Светлана Василькова

Бездомное счастье

Автобиографическое пронзительное повествование о жизни, её крутых виражах, смысле, счастье

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Светлана Василькова, 2018

…Потом был последний костёр. Никогда мне не пелось так легко, никогда так ярко не горели звёзды на небе! Подумалось: хорошо, что меня муж бросил, иначе я бы себе такого никогда не позволила, и не узнала… Что же такое счастье, где его дом?

18+

ISBN 978-5-4485-2597-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Бездомное счастье

Светлой памяти родителей посвящается.

Сядьте удобнее, расслабьтесь, закройте глаза и мысленно перенеситесь в дом, где вы были счастливы…

Мысль о счастье была горькой, потому что лишний раз напоминала об его отсутствии. Я закрыла глаза, заранее настроившись на неудачу. Вскоре мои губы стали растягиваться в победной улыбке, как у человека, нашедшего решение трудной задачи. Счастье родом из детства! Нет ни одного человека, не вспоминавшего с особой теплотой свои детские годы.

Дом детства… родительский дом. Бревенчатый, под соломенной крышей, с белыми ставнями в сад. Комната, кухня да дощатые сени.

Длинная узкая печка для обогрева отделяла широкую, с пружинами, множеством блестящих шариков на никелированных спинках, кровать родителей от детских палатей. Топили печку по вечерам, ставя небольшой чугунок с картошкой для ужина. Была на ней лежанка, но такая узкая, что использовалась лишь для сушки валенок и промокшей одежды, если не считать, что являлась законным местом кошки Муськи.

Спальные места закрывались занавесками, легко скользящими по проволоке на деревянных катушках. Для чего было истрачено столько ниток, чтоб освободить эти катушки, осталось загадкой.

Центральную часть оставшейся половины комнаты занимал круглый стол, за которым, под жёлтым абажуром с кистями, собиралась по вечерам вся семья. Каждый занимался своим делом: отец читал газету, мать проверяла тетради, мы тоже находили себе какое-нибудь бесшумное дело.

Краешком к столу примыкал «горбатый» диван с полукруглым жестким сидением, полукруглой спинкой, которая, казалось, старается столкнуть и так постоянно съезжающего с сидения. И только большие валики по бокам доставляли удовольствие забраться на них верхом.

В красном углу стояла этажерка с книгами, на ней красовалась радиола «Рекорд», покрытая белой ажурной салфеткой. Сверху, вместо иконы, висели портреты отца и матери в деревянных рамах.

В другом углу стоял белесый шкаф с одеждой и коробкой маминых туфель, которые я примеряла при всяком удобном случае.

На стене тикали ходики с маятником, цепями, гирями и циферблатом прямо на нарисованных медведях в лесу.

Пол был застелён самоткаными длинными половиками, похожими на тряпочную летопись, потому что состояли из узнаваемых лоскутков когда-то любимой одежды.

Большую часть кухни занимала русская печь. Когда в ней полыхал

огонь, готовилась в огромных чугунах еда для поросёнка. Потом уже завтрак для себя и сразу обед, дожидавшийся в печи своего часа. Чтоб испечь хлеб, недогоревшие угли выгребались в открывавшееся отверстие плиты, служившей одновременно припечком. Хлебу, чтоб испечься, достаточно было тепла нагретых кирпичей.

Самое лучшее место было на печке. Спали там редко, если только кто заболевал. Обычно, это была зимняя игровая для детей. Там же хранились сухофрукты, ягоды, семечки и смолистые лучины для растопки печи. Запах лучин напоминал вовсе не лес, а домашний очаг.

Охранял дом огромный пёс по кличке Пароль. На ночь отец отстёгивал его от тяжёлой цепи, но и тогда он оставался на страже. Однажды зимой, привлечённые запахом свежатины, к дому пожаловали волки. Завязался неравный бой. Грозный голос выбежавшего из дома отца обратил серых в бегство. Пароль был сильно изранен, но папка его вылечил, не зря же он ветеринарный доктор.

Был и смешной случай, связанный с Паролем. Летом, когда жарко и душно, кроме форточки, держали открытым окно. Подкатив валун со стороны улицы, и поставив табурет изнутри, я приспособила окно, как ближайший удобный выход из дома. Использовался он иногда и ночью, когда нужно было по-маленькому, но совсем не хотелось пробираться до сеней.

Обычно такая необходимость появлялась уже под утро, и на улице было гораздо светлее, чем в доме. Да и бояться непонятных тёмных силуэтов на улице было не так позорно, как в доме.

Взобравшись на подоконник, я обнаружила, что прошёл дождь. Представив грязь на ногах и холодные капли с листвы на рубашке, решила отступить. Или может всё же попробовать, не ступая на землю, изловчиться…

В это время проснулся отец и, заметив непонятный силуэт в окне, подумал, что это Пароль хочет переждать непогоду в доме.

— Назад, Пароль, на место!

Я же решила, если отец так говорит, Пароль в доме и, не раздумывая, бросится в окно, выполнять команду.

А-а-а-а-а!

Все проснулись. Разобравшись, в чём дело, начали дружно смеяться. Я тоже смеялась, сквозь слёзы.

Был ещё смешной случай, с курами. Нас с братом частенько оставляли дома одних. Мы спокойно играли в разные игры.

Однажды мы вынуждены были прервать наше занятие, услышав, как кто-то скребётся в углу. Это повторялось всё чаще и громче. Кто может скрести в доме? — Мыши. Но так сильно скрести могут только очень большие мыши. Нужно было занимать оборону, неизвестно, чего они хотят.

Дав брату школьную линейку, себе взяла толстую, метровую. В случае нападения, будем отбиваться. Усевшись на диван, мы устремили свои взгляды в угол, откуда доносился странный шум, и начали ждать, держа наготове линейки.

Прошла вечность, пока не послышался скрип открываемой двери.

— Кто это дверь… — не закончил начатую фразу отец, заметив неладное.

— Спасены… — слёзы хлынули ручьём, я рыдала, не в силах ничего произнести. Забравшись к отцу на руки, Эдик сам начал лепетать, что мы хотели линейками бить больших мышей, которые сильно скреблись.

— Да это же куры! Кто-то плохо закрыл дверь, и куры через сени по лестнице забрались на чердак. Там хранились остатки зерна. Вот они и скребли по своей птичьей привычке по дну короба, добывая еду, — объяснил всё отец.

В этот раз никто не смеялся, хотя случай смешной.

***

Любимым местом для игр на улице были развалины. Совсем недалеко от дома стояла разрушенная церковь. Место довольно оживлённое, потому что там добывались кирпичи для любого строительства в деревне. Воронки от снарядов или уже рукотворные ямы осваивались детворой. Ямы обустраивались, украшались, и становились домом. Тут всё состояло из кирпичей: стол, стулья, кровать. И только букет цветов на кирпичном подоконнике был настоящим. Именно он помогал воображению хоть ненадолго давать вторую жизнь мёртвым обломкам.

У нас в огороде были свои развалины. На этом месте раньше стояла аптека. Здесь мы не играли, а помогали. Каждую весну остатки кирпичей складывали в кучи и вывозили на повозке. Мусор просто в тачке вывозили в заболоченное место к реке и высыпали на дорогу, по которой потом можно было проехать на телеге.

Иногда нам удавалось находить клады — множество запечатанных бутылочек. Долго наслаждаться этим богатством не получалось, клады бесследно исчезали. Отец объяснял это, не вдаваясь в подробности, одной фразой: как пришло, так и ушло.

Чтобы использовать непригодное для посевов место, отец там построил баню, поставил несколько ульев с пчёлами. Топили баню по субботам. Чтоб нагреть бочку воды, в неё опускали раскалённые в печке до красноты железяки. Речная вода для головы грелась отдельно в чугунах. Парились и мылись в одном отделении, особенно зимой. В предбаннике хранились улья с пчёлами. Обманутые теплом, пчёлы начинали усиленно гудеть, некоторые вылетали на разведку. Так мы и мылись вместе с пчёлами, единые развалины примиряли.

Однажды я забрела на развалины, находившиеся довольно далеко от дома. Не жалея и так незаживающих от ссадин коленок, привычно забралась на груду обломков кирпичей, чтоб заглянуть в яму. Там были люди в одинаковой одежде и касках. В мозгу пронеслась страшная догадка: немцы! Весь путь до дома я проползла по-пластунски по канаве вдоль высокой насыпи шоссе, боясь приподнять голову.

— Мама! Там немцы!

***

Шли мирные годы, а о войне говорилось много. В клубе шли

фильмы о войне, дома рассказывали о войне вместо сказки перед сном.

Запомнился рассказ матери, как их впервые обнаружили немцы в земляном убежище и приказали выходить с поднятыми руками, иначе будут стрелять. Чтобы выполнить это требование, из землянки пришлось выползать, стоя на коленях. Стояла страшная тишина, не заплакал ни один ребёнок, и даже годовалые детки, глядя на взрослых, стали на коленочки.

Сильнее страха оказалось удивление, что враги внешне похожи на обычных людей, а не на запомнившихся с детства по картинкам из учебника истории, чудовищ с дырявыми железными вёдрами вместо головы.

Извлекли, значит, урок из истории — явились налегке. Только вряд ли вам это поможет.

Жить разрешили в своих домах, но каждый день велели выходить на работу, восстанавливать шоссейную дорогу.

Работа оказалась нескончаемой, потому что ночью партизаны немцев выбивали, а дорогу взрывали. Приходила новая немецкая часть и возобновляла работы, только теперь по ночам они стали укрываться в церкви.

Пленные на тачках возили песок и щебень в образовавшиеся ямы. Однажды, не справившись с тяжёлой тачкой на подъёме, мама попятилась назад и угодила ногой под колесо тачки, ехавшей сзади. За ней появился кровавый след.

Заметив кровь, немец предложил ей пройти с ним, чтоб перевязать рану. Мать, не поверив, что враг способен проявить жалость и оказать помощь, отказалась. Он разозлился и стал преследовать её, приказывая накладывать в тачку больше.

Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы другой немец не попросил помощника на машину, рассыпающую щебень, указав на мать. Ничего особенного там делать не нужно было, таким способом он разрядил сложившуюся ситуацию и, возможно, спас маме жизнь.

Отец рассказывал о тяжёлых ночных передислокациях. Измотанные боями солдаты шли из последних сил. Некоторые засыпали на ходу, потому что не спали, случалось, по двое суток. Кто падал, и не был вовремя подхвачен, рисковал быть раздавленным идущей сзади тяжёлой техникой. Такой случай отцу довелось увидеть собственными глазами. Готовность умереть в жестоком бою сменял страх нелепой, напрасной смерти.

В конце 1943 года отец получил ранение, осколком ему оторвало большую часть стопы. Рана долго не заживала, но все называли такое ранение счастливым. Ничего, что с палочкой, зато есть надежда остаться в живых.

По ночам даже мне, родившейся спустя два года после победы, снились сны о войне. Деревню занимали немцы, я надёжно пряталась под мощными, как никогда, листами на огуречной грядке, но меня находили. Нужно было правдиво сыграть покорную простушку, чтоб не догадались, что перед ними непримиримый борец.

***

Роли во сне появились из-за привязанности к театру наяву. Научившись писать, я начала сочинять пьесы, разыгрывая их потом с детворой. Содержание почти всегда сводилось к одному: королева — мать поучает своих слуг жизненным премудростям. Значимость героини определялась необычностью её имени. Запомнилось имя, занимавшее почти всю строчку первой тетрадки первоклассника, — Васэндасэна. Другие актёры не были против того, что это имя я взяла себе, должны же быть у автора какие-нибудь привилегии.

Настоящее имя у меня прекрасное. Могли бы назвать Капитолиной, и звали бы все не Ка'пой, а обзывали капо'й, то есть копной, сена, соломы,… чего придумают.

Правда, прозвище мне всё-таки дали: «Ладка у смятане», что означает — Оладья в сметане. Созвучно, конечно, Светлане. Неприятно, когда тебя обзывают изделием из теста. Но сметана меняла всё, потому что нет ничего вкуснее деревенской сметаны. Видимо, это почувствовали и другие, кличка

не прижилась. Так называл меня всегда только один мальчик. Я не придумала ничего равноценного в ответ. Остался он в памяти как « Мамин ученик».

Другой мамин ученик передавал через меня претензии своей учительнице, что она поссорила его со всем классом. Учёба Петьке не давалась, ходил он в школу повеселиться, срывая уроки. Ни угол, ни вывод в коридор результатов не давали. Тогда мать рассказала детям про бочку, которая сильно гремит, когда её везут пустую. Пример был жизненный, потому что все видели, как в металлической бочке в летнее время возили питьевую воду работающим в поле.

Так и человек, когда у него в голове пусто, сильно шумит.

Все быстро сообразили, и, всякий раз, когда Петька начинал выступать, в его сторону раздавался громкий шёпот: пустая бочка, пустая бочка.

Иногда мне мама доверяла проверку тетрадей, и я была счастлива восстановить справедливость. Мать считала, что пятёрки нужно ставить грамотным и сообразительным, а не тем, кто просто чисто написал домашнее задание.

Теперь можно и нужно стараться хорошо учиться. Она вспоминала, как приходилось учиться ей.

***

В положенный срок в школу её не пустили. Нужно было кому-то смотреть за младшим братом и гусями, пока все остальные с утра до вечера были заняты уборкой урожая. Мать уговаривала брата оставаться одному, оставляя ему на полу еду и игрушки, подгоняла гусей к школе, и приходила на уроки. Всё необходимое для учёбы ей давал учитель. После школы она успевала сделать в доме уборку, отмыть брата, пригнать домой гусей. Целый месяц никто из домашних не замечал её отлучек.

Однажды на уроке труда, проходившем на улице, учитель заметил, что девочка легко одета, мёрзнет, и одел её в свою кожаную куртку. Ребятам это не понравилось. Улучив момент, они изваляли девчонку в куртке учителя в грязи.

Пережить этот случай мать не смогла и в школу больше не пошла.

Вечером к ним домой пришёл учитель и убедил родителей отпускать дочь в школу.

Мама благополучно закончила семь классов и поступила в педагогическое училище. Жила на квартире. Через две недели, в субботу после занятий она шла пятнадцать километров домой, а в воскресенье — обратно, с запасом еды. Зимой родители старались любыми путями ей продукты передавать. Так она закончила учёбу в училище и стала учителем младших классов.

***

После таких рассказов просто хорошо учиться казалось недостаточным, хотелось что-то совершать. Когда одноклассница Таська предложила составить ей компанию по добыче щавеля, я с удовольствием согласилась, как и ещё две её подруги.

Была ранняя весна, луг был под водой. Добыть щавель можно было, только переплыв Днепр, на другом его крутом берегу.

Таська легко управляла лодкой. Перевозила по одному человеку, потому что поплыли на маленькой рыбацкой лодке, прозванной в народе «душегубкой».

Щавеля оказалось много. Оставалось только доставить добычу домой.

