Часть 1. Новая адресность сонетов Шекспира
Глава 1. Свод неизменных правил. Последователен и правдив
Зачем это нужно сделать — составить свод неизменных правил толкования?
Только таким образом возможно иметь гарантию применения единой логической основы в сопоставлениях смыслов разных сонетов при нахождении адресата. Другими словами, задача на этом этапе состоит не в том, чтобы ещё точнее разобраться в смысле отдельно взятого сонета, а в том, чтобы иметь единую основу для нахождения адресата каждого сонета из совокупной информации нескольких сонетов.
В большинстве случаев текст отдельно взятого сонета не содержит определённого указания на адресата.
Род занятий, отношения с поэтом, место нахождения, поступки не дают того необходимого сужения круга признаков, по которому можно было определить хотя бы род адресата. Но будет ли то же самое, если рассмотреть череду, рядом стоящих, таких сонетов в порядке возрастания нумерации?
Представим, что мы решили это проверить и начали чтение с произвольного номера. Прочитав несколько сонетов, мы убеждаемся, что дело не сдвинулось с места, определённых указаний на адресата, по-прежнему, нет.
Однако, если бы мы знали, что этот печальный опыт нам обязательно пригодится в будущем, то уже сейчас могли бы вывести из него формальное правило. Но мы этого не делаем и продолжаем чтение сонетов.
Наконец, мы доходим до сонета, в котором явно меняется тема в сравнении с предыдущим сонетом. Но мы не знаем, что означает эта смена темы, как этот нюанс связан с адресатом, ведь, по-прежнему, в сонете нет никаких указаний на это.
Эх, если бы у нас было формальное правило!
Ещё в большей печали мы продолжаем читать сонеты. И вот, мы замечаем, что поэт, не меняя темы предыдущего сонета, в следующем сонете противоречит тому, что утверждал за несколько сонетов до этого. Но опять мы не знаем, как это понимать, ведь основы для толкования нет. С чувством полного провала эксперимента мы заканчиваем чтение сонетов.
Таким образом, при простом последовательном чтении сонетов, задача адресности сонетов решалась, пока, только на основе прямых указаний в нескольких сонетах, которые переносили на все связанные сонеты.
Так возникла в 1780 году и живёт до наших дней гипотеза Эдмонда Мелоуна (1741—1812) об адресате первых 126 сонетов, как исключительно о мужчине — друге поэта, и об адресате последних сонетов 127—154, как о женщине — возлюбленной поэта.
Но как мы видели в нашем неудачном мысленном эксперименте, подход Мелоуна игнорирует громадный пласт информации, если бы этой информации нашлось объяснение и применение.
Уже по ходу мысленного эксперимента стало понятно, что было бы неплохо иметь формальные правила толкования различных ситуаций, возникающих в последовательности сонетов. Но как составить такие правила?
Для этого не обойтись без исходного предположения. Это предположение должно стать аксиомой, фундаментом всего здания анализа. Если предположение окажется неверным или слабым, то и здание анализа рухнет недостроенным. Таким предположением мной было выбрано: последовательность и правдивость Шекспира в описании своих отношений с адресатами сонетов.
Это предположение не явилось результатом анализа документальных фактов биографии Шекспира, или его произведений, или свидетельств современников. Оно вообще не было результатом какого бы то ни было моего исследования. Оно возникло, как догадка, из общедоступной информации — противоречия Шекспира самому себе в 17-м и 18-м сонетах.
Ведь, если учесть социологический аспект, т.е. невозможность взять за основу, а главное, потом предъявить обществу, в рамках жизненной версии, отрицательные черты поведения Шекспира, то в 17-м и 18-м сонетах имеет место мнимая непоследовательность, которая должна иметь объяснение, сохраняющее согласованность с социологическим аспектом.
Как мне стало известно позже, похожие выводы о Шекспире сделал ещё в конце 19-го века Георг Брандес, который проанализировал все его произведения, именно, на предмет выявления жизненных обстоятельств и характера поведения в них Шекспира.
И хотя говорил он об естественности Шекспира, об его активном протесте против всего искусственного, но так ли это далеко от правдивости, если неестественность часто ассоциируют с ложью?
Кроме того, сохранилось печатное сожаление Генри Четтля о своём участии в издании скандального памфлета Роберта Грина в 1592 году, где Четтль отметил у Шекспира «прямоту его образа действий, доказывающую его честность». Но так ли это далеко от последовательности, если непоследовательность часто ассоциируют с «не прямотой» и изворотливостью, т.е. «кривизной» поведения и суждений?
Интерес автора к проверке согласованности этого умозрительного портрета с основной темой исследования — датировкой сонетов послужил стимулом к преодолению довольно однообразной первой части, т.е. построения адресности сонетов, и был с лихвой вознаграждён во второй части, при анализе сонетов на соответствие с фактами биографий.
Главной, принятой за аксиому, чертой характера Шекспира полагалась его последовательность, непротиворечивость в высказываниях и поступках.
Из этого вытекают несколько важных следствий:
1. Невозможность давать прямо противоположные оценки одному человеку, одной ситуации, одному событию;
2. Невозможность давать прямо противоположные основания своим действиям;
3. Возможность приводить новые аргументы в подтверждение ранее высказанной оценки;
4. Возможность не забывать, сказанное ранее, и не повторять одно и то же одному человеку;
5. Неизменность и преемственность логики (мотивов) в отношении одного человека.
Второй чертой характера Шекспира полагалась его правдивость.
Из этого вытекают несколько важных следствий о соотношении реальности и вымысла в сонетах:
1. Невозможность дать ложное описание реальному факту.
2. Применение поэтической фантазии только в намёках на реальные факты, не придумывая самих фактов;
3. Отсутствие поэтической фантазии при прямых указаниях на факты;
4. Невозможность давать сомнительные рекомендации;
5. Отсутствие обязательности в анализе на адресность согласовывать единый литературный сюжет всего цикла, так как любые перестановки сонетов не влияют на их правдивость — образы не становятся другими.
Остальные возможные черты характера Шекспира не учитывались при анализе сонетов, так как не имеют отношения к промежуточной цели исследования — выявлению противоречий в смыслах разных сонетов, как указателях смены адресата в череде сонетов.
