Оглавление

Тина Гранина
Балерина для егеря

Глава 1

Луиза сильнее вжалась спиной в стену: «Господи, как же мне его образумить-то?», — в отчаянии подумала она и снова попыталась поговорить:

— Альберт, прошу тебя, опусти нож, это же я!

— Я вижу, что это ты, ведьма! — безумно сверкая глазами, выкрикнул он.

Лезвие ножа снова промелькнуло у неё перед носом.

Луиза вновь попыталась отбиться шваброй, которую успела схватить в коридоре, перед тем, как запрыгнуть на маленькую тумбочку с пристроенной мягкой скамейкой.

Три минуты назад она пришла домой с работы, положила ключи и услышала, как сзади кто-то с рёвом топает в её направлении. Она сразу поняла, что это снова брат, и он снова под наркотой. Луиза почти рефлекторно схватила то, что попало под руку, и пыталась защищаться.

Но на этот раз, повернувшись, она увидела, что Альберт не один. С ним рядом стоял какой-то тип, и пытался натравливать брата на неё:

— Давай, Альба, давай, режь её, режь ведьму!

И брат, снова и снова набрасывался на неё, пытаясь пырнуть кухонным ножом.

— Успокойся, Альберт! Это же я, твоя сестра Луиза! Нет тут никаких ведьм! Успокойся, прошу тебя!!!

Брат останавливался и подозрительно вглядывался в неё, но ровно до той минуты, как приятель снова не начинал подначивать его.

Луиза понимала, что долго ей не продержаться, но никак не могла придумать, что же предпринять ещё.

Наконец, она с облегчением услышала, как в замке повернулся ключ. Ребята обернулись на этот звук, и тут она со всего маху ударила приятеля Альберта по башке палкой от швабры. Он взвыл, повернулся, и бросился на неё.

Луиза со всего размаха ударила ногой в тяжёлом ботинке по его приближавшейся физиономии. Он резко отлетел назад, упал навзничь и затих.

В это же время, вошедшая в квартиру мама, увидела, что происходит, и ударила сына по руке с ножом своей сумкой. От неожиданности, нож выпал из руки Альберта, а он недоумённо смотрел на, распростёртого на полу, приятеля.

Луиза спрыгнула с лавки и наклонилась над незнакомцем. На его лбу красовался чёткий синий след от каблука ботинка. Парень не двигался.

— Сдох, что ли? — спросила она, пиная его мыском.

Мама наклонилась и приподняла ему веки:

— Живой. Разве что мозги ты ему встряхнула, как следует.

Вдруг они услыхали дикий визг:

— Ведьмы-ы-ы-ы…

Обернувшись, успели заметить, как их сын и брат, метнулся к туалету и закрылся там.

Мама тяжело вздохнула:

— Давно ты здесь?

— Нет, только вошла.

— Слава Богу! — и мама заплакала.

Луиза подошла и обняла её:

— Ну, всё, мам! Всё обошлось!

— Пока обошлось! — всхлипнула она, — В который уже раз! Уезжай отсюда, прошу тебя! Уезжай, пока цела!

Луиза хотела ответить, но на полу застонал приятель Альберта.

— Что с этим делать будем? — спросила она.

Мама всхлипнула, и в это же время в туалете снова завопил Альберт:

— Сгиньте ведьмы! Сгиньте!!!

— А что тут делать? Скорую надо. Пусть обоих забирают, — ответила она, и тяжело опустилась на скамейку.

Луиза стала набирать номер скорой помощи.

***

Евдокия Семёновна ехала на работу и снова размышляла о своих детях: дочке Луизе и сыне Альберте двадцати восьми лет отроду. Они были близнецами. Когда-то они с мужем так радовались их появлению! Жили хорошо и дружно, пока муж Станислав не заболел раком и умер. Случилось это шесть лет назад. С тех пор Евдокии пришлось работать за двоих. По профессии она была фельдшером, и стала брать как можно больше смен, чтобы дать возможность детям доучиться в институтах. Дочь училась на ветеринара, а сын в медицинском — на врача.

В итоге: дочка доучилась, и работала в ветеринарной клинике, была на хорошем счету! А сына Евдокия упустила. Тот связался с какими-то непонятными людьми, подсел на наркотики, бросил институт за год до окончания, и сейчас состоял на всех возможных учётах медицинских и правоохранительных учреждений.

Лечиться Альберт не хотел. Что они только не делали с Луизой, чтобы убедить его в этом. Бесполезно! Вроде сначала соглашался, но при первых же трудностях, возникающих в процессе лечения, всё бросал, и заново начиналось их мучение.

Жили они, как самые последние бомжи на чердаке: мебель в квартире старая и наполовину разбитая, ни телевизора, ни компьютера, никаких мало-мальски приличных вещей — всё вынес и продал Альберт. Сначала они старались что-то покупать, взамен проданных им вещей, но потом поняли, что это напрасно выброшенные деньги, и перестали пытаться что-то изменить. Их жизнь была настоящим адом. А ещё хуже стало в последнее время, когда сын стал приводить, не пойми кого, в их квартиру. И днём, когда они были на работе, и ночью, когда они уже спали. Полиция почти перестала реагировать на их вызовы, так что им самим приходилось справляться и выгонять из дома непрошенных гостей. А делать это было не безопасно, ведь некоторые из них были довольно агрессивными и непредсказуемыми.

Сначала Евдокия надеялась, что дочь встретит кого-нибудь, выйдет замуж и уйдёт, но её надежды так и не сбылись! Сейчас она постоянно пытается уговорить дочь съехать куда-нибудь: ту же комнату снять, но Луиза боится оставить её одну с братом.

Евдокия увидела, что подъезжает к своей остановке, тяжело вздохнула, и направилась к дверям автобуса.

Луиза пила кофе после операции. Оперировали онкологию у старой болонки. Луиза знала, что шансов у больной почти никаких, она пыталась объяснить это хозяйке собаки, но безрезультатно! Та плакала, умоляла попробовать спасти любимицу семьи и готова была заплатить любые деньги за малейшую возможность спасти собаку.

Операция прошла хорошо, но Луиза знала, что болонке осталось недолго, и поэтому не особо радовалась.

Сейчас у неё на душе было немного легче. Она знала, что брат находится в больнице, поэтому дома их с мамой ждёт пусть не долгое, но спокойствие.

Мама давно уговаривает её уйти из дома, чтобы не подвергать свою жизнь опасности, которая угрожает им от брата, вернее не столько от него, сколько от его приятелей-наркоманов. Но как она может оставить маму один на один с ними?

Раньше Луиза очень любила брата, но за последние годы от этой любви ничегошеньки не осталось, как и ничего не осталось от того Альберта, который был раньше. Девушка его оставила, и друзья тоже. Вернее, он сам оставил их, так как интересы стали слишком разные.

Луиза взъерошила свои короткие русые волосы, прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла в комнате отдыха. Её снова захватили размышления и воспоминания. Она вспомнила, как, учась в четвёртом классе, они с братом пришли однажды к маме и с возмущением выясняли, почему им дали такие дурацкие имена.

Мама очень удивилась! Она была уверена, что у них самые красивые имена на свете! Вот у неё действительно самое ужасное имя для современной женщины: Евдокия — Дуся, Дуня. Это ж кошмар какой-то!!! Надо было их так же, что ли, называть?

После продолжительных споров и перепалок, мама рассказала, что назвала их в честь одного персонажа из модного тогда мексиканского сериала. В этого персонажа она была просто влюблена, и звали его Луис Альберто. Так вот, когда она узнала, что ждёт двойню, решила, что назовёт их в честь него! Так как родилось не два мальчика, а мальчик и девочка: девочку она решила назвать Луиза, а мальчика Альберт. Возмущённая Луиза спросила тогда, что бы она делала, если бы родились две девочки? Мама не смогла ответить на этот вопрос, и раздосадованные, они с братом ушли от неё, ещё больше ненавидя свои имена.

Луиза усмехнулась, она ведь тогда ушла с твёрдым намерением сменить имя при получении паспорта, но так и не сделала этого. Смирилась со своим именем.

Она потянулась, открыла глаза и увидела перед собой свою подругу Варю.

Это была светленькая худенькая девушка неброской внешности: невысокий рост, бледненький цвет лица без следа косметики, светло-русые волосы собраны в хвост на макушке. Выглядела она, скорее, девочкой-подростком, а характер был взбалмошным, но добрым. Варя работала медсестрой в одном кабинете с Луизой, и девушки дружили.

— Ну, что, отдохнула? — спросила Варя.

Луиза кивнула и улыбнулась.

— Тогда поднимайся! Там мальчишки принесли сбитую машиной дворнягу. Родион послал за тобой. Говорит, это ты у нас альтруист, вот и оперируй бесплатно!

— Конечно. Он бесплатно даже прыщик не помажет! — отозвалась Луиза и встала с кресла.

Она очень любила животных и свою работу. Девушка часто бралась за сложные операции разного зверья малоимущих хозяев, выписывая им счета по минимальной цене.

Коллеги смеялись и перемывали ей кости, но в душе уважали и восхищались мастерством, с которым она оперировала и лечила своих пациентов. У неё был поистине дар, и она, несомненно, была на своём месте.

Прошло три недели спокойной жизни.

Луиза и Евдокия за это время навели в квартире порядок, выбросили некоторые сломанные предметы мебели: два табурета, этажерку из коридора и полку для головных уборов, которую Альберт сорвал в припадке очередной агрессии. Они купили новые.

Далее, вымыли и затоварили свой старенький холодильник, который отказались купить у Альберта даже таджики, работавшие у них дворниками. Ещё купили пару новых чашек, вместо бокалов с отбитыми ручками. В общем, немного пожили, как люди. Теперь они с опасением ждали возвращения из больницы Альберта. Насколько его хватит? Как быстро вернётся в их жизнь кошмар?

Мама опять пыталась уговорить Луизу съехать, но напрасно. Хоть Евдокия и уверяла дочь, что Альберт не сделает ей ничего плохого, та была категорически с ней не согласна:

— С чего ты так решила? — спрашивала Луиза, — Он ведь не в себе бывает! Как он может контролировать свои поступки? А его приятели?! Нет, мам, и не проси, я не съеду!

— Ну, тогда он нас обеих угробит! — с раздражением отвечала мама, — То хоть ты останешься, молодая, да красивая, а то вместе погибнем!