Сделав ходку, Таська сказала, чтоб садились вдвоём, устала. Лодка заметно просела. Доплыв до середины реки, она вдруг перестала слушаться, развернулась и понеслась по течению. Мы сидели, свернувшись клубком, боясь пошевелиться. Таська присутствия духа не теряла, вовсе перестав грести, — на повороте выскочим.

Вот уже и поворот. Таська изо всех сил пытается повернуть лодку, и нас уже боком несёт на шест среди водной глади. Мгновенно вспомнилось, как у шеста утонул младший брат моей подруги. Шестом обозначали опасные места на реке — водовороты. Надо попробовать ухватиться за него!

Одного лишь движения руки было достаточно, чтоб лодка потеряла равновесие и перевернулась. Все оказались в холодной воде, доходившей до подмышек. Таська призывала держать лодку, но та всё равно утонула. К нашему счастью этим шестом был обозначен берег, дальше шёл разлив.

Мы стали пробираться в сторону суши. Пальто, сапоги, остальная одежда — всё стало пудовым. Мы медленно двигались, держа высоко над головой узелки со щавелем.

В деревне заметили наше крушение и плыли на помощь. Таська упросила всех пойти к ней, а то батька убьёт за лодку.

Мы развесили мокрую одежду по всему двору, а сами уселись греться под солнышком на кучу наколотых дров. Благо, день выдался тёплый.

Ждать долго не пришлось. Отец Таськи работал недалеко от дома и был уже в курсе случившегося.

Вопреки ожиданиям, он не стал ругать Таську за лодку, а набросился на нас всех.

— Ну што, чацвёрка адважных, (такую вашу мать),…цячэннем их знесла….

Уже несколько дней по радио только и говорили о спасённых моряках, унесённых в море. Четвёрка отважных… Зиганшин… ели кожу ремней и сапог, чтоб не умереть с голоду… спасены…»

— Што бы я потым вашым маткам гаварыу… — он махнул рукой и ушёл.

Вернувшись домой, я спрятала мокрую одежду, развесив её за домом на заборе, легла в постель и моментально уснула.

— Ты не заболела, доченька? — разбудила меня своим вопросом мать.

— Нет.

— Тогда, что случилось?

— Боюсь рассказывать.

— Да говори же, скорее, — почти прокричала мать каким-то визгливым голосом.

Я рассказала, как хотела порадовать.

— Ты хоть понимаешь, что вы могли утонуть? — тихо спросила мать.

До сих пор страх за провинность всё заслонял. Только теперь стало понятным, о чём говорил Таськин отец.

Я так и не научилась плавать, стоило мне только войти в воду, начинала кружиться голова.

***

Порадовать маму мне всё-таки удалось. Я сама, впервые, подоила корову! Много раз я видела, как это делается, знала технологию доения, пробовала даже недолго это делать.

Проснувшись рано утром, я заметила, что родителей нет. Они уехали в гости и ещё не вернулись. Время шестой час, а корова не доена. Решила действовать сама, потому что летом гонят коров на пастбище очень рано.

У меня всё получалось, но сильно уставали руки, их просто невозможно было держать на весу. Вернувшиеся родители встретили меня счастливую, с ведром, наполовину заполненным молоком.

***

Особенное удовольствие мне доставляло наблюдать за пением отца и

дяди Ивана. У братьев всегда находился повод выпить по сто грамм и запеть. Пели замечательно, добиваясь многоголосного звучания.

Ревела буря, дождь шумел,

Во мраке молнии блистали,

И беспрерывно гром гремел,

И ветры в дебрях бушевали.

После окончания очередной песни была двухминутная молчаливая пауза. Потом один из них затягивал новую: «Отец мой был природный пахарь», другой подхватывал: « А я работал вместе с ним».

Глядя друг на друга, не замечая ничего вокруг, они полностью отдавались песне. Окрашенное какой-то особой душевностью, их пение завораживало, делало сопричастным.

Дядя Иван пел самозабвенно, всячески жестикулируя руками, постоянно меняя мимику лица и движения головы в такт песни. Такого яркого исполнения я больше не видела нигде и никогда.

***

Отец всё чаще свою любовь к пению стал демонстрировать, возвращаясь домой из закусочной. Мать ругала его, а он искренне не понимал за что. Ни одной копейки он не пропил, просто люди, которым он делал добро, старались его отблагодарить. Все, державшие скотину, обращались к нему за помощью в любое время суток, как ветеринару. Такая помощь в его обязанности не входила, была добровольной, но он никогда и никому не отказал. Не принять благодарность означало обидеть. Такой вот замкнутый круг получался. Потом его избрали председателем колхоза, число благодарных односельчан увеличилось.

Мать не выдержала, в доме разразился скандал.

— Какой ты руководитель?! Позоришь себя и меня. Если это не прекратится, я с тобой разведусь.

Для большей весомости своих слов, желая посильнее его упрекнуть, она, глядя на меня, задала риторический вопрос: «А детям, каково выбирать, с кем жить?»

Я приняла этот вопрос слишком реально. Понятно, что отец не прав, но уж очень жалко с ним расставаться.

Этот вопрос стал моим детским кошмаром. Родители давно помирились, всё нормализовалось. Я же, при всяком удобном случае, уединялась и плакала, выбирая с кем жить. Этот надуманный выбор, я думаю, был просто внутренней потребностью постоянных доказательств любви к обоим родителям.

***

Кроме младшего брата Эдика у меня была ещё старшая сестра, сводная. Рая жила отстранённо, своей жизнью, никого не замечая из нас.

Уже повзрослевшей, мать рассказала мне её историю и обстоятельства своего замужества.

Мать Раи умерла вскоре после войны от туберкулёза. Родственники прилагали усилия, чтоб женить отца на младшей сестре умершей. Он же влюбился в маму, подругу предполагаемой невесты. Обиженные родственники, желая спасти девочку от мачехи, постоянно настраивали её против матери. Рая старалась не только демонстративно вредничать, но и грубить.

Однажды это произошло на глазах у отца, и он шлёпнул её по мягкому месту. Рая расплакалась, убежала к бабушке.

Родственники забрали её к себе, а c нею всё, что было в доме, оставив матрац, который отец покупал, и скамейку, которую сделал сам.

Потом, через суд, отец вернул Раю домой. Стать для неё родной, маме так и не удалось. Рая ухитрялась, как можно меньше времени проводить дома, сбегая то к бабушке, то к подругам. Она всё ещё воспринимала мать, как захватчицу, пытавшуюся отнять у неё самое дорогое из оставшегося — отца.

Когда Рая, закончив учёбу в школе, не поступила в институт, отец прописал её в Минске, снял для неё комнату, устроил на работу.

***

Я только один раз покидала дом, когда с отцом ездила на его малую родину, к дедушке. Мать ехать отказалась, а почему так поступила, рассказала гораздо позже.

Накануне свадьбы, чтоб не нарушать традиций, они с отцом поехали к его родителям на смотрины. Когда отец убедился, что она всем понравилась, сказал очень странную фразу: « Ну и чем она хуже нас?»

Оказывается, деревня была разделена на две, не дружившие между собой, части. На одной стороне жили зажиточные потомки польских шляхтичей, на другой — безродные мужики-бедняки. Мать относилась ко вторым. Со временем всё изменилось, но мать принципиально не хотела там больше появляться.

Братья отца приезжали к нам с периодичностью два-три года, окончив школу и отслужив в армии. Под патронажем старшего брата они устраивались на работу, обзаводились женой и домом в нашей деревне или ближайших посёлках.

Наступил черёд четвёртого брата. Отужинав за праздничным столом, все стали укладываться спать, а дядя Володя отправился в клуб. Место для отдыха ему определили с Эдиком, а мне — на горбатом диване. В печке с плитой ещё вовсю горел огонь, потому что торфа положили больше обычного, поэтому закрыть заслонку камина поручили Володе после возвращения из клуба.

Спать на диване было также неудобно, как и сидеть. Я долго ворочалась, слышала, как вернулся дядя Володя и засопел на, теперь уже бывшем, моём месте. Я же никак не могла уснуть. Сквозь дрёму, я услышала, как заплакал Эдик и попросил пить.

— И мне, — пробормотала я.

Сделав несколько глотков, как будто куда-то провалилась, уронив кружку. Очнулась от холодных брызг.

Отец бросился к печке. Сквозь золу, подёрнутую пеплом, предательски пробивался голубой огонёк.

— Всем одеваться, на улицу!

Одеться я не смогла, вновь потеряв сознание. Вытащили меня на улицу, завернув в одеяло. Позвали фельдшера. От угарного газа я пострадала больше всех, может быть, потому что была ближе всех к приоткрытой из кухни двери.

На сей раз, я была благодарна горбатому дивану, не дававшему мне крепко уснуть. Выходит, он спас меня.

Спустя три года я рассталась с родным домом, а вместе с ним и с детством.

Столько хорошего и радостного было в детстве, а память сохранила только светлый, неповторимый фон этого периода, сосредоточившись на запоминании деталей различных потрясений.

***

Намечалась реформа школьного образования. Сроки обучения увеличивались в связи с решением давать уже в школе ученикам профессии. Видеть во мне будущего животновода или полевода родителям не хотелось. После окончания шестого класса меня отправили учиться в Минск ещё и для того, чтоб я с обучения на белорусском языке перешла на русский, увеличив тем самым шансы поступления в ВУЗ.

Жили мы с Раей. Она окружила меня материнской заботой, в которой в тринадцать лет я ещё нуждалась. А вот дом встретил неприветливо. Месту жительства у знакомых Рая предпочла независимость, сменив квартиру. Принадлежал дом двум сёстрам. Одна из них две свои комнаты сдавала квартирантам. В первой, большой, жили мы, во второй — девушка-студентка.

Хозяйка другой половины дома была уже в возрасте, и не совсем адекватной. С нами она не общалась, хотя мы проходили к себе через её комнату. Лишь иногда слышался её демонический хохот, когда ей удавалось вычитать в газете о каком-нибудь бардаке в стране. Тогда она приоткрывала шторку, ища слушателя, и радостно сообщала, с брызгами изо рта, о творящихся безобразиях.

***

Утро первого сентября. Я нежусь в постели, воображая, как приду в новую школу, незнакомый класс. Рая сладко спит рядом после ночной смены. Из бабкиной комнаты доносится какое-то бесконечное шуршание.

Вдруг занавеска зашевелилась и отодвинулась. Через нашу комнату, согнувшись, прошмыгнул какой-то человек. Кричать было опасно, я тихонько начала толкать сестру, шепча: «там дядька». Спросонья, она ничего не понимала.

Через минуту чужак вылетел из комнаты, уже не прячась. Тут я криком подняла Раю с постели. Накинув халаты, мы пустились преследовать неизвестного, выбежав во двор, потом за сарай в огород. Нигде, никого.

Когда возвращались, увидели, как закрылась входная дверь. На всякий случай мы закрыли дверь снаружи болтавшимся тут же замком, а сами стали заглядывать в окна. Успокоились, увидев бабку.

Она сначала раскричалась, подумав, что это я перевернула зачем-то всё в её комнатах. Окончательно всё прояснилось по возвращении студентки — пропал чемодан с вещами. Вызванная милиция только разводила руками, ничего не обещая.

Начавшись с такого потрясения, первый день в школе прошёл хорошо. У меня появились две закадычные подружки. Сравнительно легко я перешла на русский язык, надо мной даже не смеялись, когда случались затруднения. Закончила школьный год без троек.

***

Раина подруга Зойка, активно принимавшая участие в моём воспитании, предложила попробовать поступать в техникум. Выбрали — политехнический, и новое отделение — фототехника.

Я поступила. Всем мест в общежитии не хватило, нас временно разместили на первом этаже общежития политехнического института. Жилось весело, в комнате по пять человек. Без приключения и тут не обошлось.

Просыпаюсь под утро и вижу прямо перед собой мужчину, который возится с брюками, пытаясь их толи застегнуть, толи расстегнуть. И тишина… Я предпочла притвориться спящей.

— Девочки! Дядька! — послышался вдруг дикий крик моей соседки. Все вскочили со своих мест и замерли.

— Включайте свет, зовите дежурную.

Мужчина, ни слова не говоря, не спеша, почти перешагнув остолбеневшую Ларису, выпрыгнул в окно.

Привлечённые шумом к нам начали заглядывать девчонки из соседних комнат.

— Ничего не пропало?

Мы опомнились и начали осматривать свои тумбочки и вещи. Не было ни одной тумбочки, откуда бы ничего не пропало. У меня не оказалось документов. Опять пропал чемодан с вещами.

Все были в недоумении. Выходит, он тут всю ночь находился, успел всё унести и вернуться.

— Он опять под окном, пришёл за оставленными ботинками, — крикнул кто-то, — все вместе мы его поймаем.

Своими воплями мы разбудили всё общежитие. Выглядывающие из окон всех пяти этажей студенты, увидели ватагу полуодетых девчонок и замыкающую бабку — вахтёршу с метлой наперевес, бегущими за мужчиной.

Нам повезло, навстречу шёл милицейский патруль, который и перехватил убегающего вора. Не пришлось даже рассказывать, что случилось. Вор сразу предложил показать, куда спрятал похищенное, и повёл всех к мусорному ящику у кинотеатра «Зорька». Чемодан и мужчину забрали в отделение милиции, нам сказали, что вызовут повесткой.

Вернули нам всё, кроме одной вещи, о которой сразу не вспомнили. Речь идёт о брюках, взятых у подруги поносить. Вор решил их примерить, одев потом поверх этих, свои брюки. Именно за этим занятием его и застали.

Не успели улечься эти страсти, как мне пришла ещё одна повестка. Наш старый знакомый попался на новом деле и сознался в первом воровстве.

Рая рассказывала, как проводился следственный эксперимент. Знакомая ситуация: открытая дверь и спящая сестра после ночной смены.

— Просыпаюсь, — полная комната мужчин, большинство в милицейской форме. Один из них, в гражданской одежде, начал говорить.

— Да, я здесь проходил в другую комнату, она — так же спала.

Обернувшись к Рае, он позволил себе пошутить — В следующий раз, будешь так спать, и тебя украду.

Получив лёгкий толчок в спину, вор вышел в сопровождении нашей доблестной милиции.

***

С учёбой я справлялась, приучив себя всё конспектировать. Кроме школьной программы, нам давали основы высшей математики, сопромат, детали машин, желая, видимо, оправдать название технический. По специальности изучали все виды фотосъёмки.

Отправив в большой город, мать волновалась за меня, и старалась в письмах подстраховать от ошибок. Девчонкам это казалось смешным: несколько строчек, что дома всё нормально, и пословица, типа «Береги честь смолоду». Увидев меня с письмом, они шутливо требовали огласить очередную пословицу.

Я впервые влюбилась. Он поступил в техникум после окончания школы, сразу на третий курс. Принесла мне эта любовь страдания. К себе я отношусь критично, и понимала, что такой парень никогда не обратит на меня внимание. Высокий красавец с огромными карими глазами и обаятельной улыбкой, вращался в элитном обществе себе подобных. В него входила лишь одна девчонка из нашей группы, очаровательная Лора.