Далее, применяя это предположение как аксиому, были рассмотрены возможные формальные ситуации в последовательности сонетов.
С тремя из них мы столкнулись в нашем мысленном эксперименте.
Полный список этих ситуаций с выводами об адресате сонета, где такая ситуация может встретиться, стал сводом неизменных правил толкования.
Этот свод и стал основой для следующего этапа исследования.
В своде неизменных правил, в целях сокращения списка, было применено общее понятие «образ», в которое включено сразу несколько понятий, и вместе, и по отдельности: деталь, утверждение, образ. При этом предполагалось, что для целей анализа нам потребуются только эти составные части смысла каждого сонета, отмеченные признаками подобия, т.е. темами, для сопоставления смыслов разных сонетов.
Вместо пятнадцати получилось всего пять правил.
Структура каждого правила такова: Формальная ситуация в последовательности сонетов — вывод об адресате.
1. Обыгрывается в новом не противоречивом ракурсе старый образ — тот же адресат.
2. Образы разные и не противоречивые между собой — тот же адресат.
3. Повторяет ракурс старого образа — другой адресат.
4. Ракурс старого образа противоречив предшественнику — другой адресат.
5. И образы разные, и противоречат друг другу — другой адресат.
Единственное, казалось бы, слабое место в этом своде правил это — пункт 3. Он находится на границе между бесспорными пунктами 1—2 и 4—5.
Ведь обычно последовательное поведение, а мы приняли таковое у Шекспира за аксиому, предполагает повторение, как подтверждение ранее сказанного. Однако, может ли это служить указанием на того же адресата? Ведь последовательность, как черта человека, не препятствует повторить ранее сказанное и другому адресату тоже. Последовательность проявляется в мнении говорящего, а не в субъекте слушающего.
Значит, для вывода об адресате необходимо найти последовательность поэта в других сторонах (не в «повторении») этого же вопроса.
Но у нас осталась только одна сторона — «старый образ», ведь «повторяет ракурс» мы только что разобрали.
Нет необходимости приводить многочисленные примеры из сонетов, например, сонет 102 — «не стать скучным в песнях». Все эти примеры работы поэта со «старыми образами» вобрал в себя пункт 1 свода неизменных правил, который не вызывает возражений.
Другими словами, всегда, когда поэт обращается к тому же адресату, используя старый образ, никакого повторения ракурса не наблюдается. В этом «всегда» и заключена последовательность Шекспира.
А значит, пункт 3 правил будет этой последовательности противоречить, стань он другим.
Кроме того, в пункте 3 отразилось знакомство Шекспира со знаменитым памфлетом Филипа Сидни (1554—1586) «В защиту поэзии» (первое издание 1595 г.), в котором «повторение» было названо чуть ли не главным признаком плохой поэзии. Поэтому логично, что Шекспир в сонетах к одному и тому же адресату избегал «повторения ракурса» и мог его использовать только для другого адресата.
Таким образом, логика, которой мы будем пользоваться для анализа черёд сонетов на адресность состоит из двух логических предпосылок, десяти следствий из них и пяти неизменных формальных правил.
Обращаю внимание, что правильным термином здесь будет, именно, «адресность», так как термин «адресация» предполагает, помимо указания «кому», ещё и указание «куда», что не ставится задачей анализа.
Все группы признаков, которые будут выделены в таком анализе, служат ограниченной цели — определению адресата череды сонетов.
Так мы движемся к конечной цели всего исследования — определению датировки каждого сонета.
Полный объём исследования предполагает ещё один анализ сонетов, но тогда уже на соответствие с фактами биографий. При этом сам по себе, отдельно от анализа на соответствие с фактами биографий, анализ на адресность не доказывает, найденную с его помощью адресность сонетов.
Он пока только демонстрирует, что эта адресность, одна из многих возможных, которая, как мы увидим в дальнейшем, единственная будет соответствовать, а значит, будет доказана в анализе на соответствие с фактами биографий, была логично получена независимо от этих фактов.
Также не нужно забывать, что мы будем делать вывод об адресате каждого сонета не только потому, что найдём некое указание в этом отдельном сонете, а также потому, что сопоставим совокупность всех признаков в непрерывной последовательности (череде) сонетов от одного противоречия до другого, которое укажет на смену адресата.
При этом в состав признаков каждого сонета, войдут не только прямые указания этих сонетов, которые непосредственно следуют из текста сонета, но и сравнения с любым сонетом, как в пределах, так и за пределами непрерывной последовательности (череды) сонетов.
Методология сравнения, хотя и проста, но будет подробно разобрана в главе 17 «Методология анализа на адресность» при анализе сонета 106.
Глава 2. Сонеты 1—17. Таинственный родственник
Так выделена череда сонетов 1—17, как имеющая одного адресата — молодого мужчину, чуть более 20 лет, умеющего читать и писать, музыканта, равного или более низкого Шекспиру общественного статуса, очень хорошего, весьма вероятно, родственного знакомства.
Эта череда сонетов объединена темой убеждения Шекспиром адресата жениться и завести детей, которая без противоречий развивается от сонета 1 до сонета 17.
Поэтому (отсутствие противоречий) и можно распространить указания отдельных сонетов на всю эту череду.
Сонет 1
Шекспиром выбран тон поучения и обвинения, что недопустимо по кодексу чести того времени для обращения к человеку более высокого статуса, тем более, графу или виконту. Дан первый намёк на возможную смерть «старшего» — «But as the riper should by time decease».
Сонет 1. Оригинальный текст.
From fairest creatures we desire increase,
That thereby beauty’s rose might never die,
But as the riper should by time decease,
His tender heir might bear his memory:
But thou, contracted to thine own bright eyes,
Feed’st thy light’s flame with self-substantial fuel,
Making a famine where abundance lies,
Thyself thy foe, to thy sweet self too cruel.
Thou that art now the world’s fresh ornament
And only herald to the gaudy spring,
Within thine own bud buriest thy content,
And, tender churl, mak’st waste in niggarding:
Pity the world, or else this glutton be,
To eat the world’s due, by the grave and thee.
