?
— Ничего я не собираюсь отращивать, — вздохнула Алиса.
— А как насчёт бескозырки? — внезапно спросил Шляпник.
— Давайте, — кивнула согласная уже на всё Алиса.
Шляпник жестом профессионального фокусника извлёк из воздуха колоду карт, мгновенно перетасовал и разложил перед собой и Алисой по две маленькие кучки.
— Без козырей, как и договаривались, — заметил Шляпник. — Почём будет партия? Десять пенсов за кон — нормально?
Этого Алиса уже не выдержала. Она стряхнула карты на пол, прицельно плюнула на прилавок и гордо удалилась с непокрытой головой.
А вслед ей неслось залихватское, но омерзительное пение Безумного Шляпника:
— Наде-е-е-ену я белую шляпу-у-у-у!
Поеду-у-у я в город Ана-а-апу!
И там я всю-ю жизнь пролежу-у-у,
На солё-ё-ё-ном, как вобла, пляжу-у-у!
Кое-что об обитателях Волшебной страны
Элли с Тотошкой шли по дороге, вымощенной жёлтым кирпичом. Справа шелестело, жалуясь на правительство, пшеничное поле. Внимание Элли привлекла бесформенная фигура, торчащая посреди поля на палке.
— Здорово, чучел! — вежливо поздоровалась Элли.
Чучело прохрипело что-то невнятное.
— Как здоровье, спрашиваю? — добавила Элли.
Чучело хрипло завыло и стало извиваться на палке.
— Я тебе не птичка, ты меня-то не запугивай, чучел.
Сидевшая неподалёку ворона вспорхнула Элли на плечо:
— Никого он не запугивает, — каркнула она.
— Так вроде он пугало. Положено ему, не?
— Он здесь не в качестве пугала, — ухмыльнувшись, объяснила ворона. — Это его казнят.
— В смысле? — удивилась Элли.
— Да в каком хочешь смысле. Он, понимаешь, в Изумрудном городе пытался тихонько камушки драгоценные из стены выковырять. Попался страже. Вот наш Великий Гудвин, да удлинится бесконечно его борода (или что он там себе удлинить захочет), и велел его на кол посадить.
— Да ты, приятель, урка, оказывается, — обратилась Элли к пугалу.
Пугало захрипело ещё сильнее и стало извиваться. В результате оно насадилось на кол ещё глубже.
Элли подумала и решительно сдёрнула пугало с палки.
— Спасибо, — чуть отдышавшись, прокашляло пугало.
— Спасибо в постель не затащишь и на винт не зальёшь, — рассудительно заметила Элли. — Короче, чучел, пойдёшь с нами. Должок за тобой.
***
— Ба-гар-ра! — напевал Людоед, затачивая огромный кухонный нож.
— Чтоб ты мной отравился, папуас недоделанный! — от всей души пожелала ему Элли, безуспешно пытаясь выкрутиться из верёвок.
— И не таких едал, — зевнул Людоед. — Пойду посплю. Потом буду тебя готовить с базиликом в сырном соусе. Ба-гар-ра!
Страшила с Железным Дровосеком в это время уже пробирались в замок. Ниндзя из них были, конечно, никудышные, особенно Дровосек, который громыхал так, что мог бы разбудить и мумию фараона. Едва друзья успели развязать Элли, как Людоед проснулся и ринулся в погоню.
— Ба-гар-ра! — ревел он, размахивая дубиной. — Не уйдёте, расхитители чужих холодильников!
Внезапно Страшила бросил ему под ноги спёртую с кухни бутылку с подсолнечным маслом. Людоед растянулся на каменных плитах замкового двора. Дровосек резко шагнул вперёд, взмахнул топором и располосовал Людоеда аккурат по вертикальной осевой линии.
— Ну, ты крутой! — восхитилась Элли.
Железный Дровосек не отвечал. Он замер, держа топор, и как-то странно зажужжал.
— Эй, ты чего? — обеспокоенно спросила Элли.
Дровосек медленно повернулся к друзьям. Элли ахнула. Левый глаз Железного Дровосека полыхал красным светом, стальные пальцы, стиснувшись на топорище, превращали его в труху.