— Не преувеличивай на счёт моей красоты! — пыталась отшутиться Луиза, — Можно подумать, у меня женихов, как грязи! Ни одного на горизонте!

— Да так и не будет их! Ты на себя посмотри: носишь чёрте что! Штаны, ботинки да куртка, словно у мужика! Какой же парень на тебя посмотрит?! И купить ничего приличного не можешь, твой братец сразу всё утащит и продаст! А ведь ты такой хорошенькой можешь быть: и рост у тебя не маленький, и фигурка стройненькая, глаза выразительные. Только разглядеть всё это невозможно! Вот так и просидишь век кукушкой: ни мужа, ни детей!

— Какая фигурка? Какие глаза?! Не смеши меня! Я дохлая, как шпротина, и глаза серые, словно замазка бетонная! Красавицу нашла! А судьба у каждого своя. Кукушкой, так кукушкой! А, может, когда наступят лучшие времена, я из детдома малыша какого-нибудь возьму? Ну, если у самой не сложится.

— Не судьба это, а характер твой упёртый! — распалялась мама, — Какого детдомовца?! Сама родить сможешь! Ну, что мне сделать, чтобы ты ушла и начала жить своей жизнью?! Что?!

— Ничего. Успокойся. Вот ты бы свою маму оставила в такой ситуации?

— Оставила! А я и оставила! — разошлась Евдокия не на шутку, — Она всю свою жизнь с отцом-алкоголиком прожила. И пил, и бил! А она встанет на утро, синяки замажет и улыбается — всё у неё лучше всех, ни о каком разводе даже речи не заводи! Я плюнула и оставила! И не жалею, потому, как у меня и муж любимый был и дети! А останься я с ними, так всю жизнь и пряталась бы по соседям от отца, или колотушки получала на пару с мамой!

Луиза подошла к маме и крепко обняла её:

— Так это же совсем другое дело.

— И ничего не другое! — вырвалась Евдокия, — Надо самой свою жизнь устраивать, а не ждать неизвестно чего! Годы бегут, не догнать! Тебе вон двадцать восемь уже, а ты всё в девках ходишь! Куда это годится?! Я в твоём возрасте вас уже во второй класс повела, а у тебя что?! Даже мужика ни одного не было!

Луиза обиделась:

— Ну и что, что не было!? Если не встретила никого, кто бы сердце тронул? Это самое главное что ли?

— Да, доча, самое главное! Представь себе!

— Да не хочу я ничего представлять! И ложиться под кого попало, не хочу, поняла?!

Евдокия сбавила тон:

— Да я ж не говорю, чтобы под кого попало. А чтоб приличного кого встретить, надо приличные места посещать, и прилично при этом выглядеть! А здесь с нами у тебя никаких перспектив! А мне так бы хотелось внучат понянчить. Хоть какая-то радость в жизни появилась бы.

— Ладно, — раздражённо передёрнула плечами Луиза, — Если Альберт что-нибудь подобное последнему разу выкинет, обе с квартиры съедем.

— Да нет уж, дочка! Это мой сын, а значит, мой крест. Буду с ним до последнего!

— До чьего последнего твоего или его?

— А уж как судьба распорядится.

— Мам, ну брось ты! Ты ведь ещё сама молодая. Тебе сорок семь всего, столько ещё впереди.

— Вот, если ты будешь в безопасности, то столько мне здоровья сохранишь! А так…, — мама махнула рукой, — Вот приглашали тебя в Ярославскую область в охотхозяйство работать, чего не поехала? И домик обещали, и свежий воздух там…. Опять из-за меня! А так бы славно было, я бы за тебя спокойна была. И, опять же, охотники вокруг! Может, приличного человека встретила бы.

Луиза вздохнула, и закатила кверху глаза.

Да, приглашал её к себе на работу друг их декана в институте. Говорил, что в охотхозяйство, где работает его сын, позарез ветеринар нужен, а у неё, он наслышан, просто талант! Но она тогда не поехала. Не смогла маму оставить с теми бедами, которые на них обрушились. Да и не улыбалось ей тогда Москву бросать!

— Договорились, мам, — примирительно улыбнулась Луиза, — Если случай подвернётся, поеду себе охотника искать.

Действительно, у Луизы тогда не было никакой личной жизни. Она не говорила маме, что намеренно носит мужиковатую одежду, чтобы избежать притязаний на секс приятелей её братца. Они часто засматривались на неё, когда торчали у них дома. Особенно, когда принимали дозу.

Девушка заметила это и перестала носить дома обтягивающие легинсы с футболками, и перешла на широкие бесформенные рубахи и спортивные брюки. А потом и вовсе стала одеваться в похожие на мужские куртки и обуваться в тяжёлые грубые ботинки. И, как оказалось, это сослужило ей хорошую службу — она смогла вырубить нападавшего на неё наркомана.

Но эта одежда действительно надёжно скрывала от окружающих её природную грацию и миловидность. Преображалась она только тогда, когда переодевалась в клинике в хирургический костюм.

Через день после разговора с мамой, она пришла домой с работы и поняла, что брат дома.

Она переобулась и прошла к нему в комнату.

Он лежал спиной к двери, и, казалось, спал.

— Альберт, — тихонько позвала Луиза.

Он не отозвался, но ей показалось, что он немного втянул голову в плечи. Значит, не спит. Ну что ж, не хочет отзываться, не надо! И она тихо вышла из комнаты.

Вечером брат встал и пришёл к ней:

— Привет. Мать где? — спросил он, как будто не отсутствовал три недели.

— Привет. На сутках. Завтра утром придёт. А что? — отозвалась Луиза.

— Ничего. Так просто, — ответил Альберт и повернулся, чтобы выйти из комнаты.

— Ты как себя чувствуешь? — успела спросить Луиза, прежде чем он закрыл дверь.

— Как дерьмо! — зло бросил брат и хлопнул дверью.

Глава 2

Светло-серый пёс в тёмных пятнах, с тёмно-коричневой головой и коротким хвостом, резво бежал по чуть заметной тропе. Молодой мужчина тридцати трёх лет едва поспевал за ним:

— Стой, Вольный! Куда ты так спешишь? — спрашивал он, — Почуял, что ли чего?

Но пёс приостановился, оглянулся и снова побежал вперёд.

— Точно, что-то почуял, — сказал себе под нос Елизар, и тоже побежал.

После недавнего ливня с веток деревьев падали тяжёлые капли. Елизар натянул на голову капюшон непромокаемой куртки, поправил на плече карабин, и услышал громкий лай Вольного.

Приближаясь к небольшой поляне, Елизар снял с плеча винтовку. Кто знает, что там привлекло его пса? Он осторожно раздвинул ветки ели и увидел огромную медвежью тушу, неподвижно лежавшую в мокрой молодой траве. Недалеко от неё, приседая на задние лапы и негромко рыча, пятился от собаки медвежонок.

Елизар вышел на поляну:

— Фу, Вольный! Ну, хватит пугать малыша. Не видишь что ли, он и так напуган: мамку убили, а тут ещё ты нападаешь. Перестань!

Пёс послушно замолчал и уселся, забавно склонив набок голову, и разглядывая найдёныша.

Елизар подошёл и осмотрел медведицу.

— Тёплая ещё, — сказал он, обращаясь к собаке, — Совсем недавно убили, сволочи! И какой в этом смысл? Опять какие-то уроды по пьяни пострелять приехали? Наверное, твой лай услыхали, и бежать! Сколько раз тебя просил не гонять перепелов с лаем и визгом! Могли бы тихонько подойти.

Пёс глухо рявкнул, и виновато опустился на траву.

— Ну, ладно, не обижайся. Я понимаю, что ты не знал, кого тут в такую пору носит. А то бы не шумел, — сказал Елизар и погладил пса.

Потом он подошёл к медвежонку, который испуганно жался к мёртвой медведице и порыкивал.

— Ну, что с тобой делать, а? Сколько тебе? От силы месяца четыре. Только от мамкиной сиськи оторвался, и уже осиротел, бедолага, — говорил Елизар, беря его на руки, — Придётся с собой его брать. Да, Вольный?

Пёс с готовностью вскочил и тявкнул два раза.

— Ну, пойдём пока. Отнесём его к сторожке, а там уж дальше разбираться будем.

И Елизар пошагал в обратном направлении, крепко удерживая вырывающегося медвежонка, на которого укоризненно потявкивал пёс Вольный.

***

Вот уже девять лет работал егерем охотхозяйства Елизар. После школы окончил институт, потом армия, дальше был помощником егеря полтора года. А как ушёл тот на пенсию, назначили егерем его, Елизара.

Вообще-то, работали они на пару с отцом — тот был лесником.

Чего только не случалось за эти девять лет! И браконьеры, и пожары, и неизвестные тела, прикопанные землёй. Всего не перечислить!

Лес Елизар знал вдоль и поперёк. Летом жил, в основном, в лесной сторожке. Хотя, много в их хозяйстве охотничьих домиков было. То в одном мог заночевать, то в другом. Отец раньше тоже с ним по лесу кочевал, когда мама погибла. Но сейчас задерживался в лесу редко, так как его отец, а стало быть, дед Елизара, стал неважно себя чувствовать. Как тут оставишь его одного надолго? Уж семьдесят девять лет ему, не шутки!

Звали деда — Епифан Лукьянович. И овдовел он совсем недавно. Считай, сразу за сыном Гордеем. У того жену Ксению (мать Елизара) десять лет назад молнией убило, а уж на следующий год и его супруга (бабушка Елизара) померла, сказали — сердце. Шестьдесят девять лет было ей тогда. Вот и остались они — три мужика: Епифан Лукьянович, его сын Гордей Епифанович, и внук Елизар Гордеевич. Двое уже овдовели, а младший всё никак не женится.

«И чего не женится? — размышлял дед Епифан, сидя на лавке под окном, — Парень видный: и рост хороший, и лицом вышел, и характер спокойный, и девки с бабами за ним гурьбой ходят, а в жёны взять никого не хочет. То с одной закрутит, то с другой. Вот только с одной молодухой уже пять лет якшается — Зоей звать. Гуляли, гуляли, потом рассорились. А она возьми, да замуж выскочи! А через год замужества, снова к Елизару липнуть стала, в сторожку к нему бегать. А он что? Бери, раз дают! Он и берёт».

Сплюнул Епифан Лукьянович, и тяжело поднялся с лавки, держась за спину.