Сонет 2
Указание на продолжительность жизни — «сорок зим — forty winters». Тон поучения адресату.
Сонет 2. Оригинальный текст
When forty winters shall besiege thy brow,
And dig deep trenches in thy beauty’s field,
Thy youth’s proud livery so gazed on now
Will be a tottered weed of small worth held:
Then being asked where all thy beauty lies,
Where all the treasure of thy lusty days,
To say within thine own deep-sunken eyes
Were an all-eating shame, and thriftless praise.
How much more praise deserved thy beauty’s use,
If thou couldst answer, «This fair child» of mine
Shall sum my count, and make my old excuse’,
Proving his beauty by succession thine.
This were to be new made when thou art old,
And see thy blood warm when thou feel’st it соld
Сонет 3
Однозначное указание на пол адресата. Ведь только мужчине может отказать «та, чьё не возделано лоно — For where is she so fair whose uneared womb Disdains the tillage of thy husbandry?».
Указание на знакомство с матерью адресата — Thou art thy mother’s glass. Её красота как аргумент для адресата. Тон поучения адресату.
Сонет 3. Оригинальный текст
Look in thy glass and tell the face thou viewest,
Now is the time that face should form another,
Whose fresh repair if now thou not renewest,
Thou dost beguile the world, unbless some mother.
For where is she so fair whose uneared womb
Disdains the tillage of thy husbandry?
Or who is he so fond will be the tomb
Of his self-love to stop posterity?
Thou art thy mother’s glass, and she in thee
Calls back the lovely April of her prime;
So thou through windows of thine age shalt see,
Despite of wrinkles, this thy golden time.
But if thou live rememb’red not to be,
Die single, and thine image dies with thee.
Сонет 4
Указание на знакомство Шекспира с кредитованием и ростовщичеством — Profitless usurer. Тон поучения адресату.
Сонет 4. Оригинальный текст
Unthrifty loveliness, why dost thou spend
Upon thyself thy beauty’s legacy?
Nature’s bequest gives nothing, but doth lend,
And being frank she lends to those are free:
Then, beauteous niggard, why dost thou abuse
The bounteous largess given thee to give?
Profitless usurer, why dost thou use
So great a sum of sums, yet canst not live?
For having traffic with thyself alone,
Thou of thyself thy sweet self dost deceive:
Then how, when Nature calls thee to be gone,
What acceptable audit canst thou leave?
Thy unused beauty must be tombed with thee,
Which used lives th’executor to be.
Сонет 5
Рассуждение о сохранении «соков лета — summer’s distillation» находится в русле той же темы. Теперь акцент сделан на необходимости не упустить время для сохранения красоты и памяти жизни — Beauty’s effect with beauty were bereft, Nor it nor no remembrance what it was».
Но обращения к адресату нет. Это ничего не меняет для адресности сонета, ведь в этом нет противоречия.
Сонет 5. Оригинальный текст
Those hours that with gentle work did frame
The lovely gaze where every eye doth dwell
Will play the tyrants to the very same,
And that unfair which fairly doth excel;
For never-resting time leads summer on
To hideous winter and confounds him there,
Sap checked with frost and lusty leaves quite gone,
Beauty o’ersnowed and bareness every where:
Then were not summer’s distillation left
A liquid prisoner pent in walls of glass,
Beauty’s effect with beauty were bereft,
Nor it nor no remembrance what it was.
But flowers distilled, though they with winter meet,
Leese but their show; their substance still lives sweet
Сонет 6
Однозначное указание на пол адресата — совет поместить в рост его «соки лета», что согласуется с сонетом 3. Тон поучения и обвинения, в т. ч. недопустимое для более высокого статуса применение обращения к адресату «глупец», «самодур» — «self-willed». Это также указывает наряду с предыдущими сонетами на равный или более низкий статус адресата.
Сонет 6. Оригинальный текст
Then let not winter’s ragged hand deface
In thee thy summer ere thou be distilled:
Make sweet some vial; treasure thou some place
With beauty’s treasure ere it be self-killed:
That use is not forbidden usury
Which happies those that pay the willing loan;
That’s for thyself to breed another thee,
Or ten times happier be it ten for one;
Ten times thyself were happier than thou art,
If ten of thine ten times refigured thee:
Then what could death do if thou shouldst depart,
Leaving thee living in posterity?
Be not self-willed, for thou art much too fair
To be death’s conquest and make worms thine heir
Сонет 7
Указание на возраст адресата в замке сонета — «ты, проходящий свой полдень — So thou, thyself outgoing in thy noon» — может быть истолковано двояко. Либо с учётом образного ряда самого сонета 7. Тогда «пик небесного холма», т.е. полдень это — «муж в расцвете лет», т.е. мужчина 25-ти или чуть более лет.
Либо с учётом указания сонета 2 на продолжительность жизни «сорок зим». Тогда «свой полдень» это половина от сорока, т.е. 20 или чуть более лет.
Второй вариант вероятней, так как тон поучения тем более вероятен, чем больше разница в возрасте между поэтом и адресатом.
Сонет 7. Оригинальный текст
Lo in the orient when the gracious light
Lifts up his burning head, each under eye
Doth homage to his new-appearing sight,
Serving with looks his sacred majesty;
And having climbed the steep-up heavenly hill,
Resembling strong youth in his middle age,
Yet mortal looks adore his beauty still,
Attending on his golden pilgrimage:
But when from highmost pitch, with weary car,
Like feeble age he reeleth from the day,
The eyes (fore duteous) now converted are
From his low tract and look another way:
So thou, thyself outgoing in thy noon,
Unlooked on diest unless thou get a son.
Сонет 8
В первой строке видим указание на род занятий адресата — музыка.
Сонет 8. Оригинальный текст
Music to hear, why hear’st thou music sadly?
Sweets with sweets war not, joy delights in joy:
Why lov’st thou that which thou receiv’st not gladly,
Or else receiv’st with pleasure thine annoy?
If the true concord of well-tuned sounds,
By unions married, do offend thine ear,
They do but sweetly chide thee, who confounds
In singleness the parts that thou shouldst bear;
Mark how one string, sweet husband to another,
Strikes each in each by mutual ordering;
Resembling sire, and child, and happy mother,
Who all in one, one pleasing note do sing;
Whose speechless song being many, seeming one,
Sings this to thee, «Thou single wilt prove none.»
