Если исчезнут книги, то исчезнет история, и человек исчезнет тоже. Я считаю, что Вы совершенно правы. Книги — не просто произвольная сумма наших снов и нашей памяти. Они предоставляют нам образец проницания собственных пределов. Кто-то считает чтение формой побега — побега от повседневной «реальности» в воображаемый мир книг. Книги означают нечто гораздо большее. Они дают возможность до конца раскрыть в себе человеческое.
Республика изящной словесности — это, скажем так, аристократия. Слово «поэт» всегда звучало как вельможный титул. Однако в романтическую эпоху благородство поэта перестало отождествляться с превосходством как таковым и приобрело бунтарское значение — как олицетворение свободы.
Русский XIX век, изменивший наши души, был достижением авторов прозы. Русский XX век главным образом стал достижением поэтов — но не только в поэзии
Однако настоящий космополитизм — это в меньшей степени отношение к пространству, чем отношение ко времени, особенно к прошлому (которое, конечно же, несравнимо больше настоящего)
всякий идеал серьезности неизбежно влечет за собой шквал критики.
Какие дороги ведут к этим извилистым и ненормальным дорогам? Нормальность — это канатоходец над бездной ненормальности. Сколько же скрытого безумия заключает в себе обычный порядок — сам не знаешь, когда и как ход событий приводит тебя к похищению парня и бегству в поле
Закидоны — закидоны бывают у каждого, но человек должен еще и набраться мужества, чтобы принять свои закидоны, жить с ними. Ведь с ними вполне можно жить. Не нужно бояться собственных маленьких странностей».
Закидоны — закидоны бывают у каждого, но человек должен еще и набраться мужества, чтобы принять свои закидоны, жить с ними. Ведь с ними вполне можно жить. Не нужно бояться собственных маленьких странностей»
Ничего, кроме языка, вечного открытия. Прижечь рану личных отношений особыми, пылающими словами, ретивой пунктуацией, ртутными ритмами фразы. Изобрести изощренные, набухающие формы знания, сочувствия, сдерживания. Всё дело в эпитетах. В местах под ударением.
роман, который он писал, Доктор Живаго — это самое оригинальное и совершенное из его творений, по сравнению с которым меркнет вся его поэзия.
