Глава 2

Они сидели в кафе на четвертом этаже гостиницы «Метрополь». Заметив, как несколько мужчин исподтишка рассматривают Полину, Луи Феро подумал: смотреть есть на что. Девочка в самом деле выглядит восхитительно. Широко открытые серые глаза, пухлые губы, светлые волосы. Короткая прическа, сделанная в одной из лучших парикмахерских Москвы. Запах хороших духов. Ухожена, как королева. А ведь еще год назад она была одной из последних московских шлюшек, с которой спал, кто хотел.

Он взял лежащую на столе зажигалку-брелок, выбил пламя. К этой зажигалке, выполненной в виде крохотной модели автомобиля «порше» последней марки, были прикреплены ключи от его машины, и он к этой комбинации привык. Конечно, по идее полагалось прикреплять ключи от машины к коробочке ремоут-контроля, но Луи предпочитал ей «порше», а коробочку ремоут-контроля носил отдельно.

Крутанув пальцем одно из колес автомобильчика, после чего из выхлопной трубы «порше» вылетело пламя, Луи прикурил и сказал:

– Ласточка, с кофе покончено?

Она посмотрела в упор:

– Луи, мне нужно в одно место.

– Так иди. Какие проблемы?

– Да… Я уйду, а ты уедешь без меня.

Затянувшись, оглядел ее.

– Перестань. Никуда я не уеду.

– Точно?

– Точно. Впрочем, не знаю. Посмотрю на твое поведение.

– Противный… – Быстро схватив со стола брелок, спрятала его в сумочку. – Вот назло возьму твои ключи. Сиди, пока я не вернусь.

– Слушай… Что за шутки? Отдай ключи.

– Потерпишь. – Она встала из-за стола и пошла к выходу. На ней было короткое, в обтяжку, с поперечными бело-черными полосами платье, выгодно подчеркивающее ее фигуру. Заметив, как мужчины поворачивают вслед ей головы, Луи усмехнулся. Зрелище стоит того, чтобы крутить шеей, ходить она умеет.

После того как Полина исчезла, подумал: кажется, ему тоже не мешает зайти в туалет. Поднял руку. Подошедшая официантка посмотрела вопросительно.

– Раечка, если девочка вернется раньше меня, скажи, я отлучился на секунду.

– Хорошо.

– И не убирай пока кофе, мы еще не ушли.

– Конечно.

Входя в туалет, заметил какое-то насторожившее его движение у спуска на лестницу. Сам не понял, почему оно его насторожило. Но он всегда чувствовал опасность кожей и сейчас сказал себе: похоже, угроза есть. Мышцы инстинктивно напряглись. Тут же усмехнулся: чушь. Здесь, в «Метрополе», он может ничего не бояться. Какой сумасшедший решится полезть на него с ножом или пистолетом в этом месте, да еще утром? Разве что какая-нибудь шелупонь. Но шелупонь сюда не ходит. Серьезные же люди знают: на него работает Чал, пахан солнцевской группировки. И знают, что с Чалом, перед которым дрожит вся Москва, лучше не шутить.

Сделав свое дело и застегивая ширинку, услышал: дверь открылась. Однако в туалет никто не вошел. Помыл руки, вытер их несколькими бумажными салфетками. Услышав сигнал сотового телефона, достал из кармана трубку:

– Да?

Звонил Рудольф Гутин, начальник охраны Балбоча:

– Луи, это Рудик. Ты где?

– В «Метрополе», а ты где?

– На даче. Что сейчас делаешь?

– Собирался поездить по Москве. Что-нибудь случилось? После некоторой паузы Рудольф сказал:

– Тут… со стариком.

– Со стариком?

– Да. Может, ничего опасного нет. Но, думаю, тебе лучше приехать.

– Хорошо. Я еду.

Вернулся к столику, расплатился с официанткой. Закурил – и в это время Полина, войдя в кафе, направилась к нему.

Наблюдая, как она идет, подумал: удивительно, до чего она изменилась за последний год. Когда он впервые увидел ее в Москве, она была никем. Провинциальной девчонкой, неопытной, ничего не знающей, одной из тысяч, которые, приезжая сюда, попадают в лапы сутенеров и уже не могут из этих лап вырваться. Сейчас же она стала уверенной в себе, красивой, раскованной женщиной, умеющей в любом месте держаться с достоинством.

Год назад она попала к Чике, в «Балчуг». Чика делал с ней что хотел. Он помнит, что впервые услышал о Полине от Липницкого, – приехав к Балбочу, тот рассказал про случай, когда он откупил Полину у Чики на ночь, чтобы подложить ее под какого-то придурка из Главморштаба. Именно этот придурок спьяну и проболтался о выходе в море «Хаджибея».

Видно, в Полине было что-то такое, против чего не смог устоять сам Липницкий. Прошло время, и он втюрился в Полину, да так, что заплатил Чике, чтобы тот отпустил ее. А это деньги немалые. Потом, примерно полгода назад, Луи понял, что сам хочет сойтись с Полиной. После того как это случилось, он купил ей квартиру, машину. И вот сейчас, глядя, как она идет к его столику, понимает: он не прогадал.

Сев за столик, Полина посмотрела на него:

– Ты что?

– Ничего.

– Ты как-то странно смотришь.

– Тебе показалось. Слушай, давно хотел спросить – сколько тебе лет?

– Что это ты вдруг? Раньше не додумался?

– Не додумался. Мы сколько уже вместе, а я в твой паспорт и не заглядывал.

Пожала плечами:

– Мог бы и заглянуть. Я свой возраст пока не скрываю.

– Восемнадцать хоть тебе есть?

– Ты бы мне еще пятнадцать дал.

– Год назад ты примерно так и выглядела. На пятнадцать.

– Луи, у меня просто такой тип лица. Молодежный. А так – я уже старуха.

– И сколько же старухе?

Достала из сумочки помаду и зеркальце, подвела губы. Спрятав, сказала:

– Старухе двадцать один. Устраивает?

– Устраивает. Ладно, пошли.

Недовольно закатив глаза, встала. Когда они подошли к ее «тойоте», припаркованной на платной стоянке, он сказал:

– Сейчас разбегаемся.

– Разбегаемся?

– Да. Позвонил Рудик, мне нужно срочно ехать к старику.

Надула губы:

– Я как чувствовала, что ты куда-то уедешь. Давай я с тобой поеду? Твой старик меня там даже не увидит.

– Ласточка, не стоит. В последнее время он стал совсем плох. Мало ли что. Вечером я вернусь.

– Знаю я твое «вечером».

– Полина… Чем скорей я уеду, тем раньше мы увидимся.

– Я провожу тебя до твоей машины?

– Не надо. Найди, чем пока заняться. Вечером встретимся.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Смотри. – Сдула с ладони поцелуй. – Чао.

– Чао. – Он, двинувшись в глубину стоянки, к желтой «ауди», достал из кармана коробочку ремоут-контроля. Нажал кнопку. Пискнул сигнал, он открыл дверь, сел за руль. Машинально полез в карман за ключами, тут же вспомнил: ключи остались у Полины. Выругавшись, обернулся. Не хватало еще, чтобы она уехала с его ключами. Увидел: именно в этот момент Полина уже садится в «тойоту».

Выскочив из машины, крикнул «Полина!», рванулся изо всех сил. Звук, раздавшийся сразу же вслед за этим, был таким сильным, что он практически его не услышал. Что-то ударило по голове, он почувствовал, что оглох и летит по воздуху. Состояние, в котором он вдруг оказался, было настолько неожиданным, что он почти не ощутил боли, когда во время этого полета что-то резко ударило его сначала в бедро, потом в спину.

Лишь упав на землю и ощутив запах крови, смог уплывающим сознанием уцепиться за мысль: это взрыв. Взорвалась «ауди». Его «ауди».

Глава 3

Первым, что увидел Луи, открыв глаза, было лицо Полины.

Оно было где-то далеко, ему казалось, оно уплыло, как воздушный шар, к потолку комнаты и слабо качается. Трудно шевелить головой. В чем же дело?… Вот в чем: голова забинтована.

Ощутил запах лекарств. Вспомнил: взрыв. Его машину взорвали. Он в больнице.

Спросил, а точнее, попытался спросить: «Где я?» Услышав звук собственного голоса, хриплого и слабого, испугался. Он не может говорить.

Заметив, что он на нее смотрит, Полина пригнулась:

– Луи… Как ты себя чувствуешь?

– Еще не знаю. Где я?

– В больнице.

– Кажется, взорвалась моя «ауди»?

– Да, взорвалась твоя «ауди».

– Вообще, что со мной?

– Тебе сделали операцию. Под общим наркозом. – Покосилась. – У палаты в коридоре дежурит милиционер. Ждет, когда ты придешь в себя.

Все, что произошло, восстановилось в памяти до последней мелочи. Он вспомнил, как выскочил из машины, чтобы взять у Полины ключи. Как в этот момент машина у него за спиной взорвалась. Как потом он отключился.

– Так что с милиционером? – спросила Полина. – Сказать ему что-нибудь?

– Забудь о милиционере. Меня сильно покалечило?

– Нет. В тебя попали куски машины.

– Куски машины?

– Да. В спину и в ногу. И общая контузия. Тебе сделали операцию, удалили осколки. Врачи говорят, тебе повезло. Вообще, они говорят, с тобой все будет в порядке.

Некоторое время он повторял про себя ее слова. Врачи сказали, что с ним все будет в порядке. Вряд ли она сказала бы это, если бы это было не так.

– А с тобой-то все в порядке?

– Да. – Всхлипнула. – Я же сидела в машине.

– Какая это больница?

– Кремлевка.

– А как тебя пустили ко мне?

– Я сказала, я твоя родственница.

– Ты здесь одна? В смысле, кто-то еще здесь есть? Из знакомых?

– Чал. Полежал, собираясь с силами. Трудно говорить, это плохо.

– Чал? Как он здесь оказался?

– Я позвала.

– Ты?

– Да. Я сразу же позвонила Чалу. Сразу же, как… – Всхлипнула. – Как… – Достав платок, начала вытирать слезы. – Я боялась, что они… тебя… снова…

– А где он?

– Ждет внизу, в машине. – Спрятала платок. – Он не хочет, чтобы его видела милиция.