Сонет 9
Первый ключевой сонет для уточнения статуса адресата. Если ранее, до сонета 9, сказать о статусе адресата можно было только то, что он равный или более низкий, но в остальном сужать круг признаков до более точного указания было преждевременно, то теперь, в сонете 9, мы видим все основания для этого. Речь о том, что не только тон этого и нескольких последующих сонетов, но и смысл сказанного становится оскорбительным даже для адресата равного статуса.
Эти обвинения, в «уничтожении красоты — But beauty’s waste hath in the world an end, And kept unused the user so destroys it:», в «нелюбви к другим — No love toward others in that bosom sits» в сонете 9, находятся в рамках принятой нами логики, так как Шекспир меняет ракурс утверждений той же темы в отношении адресата, ужесточает его до оскорбительного. Это является основанием уточнить статус адресата, не просто до равного, а до родственного.
В это уточнение вписываются и указания сонетов 1, 13 и 3 на знакомство Шекспира с отцом и матерью адресата. Тогда то, что является оскорбительным для постороннего человека равного статуса, молодым родственником будет восприниматься не более, чем строгость.
Сонет 9. Оригинальный текст
Is it for fear to wet a widow’s eye
That thou consum’st thyself in single life?
Ah! if thou issueless shalt hap to die,
The world will wail thee like a makeless wife;
The world will be thy widow and still weep,
That thou no form of thee hast left behind,
When every private widow well may keep,
By children’s eyes, her husband’s shape in mind:
Look what an unthrift in the world doth spend
Shifts but his place, for still the world enjoys it,
But beauty’s waste hath in the world an end,
And kept unused the user so destroys it:
No love toward others in that bosom sits
That on himself such murd’rous shame commits.
Но почему, именно, родственник, а не просто друг? Дело в том, что во всех сонетах к другу, даже в самых обидных для Шекспира ситуациях, например, в сонетах 40—42, когда друг соблазнил возлюбленную поэта, никаких оскорбительных обвинений друга поэт не использует.
Сонет 10
Теперь поэт обвиняет адресата в «смертельной злобе — For thou art so possess’d with murd’rous hate».
Сонет 10. Оригинальный текст
For shame deny that thou bear-st love to any,
Who for thyself art so improvident.
Grant, if thou wilt, thou art beloved of many,
But that thou none lov’st is most evident;
For thou art so possess’d with murd’rous hate,
That ’gainst thyself thou stick’st not to conspire,
Seeking that beauteous roof to ruinate
Which to repair should be thy chief desire:
О change thy thought, that I may change my mind!
Shall hate be fairer lodged than gentle love?
Be as thy presence is, gracious and kind,
Or to thyself at least kind-hearted prove:
Make thee another self, for love of me,
That beauty still may live in thine or thee.
Ещё один сонет оскорбительный по смыслу для любого адресата, кроме молодого родственника.
Также присутствует намёк на возможный способ передачи сонетов адресату, и он же является указанием на то, что эта череда сонетов 1—17 не была написана единовременно.
Речь о первой строке — «лгать стыдно, что в тебе любовь к другим». Но в предыдущем сонете указаний на «ложь» со стороны адресата не было, а было только обвинение в «нелюбви к другим».
Очевидно, что это обстоятельство — «ложь» — добавилось уже после сонета 9, в промежутке между сонетами 9 и 10, когда адресат ответил Шекспиру на его обвинения и только тогда «солгал».
А это значит, что сонеты создавались в зависимости и по следам изменившихся обстоятельств. Но каким способом мог ответить молодой родственник?
Этот вопрос требует уже погружения в факты биографии Шекспира, которые будут приведены при анализе сонета 10 на соответствие с фактами биографий во второй части книги.
Сонет 11
Тон поучения остался, но оскорбительных смыслов нет.
Сонет ярко иллюстрирует работу Шекспира со «старыми образами» типа «деталь» при обращении к одному и тому же адресату — поэт никогда не повторяется, а всегда находит новый ракурс «старого» образа.
Можно сравнить сонет 11: «И та свежая кровь, которую ты в молодости отдашь, ты сможешь назвать своей, когда молодость пройдёт — And that fresh blood which youngly thou bestow’st Thou mayst call thine, when thou from youth convertest», и замок сонета 2: «Ты будешь обновлён, когда ты состаришься и увидишь свою кровь тёплой, когда почувствуешь холод — This were to be new made when thou art old, And see thy blood warm when thou feel’st it соld».
Эта логика отражена в Своде неизменных правил первым пунктом.
Сонет 11. Оригинальный текст
As fast as thou shalt wane, so fast thou grow’st
In one of thine, from that which thou departest,
And that fresh blood which youngly thou bestow’st
Thou mayst call thine, when thou from youth convertest:
Herein lives wisdom, beauty, and increase,
Without this, folly, age, and cold decay:
If all were minded so, the times should cease,
And threescore year would make the world away.
Let those whom Nature hath not made for store,
Harsh, featureless, and rude, barrenly perish:
Look whom she best endowed she gave the more;
Which bounteous gift thou shouldst in bounty cherish:
She carved thee for her seal, and meant thereby,
Thou shouldst print more, not let that copy die.
Сонет 12
Первое упоминание «дней, пропавших в ночах — day sunk in hideous night» и «косы времени — Time’s scythe».
Сонет 12. Оригинальный текст
When I do count the clock that tells the time,
And see the brave day sunk in hideous night,
When I behold the violet past prime,
And sable curls all silvered o’er with white,
When lofty trees I see barren of leaves,
Which erst from heat did canopy the herd,
And summer’s green all girded up in sheaves
Borne on the bier with white and bristly beard:
Then of thy beauty do I question make
That thou among the wastes of time must go,
Since sweets and beauties do themselves forsake,
And die as fast as they see others grow,
And nothing ’gainst Time’s scythe can make defence
Save breed to brave him when he takes thee hence.
Сонет 13
Шекспир назвал адресата «my love» — моя любовь или мой милый. Какой перевод будет верным?
