Аджони Рас

Интерпретатор

Миры Альтеро

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Аджони Рас, 2018

Лондон, середина прошлого века. Джеймс случайно попадает в книжный магазин, в котором творится что-то странное… Его не видят прохожие, а внутри происходят и вовсе фантастические вещи. Сможет ли Джеймс вернуться в магазин, которого нет?

16+

ISBN 978-5-4485-6621-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Интерпретатор

«И пошла мать по ворожеям, чтобы отвадить грезу от своего дитяти. А ворожея и говорит ей: „В нечистую силу влюбился твой сын и коварным маревом задурманен. Возьми девять дюжин иголок да вставь в половицу от порога ему и до кровати. Она как наколется, подаст голос человеческий, тогда и пропадет“».

Из сказок «Мифы Альтеро»

Джеймса Сендрика

— Еще чаю, мистер Сендрик? — поинтересовалась девушка, вытирающая крошки с соседнего столика.

— Да, милочка, буду благодарен, — прохрипел я простуженным голосом.

В кафе, устроенном прямо в магазинчике Pret A Manger, что находится в Лондоне на улице Пиккадилли в доме №193, было тепло и уютно. Я — меня зовут Джеймс — приезжал сюда каждый день, когда чувствовал в себе силы проехать на автобусе несколько остановок и когда артрит не выкручивал больные суставы. Сидя лицом к окну, день за днем я разглядывал витражи, входную дверь и примыкавшие лавочки самого старого книжного магазина Лондона Hatchards, который открыт здесь с 1797 года. За то время, что я наблюдаю за этим местом, я многое о нем узнал.

Магазин стал известен не только огромным ассортиментом, но и тем, что в нем любили делать покупки особы королевской семьи. Сама королева Шарлотта была одной из первых покупательниц в этой лавке, а сегодня Hatchards имеет королевские гарантии Ее Величества, герцога Эдинбургского и принца Уэльского, касающиеся заказов и поставок книг.

Мне семьдесят три года, а я все еще не оставляю надежды увидеть то, что открылось моему взору в непричесанном и вечно голодном детстве, когда, будучи тринадцатилетним мальчишкой, разбил себе лоб напротив этого самого книжного магазина.

Я катил на своем подержанном велосипеде, сделанном на фабрике Pashley в районе Masons Road, и чувствовал себя настоящим королем. Мой велик, без сомнения, был мечтой любого мальчишки из рабочего района Лондона, и я знал это не хуже других, так как сам рос точно в таком же.

Я хвастался новеньким кожаным седлом Brooks, которое выменял на старый, но все еще прочный портфель у старика Эшли с первого этажа, ведь ему не то что ездить, а даже ходить уже было сложно. Он днями сидел у окна и курил самокрутки, пуская тяжелые дымные кольца в серое небо. Одним словом, велосипед, носящий гордое имя Roadster, с его царственной посадкой и 28-дюймовыми колесами был самым ценным приобретением за мою короткую жизнь и делал меня самым счастливым парнем если не всего Лондона, то уж нашего района точно.

Когда я проезжал мимо витрин книжной лавки Hatchards, переднее колесо угодило в выбоину, и я через руль полетел прямо на мощенную камнем дорогу. Удар был сильным, в глазах все потемнело, словно их в один миг залило липкой грязью. Не знаю, как умудрился подняться, пристегнуть замком на цепочке велосипед к фонарному столбу и войти в ближайшую дверь, чтобы попросить немного воды промыть рану и умыть окровавленное лицо. Все было как в тумане, пока я не открыл ту самую роковую дверь и не очутился в большом книжном магазине. Подойдя к высокому прилавку из черного дерева, я обратился к седому, но на вид весьма крепкому старику:

— Сэр, я поранил голову, не найдется ли у вас воды промыть рану?

Старик обернулся и с удивлением уставился прямо на меня. Он смотрел так, как обычно в зоопарке дети смотрят на жирафа. В его взгляде читались растерянность и какая-то радость, свойственная беспечной юности или — как в его случае — спокойной старости. Старик долго молчал, и мне в какой-то момент показалось, что он глухой и просто не слышал слов, сказанных ему в спину, и надо повторить ему их прямо в глаза. Я видел такое по телевизору и знал, что глухие люди умеют читать по губам.

Наконец старик шевельнулся, будто оттаявшее изваяние, с недоверием посмотрел на входную дверь, словно она предала его, впустив меня сюда, и тихим, приятным голосом, как у рассказчика сказок по радио, произнес:

— Сейчас принесу, а ты пока присядь на стул, — он кивнул в сторону камина напротив высокого прилавка, рядом с которым стояли массивные стулья, обтянутые кожей.

— Спасибо, сэр, — поблагодарил я.

— Называй меня мистер Винчестер, — мягким голосом проговорил старик и скрылся в подсобке.

Я наконец оторвал взгляд от прилавка и хотел последовать совету мистера Винчестера и присесть, но тут же остолбенел от зрелища, представившегося мне, как только я повернулся лицом к центру магазина. У стеллажа, который начинался у высокого прилавка и уходил вглубь, стоял человек, точнее нечто с человеческим телом и лицом, скорее напоминающее стену из грубо подогнанных камней. Скулы и надбровные дуги неестественно выпирают вперед, кожа грубая, местами видны глубокие морщины, издали походившие на трещины, которые образуются в сухой земле после дождя.