– Правильно делает. Ладно, позови этого мента. А потом позови Чала.

– Сейчас…

Полина исчезла, и почти тут же на ее месте оказался старший лейтенант милиции. Сев и достав ручку и блокнот, он начал задавать вопросы. Луи отвечал коротко. Коротко ответил и на главный вопрос: знает ли он, кто мог бы взорвать его машину. Нет, он не знает.

* * *

Вскоре после ухода милиционера появился Чал. Усевшись на стул, спросил:

– Что было нужно мусору?

– Ничего. Обычные вопросы.

– Вообще, как ты?

– Сам пока не пойму. Полина сказала, была операция?

– Была.

– И что? Чал достал платок, вытер пот.

– Врачи говорят, все будет в порядке. – Спрятал платок. – Как все получилось?

– Откуда я знаю…

– Вспомни, что было перед самым взрывом.

Луи попытался вспомнить, что же именно произошло перед взрывом.

– Да говори, говори, – сказал Чал. – Все равно вместе будем разбираться.

– Перед тем как я сел в машину… Утром, в кафе… Полина забрала у меня ключи…

– Какие ключи?

– Брелок-зажигалку с ключами. Связку. Там были и ключи от машины.

– Зачем забрала?

– В шутку… Просто дурачилась. А я об этом забыл… Вспомнил, только когда сел в машину… Вышел, чтобы взять у нее ключи… Ну и… рвануло…

– Любопытно получилось. – Чал задумчиво потер ладонью щеку. – Выходит, ключи тебя спасли.

– Выходит. Если б я не вышел, чтоб взять их у Полины, меня б уже не было.

– Получается, они следили за тобой.

– Следили?

– Конечно. И когда увидели, что ты выходишь из машины, подумали, ты догадался. И нажали кнопку.

– Кто «они»?

– Не знаю. Будем думать. Кто-то, кому ты мешаешь.

– А кому я мешаю?

– Кому-то, у кого столько же бабок, сколько у Балбоча.

Столько же бабок, сколько у Балбоча. Чал рассуждает правильно. В общем, он, конечно, знает, у кого из тех, кто вертится в Москве по-крупному, примерно столько же денег, сколько у Балбоча. У людей Талаяти. Главный из них – Рустамбек. И он сейчас как раз в Москве.

Значит, Рустамбек. Возможно. Он знает, Рустамбек дорого бы дал, чтобы его уничтожить.

Подумал: да, как ни крути, все в конце концов упирается в эти деньги. И в «Росэнергобанк». Деньги Талаяти и «Росэнергобанк» в сочетании с выходом на премьер-министра, который этим людям обеспечивает вице-премьер, позволяют им делать здесь все, что они хотят. И если бы они убрали его, Луи, они бы стали здесь полновластными хозяевами.

– О чем думаешь? – спросил Чал.

– О том, у кого столько же бабок, сколько у Балбоча.

– Ясно, у кого. У Рустамбека. Но ты об этом пока не думай. Надо понять, как они это сделали. И кто сделал. Попробуй вспомнить, что было перед взрывом.

– Да ничего не было.

– Где ты провел ночь?

– На Дорогомиловской. Вместе с Полиной.

– Где стояла твоя «ауди»?

– В гараже, в подвале.

– Кто охраняет гараж?

– Служба секьюрити дома. Надежные мужики. Я им плачу немало.

– Всех знаешь?

– Конечно. Снова машинально погладив ладонью щеку, Чал сказал:

– Ладно. Что могло случиться в этом гараже ночью, мы выясним. Вы сразу поехали в «Метрополь»?

– Сразу.

– В одной машине?

– Нет. Я в «ауди», Полина в «тойоте».

– Вы приехали в «Метрополь» – дальше?

– Поставили машины на стоянку. За углом, на пятачке. Где ставим всегда. Стоянку охраняют мусора. Я всем им плачу.

– Это ничего не значит. Ладно. Что было дальше? Что вы делали в здании?

– Поднялись на четвертый этаж, стали завтракать. Все.

– Во время завтрака ничего такого не заметил?

– Например?

– Ну там посторонних, незнакомых, чужих? Еще чего-нибудь?

– Да нет.

– Постарайся вспомнить. Может, что-то было?

Подумав, Луи сказал:

– Не знаю даже, стоит ли об этом говорить. После завтрака я зашел в туалет.

– Зашел в туалет – и что?

– Понимаешь… Может, мне показалось…

– Что показалось?

– Там кто-то крутился.

– Кто?

– Не знаю. Я тогда не обратил внимания. Кто-то стоял на лестнице. А когда я подошел – слинял. Потом, когда я уже зашел в туалет, кто-то открыл дверь. Но не вошел.

– Они тебя пасли. Бомба управлялась дистанционно.

– Думаешь?

– Факт. Они ждали момента, когда ты сядешь в машину, чтобы нажать кнопку. Но не ожидали, что в последний момент ты вдруг выскочишь. Что было после того, как ты вышел из туалета?

– Ничего. Если не считать, что мне позвонил Рудик.

– Позвонил – и что сказал?

– Сказал, что старику плохо. И что мне нужно подъехать.

– Старику – в смысле Балбочу?

– Да.

– Что ты сказал Рудику?

– Что еду.

– Дальше что?

– Дальше вернулся в кафе, расплатился и пошел к машине.

– А Полина?

– Она раньше меня пошла в туалет. Мы ушли почти вместе, сначала она, потом я. Когда я вернулся, ее еще не было. Потом, примерно через минуту, она вернулась. Ну и мы вышли на улицу. Все.

Чал снова машинально погладил щеку.

– Что? – спросил Луи.

– Думаю.

– О чем?

– О Рудике. И о Полине. Они могут быть замазаны.

– Перестань.

– Почему нет?

– Исключено. Рудик не получил бы никакой выгоды от моей смерти. Полина тоже.

– Неизвестно. Проверь, в самом ли деле Балбочу на даче стало плохо.

– Чал… Ты же знаешь Рудика. Сам подумай, ему не было бы никакой мазы от моей смерти. Он только прогадал бы.

– Хорошо, оставим пока Рудика. Что насчет Полины?

– Полине тоже от моей смерти не было бы никакой мазы. Да и ты же видишь, она меня спасла.

– Это могло получиться случайно. Ты уверен, что Полина пошла в туалет?

– Куда еще она могла пойти?

– Мало ли.

– Хорошо, она пошла не в туалет, а куда-то еще – зачем? Кончай. Она говорит, когда я оказался здесь, она сразу позвонила тебе. Это так?

Чал несколько секунд разглядывал пол. Поднял глаза.

– Так. Ладно. Будем считать, что Рудик и Полина здесь ни при чем.

– Они ни при чем. Рудику утренний звонок ничего не давал, я бы так и так уехал из «Метрополя». Я всегда уезжаю оттуда сразу после завтрака. Да и знаю я Рудика. Если бы он был как-то в этом замазан, он никогда бы не стал звонить именно в это время.

– Я тут привел двух своих пацанов, они подежурят. На всякий случай. Они будут меняться каждые восемь часов. А завтра с утра подойду сам. – Встав, Чал приоткрыл дверь. – Полину позвать?

– Позови.

Полина вошла в палату сразу после того, как ушел Чал. Села на кровать, взяла его руку.

– Как?

– Все в порядке. Давай иди. Я подремлю.

– Очень хорошо, что ты поспишь. Поспи.

– Считай, я уже сплю. Иди.

– Никуда я не пойду. – Он ощутил пожатие ее ладони. – Спи. Я буду здесь.

Глава 4

Выйдя из лифта, Седов подошел к двери. Нажал кнопку звонка.

У двери ему пришлось простоять около минуты, прислушиваясь к неустойчивой тишине на лестничной клетке. Откуда-то сверху доносилась музыка, еще где-то работала дрель, но эти звуки, сравнимые с комариным писком, были так тихи, что практически сливались с тишиной. Вспомнил об Алле, попытался подавить тоску. И не смог.

Наконец раздались шаги, звякнул замок. В открывшуюся дверь выглянул Гущин. Он был одет в ношеный серый костюм и голубую рубашку, черный галстук на рубашке был приспущен.

– Здравствуйте, Виктор Александрович, – сказал Седов. – По-моему, я вовремя?

Гущин некоторое время вглядывался в него. Казалось, он пытался понять, чего именно Седов от него хочет.

– Вовремя. Проходи. И посиди пока, я кое-что допишу.

Квартира, в которую вошел Седов, выглядела, как и полагается конспиративному помещению, уныло-казенно. Подождав, пока Гущин сядет за стол в одной из комнат, Седов подошел к окну. Посмотрел вниз.

На этой явке, где Гущин назначил ему встречу, он был в первый раз. Но, как любой уважающий себя москвич, месторасположение дома знал отлично. Это был один из тихих уголков Замоскворечья, еще в юности исхоженный им вдоль и поперек.

С высоты третьего этажа хорошо просматривался занесенный упавшими листьями переулок, к которому был обращен фронтон. Здание напротив, в стиле «русский ампир», построенное не позже чем в начале двадцатого века, выглядело как игрушка. Сейчас в нем размещался какой-то офис. Фасад украшали виньетки, барельефы, оскаленные львиные морды, гарпии. Без сомнения, здание недавно обновили – барельефы и виньетки сверкают белизной, стены отливают нежным аквамарином. Рядом с парадной дверью виднеется надраенная до блеска медная табличка. Все как водится.

Подумал: погода отличная. Типичное бабье лето. Если бы Алла была жива, они могли бы вместе любоваться Подмосковьем. Может быть, съездили бы на тот же Сенеж. Если бы Алла была жива… Нет, он не сможет смириться с ее смертью. Не сможет.

От мыслей его оторвал голос Гущина:

– Все, Юра, я закончил. Садись.

Сев в кресло, посмотрел на Гущина. Он знал, у полковника уже несколько недель тянутся служебные неприятности. Впрочем, этих неприятностей ждали все в отделе. Формально после истории с «Хаджибеем» все участники операции были отмечены благодарностью, но с момента, когда они вернулись из Ирана, кто-то сверху, из Генерального штаба, постоянно капал на отдел. После каждого доноса Гущина вызывали к начальству, мучили проверками и в конце концов отложили присвоение очередного звания.