Ответ виден косвенно в замке сонета. Обращение «my love» дано в одной строке с обвинением адресата в расточительстве, мотовстве — O, none but unthrifts: dear my love.
Очевиден снисходительный тон такого обращения. Так старшие нередко обращаются к младшим по возрасту, а значит, уместнее перевести «my love» как «мой милый».
Сонет 13. Оригинальный текст
О that you were your self! but, love, you are
No longer yours than you yourself here live;
Against this coming end you should prepare,
And^your sweet semblance to some other give:
So should that beauty which you hold in lease
Find no determination; then you were
Your self again after yourself s decease,
When your sweet issue your sweet form should bear.
Who lets so fair a house fall to decay,
Which husbandry in honour might uphold
Against the stormy gusts of winter’s day
And barren rage of death’s eternal cold?
O, none but unthrifts: dear my love, you know
You had a father, let your son say so.
Также видим, что об отце адресата сказано в прошедшем времени — You had a father.
Значит, Шекспиру известно о смерти отца адресата. Косвенно, в сонете 1, о смерти отца уже было упомянуто. Ещё одно подтверждение очень хорошего — родственного знакомства.
А так как намёк на смерть отца даётся уже второй раз, то можно исключить из возможных «претендентов» в адресаты и младшего брата Шекспира Ричарда, и Уильяма Герберта, прототипа Друга в сонетах. Ведь отец и Шекспира (и его брата) Джон Шекспир (1530—1601), и отец Герберта Генри Герберт (1534—1601) в предполагаемое время написания сонетов (1595–1601) были живы. Также можно исключить, что автор сонетов сам является отцом адресата, ведь он жив.
Шекспир сменил форму обращения к адресату. В сонетах 1—12 он обращался к нему на «ты», но здесь перешёл к обращению на «Вы».
В староанглийском языке это хорошо видно, так как форма «thou» — «ты» тогда ещё не вышла из употребления, не была вытеснена полностью формой «you» — «вы», которая в наше время употребляется также в значении «ты».
Может ли это означать, что сменился адресат сонета 13? Влияет ли форма обращения на изменение адресности? В сонетах 1—12 мы видели, что Шекспир постоянно менял тон, не меняя смысла своих призывов к адресату. Здесь также можно сказать, что с изменением формы обращения, в очередной раз, поменялся только тон сонета, но смысл остался в рамках той же темы, того же призыва «иметь сына», чтобы в нём продолжить свою жизнь. А если противоречие не выявлено, то нет оснований для смены адресата.
Сонет 14
Очередной пример нового ракурса утверждений той же темы. «Рядом верность с красотой — As truth and beauty shall together thrive», вероятно, обозначают супружество.
Шекспир опять вернулся к обращению на «ты», но, как видим, смысл призывов не поменялся. Значит, адресат здесь тот же.
Сонет 14. Оригинальный текст
Not from the stars do I my judgement pluck,
And yet methinks I have astronomy,
But not to tell of good or evil luck,
Of plagues, of dearths, or seasons’ quality;
Nor can I fortune to brief minutes tell,
Pointing to each his thunder, rain and wind,
Or say with princes if it shall go well
By oft predict that I in heaven find:
But from thine eyes my knowledge I derive,
And, constant stars, in them I read such art
As truth and beauty shall together thrive
If from thy self to store thou wouldst convert:
Or else of thee this I prognosticate,
Thy end is truth’s and beauty’s doom and date
Сонет 15
Развитие «звёздного» ракурса общей темы, начатого в сонете 14. Первое указание на невозможность победить в войне со Временем без Любви и «прививок — I ingraft you new» — напоминаний, т.е. стихов поэта. Но нет утверждения о достаточности этого. Обращение на «Вы» в рамках той же темы и тех же призывов не меняет адресата.
Сонет 15. Оригинальный текст
When I consider every thing that grows
Holds in perfection but a little moment,
That this huge stage presenteth nought but shows
Whereon the stars in secret influence comment;
When I perceive that men as plants increase,
Cheered and checked even by the selfsame sky,
Vaunt in their youthful sap, at height decrease,
And wear their brave state out of memory:
Then the conceit of this inconstant stay
Sets you most rich in youth before my sight,
Where wasteful Time debateth with Decay
To change your day of youth to sullied night,
And all in war with Time for love of you,
As he takes from you, I ingraft you new.
Сонет 16
Свои стихи поэт назвал «бедным» (my barren rhyme) способом в войне со Временем. Своё «перо — my pupil pen» названо «слабым» исполнить «красоту и честь» адресата, чтобы тот мог быть «живым в глазах людей — you live yourself in eyes of men». В качестве способа борьбы названа необходимость «себя отдать, чтобы себя сохранить — To give away yourself keeps yourself still,», с которым и «должен жить», что является новым ракурсом всё той же темы.
Сонет 16. Оригинальный текст
But wherefore do not you a mightier way
Make war upon this bloody tyrant Time,
And fortify yourself in your decay
With means more blessed than my barren rhyme?
Now stand you on the top of happy hours,
And many maiden gardens, yet unset,
With virtuous wish would bear your living flowers,
Much liker than your painted counterfeit:
So should the lines of life that life repair
Which this time’s pencil or my pupil pen
Neither in inward worth nor outward fair
Can make you live yourself in eyes of men:
To give away yourself keeps yourself still,
And you must live drawn by your own sweet skill.
Опять чувствуется, что адресат ответил поэту в промежутке времени между сонетами 15 и 16. Ведь в замке сонета 15 поэт считал хорошим аргументом, что его «прививки» — напоминания, т.е. его стихи, будут помогать адресату в войне со Временем.
Но, видимо, адресат ухватился за это предложение и в своём ответе сообщил поэту, что ему больше ничего и не надо. Это и могло послужить поводом к тому, что поэт в сонете 16 не отказался от этого способа, а решил разъяснить его недостаточность и назвал «бедным».
Опять, как в случае с сонетами 9 и 10, мы видим подтверждение последовательности написания сонетов с разрывом во времени на ответ адресата и зависимость содержания сонетов 15 и 16 (то без разъяснений, то с разъяснениями) от изменившихся обстоятельств.
