Лучшее и любимое
Собрание сочинений, том 11
Максим Мейстер

© Максим Мейстер, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Моя простая философия

Мне хочется написать книжку, прочитав которую каждый вдруг почувствует облегчение и понимание: да, вот именно так и надо правильно жить. Наверное, любой писатель о чем-то подобном мечтает. Или философ. Только недолго. Писатель совсем недолго, а философ тешится этой иллюзией иногда всю жизнь, пока она не превращается в какую-то другую. Я – писатель-философ, поэтому, как писатель, давно уже понял, что книгами людям не поможешь, но как философ – где-то тайком в глубине души верю, что «писать ради блага всех людей» не совсем бессмысленно.

Говорят, ни одна даже самая умная книга не позволяет человеку не повторять одни и те же ошибки. Говорят, что ни одна книга не сделала кого-то лучше. Люди читают, чтобы увидеть себя в прочитанном. Поэтому, если кто-то радует мир своими хорошими качествами, то это не от того, что этот кто-то читает такие правильные и хорошие книги, которые дали ему эти качества, а, наоборот, он читает такие хорошие и правильные книги, потому что у него эти качества уже были, и человек просто видит их подтверждение во внешнем мире («в книгах других людей») и убеждается в правильности своих качеств и своего отношения к миру и жизни. Точно так же и дурные люди…

«Наверное, так и есть», – говорит писатель во мне и в тоске не берется больше писать. Потому что незачем. Все уже написано, а писательство само по себе мне не интересно, я не люблю писать. Развлекать не хочу, а навязывать свои мысли и идеалы – противно. Нет ничего противнее тех писателей и философов, что превратили свою жизнь в идеологию, которую пытаются запихнуть «массам». Писать истории как способ зарабатывать? Может быть, но зарабатывать, как оказалось, гораздо проще другими способами.

Почему же я каждое утро встаю и с тоской думаю о ненаписанных книгах. Они сидят во мне и тихо зудят. Но так тихо, что уходят еще до завтрака. А я сажусь за компьютер и делаю какие-то проекты, програмлю какие-то сайты и изучаю сео-оптимизацию.

А та книжка, которую я хотел написать всегда?.. У нее даже название есть «Книга утешения». Этому названию уже столько лет, а книга внутри еле шевелится. Потому что нет смысла ни в каких книгах.

Но я все равно ее напишу. Потому что есть название, потому что я его произнес. Смысл он ведь не в пользе или бесполезности. Смысл часто в невозможности поступить иначе. А иногда – в поступке вопреки невозможности…

Но это потом. А сейчас, на рассвете, когда небо за окном медленно светлеет, мне захотелось написать о том, зачем жить. Нет, не сразу всю большую книжку с «моей философией», а несколько строк. Символ веры это называется, что ли? Написать в двух абзацах о жизни так, словно объясняешь ребенку.

Мой дорогой мальчик, моя дорогая девочка! Я верю, что человек не может жить без смысла. Он ему нужен, как нужен телу воздух. Смысл, а точнее ощущение небессмысленности для души так же важно, как воздух для тела. Душа начинает задыхаться и костенеть, когда не верит в осмысленность и значимость своего существования. Значит, даже если жизнь бессмысленна, смысл должен быть.

Я верю, что если мир – это просто безумие случайностей и форма существования белковых тел, то лучше человеку выдумать прекрасную сказку и верить в нее, жить в ней. И пусть такая религия будет красивой и прекрасной. Религия никогда не должна превращаться в идеологию. И пусть такую красивую религию выдумают счастливые, чистые и бескорыстные люди. Потому что когда религии выдумывают озабоченные и жестокие, то получаются уродства: костры инквизиций, концлагеря, войны за веру и взорванные самолеты.

Я верю, что если Бога нет, а жизнь и разум – это безумие случайностей и непрерывная трансформация ожившей материи, то лучше такой жизни как можно быстрее перестать быть, потому что основа жизни – непрерывное страдание в той или иной форме. А счастье – просто небольшой перерыв между этими страданиями. Перерыв, в который можно забыться. Нет ничего печальнее такого счастья «восставшего из небытия белка».

И я верю, что лучшее, что может придумать человек, которому суждено появиться в таком мире взбесившегося белка – это относиться с состраданиям к остальным. Все вокруг достойны сострадания и утешения. Даже если человек что-то мнит из себя, даже если он достиг тех или иных вершин этого мира, нет более подходящего и необходимого чувства по отношению к нему, чем сострадание. В мире, где есть рождение, болезни, страдания, разлуки и смерть – завидовать некому.