Встретив его взгляд, Гущин ответил гримасой:

– Плохи наши дела, а, Юра?

Пусть дела и плохи, подумал Седов, но нагнетать обстановку он не будет. Улыбнулся:

– Не понял, Виктор Александрович. Почему плохи?

– Да ладно тебе. Плохи, и все.

– Не знаю, о чем вы. Что-то случилось?

Гущин, ничего не ответив, пожал плечами. Выждав, Седов сказал:

– Мои дела, личные дела, действительно плохи, Виктор Александрович. И вы знаете почему. Но я, как видите, работаю.

– Я не о твоих делах, я о делах отдела. – Гущин сделал вид, что вглядывается в стол. Поднял голову. – Ты уже слышал от Хрулева?

– Слышал – о чем?

– О Балмакове?

– А что с ним?

– Он исчез.

– Исчез – когда?

– Вчера, в воскресенье.

Новость была неожиданной, ведь они твердо рассчитывали, что никаких неприятностей, во всяком случае в ближайшие полгода, с бывшим таксистом аэропорта Шереметьево не случится. Семья переехала в квартиру на Нижней Масловке, Балмакова удалось устроить водителем в находящуюся рядом академию имени Жуковского. Для большей предосторожности всем сменили документы, так что в квартире, выделенной по просьбе ГРУ мэрией, Балмаковы, муж, жена и двое детей, были прописаны как Стрелковы – по девичьей фамилии жены. При этом Гущин настоял, чтобы с первого же дня у дома постоянно дежурил спецагент.

– Расскажите, как он исчез?

– Утром пошел на рынок и не вернулся. И все, с концами.

– Но… ведь…

Седов замолчал. Гущин посмотрел на него скучным взглядом:

– Ты о чем?

– Виктор Александрович, только об одном. Ведь все было надежно закрыто. Наглухо закрыто, без дураков.

– Юра… Запомни, сейчас что-то наглухо закрыть в Москве невозможно. Особенно если у них есть связи на уровне вице-премьера.

– Когда вы узнали, что он исчез?

– В воскресенье днем. Вчера Балмаков встал рано и решил сходить на рынок. Жене объяснил, что пойдет за солеными огурцами и квашеной капустой. Он ушел примерно в полдевятого, как был, в кроссовках на босу ногу и в спортивном костюме. Агент видел его, но за ним не пошел, ходить за Балмаковым не его дело, он должен наблюдать за домом. Да и, ты ведь знаешь, от этого дома Бутырский рынок в двух шагах.

– Знаю.

– Ну вот… Жена подождала мужа до одиннадцати, потом послала за ним дочку. Когда та вернулась и сказала, что отца не нашла, пошла на рынок сама, опросила всех продавцов. Кто-то из них вспомнил, что действительно утром человек лет сорока, в синем спортивном костюме ходил вдоль рядов, приценивался. Но куда он делся потом, сказать никто не мог. Жена подождала еще некоторое время, потом с ней началась истерика. Она бросилась звонить в отдел нашему дежурному, тот позвонил мне, затем связался по рации с агентом. Вчера там дежурил Костиков, он после моих указаний сделал все, что мог, поднял на ноги милицию, сам обошел весь рынок, но… ты понимаешь. Да и потом – время было упущено.

– Понимаю. Что – Костиков вообще ничего не нашел?

– Ничего, что может быть связано с Балмаковым. Рынок, воскресенье, с момента происшествия прошло уже несколько часов. Охрана рынка и милиция в полном неведении. Утверждают, при них все было тихо, ничего подозрительного они не заметили. Костиков выяснил, что вчера рядом с рынком с утра стояло пять иногородних трейлеров. С машин, как всегда в выходные дни, продавали фрукты и овощи. Один трейлер приехал из Подмосковья, один из Армении, один из Азербайджана, но принадлежность четвертого и пятого трейлеров, с которых, по утверждению нескольких свидетелей, продавали дыни и арбузы, выяснить не удалось. Когда на рынке появились Костиков и милиция, эти два трейлера вообще уже уехали. Номеров их никто не помнит, наши пытались найти трейлеры по описанию – тщетно. Вполне возможно, Балмаковым занялись люди как раз с одного из этих трейлеров. И на нем же его увезли. Может быть, уже не его, а труп. – Гущин машинально тронул узел галстука, будто проверяя, правильно ли он повязан. – Есть еще одна новость. Петраков-младший и Лапик сегодня вылетели во Владивосток.

– Интересно. И что они будут делать во Владивостоке?

– Будут делать большие дела. Петраков будет командовать Тихоокеанским флотом. Он назначен заместителем командующего.

– Серьезное повышение.

– По фактам, вполне обоснованное. Молодой контр-адмирал, участвовал в нескольких дальних плаваниях. Входил в различного вида контакты с несколькими флотами Азии и Африки. В том числе и в боевые. Отличный послужной список, каждое лыко в строку. – Помолчал. – Чайку?

– Спасибо, Виктор Александрович. Я только что завтракал.

– Завтрак одно, чаек совсем другое. Идем на кухню. Не думай, здесь есть отличная заварка.

Они прошли на кухню. Вскипятив и заварив чай, Гущин придвинул стакан к Седову:

– Попробуй. Цейлонский, старой расфасовки. Заварено по рецепту.

Седов отметил: чай заварен отлично. Сделав несколько глотков, Гущин посмотрел стакан на свет. Поставил.

– На прошлой неделе Лапик ушел в запас, получив должность председателя правления Дальневосточного отделения банка «Витязь», со штаб-квартирой во Владивостоке. Замечу, это второй крупнейший банк России, которому разрешено открыть свое представительство в Нью-Йорке. Так что Лапик, по совместительству, стал также президентом «Энерджи-банка», как называется отделение банка «Витязь» в Нью-Йорке. Большую часть времени он проводит там.

– Резкая перемена.

– Не такая уж резкая. – Повернувшись, Гущин стал смотреть в окно, выходящее во двор. Окруженное зданиями, заросшее облетевшими липами пространство двора было глубоким и узким, сейчас, несмотря на дневное время, там, внизу, было сумеречно. – Все поделено. Петраков-старший готовится к президентским выборам и, очень возможно, будет избран президентом России. Если отца выберут президентом, Леонид Петраков, без всякого сомнения, станет командующим Тихоокеанским флотом. Ну а Лапик… – Гущин сел. – Лапик получит банк «Витязь» в полное распоряжение. Крепкая троица?

– Крепкая.

– Можешь думать что хочешь, но я лично считаю, наличие такой троицы – серьезная угроза для государства. Кстати, ты уже слышал о покушении на Феро?

– Конечно. Я читал газеты.

– Что скажешь?

– Все, как мы и предполагали. Рустамбек сейчас в Москве. Феро – наследник Балбоча, а значит, смертельный враг Талаяти. Для концерна «Истерн интерконтинентал» и банка «Витязь» он как кость в горле. Рано или поздно они его уберут. Сейчас не вышло, уберут чуть позже. В том, что покушение не обошлось без участия Рустамбека, нет сомнений.

– Сам Рустамбек, конечно, этим не занимался. Сделал все руками Тофика Бакинца.

– Естественно.

– Ладно. Не будем залезать в высокие сферы. Начнем с малого. С Бутырского рынка. Попробуем найти следы пропавшего свидетеля. Или тех, кто его убрал. Пойдем в комнату, там у меня материал.

Они вернулись в комнату. Сев за стол, Гущин сказал:

– Надо устроить кого-то из наших охранником на Бутырский рынок. Этот человек должен работать без прикрытия. И практически без связи.

«Для этого я и был вызван», – подумал Седов.

– Вы хотите, чтобы за это взялся я?

– Юра, конечно, я хотел бы, чтобы за это взялся ты. Начальник отдела замолчал. Подождав, Седов спросил:

– Так в чем дело?

– Задание опасное. Это рынок, почти каждый день там наезды, разборки, изредка людей убивают. В этом году на Бутырском рынке убили уже семь человек.

– Зачем вы мне все это говорите, Виктор Александрович?

– Я говорю это затем, что, если ты чувствуешь, что задание тебе не по душе, – ты можешь отказаться. Причем я не буду на тебя в обиде. Найдем другого человека.

– Задание мне по душе.

– Хорошо. Значит, ты согласен?

– Согласен.

Гущин полез в ящик стола, достал толстый конверт, вытащил пачку фотографий.

– Посмотри. Это те, кто заправляет сейчас Бутырским рынком.

Седов стал перебирать фотокарточки. Часть снимков была сделана скрытой камерой, часть переснята из документов, часть взята из судебных дел. Изредка попадались семейные фото из личных архивов и альбомов. На обороте были написаны имена и пояснения.

Когда Седов начал изучать изображенное на одном из снимков круглое одутловатое лицо с приплюснутым носом и густыми черными бровями, Гущин сказал:

– Владимир Зазоев. Или, если по кличке, Заня. Вор в законе. Главный на Бутырском рынке. Доверенное лицо самого Тофика Бакинца, пахана измайловской группировки, того самого, чьи люди пытались убрать Балмакова на Ленинградском шоссе. Троим из них, если ты помнишь, это стоило жизни. Причем они единственные из этой группы, кто видел тебя вблизи. Остальные были на приличном расстоянии. И тебя не знают.

Дождавшись, пока Седов отложит в сторону последнюю фотографию, Гущин достал еще одну стопку снимков. Положил на стол.

– Теперь посмотри вот это.

– Что это?

– На этих фото – некто Геннадий Будников. Он же Буда. Качок из Кемерова, лет пять назад перебравшийся в Москву. Качок мелкий, о нем мало кто знает.

Седов начал перебирать фотографии. На снимках в разных позах, то в военной форме, то в гражданской одежде, а то и в плавках, был изображен крепкий парень лет тридцати, темноволосый, с небольшими усиками, прямым носом, чувственными губами. Лицо Будникова, если рассматривать его в целом, можно было даже назвать красивым.

– Чем он прославился?

– Практически ничем. Пять лет отслужил в составе спецназа, уволился, приехал в Москву, стал подрабатывать охранником. Год назад известный московский бизнесмен Лукмас взял его на работу телохранителем. Они поехали на Кипр, и во время этой поездки оба погибли.