— I’ll be back!!! — произнёс Железный Дровосек каким-то чужим голосом.
— Дровосекушка, миленький, успокойся, — защебетала Элли. — Всё в порядке, всё хорошо, мы победили, а ты вообще герой и молодец. Возьми на полке сникерс и больше не пугай нас так.
Железный Дровосек медленно приходил в себя. Красное свечение угасало, а на железном лице проступала так знакомая всем добрая улыбка.
— Это что с тобой было? — спросила Элли. — Ты что-нибудь помнишь?
— Цифры… — пробормотал железный Дровосек. — Очень много цифр… Впрочем, не знаю.
— Ладно, проехали, — кивнула Элли. — В путь!
Элли шагала, глядя в спину Железному Дровосеку, и прикидывала, что отныне с ним надо бы вести себя поосторожней.
***
В Фиолетовом дворце шла гулянка. Все праздновали победу над злой волшебницей Бастиндой. Больше всех веселился Страшила.
— Не, ну как она визжала, — хихикал он. — Шипит, плавится, растворяется на глазах, да ещё и заклинания пытается читать! Во прикол! Слушай, Элли, ты просто героиня! Как ты узнала, что ей предсказана смерть от воды?
Элли усмехнулась:
— Честно сказать, ничего я не знала.
— Ты просто случайно облила её водой? — восхитился Страшила.
— Не случайно, — задумчиво ответила Элли. — И вообще всё было не просто.
— Не просто — это как? — заинтересовался Железный Дровосек.
— Для начала я разыскала во дворце золотое ведро и выкрасила его серебрянкой.
— Зачем?
— Для маскировки. Потом мне понадобились резиновые перчатки.
— А дальше? — жадно спросил Страшила.
— А дальше… Самым сложным было разыскать в мастерских у Мигунов серную кислоту.
Элли встала из-за стола, вытащила из угла ведро, в котором ещё плескалось на донышке и, мило улыбнувшись, бросила туда вилочку.
Вилочка с шипением начала растворяться.
Железного Дровосека непроизвольно передёрнуло.
«А ведь не так уж он и крут» — подумала Элли.
***
Урфин Джюс был разгромлен и отправлен по этапу на историческую родину. Над бывшими деревянными солдатами с удовольствием поизгалялась гильдия резчиков по дереву, и теперь улыбающихся дуболомов можно было видеть в каждом дворе с метлой или лопатой. Любимым словом дуболомов стало: «Насяльника!»
Друзья сидели за столом в Изумрудном дворце и с удовольствием вспоминали прошлые приключения.
— А помните это коварное маковое поле, где Элли и Смелый Лев чуть не заснули навсегда? — спрашивал Страшила.
— Разве такое забудешь… — пробурчал Смелый Лев.
— Надо, кстати, распорядиться, чтобы это поле сожгли, — заметил Железный Дровосек.
— Обязательно, — согласился Страшила.
Элли аж взвилась на месте.
— Вы что, рехнулись? Сжечь? Плантацию мака? Тоже мне, УБОП доморощенный! Это же золотое дно!!!
— А зачем нам столько мака? — удивился Страшила. — Да все кондитерские Изумрудного города столько булочек не напекут!
— Короче, — сказала Элли, — запишите эту плантацию на меня.
— Ты собираешься торговать маком? — удивился Смелый Лев.
— Ну-у-у, как бы вам сказать, дети вы мои наивные… Не совсем маком…
— А кто его будет собирать? — забеспокоился Страшила. — Любые фермеры там заснут навсегда.
— А дуболомы на что? — возразила Элли. — Выделяйте мне бригаду. Марлю и лезвия я им выдам. Да, Страшила, к тебе просьба. Распорядись обнести плантацию колючей проволокой. Мне конкуренты ни к чему.
***
— Слышь, соломенный! — сказала Элли. — А чего ты свой крутой видак не юзаешь?
— Чё? — спросил Страшила.
— Я говорю, чего это ты свой волшебный телевизор почти не смотришь?
