все люди пленники: долга или семьи, совести или прошлых ошибок. Бывает судьба похуже тихой жизни на теплом острове вдали от смертоубийства. Она теперь ясно понимала, что хороший человек может выбрать уход от войны. Только вот беда, иногда война приходит сама, а когда она приходит, заправляют представлением далеко не лучшие.
слепоты своего „я“». Каден полжизни овладевал
Живи сейчас. Будущее — сон».
Смерь ждет каждого, она всегда в одном вздохе, в двадцати вздохах, в десяти тысячах вздохов от человека — он запомнил этот урок Присягнувших Черепу, учеников нежного Ананшаэля.
Вода может медлить в пути, но рано или поздно достигнет моря. На тысячах примеров подобной неизбежности стоит мир. Брошенный камень безошибочно отыщет землю. Незамороженное мясо обязательно загниет. Дни укорачиваются, потом удлиняются и вновь укорачиваются. Без этих истин опоры реальности дрогнули бы и рассыпались. Временно, глядя на хитроумные изгибы струй, можно забыть, что течение мира неизменно. И с ним не поспоришь.
Должно видеть мир, — напомнил он себе, медленно вдыхая и выдыхая воздух, — а не свое представление о мире».
Он помнил времена, когда темнота была свойством мира. Свойством неба, когда солнце прячется за горизонтом и свет утекает вслед за ним; свойством моря, когда нырнешь в глубину, где тяжесть соленой воды давит сияние; свойством замковых подземелий и погребов, когда задут последний светильник и пространство под камнем становится черным. Даже во тьме Халовой Дыры, в абсолютной беспросветности, заполнявшей извилистую цепь пещер, — ты вошел в нее, а значит, мог выйти. А тот, кто не вышел, кого разорвали сларны, уходил в еще более долговечную темноту смерти. Когда-то эта судьба ужасала: стать пленником бесконечной темноты. Так было до того, как клинок открыл Валину уй-Малкениану более великую и страшную истину: внешняя темнота со всеми ее страхами, древняя холодная темнота пещер или бездонная тьма смерти — ничто в сравнении с тьмой, которую он носил в себе
Адер тщилась вообразить такое существование, помыслить жизнь в полном отсутствии... чего? Ощущений? Нет, не то. Кшештрим чувствуют дуновение ветра, слышат звуки арфы не хуже любого человека. Речь не о способности воспринимать мир. Откажут чувства, словно из всего на свете вытечет смысл, все станет неважным, оставив уму расчлененные факты вроде блестящих жучков, редких бабочек — ярких, переливчатых, мертвых.
ужас перед слишком большим пространством, слишком большим ничто, когда не хватает себя, чтобы заполнить пробел между снегом и небом
Здесь не могло быть шпионов, кроме самой Королевы улиц, а ей и ни к чему было шпионить, если она сидела прямо напротив и невозмутимо потягивала вино.