В мире, где нет Бога, каждый должен стать самым лучшим Богом для того мира, который он может утешить. Даже если в этом мире будет жить всего несколько человек. Даже если всего один человек…

Я верю, что смысл жизни в бессмысленном мире – это помочь друг другу как можно чище, светлее и безболезненнее пережить воплощение в теле из тлена. Без злобы и обиды, без зависти и страха, без гнева и безумия, без вожделения и алчности. Да, на всех ручек не хватит, но насколько уж хватит. И очень важно, чтобы наши руки помощи никогда не превращались в оковы. Насилие «любовью» – одна из худших форм насилия.

Смысл жизни в бессмысленном мире – это создавать осмысленный мир, пока есть силы. Так же как для утопающего в мире океанов без суши – смысл в том, чтобы сделать плот, построить на нем хижину и принять на борт столько жаждущих, скольких может унести плот.

Дорогой друг! Если же Бог есть, а этот мир – его часть. И мы – его частички, заблудившиеся в мире материи, то смысл жизни не в религиях и не в аскезах, не в медитациях и психоделических путешествиях, мистических силах или иступленной «любви к Богу», а в том, чтобы быть утешением для тех, кого Бог посылает нам в этой жизни. Не отвергать и не жаждать, не гоняться и не отталкивать. Принимать то, что Он посылает. Со спокойной преданностью, без исступленной жажды, которая часто перерастает в безумие. Ведь этот мир – Его. И я – Его. Я в мире, который утешает сам Бог, и я – живу в Его мире. У меня нет причин для страха или зависти, злобы или гнева, жадности или вожделения. Все это – просто испытания мира материи. И смысл жизни в мире с Богом – просто как можно чище, светлее, ярче и безболезненнее пережить воплощение в теле из тлена и помочь состраданием и участием тем, с кем довелось встретиться в жизни. Конечно, ручек на многих не хватит. Но есть муж или жена. Есть дети и родители. Хотя бы на семью должно хватить даже самого беспомощного сердца. А если нет, то вот вам и смысл – выгоните собак вожделения, гнева, зависти и жадности, которые живут в вашем сердце, и пустите туда людей, которые нуждаются в любви и утешении. Тех людей, которых вам послал Бог. А это всегда именно те люди, которые вокруг вас. Ведь нет случайностей в мире, который создал Он.

Я верю, что смысл жизни в мире с Богом – это прожить жизнь с любовью и состраданием ко всем, кого нам пошлет Господь, а затем, взять их всех с собой из океана материи на берег, к Богу, где для каждого Он приготовил вечный и уже заранее родной Дом, маленький уютный Домик для душ, которые стали родными друг другу в безумном океане, в хлипком шалашике на вечно качающемся плоте.

04 октября 2009

Нет, не было и не будет

«…Уже тогда, в детстве, я хотел разрушить мир… Нет, не совсем. Я хотел, чтобы ничего не было… Тоже не то. Ах да, я хотел, чтобы не было нас, людей. Пусть мир существует, пусть солнце восходит по утрам, а вечером пусть закат украшает небо. Пусть травы цветут и шумят деревья… И летают пчелы, а под луной – светлячки… И пусть остаются даже животные, но… Лишь бы нас, людей, не было. Нас, с этим проклятым разумом, который спрашивает «зачем?», «зачем?!» и «зачем!!!»… Разумом, который видит и понимает жестокость и боль, умеет бояться и ненавидеть, созидать и разрушать, но самое главное – спрашивать. Спрашивать о смысле и ощущать бессмысленность всего, что заканчивается смертью…»

Закончилась страница. Я отложил палочку с чернилами и наложил хорошее заклинание с длинным кодовым словом. Текст замерцал, а потом исчез, а страница покрылась едва заметной сеточкой-паутинкой. У меня в дневнике уже довольно много таких страниц. Даже воин высшей ступени не догадается, что это не просто чистый лист в книжице для записей, а спрятанный текст. Только грамотный маг распознает тип заклинания, но даже он, не зная слова-кода, не сможет высветить скрытое.

Я перевернул страницу и снова взялся за палочку. Но больше не писалось. Ум отправился в детство. Так много картин проносится… Как жаль, что записать можно лишь малую толику…

Я учился в школе для воинов. Да не в простой, а в привилегированной, для старших сыновей кланов. Всем нам было предназначено стать вождями деревень, как и наши отцы. Это, как минимум. Самые лучшие же после учебы отправлялись в город. С большими шансами стать правителями.