Однажды я ей призналась и попросила дать мне фотографию Вити.

— Мне она тоже нравится.

Тогда я завладела фотографией фактически в драке. — Ты его видишь и так каждый день, в крайнем случае, можешь ещё напечатать.

Несколько дней спустя, Лорка спросила, слышала ли я, как вчера Витёк выступал в коридоре после отбоя? Это он тебе кричал: « Не плачь, я этого не стою».

С тех пор я проходила мимо него, опустив глаза, вся красная, как помидор. Когда Лорка завела с ним разговор обо мне, он громко, чтоб я услышала, сказал: « Она ещё маленькая, пусть подрастёт».

***

Вечерами к нам в гости приходили ребята из нашей группы, поговорить «за жизнь». Только в присутствии Вити я теряла дар речи, а с другими очень даже любила поспорить, отстаивая свою точку зрения.

— Я в выходные домой ездил. Народ недоволен Хрущёвым. Хлеб в магазинах по нормам продают, как будто военное время или голод, — сообщил Мишка, провоцируя начало спора.

— Никто, заметь, не голодает! Просто народ в деревне совсем обнаглел, покупают по пятнадцать булок хлеба, чтоб свиней им кормить. Правильно сделали, что прекратили это безобразие.

— Так ведь довели до этого народ, перестали выдавать на трудодни достаточное количество кормов.

— Просто люди хотят держать большее количество голов скота, чем выдают им для этого кормов. Им это выгодно! Государство сделало слишком низкие цены на хлеб, чтоб досыта людей накормить. А им, видите ли, выгодно дорогое мясо продавать, вырастив его на дешёвом хлебе.

— Чем же плохо иметь много мяса? Не забывай, что сюда вложен ещё и труд, тяжёлый, никем не учтённый.

— Вот Хрущёв и хочет, чтоб люди больше отдыхали, занимались самообразованием. Много мяса — это палка о двух концах. Перепроизводство вида снижает на него цены, нарушая общий баланс. Кто мы такие, чтоб судить, не зная, вред это или благо для государства, основываясь только на том, что задеты наши мелкие интересы?

С детства я мечтала стать коммунистом. Для меня коммунист был мерилом честности, неравнодушия и силы, достаточной, чтоб восстановить справедливость. Я понимала, что он — человек, имеет свои слабости, может ошибаться. Но ведь страной правит не один индивидуум, а комитет из самых достойных коммунистов. Сомневаться тут, просто грех.

***

Мой неуёмный патриотизм даже мешал мне. Из-за своих убеждений я не стала участвовать в «бабьем бунте».

Первый месяц учёбы был трудовым, все учащиеся выезжали на уборку картофеля. С непривычки было трудно, болела спина. А тут ещё похолодало.

Воспользовавшись отсутствием педагога, уехавшего с ребятами, чтоб организовать их работу, девчонки устроили бунт, не желая работать в таких условиях. Поступило предложение — уехать на машине, которая привезёт инвентарь для работы. Я высказалась против бегства с поля «боя».

— Можешь оставаться, заодно, поставишь в известность руководство, — не собирались менять своё решение девчонки. Молча, со мной осталась ещё одна девушка.

Прибывший руководитель предложил нам выполнить половину нормы и уходить, чтоб не мёрзнуть без дела, пока он будет возвращать на участок остальных.

Выслушав угрозы, что о нарушении трудовой дисциплины, будет сообщено в дирекцию техникума, где может встать вопрос и об отчислении зачинщиков, девчонки вернулись к работе.

Молчунью пожалели, а мне объявили трёхдневный бойкот. Хоть я заявила, что не стадное животное, чтоб идти за всеми, не думая своей головой, на душе было тяжело.

— Молодец! Держишь удар, — приободрил меня один из ребят. От коллектива, от людей вообще, лучше всё же не отделяться.

— Даже, если они не правы?

— Вспомни историю, лейтенанта Шмидта, например. Не сумев переубедить, он возглавил восставших, согласившись разделить их участь.

— За идею, за дело, можно рисковать, но не за безделье же, в прямом смысле этого слова! Что мне делать, если я так воспринимаю происходящее? Я даже переживаю, что некоторые девчонки портят добро, закапывая ногами картошку, чтоб не видно было, лишь бы легче и поскорее выполнить норму.

— Вот за это переживать не надо. Может так случиться, что картошку, которую мы собрали, попросту погубят. Уже по ночам заморозки начинаются, а кучи картофеля никто не увозит и не укрывает. Та, что в земле осталась, уцелеет. Её соберут, когда будут перепахивать поле.

Не всё, оказывается, так однозначно в этой жизни!

В чём я точно уверена, так это в том, что нет в нашем обществе института заботы о душе. Церковь отвергли, а взамен ничего не дали. Недостаточно представить заповеди Божьи в виде кодекса строителя коммунизма. Как быть человеку, когда на душе тяжело? Близких людей лишний раз расстраивать не хочется. Друзья, в лучшем случае, тебе посочувствуют, но от этого легче не становится. Нужны специалисты, возможно, с медицинским образованием, чтоб лечили душу человека, попавшего в сложные жизненные ситуации.

А так, даже атеисты стали обращать свой взор к церкви, хотя именно ей, а не Богу высказали они своё недоверие. Слишком уж чётко, взаимосвязано, продуманно всё в окружающем нас мире, чтобы произойти само собой, без вмешательства Наивысшего Разума. И мы появились — благодаря Ему, и судьбы наши — в Его руках.

Церковь призывает нас лишь к терпению и смирению: Бог терпел и нам велел. А хотелось бы слышать другое: Бог понимает твою боль, потому что Сам страдал, и поможет всё преодолеть. Творец изначально заложил в тебя силу и крепость, сотворив не из праха и глины, а из кости. Другими словами, укрепить в вере в первую очередь в себя.

Именно это «потому что» и отличает, по-моему, атеистов от верующих. Одни верят слепо, без всяких сомнений. Другим, чтоб придти к вере, нужны знания и убеждения, что оно того стоит, стоит всегда, а не только тогда, когда случаются болезни и несчастья, или из страха смерти.

Однажды я попробовала и отвергла хорошую рекомендацию: когда вам плохо — улыбайтесь, потому что получившаяся гримаса вызывала лишь слёзы жалости к себе. Всё изменили разъяснения: если улыбка не получается, зафиксируйте её с помощью рук. Станет легче, потому что данное положение мышц соответствует сигналу радости и удовольствия. Мозг отреагирует, получив обратную связь.

Почему за любопытство и тягу к знаниям первые люди были лишены бессмертия? Вкусив запретный плод с древа Познания добра и зла в Райском саду, Адам и Ева вдруг увидели свою наготу и стали прикрываться. Выходит, прав был Змей — искуситель, что поднимутся они на ступень выше в своём развитии? Стыд присущ только человеку, именно он отличает людей от животных.

Пусть не готов был человек понять зло, но ведь и добро, а значит, и любовь ему доселе были неизвестны.

Добывать свой хлеб в поте лица даже полезно. Что же хорошего в том, чтобы жить вечно глупым бездельником?! Видимо, поэтому человечество предпочитает называть себя детьми Бога, а не Адама.

А вот рожать детей своих в муках — довольно странное наказание для Евы, если она создана для того, чтобы своими потомками заселить Землю. Может в дальнейшем это будет оправдано, или попросту — это плата за то, что встала на ноги, выпрямившись во весь рост?

Замысел Бога ведом лишь Ему одному. В него не был посвящён и любимый ангел Люцифер, имя которого означает «солнечный», «несущий свет». Он был первым осеняющим херувимом, святым и непорочным.

Сам Господь Бог считал, что Люцифер — это печать совершенства, полнота мудрости и венец красоты. После таких оценок Люцифер возгордился. Он был уже недоволен, что Верховная власть на небе принадлежала Христу — сыну Божьему, а не ему. Он начал убеждать других ангелов, что Законы Божьи содержат ненужные ограничения. Ангелы по своей природе святы, и должны следовать побуждениям собственной воли. Это привело к восстанию на небе. Так Люцифер вступил на путь борьбы с Творцом своим. Он породил грех, стал сатаной, и был изгнан с небес.

Как Божье дитя, пусть самое непослушное, способно стать воплощением зла и порока? Зачем же носитель греха был изгнан на Землю, ведь люди слабее ангелов? Неужели потому, что люди изначально тоже греховны, произойдя от Адама и Евы?

Зачем же мне пополнять толпу кающихся грешников в церкви, сломанных жизнью и несчастиями, тем более, что я некрещёная? Правда, мне непонятно, почему крещение производится церковью в младенчестве? Это таинство, дающее не только право на Божью защиту, но и обязанность быть достойным её. А посему, подходить к этому нужно осмысленно, каждому за себя. Ведь и Иисус Христос окрестился, когда Ему было тридцать лет, и Он созрел, как человек.

Христос погрузился в мёртвые, отяжелевшие от человеческих грехов воды Иордана, и очистил их собою. Отсюда Он начал своё богочеловеческое дело, проповеди и восхождение на смерть.

Церковь — это вера, а верить — значит быть готовым повторить путь Христа, путь унижений, предательств, не помышляя о том, чтоб разделить Его славу.

Человек рождается на страдание. Как это можно понять и принять?

Если уж мне пришли на ум слова, которые я бы хотела услышать в церкви, значит, Всевышний послал мне спасение, минуя посредников.

***

Витёк доигрался, ему грозило отчисление за неуспеваемость. Он ухватился за возможность пойти в армию с правом вернуться на учёбу.

Разлука поспособствовала превращению обычного парня в принца мечты. Однако, ощутив необъяснимую опеку лучшего друга Виктора, я загорелась призрачной надеждой, что не всё ещё потеряно, нужно просто подождать.

Через год, заслужив отпуск, Виктор нас навестил. Пришли они с другом без предупреждения и застали врасплох. Разговор не клеился, говорили обо всём и ни о чём. Что он мог сказать тому же «красному помидору» в нелепом детском сарафане, в который я вырядилась, собравшись заняться стиркой. Это был несчастливый конец придуманной сказки. Все свои переживания теперь я доверяла лишь дневнику.

***

Домой я ездила только на каникулы, потому что ехать было не близко, около трёхсот километров. С тех пор я полюбила дороги! Они ведут к счастью, как бы высокопарно это не звучало.

Большую часть пути, стоя, как будто, в почётном карауле, тебя сопровождает величественный лес. Изумрудный, в разной степени разбавленный золотом, цвет лиственного леса успешно конкурирует с тёмно-зелёным, заслуженным цветом елей и сосен. Отдельно стоящие деревья и кустарники, убегая назад в прошлое, уносят с собой все заботы и тревоги, приближая к долгожданной и радостной встрече с домом.

Километров за десять, я начинала узнавать родные места, жадно вглядываясь полными слёз глазами.

***

— Я бы не стала так унижаться, зная, что не нравлюсь, — сказала мне вдруг мать, когда мы остались вдвоём, давая знать, что прочитала мой дневник. Я даже не подумала обижаться, что она это сделала без моего ведома. Отправив ещё ребёнка во взрослую жизнь, мать имеет полное право знать, чем живёт её дочь.

Рассказать тебе, что случилось в моей жизни? Когда я училась в педучилище, за мной ухаживал сокурсник. По праздникам у нас устраивались расширенные вечера с приглашением курсантов военного училища. Однажды один из них пошёл провожать меня до дома.

Наши ребята решили дать отпор соперникам. Мой провожатый был сбит с ног, и неудачно ударился о цементный столбик. Рана оказалась смертельной. Моего друга посадили в тюрьму.

Уходя, он познакомил меня с матерью, представив как свою невесту. Мне сказал, что убьёт, если не дождусь его из мест заключения.

После окончания училища меня направили на работу в другой район. Пытавшемуся ухаживать за мной местному учителю я не стала объяснять, что у меня есть жених, а просто сказала, что мне нравятся военные.

Вскоре, военными стали все мужчины, потому что началась война с фашистскими захватчиками.

После войны я получила от своего жениха короткое письмо: « Извини, я полюбил другую».

После маминого рассказа мои переживания показались мне совсем в другом свете. Напоминавшие, хоть с горечью, но всё же мёд, они даже украсили и обогатили мою жизнь.

***

Свою первую практику я проходила в редакции районной газеты в качестве фотокорреспондента. Мои работы печатались, но удовлетворения не приносили. Фотографии передовых доярок на фоне коровника больше смахивали на их фотопортреты на кирпичной стене. Романтики тоже оказалось меньше, чем предполагалось.

Вторая практика была на заводе, выпускающем фотоаппаратуру. Нас познакомили с изготовлением всех частей и сборкой фотоаппаратов. Потом в лаборатории мы проверяли их на отсутствие брака и соответствие техническим требованиям. Поначалу интересная и познавательная работа вскоре превратилась в однообразную.

Преддипломная практика в Киеве в аэрофотосъёмочной партии сулила необыкновенную, куда более интересную жизнь.

Никто из нашей четвёрки на самолётах раньше не летал, поэтому единодушно решили билеты взять на места в хвосте самолёта. Не знаю, насколько верен миф, что это самые безопасные места, а вот болтанка там ощущалась довольно сильно. Но даже непривычное состояние вестибулярного аппарата не уменьшило наших восторгов по поводу красоты небесной дороги.

Нас распределили по разным партиям и городам, а пока поместили всех вместе на частной квартире. Добираться до неё пришлось в переполненном автобусе. Я стояла буквально на одной ноге, держа сумки в обеих руках.

— Свечка, давай мне хоть маленькую сумку, — предложила Люда, находившаяся в более выигрышном положении. Я протянула ей маленькую красную сумочку, подаренную мне Раей накануне отъезда.

Когда мы вышли, сумочки ни у кого не оказалось. Её перехватил и вышел на предыдущей остановке какой-то ушлый пассажир. Кроме всякой мелочи, в ней лежали четыре паспорта. Так было удобнее, чем каждой заталкивать свой паспорт в переполненные сумки.

Разместившись, мы отправились писать заявления о пропаже документов. Несмотря на сложившуюся ситуацию, Люда решила навестить своих каких-то дальних родственников. Она была детдомовская, и отговаривать её от встречи с близкими людьми никто не посмел.

Ждали её возвращения до позднего вечера. Не спалось. Первой не выдержала Валя. Накинув поверх ночной рубашки простыню, она встала в кровати на колени и разрыдалась. Потом, поправив разметавшиеся длинные волосы, подняла заплаканные глаза к небу.

— Боже, что же это такое? Сначала все паспорта украли, теперь нас по одной.

При свете луны она казалась ожившей тициановской Марией Магдалиной. Глядя на неё, всплакнули все остальные.

Наутро Люда объявилась, родственники не отпустили её, оставив ночевать. Она первая улетела в пункт назначения на прикреплённом к нему самолёте, со справкой вместо паспорта. Остальным предложили ознакомиться с городом, полюбоваться его красотой. Мы надеялись на чудо.