Сонет 17
В сонете дано веское указание на то, что все сонеты этому адресату были не просто сочинены и прочитаны поэтом, а именно записаны и переданы адресату в письменном виде, ведь только бумага «желтеет — my papers (yellowed with their age)» от времени и сохраняет написанное для «грядущих веков — The age to come would say, «This poet lies». Это, в свою очередь, говорит о грамотности адресата. Опять видим, что поэт продолжает разъяснения о «бедности» способа из сонета 16. Как будто, ему опять был задан вопрос с просьбой представить эти разъяснения, что указывает на разрыв во времени между написанием сонетов 16 и 17.
Шекспиром дана развёрнутая аргументация того, почему стихи не смогут донести истину об адресате до грядущих веков.
Ни описания добродетелей — Which hides your life, and shows not half your parts, ни внешности — Such heavenly touches ne’er touched earthly faces, каким бы пышным ни был слог, не убедят грядущие поколения.
Сонет 17. Оригинальный текст
Who will believe my verse in time to come
If it were filled with your most high deserts?
Though yet, heaven knows, it is but as a tomb
Which hides your life, and shows not half your parts.
If I could write the beauty of your eyes,
And in fresh numbers number all your graces,
The age to come would say, «This poet lies;
Such heavenly touches ne’er touched earthly faces.»
So should my papers (yellowed with their age)
Be scorned, like old men of less truth than tongue,
And your true rights be termed a poet’s rage
And stretched metre of an antique song:
But were some child of yours alive that time,
You should live twice, in it and in my rhyme.
Единственным способом заставить поверить в истинность содержания стихов об адресате названо подтверждение этого содержания жизнью сына адресата в эти времена — But were some child of yours alive that time.
Не может быть сомнений, что иначе, стихи, по мнению поэта, ни в чём никого не убедят и будут названы «ложью». Этот ракурс роли стихов во Времени важен для последующего сравнения, так как именно ему будет противоречить следующий сонет 18.
Таким образом, уже сейчас есть основания считать, что адресат сонетов 1—17 это — другой человек, не тот, кому написан следующий сонет 18.
Окончательное подтверждение этому мы увидим после второго анализа этой же череды сонетов на соответствие с фактами биографий, который будет представлен во второй части книги.
А пока, условно назовём адресата сонетов 1—17 «Родственник».
Глава 3. Сонеты 18—20. Восхищение душевностью
Так выделена череда сонетов 18—20, как имеющая одного адресата — молодого мужчину. Эта череда сонетов объединена темой восхищения Шекспиром красотой адресата, которая без противоречий развивается от сонета 18 до сонета 20. Поэтому (отсутствие противоречий) и можно распространить указания отдельных сонетов на всю эту череду.
Выделить же сонеты 18—20 в отдельную череду нас заставляет, принятая нами, логика анализа. По этой логике мы не можем распространить указания сонетов 1—17 и далее, на сонеты 18—20, так как в сонете 18 встречаем противоречие сонетам 16 и 17. А это значит, что в сонете 18 происходит смена адресата и вся череда сонетов 18—20 адресована другому человеку, не тому, кому были адресованы сонеты 1—17.
Сонет 18
В теме «восхищения красотой» адресата нет противоречия с предыдущей чередой сонетов 1—17, поэтому сонет 18 легко бы вписался в продолжение этой череды. Однако, ракурс роли стихов во Времени поменялся на противоположный. Только что, в сонете 17, Шекспир приводил убедительные аргументы о недостаточности стихов для сохранения красоты адресата во Времени и, вдруг, говорит о стихах прямо противоположное в сонете 18 — So long lives this, and this gives life to thee.
Сонет 18. Оригинальный текст
Shall I compare thee to a summer’s day?
Thou art more lovely and more temperate:
Rough winds do shake the darling buds of May,
And summer’s lease hath all too short a date;
Sometime too hot the eye of heaven shines,
And often is his gold complexion dimmed;
And every fair from fair sometime declines,
By chance or nature’s changing course untrimmed:
But thy eternal summer shall not fade,
Nor lose possession of that fair thou ow’st,
Nor shall Death brag thou wand’rest in his shade,
When in eternal lines to time thou grow’st.
So long as men can breathe or eyes can see,
So long lives this, and this gives life to thee.
Может быть, он изменил своё мнение о предмете в сонете 18 или, возможно, он просто фантазирует, обыгрывая предмет? Обыгрывание темы с разных сторон и точек зрения, в данном случае — темы значения стихов в сохранении прекрасного, всегда было неотъемлемым атрибутом поэтической фантазии. Но логика, в которой мы хотим получить ответ на вопрос об адресности сонета ограничивает применение фантазии Шекспиром, именно, в таких случаях противоречий, которые мы специально выделяем в последовательности сонетов.
В данном случае мы имеем дело с первым следствием из первой предпосылки о последовательности и непротиворечивости Шекспира, а именно, с невозможностью давать прямо противоположные оценки одному человеку, одной ситуации, одному событию. На возможность других обоснований мы просто не отвлекаемся. Ведь только тогда наш результат будет логичным.
А перескакивание с одного направления на другое, на третье и т.д., очевидно, не может привести к логичному результату, и потому ошибочно.
Для таких ситуаций, как противоречие сонетов 17 и 18, в «Своде неизменных правил» предусмотрено правило 4, согласно которому и можно говорить о смене адресата и начале новой череды.
Сонет 18 обезличен, т.е. определить пол адресата только по тексту сонета 18 невозможно. Однако, у нас будет исчерпывающая возможность выяснить это в сонете 20. А так как мы распространяем указания отдельных сонетов на всю череду, то указания сонета 20 на молодого мужчину примем за относящиеся также к сонету 18. Также видим, что полностью исчезли и поучения, и снисходительность, и претензии первых 17-ти сонетов. В сонете 18 началась хвала красоте адресата, с одной стороны, и утверждение о стихах как о сохраняющих эту красоту в веках, с другой стороны.
Этот ракурс важен для дальнейшего сравнения, так как именно он будет обыгран во всех последующих чередах сонетов, посвящённых Другу.