– Причина?

– Обычное заказное убийство. Во всяком случае, так считают те, кто вел следствие. Машина, в которой Лукмас и Будников ехали по горной дороге из Лимасола в Никозию, упала с высокого обрыва в море, в небольшую бухту. Когда кипрская полиция, проводившая расследование, отыскала наконец место происшествия, она нашла только остатки машины и два трупа, которые прибой бил о скалы около двух недель. Было проведено расследование, но выяснить причину, по которой машина могла упасть в море, кипрские детективы так и не смогли. Трупы были настолько обезображены, что, когда их перевезли в Москву и передали родственникам, приехавшая из Кемеровской области мать Будникова отказалась принять труп сына. Поскольку Лукмас был замешан в крупном мошенничестве и разыскивался ФСБ, это послужило причиной слухов, будто Лукмас и Будников имитировали собственную смерть, а сами, сделав себе пластические операции, спокойно живут сейчас где-нибудь на Западе, а может, и в Москве.

– Но это не так?

– Нет. И Лукмас, и Будников мертвы, мертвее не бывает. Вскрытие тел производили опытные судебные медики, этих медиков я знаю лично. Вывод на основе их материалов можно сделать только один: и Лукмас, и Будников мертвы. Но…

– Но?

– Но, как принято говорить в таких случаях, в обществе на этот счет существуют разные мнения. И то, что на этот счет существуют разные мнения, нам с тобой на руку.

– Я должен стать Будниковым?

– Не совсем. Ты должен стать человеком, о котором могут подумать, что это Будников. Хотя документы у тебя будут выписаны на фамилию Федоров.

– Не очень ли сложно – для Вятского рынка?

– Для Бутырского рынка сложно. Но, надеюсь, ты понимаешь: с Бутырского рынка мы только начнем.

Седов взял один из снимков. На цветной фотографии смеющийся Будников в плавках обнимал стройную девушку в купальнике. Снимок был сделан на фоне разбивающейся о скалы морской волны.

– По-моему, комплекция у парня твоя, – заметил Гущин.

– Ну… есть что-то общее.

– Правда, он брюнет. Но, думаю, изменить цвет волос и отрастить усы ты сможешь. Остальное менять не нужно. Достаточно будет нанести на твою шею легкие шрамы, свидетельствующие о хирургическом изменении черт лица. Если кто-то из особо любопытных эти шрамы увидит и если это будет человек опытный, он однозначно подумает, что ты сделал себе пластическую операцию. – Аккуратно сложив все фотографии в две отдельные стопки, Гущин придвинул их к краю стола. – Для всех ты в прошлом – простой телохранитель некоего банкира. Но те, кто этим заинтересуется, в конце концов могут прийти к мысли, что ты выдаешь себя не за того, кто ты есть. Кто-то пустит слух, что ты – Буда. Естественно, ты будешь решительно отвергать все догадки на этот счет.

– Понятно, Виктор Александрович.

– Человек из деловых, который никогда еще нас не подводил, замолвит за тебя слово перед Заней. Запомни, зовут этого делового Николай Шлепаков, кличка Шлепа. Думаю, с его рекомендацией охранником Заня тебя возьмет.

Глава 5

Пройдя мимо старушек, торгующих у входа укропом, морковкой и сигаретами, Седов сразу же направился к единственному на рынке павильону. Миновав покрытый следами крови от свиных и коровьих туш пологий бетонный настил и двойные обшарпанные двери, огляделся.

Тесно уставленный рядами павильон Бутырского рынка был забит продавцами и покупателями. В воздухе стоял гул голосов, еле уловимо пахло рыбой и не совсем свежим мясом. Сразу же за дверью размещался прилавок, за которым торговали творогом и сметаной. Оглядев не представлявших для него никакого интереса молочниц, он прошел к мясным рядам. Здесь, в подсобке, за распахнутой дверью, два битюга в запачканных кровью фартуках рубили огромными тесаками тушу. Каждый раз, отделив несколькими мощными ударами очередной шмат, они перекладывали его на тачку.

Понаблюдав за ними, Седов спросил:

– Где тут у вас начальство?

Один из битюгов, не прекращая работы, покосился:

– Тут все мы начальство. Конкретно кого надо?

– Того, кто возьмет меня на работу. Битюг отложил тесак:

– А кем ты хочешь работать?

– Мое личное дело. Так где начальство, а?

Вонзив с размаху свой топор в деревянный чурбан, второй битюг вытер руки о когда-то белый, но давно уже ставший желто-серым передник.

– Если хочешь устроиться шестеркой, туши таскать, переносить ящики, прочее такое – проблем нет. Считай, я тебя взял. Говорю на полном серьезе.

– А если не шестеркой?

– Например?

– Например, охранником?

Битюг внимательно оглядел его:

– Охранником? Что, есть опыт?

– Некоторый.

Достав из кармана пачку «Мальборо», мясник закурил. Затянувшись, спросил:

– С виду ты вроде парень ничего. Мясо когда-нибудь рубил?

– Мясо? – Седов скривился. – Приходилось.

– Так бери тесак.

– Зачем?

– Бери, тебе говорят. Помедлив, Седов выдернул тесак из чурбана.

– Взял. Что дальше?

– Отрубишь шмат с трех ударов – значит, сможешь работать здесь охранником. Нет – даже близко подходить к рынку не советую.

Седов сделал вид, что внимательно осматривает тушу. Спросил:

– С трех ударов?

– С трех. – Первый битюг незаметно подтолкнул второго.

– Ладно, попробую. Только отойдите, чтобы я мог размахнуться.

Мясники чуть-чуть отодвинулись. Седов ударил два раза, шмат отвалился. Битюги переглянулись. Тот, что курил «Мальборо», снова сделал глубокую затяжку. Сказал:

– Ладно. Если охранником, тебе нужно найти Владимира Алиевича Зазоева. Или, если по-простому, Заню.

– А кто это?

– Заня здесь главный.

– Главный-то главный, а где мне его найти?

– Вон боковой выход. Выйдешь, пойдешь направо, в угол рынка. Увидишь вывеску «Комнаты для приезжающих». Там всегда кто-то у двери стоит. Спросишь, тебе скажут.

Седов направился туда. «Комнаты для приезжающих». «Комнаты» представляли собой древнее двухэтажное кирпичное строение, в котором, судя по невысоким этажам и крохотным окнам, когда-то были склады.

У двери никого не было. Постояв и оглядевшись, толкнул ее. Войдя, увидел стоящего перед входом на второй этаж невысокого белобрысого человека. Одет тот был в черную кожаную куртку и серые брюки с напуском. Лицо с оспинами и злым прищуром маленьких глаз он узнал – именно так выглядело на фотографии лицо Петра Комарова, или Комарика, правой руки Зани.

Комарик курил и не обратил сначала на Седова никакого внимания. Наконец удостоил его взглядом:

– Чего надо?

– Мне нужен Владимир Алиевич Зазоев.

– Зачем?

– Хочу устроиться на работу.

Поплевав на окурок, Комарик бросил его в урну.

– Кем?

– Охранником.

– Гуляй. Нам охранники не нужны. Своих полно.

– А мне сказали, нужны.

Некоторое время Комарик размышлял о чем-то, не глядя на него. Посмотрел напряженно:

– Кто сказал?

– Мясники.

– Какие еще мясники?

– У вас тут на рынке работают. В углу.

На лице Комарика отразились следы внутренней борьбы. Наконец он сказал:

– Слушай, мужик, ты меня достал. Мясники ему сказали… Может, ты хочешь директором рынка работать?

– Я б не отказался директором рынка, – пожал плечами Седов. – Вообще ты сам-то кто? На подхвате или как?

Комарик на секунду закрыл глаза. Вздохнул:

– Ой, мужик, вали отсюда по-хорошему. Вали, пока я добрый. Я устал.

– А если не уйду, что?

– Ничего хорошего не будет. – Комарик шагнул вперед. Реагируя на это движение, Седов чуть отступил – и в это время сзади скрипнула входная дверь.

Это был Заня. Войдя, хозяин Бутырского рынка коротко осмотрел его. Перевел взгляд на Комарика:

– Что тут?

– Да вот… – Комарик отвел глаза. – Народ ходит посторонний.

– Что за народ? – Посмотрел на Седова. – Что вам нужно?

– Мне нужен Владимир Алиевич Зазоев.

– Владимир Алиевич Зазоев… Ну, я Владимир Алиевич Зазоев. Что дальше?

– Дальше – я ищу работу. Охранником.

Быстро глянув на Комарика, Заня перевел взгляд на часы. Кивнул:

– Понятно, охранником. Только вот, уважаемый, почему ты именно сюда пришел, на этот рынок? Других рынков мало?

– Ну… – Седов помолчал. – Посоветовали.

– Кто посоветовал?

– Один человек.

– Имя у него есть, у этого человека?

– Есть. Шлепа.

Заня почесал за ухом.

– Шлепа… Ладно. Ты хоть знаешь, что значит работать охранником на рынке?

– На рынке не знаю. Знаю, что значит быть охранником вообще.

– Где работал до этого?

– Служил в спецназе. Потом работал охранником, телохранителем.

– Телохранителем у кого?

– У разных людей. В основном у бизнесменов.

Заня снова посмотрел на часы.

– Документы с собой?

– Есть паспорт.

– Паспорта хватит. Пошли наверх, посмотрим, что у тебя за паспорт.

Поднявшись на второй этаж, где скучал, привалясь спиной к стене, мощный парень с бычьей шеей, Седов по знаку Зани прошел вместе с ним в самый конец узкого пустого коридора. Оглядевшись, Заня достал ключ, открыл дверь. Пропустив Седова в полутемную комнатку с низким потолком, прикрыл дверь, запер на ключ. Кивнул:

– Садись. И паспорт, быстро.

Седов протянул паспорт. Открыв первую страницу, Заня несколько секунд молчал – так, будто хотел изучить все, что написано на первых двух страницах паспорта, до последней запятой. Наконец сказал:

– Федоров Алексей Иванович… Понятно…

Почти тут же зазвонил стоящий на потертом канцелярском столе телефон. Заня поднял трубку:

– Да? – Помолчал. – Нет, не нужно. Да, я отказываюсь. От всей партии. Все, у меня нет времени. – Положил трубку, выключил телефон. Бросив: «Ладно, посиди», начал листать документ.