И оно случилось! После нескольких дней тревог, мы получили свои паспорта в бюро находок. Их сбросили в почтовый ящик. Сумочка моя, видимо, приглянулась, красивая была.

***

Меня командировали в Донецк. Он поразил своим необычным пейзажем, создаваемым множеством терриконов.

База находилась на территории бывшей воинской части. Меня под своё крыло взял Борис, парень из предыдущего выпуска. Как самое сокровенное, он показал мне дыру в заборе, через которую когда-то солдаты ходили в самоволку. Пользоваться этим ходом было особенно удобно по утрам, путь сокращался вдвое.

Угол я сняла недалеко от работы. Единственной проблемой были отношения с собакой. Она то совсем не реагировала на мой проход в дом, то вдруг показывала, кто тут хозяин.

Будучи законопослушной, хозяйка затеяла хлопоты с пропиской. Я шла с папкой документов в руках, когда собаке что-то не понравилось, и она бросилась на меня. Отступать было некуда, я защитилась папкой. Из неё выпал мой паспорт. Собака подтянула его к себе и, держа одной лапой, другой порвала паспорт на узкие ленточки. За столь короткий период на мой главный документ совершилось уже второе покушение.

В коллективе прижилась традиция — хотя бы один раз за сезон осуществить совместное культурное мероприятие. К партии была прикреплена машина — грузовой военный фургон, бывший раньше походной лабораторией, и переоборудованный для перевозки людей. На ней предполагалось совершить поездку на Азовское море в подходящие по всем статьям выходные дни.

Ехали долго и весело. Я впервые увидела, и влюбилась в море! Шум прибоя, и бескрайняя голубая дорога! В голове постоянно звучала мелодия с подходящими словами: «Море, возьми меня в дальние дали…»

Воспользовавшись надутой камерой от колеса, я с удовольствием качалась на волнах, забыв про свой страх к воде.

В другой раз, прямо с поля для нас закупили целую машину арбузов. Я взяла пятьдесят килограмм, обеспечив надолго себя завтраками. Сочный арбуз с чёрным хлебом — вкус специфический, удовольствие — неописуемое!

***

Мы с Борисом, намереваясь продолжить свою трудовую деятельность в Киеве, решили пойти учиться в одиннадцатый класс вечерней школы. Это могло бы помочь изучить язык страны, в которой, возможно, придётся жить, вспомнить школьную программу, что, несомненно, пригодится при поступлении в ВУЗ. Учёба воспринималась, как приключение. Единственный минус был в том, что занятия заканчивались поздно.

Я довольствовалась тем, что Борис ждал, пока я сяду в автобус, конечная остановка которого была в двухстах метрах от места моего проживания. Если бы он согласился провожать меня до дома, то самому бы пришлось идти к себе мимо кладбища по неосвещённой дороге.

Однажды мне пришлось возвращаться по параллельной улице, потому что на моём привычном пути стояла группа подростков, видимо, употребивших спиртное. Они заметили одиноко идущую девушку по пустынной улице, догнали меня, окружили плотным кольцом. Рисуясь друг перед другом, они начали мне говорить всякие непристойности, воспринимаемые остальными дружным гоготом. Некоторые осмеливались меня ущипнуть.

Надо было срочно что-то предпринимать.

— А кто тут у вас главный авторитет?

— Мы все крутые! Ну, я, например, и чё? — пробасил ломающимся голосом долговязый гадкий утёнок.

— Я с тобой пойду. Скажи остальным, чтоб отстали.

Все расступились, он взял меня за руку, и мы пошли дальше. Мне хотелось вырвать свою руку из его липкой ладошки, усыпанной бородавками, которые мы, помнится, называли «куриными срачками». Чувство омерзения пересилил страх, вызванный инстинктом самосохранения.

Так мы подошли к ограде моего дома. У самой калитки стоял столб с одиноко горящей лампочкой.

— Пошли к свету, а то в темноте, наверное, не разглядел, с кем познакомился.

Подойдя к калитке, я, неожиданно для него, открыла защёлку и юркнула за ограду, стараясь так же быстро закрыть калитку.

— Ты куда, ссу…? — собачий лай заглушил его слова.

— Мы пришли. Поздно уже. Спасибо, что проводил.

После этого случая школу я оставила. Приключений больше не хотелось.

***

По возвращении в Минск, при получении белья, комендант общежития потребовала паспорт. Я попросила заселить меня по студенческому билету, рассказав историю с собакой.

Бельё она мне выдала, но успокоиться долго не могла. Всем, приходившим без документов, она с удовольствием рассказывала мою, якобы придуманную, историю о съеденном собакой паспорте.

В паспортном столе тоже были удивлены столь невероятной историей и поменяли клочки на новый паспорт, даже не взяв штрафа.

***

Студенческие годы пробежали быстро. При распределении, не дождавшись вызова из Киева, я пожелала ехать в Новосибирск. Кроме меня, покорять Сибирь набралось шестеро девчонок.

Приключения начались уже в Москве. Приехав на Казанский вокзал, мы определились с поездом, встали в длинную очередь за билетами. Инициативная группа из трёх человек взяла на себя приобретение билетов, остальные разбрелись по вокзалам. Багаж сдали в камеру хранения, не носиться же с ним восемь часов.

Вернувшись с билетами, на привычных местах никого не застали. Времени много, можно посмотреть Москву.

Побывав на Красной площади, в соборе Василия Блаженного, в ГУМе, приехали на вокзал, и опять никого не нашли. Создавалось впечатление, что аномальный треугольник трёх вокзалов поглотил четвёрку новоиспечённых специалистов для нужд одного из своих параллельных миров.

Объявили посадку на наш поезд. Пропадали семь билетов.

— Езжайте хоть вы! — не выдержала я. Мы поспешили в камеру хранения за вещами, и встретили там всех остальных.

Гурьбой бросились к полкам, хватали свои чемоданы и сумки, не обращая внимания на возмущения работников, потом бежали к поезду, успевая на ходу разбираться, кто виноват. Опомнились только в вагоне, увидев, что перепугали своим криком всех пассажиров.

Билеты у нас были преимущественно на боковые места. Проводница пообещала, что по мере освобождения других мест позволит нам их поменять. Пустующих грузовых отсеков тоже не оказалось и наши сумки, в большинстве своём, стояли в проходах. Мимо проходишь — бери — уноси. Надо деньги перепрятать!

Мне досталась боковая верхняя полка, и на поворотах я просто скатывалась на край. Как же спать без всякой страховки? Я долго ворочалась без сна, пока не привязала себя поясом.

Проснувшись, первым делом запустила руку за пазуху. — Пусто! Денег не было. В панике я стала осматривать всё вокруг. На самом краю, у изголовья, как на витрине, лежало всё моё состояние, завёрнутое в носовой платок.

— Слава тебе, Господи, что дал всем крепкий сон, и никто не проходил мимо, пока я спала.

Обеспокоенные тем, что ехать нужно более двух суток, девчонки предложили во время стоянок делать пробежки вдоль вагонов, лучше ночью, чтоб не привлекать внимания. Двое непосед начали практиковать.

Наступил момент, когда отлично слышимый в ночной тишине стук каблучков, назад не приблизился. Поезд набирал скорость после короткой стоянки. Может, в другой вагон заскочили, тогда почему так долго не приходят?

Более трёх часов до следующей остановки девчонкам пришлось ехать ночью в тамбуре, между вагонами не оказалось прохода. Их разделил вагон — ресторан, закрывшийся на ночь.

Новосибирск нас встретил жарким днём. В пальто и куртках мы смотрелись странно среди одетых по-летнему горожан. Вот вам и Сибирь!

Поселили нас недалеко от аэропорта в деревянном двухэтажном общежитии, в комнатах на пять человек, и удобствами на первом этаже. Впереди полевой сезон.

***

Мы с подругой, тоже Раей, полетели в Абакан. За бортом бескрайняя степь, разрезанная на ровные прямоугольники.

Не сговариваясь, мы обе прыснули от смеха, когда в салон вышел штурман, так он был похож на моего, оставшегося в Минске, принца. Он смутился, а после посадки уже помогал нам нести тяжёлые сумки. В небольших городах всё проще.

Начались будни. Ребятам повезло, со временем они стали бортоператорами. Наш удел — проявлять и печатать аэрофильмы, проявлять плёнки с показаниями приборов. Делать всё нужно было, по возможности, оперативно, чтобы узнать, как выполнил свою работу экипаж.

В коллективе становилось сразу известным всё обо всех. Когда меня проводил с работы до дома Белый-завитой, так мы прозвали белокурого кудрявого бортмеханика, на следующий день мне сказали, чтоб я его гнала от себя, потому что он женат.

Он рассмеялся, показав мне любительскую фотографию, где он стоял рядом с невестой в фате на групповом снимке.

— Это я на свадьбе своей сестры, видишь, как мы похожи? Женщины недовольны, когда мы переключаемся на молодых, их оставляя.

Я поверила ему, но встреч больше не случилось, потому что я заболела. Видно, в этом оказались виноваты вкуснейшие солёные абаканские помидоры, полакомиться которыми мы с подругой не забывали, идя в центр города через рынок.

***

Положили меня в инфекционное отделение, поставив экзотический диагноз: брюшной тиф. Удивительно, что в палате с таким же диагнозом лежала врач из аэропорта. Несмотря на тяжёлое заболевание, каждое утро она наводила марафет и кокетничала со всеми мужчинами: с врачом, студентами-практикантами, больными из других палат, проходящими мимо. Флирт в столь неподходящем месте обескураживал, подспудно вселяя надежду, что и у тебя будет всё хорошо.

Потом к нам положили мальчика лет восьми в очень тяжёлом состоянии, которого принесла мать на руках. У него была крайняя степень истощения, почти всё время он спал. Столь необходимое ему лечение уколами превратилось в какой-то жуткий, бесконечно повторяющийся спектакль. Едва ощутив прикосновение влажного спиртового тампона к ягодице, мальчик буквально взвивался над постелью, изо всех сил пытаясь вырваться из беспощадных рук.

— Зме-я-я-я!… У-ку-сила…

Потом он смирялся, прекращая сопротивление, и долго плакал, бесстрастно и обречённо.

Сердобольные больные советовали матери не мучить ребёнка и увезти домой. Доведённая до отчаяния, всякий раз, когда приходили с уколами, мать закрывала ребёнка собой, крича: «Не дам»!

В результате, мать отправили домой, мальчика перевели в другое место. Говорили, что его всё же спасли.

Я осталась в палате одна. Как-то меня навестил Белый-завитой, пожелал скорейшего выздоровления и сказал, что возвращается в Новосибирск. В основном, навещала подруга, подходя к окну. Когда я поинтересовалась Белым-завитым, честно сказала, что никуда он не улетал, и на самом деле женат. Это был удар.

Пришедшая на обход врач, увидев заплаканные глаза, спросила, что случилось. Я рассказала, как верила мужчине, который меня обманывал.

— Он тебя обидел, вы были близки?

— Нет.

Повеселев, она сказала, что такой лжи подвержены все мужчины. Чтоб убедить окончательно, рассказала случай, произошедший с её подругой, которой посчастливилось быть на курорте, когда туда на отдых приехал космонавт Титов. Чтоб познакомиться с понравившейся женщиной, он назвался другим именем. Это сделал человек, которого в лицо знает весь мир.

— Убедительно. Чем же думала я, глядя на свадебную фотографию?

Когда курс лечения был закончен, болезнь дала осложнения. Меня не только не выписали, а продолжили постельный режим, не разрешая вставать и ходить.

Сезон закончился, все уехали. Осталась в полном одиночестве. Моя

нервная система дала сбой — меня начали одолевать страхи. Я стала кричать по ночам, призывая на помощь.

Он подошёл полюбопытствовать на прославившуюся на всю больницу больную. Став в дверном проёме в позе робота, он выпучил глаза и начал ими вращать в разные стороны. Внутри у меня всё похолодело.

— Зачем вы так делаете?

— Я — не человек. Я — кукла.

Прекрасно осознавая его иронию, я, тем не менее, решила любыми путями его удержать, чтоб привыкнуть к его глазам и успокоиться.

— Залежалась ты в постели, отсюда и паника и страхи. Это поправимо.

Он стал приходить каждый день. Ему не разрешили играть на баяне, который он принёс в отделение, чтоб музицировать, и теперь он нашёл себе другое занятие — развлекать меня. После отбоя, когда выключали свет в коридоре, у меня оставался гореть. Он подходил к моей, всегда открытой двери, и мы вели беседы на разные темы. Я как-то пожаловалась, что разучилась ходить, осталась одна, мечтаю о ванне. На это он ответил, что после выписки заберёт меня к себе, устроит баньку. « Сам мыть буду». Последняя фраза насторожила.

Когда его выписали, стал меня навещать, приходя под окно. Мне начали говорить: «Что ты себе позволяешь? У него семья».

Всё обошлось. В день выписки за мной приехала моя подруга Рая, которой я очень благодарна за всё, что она для меня делала. Обычный прекрасный человек с ликом мадонны.

***

После болезни мне предоставили отпуск. Я поехала домой, отъедаться. Родители задумали строить новый дом, выбирали проекты.

— А как ты представляешь своё будущее, почему не задумываешься о ВУЗе? Этот вопрос матери даже обидел меня.

— Я так сильно переболела, а ты, мама, не о здоровье, а за учёбу волнуешься.

— Я же вижу, что уже всё позади, а учиться дальше нужно, как и делать это своевременно, — ответила мать.

Летом я подала документы в юридический институт, начала готовиться. Я уже мечтала, что стану адвокатом. В мире столько несправедливости, люди нуждаются в защите. Бороться со злом — достойное занятие для неравнодушного человека.

Сдавать экзамены меня не отпустили с работы. По приезду я пришла разбираться по этому вопросу к руководству. Мне предложили поступать зимой в Новосибирский институт инженеров геодезии, аэросъёмки и картографии и учиться дальше по специальности.

***

Работая на территории, принадлежащей аэропорту, приходится проходить мимо аэровокзала, постоянно встречаться с пассажирами. Однажды меня остановила цыганка.

— Тебе испытания предстоят, хочешь, погадаю, чем дело кончится? Любой другой вопрос меня бы не остановил. Завтра я сдавала последний экзамен в институт.

— Тебя зовут на С, Саша или Света.

Угадала ведь. А дальше пошла чушь, что имею дело с казёнными деньгами, от этого будут неприятности. Недалеко была бухгалтерия, на это и был расчёт.

Я решила сбить её с толку, всё отрицая. Заметив это, ко мне подошла другая цыганка, перехватив инициативу в свои руки.

— Чтобы гадание было верным, нужно на одну волну настроиться. Смотри мне в глаза! Нужна крупная купюра. Не бойся, ты будешь держать её в своих руках, а я буду у тебя на ладони её складывать, чтоб всё хорошо в жизни сложилось.