— Что отец, опять радикулит скрутил? — услышал он голос сына из-за калитки.

Дед Епифан обернулся. Гордей открыл калитку и шёл к нему.

«А ведь и сын молодцом ещё держится, всего-то пятьдесят шесть годков ему. Тоже мог бы бабёнку себе какую найти, — думал, глядя на сына, Епифан Лукьянович, — А ведь нет! Всё Ксению свою оплакивает, а ведь десять лет уж прошло!», а вслух сказал:

— Скрутил, чтоб его! Вчера запруду разбирал, опять бобры постарались, ноги чуть промочил. Вот и результат!

— А что не мог меня или Елизара дождаться?

— Дождёшься вас, как же! Ты ближе к ночи приходишь, а он вообще неизвестно когда явится. Вот сидел я тут, и размышлял, как бы женить-то нам его? На правнуков поглядеть охота.

— Хватит, отец! — нахмурился Гордей, — Знаешь, ведь, что про него в деревне говорят.

— А мне плевать, что там бабы языками чешут! Не может такого быть!

— Ну, как не может? С одной два года пожил — детей не нажил. С другой, почти столько же, и тоже ничего. Сейчас уж пять лет с Зойкой путается, и та пустая ходит!

— Во-во! А она, заметь, и с мужем живёт! Чего же ни от того, ни от другого детей не заимела? Кто тут виноват, Елизар разве?

— Ой, не знаю! — махнул рукой Гордей, — Он ведь и с другими не хороводы водил, а что-то ни одна от него не нагуляла.

— Значит, ту самую не встретил! — упрямо сказал Епифан Лукьянович.

— Ну, что ты меня убеждаешь? — с досадой спросил сын, — Я, что ли внучат понянчить не хочу? Ещё как хочу! Только надежду уже потерял. Вот думаю, хоть бы с ребёнком кого нашёл, растили бы, как своего.

— Да, плохо, ежели он бобылём останется! Плохо мужику одному, а мы с тобой не вечные.

— Плохо, — подтвердил Гордей.

— А ты сам-то что?! — вдруг взвился дед Епифан, — Ещё мужик крепкий, а без бабы живёшь! Думаешь, не слышал я, как о тебе наши бабёнки у магазина шепчутся? Всё слышу, хоть и думают, наверное, что я пень глухой! Вон хоть та же Парамониха по тебе вздыхает!

— Да ты что отец?! Она же чокнутая на всю голову! Вот спасибо, сосватал!

— А может она и чокнутая, что одна? А был бы мужик при ней, и она бы остепенилась, да притихла бы!

— Давай-ка, батя, я тебе спину лучше натру. А то заведёт нас этот разговор не туда, куда надо!

— Вот-вот, а тебе лишь бы с темы соскочить! — заворчал Епифан Лукьянович.

— Что?! Это что за сленг у тебя? — засмеялся Гордей, — Ты, где это набрался — «соскочить»!?

— А что ты думал? Что я у вас совсем мхом порос и от жизни отстал? — спросил дед Епифан, тоже посмеиваясь.

— Да, какой уж тут мох, раз у тебя одни бабы на уме?! То Елизара женить хочешь, то меня сватаешь. Может, ещё и себе кого присмотрел?

— И присмотрел бы, — смеялся Епифан Лукьянович, — если бы не радикулит этот! Хоть перед кончиной, какая добрая душа вкусными щами, да пирожками накормила бы! А от вас что? Одни консервы, да супы из пакетиков!

Так и вошли они в дом, перебрёхиваясь, да посмеиваясь.

***

Прошло три месяца с тех пор, как принёс Елизар домой медвежонка. Он оказался медведицей. Она подросла, обвыклась и стала хорошим другом Вольному. Долго егерь подбирал ей кличку, в чём ему помогал верный пёс. Называл Елизар какую-нибудь кличку, а пёс взвизгивал один раз. Не нравится, значит. Но вот, наконец, Вольный тявкнул два раза, когда Елизар сказал:

— Ну, а как тебе Плюша? Ведь она на ощупь, как плюшевая.

И Вольный с готовностью, согласился, то есть прогавкал дважды.

— Ну, вот и славно, — вздохнул Елизар, — А то у меня уже фантазия закончилась!

Иногда пёс с медвежонком вместе начинали проказничать, и хозяину приходилось разводить их в разные стороны в виде наказания. Ну, сколько можно пустые вёдра по двору гонять или метлу дворовую на прутья растаскивать?

Так и жили.

Приближалась осень, и Елизар стал всё чаще задумываться, что делать с найдёнышем? Устраивать в город в зоопарк жалко. Что за жизнь в клетке? Хотелось ему, чтобы Плюша жила на природе, а значит надо её каким-то образом адаптировать к той жизни.

По деревне уже ходили слухи, что егерь завёл себе медведицу вместо жены. Особенно старались девки, которых егерь в упор не замечал. Уж злословили от души!

Отец с дедом сильно переживали, но поделать ничего не могли. Как людям рот заткнуть? Остаётся только делать вид, что ничего не видят и не слышат.

Однажды сидел Елизар у себя во дворе и удочку налаживал. Думал в ближайшие выходные за рыбой сходить. Себя побаловать, родных своих, да и Плюшу с Вольным не обидеть. Вдруг женский голос услышал:

— Елизар Гордеевич, ты дома?

«Зойка!» — вздохнул он, нехотя отложил своё занятие и вышел к калитке:

— Дома. А ты что не заходишь, за забором стоишь? — спросил он.

— Боюсь. У тебя ведь теперь новая подружка завелась. Да ещё какая! Не дай Бог, в немилость впасть, ноги не унесёшь! — ответила, с усмешкой, Зоя.

Елизар открыл калитку:

— Заходи, не бойся, в загоне она.

— А отец с дедом?

— Заходи, говорю. Один я.

Зоя вошла, повиливая бёдрами:

— А ты чёй-то меня совсем забыл? Наведываться перестал? Я уж волноваться стала, как ты там, не заболел ли?

— Времени нет. Забот прибавилось. Браконьеры в лесу снова объявились. Давненько с такой наглостью не действовали. Видать новые люди в наши окрестности пожаловали.

— Ну, так я сама пришла, раз тебе некогда. Не соскучился? — спросила она подбоченясь, и заглядывая ему в глаза.

— А у тебя что, снова муж в город на вахту подался, раз ты такая смелая?

Зоя скривилась:

— Да. До выходных его не будет. Ну, так что, разговоры разговаривать будем, или в дом пойдём?

Елизар заметил, как заманчиво расстёгнута блузка у его любовницы, и подумал: «Подготовилась. За этим и шла. А то — «волнуюсь, как ты там…!?», а вслух сказал:

— Пошли, конечно, чего зря болтать? Делом займёмся. Кровать разобрана… Ты ведь для этого и пришла, — ухмыльнулся он.

Зоя шла перед ним, и резко обернулась:

— Так ты не рад?

— Ну, почему? Наш брат никогда от такого предложения не откажется.

— Почему ты такой холодный, Елизар?! Я ведь к тебе всей душой!

— Да? А я думал — всем телом!

— И это тоже, — согласилась она, — Мой Петька не умеет любить так, как ты! Вот если бы ты на мне женился, всё бы у нас ладно было. А ты не захотел. Может, надумаешь ещё, а? Я разведусь.

Зоя остановилась и с надеждой заглядывала ему в глаза.

— Ну, уж нет, — засмеялся Елизар, — Нет никакого желания ходить по деревне оленем, как твой Петька.

— А я б тебе не изменяла! К кому бы мне бегать, если я только тебя люблю?

— Любишь? Смешно.

— Почему смешно?

— Если любишь, зачем замуж выскочила?

— Сама не знаю. Тебе назло, после той ссоры, помнишь?

— Помню. Забудешь тут! Как вы меня с твоей маменькой в оборот взяли: обязан я на тебе жениться и всё тут!

— А как ты хотел? Ведь мы целый год гуляли, а ты не мычал и не телился.

— Мне кажется, или я тебе сто раз говорил, что жениться не планирую? И отпускал тебя на все четыре стороны, да ты не уходила! И почему твоя маманя говорила всё наоборот, не скажешь? Будто это ты меня прогоняла, а я опять к тебе лип? Не ты ли ей напела всё, как тебе было нужно?

Зоя заметила, что Елизар начал злиться, и чтобы не испортить сегодняшний вечер, сменила тему:

— Ладно, всё это в прошлом. Я надеялась, что смогу забыть и тебя, и ласки твои! А всё наоборот вышло: чем дольше я с Петькой, тем желаннее мне ты! Иди сюда!

Она обняла его за шею и стала целовать. Поняв, что он ещё злится, и никак не может настроиться на нужный лад, Зоя быстро расстегнула блузку, взяла его руку и приложила ладонь к своей пышной груди. Потом стала тереться животом, приговаривая:

— Ты не представляешь, как я соскучилась! Но ты сейчас всё поймёшь!

И она снова впилась в его губы.

Елизар лежал, откинувшись на подушки, и смотрел в потолок. Зоина голова покоилась на его груди.

Они молчали. Он даже не знал, о чём говорить. Начала она:

— Елизар! Вот, сколько я помню, у тебя на тумбочке постоянно стоит эта статуэтка. Это память о ком-то? — спросила вдруг она.

Он повернул голову и взглянул на фарфоровую балерину. Она была изображена с поднятыми вверх руками и отставленной в сторону ножкой. Такая тоненькая и хрупкая, что страшно было брать в руки. И, когда он брал её, делал это с величайшей осторожностью.

— Да. Это от бабушки моей. Она очень любила балет по телевизору смотреть, — ответил он.

— Ааа…, понятно! А то я уж подумала, что это твои пристрастия такие.

— Какие такие?

— Ну…, тощие да плоские. У нас таких не сыщешь. У нас все девки здоровые, да пышные. Есть за что подержаться! А это что? В кровати, небось, обрыдаешься!

Елизар резко сел:

— Хватит чушь пороть! — вдруг разозлился он, — Почему у тебя только одно на уме, а? Будто у тебя мужика под боком нет, и ты на этом деле повернулась!

— А ты чего злишься-то? — не поняла она, — Я просто так рассуждаю.

— Домой давай собирайся, рассуждает она! Дел у меня много. Слышь, как звери мои разошлись? Кормить пойду.

Он стал быстро одеваться.