— Почему? — удивился Страшила. — Смотрю иногда. Как Железный Дровосек поживает, как дела у Смелого Льва… Вообще поглядываю, что в Изумрудной стране творится…
— Хм, — сказала Элли. — То, что у тебя все под колпаком — это, конечно, хорошо. Оппозицию можно в корне душить, компромат там всякий. Только я вот подумала — можно ведь эксклюзивный видеосалончик открыть. А?
— Чё? — опять не понял Страшила.
Элли вздохнула и принялась терпеливо объяснять:
— Короче, собираешь вечерком кучку своих придворных. Ну, кто побогаче. Берёшь денежки за вход. Денежки немалые. Рассаживаешь их в комнате, а сам командуешь ящику, чтобы он показывал какую-нибудь молодую парочку. Ну, чтоб без осечек, приказываешь, чтоб показал, к примеру, новобрачных. Аккурат после праздничного стола, как они в спальню пойдут. Улавливаешь?
— Чё? — переспросил Страшила.
Элли вздохнула ещё тяжелее.
— Н-да… Хоть у тебя в голове и опилки, тьфу, иголки, но бизнесмен из тебя никакой. Короче, давай логин и пароль от ящика, я сама всё организую.
Подайте сироте!
— Помогите сироте бесприютному, люди добрые! Совсем мальцом слюнявым был, «агу» толком мявкнуть не умел ещё, когда родители мои милые утонули в ледяной пучине, оба вместе, что характерно. Один-одинёшенек на свете остался! Помер бы невинным младенцем, да дядя тут объявился, который раньше нас и знать-то не хотел. Как чуть подрос, у дяди родного, сквалыги-кровопийцы, от зари до заката спину гнул за корку хлеба сухую! Да избивал он меня чуть не до смерти за провинность любую, я потом в сарае отлёживался, в лихорадке бился, хрипел, запекшимся ртом воды просил, да кто ж мне подаст? Вот вы, господа добрые, бросьте мелкую монетку сироте на хлебушек, дай вам валар здоровья, спасибо, благодетели! Дядя мой, изверг, потом стареть стал, мозгами тронулся чуток, ну думаю, может, хоть бить перестанет? Куда там, клюкой своей по рёбрам как даст, аж в глазах темнеет, вот, глядите люди добрые, здесь под рубахой три ребра сломаны! Потом совсем дядюшка рехнулся, к эльфам, говорит, уйду. И правда, ушёл, уж не знаю, далеко ли, или до ближайших волков, так ему, старой трясущейся сволочи и надо! А мне вроде как дом остался, я уж с облегчением вздохнул, думаю, хоть бить никто больше не будет, да и покушать хватает… Подайте, господа хорошие, чтоб деткам вашим того не испытать, что я пережил в малолетстве своём! Доверчивый был, глупый, с душой чистой, аки ручей лесной, незаплёванный! Пришёл к нам в село колдун один, да слышали вы про него небось, Митрандир, Серый Зловестник. Вот-вот, который беду несёт всем, кого встретит. Попросился ко мне поужинать, потом переночевать, потом недельку пожить… Ну и, видать, сразу он этот план замыслил. «Открою я, грит, тебе, малыш, тайну великую! Вся земля наша в опасности, Враг пробудился и цепи свои грызёт, вот-вот догрызёт уж совсем и мало тогда никому не покажется! Сходи к светлым эльфам, мальчик, предупреди о беде неминуемой! А то я старенький, ножки болят…» А я, наивный, уши-то развесил, поверил хрычу старому! Ключи от дома ему оставил, попёрся в Ривенделл. К эльфам, да. А эльфы чего? Дальше ворот не пустили, чинно выслушали, вежливо спасибо сказали. Даже кружки воды не вынесли! Помогите, кто чем может, господа люди добрые, кушать мне нечего, голодно, как в детстве было!!! Хихикали эльфы мне вслед, небось, когда я обратно пошёл. Возвратился домой обратно, а дома-то моего уже и нет! То есть, стоит, конечно, только колдун его другим продал, пока меня не было. А хозяева новые злые, псов-волкодавов на меня спустили, пшёл, говорят, отсюда, побирушка, мы тебя первый раз видим! Волкодавы меня на куски рвали, вот, глядите люди добрые, здесь под рубахой восемнадцать шрамов еле зажили! Куда сироте податься? Вот в Минас-Тирит к вам пришёл. Босиком! Через весь Гондор! Ну и что, что шерсть на ногах, ты сам попробуй без обувки-то! Под кустом спал, на земле мёрзлой, корешки с голоду жрал, от волков на дереве сутками прятался! Купите колечко, господа добрые! Кушать совсем нечего, вот последнюю память продаю о родителях! Нет, добрая госпожа, извините, за два серебряных не могу… память единственная о матушке моей милой, доброй, чьих рук не помню даже… За что, мама, ты меня в детстве сиротой горьким оставила? Четыре серебряных пенни, добрая госпожа, купите, а? Пожалейте голодного сироту! Низко в ноги вам кланяюсь, прекрасная госпожа, пусть валар вам мужа пошлют красивого да богатого, за милость да доброту вашу! Хлебушка сейчас куплю, сегодня не голодным спать лягу! Спасибо всем вам, люди добрые!!!