Я вынула из кошелька двадцать пять рублей. Цыганка начала складывать купюру у меня на ладони, потом плюнула, дунула, и купюра исчезла.

Я стала возмущаться: было обещано, что деньги останутся у меня.

— Они и есть у тебя. Иди домой, деньги лежат под подушкой.

— Почему же вы себе не можете таким чудесным образом добывать деньги?

— Для себя — нельзя. Иди! — похоже, даже приказала, цыганка.

И я пошла, да ещё дома заглянула под подушку. Как бы очнувшись, я решила вернуться и изменить ситуацию.

Цыганка была на месте. Она не ожидала, что я вернусь так быстро. Потребовав вернуть деньги, я пригрозила сдать её в милицию. Она в ответ вырвала у меня несколько волос и сказала, если не отстану от неё, накличет на меня всякие болезни и неприятности.

Я испугалась. Это тебе наука, Светонька, не считай себя умнее других и никогда не связывайся с цыганками.

В институт я поступила.

***

Наконец-то, я встретилась со своим псевдо принцем. Он тоже был рад встрече.

— Я тебя пытался найти, куда пропала?

Пришлось отшутиться.

— За это время я успел жениться. Счастлив. Об одном жалею, что до женитьбы тебя не поцеловал.

— Поздравляю, сказала я искренне, — на сердце всё равно было тепло.

***

Первой решилась уехать в Минск Лера, отработав положенный срок по направлению. Она ушла в отпуск и прислала заявление на увольнение. Все хлопоты в связи с этим девчонки с удовольствием поручили мне, хотя мы особенно не дружили. Так я познакомилась с Виктором.

Говорили, что у них с Лерой хорошие отношения, и они собираются пожениться. Всё расстроилось, как это ни странно звучит, из-за злых мужских языков. Кто-то сказал, что Лера, якобы, слишком вольно вела себя в командировках, другой, что фигура у нее не девчоночья, похоже, ни один аборт сделала.

Допустить таких суждений о своей будущей жене Виктор не смог. Я же, глядя на него, не понимала, что нашла в нём Лера. Внешность заурядная. Правда, моё мнение о мужской красоте изменилось после одного случая.

Жил в общежитии парень, весь рыжий: рыжие волосы, ресницы, сам весь в крупных веснушках, даже ходил он, как бы стесняясь своего вида. Услышав, что он будет выступать в клубе в художественной самодеятельности, я стала за него переживать.

Когда он вышел и запел, произошло чудо. Это был уверенный в себе, красивый мужчина с одухотворённым лицом, горящими глазами и прекрасным голосом.

Закончив совместно с Виктором Лерины дела, мы стали встречаться просто так. Однажды, ни слова не говоря, он взял мой паспорт, а вечером я нашла под подушкой приглашение посетить салон новобрачных. На душе стало радостно и тревожно одновременно. Достаточно ли я полюбила, чтобы сделать такой ответственный шаг. Вспомнились другие увлечения.

***

Нижнеудинск. Опять мы с подругой обратили внимание на одного и того же мужчину. Снимаем квартиру в одном с ним доме, иногда возвращаемся с работы втроём. Он в середине, обнимая сразу двоих. Когда мы по отдельности, объясняется в тёплых чувствах каждой. Мы же с Раей об этом молчим, не желая расстраивать ту, которой повезло меньше.

Это позже мы узнали о его двойной игре. Когда Виктор стал расспрашивать у него обо мне, получил положительные рекомендации сразу на двоих.

Мы находились в каком-то замкнутом пространстве. В длительных командировках все оказывались свободными: одни от семейных уз, другие от нормальных знакомств.

У нашего общего с Раей воздыхателя, как выяснилось, была жена и дочь в далёкой Москве.

Первой из наших девчонок вышла замуж Тамара, тоже за москвича. Об их высоких отношениях ходили легенды. Столько внимания друг к другу, предупредительности, заботы, нежных взглядов. Он у всех пользовался авторитетом, как лучший лётчик в отряде, а Тамара, своим отношением, делала из него вообще небожителя.

Оказавшись в одной компании, он, видимо, желая сделать мне комплимент, сказал, что если бы раньше встретил меня, то женился бы не на Тамаре. Как же тогда объяснить их большую любовь, выбором стандарта отношений?

С Виктором всё было просто и интересно. Он умел весело, заразительно смеяться, знал много всяких шуток-прибауток, любил рассказывать о звёздах, путешествиях. А с другой стороны — умел слушать. Когда мы не виделись несколько дней, его не хватало.

***

Комната у нас оказалась многонациональной: я — белоруска, Рая — еврейка, Рита — украинка, Ирина со своей младшей сестрой Фридой — немки. Это никак не мешало совместному проживанию.

Медичка Рита была совсем ещё угловатым подростком на вид, разговаривала с сильным акцентом или вообще на родном языке. Хохотушка и поварёнок. Однажды в воскресенье, когда все мы ещё спали, она решила напечь пирожков. Перекалив масло так, что оно вспыхнуло, Рита чуть не устроила пожар. Пытаясь погасить горевшее масло, она плеснула в него воду. Огонь взвился почти до потолка, охватив висящее на верёвке полотенце. Справиться с огнём удалось после подсказки — сбросить горящее полотенце в сковородку и накрыть плотно крышкой. Комната заполнилась чёрным дымом.

В дверь постучала дежурная, крича и требуя открыть дверь. Мы ответили, что уже всё в порядке, а дверь так и не открыли. За такое могли и выселить, готовить в комнатах не разрешалось.

Открыв лишь форточки, мы уничтожали дым своими лёгкими, хохоча над чёрными усами, появлявшимися под носами.

Приняв участие в шефской помощи в уборке картофеля, Рита вернулась беременной. Пригрозив привлечь на помощь влиятельного дядю, она фактически заставила «автора» на ней жениться. Насколько она была счастлива, определить нетрудно. Интеллигентный красавец из Риги не был Рите парой, втайне он продолжал ухаживать за другими девушками.

Ирина была лет на десять нас старше. Работала она в милиции следователем. Все мы были в восхищении от такой профессии. Воображение без труда переносило её во все повести и сериалы о выдающихся сыщиках. Ответов на наши ежедневные вопросы о работе она старалась избегать, ссылаясь на тайну следствия, зато с удовольствием рассказывала о студенческой жизни, называя эти годы самыми лучшими. На самом деле жилось ей несладко: на одну стипендию, в осеннем пальто и туфлях в сибирские зимы. Она же со смехом рассказывала, как в сильные морозы колготки успевали примёрзнуть к туфлям, пока бежала из общежития в рядом стоящий учебный корпус.

После поездки домой, увидев, что новая жена отца совсем не заботится о сестре, Ирина решила забрать Фриду к себе.

Закончив обучение в школе, Фрида не стала сразу поступать в институт, как хотела Ирина, а устроилась на работу. Влюбившись в гитариста местной группы, она вышла за него замуж и переехала жить к мужу, дав возможность сестре устраивать свою жизнь.

Ирина для всех нас была старшей сестрой. Со словами «Люблю вас обоих, черти», она благословила нас с Виктором на совместную жизнь.

Я написала длинное письмо домой и получила, как всегда, краткий ответ матери: Замуж тебе пора, как и решать это самой. За то, что уважила, спросила, спасибо.

***

Поженились мы в мае, не веря в предрассудки. Свадьба была у родителей Виктора в Барнауле.

Мы были первыми друг у друга и довольно безграмотными в вопросах секса. Вычитав в литературе о средней продолжительности полового акта, я никак не соглашалась заняться любовью без часов. Только как их увидеть в темноте? Пришлось включить таймер на стоящей в комнате стиральной машине. Этот случай стал нашим первым анекдотом в совместной жизни.

Меня не стали никуда отправлять, оставили в Новосибирске, переведя в отдел технического контроля. Появилась возможность вплотную заняться учёбой и успешно сдать экзамены за первый курс института.

Я стала больше прислушиваться к жизни семейных пар. Особенно поразившим оказался случай с нашей сотрудницей. Будучи беременной, она слишком беспокоилась о покупке приданого своему будущему ребёнку. В пору дефицита приготовить для самого родного самое лучшее было не просто. Все разговоры были только кто, что и откуда привезёт для малыша.

Роды оказались неудачными, ребёнок умер. Может, этому суждено было случиться, но женщины постарше поучали молодых, что нельзя поднимать слишком много шума из-за того, что только должно произойти.

Забеременев, я вообще не стала ничего покупать для ребёнка. Рожать поехала в Барнаул. В детском мире мы с Виктором присмотрели два комплекта для новорождённых, голубой и розовый, потому что не знали, кто родится.

Родилась дочь. Виктор активно «обмывал» первенца с друзьями и родственниками.

В день выписки, получив мою записку, он не стал применять общепринятую практику — кричать под окнами, а сразу ушёл. После обеда я уже стояла со своими вещами в коридоре у окна.

За мной никто не пришёл.

Место моё было занято поступившей роженицей. Уложили меня спать в коридоре на клеёнчатой каталке. Ночь провела в слезах, стараясь думать, что произошло что-то непредвиденное.

Просто Виктор не поспешил с покупкой комплекта, дотянув до выходного дня в отделе. В чём попало — забирать не хотелось. Почему же об этом меня не предупредил, ведь я неоднократно напоминала?

На следующий день меня забрали честь по чести, с цветами. Обида осталась. Почему многочисленные родственники, родители не поинтересовались, допустили до такого? — Они обвинили меня.

Поделиться было не с кем, свою горечь я решила излить на бумагу, обращаясь к тому, первому Виктору, сделавшим это имя самым лучшим. Муж, случайно, прочитав мои откровения, нашёл и порвал его фотографию. — Забудь.

***

Вскоре я вернулась в Новосибирск. Виктору предложили переучивание на ТУ-104, а комнату в общежитии оставлять пустой нельзя было. Он улетел сразу, поручив уже другу купить ванночку для купания и зарегистрировать дочь. Назвали Юлей.

Подруги разъехались. Рая вернулась домой в Белоруссию. Ирина вышла замуж за вдовца с двумя детьми и жила у него.

Чтоб искупать ребёнка, приходилось сутками жечь плитку, потому что было холодно в комнате.

Чтоб сходить в магазин, приходилось оставлять дочь спящей на санках на крыльце общежития.

Летом, сменив санки на коляску, приходилось её оставлять уже у магазина.

Через год — оставлять в яслях, слушать, проходя мимо окон, что ребёнок всё ещё плачет, и, глотая слёзы, бежать на работу к восьми утра.

Всё это ради жилья, непрерывности стажа для будущей пенсии. Какие же мы дураки!

***

Сохранив с таким трудом комнату, мы её лишились по собственной воле. Виктор поступил в академию гражданской авиации на дневное отделение. Одновременно с этим закончилась моя учёба. Учиться заочно в сложившейся ситуации стало невозможным. Мы переехали в Ленинград. Дочь, пока не устроимся на новом месте, отвезли к бабушке в Белоруссию.

Я отправилась на Львиный мостик, где встречались желающие сдать и снять жильё. Прошло полдня, а подходящих вариантов не находилось. Проголодавшись, купила булочку и решила перекусить, не останавливая поиск.

— Что вы здесь делаете? — обратился ко мне настоящий с виду джентльмен, которому для полного сходства не хватало тросточки. Еле проглотив только что отправленный в рот кусок булочки, ответила — ем.

Он улыбнулся, — сдаёте, снимаете жильё?

— Снимаю.

— Поехали, я сдаю отличную комнату, полы сам циклевал. Семья, дети? — Плохо. Ну, да ладно, время идёт, деньги нужны. У меня трёхкомнатная, одна комната моя, другая — Елены, моей бывшей жены, третья — ваша. Моё условие — чистота, со своей стороны, прошу заранее прощения, по утрам бываю небрит.

Всё это он выпалил, не давая опомниться. Я вряд ли бы решилась ехать с ним смотреть комнату, если бы не сопровождающая его девушка.

Комната действительно оказалась хорошей, смущало только одно — жить с разведёнными супругами.

Рискнули. Устроили новоселье, позвав друзей ещё с лётного училища, решивших тоже продолжить образование. Хозяин пришёл с гитарой, весь вечер пел цыганские песни, и к концу вечеринки очаровал всех. Один из друзей пошутил: « Я бы на твоём месте, Витя, на занятия не ходил, жену с таким хозяином не оставлял».

***

На следующий день пришла Елена. Их встреча началась со ссоры, чего я и боялась, но так как они оказались болгарами, ссорясь, переходили на свой язык. Это в какой-то степени сохраняло нервы присутствующих.

Однажды Елена позвала меня к себе в комнату.

— Я не всегда здесь бывать буду. Семья у вас, я вижу, хорошая. Смотри, чтоб он её не разрушил. Он берёт на квартиру тех женщин, которые ему понравились.

Заволновавшись вначале, я успокоилась, потому что претендентки на сердце хозяина, навещали его по утрам и вечерам.

У Виктора появилась возможность съездить за Юлей. Я попросила его прибить какой-нибудь крючок, комната не закрывалась вообще.

Увидев крючок, Жорж расхохотался.

— Это почему тебя муж так плохо бережёт? Такой крючок я без всякого труда смахну. Шучу. Скажи ему, пусть едет спокойно. Цыган там, где живёт, не ворует.

Он сделал паузу и продолжил — я подожду, пока ты сама придёшь.

Между собой они не разговаривали. Виктора бесил его образ жизни, и за глаза иначе, как «мусором» он его не называл. На работу в свой серый дом Жорж ходил, не боясь опоздать, когда выспится. Свою потребность в общении он реализовывал со мной.

— И за что меня так женщины любят! Как ты думаешь, какая из них мне больше нравится?

— Наверное, та, что со своими царскими тапочками ходит.

— Правильно, только, это мои тапочки, надевать я их даю только ей. Она замужем. Приходит ко мне исключительно получить удовольствие. Остальные хотят окрутить меня и женить. Чувствуешь разницу!

Я начала находить причины уходить из кухни, когда Жорж заходил.

— Света, я заметил, что ты стала избегать меня. Неужели я тебе нравлюсь!

***

Прежде, чем Виктор уехал за Юлей, в доме произошёл дикий случай. Жорж вернулся поздно ночью с новой девушкой и изрядно пьяным. Это стало понятно по его громкому говору. Он приглашал девушку к приятному завершению вечеринки. Та отказывалась, говоря, что посчитала своим долгом довести до дома, иначе его забрали бы в вытрезвитель. В комнате пошли настоящие разборки.

— Ты пришла ночью в дом к неженатому мужчине, теперь строишь из себя недотрогу, — возмущался Жорж.

— Вовсе нет. Я для тебя одна из многих, ты мне испортишь жизнь!

— Я готов жениться, но ты отсюда просто так не уйдёшь, — настаивал он.

— А, если я не хочу, вот так, по пьянке!

Она начала читать ему стихи о любви. Должного воздействия они не возымели. Началась драка, падения, крики, вопли!!!

Я не выдержала, подойдя к его двери, тоже прокричала: «Георгий, пусть она замолчит или отпусти её! Иначе вызову милицию».