А это значит, что первым сонетом Другу надо считать сонет 18.
Кроме того, первой части этого ракурса будет противоречить сонет 21.
сонет 19
Шекспир опять употребил в отношении адресата выражение «my love» — моя любовь.
Сонет 19. Оригинальный текст
Devouring Time, blunt thou the lion’s paws,
And make the earth devour her own sweet brood;
Pluck the keen teeth from the fierce tiger’s jaws,
And burn the long-lived phoenix in her blood;
Make glad and sorry seasons as thou fleet’st,
And do whate’er thou wilt, swift-footed Time,
To the wide world and all her fading sweets;
But I forbid thee one most heinous crime:
O, carve not with thy hours my love’s fair brow,
Nor draw no lines there with thine antique pen;
Him in thy course untainted do allow
For beauty’s pattern to succeeding men.
Yet, do thy worst, old Time: despite thy wrong,
My love shall in my verse ever live young.
Определить только по сонету 19 затруднительно, в каком из возможных значений это было сказано, какой русский перевод будет верным?
Но нас выручает сонет 20, где Шекспир исключает для себя возможность иных отношений с мужчиной, кроме дружеских. А так как здесь мы видим ту же тему — хвалу красоте адресата, то и речь здесь также идёт о друге поэта.
А значит и значение «my love», если делать определённым род адресата, ведь только из текста сонета 19 это определить невозможно, не будет ошибкой перевести, как «моё восхищение — мой кумир — мой герой».
Сонет 20
Даёт однозначное указание на адресата — мужчину: «добавив бесполезное одно, явила недоступным мне тебя — And by addition me of thee defeated, By adding one thing to my purpose nothing».
Сонет является ключевым для понимания многих неопределённостей в других сонетах. В сонете дано чёткое разделение — хотя адресат назван пассией (предметом любви, симпатии), но тут же указано, что этого недостаточно для любви плотской.
Это снимает все сомнения, когда в других сонетах поэт употребляет в отношении адресата-мужчины слова «моя любовь». Понятно, что речь всегда идёт о восхищении, о дружбе и не более того.
Так находит выражение литературная традиция, нисходящая своими корнями к древнегреческой — называть Любовью в том числе и все душевные отношения безотносительно пола и плотских желаний. Сонет 20 ясно показывает, что Шекспир следовал этой традиции.
Сонет 20. Оригинальный текст
A woman’s face with Nature’s own hand painted
Hast thou, the master-mistress of my passion;
A woman’s gentle heart, but not acquainted
With shifting change, as is false women’s fashion;
An eye more bright than theirs, less false in rolling,
Gilding the object whereupon it gazeth;
A man in hue, all hues in his controlling,
Which steals men’s eyes and women’s souls amazeth.
And for a woman wert thou first created,
Till Nature as she wrought thee fell a-doting,
And by addition me of thee defeated,
By adding one thing to my purpose nothing.
But since she pricked thee out for women’s pleasure,
Mine be thy love and thy love’s use their treasure.
Главным логическим стержнем всего исследования является последовательность Шекспира. Подробно этот аспект разобран в главе «Свод неизменных правил». А значит, принятая нами, логика анализа не позволяет допустить, что Шекспир посвятил другу те сонеты, смысл которых будет противоречить сонету 20, т.е. там, где будет однозначно виден не душевный, а плотский характер отношений.
И это касается не только следующей череды сонетов 21 — 36, а и любых других сонетов.
Череда сонетов 18—20 отличается, явно выраженным Шекспиром в сонете 18 и продолженным в сонетах 19 и 20, желанием восхвалять друга в стихах, придумывать его красоте чудесные сравнения.
На собственный вопрос об этом в сонете 18, обращённый к себе же, Шекспир отвечает утвердительно. Но что нам думать, когда в сонете 21 мы встретим его отказ от поэтических сравнений адресата?
Глава 4. Сонеты 21—36. Манифест Музы — отказ от хвалы
Так выделена череда сонетов 21—36, как имеющая одного адресата — молодую женщину.
Эта череда сонетов объединена признаком, который в дальнейшем можно видеть только в чередах сонетов, посвящённых возлюбленной, а именно, отказом поэта от поэтических сравнений и хвалебных искусственных, надуманных комплиментов внешности (и только внешности) адресата.
В отличие от предыдущих черёд сонетов 1—17 и 18—20, где объединяющим признаком была тема сонетов, в череде сонетов 21—36 тема сменяется два раза, но без противоречий.
Поэтому (отсутствие противоречий) и можно распространить указания отдельных сонетов на всю эту череду.
Выделить же сонеты 21—36 в отдельную череду нас заставляет, принятая нами, логика анализа. По этой логике мы не можем распространить указания сонетов 18—20 и далее, на сонеты 21—36, так как в сонете 21 встречаем противоречие сонетам 18—20.
А это значит, что в сонете 21 происходит смена адресата и вся череда сонетов 21—36 адресована другому человеку, не тому, кому были адресованы сонеты 18—20.
Сонет 21
Поэт прямо заявляет, что он и Муза это — не одно и то же — So is it not with me as with that Muse. И если Муза может «смешать все красоты» в стихах, то сам поэт этого делать не станет. Он хочет «писать правду о любви — О let me, true in love, but truly write», ничего не приукрашивая и не «творя сравнений череду — Making a couplement of proud compare».
Сонет 21. Оригинальный текст
So is it not with me as with that Muse,
Stirred by a painted beauty to his verse,
Who heaven itself for ornament doth use,
And every fair with his fair doth rehearse,
Making a couplement of proud compare
With sun and moon, with earth and sea’s rich gems,
With April’s first-born flowers, and all things rare
That heaven’s air in this huge rondure hems.
О let me, true in love, but truly write,
And then believe me, my love is as fair
As any mother’s child, though not so bright
As those gold candles fixed in heaven’s air:
Let them say more that like of hearsay well,
I will not praise that purpose not to sell.
Но не странно ли такое заявление поэта?
Ведь только что, в сонете 18, мы видели положительный ответ на вопрос о возможности сравнения адресата с «летним днём». Противоречие очевидно.
Поэтому продолжить распространение указаний сонетов 18—20 на сонет 21 невозможно.