Зоя лежала и любовалась его сильным мускулистым телом. За лето он загорел, и теперь его смуглая гладкая кожа приводила её в трепет.

Когда он вышел, Зоя перевела взгляд на статуэтку, и подумала: «И чего он так взбеленился? Неужто, я в точку попала, и ему такие худышки нравятся? Поэтому он, что ли, не женится никак? Ведь у нас и вправду таких нет!».

Она неспеша оделась, забрала волосы в пучок, и пошла к выходу. У самой двери оглянулась, и вновь посмотрела на статуэтку:

— Ну-ну…, — задумчиво промолвила она, выходя из комнаты.

Елизар наводил похлёбку Вольному и Плюше, и ловил себя на мысли, что злится.

А злился он на Зойку, и злился за то, что она высказала вслух его тайную мечту. Мечту о встрече именно с такой вот девушкой.

Он часто вспоминал, как сидя с бабушкой у телевизора, он слушал, как та говорила:

— Смотри, Елизарушка, какая красота! Это ж надо так двигаться легко и красиво! Эти девушки, словно с другой планеты: хрупкие и невесомые. Вот бы хоть одним глазком увидеть их вживую! Если мне не посчастливится, то хоть ты на балет постарайся попасть. Хоть раз в жизни! Ничего красивей и быть не может! Ты посмотри, какие тоненькие да лёгкие, не то, что наши девки. Разве нашу Нюшку Феклистову можно так подхватить, да вверх подкинуть? Она ж если обратно свалится, то паренька этого насмерть зашибёт, одно мокрое место останется!

И маленький Елизар рисовал в своём воображении, как балерун из телевизора подбрасывает тётю Нюшу вверх, а потом падает замертво под упавшей на него тётей.

Елизар улыбнулся своим воспоминаниям. Когда он подрос и накопил первые денежки, первым делом купил и подарил бабушке вот эту статуэтку. На Новый год это было. Они тогда с родителями перед праздником в город ездили, и он увидел в магазине эту балерину. У него не оставалось ни малейшего сомнения, что купить бабушке в подарок. Отец высмеял его тогда, а мама пожала плечами. Но велико же было их изумление, когда они увидели, как радовалась бабушка его подарку!

И потом он часто видел, как она садилась вечером возле стола чинить дедушке носки или штаны, и ставила перед собой эту статуэтку, периодически посматривая на неё, и думая о чём-то своём.

Когда Елизар совсем повзрослел, отслужил в армии и вернулся домой, то даже и сам не осознавал, что выезжая куда-то из деревни, везде искал взглядом девушку, подобную этой статуэтке. Искал, и не находил.

Теперь эта статуэтка стоит у него на тумбочке. И он никак не ожидал, что она заинтересует Зою. Да та ещё и станет высмеивать его тайную, даже можно сказать, подсознательную мечту.

Глава 3

После возвращения Альберта с лечения, Луиза с мамой спокойно прожили всего около месяца.

Потом он снова стал пропадать по ночам, и в скором времени, они заметили, что он опять начал колоться.

— Мама, давай квартиру приватизируем, продадим и купим себе и ему отдельное жильё. Пусть живёт один, как хочет! — умоляла дочь Евдокию.

— Ну, что ты такое говоришь, Луиза?! Он ведь свою квартиру продаст, деньги на наркотики спустит и опять к нам жить придёт! — пыталась образумить мать дочку.

— А мы не пустим! Даже не сообщим ему, где жить будем! — не сдавалась та.

— Так он выследит! Ведь знает, где мы работаем. Что ему стоит нас от работы проследить? Что, всю жизнь ходить да оглядываться?

— Но надо же что-то делать! Где он деньги берёт, знаешь? Наверняка с криминалом каким-нибудь связался!

— Ох, не знаю! — плакала Евдокия, — Но продажа квартиры не выход! Это я точно говорю!

— Хоть бы посадили его, что ли! — со злостью сказала Луиза.

— Ну, что ты такое говоришь?! Ведь он погибнет там! Разве так можно? Он ведь брат тебе!

— Брат?! А он об этом помнит? Он вообще нас замечает? Давно он с тобой разговаривал, мамой тебя называл?! Да ему плевать на нас, и вообще на всех! В его голове одна проблема: где денег нарыть, чтобы купить дури и уколоться! А ты его всё жалеешь!

— Но ведь я не такая, как он! Я помню, каким он был замечательным и подающим надежды.

— Вот именно — был! И весь вышел!

— Уезжай, дочка! Прошу тебя!

Луиза обула ботинки и вышла из квартиры, захлопнув дверь.

Она бродила по аллеям вокруг дома и старалась привести свои мысли в порядок. Как же она устала! Устала от брата, устала доказывать матери, что можно что-то изменить! Устала жить в аду, который длится уже пять лет, и никакого просвета!

Луиза понимала, что у неё началась депрессия, и выбраться из неё самостоятельно вряд ли получится. Надо начинать принимать лекарства.

Зазвонил мобильник.

— Луиза, привет! — кричала в трубку Варя, — Ты знаешь, какие новости?! Нашу клинику продают!

— Как это продают? — опешила девушка, — Кому? Почему продают?

— Ничего толком ещё не знаю, но продают какой-то бабе! Теперь клиника будет частной! Грядут великие перемены: сокращения, пертурбации и всё такое! Представляешь?! На завтра назначено собрание всего штата сотрудников: от врачей до уборщиц, в девять утра! Так что не опаздывай, поняла?

— Поняла, — растерянно ответила Луиза.

— Как дела дома? — уже менее возбуждённо спросила Варя.

— Без перемен. Бьюсь о стену и борюсь с ветряными мельницами.

— Брось! Зря силы растрачиваешь. Права твоя мама, отделяться тебе надо! Она не бросит его. Сын ведь!

Луиза тяжело вздохнула:

— Ладно, Варь, завтра увидимся, а я пока подумаю.

— Вот это уже прогресс! — оживилась подруга, — А я помогу тебе квартирку подобрать.

— Какую квартирку на мою зарплату? Комнату бы найти, — устало отозвалась Луиза.

— Найдём! — уверенно заявила Варя, — Ты только уж точно определись, чтоб на попятную потом не пойти.

— Определюсь, — пообещала Луиза, — До завтра.

— До завтра!

Луиза убрала в карман мобильник, с которым не расставалась (не дай Бог, о нём узнает брат!), и подумала: «Господи, ещё и на работе теперь непонятки! Дай сил справиться со всем этим!».

Ровно в 9.00 в кабинете главного врача ветеринарной клиники собрались все сотрудники. Они выслушали, что их клиника будет передана в частные руки, в связи со сложившимися обстоятельствами. Потом главврач долго благодарил всех сотрудников за хорошую работу, за отзывчивое отношение к пациентам и их хозяевам, и выразил надежду, что дальнейшая работа будет приносить всем оставшимся такое же удовольствие, как и при нём. А вот кто будет относиться к этим оставшимся, он не знает. Сказал только, что новому руководству дал отличные характеристики на всех сотрудников, а дальше решать им.

Весь следующий день новое руководство не давало спокойно работать клинике. Постоянно вызывали на беседу то одного врача, то другого, то медсестру, то уборщицу….

Луизу приглашали три раза, но она оперировала и не могла бросить операцию, чтобы познакомиться с новым владельцем, вернее, владелицей клиники.

Но, как только она освободилась, сразу пошла в кабинет бывшего главного врача.

— Можно? — постучалась она.

— Входите, — произнёс мужской голос.

Луиза удивилась, ведь говорили, что новый руководитель женщина.

Она вошла.

За столом сидела женщина лет сорока пяти. Крашеная блондинка с собранными и заколотыми наверх кудрями волос. Над глазами нависала густая чёлка, из-под которой с любопытством смотрели карие глаза. Маленький аккуратный носик и капризно сложенные пухлые губы не придавали лицу приятного выражения. Но, в общем-то, дама была пухленькой, и, безусловно, считалась симпатичной.

Рядом с ней сидел молодой человек лет двадцати пяти, который был похож на женщину, как две капли воды. «Мать и сын», — поняла Луиза. Естественно сын, так же как мать, произвёл на неё отталкивающее впечатление. Уж слишком мало мужественности было в его облике: такой же, как мать, пухлый и манерный. И, наверняка, такой же капризный.

Те, в свою очередь рассматривали её, и весьма бесцеремонно. Особенно он.

Девушке стало неприятно, что она вынуждена стоять перед ними и ждать, пока ей предложат сесть. Она стиснула зубы и старалась придать лицу безразличное выражение.

— Садитесь, — наконец, процедила дама.

Луиза, молча, села. «Не собираюсь говорить «спасибо!» — со злостью подумала она.

Дама, словно прочитала её мысли:

— Вы извините, что так долго разглядывали Вас, — сказала она, каким-то брезгливым и гнусавым голосом, — Просто хотелось посмотреть, что за особа приходит к своему руководителю только после третьего приглашения, да и то не сразу.

— Особа, которая стоит за операционным столом, и спасает жизнь пострадавшему животному, — ответила Луиза.

Они обе сразу поняли, что работать вместе не будут.

— Я слышала, что Вы, Луиза Станиславовна, одна из лучших хирургов этой клиники, — глядя в стол, неохотно произнесла дама.

— Не одна из лучших, а лучший! — вдруг поправил её молодой человек.

Та выпрямилась в кресле, и, продолжая смотреть в стол, строго сказала:

— Не надо перебивать меня, Иннокентий!

— А ты называй вещи своими именами, — как бы, не замечая её строгости, легко сказал парень.

Она подняла на него глаза, и Луиза увидела испепеляющий взгляд. Но ему, по-видимому, было всё равно. Он улыбался.

Дама тяжело вздохнула и посмотрела на Луизу:

— Я надеялась, что мы будем с Вами плодотворно работать. Но, если Вы не хотите соблюдать дисциплину и субординацию, это будет невозможным.

— Если под тем, что Вы сказали, подразумевается бросить пациента (а животные — это наши пациенты) во время операции, и позволить ему умереть, ради того, чтобы увидеться с Вами, то мы точно не сработаемся.

Луиза поднялась:

— Я могу идти?

— Думаю, да, — сладко заулыбалась дама.

Луиза вышла и закрыла за собой дверь. Она не сделала и двух шагов, как услышала за спиной ругань:

— Какого чёрта ты делаешь?! — возмущённо воскликнул мужской голос, — Ты с кем деньги собралась делать? С бездарями?! Избавляешься от лучшего врача!

