Девка, ровным счетом ничего не понявшая, ушла – порка, как, впрочем, и ласка не могли произвести на нее никакого впечатления. Ей вообще было все равно – в самом страшном, самом русском смысле этого нехитрого выражения. То есть действительно: все – равно.
самом русском смысле этого нехитрого выражения. То есть действительно: все – равно. Лишь бы войны не было да лето уродилось
и – главное – на двадцать пятом году супружества всё еще смеялась над шутками мужа.
Когда человек не знает, к какой пристани держит путь, для него ни один ветер не будет попутным
Коли вы сами себя высоко ценить не будете – никто вашему лечению не поверит.
История о том, как трудно быть свободным человеком в несвободном мире.
Ей вообще было все равно – в самом страшном, самом русском смысле этого нехитрого выражения
еловала по очереди каждую шершавую косточку: январь, февраль, март, апрель…
Май.
Умер Мейзель в мае тихой и страшной смертью праведника, которым он никогда не был – да и не стремился. Опухоль, неприметная, неловкая, как и он сам теперь (иногда Мейзелю казалось, что такая же старая), несколько лет разрасталась, неторопливо, почти сладострастно стискивая горло. Когда Мейзель понял, что больше не может скрывать от Туси ни одышку, ни жалкую петушиную сипоту голоса, он просто назначил день и час. Сам себе назначил. Врач в нем, блестящий, смелый, так и не прославившийся, был жив и сохранил и твердость духа, и способность к клиническому мышлению. Впереди ждал только распад – долгий, мучительный, смрадный. Сперва он перестанет говорить, потом двигаться – и наконец умрет от медленного, очень медленного удушья. Думать, к сожалению, не перестанет. Думать и чувствовать боль. Страдать. Измазанный собственным дерьмом. Неподвижный. Задыхающийся. Бессильный.
Мне плевать на прошлое. Мне нужно будущее, Грива. Такое, как я хочу.
Мейзель глотнул непослушный воздух. Княгиня всхлипывала и невнятно причитала – боже мой, боже мой, – будто это могло помочь. Мейзель едва удержался, чтобы не влепить ей пощечину. А еще лучше – Тусе. Нет, этому смазливому мерзавцу.
Ты хоть понимаешь, что потеряла титул? Ты больше не княжна Борятинская.
А ты хоть понимаешь, что мне на это плевать? И этому тоже научил меня ты. “Суди людей не по сословию, не по достатку, не по намерениям или помыслам. А только по их поступкам. Истинная ценность человека – в том, как он поступает, а не как называется”. Или ты думаешь, что без титула я стану другой?
Туся была счастлива и свободна.
Наконец.
Как свободен всякий, не знающий, что готовит ему будущее.