Седов осмотрел комнату. Кроме канцелярского стола и двух старых стульев здесь стояли диван с вытертыми от времени валиками и два огромных современных стальных сейфа с электронными замками. Ясно было, что сейфы стоят не просто так, а несут важную функцию. На одном из сейфов красовался новехонький телевизор «Шарп» последней модели. На подоконниках стояли горшки с чахлыми цветами и несколько фаянсовых кружек с застарелыми потеками кофе.

Вглядевшись в один из листков, Заня прочитал:

– Место рождения – Анжеро-Судженск Кемеровской области… Да?

– Точно.

– Значит, кемеровский?

– До армии был кемеровский. После дембеля туда даже не заглядывал.

– Не заглядывал… – Заня снова начал бесцельно листать паспорт. – Не заглядывал… Не заглядывал… А куда заглядывал?

– Сразу подался в Москву.

– И сколько здесь?

– Здесь уже пять лет.

– Понятненько… – Заня откинулся на стуле. – Понятненько… – Покосившись на один из фикусов, процедил: – За бугром бывал?

– Приходилось.

– Да? – Заня смерил его взглядом. – Где приходилось?

– По-разному. В основном в Европе.

Небрежно откинувшись на стуле, Заня сделал вид, будто разглядывает потолок. Наконец со словами: «Ладно, держи…» – бросил ему паспорт. Сделал он это неожиданно, так, что Седов еле успел поймать книжку.

Дождавшись, пока паспорт будет спрятан в карман, Заня сказал:

– Ладно. Где ты бывал, на кого работал – это пока не важно. Охранники мне нужны, так что считай, я взял тебя на испытательный срок.

– Да?

– Да. Посмотрю, на что ты способен. Завтра приходи с утра, получишь задание.

– С утра – во сколько?

– Рынок открывается в семь тридцать, вот чтобы в семь тридцать стоял здесь, внизу, у двери.

– Одеваться как обычно?

– В смысле?

– Ну, мало ли. Бывает, нужно надеть кевларовый жилет. Заня оценивающе осмотрел его.

– У тебя есть кевларовый жилет?

– Есть. Я ж работал телохранителем.

– Понял. – Заня побарабанил пальцами по столу. – Нет, с кевларовым жилетом пока погоди. Что я тебе поручу, не знаю, могут быть разные варианты. Колеса у тебя есть?

– Новый «москвич».

– Ладненько. – Заня встал. – Пошли. Завтра подъезжай сюда на своем «москвиче». А там посмотрим.

Глава 6

Четыре дня, во время которых Заня проверял Седова, прошли незаметно. Никаких особых поручений ему не давали, он должен был просто стоять там, куда его ставили, наблюдать за порядком и не пускать или отгонять тех, кого он должен был не пускать и отгонять, согласно инструкциям, полученным от Зани или его помощников. С первого же дня за ним укрепилось прозвище Федя, против которого он не возражал.

В конце четвертого дня Комарик предупредил его, что с утра, в субботу, он будет охранять стоянку машин служащих рынка. Заканчивая инструктаж, сказал:

– Вот что, Федя, я слышал, у тебя есть кевларовый жилет?

– Есть.

– Забудь. Никаких кевларовых жилетов. И самопалов с собой никаких не бери, понял? Тут ментов полно, нам конфликты не нужны. Если что, вызывай нас по сотовому телефону, мы подбежим.

– Хорошо. Вообще-то я и не собирался ничего такого брать. Обойдусь руками.

– Вот и лады.

Когда утром в субботу он подъехал к стоянке, часы показывали семь двадцать. На небольшом асфальтовом пятачке, расположенном сразу же за рынком, было пусто. Поставив «москвич» в дальний угол и выключив мотор, вышел.

С одной стороны стоянку прикрывали рекламные щиты рынка, с двух – ларьки и выносные прилавки, с четвертой же, через улицу, тянулась длинная кирпичная стена, за которой, он знал, располагалась территория моторизованного полка внутренних войск. Солдат и офицеров полка, одетых в милицейскую форму, изредка можно было видеть у КПП. На рынок и на то, что там происходит, они не обращали никакого внимания.

Несколько ларьков возле стоянки были уже открыты, в двух-трех местах раскладывали товар на пустых прилавках первые торговки.

Минут через пять на стоянку въехал белый «мерседес», на котором ездил главный мясник рынка Теплицын по кличке Тепа.

Поставив машину вплотную к рекламным щитам, Тепа вышел. Проверил, хорошо ли заперты двери, подошел к Седову. Потянувшись и сделав несколько движений, изображавших разминку, сказал:

– Федь, привет. Что, сюда поставили?

– Сюда.

– А где второй?

– Какой второй?

– Как какой? Напарник.

– Второго нет, я один.

– Во дают. Ведь по субботам-воскресеньям Заня всегда двух ставит.

– Ничего не знаю, я один.

С тех пор как Седов на глазах изумленного Тепы разрубил говяжью тушу с двух ударов, главный мясник рынка относился к нему с симпатией. Сейчас это выразилось в том, что, поцокав и покачав головой, он сказал:

– Чем они думают? Сегодня ж суббота, всякой голоты понаедет, успевай только отгонять. Черножопых одних три трейлера будет. А на стоянке здесь – сплошь иномарки. Кроме моего, еще два мерина, два «порше», три воли,[1] два «чероки»… Полезут, только держи.

– Ничего, полезут – я справлюсь.

– Дело не в том, справишься или нет. Пока ты будешь справляться, эти бандиты, с новых азербайджанских трейлеров, все потроха из машин вынут.

– Не успеют. Позвоню Комарику, он пришлет подмогу. Что это за новые азербайджанские трейлеры?

– А… – Тепа махнул рукой. – Беспредельщики. Появились здесь пару недель назад, с азербайджанскими номерами. Машину с моими людьми вытеснили.

– А чьи они, эти новые азербайджанские трейлеры? Кто их прикрывает?

– Ничьи. Дикари, приехали с гор. Их точно никто не прикрывает.

– А Заня о чем думает?

– А что Заня? Я ему сказал, так он только рукой махнул. Мол, все, что с наружной стороны рынка, нас не касается. Сказал, если что с этими азербайджанцами случится, он лично разберется. Ладно, пойду. Будем надеяться, до моего мерина они не доберутся.

– Не волнуйся. Я специально за твоей тачкой прослежу.

– Спасибо, Федь. – Тепа ушел.

Минут через двадцать стоянка заполнилась машинами до отказа. К восьми утра «мерседесы», «вольво», БМВ, «джипычероки» и «порше» служащих рынка заняли весь асфальтовый пятачок. Приехавшему последним второму мяснику пришлось ставить свой «форд-мустанг» у въезда на стоянку.

К этому времени вокруг давно уже кричала, торговалась, предлагала товар, просто сновала во все стороны разношерстная толпа. Особым успехом пользовалась торговля с трейлеров. Потные ребята в ватниках на голое тело еле успевали продавать из кузовов по дешевке арбузы, огурцы и картошку.

Седов, привыкший за четыре дня к рыночной суете, не спеша прохаживался возле машин, заботясь лишь о том, что бы никто из посторонних не заходил на стоянку. Первая половина дня прошла спокойно. К запаркованным иномаркам никто интереса не проявлял, лишь несколько случайных прохожих поинтересовались, как пройти на рынок и к метро.

Около двух часов дня к стоянке подошел Гвоздь, бритоголовый мощный парень, работавший, как и он, охранником. Кивнул:

– Все нормально?

– Нормально.

– Лишних не крутилось?

– Нет.

– Комарик сказал, можешь сходить в закусочную. Но не больше сорока минут. Иди, я постою.

Двинувшись в сторону закусочной, Седов сделал небольшой крюк, чтобы обойти стоящие в разных точках вокруг рынка пять трейлеров. Возле каждого трейлера вилась очередь, торговля шла бойко, продавцы еле успевали принимать деньги и отпускать в протянутые авоськи и сумки товар. У двух трейлеров были подмосковные номера, один, судя по номеру, приехал из Калужской области, два номера были азербайджанскими. Запомнив все пять номеров, Седов зашел в закусочную, наскоро перекусил и вернулся на стоянку.

Скучавший здесь Гвоздь, пожелав ему удачи, ушел. Он же снова принялся прохаживаться возле машин.

Часа два прошли без каких-либо происшествий. Если не считать монотонно шумящей поодаль толпы, все было тихо и спокойно. Но когда к стоящему перед стоянкой «форду-мустангу» подошли четверо парней, он поневоле напрягся.

Он так и не смог определить, с какой стороны они подошли. Все четверо были смуглыми, с легкой щетиной на щеках и с короткой стрижкой, в джинсах и черных куртках, из-под которых виднелись обтягивающие мощные торсы щегольские импортные майки. Он сразу понял, что это не простые прохожие. По повадкам, движениям, еще по чему-то неуловимому было ясно: это тренированные бойцы.

Поскольку они встали у «форда», он, понаблюдав за ними несколько секунд, сказал:

– Эй, любезные! Пожалуйста, прошу, отойдите от машины! Здесь служебная стоянка!

Парни не обратили на его слова никакого внимания – так, будто его здесь и не было. Один заглянул в салон, второй, присев на корточки, стал стучать по шине, двое, обмениваясь замечаниями, начали рассматривать радиатор. Они говорили на своем языке, которого он не знал и в котором лишь изредка звучали общеупотребительные азербайджанские слова.

– Эй, любезные! – повторил он. – Отойдите от машины! Здесь служебная стоянка!

Тот, что рассматривал салон, обернулся. У него были густые черные брови и кривой нос, наверняка испорченный в какой-то переделке.

– Служебная стоянка, и что? Твое какое дело?

– Мое дело такое, что я охраняю эту стоянку. Отойдите, прошу по-хорошему.

Рассматривающий салон выпрямился:

– Просишь по-хорошему. А если не по-хорошему, что ты мне сделаешь?

– Я не собираюсь ничего вам делать. Просто прошу отойти.