Вначале учился плохо. До сих пор помню вялые поединки в поле, на пахучей свежескошенной траве. Я был крепкий, мощный, в отца, а мне ставили самых слабых соперников, и получалось, будто на равных. Я лениво махал мечом, лениво боролся… Мой учитель-тренер злился, говоря: «Ты не воин! Ты не сражаешься, а занимаешься! Чуешь разницу?! Воин должен даже в учебе СРАЖАТЬСЯ! А мне кажется, ты все делаешь только, чтобы от тебя отстали!..» Думаю, он был не далек от истины.

Зато учитель-маг, который следил за умственным и нравственным развитием будущих вождей, души во мне не чаял. Когда остальные ученики только и думали, как бы убежать от мудреных лекций, чтобы пострелять из лука и побороться, я по собственной воле оставался в классе и выполнял дополнительные задания. А свободное время просиживал в библиотеке…

Да, Экарши Дев… Мой первый учитель. До сих пор отчетливо вижу это удивительное лицо. Добрые и одновременно хитрые глаза, улыбка, которую было почти не разглядеть в бороде, но которая все равно всегда ощущалась… Наверное, с него все началось. Надо записать.

«В детстве я тоже вел дневник. Прятал среди тетрадей и книг. Не помню, что в нем было. Помню только те страницы, где писал о справедливости…

Однажды нам задали написать эссе «Как я понимаю справедливость». И я написал. К тому времени я уже перечитал столько книг, сколько не прочитали все остальные ученики вместе взятые. Кроме того, я тайком таскал книги у Экарши. Если бы кто-то узнал, то меня выгнали бы из школы. А если бы узнали, что я не просто тайком брал чужое!..

Я читал книги, которые нельзя было читать воинам. Понимал мало, но вполне достаточно, чтобы убедиться – в них тоже нет ответа…

Одним словом, в эссе я написал, что этот мир сам по себе несправедлив. Поэтому единственная справедливость, которую я вижу, – это уничтожить его. Написал, что если и можно что-то назвать несправедливостью, то это – человеческая жизнь: безумное начало, тоскливая середина и бессмысленный, обесценивающий все, конец…

Эссе получилось от души. Самые сокровенные мысли, которые до этого плавали в уме, словно в тумане, вдруг ясно и четко вылились на бумагу. Я перечитал и удивился. Потом вырвал страницы из тетради и спрятал в дневник. А эссе написал заново. Именно такое, какое ждали от воина, от будущего вождя или правителя.

Но листы в дневнике стали жечь. Так бывает, когда кажется, будто нашел истину: «откровением» так и хочется поделиться. Моим лучшим другом в школе был… Нет, не буду называть его имени. Да, обида давно прошла, но… У нас были какие-то общие интересы, секреты, и я решил, что могу поделиться самым сокровенным. И я рассказал о том, что людей быть не должно. Что это и есть – высшая справедливость. И что я бы все отдал за это. Он посмотрел на меня удивленно и спросил: «Но ведь ты тоже человек! Или ты хочешь, чтобы исчезли все люди, кроме тебя?!» Я с досадой объяснил, что готов сию минуту расстаться с жизнью, если вместе со мной исчезнут и все люди в мире! Он обозвал меня «придурком» и убежал. А через пару дней пропал дневник. А еще через день меня вызвал к себе Экарши Дев. Был вечер. В комнате – полумрак. И только на столе несколько свечей. Я вошел и замер. Маг сидел за столом и листал мой дневник, словно ничего не замечая…

Экарши, конечно, не сказал, от кого получил мои записи, но это было ясно и так. Теперь я понимаю, что мой товарищ поступил правильно с точки зрения той морали, которую нам прививали. Можно сказать, даже по-дружески: «мол, у приятеля что-то с головой не в порядке, надо помочь, пока не поздно…»

Снова закончилась страница. Я привычно наложил заклятие, полюбовался на сеточку и вдруг рассмеялся. Забавно, что я по-прежнему закрываю странички, хотя в этом уже нет смысла. Ведь я всего в одном шаге от цели…

Впрочем, осторожность не помешает. Наверняка, если мои ребята узнают, что я задумал, то… Без головы будет неудобно… А ведь они искренне думают, что следующая эпоха будет эпохой воинов…

Все равно забавно. Скрывать детские воспоминания в дневнике, суть которого легко читается прямо на обложке, в серебряном тиснении: «Нет, не было и не будет»… Впрочем, видеть суть и читать между строк умеют только маги, а их почти не осталось.

