Объясняя, почему они оставили кого-то в живых, мужчины – серийные убийцы часто называют одну и ту же причину: они что-то узнали о нем как о человеке. В восприятии преступника жертва обрела индивидуальность, и решимость убить пошатнулась. Этот феномен напрямую связан со склонностью мужчин-серийников выбирать незнакомых людей, которых можно объективировать, приписы
Мышьяк следовало окрашивать предупредительным цветом; покупка неокрашенного мышьяка весом меньше десяти фунтов[17] могла осуществляться только с одобрения свидетеля и при наличии письменного объяснения, зачем нужен именно неокрашенный мышьяк
Мы ошибочно привыкли думать, что серийные убийцы – симптом нашего времени, продукт урбанизированного социума индустриальной эпохи, с его безликим человеческим морем, таким соблазнительным для всякого рода больных и потерянных людей, маниакально мечтающих реализовать втайне от всех самые примитивные, страшные и безумные порывы – жажду убивать беззащитных и убогих.
Но узнать, что я встретил двух убийц – то есть столкнулся с ними дважды, – совсем другое дело. И тогда я задумался о проблеме статистических вероятностей в жизни современного человека. Я задавался вопросом, какие шансы у каждого из нас хотя бы раз, даже не догадываясь об этом, занять место в автобусе или поезде рядом с серийным убийцей, обогнать его в уличной толпе, припарковаться по соседству, делать покупки бок о бок или встать за ним в очередь.
Когда насилие совершает женщина, объясняют это обычно тем, что она действовала не по своей воле или защищалась, что она страдает от психического заболевания или гормонального дисбаланса, связанного с особенностями женской физиологии.
изображение раскоряченного орла на печати Соединенных Штатов – свидетельство того, что эта страна изнасиловала дикую природу, так и пронизывающий всю патриархальную культуру образ распластанной женщины – будь то убийство на сексуальной почве, порнография, гинекология или половой акт обязательно в «миссионерской позе» – указывает на то, что женщин упорно и систематически наказывают [26].
Каждая волна феминизма порождает и волну острейшего интереса к женской преступности. Я уверена, что так и будет до тех пор, пока мы не усвоим, что свободные люди не опасны» [10]. Преступление – это бунт рабов, считает она.