Девушка начала умолять меня сделать это.

— Сейчас она уйдёт, — пообещал Жорж.

— Я подожду.

Когда они вышли, я даже испугалась. Оба в окровавленных одеждах, синяках, царапинах.

Сообразив, что в таком виде её отпускать нельзя, Жорж начал кричать, что она уйдёт только после того, как вернёт, якобы, похищенные деньги. Девушка вывернула на пол содержимое сумочки.

— Видишь, ничего нет, но я вышлю тебе по почте, сколько скажешь. Набросив плащ, она ушла.

Минут через десять, звонок в дверь. — Вернулась. Воцарилась тишина.

На следующий день, держась за руки, они подошли ко мне.

— Мы решили пожениться. Извините, что так получилось. Пройдут синяки, пойдём подавать заявление в ЗАГС.

Мне стало жаль девушку. Улучив момент, я шепнула ей: «Если хочешь, чтоб женился, иди с синяками, ты тут не одна такая». Вместо того, чтоб принять к сведению, девушка устроила ему скандал и ушла.

Хозяин был в ярости. Я получила по полной программе, на чисто русском языке.

— Ты кто здесь такая, чтобы вмешиваться в мою жизнь? Думаешь, она и вправду невинна? Она медик. Сейчас уже научились восстанавливать девственность. Презираешь меня? Считаешь, что у тебя муж святой? Я накажу тебя, втянув его в другой мир.

***

Надо бежать отсюда. Виктору подсказали, что освобождается комната в авиагородке. Мы срочно переехали. Привезли дочь, устроили её в садик. Я пошла на работу в Госниихимфотопроект. Занималась исследованием образцов новых цветных фотобумаг. Работая в обществе образованных, интеллигентных людей, я получила представление об истинных ценностях коренных ленинградцев.

— Мы живём вчетвером в однокомнатной квартире, зато в самом центре. Не каждый день едим масло, зато выйдем с дочерью погулять, и выглядим не хуже прогуливающихся рядом иностранцев, — рассказывала мне моя начальница, старший научный сотрудник.

Другая учёная дама хвасталась тем, что у неё хранится табурет, переживший блокаду.

Гордость за свой город звучала в любом разговоре.

По выходным мы принимали иностранных гостей, что требовало и более изысканного стола и дипломатичности в разговорах, поэтому, честно говоря, в какой-то степени напрягало. Виктор подружился с двумя кубинцами, которые учились в их группе.

Один был негритянских кровей, небольшого роста, с русским именем Ваня. Добродушный, улыбчивый, эдакий шоколадный Филиппок, но, по-взрослому, вспыльчивый.

Однажды они пришли, когда я укладывала Юлю на дневной сон, чтоб не ломать режим садика в выходные дни. Ване хотелось поиграть с ней, а я возразила, сказав, что не стоит её веселить перед сном. Он это воспринял, как моё нежелание, чтоб ребёнок общался с негром. Не слушая объяснений, он вспыхнул, как спичка, в своей обиде и ушёл.

Другой, Санчес, высокий, худощавый испанец. Он влюбился в русскую девушку и решил на ней жениться. На их свадьбе присутствовала вся группа, некоторые преподаватели и кубинский посол. Всё было прекрасно.

Когда в разгаре веселья, невесту на танец пригласил сокурсник, Санчес грубо оттолкнул её от партнёра: «Близко, с другим мужчиной, протитутка!» Его лицо исказила ярость.

Потом он начал плакать, ударяя себя в грудь: «Всё, закончиль, протитутка».

Его увели в другую комнату, объясняли, что ничего страшного не произошло, у нас так принято.

Наконец, он успокоился, свадьба продолжилась, но осадок остался.

Видимо, тропический климат мятежного острова сделал таких разных людей одинаково горячими и вспыльчивыми по характеру.

***

Летний отпуск мы провели в Одессе, добравшись туда на собственном транспорте. Отец, как инвалид Великой Отечественной Войны, купил нам по льготной очереди автомобиль «Жигули».

Море, солнце, двухкомнатная палатка на берегу, рядом железный конь под чехлом! Счастье!

По дороге заезжали в гости к родителям в новый дом, из белого кирпича, с летней комнатой под крышей и даже балконом. Зал, две спальни, кухня, коридор и зимняя веранда. Здесь была и русская печь и своё водяное отопление, на веранде — газовая плита. В доме — новая мебель, телевизор, телефон, на полу — огромный шерстяной ковёр. Прогресс налицо. Мебель из старого дома перекочевала в летнюю комнату, вызывая воспоминания о детстве.

Пригласили и мы родителей в гости в Ленинград, не скрывая своей заинтересованности. Дело в том, что я забеременела, на время отлучки на операцию, не с кем было оставлять Юлю.

Родители приехали, ознакомились с городом-героем и убедили меня рожать второго ребёнка.

Родился сын! Я рыдала от счастья, что врачи ошиблись, обещая сестричку для Юли. И мужу, наконец, угодила, хотя дочь он, несомненно, любил.

***

Семейная жизнь у сестры не сложилась. Помня предостережения бабушки не повторять её ошибку раннего брака, что за прекрасным статусом жены, хозяйки, матери стоит тяжёлая ноша из обязанностей и ответственности, Рая всячески оттягивала своё замужество. Когда, наконец, она решилась, после нескольких лет отношений, помешали финансы, вернее, их отсутствие. Хотелось торжества, не хуже, чем у людей, свадебного путешествия.

Чтоб заработать денег, её молодой человек уволился с завода и уехал на Север. Похоже, он спился раньше, чем заработал достойную сумму. Так бывает. На Севере это обычная практика — согреваться спиртом, принимая его внутрь.

Рая родила дочь и назвала её Наташей, в честь любимой тётушки.

В этот год родилась дочь и у брата. В отличие от меня, он институт закончил, правда, разделив учёбу на до и после армии. Женился на стройной, симпатичной девушке, приехавшей в наши края на работу по распределению после окончания института.

Поначалу, они жили с родителями. Утром Людмиле частенько не хватало времени на завтрак. Эдик всякий раз готовил узелок с едой и нёс ей завтрак на работу. Это вызывало критику со стороны родителей, но он был непреклонен.

Для дедушки с бабушкой год оказался урожайным на внуков.

***

У Виктора шёл последний год обучения. Появилась возможность, не прерывая учёбу, переучиться на ТУ- 154.

Я с детьми уехала в Белоруссию, Виктор — в Ульяновск, перевезя ранее вещи в общежитие.

Пошли месяцы. Вдруг я получаю телеграмму из Ленинграда от подруги: «Приезжай». Забрав только Славу, я выехала, сообщив Виктору необходимую информацию, чтоб встретил.

Слегка обняв меня, взяв сына, он замялся, не спеша к машине.

— Я полюбил другую.

Ноги у меня подкосились, хорошо, что он ребёнка забрал.

— Поехали, дома разберёмся.

— Она здесь, в машине, — промямлил муженёк.

— Поехали вместе.

Такая долгожданная комната в общежитии вместо радости принесла горе.

— Будем жить, как друзья. Деваться мне некуда, в деревню, к родителям, я жить не поеду. Получишь жильё, где я могла бы жить с детьми, ты — свободен. На выпускной вечер — я пойду, платье уже сшила, больше мне некуда будет его надеть.

Она, слушая меня, усмехалась. Познакомился с ней Виктор в Ленинграде. Она приехала разыскивать нашего соседа по квартире в авиагородке. Будучи в Ульяновске, он жил с ней, обещал жениться, потом сбежал, не признавшись, что у него жена и ребёнок. Мне тогда ещё странным показалось, что мужчина, долго не видевшийся с женой, полночи рассказывает ей на кухне про самолёты.

***

Приехав в Ульяновск, Виктор сразу разыскал новую знакомую.

— Ну и как тебе, после соседа, ещё неизвестно после скольких? Раньше ты по-другому рассуждал.

Я напомнила ему случай, когда он с рейса пришёл сам не свой.

Оказывается, с ними в рейсе был мой старый знакомый Белый-завитой. Ночь длинная в полёте, чтоб не дремалось, он стал всех развлекать, перемывая косточки минским девчонкам. Очередь дошла до меня.

— Знаю, наивная такая. Всё мне про высокие материи толковала, когда у меня совсем другое было на уме, — начал он свои воспоминания.

Над ним стали подшучивать, как обычно это бывало над бортмеханиками.

— Ты, наверное, к ней весь в масле подходил?

Никто не подозревал, что говорят о жене своего штурмана.

— Если бы он сказал о тебе что–то компрометирующее, я бы с тобой развёлся, — признался тогда Виктор.

— Он мог прихвастнуть, сказать, чего не было. Неужели тебе моего девичества мало?

— Моя жена должна быть безупречной!

— Что же так поменяло твои взгляды? Ты, случайно, с нашим хозяином не встречался? Говори, теперь уже это неважно.

— Встречался, несколько раз, машина ему нужна была. Как-то приходил ко мне с двумя девахами. Не волнуйся, ничего не было. Они обе рассчитывали на него, а меня это задело. Да и не могу я так, в одной комнате.

— Вот гад, выполнил угрозу! Так это он научил тебя так смотреть на мир?

— При чём тут он? Лучше конфетку разделить с другом, чем г-но есть одному, — процитировал муж.

— Быстро же ты меня из Светки–конфетки превратил во второе. Вспомнив свой детский кошмар, я решила, что стерплю, всё сделаю, чтоб у моих детей был отец.

— Она так заботится обо мне, ноги моет…, — виноватым голосом продолжил Виктор.

Глотая слёзы, я принесла и поставила перед ним тазик с водой.

***

Виктор рано лишился матери. Отец, имея специальность столяра, несомненно, хорошего, и шестеро детей, позволял себе путешествия с семьёй от Украины до Камчатки. Там, на краю земли, заболела и умерла мать. Тоска по материнской любви и заботе наложила особый отпечаток на всю жизнь Виктора.

Моя забота в виде стирки и приготовления еды, воспринималась, как обязанность. Я не подозревала, что заботиться о муже должна, как о ребёнке, а считала отца своих детей главной силой семьи.

***

Неожиданно пришло письмо из Ульяновска. Родители пассии радовались, что у неё всё хорошо. Её сынишка прислал новому папе нарисованный самолётик.

Я решилась написать ответ.

«Виктор живёт с семьёй, шестилетней дочерью и ещё грудным сыном. Я не смогу объяснить дочери, куда девался папа, которого она безумно любит, как не смирюсь, что у сына, о котором так мечтали, вовсе не будет отца.

У Виктора это знакомство случилось из-за длительной разлуки с семьёй. Я его люблю, и буду за него бороться.

Дочь ваша живёт где-то на квартире, она ещё найдёт своё счастье, на чужом несчастье его не построишь».

Вскоре Виктор заявил мне, что она собралась уехать в Москву, к сестре.

— Я хотела бы в этом убедиться.

В аэропорт мы поехали втроём. Я возненавидела ленинградский аэропорт, и никогда больше в нём не была.

В зале ожидания они сидели вдвоём, смеялись, обнимались, целовались. Я — сзади, в покорном молчании.

***

После окончания учёбы Виктор ждал приглашения на работу во Фрунзе. Друг рассказал ему, что кроме прочих благ, там сразу предоставляют жильё.

Не дождавшись вызова, мы оставили детей у бабушки, в Белоруссии, а сами решили добираться до Новосибирска своим ходом, на машине. Взяв взаймы денег у родителей, мы купили мебель и два ковра и отправили контейнер в Новосибирск.

Ехали не спеша, останавливаясь в живописных уголках. Посетили пушкинские места, где писался Евгений Онегин.

Всё было хорошо, пока не сбились с маршрута, поехав по старой дороге.

Виктор остановил машину, велел самой садиться за руль, — где ещё учиться, если не на этих ямах. Я пробовала водить машину только один раз, постоянно путая педали тормоза и газа. В яме я тормозила так, что не могла выехать, а на ровной дороге машину почему-то тянуло на обочину.

Так я ехала почти два часа, пока не понадобился обгон. Впереди шёл огромный лесовоз с прицепом, поднимая тучи пыли.

— Давай, обгоняй!

Я прибавила скорость. Поравнявшись с лесовозом, почувствовала, как машину тянет под него. Я резко отвернула, а выровнять не получилось.

Если бы я попыталась выравнивать на узкой дороге и такой скорости, мы бы покатились кувырком с высокой насыпи, а так съехали почти под прямым углом, сильно ударившись передними колёсами. Остановилась машина в кукурузном поле, когда я глазами нашла педаль тормоза.

Сами целы. Машина едет, но повреждено рулевое управление, на поворотах нас выносит на встречное движение. Кроме того, дорога нещадно жуёт новенькую резину.

Увидев рядом с точкой ремонта гостиницу, мы встали на ремонт. По мере обследования сумма возрастала и возрастала. Мы отдали все имеющиеся деньги и попросили хоть немного исправить рулевое управление.

Оказалась зажатой тормозная колодка. Думаю, это случилось ещё раньше, поэтому машину и тянуло в сторону. Если бы Виктор сам сел за руль, то понял бы, что с машиной что-то не так, вместо кривляний, показывая как я веду машину.

Нам пришлось отправить телеграмму брату с просьбой выслать денег. Два дня ждали перевод, перейдя на подножный корм в покрытых лесом щедрых Уральских горах.

***

В Новосибирске нас ждали две проблемы: где жить и куда девать содержимое контейнера? Нашу импортную мебель пришлось разгрузить к знакомым в гараж. Сами временно у Фриды остановились. К этому времени она рассорилась со своим музыкантом и жила с дочерью.

Подруги, встретив меня, покрутили у виска: «Что ты делаешь, раньше Виктор пытался ухаживать за Фридой. Тогда отвергла, а теперь — одинокая женщина».

Во-первых, выбора у меня не было, во-вторых, если изменит, то уже не мне. Близких отношений у нас не было.

Когда-то бывший ухажёр рассказал мне, как он мстит своей жене, игнорируя её в постели, в ответ на её чрезмерную требовательность к порядку и чистоте. Я тогда подумала: « Вот мимо чего меня пронесло». Оказывается, не пронесло.

Комнату нам помогла снять Ирина, получив информацию по своим каналам. В двухкомнатной квартире остались двое подростков, после того, как мать умерла, а отца посадили в тюрьму. В одну из комнат мы перевезли мебель и привезли из Белоруссии детей.

Виктора включили в число двух экипажей, которые должны были открыть в Омске рейсы на ТУ-154, с предоставлением жилья в течение трёх месяцев.

Телеграмма с украденной фразой « Грузите апельсины бочками» означала, что ключи от квартиры на руках. Взявшись за руки, мы втроём прыгали на диване от счастья. Я всячески гнала от себя мысль, что отныне вступил в силу ленинградский договор.

***

Квартира была шикарная, все три комнаты отдельные, большая кухня, лоджия с видом на берёзовый лес и пшеничное поле.