Для таких ситуаций, как противоречие сонетов 18—20 и сонета 21 в «Своде неизменных правил» предусмотрено правило 5, согласно которому и можно говорить о смене адресата и начале новой череды.
По той же самой причине, что была указана при анализе противоречия сонета 18, для сонета 21 противоречие не может быть принято за обыгрывание темы — логика анализа этого не позволяет. Но никаких других качеств этого нового адресата в сонете 21 не указано. Однако, и здесь, как и в сонетах 18—20, принимая все сонеты одной череды связанными отсутствием противоречий, мы найдём эти качества в последующих сонетах.
Сонет 22
Сонет ставит новую проблему для интерпретации его смысла.
Впервые мы видим, что поэт не противоречит напрямую, а умалчивает о том способе борьбы со Временем и старением адресата, который ранее сам же и указал в сонетах 18 и 19, а именно, о своих стихах, в которых юность адресата сохранится в веках.
Сонет 22. Оригинальный текст
My glass shall not persuade me I am old,
So long as youth and thou are of one date,
But when in thee time’s furrows I behold,
Then look I death my days should expiate:
For all that beauty that doth cover thee
Is but the seemly raiment of my heart,
Which in thy breast doth live, as thine in me.
How can I then be elder than thou art?
О therefore, love, be of thyself so wary
As I not for myself but for thee will,
Bearing thy heart, which I will keep so chary
As tender nurse her babe from faring ill:
Presume not on thy heart when mine is slain;
Thou gav’st me thine, not to give back again
Если считать, что адресат не менялся, то налицо непоследовательность, выраженная в забывчивости поэта. Поэт, как будто, не зная своей же рекомендации, придумывает новый способ борьбы со Временем — обмен сердцами — my heart, Which in thy breast doth live, as thine in me.
Но этот способ у него ограничен ровно рамками земной жизни поэта и адресата, а смерть одного означает и смерть другого, так как взять назад своё сердце невозможно — Thou gav’st me thine, not to give back again.
Как видим, эта альтернатива борьбы абсолютно другая, если помнить сонеты 18 и 19. Однако, логика, которой мы придерживаемся, не позволяет считать Шекспира непоследовательным и забывчивым.
А если так, то сохранить последовательность в этой ситуации ему будет возможно, обращаясь только к другому адресату.
В сонете 22 есть указание на сравнительный возраст адресата — моложе поэта — How can I then be elder than thou art. Поэт желает совместной жизни с адресатом до самой смерти. Поэт видит в адресате человека, который пройдёт с ним рядом всю его жизнь, возможно, в супружестве.
Также «обмен сердцами» является, хотя и сомнительным (ввиду штампа), но возможным указанием на физический контакт с адресатом и плотский характер отношений, что является противоречием сонету 20, где адресатом определён мужчина. Значит, в сонете 22 адресат — женщина.
Причём, заметим, что противоречия сонета 22 относятся к предыдущей череде сонетов 18—20 и предусмотрены правилом 4 «Свода неизменных правил».
Противоречия же сонета 22 с сонетом 21 нет, что предусмотрено правилом 2 «Свода неизменных правил», ведь эти сонеты просто о разном.
Но, как и было указано ранее при анализе сонета 21, объединяющий признак от сонета 21 к сонету 22 сохранился — всё сказано прямо и просто, без сравнений и надуманных комплиментов внешности, как и декларировал Шекспир в сонете 21.
Сонет 23
Ещё одно косвенное подтверждение, что адресат череды сонетов 21—36 — женщина. На протяжении первых 20 сонетов Шекспир ничего не забывал, не робел и не молчал, прямо указывая адресату сонетов на свою духовную близость с ним. Но здесь вдруг всё поменялось — Шекспир оробел и забыл любовный ритуал — forget to say The perfect ceremony of love’s rite. Это указывает на принципиально другой характер отношений, т.е. отношений, для которых существует любовный ритуал. Ведь для духовного общения не существует границ и строгих предписаний поведения, кроме одного — уважения.
Сонет 23. Оригинальный текст
As an imperfect actor on the stage,
Who with his fear is put besides his part,
Or some fierce thing replete with too much rage,
Whose strength’s abundance weakens his own heart;
So I, for fear of trust, forget to say
The perfect ceremony of love’s rite,
And in mine own love’s strength seem to decay,
O’ercharged with burden of mine own love’s might:
О let my looks be then the eloquence
And dumb presagers of my speaking breast,
Who plead for love, and look for recompense,
More than that tongue that more hath more expressed.
О learn to read what silent love hath writ:
To hear with eyes belongs to love’s fine wit.
Так, что же, Шекспир забыл, что нужно быть уважительным в общении? Весьма сомнительно, тем более в свете его последовательности и не забывчивости. В сонете речь идёт о «ритуале любовных формул», т.е. не о единственном, а о нескольких, причём, выстроенных в строгой последовательности (ритуал) «любовных формулах». «Формулы» эти — очень сложные, ведь их так трудно помнить всегда. Но ошибаться нельзя, и если не уверен — «оробел», то лучше вообще «молчать».
Как видим, всё указывает, что это — ритуал любовного общения с женщиной!
Именно поэтому поэт молит этой любви взглядом, надеясь на женское понимание.
Можно говорить о первой встрече наедине с возлюбленной, которая ничем не закончилась — поэт «оробел» и «забыл любовный ритуал».
Также видим, что манифест сонета 21 пока исполняется — никаких сравнений или хвалы внешности адресата.
сонет 24
В сонете присутствует откровенный намёк на женщину.
Указание Шекспира на своё тело, как раму для полотна прекрасных форм — Thy beauty’s form in table of my heart; My body is the frame wherein ’tis held, (не лика, не душевных качеств!) адресата, вступает в явное противоречие с сонетом 20, если и здесь считать адресатом мужчину.
Сонет 24. Оригинальный текст
Mine eye hath played the painter and hath stelled
Thy beauty’s form in table of my heart;
My body is the frame wherein ’tis held,
And perspective it is best painter’s art.
For through the painter must you see his skill
To find where your true image pictured lies,
Which in my bosom’s shop is hanging still,
T