– Нет, ты мне сказал, что просишь по-хорошему. А я не люблю, когда мне так говорят.

– Я прошу вас отойти от стоянки.

– А если я не отойду? Если я сейчас сяду в эту машину и уеду – что ты мне сделаешь?

– Сделаю нехорошо.

Кривоносый цокнул языком. Шагнул к Седову. Трое остальных двинулись было за ним, но он поднял руку:

– В таких делах я всегда сам разбираюсь. Подошел вплотную к Седову:

– И как же ты мне сделаешь нехорошо?

– Прошу, отойдите.

– Знаешь, ты симпатичный парень, я не хочу тебя обижать. Но предупреждаю: нам нравится эта тачка, и мы ее забираем.

– Вы ее не забираете. Это не ваша машина.

– Забираем, дорогой. Но чтобы тебя не обижать, предлагаем вот это. – Приоткрыв полу куртки, кривоносый вытащил из внутреннего кармана пачку банкнот в банковской оклейке. – Здесь десятка. Ты получишь три куска зелени. Нормальная цена.

– Не нужно мне никакой зелени. Отойдите от стоянки.

Опустив пачку в карман, кривоносый усмехнулся. Неуловимым движением вытащил из того же кармана «байонн», ткнул ствол в живот Седова:

– Тогда извини. Предлагаю вот это.

Посмотрев сначала на пистолет, а потом на грозно молчащую поодаль троицу, Седов покачал головой:

– Вот с оружием это вы зря.

– Почему?

– Зачем играть с пистолетом?

– Я не играю, дорогой. Я б тебя сразу пришил, да шум поднимется. А нам пока шум не нужен. Делаем так: ты стоишь тихо, ребята садятся в тачку, и мы уезжаем. За это мы тебя оставляем в живых. Не согласен – мы тебя мочим и все равно уезжаем. Как?

Качнувшись в одну сторону, Седов тут же перенес вес тела в другую, попытавшись отработанным движением выбить и перехватить пистолет. Но на этот раз номер не прошел, кривоносый, судя по всему, был подготовлен не хуже, чем он. Он успел выстрелить, и Седов, уходя в сторону, услышал выстрел и почувствовал: пуля пробила левое плечо. Но выстрел обошелся кривоносому дорого, Седов провел правой в челюсть, и тот упал. Парень, стоявший ближе всех к Седову, с ревом прыгнул, стараясь всем весом тела сбить его на землю. Седов встретил его левой, и встретил удачно – тот уже в полете отключился и, стукнувшись по инерции головой о бампер машины, затих.

Судя по всему, двое оставшихся после этого поняли, что так просто его не возьмешь. Достав ножи и плавно двигаясь, они окружили его, изредка делая выпады. Движения у них были отточенными, уверенными. Он, уворачиваясь от ударов, начал крутиться. Он крутился придуманной им самим бойцовской раскруткой, которой владел в совершенстве. Наконец один, сообразив, что все удары проходят мимо и нож бесполезен, вытащил пистолет. Это было ошибкой – тут же выбив пистолет ногой, Седов завалил парня ударом под дых. Четвертый после этого стал легкой добычей, его уже ничего не стоило отключить привычным ударом – ребром ладони по шее. Правда, тот успел поцарапать ему ножом грудь, но это был пустяк.

Отдышавшись, Седов заметил: вокруг стоит молчаливая толпа любопытных. Потрогал раны, чтобы еще раз убедиться, что ничего серьезного нет, подобрал оба пистолета. Достал сотовый телефон и, набирая номер, бросил:

– Что стоите? Вызовите скорую кто-нибудь.

Никто из толпы не двинулся, он же услышал отзыв Комарика:

– Кто?

– Комарик, это Федя. Давай сюда, тут дела.

Комарик с Гвоздем подошли через минуту. Толпа при их появлении заметно поредела, осталось только несколько человек. Оглядев четыре лежащих на асфальте тела, Комарик спросил:

– Кто их?

– Я.

– Один? – Один. – Седов протянул Комарику два пистолета: – Держи. Их пушки. Комарик кивнул на его кровоточащее плечо:

– Пулей, ножом?

– Пулей. Пустяк, царапина.

– Кто стрелял?

– Этот. – Седов кивнул на кривоносого.

– Что смотрите? Валите отсюда. – Цыкнув на зевак, которые тут же ушли, Комарик передал пистолеты Гвоздю. – Что вообще случилось, расскажи?

– Подошли, хотели угнать машину.

– Почему сразу нас не позвал?

– Некогда было. Сам видишь, они с пушками.

– Он хоть жив? – спросил Гвоздь. Присев возле кривоносого, Комарик приподнял веко:

– Отключен. Гвоздь, вызови еще кого-нибудь. Если есть Али, позови его.

Пока Гвоздь вызывал по сотовому телефону охранников, Комарик сказал:

– Все четыре рожи знакомые. По-моему, они из Шереметьева. Не пойму только, чего они сюда приперлись.

Подошедший Али, охранник-азербайджанец, присел над лежащим на спине кривоносым. Пошлепал по щекам, стараясь привести в чувство. Убедившись в тщетности попыток, покачал головой:

– Ну вы и врезали ему, братцы. От души.

– По-моему, это шереметьевские? – сказал Комарик.

– Нет, они не шереметьевские. Если б они были шереметьевские, зачем бы они сюда полезли, а?

Все правильно, подумал Седов, в Шереметьеве всем заправляют люди Тофика Бакинца, а Заня тоже человек Тофика. Именно это Али и имел в виду.

– Тогда кто они? – спросил Комарик.

Порывшись в карманах кривоносого, Али достал паспорт, просмотрел несколько страниц.

– Парень – талыш. Остальные тоже талыши. Я вспомнил, я их раньше видел.

– Что им здесь надо?

– Просто решили поинтересоваться и пощупать. – Али положил паспорт на прежнее место. – Тут у нас ведь один талышский трейлер стоит. Вот они и зашли посмотреть, как бы в гости. Я их вспомнил. Крутые ребята.

– Я с этих крутых сдеру по-крутому, – сказал Комарик. – Козлы.

– Ну и отключил их Федя, – заметил Гвоздь. – Парни спят и видят сны. А, Федь?

Седов пожал плечами:

– Так получилось.

– Черт… – пробормотал Комарик.

Повернув голову в направлении его взгляда, Седов увидел сворачивающую с Башиловки милицейскую машину. Пока она была далеко. Один из отключенных, тот, что стукнулся об автомобиль, зашевелился. Встряхнул головой, попытался сесть.

– Может, проедут? – предположил Гвоздь.

– Вряд ли, – возразил Али. – Это машина опера.

– Б… приведите наконец их всех в чувство! – заорал Комарик. – Нам на х… эта заваруха не нужна! Что смотрите? Менты на носу!

Али, Гвоздь и еще один подошедший охранник присели, начали хлопать лежащих по щекам, крутить носы.

– Из какой пушки в тебя стреляли? – спросил Комарик.

– Из «байонна».

– Разрешение на оружие у тебя есть?

– Есть.

– С собой?

– С собой.

– Держи, – встав боком, Комарик незаметно протянул «байонн». – Если менты начнут спрашивать, скажешь: когда эти козлы подошли и стали цепляться, ты в заварухе сам в себя случайно выстрелил. Претензий к ним не имеешь. Понял?

– Понял.

Седов спрятал пистолет в карман. Почти тут же сине-белая «Волга», скрипнув тормозами, остановилась возле стоянки. Сидевший на переднем сиденье рядом с водителем старший лейтенант не спеша опустил стекло, посмотрел в их сторону.

Двое нападавших уже встали, еще двое, кривоносый и тот, который ударился головой о машину, сидели на земле. После того как старший лейтенант, что-то сказав водителю, вышел, они тоже поднялись.

– Комаров, что у вас здесь происходит? – Старший лейтенант перевел взгляд с Комарика на Седова: – Что у вас с рукой?

– Царапина.

– Царапина от чего?

– Случайно ранил сам себя, товарищ старший лейтенант. Комарик, улыбнувшись, округлил глаза.

– Ничего такого не было, Иван Тимофеич. Ребята вроде помахали кулаками, а так ничего. Чес-слово.

– Помахали кулаками… Что это за раненый? – Это новенький, Иван Тимофеич, – сказал Комарик. – Он пятый день у нас только. На испытательном сроке.

Старший лейтенант, у которого было одутловатое лицо, маленький нос и внимательные серые глаза, зорко глянул на Седова:

– Вы случайно ранили себя – из чего?

– Из пистолета.

– Где он?

– Вот. – Седов передал старшему лейтенанту «байонн». Покрутив пистолет, тот спросил:

– И как же это вы ухитрились сами себя случайно ранить?

– Так получилось. Ребята шли мимо…

– Какие ребята? Кривоносый развел руками:

– Товарищ старший лейтенант, мы вообще здесь ни при чем. Шли мимо, вдруг этот человек к нам привязался… Наверное, что-то не так понял…

Старший лейтенант посмотрел на Седова:

– Это так?

– В общем да… Наверное, я что-то не так понял…

Смерив взглядом четверку, старший лейтенант пробурчал:

– Не так поняли… Разрешение на оружие имеется?

Седов протянул разрешение. Милиционер просмотрел его и вернул.

– Паспорт?

Седов показал паспорт. Бегло перелистав страницы, старший лейтенант спрятал книжицу в карман кителя.

– Паспорт получите у меня.

– Но, товарищ старший лейтенант…

– Жду у себя в пятнадцатом отделении. В мои приемные часы.

Старший лейтенант сел в машину, она тут же уехала. Некоторое время все молчали. Наконец кривоносый посмотрел исподлобья:

– Отдайте стволы.

– Гоните бабки, получите стволы, – сказал Комарик.

– Какие бабки, дорогой?

– Такие. За беспокойство надо платить. – Кривоносый медлил, и Комарик добавил: – Не будет бабок, не будет стволов. И мы посчитаем, что вы поступили западло. Будете в заказе.

Помолчав, кривоносый спросил что-то по-талышски у стоящего рядом. С минуту все четверо переговаривались по-талышски. Наконец кривоносый спросил:

– Сколько?

– Двадцать штук за стволы и десять за клюкву.[2] Всего тридцать кривых.