«Я стоял в комнате наставника и готовился к худшему. Кулаки невольно сжались, глаза покраснели от гнева. Я уже представлял, как отколочу приятеля. Но пока надо было выдержать гнев мага, а это не просто, особенно если он решит использовать духовную силу. Хотелось расплакаться, но от этого желания я только сильнее напрягся, превратившись в скрученный комок нервов, готовый сражаться…

Экарши медленно поднял взгляд, и я вдруг понял, что не смогу сопротивляться, и меня сейчас размажут по стенке… Но учитель вдруг улыбнулся.

– Ты хорошо пишешь, сынок, – сказал он. – Подойди, возьми.

Он протянул мне дневник, и я, словно, притянутый веревкой, сделал несколько шагов.

– Твои мысли не похожи на мысли воина, – продолжал Экарши. Его голос был тих, спокоен и доброжелателен. Я расслабился. Сердце забилось как сумасшедшее.

– Меня выгонят? – пробормотал я и невольно шмыгнул носом, но тут же снова сжался.

– Твой дневник – это метания молодого мага, – задумчиво сказал учитель. – Иногда бывает, что в семье мага рождается воин. Но бывает и наоборот, в семье воина – рождается маг. Гораздо реже, но такое случается… Надо проверить… Подойди ближе.

Я подошел к самому столу и первым делом схватил дневник.

– Видишь свечу? Погаси ее… не касаясь…

Не долго думая, я дунул. Свеча погасла, а Экарши рассмеялся.

– Не так! Впрочем, хорошо. А теперь зажги. Не касаясь.

– Это невозможно.

– Разве? – он посмотрел на свечу, и она тут же снова загорелась. – Попробуй снова погасить, но не дуя и не касаясь. Силой воли. Мыслью. Только сначала запомни: пламя свечи – это отраженный свет твоего ума. Погасишь ту частичку ума, благодаря которой горит свеча, погаснет и сама свеча.

Я читал в магических книгах о том, что магия – это всего лишь усиленная мысль, поэтому слова учителя теоретически были понятны, но вот как применить это книжное знание на практике?.. Я сосредоточился на пламени. Вскоре, от напряжения на лбу выступил пот, но огонь и не думал гаснуть.

– Не получается!

– Хм… – Экарши несколько раз погасил и зажег свечу, словно говоря: «Это же так просто!»

Я еще раз попробовал. Безрезультатно.

– Хорошо, иди, я еще подумаю на твой счет…

Я выскочил, по-детски радуясь, что так легко отделался.

Теперь я знаю, что тест со свечей проводят с малышами магов, чтобы убедиться в их силе и принадлежности к касте: гасить огонь дети магов учатся еще до того, как сделают первые шаги.

Экарши не отступился. Он понимал, что дело не в свече. В обряде первого огня, отпрыска высшей касты просто подвешивают над свечой, которая магически растет. Так что для малыша-мага погасить огонь – жизненная необходимость, а для меня – просто забавное упражнение, в успех которого я к тому же не верил. И наш старый наставник придумал…»

Я перевернул страницу, хотел продолжать, но вдруг снова рассмеялся. Как глупо продолжать писать, когда через день, а может и час, не останется никого, кто смог бы это прочитать! Каждый пишущий, даже автор самого личного дневника, втайне мечтает о читателях-потомках. Но потомков не будет…

Автоматически наложив заклятие на страничку, я крупно вывел на следующей: «КОНЕЦ». Захлопнул дневник и показным жестом бросил в кусты. Подумал. Наклонился, поднял и с усмешкой сунул в кожаную сумку…

Я чувствовал, что вскоре откроется портал.

Но воспоминания не отпускали. Словно что-то внутри ощутило – конец близок, и вся жизнь стала проплывать…

Как-то Экарши подозвал меня и попросил показать дневник. Я нехотя достал.

– Ты больше не пишешь? – спросил он, листнув на последнюю заполненную страничку.

– Нет, какой смысл, если любой может стащить и прочитать?

– Я так и думал… А хочешь научиться делать вот так? – наставник провел рукой по странице, и та покрылась сеточкой.

– Ой! – я испуганно стал тереть бумагу. – А где буквы?!

– Да вот же они! – Экарши провел снова, и строчки проявились, словно из ниоткуда.

– Хочу, очень хочу! – возбужденно воскликнул я. – Как?!