— А это ли тебя беспокоит?! — вопрошал женский голос, — Ты думаешь, я не видела, как ты на неё смотрел?

— Как?!

— Как кот на сметану! Только что слюни не потекли!

Луиза закрыла уши руками и выбежала из коридора на лестницу. Она вцепилась в перила и вдруг из её глаз брызнули слёзы.

Вот так рушилась вся её жизнь! Она теряла любимую работу, теряла надежду съехать в съёмную квартиру и зажить другой жизнью.

Луиза села на ступеньки и тихо заплакала, кусая губы.

За спиной хлопнула какая-то дверь, и девушка опрометью бросилась вниз по лестнице. Выскочив на улицу, она завернула за угол, прислонилась спиной к стене и постаралась успокоиться. Зазвонил мобильник. Она посмотрела на дисплей: звонил Родион — коллега хирург.

— Да? — отозвалась она в трубку.

— Луиза, скачи сюда, помощь нужна! — воскликнул он.

— Справляйся сам. Я здесь больше не работаю, — ответила она.

— Да ладно!? — упавшим голосом спросил Родион.

После продолжительной паузы, тихо добавил:

— Ну, напоследок, помоги спасти добермана.

Она тяжело вздохнула:

— Иду.

Когда Луиза вошла в кабинет, Иннокентий весь подобрался.

Он никак не ожидал, что самым талантливым хирургом этой клиники может быть столь изящная девушка. Всё: от осанки и поворота головы, до взмаха руки, как магнитом притягивало его внимание к ней. И не сказать, чтобы она была красавицей в привычном понимании столичного бомонда, но миловидность и изящество перечёркивали всех красавиц, в кругах которых вращался Иннокентий.

Он должен обладать этой девушкой! Он сделает всё возможное, чтобы его желание осуществилось! Именно поэтому его так разозлило поведение матери. Но ничего, уж с ней-то он как-нибудь справится. Главное, справиться с непростым, как видно, характером этой девушки!

А Луиза даже представить не могла, что именно такое впечатление она производит на молодых людей. Но, конечно, только не тогда, когда прячется в бесформенную куртку, мужскую чёрную шапочку и тяжёлые ботинки.

Варвара, как сорока, за пять минут оповестила всех сотрудников, что Луизу увольняют.

Персонал был в шоке от такого известия! Уж кого-кого, а Луизу увольнять — это верх глупости!

— Я сама решила уйти! — в очередной раз, устало повторила Луиза, складывая в коробку свои вещи.

— Не болтай! — решительно заявила Варя, — Ты любишь эту работу, и эту клинику любишь! Не можешь ты сама уйти!

— И с этой мымрой работать не смогу! — ответила Луиза.

— Ой! А откуда ты знаешь? — удивлённо вскинула белёсые бровки Варя.

— Что знаю? — переспросила Луиза, сбитая с толку.

— Что мы её так прозвали?

— Уже?! — засмеялась Луиза, — Быстро вы! Я не знала, просто так в точку попала.

— Так у неё же фамилия Мымрикова! И на физиономии написано, что она мымра!

— Ну, видишь! Я не смогу работать под её командованием.

Вдруг в кабинет бесцеремонно вошёл Иннокентий. Он увидел, чем занимается Луиза, и обратился к Варваре:

— Пойди, погуляй! — сказал он ей, небрежно махнув на дверь.

Варя хотела возмутиться, но взглянула на подругу и увидела, как та мотнула головой, мол «не надо». Луиза не хотела, чтобы и подруга потеряла работу. Варвара, гордо вскинув голову, прошла мимо Иннокентия и вышла из кабинета.

Луиза вопросительно смотрела на сына хозяйки клиники.

Он подошёл к столу, рассеянно подвигал на столе карандаши и ручки, а потом сказал, не глядя на неё:

— Ты можешь остаться. Я договорюсь.

Луиза улыбнулась:

— Нет, спасибо за предложение.

— Почему? Ты же дорожила этой работой. Я узнавал.

Луиза стала нервно забрасывать в коробку оставшиеся вещи. Что она могла сказать? Что больше никогда не хочет видеть его мамашу?

— А Вы всегда ко всем с ходу обращаетесь на «ты»? — вдруг спросила она.

Он не сразу понял, о чём она, а когда понял, спросил:

— Так тебя это коробит? Ну, хорошо, если для того чтобы ты осталась, я должен называть тебя на «вы», я согласен. Так Вы останетесь на работе?

— Чтобы было кому заколачивать деньги? — дерзко спросила она.

— И это тоже, — улыбнулся он, как тогда, в кабинете матери, — И ещё, чтобы заколачивать деньги могла ты. То, есть, извиняюсь, могли Вы! Вы же не думаете, что у Вас будет прежняя зарплата?

Луиза насторожилась. Он заметил это и продолжил, глядя на неё:

— Я знаю, что у Вас проблема с жильём. Вы собирались снимать его, не так ли?

«Это кто же тебе растрепал?!» — возмущённо подумала Луиза, но продолжала молчать.

— Я думаю, Вы сможете без проблем снимать его, как только мы раскрутимся. Ну, а пока этого не случилось, я готов помогать.

У Луизы округлились глаза и она, от неожиданности, не сразу смогла говорить.

— Помогать что? — не могла врубиться девушка.

— Снимать жильё, — объяснил он, с улыбкой.

— С чего бы?

— На первых парах ни с чего. Но потом, я надеюсь, будет с чего.

Она потрясённо молчала.

— И всё, что хочешь, будет, — вкрадчиво заговорил он, — И премии, и подарки, и неприкосновенность от своей мамочки я тебе гарантирую. Она не посмеет обижать мою… э-э-э… подругу.

— Уйди! — пришла в себя Луиза, — Уйди, пока я не надела тебе на голову вот эту коробку!

— Ух, ты?! — заулыбался беззаботной улыбкой Иннокентий, — С чего это Вы обращаетесь ко мне на «ты»? Где Ваше воспитание, куда оно делось?

Луиза опять растерялась и не нашлась, что ответить.

— Вы подумайте, Луиза Станиславовна. Не горячитесь. Это хорошее предложение, уверяю Вас. И брата в хорошую клинику сможете устроить, у меня связи есть.

Увидев, насколько он поразил девушку своей осведомлённостью, Иннокентий положил на стол визитку и, уходя, сказал:

— Позвони мне. И давай без твоих вежливых манер. Не моё это.

Когда он вышел, Луиза шлёпнулась на стул. «Кто?! Кто мог рассказать этому… Кеше… о моей жизни?! Кто посмел?!».

В кабинет заглянула голова Вари:

— Ты чего такая?

— Иди сюда! — рявкнула Луиза.

Варя испуганно вошла в кабинет, и встала у двери:

— Тебя укусила бешеная собака? — робко спросила она.

— Кто натрепал ему о подробностях моей личной жизни: что я жильё ищу, о моём брате? — накинулась она на подругу.

— Откуда я знаю? Не думаешь же ты, что это я?

Увидев строгий взгляд Луизы, к нападению перешла Варвара:

— Или думаешь?! — возмущённо пошла она на Луизу, — Ты что, совсем сбрендила?! Как ты можешь допустить такое?! Такие мысли?

Взгляд Луизы превратился в виноватый:

— А кто же тогда?

— Да, кто угодно! Ты думаешь, никто не знает о твоём брате? Особенно после того, как он пришёл сюда и спёр наркотики из операционной?! Или никто не знает, что ты хочешь снять жильё, после того, как ты расспрашивала, нет ли у кого знакомых, кто бы сдал комнату подешевле? Почему ты подумала на меня?!

— Потому что я дура! — шмыгнула носом Луиза, — Потому что этот тип предложил мне все блага за особые услуги!

— Да ты что?! — обалдела Варя, — Вот так нахально, без зазрения совести?

— Ну, почему нахально? Очень даже ловко и не навязчиво, не называя вещи своими именами.

— Вот, блин! — Варвара села рядом, — А ты что?

— Сказала, что надену ему на голову вот эту коробку, — Луиза указала на коробку, стоящую на столе.

— А он что?

— Мило улыбался и оставил визитку.

— А ты что?

Луиза нахмурилась и взглянула на подругу:

— Ты чего, как зачарованная?! Я не кино тебе рассказываю! «А ты что, а он что?» — передразнила она Варю, — Ничего! Видишь визитку?

Варвара кивнула. Луиза взяла её со стола, разорвала на мелкие кусочки и выбросила в корзину для мусора.

Варя изумлённо смотрела на действия подруги, потом резко выдохнула и сказала:

— Даже не знаю, что сказать на всё это.

— Ничего не говори, — проворчала Луиза, и взяла листок бумаги, — Я сейчас напишу заявление об уходе. Отнесёшь его в отдел кадров?

Варя с готовностью кивнула, а потом осторожно спросила:

— Ты уверена, что правильно поступаешь?

— А ты поступила бы по-другому? — вскинула голову Луиза.

— Не знаю, — пригорюнилась подруга, — У меня просто ещё не было никого. А, если бы уже кто-то когда-то был, то… не знаю.

Луиза во все глаза смотрела на Варвару.

— Ну, что ты так смотришь? — разозлилась та, — Да, мне двадцать пять! Да, ещё не было никого! Да, я лохушка! Довольна?!

— Да я не поэтому смотрю. Я стараюсь думать, как ты: что если ты уже не девственница, то можно себя под кого угодно подкладывать? Так, по-твоему?

И Луиза снова принялась за заявление.

Варя дёрнула плечом:

— Не могу тебе ответить. Я же не знаю, какими становятся потом…

— Я тоже не знаю. Но не думаю, что потом все становятся шлюхами!

— Как тоже не знаешь?! — вскочила на ноги Варя.

Луиза снова оторвалась от написания заявления и спокойно посмотрела на неё:

— Так. Не знаю.

— Ты?! — Варвара никак не могла поверить в услышанное.

— Я. Ещё большая лохушка, чем ты, потому что на три года тебя старше.

— Но… ты же… — Варе не хватало воздуха от услышанной новости, — Ты же… такая классная! Не то, что я! Мужики что, совсем ослепли?!

— Ну, причём тут мужики?! — швырнула на стол ручку Луиза, — Надо отдаваться каждому, кто тебя захочет что ли?! Варя, ты в своём уме?! А если тебе важен только сам факт, то тут, думаю, всё гораздо проще.

