Невозможно сломать, а потом на обломках построить новую личность или новый мир. Иначе можно потерять гораздо больше, чем выиграть.
А потом прижалась лбом к стеклу и смотрела, как убегают назад приморские села, поля и заросшие камышом поймы рек, потом Танаис и Чалтырь, а потом… Мир казался выцветшей, затертой кинолентой, я десятки, сотни раз проезжала здесь и видела одни и те же дома, и привыкла к этой дороге, как к зубной щетке, а вот поди ж ты – она тоже открутится сегодня, щелкнет… и кто знает, когда я увижу эти кадры в следующий раз.
И через час я уже ехала на электричке – всего за двадцать восемь рублей! – в еще один город с красивым названием Дивногорск. Всего час от Красноярска. На берегу Енисея. Дешево добираться. Что тут могло пойти не так?
– Куда? – спросила женщина в окошке кассы.
– Куда угодно, – сказала я. – Какой рейс ближайший?
– В Красноярск, – ответила она.
– Давайте.
и вовсе не потому, что в школе на уроках химии кто-то играл с соседом по парте в го
– И даже если не «тра-ля-ля», то ничего страшного, – наставительно заметила Соня и протянула мне бумажный платок.
В конце февраля мы прилетели в Адлер. Втринадцатером.
– Хорошее число, – с видом академика заявил Витек, когда самолет медленно, как будто на ощупь, катился к зданию аэропорта. Метель была такой сильной, что иллюминаторы тут же залепило снегом, едва мы приземлились.
Обвинять внешние обстоятельства – это так по-нашему
От душевной боли можно страдать, а можно сублимировать ее в искусстве.
Красноярск казался живым и настоящим, а не просто декорацией к моему неудачливому бегству. Так… странно. Казалось, будто я несколько лет не дышала, а тут вдруг научилась.