Обменявшись односложным замечанием с соседом, кривоносый сказал:

– Даем двадцать грандов. Больше у нас нет.

– Слушай, не держи нас за фраеров. Тридцать, или стволы остаются у нас. И вы в заказе.

– Обыщи, да? Клянусь, нет больше.

Подумав, Комарик щелкнул пальцами:

– Ладно, давайте.

Кривоносый вытащил из кармана уже знакомую Седову толстую пачку с банковской оклейкой, взял такую же у соседа. Протянул обе пачки Комарику:

– Двадцать.

Перелистав банкноты на глаз, Комарик взял у Седова «байонн», приложил к нему второй пистолет, протянул:

– Держите. И у рынка больше не светитесь, мой совет. Когда четверо ушли, сказал Седову:

– В гостинице есть аптечка, сходи перевяжись.

– Не нужно никакой аптечки. У меня пластырь есть в машине, замотаю и достою до конца.

– Смотри, твое дело.

Седов достал из бардачка машины индпакет, наложил на рану марлевую подушку и закрепил ее пластырем. Оглядев перевязку, скрытую рукавом куртки, Комарик велел Гвоздю:

– Останься с Федей до конца дня. На всякий пожарный.

Предосторожность оказалась излишней. До момента пока со стоянки не уехала последняя машина, никто из посторонних к ней не подошел.

Глава 7

Охватившее его под утро состояние дремы Рустамбек мог считать удачей. Здесь, в первом классе «боинга» компании «Бритиш эйруэйз», были удобные раскладные кровати, при желании на них вполне можно было выспаться. И, самое главное, он мог до отказа вытянуть ноги. Подумал: еще час такой дремы – и он почувствует себя нормальным человеком. В последнюю неделю, которую он провел в непрерывных перелетах между Нью-Йорком, Москвой, Каиром, Тегераном и европейскими банковскими столицами, он вообще забыл о нормальном сне.

Он устал, но усилия того стоили – по его подсчетам, компания Талаяти «Истерн интерконтинентал», которая фактически давно стала его компанией, заработала в последнюю неделю около пяти миллиардов долларов. Причем эти пять миллиардов долларов можно считать лишь номинальной прибылью, реально же, после того как они приобрели компанию «Комлин», что расшифровывается как «Коммуникационные линии», концерн Талаяти будет зарабатывать гораздо больше.

Дрема была сладкой, и чье-то осторожное прикосновение к плечу вызвало сильное раздражение. Замычал, отдернул плечо, но через секунду прикосновение повторилось. Повернувшись и открыв глаза, увидел склонившуюся над ним стюардессу. Девушка улыбнулась:

– Доброе утро, сэр. Москва.

Выдавил:

– Да?

– Да, сэр. Мы пошли на посадку. Не забудьте пристегнуть ремни.

– Не забуду. Который час?

– В Москве девять часов десять минут утра, сэр. Кофе?

– Если можно. Только настоящий кофе.

– Обещаю, это будет настоящий кофе, сэр. – Девушка исчезла.

Нажав кнопку и превратив кровать в кресло, протер глаза. Откинул плед и пристегнул ремни, посмотрел в иллюминатор. Знакомая картина. Шереметьево. Самолет прибывает по расписанию.

Возникшая в проходе стюардесса ловко выдвинула одной рукой подставку, опустив второй рукой на нее поднос, на котором стояли кофейник, чашка, судочек со сливками и вазочка с сахаром.

– Ваш кофе, сэр. Налить?

– Спасибо, я сам.

– Приятного аппетита. Сядем через пятнадцать минут.

Улыбнувшись, стюардесса ушла. Налив себе кофе, сделал несколько глотков, но допить всю чашку до конца не успел: внизу замелькали стоящие на летном поле самолеты. Дождавшись, пока шасси коснется земли, отстегнул ремни, оглянулся.

Эльдер, в последнее время всегда сопровождавший его в полетах, уже стоял в проходе с двумя сумками. Заметив его взгляд, чуть заметно кивнул: все в порядке, хозяин, я здесь.

– Господин Рустамбек, с прибытием! Я очень рад видеть вас!

Медхи, племянник Тофика, одетый в длинное черное пальто, улыбался искренней улыбкой, такой, какой можно улыбаться лишь в восемнадцать лет. За ним, метрах в двадцати, виднелся серебристо-серый «мерседес».

– Спасибо, Медхи. Тофик здесь?

– Да, господин Рустамбек. Простите, но он ждет вас в машине.

– Ничего страшного. В этой машине?

– Да, господин Рустамбек. Идемте.

Как только они сели в «мерседес», Тофик, сидевший впереди, рядом с местом водителя, обернулся:

– С прибытием, господин Рустамбек. Простите, что не вышел из машины. Надеюсь, вы понимаете почему.

– Конечно. Как самочувствие?

– Самочувствие прекрасное. Но… – Тофик помолчал. – Есть проблемы. Думаю, вы догадываетесь, что я имею в виду.

– Пожалуй. Но об этом после. Куда ты меня повезешь?

– Куда хотите, на выбор. Есть люкс в «Интерконтинентале», есть приличная частная квартира на Садовом кольце, в районе Самотеки. Что важно, о существовании этой квартиры, кроме меня и охранников, никто не знает.

– Я смогу там выспаться, в этой частной квартире?

– Конечно, господин Рустамбек. Там тишина, окна выходят во двор.

– Давай в частную квартиру. Я не люблю шума. Тофик посмотрел на севшего за руль племянника:

– Медхи, все понял?

– Конечно, Тофик-джан.

Юноша повернул ключ, дал газ. Когда они выехали на отрезок, ведущий к Ленинградскому шоссе, Тофик обернулся:

– Поздравляю, господин Рустамбек, с «Комлином».

– Спасибо. Ты прав, это наша большая победа. Что, уже и формально все подписано?

– Пока нет, но в ближайшие дни будет подписано точно. Сведения из абсолютно надежного источника.

– Что ж, очень рад.

– Господин Рустамбек, вы наверняка устали с дороги. Не буду вас больше беспокоить.

– Ничего. Нам с тобой все равно нужно будет поговорить – как только мы попадем в эту твою квартиру.

– Да, конечно, господин Рустамбек. Но сейчас отдохните.

– Отдохнуть все равно не удастся. Просто посмотрю на Москву.

Миновав Ленинградский проспект и часть Тверской, они свернули на Самотеку. После нескольких поворотов Медхи ввел машину во двор большого высотного здания послевоенной постройки. Когда они входили в снабженный цифровым кодом подъезд, Рустамбек заметил стоявшего неподалеку мощного парня. То, что это охранник, он понял по кивку, каким парень ответил на вопросительный взгляд Тофика.

На лифте они поднялись на девятый этаж. Дверь Тофик открыл своим ключом. Квартира, в которую они вошли, оказалась большой, просторной, хорошо обставленной. Эльдер поставил сумки на пол, Тофик сказал:

– Медхи, сообрази поесть. Господин Рустамбек наверняка проголодался. Рустамбек поднял руку:

– Ничего не нужно, я утром не ем. Единственное, я хотел бы принять душ.

– Конечно, господин Рустамбек. Проходите в ванную, там есть все. Вот сюда. – Тофик открыл дверь ванной. – Но зеленый чай, надеюсь, вы выпьете?

– Пожалуй.

– Отлично. Я буду ждать вас в гостиной.

Приняв душ, надев махровый халат и сунув ноги в просторные домашние тапочки, Рустамбек прошел в гостиную. Как только он сел за стол, на котором стояли большой фаянсовый чайник и две пиалы, Тофик взял чайник. Налил в обе пиалы чая и, подождав, пока отхлебнет Рустамбек, отхлебнул сам.

Поставив пиалу, Рустамбек спросил:

– Где Медхи и Эльдер? Здесь?

– Медхи я послал вниз, к машине. Эльдер дежурит на лестничной площадке. Мы в квартире одни.

– Я прочел о Луи Феро. О покушении написали даже в Нью-Йорке.

– Господин Рустамбек… – сказав это, Тофик опустил глаза. – У меня нет слов.

– Неприятная история. Что там получилось?

– Получилось, что в последнюю секунду Феро вдруг выскочил из машины.

– Почему выскочил? Догадался?

– Может быть, догадался. Но вообще… – Тофик покрутил пиалу. – Вообще, господин Рустамбек, здесь есть и моя ошибка.

– Твоя?

– Да. Я доверил все Хайдарову. А нужно было с самого начала все делать самому.

– Хайдаров… Он же опытный человек, согласись.

– Да, это верно.

– И он гарантировал, что все будет в порядке.

– Гарантия не сработала. Что часто бывает в таких случаях.

– Хорошо, за это взялся бы ты – что бы это изменило? Феро в этом случае не выскочил бы из машины?

– Это изменило бы то, что я не дал бы «скорой помощи» довезти Феро до больницы. А убрал бы его по дороге. Или в самой больнице.

– Почему этого не сделал Хайдаров?

– Его план не предусматривал такого варианта. Он думал, машина разлетится на куски у «Метрополя». Ликвидировать Феро по пути в больницу означало рисковать, а риска он не любит. – Тофик отхлебнул из пиалы. – Но вообще, господин Рустамбек, Хайдаров поклялся, что до конца года он Феро уберет. И я на этот раз вместе с ним сделаю все, чтобы осечки не было.

– Это будет очень кстати. Феро – единственный человек, который может нам помешать.

– Признаемся, господин Рустамбек, – пока он нам не мешает.

– Не мешает, потому что жив Балбоч. Но как только старик умрет – а он, как я знаю, на последнем издыхании, – Феро с миллиардами Балбоча очень скоро сможет стать здесь реальной силой. И станет, не сомневайся.

– Я сделаю все, чтобы ошибка не повторилась, господин Рустамбек. Да и Хайдаров – большой мастер по этой части. Продумывать такие дела он умеет, ничего не скажешь. Ведь это он придумал, как убрать Балмакова…

– Балмакова?

– Да, свидетеля, которого ГРУ хотело использовать против Лапика, помните?

– Да, да, помню. Правда, знаю это только с твоих слов, но, кажется, сделано все было чисто. – Рустамбек почувствовал, что глаза у него слипаются. – Что ты вообще думаешь о Хайдарове?