На этом фоне начали налаживаться отношения у нас с Виктором. Когда я осмелилась спросить о ней, ответил, что вышла замуж и уехала во Владивосток.

В доме рядом получили квартиру наши друзья. Мы ходили друг к другу в гости, вместе катались на лыжах, как только выпадал снег. Виктор записался в художественную школу, в результате у нас появились новые друзья — художники.

В доме в дополнение к ванне Виктор решил построить сауну. Он обил кладовку со всех внутренних сторон досками, соорудил там полок, импровизированную печку-каменку, подведя газ для нагревания камней.

Температурного режима достигнуть удалось, а воздух от использования для нагревания газа, был совсем не банный. Тогда Виктор придумал «потеть» в маске для подводного плавания, выведя трубку для дыхания через шланг наружу. Смотреть на это действо без смеха было невозможно, а гостями изобретение воспринималось, как новый анекдот.

Юля ходила в школу, даже в две, ещё — музыкальную. Купили пианино. Завели собаку, которая начинала подпевать, заслышав игру на инструменте. Это всех веселило.

Слава пошёл в садик, но часто болел. Получалось, дома сидел чаще, чем ходил в садик.

Летом все вместе ходили на Иртыш купаться, варить на костре уху, в лес — за ягодами, грибами. Всё это не требовало долгих сборов и длинных дорог, потому что находилось недалеко от дома.

***

В надежде, что Слава за лето окреп, я решила устроиться на работу. Пошла в ВИСХАГИ. Работа там по своему характеру была близка к имеющейся у меня специальности.

Словоохотливая инспектор отдела кадров, сообщила мне, что в нашей лаборатории работает лучший мужчина института. Смотри, не влюбись.

Предупреждение не помогло. Точно Федька из «Вечного зова». Весёлый, задиристый, все кудряшки вечно дыбом, он носился, как вихрь, что-то всегда напевая.

Проносясь мимо, он всё чаще стал меня «случайно» задевать.

— Что это ты, Генка, руки об девчонок вытираешь! Перед женой провинился?

— А тебе завидно? Извини.

Между ними начиналась перебранка под общий хохот. Разговаривать подобным образом разрешено было только Нине Ивановне, и, похоже, не потому, что она старше остальных девушек.

— У Светочки муж есть.

— Он же в Сочи летает. Море, солнце, стюардессы! Хотел бы я быть на его месте! Домой приходит — принеси, подай, я так устал.

Я только улыбалась в ответ.

— Геннадий! Я не хочу, чтобы каждый раз, проходя мимо, Вы меня задевали, — осмелилась я высказаться.

— Ты, что, волнуешься? Не буду больше.

Однажды, когда все ушли на обед, я задержалась, чтоб доделать заказ. Геннадий заскочил в лабораторию, подбежал ко мне и, не касаясь руками, стал с воем кусать меня за плечи, мотая со стороны в сторону головой, рискуя разнести в клочья мой свитер. Этим воем было сказано больше, чем словами.

— Я ухожу в отпуск, хочешь, отметим это событие в кафе? — как ни в чём не бывало, сказал он, и только бешеный блеск глаз выдавал его.

— Нет.

— Как хочешь, только смеяться над этим не надо, — сказал он грустно и быстро ушёл.

Кто я для него? Очередная, новенькая? Не стоит так рисковать, приложив столько сил, чтоб сохранить семью.

Он уехал. И сразу свет померк, появились слёзы. Сначала я всем объясняла это тревогой за здоровье сына. Потом кто-то связал моё состояние с отсутствием Геннадия.

Нина Ивановна стала меня утешать.

— Зачем он тебе, для тебя он старый, ссутулился весь. Это раньше, бывало, идёшь с ним, все прохожие оборачиваются. Жена его в ежовых рукавицах держит. Дома он всё делает — готовит, стирает. Одним словом, «тряпка».

Ничего не помогало.

По мере приближения выхода Геннадия на работу, волнение нарастало. Кажется, мною потеряна власть над собой.

Я чувствовала себя дважды преступницей. Где-то я слышала, что Бог, чтоб уберечь женщину-мать от греховной любви, посылает болезни её чадам.

Что же делать? — Надо уволиться! Я написала заявление на увольнение, без отработки, в связи со сложившимися обстоятельствами.

Успела.

Долгое время, проезжая мимо института, доставала валидол, вдруг встречу случайно.

Как часто мы бежим от родственных душ, вызывающих ответный трепет, сулящий блаженство, боясь ошибиться в своём предчувствии счастья!

***

С каждым годом Виктору всё сложнее было проходить медкомиссию. У него ухудшалось зрение. Для лётного состава остались старые требования к зоркости, хотя самолёты давно уже садились по приборам и расчётам.

А тут еще ЧП случилось. При посадке на земле ошибочно включили фонари совсем на другой полосе, и им пришлось садиться ночью вслепую. В последний момент, сделав резкий крюк, они попали на полосу и благополучно приземлились. Боженька помог избежать аварии, может быть, и худшего.

Виктору не сходили с рук, как другим, даже незначительные недоделки. Старший штурман почувствовал в нём претендента на своё место.

Всё это вместе побудило Виктора в тридцать пять лет поинтересоваться пенсией. Минимальная, в сто рублей, вполне устроила.

Теперь нас ничто не держит одних в этой степи, можно переезжать поближе к родным. Вначале один, Виктор уехал в Барнаул, чтоб подыскать варианты работы и обмена квартиры. На работу он устроился быстро, даже полетал ещё немного. Вариантов обмена не находилось.

Я согласилась, не глядя, на двойной обмен через Новосибирск. Квартира равнозначная по площади, месторасположение тоже, казалось, неплохим — недалеко лес, река.

На самом деле, прямо на лоджию девятого этажа валил чёрный дым из трубы рядом стоящего завода. Под окнами гремел трамвай. Кроме того, дом отапливался заводской котельной, и очень плохо. Температура в квартире выше пятнадцати градусов не поднималась. С двух сторон примыкало бездорожье частного сектора.

Поменять квартиру на другой район помогли опять друзья. Мы были знакомы ещё со времён проживания в одном общежитии в Новосибирске, вместе учились в академии в Ленинграде. Со временем Сергей занял высокий пост в аэропорту. Он предлагал Виктору должность штурмана отряда, но тот не согласился, а с удовольствием пошёл на вакантное место художника.

Место оказалось не совсем вакантным, оно принадлежало ушедшей в декретный отпуск художнице, поэтому его оформили маляром. Виктора это не испугало. Перепланировав мастерскую, он сделал для себя уютное гнёздышко, с диваном, телевизором и светомузыкой, и пропадал там сутками. Меня это особенно не волновало, пока не вышла с отпуска художница. Теперь они творили вдвоём.

***

Недалеко от аэропорта мы взяли участок под дачу, поставили там деревянный домик. По пути на дачу или с дачи часто заезжали в мастерскую.

Однажды, дожидаясь Виктора, я заглянула внутрь стола. Под журналом лежал листок, повергнувший меня в шок. Это был раздел имущества, с комментариями.

Нашу квартиру — нам с Виктором. Валера поживёт у матери.

Витину квартиру — ей с детьми.

Нашу машину — Валерке.

Машину Виктора — нам.

Сад — Светке.

Всем хорошо, все довольны. В и С тоже устроят как-нибудь свою жизнь.

Я взяла эту бумажку для подтверждения, если кто не поверит моим словам. Виктору сказала, что с меня достаточно, и предложила убираться из дома. Он переехал в пустующую квартиру брата.

Рассказала об очередном сюрпризе Виктора старым друзьям. Сергей вызвал обоих в кабинет: « Мне эти разборки на работе не нужны, если это серьёзно, оформляйте свои отношения, или кому-то придётся уволиться». Заявление на увольнение написала она.

Принадлежащую мне, на основании договора дарения, нашу машину я продала. Положив по пятьсот рублей детям на сберкнижки, увезла остальные деньги в Белоруссию, напомнив Виктору про денежный долг родителям.

Там я не стала говорить о своих неприятностях, чтоб не расстраивать. Машину продали, потому что устали её ремонтировать. Долги родители простили, деньги решили положить на сберкнижку для покупки новой машины.

***

Чтоб развеяться, я купила туристическую путёвку в Сочи.

Вот оно, море, огромное, изумрудное, тёплое! Как живое существо, оно обнимало и ласкало мои ноги. Я шла по воде вдоль берега, не замечая плескающихся детей и взрослых, глядя вдаль и напевая, не размыкая губ: «На теплоходе музыка играет, а я одна стою на берегу, машу рукой, а сердце замирает, и ничего поделать не могу».

Эти строчки, как нельзя, лучше передавали состояние моей души. Одиночество? — Да, но уже не такое страшное, а светлое, дающее надежду! Это была ещё и любимая песня Геннадия. Воспоминания о нём среди этой красоты, давали дополнительный эффект. Из прогулки я вернулась обновлённой.

Сбор нашей группы назначен на следующий день. В комнате на несколько человек, я была пока одна. Закрывшись на ключ, я сразу уснула, сказывалась разница во времени.

Проснулась от доносившихся разговоров. На уровне второго этажа была пристроена площадка для летнего кафе, скрытая ветвями деревьев. Мимо моего раскрытого окна проходили и усаживались за столиками первые посетили. Я могла бы это сделать прямо из окна. Было смешно и страшно, что я спала, можно сказать, с распахнутой дверью.

В нашей группе шестнадцать человек, в основном пары разных возрастов, одиноких — четыре женщины и двое мужчин. Один особенно выделялся среди всех, богатырь — культурист, с правильными чётко обозначенными чертами лица. От впечатления ходячей скульптуры спасали живые глаза василькового цвета. Его и выбрали старостой группы.

Нам предлагался пеший переход к летнему горному лагерю, набор продуктов для самостоятельного приготовления еды. Нужен был ещё один человек, ответственный за хозяйственную часть. Право выбора предоставили старосте. Он выбрал меня, не поручать же такое дело молодым девчонкам.

Инструктор предложил ещё один вариант развития событий — сброситься по тридцать рублей водителю автобуса, который довезёт нас до летнего лагеря. Этот вариант всем понравился больше. У нас было ещё три дня отдохнуть и позагорать у моря.

Мы с Василием остались, чтоб обсудить продовольственные вопросы. Он предложил сходить вечером в кафе, поближе познакомиться для налаживания предстоящих контактов. За бокалом вина мы разговорились. Оказалось, что мы земляки. Он живёт в Гомеле, хотя украинец, я белоруска из Гомельской области, осевшая в Алтайском крае.

Василий поведал, что несколько лет в разводе и пока не может сделать окончательный выбор, чтоб жениться вновь. Когда тебе полтинник, ошибки будет некогда исправлять.

Я рассказала о случившемся в моей жизни, упомянула о злополучном окне, которое мне удалось лишь прикрыть. Он предложил зайти ко мне, чтоб разобраться с окном.

Закрыв окно на защёлку, он неожиданно спросил: « Ты хочешь, чтоб я остался?»

— Я к этому не готова…, но… мужу мне хотелось бы как-то отомстить.

Он рассмеялся. — Будем мстить!

Огромная морская волна подхватила меня, подняла до небес и понесла над облаками навстречу солнцу!

— Ты прекрасен, ты просто сам Бог!

Мы договорились пойти вместе на пляж, о чём я потом пожалела. Он был слишком заметным, и к нему было приковано внимание всех женщин. Я рядом с ним смотрелась нелепо, едва доходя ему до подмышек, ловя на себе недоумённые женские взгляды.

— Это мой завхоз, — устроило кокеток, но не меня.

***

Три дня пролетели быстро, на четвёртый мы отправились в путь. Дорога шла большей частью в гору, автобус ехал медленно. Мы радовались, что преодолеваем этот путь не пешком.

Прибыв на место, начали разжигать плиту, готовить обед. Дрова были заготовлены. Пайки состояли в основном из тушёнки, всевозможных консервов, макарон, пакетов с готовыми супами и кашами.

Для развлечения предлагались различные спортивные мероприятия, включая стрельбу из лука, походы для знакомства с местными достопримечательностями.

Войдя во вкус, молодой инструктор решил нас сводить по незапланированному маршруту, в пещеры.

Самым сложным было — взобраться по отвесной горной стене, показавшейся снизу не такой уж высокой. Где-то на середине происходил психологический излом, когда ты начинаешь понимать, что вверх не можешь и назад поздно. Руки и ноги становились « деревянными». От того, что ты не можешь сделать больше ни одного шага, охватывает страх.

Хорошо, что в группе оказался опытный парень. Он своими руками переставлял « приросшие» ноги на нужные выступы, а инструктор на верёвке подтягивал к вершине.

Даже мужчины потом признались, что натерпелись страха. Отказаться от подъёма было невозможно, потому что он был в середине пути, а возвращение назад — другим маршрутом. Просто чудесным образом всё обошлось без жертв. Возможно, путь в священное место, каким считались эти пещеры, находился под защитой лесных духов.

Там я дала себе слово больше никогда не отпускать дочь в горные походы с элементами альпинизма, в одном из которых она побывала в прошлом году, в горах Тянь — Шаня и знаменитой Бричмулле.

После стресса, полученного при подъёме на скалу, пещеры показались каким-то другим, нереальным миром, застывшим в вечном покое.

***

Вечерами мы с Василием уединялись в лесу, стараясь сбежать, как можно незаметнее. Я всё больше тянулась к нему, ни о чём, не задумываясь, живя лишь сиюминутным порывом.

Лес преображался! Сумерки были ему не страшны. Он освещался каким-то не видимым, а ощущаемым радостным светом!

Женщины, догадываясь о наших отношениях, то и дело, подкалывали Василия, замечая, что куртка слишком измята, то — вся в хвойных иголках. Он в ответ улыбался, ничего не говоря.

Нам организовали сауну с мужским и женским отделениями и совместным чаепитием в простынях.

Потом был последний костёр. Никогда мне не пелось так легко! Никогда так ярко не горели звёзды на небе! Подумалось, хорошо, что меня муж бросил, иначе я бы себе такого никогда не позволила, и не узнала.

***

Вернувшись, в первый же вечер, я увидела Василия под руку с эффектной блондинкой, он услужливо улыбался ей.

Я прекрасно понимала, что для Василия была раком на безрыбье, но обида всё равно зародилась в душе и жгла. Хотя, всё правильно, Бог любит всех!

Встретившись на следующий день, он сразу понял, что я его видела вчера.

— Потерпи три дня, она уедет, мы опять будем вместе. Я всё-таки себе спутника жизни выбираю.

— Конечно, конечно, я не вправе тебя упрекать.

Кажется, я согрешила, создав себе кумира. В этот же день я стала проводить время с другим мужчиной, внешне интересным, а по сути нудным и скучным. Мы ходили в кафе, на концерты, на пляж, куда угодно, лишь бы пройтись мимо Василия вдвоём. В ответ он начал назначать свидания одной из наших девушек на лестнице перед моей комнатой.

Нить, связывавшая нас, щедро политая слезами, была оборвана мною намеренно.