Не помню, сколько я возился, но упорство проявил немалое. Очень уж тогда разочаровался. И даже не столько в друге, сколько в самой дружбе… Желание писать тайные заметки было таким сильным, что наконец и под моей рукой стала появляться тонкая сеточка…

Экарши был в восторге.

– Ты – маг! – сказал он. – Ты по ошибке родился в роду воинов. Это очевидно. Я попробую перевести тебя в город, в школу магов. Если ты постараешься, то вскоре нагонишь остальных, и со временем станешь достойным…

Я не хотел. И отказался, вымолив у Экарши обещание никому ничего не рассказывать. Он нехотя обещал, понимая, что мой клан так просто не сдастся.

В семье я был единственным сыном. Для отца остаться без наследника было смерти подобно. К тому же я был убежден в несправедливости мира, и мне было все равно, чем заниматься. Так зачем же расстраивать родных, когда «быть воином» и «быть магом» – одинаково бессмысленно?..

Я продолжил обучение в школе вождей, а потом, спустя десяток лет, наследовал власть в своей небольшой деревеньке.

Так бы и провел жизнь, вяло выполняя бессмысленный долг в бессмысленном мире, если бы не Экарши, который однажды прислал письмо:

«То, что я расскажу, не должны знать простые люди. Но ведь ты маг, хоть и не проявленный. Через двадцать пять лет открывается портал, ведущий на Вершину Мира. Он открывается раз в эпоху. Тот, кто войдет в него, определяет мир, в котором будут жить люди в следующую эпоху. Среди нас выбирается лучший. Самый чистый и достойный. Именно он через четверть века окажется на Вершине Мира, чтобы определить дальнейшую судьбу… Все, что он скажет – сбудется…»

Я бросил все и помчался в город, в школу магов. Я учился, как одержимый! Теперь у меня была цель!..

Но вскоре понял, что Экарши – хитрец. Он знал, что у меня нет ни малейшего шанса стать тем, кто войдет в портал. Маг, определяющий судьбу следующей эпохи, давно был избран. Мой старый наставник просто хотел вернуть «заблудившегося» мага. Наверное, он забыл про мои детские рассуждения. Или не придал им значения. Ведь для него это были всего лишь «типичные метания молодого мага». Да, став магом, я снова искал, снова пытался найти высшую справедливость и смысл, но и сейчас, спустя десятилетия, я вижу только одну высшую справедливость – мир без страданий. Мир красоты и безмятежности. А такой мир несовместим с разумом. Высшая справедливость – это мир без людей…

Когда я понял, что мне никогда не стать тем, кого пустят в портал, я решил туда прорваться. Любой ценой. Ведь я был не настоящим магом, и навыки воина очень пригодились: ведь даже самый могущественный маг становится беспомощным, когда меч отделяет его голову от туловища…

Вначале дело шло медленно, но теперь магов почти не осталось. Я поднял воинов, которым хотелось называться высшей кастой, а не быть вечно вторыми… Да, сейчас в мире нет даже спокойствия, не говоря уж о счастье, которого не было и раньше. Не знаю почему, но без магов вожди совсем распоясались и устраивают резню за резней, одна ужаснее другой. Но все это уже не важно. Потому что вскоре…

Да, я убивал друзей и учителей. Подло, из-за спины. Я забыл о долге и чести, совести и сострадании. Но все это оправдывается высшей целью. Скоро ничего не останется. И памяти о том, что я сделал – тоже. И этих мучений, которые разрывают меня уже столько лет…

Потому что я стою перед древней скалой, в которой раз в эпоху открывается портал на Вершину Мира… Следующей эпохи не будет. Ничего не будет…

Вокруг, в лесах – мои соратники. Чтобы ни один маг, еще оставшийся в живых, не прорвался и не помешал мне. А сам я неотлучно жду открытия портала… И чувствую, что он вот-вот откроется…

* * *

Свет. Не солнечный. Настоящий. Тот, что есть основа мира. Теперь я понимаю, почему каждый маг желает оказаться здесь. Не для того, чтобы ощутить абсолютную власть над миром и определять судьбу – это интересно лишь воинам. Маги мечтают попасть сюда ради абсолютного понимания. И… единения с реальностью…

Меня пронизывает свет реальности, и теперь я знаю ВСЕ.

Множество миров. Наш – лишь один из многих. И это правило, что один из нас может менять мир – лишь игра для Создателя этих миров. Он может соблюдать это правило или нет. Но я знал, что он исполнит все, что я скажу. Даже если я произнесу: «Этого мира нет, не было и не будет!»