***
— Хозяин, ты что, Кольцо продал? — ахнул Сэм.
Фродо посмотрел на него с жалостью, как на деревенского дурачка.
— Сэм, окстись. На мне Кольцо, никуда не делось. А колечек этих я вчера десять штук в ювелирной лавчонке прикупил.
— Понял, хозяин.
— Что ты понял? Нам ещё через полстраны идти, а денег ни шиша. Завтра пойдёшь к западным воротам, так же будешь подаяния просить. Уловил, как надо? Расписываешь тяжёлое сиротское детство, дядю-кровопийцу, злые люди из дома выгнали, подайте, господа, кто сколько может… Пару колечек я тебе дам, постарайся кому-нибудь жалостливому всучить. Имей в виду, меньше чем за три серебряных пенни не отдавай. Я по два брал. Ну, Гэндальф, ну, хрен седобородый, устроил командировочку… А я тоже, лох кудрявый, купился… «Спаси Средиземье, сынок!» Тьфу! Кто ж знал, что путешествие столько денег требует? Теперь приходится дядюшку Бильбо злыднем расписывать, аж стыдно. Кстати, Сэм, имей в виду, если мало наберёшь, я тебя заставлю Кольцо надеть, и невидимкой пойдёшь у меня домушничать. Хотелось бы без этого обойтись. Ладно, на сегодня лицедейство закончено, пойдём в таверну, поужинаем.
Батат
Старинная африканская сказка
Один старый бабонго очень любил печёный батат.
Вот пошёл он как-то в гости к пятиюродному племяннику в соседнюю деревню. Долго в гостях пировал. А когда уходил — спёр на память клубень батата и посадил его у себя за хижиной.
Так что теперь в этой сказке есть батат.
А ещё в этой сказке есть Великий Нгурра, Создавший-Африку. Он целую вечность сидит у истоков реки Конго, пьёт пальмовое вино и знает абсолютно всё, что в Африке происходит. И вот Великий Нгурра решил пошутить.
Он прилетел на тёплом восточном ветре, приземлился ночью на делянке старого бабонго, три раза обошёл батат против круглого танца луны и звонко пощёлкал пальцами, приговаривая:
— Расти большой, как бегемот! Нет, как слон! Нет, как два слона!
После этого Великий Нгурра позвал с неба облако, действительно похожее на слона, взобрался на него и улетел обратно к истокам реки Конго. Он там живёт.
Когда старый бабонго пошёл по Очень Важным Утренним Делам за хижину, то, увидев выросший батат, он от неожиданности сел в термитник и стал жевать свою набедренную повязку.
— Э-э-э-э, — только и сказал он и попытался вытянуть батат из земли. Тянул-тянул — вытянуть не смог. Старый был бабонго, куда ему против такого большого батата!
Всё племя прибежало на батат смотреть. Смотрели, охали, восхищались.
Позвал старый бабонго всё племя на помощь. Батат вытягивать. Тут же у всех какие-то дела нашлись срочные. Муравей икнуть не успел — уже, глядь, и нет никого.
Позвал тогда старый бабонго свою старую жену.
— Хватит циновки плести, дура! Иди сюда, батат тянуть будем!.
Ухватился старый бабонго за кустик ботвы.
Ухватила старая жена старого бабонго за набедренную повязку.