Расставаясь, мы все обменялись адресами и телефонами. Я брала с собой фотоаппарат и обещала всем выслать фотографии.

***

В Барнаул я летела через Новосибирск. Самолёт уже начал снижение, а потом вдруг объявили, что идём на запасной аэродром в Барнаул. Под Новосибирском горели болота, и, при перемене ветра, снижали до критической видимость в Толмачёво. Для меня это было неожиданным подарком.

Дома меня так быстро не ждали.

— Отец поехал в Новосибирск тебя встречать.

— С чего бы это? Видно, не всё у него гладко. Мастера живописи планировали провести отпуск вместе на Телецком озере. Поженившись, мы с Виктором провели там незабываемые дни, живя в палатке на кордоне и пользуясь благами недалеко находящейся базы отдыха.

Как выяснилось позже, она выбрала поездку с мужем на море.

***

Юлю настигла любовь. Познакомились они в клубе авторской песни. После переезда из Омска, в музыкальную школу она не пошла, хотя доучиться оставалось полгода, а увлеклась гитарой.

Парень положительный, с двумя высшими образованиями, музыкант, поэт, журналист, лидер в любой компании. Он был на десять лет старше Юли и… женат. Юля утверждала, что с семьёй он не живёт, они в стадии развода. Мне всё равно это не нравилось, о чём я прямо сказала дочери. Тогда они сняли квартиру и стали жить вместе.

Измотавшись длительными поездками с новой квартиры до работы, Виктор стал проситься домой. Каялся, говорил, что это она давала повод для их отношений.

Приняла. Простила.

Вскоре Виктор перешёл на другую работу, стал сменным начальником аэропорта. Мастерскую отобрали.

***

Через год в Белоруссию я поехала одна. Самым интригующим моментом этой поездки была встреча с Василием. Ему удалось и в этот раз поразить меня своим видом. Из новенькой машины вышел мужчина, словно с обложки модного журнала. Держался по-дружески, был рад привезённым фотографиям. Одобрил моё примирение с мужем. О себе сказал, что в прежнем статусе.

По приезду Виктор сообщил мне, что знакомые предложили ему превратить в художественную мастерскую их дачу в зимнее время. Дача находилась в посёлке, многие жители которого работали в аэропорту. Там постоянно курсировал служебный автобус. Я ничего не имела против мастерской. Он и так меня постоянно упрекал, что не ценю его художественный талант.

У меня тоже происходили перемены. Моя стандартизация потеряла актуальность, нужно было искать новую работу.

***

Славу забрали в армию. Радовало только то, что служба проходила в Москве.

Рос он послушным, добрым мальчиком. У меня с ним не было никаких проблем по всем вопросам.

Чтоб укрепить слабое с детства здоровье, он начал заниматься лёгкой атлетикой. Когда встал перед выбором, куда идти, на соревнования или на контрольную работу по математике, я решила за него, что математика важнее.

Тренер поступил с ним довольно жестоко, исключив за это из команды, считая, что он всех подвёл своим отсутствием. Я до сих пор жалею, что не вмешалась в сложившуюся ситуацию, потому что узнала об этом слишком поздно. Слава не посмел мне рассказать об этом, чтоб даже косвенно не обвинить меня в случившемся.

Бог наградил меня, дав такого сына.

Он эффектно копировал движения робота, становясь особенно похожим на певца Витаса. Я всегда с умилением смотрела на этого певца на концертах и по телевизору, ощущая в душе, что любуюсь своим сыном. Профессия видеооператора далека от сцены, но дело было не в ярком образе и неподражаемом голосе, а человеческой сути.

Получив письмо из Белоруссии, что мать болеет, я решила убить двух зайцев, навестить мать и сына, посетив часть, в которой он служит.

***

В Омске в наше купе подсела новая пассажирка, стройная, тёмноволосая, какой-то южной национальности. Она сразу обратила внимание всех своими громкими возмущениями, что её не пришёл провожать любимый племянник.

— У меня своей семьи нет, всю свою любовь я отдала ему, постоянно снабжала деньгами, чтоб ни в чём не нуждался.

Мы начали её успокаивать, говоря, что ему могли помешать какие-нибудь непредвиденные обстоятельства. Чтоб перевести тему в другое русло кто-то спросил, почему у такой красавицы нет своей семьи.

Она рассказала, как выйти замуж за любимого человека помешала его мать, назвав невесту ведьмой.

— У меня на самом деле есть кое-какие способности. Например, я сейчас попытаюсь угадать ваши имена.

Пристально посмотрев на каждую, назвала правильно, всех.

Только она оказалась москвичкой, остальные ехали дальше, делая в Москве лишь пересадку. Я, не подумав, сказала, что Москва портит людей, превращая их в негостеприимных и слишком экономных. Основанием для таких выводов послужил рассказ мужа, навестившего своего сокурсника. Придя к нему с бутылкой дорогого коньяка, на закуску получил отварную картошку с селёдкой и маргарином, чтоб не набирать лишние калории.

Может быть, чтоб доказать ошибочность моего мнения, москвичка предложила именно мне, взять обратный билет из Москвы.

— Деньги оставлять не надо, возьму за свои, оставь только свои точные данные и сообщи день отъезда. У меня знакомая в билетной кассе. Вот тебе мой адрес и номер телефона.

***

Разыскав сына, я нашла его сильно похудевшим. Пообещав приехать на обратном пути, уехала к родителям.

Матери сделали операцию, онкологическую, но выглядела она неплохо. Я напомнила ей её же рассказ о силе самовнушения.

Вскоре после моего рождения, маму где-то продуло на сквозняке. Прогревание в жару казалось бессмысленным, простуда долго не проходила. Ей пришло в голову, что она тоже заболела туберкулёзом через «контактного» отца. Каждый день держалась повышенная температура, скалывало всю грудную клетку. Обращение к врачу ничего не прояснило.

— Значит, уже поздно, ничего не говорят, чтоб не расстраивать.

С каждым днём ей становилось всё хуже. Мать отняла меня от груди, чтоб не заразить. Тогда отец обратился к главврачу, описав сложившуюся ситуацию. Тот распорядился сделать снимок, потратив дефицитную в то время рентгеновскую плёнку, и показать матери её здоровые лёгкие.

Выздоровление наступило сразу, перестало скалывать грудь, пропала повышенная температура.

Мать пообещала держаться, гнать от себя страшные мысли.

***

Вернувшись в Москву, оставив вещи в багажном отделении вокзала, убедившись, что билетов на сегодняшний день нет, я отправилась к сыну в часть, прихватив гостинцы. Узнав о дальнейших планах, Слава предложил половину продуктов отнести в казарму для угощений, остальную взять с собой, чтоб оставить у новой знакомой на хранение и растянуть, таким образом, удовольствие.

Телефон, уже в который раз, не отвечал. Она предупреждала, что его могут отключить, потому что весь их подъезд переселили в новые квартиры, а ей не понравился район, и она осталась, с надеждой добиться другого варианта.

Дверь открылась, как только мы позвонили, как будто хозяйка ждала нас у двери.

— А вещи где?

— Оставила на вокзале.

— Что хорошее удалось приобрести?

— Мелочи. В Белоруссии неплохой бельевой трикотаж, натуральный. Накупила на всё семейство.

Она заметно сглотнула, как будто речь шла о чём-то съедобном, и я подумала, что выпустила из виду подарочный вариант.

Познакомившись с сыном, она пригласила нас проходить в её комнату.

Я буквально остолбенела, увидев картину, висящую над входом. На ней был изображён узник за решёткой, за спиной которого, за дверным проёмом, его поджидала смерть с косой, хитро улыбаясь. Картина была подвешена так, что дверные столбики совпадали. Создавалось впечатление, что смерть поджидает входящего.

— Картина? Я купила её на Арбате у одного художника. Мне его просто стало жаль. Видимо, потеряв всякую надежду продать её, он спросил, зачем я покупаю такую картину. А я ответила, что она мне мою жизнь напоминает.

Такой ответ порождал другие вопросы, но я решила поговорить о делах, сообщив, что нуждаюсь в её помощи при покупке билета.

— Сейчас пообедаем и поедем.

Стол, как говорится, был полон явств. Слава ел, как человек, которого до этого морили голодом.

— Ты приходи чаще, я тебя откормлю и невесту подыщу.

Я оставила ей сгущёнку и деньги для Славы, угостив вначале всем, чем было, её. Мы поехали на вокзал, Слава — к себе в часть.

***

Билет купили на следующий день, и она предложила переночевать у неё. Я искала весомую причину остаться на вокзале, но не нашла, и поехала к ней, укоряя себя, что из-за какой-то картины, плохо думаю о хорошем человеке.

Когда мы зашли в квартиру, тревога охватила меня вновь. Успокаивал только один факт, что сын знает, где она живёт, и видел её в лицо. Я решила заострить внимание именно на этом.

— Вы тут Славу особенно не балуйте, а то повадится ходить каждую увольнительную, да ещё с другом.

За такой хороший приём даже не знаю, как отблагодарить. Я оставлю свой адрес и телефон в Барнауле, приезжайте, это не так уж далеко от Омска. У меня на примете один мужчина есть, у него недавно жена умерла. Он второй пилот, в Москву летает. Познакомим.

Природа у нас красивее, чем в Омске. Одно Телецкое озеро чего стоит. Отдохнуть есть где, не пожалеете, если приедете.

Случится, что Слава не выберется в гости, или переедете, я не буду против, если вы оставите всё себе в благодарность за приём. Я вытряхнула содержимое кошелька, чтоб она убедилась, что денег там совсем мало.

Главное не показать свой страх. Святая доверчивость иногда обезоруживает зло, затрагивая человеческие струнки в любом негодяе.

Легли спать. Я прислушивалась к каждому шороху, хотя в случае чего, никто не поможет, вокруг ни души.

Что с меня взять? — Золотые серёжки, кольцо. Для этого со мной нужно что-то сделать. Вспомнилось, как она говорила, что не расстаётся с газовым баллончиком.

Я невольно вздрогнула от звона будильника в шесть часов утра.

— Почему всю ночь не спала?

— Да я вообще на новом месте не могу спать, мучаюсь всякий раз.

Завтракать не стали. На улице какая-то женщина, видимо, бездомная, окликнула её, назвав другим именем.

— Я тут их подкармливаю иногда, занимаюсь благотворительностью, пояснила она, ничего не сказав про имя.

Целые сутки в поезде я ещё не могла уснуть, всё думала о ней, странных деталях, возможных последствиях. Эта женщина могла быть современной, цивилизованной цыганкой с неистребимым врождённым пороком в крови, или обыкновенной аферисткой, планы которой нарушились, благодаря непредусмотренному присутствию сына. Теперь только Славу нужно предупредить, что она опасна.

Я ругала себя за неосмотрительную доверчивость, ведь она подводит меня не в первый раз. В предыдущую поездку к родителям на Белорусском вокзале меня буквально вовлекли испытать своё счастье на игровом автомате.

Для игры требовались двое. Неопрятно одетая женщина азиатской внешности торопилась сыграть до отправления поезда. Она активно агитировала составить ей компанию, предлагая играть без риска, разделив выигранную одной из нас сумму пополам.

Девушка в окошке пообещала, что разделит деньги сама, чтоб не подвергать счастливчика соблазну. Я поинтересовалась, какой суммой рискую. Она ответила, что комиссионный сбор составляет тысяча рублей с человека.

Все операции на автомате она выполняла сама, исполняя наши пожелания. Числа складывались удачно, очередную выигранную сумму нужно было закрепить, внося дополнительно деньги. Пройти нужно было несколько уровней.

Мы уже вложились по три тысячи. Последний уровень. На табло высветилась возможная сумма выигрыша — двенадцать тысяч рублей. У меня не было больше денег, партнёрша тоже сказала, что у неё нет.

— В таком случае игра прерывается до окончания, выигрыш не выдаётся. До свидания, — огорошила нас девушка.

— Почему же вы нас не предупредили о таком существенном нюансе?

— Правила игры вывешены на киоске, нужно было читать, прежде чем начинать игру.

Моя партнёрша попросила подождать, пока она займёт денег у знакомых. Вскоре она вернулась и внесла деньги. Благодетельница в окошке

выдала ей восемь тысяч рублей.

— Это я спасла игру, поэтому делиться выигрышем не собираюсь, — объявила азиатка и убежала.

— Вы нарушили обещание о разделе денег, — обратилась я к окошку.

— Идея делить выигрыш принадлежала вашей партнёрше, если она передумала, я тут ни при чём, — выпалила мне девушка из автомата.

Заподозрить её в сообщнике такого типа было довольно трудно. Потеряв деньги, я решила хотя бы попробовать бороться.

— Девушка! Я хочу обратиться к вашему руководству.

— Пишите заявление, только учтите, что у нас останутся ваши паспортные данные.

В заявлении, обращаясь к руководству, я просила не вернуть деньги, а уволить сотрудника, отказавшегося назвать свою фамилию, работавшего такого-то числа, за дачу ложной информации и нарушение правил игры. Сотрудник поспешил выдать общий выигрыш первому, кто внёс денежный взнос, нарушив договорённость перед началом игры.

— Я сама передам заявление, а вы отойдите, не распугивайте мне клиентов. Деньги вам никто не вернёт, — поставила точку девушка из окна.

— Деньги я потеряла, но сделаю всё возможное, чтоб и вас здесь не было, чем уберегу от потерь других.

В зале ко мне подошёл жизнерадостный молодой человек, передал привет от Леонида Якубовича с « Поля чудес», и предложил купить всего за две с половиной тысячи рублей знаменитый чудо-утюг. Я сказала ему, что все деньги у меня отобрала девушка из игрового автомата, а вот за номер телефона телестудии, если вы оттуда, была бы благодарна. Молодой человек поспешил удалиться, переключив своё внимание на другого пассажира.

Ко мне приблизился и представился по всей форме блюститель порядка. Я ему поведала о мошенничестве в зале игровых автоматов.

— Тут каждый день разыгрываются трагедии, люди проигрывают на порядок больше денег, чем вы, — решил меня утешить таким образом молоденький милиционер.

— Почему же моя милиция меня не бережёт, не вмешивается?

— Вас играть никто не принуждал, своих денег вы лишились добровольно. Нет состава преступления, — отчеканил страж порядка.

— Тогда подскажите, пожалуйста, где находится начальник вокзала? Я хотела бы у него узнать, на каком основании здесь появились игровые автоматы, по какому праву он сдал в аренду, принадлежащую вокзалу территорию, мошенникам?

— Он только что ушёл. Будет, скорее всего, к концу рабочего дня, — сообщил мне всевидящий и всезнающий сотрудник милиции.

— Теперь мне торопиться некуда, без денег, я никуда не уеду.

Я блефовала. В сумочке у меня лежал билет на вечерний поезд до Гомеля.

— Мне хватит времени, чтоб связаться с телевидением и вызвать сюда съёмочную группу. У меня в Барнауле знакомая работает на телевидении, я