— Проще? Как проще?! Это с твоей внешностью проще, а не с моей!

— Ты серьёзно готова пойти на всё, лишь бы лишиться девственности? — серьёзно спросила Луиза, — Для тебя важно именно это?

— Ну, если только он не совсем противный, — почти прошептала Варя.

Луизе вдруг стало смешно:

— Какой ты, в сущности, ещё ребёнок, в твои-то годы! — посмеиваясь, сказала она.

Варя надулась и отвернулась к окну.

Луиза снова стала серьёзной:

— Не прими это за совет. Но, если тебе это мешает жить, то сходи в любой салон красоты. Пусть тебе сделают красивую причёску, наложат макияж. Купи в бутике (разорись уж для такого случая) модные шмотки, и дуй в ночной клуб. Уверяю тебя, найдётся много желающих воплотить в жизнь твою мечту.

Луиза встала, переоделась и положила в коробку сложенный хирургический костюм. Затем взяла коробку подмышку и направилась к выходу:

— Не забудь про моё заявление, Варя.

— Не забуду, — буркнула подруга, не смея взглянуть Луизе в глаза.

Ей вдруг стало стыдно за весь этот разговор.

— Звонить-то хоть будешь? — миролюбиво улыбнулась Луиза.

— Угу, — всё также, глядя в пол, откликнулась Варвара.

— Ну, пока! — и Луиза ушла из клиники.

Дома Луиза рассказала маме, как обстоят дела.

Но та, вместо того, чтобы поддержать дочь, спросила:

— А он совсем уж противный, этот Иннокентий?

Луизу словно ударили под дых:

— Это ты о чём? — не веря своим ушам, спросила она.

— Ну, он же тебе помощь предложил. И Альберта вылечить попробуем. Он ведь обещал тебе, что связи подключит.

— И ты… хочешь, чтобы я…, — она не смогла говорить.

Вскочив, Луиза выбежала в ванную и с грохотом захлопнула дверь.

«Боже мой! — думала она, — Родная мать хочет, чтобы я стала любовницей этого Кеши! И всё из-за Альберта! Моим первым мужчиной должен стать этот избалованный рыхлый человек, с которым даже говорить противно!».

Она долго плескала себе в лицо холодной водой, пила её прямо из-под крана, только бы справиться со слезами безысходности.

А она-то рисовала в своём воображении некоего мужественного и сильного парня, который никогда не будет унижать её, и ни кому не даст в обиду! Только такого она сможет полюбить, и только такому отдаст всю себя: и душу, и тело. А тут…, её толкают на такой шаг!

Когда она, наконец, справилась с собой и успокоилась, то вышла из ванной и направилась в свою комнату. В коридоре она услышала, что мама плачет навзрыд.

Луиза не пошла к ней, а решительно прошла к себе.

На следующий день позвонила Варя и сказала, что заявление отдала, и что расчёт Луиза получит уже завтра. Деньги переведут на карточку.

— Спасибо, — бесцветным голосом поблагодарила Луиза.

— Ну, ты чего там, совсем расклеилась? — как-то виновато спросила подруга.

— Совсем.

— Чем занимаешься? Может, ко мне приедешь вечером, работу по компьютеру тебе поищем.

— Нет.

— Почему?

— Не хочу.

— Что так и будешь лежать?

— Так и буду.

— Знаешь что, я сейчас приеду! — решительно заявила Варя.

— Нечего тебе здесь делать, — вяло отозвалась Луиза, — Я покоя хочу, а ты мне мозг выносить будешь.

— Не буду. Я помыться приеду, у нас воду отключили.

— Ничего получше придумать не могла?

— А я и не придумываю! Уже третий день у нашего дома что-то копают, копают, а воды горячей нет!

— Ну, приезжай, — вздохнула Луиза.

— Еду!

Уже через двадцать минут подруга входила в квартиру Луизы.

— А ты что так рано? Ведь рабочий день ещё не кончился? — спросила Луиза.

— Отпросилась. Ассистировать-то мне некому. У Родиона своя ассистентка, а для меня ещё врача не взяли. Ищут.

— Пусть ищут, — с протяжным вздохом ответила Луиза, и отправилась на свой диван.

— Что, так и лежишь со вчерашнего дня?

— Ага.

— А брат где?

— Понятия не имею. Уже третий день отсутствует.

— Что мама сказала на твоё увольнение?

— Чтобы я приняла предложение Кеши.

Варя прикусила язык, потом как-то виновато спросила:

— Я помою голову?

— Валяй! — ответила Луиза, лёжа на боку к ней спиной.

— А полотенце где?

Луиза, молча, указала на стоящий в комнате шкаф.

Варя тяжело вздохнула, взяла с полки полотенце, и пошла в ванную.

Через какое-то время, Луиза услышала, как в замке повернулся ключ. Она насторожилась: мама на работе, значит это брат. «Прикинусь спящей!», — подумала она, но потом вспомнила про Варю, и поняла, что нужно встать. Но, как только она села на диване, тут же увидела перед собой перекошенное лицо Альберта.

Он бросился перед ней на колени, схватил за локти, и, лихорадочно блестя глазами, зашептал:

— Луиза, дай денег, Луиза!!! Я не могу.… Уже три дня… Никто не даёт… Луиза!!!

Она высвободила свои руки:

— Нет у меня денег!

— Врёшь, есть!!! — заорал он, — Мне плохо! Спаси меня!

— Тебя хрен спасёшь! — со злостью крикнула она, — Сколько можно?!

— Я умираю, Луиза! Дай денег, в последний раз! Сестрёнка моя, умоляю!

Она помотала головой.

— Дай денег, сука! — завыл он, — Стащи ампулу в клинике! Всего одну! Спаси!!! Ты же можешь!!!

— Нет! — крикнула Луиза и вскочила на ноги, — Меня уволили, понял?! Нет у меня ничего: ни работы, ни денег! Оставь меня в покое!

— У матери попроси, — пополз за ней на коленях Альберт, — скажи, что для тебя!

— Нет, Альберт! Или я вызываю «Скорую», или делай что хочешь!

Он вскочил и метнулся куда-то из комнаты. Луиза хотела пойти и постучать в ванную, чтобы Варя быстрее выходила, и бежала отсюда куда подальше, но вдруг почувствовала, как брат схватил её сзади за волосы и приставил к горлу лезвие ножа. Она с трудом сглотнула и осторожно тихо сказала:

— Что ты делаешь, Альберт? Отпусти меня.

В ответ она услышала почти спокойный голос брата:

— Звони матери.

— У меня нет мобильника, ты же знаешь, — соврала она.

Он потащил её в коридор к городскому телефону:

— Звони! — прошипел он.

Она послушно набрала номер, чувствуя, как по шее потекла тоненькая струйка крови:

— Евдокию Семёновну, пожалуйста, — попросила она в трубку, а выслушав ответ, сказала: — Это чрезвычайно важно! Я подожду.

Создалась напряжённая тишина.

— Где она? — взвизгнул Альберт, ещё сильнее нажав на нож.

— Ты убьёшь меня ещё до того, как она подойдёт к телефону, — как можно спокойней сказала Луиза.

Он ослабил нажим.

— Алло? — раздался в трубке голос мамы.

— Мам, это я…, — сказала Луиза.

Но тут заговорил брат:

— Трубку ко мне! — приказал он.

Луиза поднесла к его рту трубку:

— Слушай меня! — жестко сказал Альберт матери, — Если через полчаса ты не принесёшь мне тридцать тысяч, я перережу ей глотку!

— Альберт, сынок, что ты говоришь?! — услышала Луиза причитания мамы.

— Заткнись!!! — заорал он, — Я сделаю, что сказал! По её глотке уже течёт кровь! Не веришь? Спроси у неё!

Потом он сунул трубку ко рту Луизы:

— Говори, я вру?! Ну, говори!

— Не врешь, — с трудом проговорила она.

— Громче, сука! Говори громче!

Тут Луиза не поняла, что произошло.

Раздался гулкий звук и брат обмяк, выронив нож. Она обернулась и увидела Варю. Та стояла с тюрбаном из полотенца на голове, а в руке держала большую старую чугунную сковороду.

— Луиза, дочка! Луиза!!! — раздавалось из трубки.

Луиза поднесла её к уху, и устало сказала:

— Приезжай.

Глава 4

Елизар разговаривал со своим псом:

— Ну, что, Вольный? Не знаешь, что случилось с нашей Плюшей, а? Не ест совсем, не встаёт, играть с тобой не хочет. В чём дело?

Вольный поскуливал в ответ и виновато махал хвостом, вертясь возле ног хозяина.

— Заболела что ли? — продолжал рассуждать Елизар, — А, если заболела, что делать? У нас ветеринара нет, мать их! Не найдут никак! Я никаких повреждений не вижу, а в город как медведя повезёшь? Нереально!

Елизар пошёл в сторожку и вызвал по рации отца:

— Здорово, батя! Совет твой нужен.

И он поделился с отцом своей проблемой.

Подумав, Гордей Епифанович сказал:

— И чего ты её туда отвёз? Жила бы в деревне, как раньше.

— Ты же знаешь, я её к лесу приучаю. Не хочу в зоопарк сдавать.

— Ну, да, ты говорил. А сюда-то привезти медведицу свою сможешь?

— Не знаю, батя. А смысл?

— Говорят, ветеринар к нам на работу едет. Уже завтра ждут. Дневным поездом встречать будут. Но не думаю, что он сразу возгорит желанием к чёрту на рога в твою сторожку ехать, чтобы осмотреть больную медведицу. Вот, если бы она здесь была, то приехать ему пришлось бы.

— Да неужели нашли, наконец?! — обрадовался Елизар, — Где нашли-то?

— Поговаривают, что в самой Москве, — недоверчиво произнёс Гордей Епифанович, — Но, думаю, врут. На кой ляд ему из столицы в нашу глушь ехать? Да ещё и на зарплату в три копейки.

— Ну, не преуменьшай! — засмеялся Елизар. У него сразу поднялось настроение, — Не такие уж и три копейки. Да ещё к этой зарплате в благодарность от людей натуральными продуктами добирать будет. Ведь у нас народ такой: кто молочком, кто яйцами, а кто и колбаской своего приготовления угостит. Так что бедствовать не будет!

— Ну-ну. Только он о гостинцах этих ещё не знает, а уже едет.

