Оглавление

Звёздные тени

Мама мечтала, чтобы я играл на скрипке. Она сама окончила три класса музыкальной школы, потом бросила. Не знаю, жалела она об этом или нет, но всегда говорила, что её призвание — живопись, а музыка лечит душу (когда слушаешь других). Мне было пять, и я не совсем понимал, что такое душа и зачем её лечить. На скрипке играл мамин младший брат, мой дядя-ангел (так я называл его в детстве): остроносый, высокий, немного нескладный человек. Он всегда был спокоен, мало говорил и смеялся, погружённый в себя, созерцающий, смотрящий как бы сквозь, в ему одному ведомые дали. Он редко читал мне вслух, бывая у нас в гостях, чаще рассказывал собственные истории про подвижников, монахов, живописцев, одиноких менестрелей и странных учёных. У нас сложился свой особый мирок, отдельный ото всех, в который допускалась только тётя, его жена. Моё первое воспоминание о них: мне почти четыре, они взяли меня на прогулку; я сижу на скамейке, притулившись к тёте, она тёплая и мягкая, у неё нежные руки, она гладит меня по волосам и улыбается, а дядя что-то рассказывает, и взгляд у него отстранённый, спокойный, полный внутреннего света. Он и играл всегда так же, не для других, для себя, внутрь себя, как будто