– Вообще? – Тофик поднял глаза. – Господин Рустамбек… Даже не знаю, что сказать…

– Учти, я все знаю о Хайдарове. Все до последней точки. Но мне интересно, что думаешь о нем ты.

– Мне кажется, это очень нужный нам человек. Но вести себя с ним надо умно.

– Умно в каком смысле?

– В том смысле, что нельзя выпускать его из-под контроля. Я считаю, вы очень хорошо сделали, что ввели в состав правления банка Лапика. Они будут уравновешивать друг друга.

– Если не съедят друг друга.

– Конечно, когда-нибудь они съедят друг друга. Но пока они работают на нас.

– Правильно. Кстати, договорись с Хайдаровым о встрече.

– Будет сделано.

– Последнее, что надо решить, – найти новое место для штаб-квартиры.

– Новое место?

– Да. Теперь, когда у нас есть два новых отделения банка в Нью-Йорке, Москва не подходит. Равно как Каир и Тегеран.

Подумав, Тофик сказал:

– Господин Рустамбек, а почему не Нью-Йорк?

– Ни в коем случае. Нью-Йорк – слишком шумное место. Шумное и заметное. Нет, Нью-Йорк решительно не подходит.

– Тогда, может быть, что-то под Нью-Йорком?

– Именно об этом я и думаю. Что ты скажешь насчет Атлантик-Сити?

– Атлантик-Сити? Дайте подумать… Насколько я помню, концерн «Истерн интерконтинентал» владеет там пятью казино?

– Правильно. И банку «Витязь» принадлежат там три казино и три гостиницы. До Нью-Йорка оттуда добраться можно за пару часов. Поиграть туда приезжают в основном люди семейные, солидные, респектабельные, а не легкомысленная толпа, которой забит Лас-Вегас. По-моему, идеальное место.

– Целиком согласен с вами, господин Рустамбек.

– Значит, решили… – Он с трудом сдержал зевоту. – Тофик, дорогой, извини, но об остальном договорим вечером. Я еле держусь.

– Конечно, господин Рустамбек, конечно. – Тофик встал. – Здесь две спальни, обе к вашим услугам. Спите, сколько хотите. Вам никто не будет мешать.

Глава 8

Поднявшись на последний, второй, этаж обшарпанного здания, в котором размещалось отделение милиции, Седов подошел к хорошо уже изученной им двери. Табличка, прибитая к оцинкованной поверхности гвоздями, извещала, что здесь ведет прием посетителей «Зам. начальника 15-го отделения милиции г. Москвы по оперативной работе Куманьков И.Т.». Висящее на двери расписание приемных часов подтверждало, что Куманьков И.Т. должен принимать посетителей именно сейчас, с двух дня до шести вечера. Однако на длительный стук Седова никто не отозвался. Усилие, с каким он попытался открыть дверь, тоже не помогло; цинковый прямоугольник показался ему намертво впаянным в стену монолитом.

Прошел к паспортному столу, занимавшему сразу два помещения на этом же этаже. Дождавшись, когда из комнаты выйдет девушка со стопкой бумаг, обратился к ней:

– Девушка, я хожу сюда уже третий день, и все впустую. Не могу получить свой паспорт.

– Не можете получить свой паспорт – у нас?

– Не у вас. У Куманькова Ивана Тимофеевича. Не знаете, он будет сегодня принимать?

Девушка посмотрела на него так, будто он ее смертельно оскорбил:

– Молодой человек… Если Иван Тимофеевич взял у вас паспорт, так у него и получайте. Я-то здесь при чем? Вы что, не видите, я работаю совсем в другом отделе?

– Но, может, вы знаете, будет ли он сегодня принимать?

– Понятия не имею… Как я могу что-то говорить за начальника другого отдела? Дайте пройти, молодой человек, вы мешаете мне работать.

Посмотрев вслед девушке, он вышел на улицу. По пути к рынку подумал: пока, изобразив, что он отчаянно стремится получить назад отобранный паспорт, он все делает правильно. За возврат паспорта заместитель начальника отделения по оперативной работе наверняка потребует у него взятку. Расценки взяток на возврат паспорта в таких случаях, насколько он знает, колеблются сейчас от одной до трех тысяч долларов. Резервной суммы, полученной в начале задания, пяти тысяч долларов, ему вполне должно хватить. Деловые Москвы о том, что случилось на стоянке, а также о том, каким образом ему пришлось выкупить паспорт, конечно же узнают. Что, без сомнения, сработает на легенду.

Стоящий на рынке у входа в павильон Гвоздь, увидев его, сказал:

– Федя, тебя тут Заня ищет…

– Заня?

– Да. Он велел, как появишься, сразу чтоб шел к нему.

– А где он?

– У себя, в своей комнате.

Поднявшись на второй этаж гостиницы для приезжих, Седов постучал в дверь Зани. Услышав «Да!», вошел.

Заня сидел за столом и разговаривал с кем-то по сотовому телефону. Показал Седову рукой: садись. Закончив разговор и спрятав телефон, кивнул:

– Привет. Как дела?

– Да вот никак не могу выцарапать свой паспорт у Куманькова.

– Не нужно выцарапывать паспорт у Куманькова.

– Не нужно?

– Не нужно. Я уже у него был. Твой паспорт у меня.

– У тебя?

– Да. – Заня откинулся на стуле. – Тут такое дело… Федя, ты вообще мне нравишься. И как охранник, и вообще. Этих козлов ты отделал – ништяк. Но тебе не повезло.

– Не повезло в каком смысле?

– Ты засветился.

– Засветился?

– Да. – Достав паспорт, Заня положил его на стол. Осторожно, ногтем, придвинул к Седову. – Ты где достал эту ксиву?

– Как где? Где все достают.

Он ответил машинально, не раздумывая, хотя уже понимал: с паспортом, который ему передал из рук в руки Гущин, что-то не то. И тут же выругал себя. Он должен был ждать, что Гущин подстроит этот трюк, ведь по легенде Федоров он только по паспорту, на самом же деле он Будников. Было бы смешно, если бы Гущин дал ему чистый паспорт.

– То есть ты получил эту ксиву в милиции? – спросил Заня. – Ведь нормальные ксивы все там берут?

Над ответом ему пришлось несколько секунд подумать. Наконец он сказал:

– Заня, я подписывался говорить тебе, где я взял ксиву?

– Не подписывался. Поэтому я и говорю, что тебе не повезло.

– В смысле?

– В смысле, что Куманьков требует за возврат этого паспорта пятьдесят косых.

Посмотрел на Заню. Нет, обмана в его глазах не было.

– Пятьдесят косых… Ты серьезно?

– Вполне серьезно.

– Зелени?

– А чего еще?

– У него что, крыша поехала?

Побарабанив пальцами по столу, Заня усмехнулся:

– У него крыша не поехала. И потом, Федя, ты ведь знаешь, в чем дело.

– В чем?

– В том, что с твоим паспортом неладно. Он фуфловый.

Помолчав, Седов сказал:

– Даже если так, даже если паспорт фуфловый – все равно за паспорт никто таких денег не берет.

– Смотря за какой паспорт.

– Что ты имеешь в виду?

– Феденька, родной, я ничего не имею в виду. В виду имеет Куманьков. Он почему-то считает, что ты в состоянии выкупить этот твой фуфловый паспорт.

– С чего он взял?

– Не знаю. – Заня посмотрел в упор. Седов твердо выдержал его взгляд.

– Брось, Заня. Нет у меня таких денег.

Секунду Заня изучал его. Наконец сказал:

– Федь, не гони волну. Успокойся. Меня твои деньги, есть они, нет, не трахают. Вопрос в Куманькове.

– В Куманькове?

– Конечно. Он ведь не с тебя будет брать пятьдесят штук, а с меня. Он на этих условиях паспорт и отдал. – Открыв ящик стола, Заня так же осторожно, ногтем, спихнул паспорт вниз. Закрыл ящик. – Ты вот что, ты думай, Федя. Куманьков сказал, если в течение недели денег не будет, он тебя сдаст.

– Но, Заня, пусть руки отсохнут, нет у меня таких бабок.

Заня смотрел равнодушно. Возможно, до него уже доплыла легенда о Будникове и Лукмасе и он не верил, что у Седова нет таких денег.

– Достань. Я тебе даже вот что скажу. За твою дырку эти козлы дали Комарику десять штук, так вот, они пойдут в счет. Доставай сорок косых, и с концами. – Заня посмотрел жестко. – Это все, что я могу для тебя сделать. – Достав из кармана телефон, начал набирать номер. Кивнул: – Все, Федя, ты свободен. Можешь неделю не приходить, доставай бабки. Через неделю жду.

Выйдя, Седов прошел на стоянку. Дежурил Али. Когда Седов сел в «москвич», тот спросил:

– Что так рано?

– Дали отгул на неделю.

Али дружески похлопал его по шее:

– Отпуск по ранению?

– По ранению, только в другом месте. Ладно, бывай.

– И ты бывай. Отгуляй за нас.

– Постараюсь.

Вывел «москвич» на Дмитровку, потом на Сущевский вал. Свернув в переулок, остановил машину возле телефона-автомата.

Некоторое время сидел, оценивая ситуацию. По условиям задания он мог выходить на связь с кем-то из Центра лишь в самых крайних случаях. Тридцать пять тысяч долларов, которых ему не хватало, делали этот случай крайним, поскольку сорок тысяч долларов, положенных на стол Зани, укрепили бы его легенду. Безусловно, тридцати пяти тысяч он в ГРУ никогда не получит. Но обсудить ситуацию с Гущиным он обязан в любом случае…

Вылез из машины, зашел в будку телефона-автомата, набрал номер. Трубку сняли после двух гудков, голос Гущина спросил:

– Да? Слушаю вас?

Согнув указательный палец, постучал по мембране. Раз, два, три. И еще раз, но уже двойным стуком: раз-раз, двадва, три-три. Повесил трубку.

Это означало, что завтра от девяти до десяти утра он придет в конспиративную квартиру. Ту самую, где Гущин дал ему задание.

Глава 9

Развернувшись у Якиманки, Рудольф остановил «плимутвояджер» у тротуара. Перед ними открылось большое заасфа