— А ты что так негативно настроен?

— А то, что из Москвы хорошего не отпустят, а дерьма у нас и своего хватает!

— Ну, как видишь, у нас и дерьмового ветеринара нет. Так что будем рады, хоть какому!

— Ну, чего спорить-то? Поглядим. Так что, сможешь привезти Плюшу свою распрекрасную?

— Постараюсь каким-то образом её в кузов затащить. Если получится, привезу.

— А она что, сама уж и не ходит что ли?

— Кое-как. Почти всё время лежит. Не ест, ни пьёт второй день. Погибает, в общем.

— Вот, козья рожа! Жалко-то как! Ну, ты мне позвони. Если погрузить её не получится, попрошу кого-то из мужиков со мной съездить. Приедем — поможем, затолкаем как-нибудь.

— Хорошо, отец, договорились.

— Давай. Бог в помощь!

Луиза стояла в тамбуре вагона и смотрела в окно. Скоро будет её станция, она сойдёт и начнётся совсем другая, новая и полная неожиданностей, жизнь.

После нападения Альберта, Луиза ни минуты не сомневалась в том, что ей следует уйти из дома. Варя предложила пожить у неё, и она приняла её приглашение.

Луиза прожила у Варвары почти целый месяц. Всё это время она тщетно искала работу. В государственных ветеринарных клиниках все вакансии были заняты, впрочем, как и в частных. Хотя, возможно, что не обошлось и без вмешательства семейки Мымриковых.

Варвара говорила, что Иннокентий не раз интересовался, устроилась ли Луиза на работу. И однажды об этом спросила даже его мамаша. Варя говорила, что услышав отрицательный ответ, мымра как-то загадочно улыбнулась.

Хотя, подруге это могло просто показаться.

Деньги у Луизы ещё были. Ей удалось скопить, ведь она себе практически ничего не покупала, пока жила дома. Но, тем не менее, она понимала, что надолго их не хватит.

Как-то, проснувшись рано утром, она вдруг вспомнила о своём декане, вернее, о его приятеле, который приглашал её на работу. Луиза понимала, что это было давно, и, скорее всего, место уже занято, но попробовать стоило.

Она знала, что была любимицей декана, поэтому не стала звонить ему, а решила съездить в институт. Вдруг тот сможет предложить ей ещё что-нибудь?

Девушка съездила в свой бывший институт, встретилась, с кем хотела, и вышла из дверей института с заветным номером телефона.

Позвонив, она узнала, что место вакантно. Что за все эти годы в охотхозяйстве побывало немало претендентов на должность ветеринара, но они надолго не задерживались. Кто-то сам уходил из-за трудных условий жизни, кого-то увольняли: то за халатность, то за пьянство. И вот уже почти восемь месяцев им приходится обходиться кое-как своими силами. Руководству всё время обещают, что вот-вот пришлют кого-нибудь, но до сих пор так никого и нет.

Луиза сразу предложила свою помощь, на радость Сергея Ильича — именно так звали того самого приятеля декана, которому она звонила. Он занимал какой-то пост в администрации области.

— Не буду спрашивать, что Вас гонит из столицы, но мой московский друг рекомендовал Вас с самой лучшей стороны, — сказал он ей по телефону, — И я буду искренне надеяться, что Вы приживётесь у нас надолго!

— Я постараюсь! — честно пообещала Луиза.

И вот теперь она ехала по его приглашению.

Мама обрадовалась её решению. Её мучила совесть, что дочь живёт у чужих людей, а они с Альбертом занимают большую трёхкомнатную квартиру.

Вызывать полицию, когда сын напал на дочь, Евдокия категорически отказалась. А потом мучилась и плакала, разрываясь между сыном и дочерью. Так что она была рада, что дочка едет работать по специальности, где ей предоставят хоть какое-то жильё.

Голос, объявлявший её остановку, вывел Луизу из задумчивости. Она встала, надела рюкзак и взяла небольшой чемодан.

Электропоезд остановился, она вышла на платформу и осмотрелась.

На платформе было совсем немного народу. Кто-то встречал, кто-то провожал.

Тут она увидела, что в её направлении спешит какой-то щупленький молодой человек. Одет он был в чёрные спортивные брюки, серую курточку-ветровку, и такая же серая кепочка красовалась на его голове. Он смешно крутил головой во все стороны, словно воробей.

И ходил он также — чуть подпрыгивая. Худое вытянутое лицо, маленький рот с тонкими губами и зоркие карие глаза тоже придавали сходство с этой маленькой шустрой птичкой. Его взгляд задержался на ней. Он нерешительно остановился. Луиза улыбнулась. Она, почему-то, была уверена, что этот паренёк встречает именно её. Увидев её приветливое лицо, он заулыбался в ответ, и она оценила его приятную улыбку. Парень подошёл к ней:

— Неужели это Вы — Луиза Станиславовна? — удивлённо спросил он.

— Я. А почему это Вас так удивляет? — отозвалась она, протягивая руку.

Паренёк быстро обтёр руку о штаны и протянул свою:

— Виталик, — представился он.

— Просто Виталик?

— Ну…, — смутился он, — Конечно, просто. Не Виталий же Аркадьевич.

— Ну, тогда я просто Луиза.

— Как это? — не понял парень, — Вы же врач?

— Ну да. Ветеринарный врач, если точнее.

— Значит, как положено, по имени и отчеству! — уверенно заявил он.

— А Вы, простите, кем работаете? — улыбнулась его наивности Луиза.

— Шофер я.

— А, по-вашему, водитель не достоин зваться по имени и отчеству?

Он покраснел и, тяжело вздохнув, махнул рукой:

— Ни к чему это!

Луиза засмеялась:

— Значит, давайте договоримся так: когда я буду на работе, будете называть меня по имени-отчеству, а если вне работы, то просто Луиза. Договорились?

Парень заулыбался во весь рот:

— Договорились! Только Вы меня всегда Виталиком зовите, ладно?

— Ладно, — с улыбкой согласилась Луиза, и продолжила, — Так почему Вы так удивились, увидев меня?

Парень опять смутился:

— Ну…, просто… я думал тётка-ветеринарша какая-то пожилая приедет, а тут Вы!

— Понятно, — улыбнулась Луиза, — Не оправдала надежд, значит?

— Ну что Вы?! — восхищённо глядя на неё, воскликнул Виталик, — Ещё как…! То есть…. Превзошли…

Он совсем сбился, и снова покраснел.

— Пойдёмте, Виталий, — пожалела его Луиза, — В какую нам сторону?

Парень снова оживился, подхватил её чемодан и пошёл в нужном направлении.

Когда они подошли к машине — старой зелёной «Ниве», Луиза сняла с плеч рюкзак и передала его Виталию, чтобы тот положил вещи в машину. Он едва не выронил его из рук:

— Ёрики-скорики, какой тяжеленный-то! — воскликнул он, — Что ж Вы мне его не дали, я ж не знал! Что у Вас там, кирпичи что ли?

— Нет, — отозвалась Луиза, — Пара книг и медицинские инструменты.

— Так у нас же есть! Надо было их из самой столицы везти?

— Думаю, таких нет, Виталий. Садитесь уже.

И она села на сиденье рядом с водителем.

Паренёк пристроил багаж, уселся за руль, и они тронулись в путь.

— Нам долго ехать? — спросила Луиза.

— Да. Сначала я должен доставить Вас к самому директору охотхозяйства — Вадиму Сергеевичу. Потом в контору, чтобы оформить Вас на работу, как положено, по трудовой книжке. А уж потом в нашу деревню, где начинаются угодья охотхозяйства. Так сказать, к месту проживания и работы.

— Значит, путь предстоит долгий?

— Ну, да. Сейчас почти час дня. Значит, к ужину должны управиться.

— Ничего себе!? — изумилась Луиза.

— А Вы голодная, наверное? — всполошился Виталик.

— Нет-нет, я поела недавно. Что в поезде ещё делать? Ешь, да спи, — успокоила она.

— Так Вы это… не стесняйтесь, если остановиться надо будет. В лесок там сбегать…. Ну, сами понимаете, — потупился он.

— Понимаю, — усмехнулась Луиза, а потом попросила, — А Вы мне пока про свою деревню, да про жителей её расскажите, раз у нас путь такой дальний.

Виталик оживился:

— Ну, с чего начать? Деревня у нас довольно большая, двести двадцать домов.

— Ничего себе! — воскликнула Луиза, — А я думала, такое количество домов только в сёлах бывает.

— Да нет, — улыбнулся парень, — количество домов и жителей тут ни при чём. Чем село от деревни отличается?

Луиза пожала плечами:

— Честно не знаю.

— А тем, что в селе церковь строили, а в деревне нет.

— Правда что ли? — удивилась девушка, — Так значит, если в вашей деревне храм построить, она сразу в село превратится?

— Ну да, — не очень уверенно ответил Виталик, — Наверное.

— Очень интересно, а я и не знала об этом. Ну, а люди у вас, какие?

— Люди у нас разные проживают, но в основном хорошие.

Она засмеялась:

— Оптимистично!

— Не верите?

— Ну, почему? У меня нет оснований Вам не верить. Продолжайте.

— Есть у нас и магазин, и клуб, и фельдшерский пункт, и даже библиотека!

— И ветеринарная клиника! — вставила Луиза.

Парень осёкся, и даже притормозил слегка.

— Что такое, Виталий? — не поняла она.

— Да, нет. Ничего. Просто…, кто Вам сказал про клинику? Нет у нас никакой клиники.

Пришла пора удивиться Луизе:

— Нет? Как нет? А где же я буду работать?

— Там… кабинет такой… типа, — стушевался парень, — Ну, в общем увидите.

И надолго замолчал.

Луиза тоже задумалась: «Куда я еду? Смогу ли устроить всё, как положено или возможности такой даже не будет? Где меня поселят? Декан ещё тогда, в первый раз говорил, что домик дадут. А в этот раз я даже не спросила. Так обрадовалась, что могу уехать, что и не подумала об этом».

Машина подпрыгнула на высокой кочке.

— Ой, извините! — сказал Виталик.

— А Вы что-то приуныли? — спросила его Луиза.

— Да так. Задумался.

— О чём, если не секрет?

— Не секрет. Уедете Вы от нас, ёрики-скорики! Как пить дать, уедете!

— Откуда такая уверенность? Неженкой Вам кажусь?