И я уже понимал, что не скажу этого. Зачем? Ведь этому правилу подчинится лишь один из многих несправедливых миров. Какой смысл исправлять чужие ошибки? Не я создал этот мир таким, какой он есть. Пусть за него будет стыдно самому Создателю. Я же могу отвечать только за свой мир. А каким он был, МОЙ мир?..

Отравленные соратники, зарезанные учителя, предательство и зло. И еще… грустная, почти не искаженная болью, улыбка Экарши Дева, когда мой кинжал…

И только один способ все исправить…

Я поднял руки и сказал:

– Меня… не было, нет и не будет…

декабрь 2006

Инопланетяне

Почти два года не видеться и не общаться. Серьезное испытание для дружбы.

– Но, надеюсь, не смертельное… – пробормотал Тимофей и сильнее вжал голову в плечи. Ему было неуютно в этом кафе. Казалось, все смотрят именно на него, на Тимофея. И больше никуда. Но, мало того, не только смотрят, а еще и думают: «Что делает священник в этой забегаловке?»

Тимофей в десятый раз убедился, что на нем не сутана, а самые обычные брюки и свободная рубашка на выпуск.

На молодого человека с вьющимися темными волосами и короткой аккуратной бородкой действительно поглядывали. Одна девушка прошла рядом и словно ненароком спросила:

– Свободно?

Тимофей замотал головой, взглядом создав такую стену, что девушка тут же ретировалась.

Людей в кафе становилось все больше. Время обеда. Запахи выпечки и кофе и без того настойчивые, казалось, стали еще сильнее. Служащие из офисов спускались перекусить. Тимофей стал пристально вглядываться в лица проходящих мужчин. Напряжение переросло в волнение.

«Спокойно, спокойно… Два года – не срок. Все будет хорошо…» – Он так увлекся переживаниями, что не заметил, как к столику подошел плотный мужчина, постоял, а потом громко сказал:

– Тимка, ты чего сидишь, словно не узнал?!

– Андрей?! – Тимофей встал, хотел обнять, но потом неловко пожал руку.

Одновременно знакомое и незнакомое лицо. Чисто выбритые полные щеки, прищуренные глаза и странная, словно нарисованная, улыбка.

– Давно не виделись… – Тимофей смотрел на старого друга и вдруг понял, что Андрей не здесь. Глаза пустые, думает о чем-то своем, а встречей явно тяготится. Сразу расхотелось рассказывать. «Неужели два года разлуки могут быть сильнее десяти, проведенных вместе за одной партой? Десяти лет общих тайн и увлечений, общих размышлений и сомнений?.. Но кому еще рассказать? Настоятелю? Ни за что! Вернее, потом, на исповеди. А сейчас нужен дружеский совет. И совет человека, который разбирается в мирских делах…»

– Слушай, я тебя не узнал. Ты же в семинарии тощий был, как щепка! – сказал Тимофей, прогоняя неприятные мысли. «Просто друг еще не отошел от работы, сейчас поговорим, вспомним прошлое, все придет в норму…»

– Ну так на постных щах не растолстеешь, – усмехнулся Андрей, присаживаясь за столик. – Зато ты все такой же. Сан-то получил?

– Да…

– Ну, значит, при случае, будет к кому на исповедь ходить…

Повисла неловкая пауза.

– А у тебя как? – кашлянул Тимофей.

– Работаю. Семья. Знаешь ведь. Недавно дочка родилась… Ты подожди, я сейчас. Что есть-пить будешь?

– Нет, спасибо, я…

– Да ладно! – Андрей ушел и вернулся с полным подносом. – Ты извини, что я тебя в кафе затащил. Просто ты так неожиданно позвонил. Конечно, можно было бы по старой памяти в церкви или у тебя там, но я же работаю, так что…

– Ничего, я понимаю. И так неудобно, что время обеда у тебя отнимаю.

– Да ладно… – снова махнул Андрей рукой и взялся за ложку. – Старый друг еде не помеха. Постриг-то не собираешься принимать? – В голосе Андрея вдруг проскользнула холодность.

– Собираюсь, – кивнул Тимофей, чувствуя себя все более неловко.

– А я вот женился. Каждому свое.

– Конечно-конечно. Отчасти поэтому к тебе и обратился.

– Да ну? И какие проблемы у безупречного Тимки?