Тянут-потянут — вытащить никак не могут. Слабо. Батат большой, как бегемот. Нет, как слон! Нет, как два слона!
Тогда старый бабонго и его старая жена решили позвать на помощь дочь дочери старого бабонго, которая жила в соседнем посёлке. Дочь дочери старого бабонго долго красила лицо синей глиной, полировала кольца в носу, вплетала в причёску свежие попугайские косточки, но, наконец, пришла и стала помогать тянуть батат.
Ухватился старый бабонго за кустик ботвы.
Ухватила старая жена старого бабонго за набедренную повязку.
Ухватила дочь дочери старого бабонго старую жену старого бабонго за набедренную повязку.
Тянут-потянут — вытащить никак не могут. Напоминаю. Батат большой, как бегемот. Нет, как слон! Нет, как два слона!
Пошёл тогда старый бабонго в джунгли и позвал на помощь павиана. Павиан сначала потребовал за работу десять долларов, но потом прикинул, что ему скучно и делать всё равно нечего, а потому пошёл помогать.
Ухватился старый бабонго за кустик ботвы.
Ухватила старая жена старого бабонго за набедренную повязку.
Ухватила дочь дочери старого бабонго старую жену старого бабонго за набедренную повязку.
Павиан был отнюдь не дурак. Он ухватил дочь дочери старого бабонго не за набедренную повязку, а несколько повыше и принялся её лапать, вместо того, чтобы тянуть батат. Дочь дочери старого бабонго тоже, вместо того, чтобы тянуть батат, начала радостно визжать.
Старая жена старого бабонго побила павиана палкой по голове и прогнала обратно в джунгли.
Тогда старый бабонго пошёл в буш и позвал на помощь гиену.
Гиена сказала:
— Половина батата — моя.
— Десятая часть, не больше, — упёрся старый бабонго.
— Тридцать процентов.
— Двенадцать. И больше не дам.
— Ну хотя бы пятнадцать?
— Ладно, договорились, — сказал старый бабонго.
Ухватился старый бабонго за кустик ботвы.
Ухватила старая жена старого бабонго за набедренную повязку.
Ухватила дочь дочери старого бабонго старую жену старого бабонго за набедренную повязку.
Ухватила гиена дочь дочери старого бабонго зубами за набедренную повязку.
Тянут-потянут — вытащить никак не могут. А всё почему? Потому что наш батат большой, как бегемот. Нет, как слон! Нет, как два слона!
Тогда старый бабонго пошёл к мангровым зарослям, нашёл там благородного оцелота и позвал его на помощь.
Благородный оцелот выслушал просьбу старого бабонго, неторопливо вылизал свои лапы и поинтересовался — а шо он таки будет с этого гешефта иметь? Сошлись на том, что старая жена старого бабонго будет два дня чесать оцелота за ушком. Оцелот величаво проследовал вслед за старым бабонго к его хижине и соблаговолил принять участие в сельхозработах.
Ухватился старый бабонго за кустик ботвы.
Ухватила старая жена старого бабонго за набедренную повязку.
Ухватила дочь дочери старого бабонго старую жену старого бабонго за набедренную повязку.
Ухватила гиена дочь дочери старого бабонго зубами за набедренную повязку.
Ухватил оцелот гиену когтями за хвост.
Тянут-потянут… Тут у старого бабонго порвалась набедренная повязка и все рухнули на землю.
А потом встали, посмотрели на старого бабонго и снова рухнули. От хохота. Потому что ЭТО было у старого бабонго всего каких-то жалких сантиметров двадцать пять, что для настоящего африканца просто смешно.
Старый бабонго обиделся и завязал набедренную повязку покрепче.
Ухватился старый бабонго за кустик ботвы.
Ухватила старая жена старого бабонго за набедренную повязку.
Ухватила дочь дочери старого бабонго старую жену старого бабонго за набедренную повязку.
Ухватила гиена дочь дочери старого бабонго зубами за набедренную повязку.
Ухватил оцелот гиену когтями за хвост.
Тянут-потянут — вытащить всё равно не могут. Пыхтят, а толку-то? Потому что батат большой, как бегемот. Нет, как слон! Нет, как два слона!