Виталя оценивающе посмотрел на неё:

— Да нет, просто условия у нас… не комфортные, — подобрал он нужное слово, — Вы наверняка к другим привыкли. Многие из-за этого сбежали.

«Видел бы ты мои комфортные условия!», — подумала Луиза, вспоминая свою бомжацкую обстановку в квартире, а вслух сказала:

— Уж из-за этого я точно не сбегу!

Паренёк снова внимательно посмотрел на неё, и с новым всплеском вдохновения стал рассказывать дальше:

— Так вот, значит! Аптечный киоск у нас тоже работает при фельдшерском пункте. Раз в квартал лекарства завозят. В клубе фильмы по выходным показывают, но мало кто ходит. У всех дома есть возможность фильмы смотреть. Если только так, пообщаться приходят. После фильма танцульки устраивают, — поморщился Виталя.

— А что, Вы не любите танцевать? — заметив это, спросила Луиза.

— Неа. Не умею я. Да и кто со мной танцевать-то захочет? Даже, когда приглашаю кого-то, не идут. Так что…, — он махнул рукой, — Не красавец я, сами видите.

— А для мужчины не обязательно красавцем быть, — сказала Луиза, — Главное — уметь себя преподать.

— Это как? — заинтересованно спросил паренёк.

— Очень просто. Держаться с достоинством. Не выпячиваться, как индюк, а держаться уверенно, следить за осанкой, зарядочку не плохо бы по утрам делать. Не надо думать о том, что ты никчёмный. Если так себя воспринимаешь ты сам, то и другие тебя также воспринимают. Надо быть интересным собеседником, а для этого больше читать, чего сейчас мало кто делает. Если с тобой будет интересно и приятно общаться, то красота лица и не нужна. Хотя…, — она оценивающе посмотрела на паренька, — Я бы не сказала, что у Вас неприятное лицо.

Парень выпрямился и повеселел:

— С достоинством это хорошо, — заговорил Виталя, — но у нас так только Елизар держится. А все остальные простаки, вроде меня. Только более видные, потому как крепкие. Это я хилым уродился.

— Елизар? — переспросила Луиза, — Какое имя странное для сегодняшнего дня, а кто это?

— Елизар-то?! — с воодушевлением воскликнул Виталя, — Это вот такой парень, ёрики-скорики!

И он поднял вверх большой палец. Луиза даже отпрянула от него. С такой радостью он заговорил про этого Елизара!

— Это егерь наш! — с гордостью продолжил паренёк, — Вот он-то у нас и подлечивал иногда всякую живность! Около десяти лет он уже на этой должности работает, много чего умеет. И умный, и отважный!

Взахлёб рассказывал Виталик.

Луиза засмеялась:

— Ты прям его фанат! Даже отважный?!

— А Вы зря смеётесь, ёрики-скорики! — обиделся парень, — Они с его отцом знаете, как с браконьерами воевали? Выжили их из нашего района! А на пожарах?! Он и людей спасал, и обгоревших животных выхаживал! А Вы смеётесь!

Виталий надулся и замолчал.

— Ну, не обижайтесь, Виталий! Я не хотела Вас обидеть. И Елизара вашего с его отцом тоже.

— Он мой друг, между прочим! — снова воскликнул парень.

— Это прекрасно. И замечательно, что есть такие люди. Просто я редко о таких слышу, вот и подумала, что Вы преувеличиваете.

Виталик строго посмотрел на неё:

— Вы его ещё узнаете. Вот и поймёте тогда, преувеличиваю я или нет.

— Хорошо, узнаю, — согласилась Луиза, — Просто интересно, сколько ему лет, раз он Ваш друг? Вам-то, наверное, лет двадцать-двадцать два?

— Мне двадцать пять! — гордо выпрямился Виталик, — Просто я выгляжу молодо.

Луиза спрятала улыбку. Он покосился на неё и продолжил:

— А ему тридцать три. Но он всё равно мой друг! Старший друг! — строго сказал он.

— Значит, Вам есть чему у него поучиться. Берите с него пример, и станете лучше. Главное — в своих собственных глазах!

Виталик подумал и серьёзно кивнул:

— Вы правы. Я почему-то никогда не думал об этом.

— Только я не о подражании говорю, если будете ему подражать, станете смешным. Вы понимаете, о чём я?

— Да. Не копировать его походку, не одеваться в такую же одежду, а поступать, как он. Верно?

— Верно. А хотите, я Вас танцевать научу? — вдруг спросила Луиза.

— Меня!? — засмеялся парень, — Я не обучаем!

— Опять занижение самооценки? — строго спросила она.

Он выпрямился, как ученик перед учителем, и ответил:

— Виноват, исправлюсь! Хочу, ёрики-скорики!

— Вот и славно! Договорились. Главное раскрепоститься, а танец этому способствует. Вот я тоже не красавица, а не бичую себя из-за этого. Что выросло, то вросло, как говорится.

— Это Вы-то не красавица?! — охнул Виталик, — И Вы ещё говорите мне о заниженной самооценке?! Ну и ну!

Он покачал головой.

— Вот видите, о вкусах не спорят. Я Вам красавицей кажусь, а кому-то покажетесь таким Вы.

— Ну, Вы даёте, ёрики-скорики! Я — красавцем?!!!

— А почему нет?!

Они весело рассмеялись.

— Ну, какие у вас ещё имеются интересные личности? — поинтересовалась Луиза.

— Интересные? — задумался Виталик, и, вспомнив, продолжил, — О! Есть у нас такие личности! Вот, например, Расписной!

— Да ну?! Это фамилия что ли?

— Да нет, — засмеялся парень, — Кличут его так. А зовут Степан Рагозин. Так вот это — настоящий «человек некстати»!

— Это как? — не поняла девушка.

— Всегда и всюду появляется некстати! Всегда пьяный, и при этом ещё орёт, как оглашенный, свою любимую песню про Стеньку Разина: «Выплывают расписные Стеньки Разина челны…». Считает себя почти его тёзкой. Вот только эту строчку и поёт, представляете? Бесит всех жутко! Но что с ним поделаешь? Достопримечательность!

Луиза смеялась:

— Интересно посмотреть! А ещё кто?

— Ещё? — Виталик нахмурил лоб, потом вспомнил и воскликнул, — Ещё Агата — колдунья наша!

— Кто?! — перестала смеяться Луиза.

— Колдунья, — повторил парень, но, увидев её испуганные глаза, поспешил добавить, — Да Вы не бойтесь, она себя таковой не считает. Это народ наш так думает! А она называет себя знахаркой. Травами лечит всякими.

— И что, народ к ней обращается?

— А как же! Молодые не часто, а пожилые сплошь и рядом. Помогает, говорят.

— А что же молодые не обращаются? Не верят ей?

— А кто их знает? — пожал плечами Виталик, — Мало болеют, наверное. А, может, скрывают, что обращаются, чтобы насмешек избежать.

— Значит, бояться её не стоит? — уточнила Луиза.

— Не, не стоит! — уверенно заявил Виталик, — Агата — хорошая тётка. Не счастливая только, не везучая. Так она сама про себя говорит.

Луиза заулыбалась:

— Я уже полюбила ваших жителей!

— Они тоже Вас полюбят, вот увидите! — искренне вскричал Виталик, и снова смутился.

— Спасибо. Но это как я себя проявлю, — неуверенно сказала она.

— Вы хорошая, — как-то по-детски сказал паренёк, — Это сразу видно.

Луиза коснулась его запястья и благодарно посмотрела в глаза:

— Спасибо за такую оценку!

— Скоро приедем, — подмигнул Виталик, и они вдруг замолчали, задумавшись каждый о своём.

Луиза очень понравилась Виталику.

А Луизу заинтересовал парень с необычайно редким именем Елизар.

Глава 5

Елизар сел на кровати и начал одеваться. Зоя обхватила его сзади и стала удерживать:

— Ну, куда ты, Елизарушка? Ну, побудь ещё немного!

— Мне идти надо! Может мать твоя зайти, знаешь ведь!

— Ну и пусть! Всё равно все знают, что ты ко мне ходишь.

— Так уж и все?

— Все! — твёрдо заверила Зоя.

— И что в этом хорошего? Неужели тебе Петьку совсем не жалко? Ведь он тебя любит. Поэтому и терпит, и прощает.

— А чего его жалеть? Любит, так и пусть любит, я ему мешаю что ль? С ним же живу.

Елизар вздохнул, и стал надевать рубашку:

— Даже если все знают, негоже, чтобы нас твоя мать в одной постели видела. Она тоже переживает. И, вообще, надо прекращать всё это. Хватит! Я совсем не собирался к тебе сегодня. Медведицу свою к новому ветеринару привёз. И, честно скажу, если бы ты меня не встретила, и не затащила сюда, я бы не зашёл.

— Ну почему прекращать, Елизарушка? Разве тебе со мной плохо бывает?

Она продолжала хвататься за него, обнимая сильные плечи.

— Не в этом дело! Просто совесть меня мучает, понимаешь?

— Нет, — помотала головой Зоя, — Не мучила, не мучила, и вдруг стала мучить?

— Да всегда мучила, а теперь уж невмоготу стало! Особенно, когда родных твоих встречаю. Вижу, как недобро смотрят на меня. Не хочу больше!

— Ну, Елизарушка…, — хотела сказать что-то ещё Зоя, но тут хлопнула входная дверь.

— Твою дивизию! — тихо выругался Елизар, схватил штаны и быстро выпрыгнул в раскрытое окно.

Притихнув на корточках под окном, он слышал, как в комнату вошла мать Зои.

— А ты что это так рано улеглась? — подозрительно спросила она.

— Да голова что-то разболелась, — слабым голосом сообщила Зоя.

— Да? Поэтому и кровать разобрана, и ты голышом? — обходя комнату, спрашивала тётка Наталья — мать Зои.

Елизар сидел под окном, ни жив, ни мёртв. Тётка Наталья обладала крутым нравом, и застукай она его со своей дочкой, мало ему не показалось бы.

И вот тут раздалось на всю улицу:

— …Выплыва-а-ают расписны-ы-ые Стеньки Ра-а-азина челн-ы-ыы!!! — у калитки появился, как всегда пьяный в хлам Степан, — Ой, Елизар, здорово! А чегой-то ты тут без порток сидишь?!

Мужик встал напротив окна, под которым сидел полуодетый Елизар, и, глядя на него, улыбался во весь рот.