– Андрюха, перестань, ты как не родной…

– А что, думаешь, я не понял, почему ты пропал? Как я женился после семинарии, так ты даже в гости ни разу не зашел. Я для тебя предатель?

– Да ты что?! – Тимофей широко раскрыл глаза. – Ты о чем?

– Ладно прикидываться, я же помню. Мы клятву друг другу давали, что вместе станем монахами. Вот ты и…

– Слушай, Андрюх, перестань! Нам же по пятнадцать тогда было, я и забыл об этом… Да нет, помнил, конечно, – поправился Тимофей. – Но я не из-за этого не приходил… Ты же сам тогда стал как-то ко мне… Я и подумал, что третий лишний, не стал…

– А я решил, что из-за клятвы на меня бычишься, – сказал Андрей и отложил вилку. – Слушай, не врешь?!

– Я же священник теперь, мне нельзя…

– Как тогда противно на душе было, ты бы знал! Чуть с невестой не поссорился… – взгляд Андрея заметно потеплел. – Эх! Я же совсем все забросил, живу как последний грешник. Ну, по вашим… по нашим прошлым меркам, как последний. А так, конечно, нормальный, даже примерный гражданин… Иногда с такой тоской вспоминаю о днях… Сколько раз хотел прийти, да все как-то… Слушай, расскажи, как там вообще? Данилка, Серега? Или нет, сначала расскажи, что у тебя за проблемы, – помогу, чем смогу…

– У тебя обед уж скоро кончится… – вздохнул Тимофей.

– Да плевать. Работа каждый день, а старый друг… Так что за проблема? Женщина?

– Ну почему сразу «женщина»?! – покраснел Тимофей.

– А какие еще могут быть проблемы у почти монаха? – здраво заметил Андрей.

– Хорошо, расскажу, – вздохнул молодой священник, – только скажи сначала… Ты ведь женат?

– Ну да.

– Счастлив?

– Да как сказать… – Андрей задумался. – Конечно, есть свои проблемы, но…

– Ладно, вот скажи, твоя жена – человек?

– Женщина не птица, курица – не человек, – так же задумчиво ответил приятель, потом спохватился: – Подожди, ты в каком смысле? Давай уж, колись, что произошло. Согрешил?

– Да нет, – поморщился Тимофей. – Странная история, даже не знаю как рассказать…

– Рассказывай, как есть…

– Я сан не так давно получил. Ну, начали меня потихоньку ставить принимать исповедь. Выслушаю, грехи отпущу, да еще и посоветую что-то. Курсы по психологии у нас были – сам знаешь – очень хорошие… Так вот, служу значит. Чаще да чаще. Женщины все пожилые сначала, а тут смотрю, повадилась одна…

– Ага! – воодушевился Андрей и даже отложил кусок хлеба. – Симпатичная?

– Да при чем здесь это!.. – возмутился Тимофей.

– Как при чем? Ты же теперь священник, так что два пути: либо в монахи, либо жениться. Вот тебе Бог и посылает.

– Искушает, ты хочешь сказать?

– Да хоть как назови. Красивая?

– Нормальная, – буркнул Тимофей. – Только мне все равно. Ты же знаешь, что я не собираюсь жениться. Моя жизнь принадлежит Богу. Это дело решенное. Так ей и сказал. Честно, как на духу…

– Ого! – удивился Андрей. – Значит, речь-таки заходила?..

– Она уже на второй исповеди сказала, что я ей предназначен в мужья судьбой…

Андрей рассмеялся, но ничего говорить не стал, выразительно махая руками, мол, это я так, ничего, продолжай.

– Ну, я ей тогда и сказал про женитьбу и мое предназначение Богу, – смущенно продолжил Тимофей. – Объяснил, что это у нее просто воображение девичье, влюбленность, а не настоящее чувство. Что это так, рябь на воде, которая пройдет…

– А она?

– Серьезно так выслушала, спокойно на удивление, а потом сказала, что никакая не рябь, а знание. И что я сам все пойму, если соглашусь с ней встретиться вне церкви, и тогда она все сможет объяснить.

– А ты?

– А что я? Не понравилось мне все это, но девушка так была спокойна, уверена, так настойчиво просила, что подумал: Бог с ней, надо помочь бедняжке разобраться с заблуждением. Думал, что она может сказать такого? Объясню ошибку ее, все легче будет…

– И встретились?

– Ну да, в парке, что от церкви неподалеку. Помнишь? На скамейке посидели, не наедине даже, – все по правилам. Вокруг народ ходит: женщины с колясками, собаки с хозяевами…

– Ясно, не томи, что рассказала-то? Видно, нечто, раз меня вспомнил.

– Я тебя и не забывал, Андрей, просто…

– Ладно, ладно, проехали… Давай дальше!

– В общем, не знаю даже как начать… Она сказала, что нет у нее никакой влюбленности, а есть знание. Потому что она не человек… – Тимофей сделал паузу, но друг никак не отреагировал. – Она инопланетянка, которая на земле с определенной миссией. И она знает, что я ей предназначен в мужья.

– Что за бред? У девушки юмор такой?

– В том то и дело, что она не шутила и не разыгрывала. Я неплохо в психологии разбираюсь, так что она говорила всерьез и верила в то, что говорит!

– Больная?

– Тоже думал, но – не похоже… Короче, такие дела: за меня хочет замуж женщина-инопланетянка. Что делать? Даже если жениться, то вдруг у нее под одеждой – щупальца с присосками

– Тимка, только не обижайся, но ты, похоже, ребенком остался в своем монастыре, раз с таким серьезным выражением лица все это рассказываешь. – Андрей вдруг задумался. – Хотя щупальца – это эротично. Особенно с присосками… Слушай, ну и фантазии у тебя, а еще монах!..

– Это у тебя фантазии! – обиделся Тимофей. – Я у тебя совета прошу. И мнения. А не пошлых шуток.

– Хорошо, – Андрей попытался сделать серьезное лицо, но удалось это не сразу. – В общем, у нас, у нормальных людей, есть такое понятие – охота. Мужчины охотятся на женщин, женщины – на мужчин. Как и в любой азартной игре, в охоте все средства хороши. Ты бы знал, как моя меня поймала! Расскажу потом. До инопланетянки с щупальцами в интимном месте, конечно, не дотягивает, но тоже… Ладно, ладно, молчу! Так вот, когда идет охота, то все средства хороши. Мое мнение, тебе попалась девушка с фантазией. Понравился ты ей, вот она…

– Ну, знаешь, я хоть и не специалист по мирским делам, но, согласись, это очень сомнительный способ «охоты». В конце концов, проще признаться в любви, ну или как там, обычно, в классической литературе…

– Ну да, «в классической литературе». Ты же сам на первом свидании…

– На исповеди!

– Я и говорю, на первом свидании! Ты же ей четко сказал – никаких жен. Вот она…

– Все равно не сходится, – задумчиво пробормотал Тимофей. – Хорошо, значит, твое мнение – она фантазирует?

– Ну да, – кивнул Андрей. – Впрочем, даже если предположить, что эта твоя девушка на самом деле инопланетянка, что это меняет?

– Но ведь тогда она знает мое предназначение быть ее мужем, а не слугой Бога.

– А вот это – точно чушь. Даже если она и с другой планеты. Так что не морочь себе голову. Если собрался принимать постриг, то и забей на всех женщин. Что земных, что со щупальцами!

– Ты прав… Я так и скажу сегодня…

– Оп-па! Вы встречаетесь? Попал ты, Тимка, вот что я тебе скажу…

– Да это предпоследний раз. Просто у нас договор был, что мы встретимся ровно три раза. И если после третьей встречи я не соглашусь жениться, то она навсегда исчезнет из моей жизни…

– Ой, как все запущено… – притворно вздохнул Андрей. – Но две встречи потерпишь же?

– Думаю, да, – кивнул Тимофей. – Что она может придумать еще? Ты меня успокоил.

– Рад, хотя дело тут не в том, что она говорит. Как бы тебе объяснить…

– Мне пора, – перебил Тимофей. – Уже опаздываю, не красиво… У нас как раз сейчас встреча, я вот решил посоветоваться…

– Ну, беги. И будь осторожен! – кивнул Андрей. – Мне тоже на работу пора… Счастливо, не теряйся.

– Не буду…

Андрей посмотрел вслед уходящему другу и про себя договорил: «Дело совсем не в словах, Тимка. Совсем не важно, что будет говорить твоя инопланетянка. Мысли, стоящие за словами, обмен взглядами, улыбки и движения, звук женского голоса, интонации… Вот что важно. А ты же будешь пытаться следить за смыслом, не понимая, что смысл – просто отвлекает твой разум, оставляя беззащитным ум, который скоро будет вертеться только вокруг… вокруг… неземного создания, как ты скоро будешь называть свою инопланетянку…»