Человек с кирпичным лицом заметил, что я таращусь на него, и выпустил из носа две струи оранжевого дыма, словно у него внутри горел костер и он, чтобы не лопнуть, как нагретая банка консервов, освободился от излишков горячего пара. Я вздрогнул от испуга, а громила, не обращая на меня внимания, снова углубился в изучение какой-то толстенной книги. Книга была такая же необычная, как и он сам. Обложка из туго сплетенного тростника, растущего на болотах, где живет моя бабушка Джуди, а от страниц исходит сияние, как будто в них встроен экран телевизора, о котором так мечтала моя мама и которые я видел лишь в витринах магазина «Радиотехникс».

Я с трудом оторвал взгляд от человека с каменным лицом и оглядел стеллаж, с которого здоровяк взял свою книгу. Он тоже был необычным. В любом книжном магазине книги стоят ровными рядами. Они могут быть расставлены по сериям или жанрам, например, книги с рассказами о том, как взрослым хорошо целоваться, стоят отдельно, а книги про то, как здорово порой убежать из дома и рвануть с друзьями в поход с ночевкой, а еще лучше — смастерить плот, расположены совсем в другом месте. И с виду они все чем-то похожи, хотя разные люди писали их в разное время. И корешки не выпирают из общей книжной шеренги.

Тут же все было по-другому. Все книги — разные, начиная от материала обложки и заканчивая их размерами и даже формами. Некоторые были заперты на замки, как от моего велосипеда, некоторые вообще запирались в железные и деревянные коробки, и понять, что внутри, было совершенно невозможно. Я не говорю уже о свитках и клочках бумаги, запечатанных в стеклянных бутылках.

— Держи, мальчуган, — раздался теплый голос мистера Винчестера.

— Спасибо, я сейчас, — направляясь к выходу, чтобы уже на улице промыть рану, бросил я, но старик остановил меня, взяв за плече своей мягкой, но сильной ладонью.

— Не надо никуда ходить, просто выпей, — так же приветливо посоветовал он.

— Но я же хотел… — спохватился я, однако мистер Винчестер уже взял деревянную кружку за донышко и подтолкнул ее к моему лицу.

— Просто выпей, послушай старика.

Я послушался. На вкус это была самая обычная вода. Может, чуть чище, чем та, что текла из нашего крана. Может, чуть прохладнее. Но все же это была просто вода. Я сделал последний глоток, вернул кружку мистеру Винчестеру, и тот с интересом посмотрел на меня, словно ожидая чего-то.

— Спасибо, мистер, — поблагодарил я.

— Как твоя голова? — ставя кружку на прилавок, поинтересовался старик.

Я тронул рукой то место, где, как мне казалось, находился ушиб, но ничего не почувствовал. Моя голова была вполне обычной, волосы — сухими, вроде бы кто-то помыл их и они уже успели высохнуть. Я с удивлением посмотрел на добродушно улыбающегося старика и понял, что это вода таким образом подействовала на меня.

Я давно считал себя взрослым и, помогая в магазинчике Ларри МакКорника, уже больше года имел карманные деньги, на которые даже умудрялся пособлять матери по хозяйству. И я, естественно, знал, что сказки — это вымысел и никаких волшебников и колдунов не существует. Но вот моя в миг исцелившаяся голова говорила об обратном.

— Это волшебство? — спросил я старика, который продолжал разглядывать меня как некую диковинку.

— Не совсем, — усмехнулся он в ответ. — Это скорее обычное чудо.

— Но чудес не бывает, — строя из себя взрослого, возразил я.

— Все верно, — согласился мистер Винчестер. — Там, за этой дверью, их и впрямь осталось не так много, как раньше.

Старик с грустью указал на входную дверь, за которой проходили люди. Мальчишка — мой ровесник, а может, чуть постарше — продавал газеты, выкрикивая самые громкие заголовки с передовицы. Он чем-то походил на меня, даже ботинки были точно такими же, только вместо шнурков вставлены тонкие кожаные ленты. Вот к двери подошла женщина, посмотрела прямо на меня, потом достала губную помаду и накрасила ей губы. Затем оценивающе рассмотрела проделанную работу, и на какой-то миг мне показалось, что она увидела того громилу с каменным лицом, который все еще стоял у меня за спиной. Я даже ожидал, что женщина закричит или хотя бы удивится, но ничего не произошло, она лишь разглядывала свое собственное отражение.

— Они не видят нас? — с удивлением обращаясь скорее к себе, чем к старику, пробормотал я.

— Да, не видят, — подтвердил он мою догадку, проведя рукой по рукаву серого льняного пиджака, словно стряхивая с него старую книжную пыль.

Я только сейчас обратил внимание, что одет он был тоже не так, как обычные жители Лондона. Нет, в общих чертах одежда не отличалась, но вот детали… То, что мне с первого взгляда показалось льняной тканью пиджака, на самом деле ей не было, это скорее была кожа какой-то особой выделки. Спереди находилось по три кармана с каждой стороны, идущие друг над другом. В них без труда поместилась бы обычная книга. Воротника не было вовсе, что тоже не походило на привычную одежду горожан. Обут мистер Винчестер был в сапоги из мягкой тонкой кожи, которая собиралась в складки у самых ступней.

— Не понимаю, — искренне проговорил я. — Как это все получается?

— Сложно объяснить, как это работает, — начал старик. — Ты слышал историю про индейцев, которые не увидели корабли Колумба, плывущие к их берегам, хотя те были всего в миле от берега?

— Нет, сэр, то есть мистер Винчестер, — исправился я.

— О, это старая история, Джеймс, — тут он задумался. — Тебя ведь зовут Джеймс?

— Да, — кивнул я, уже не удивляясь тому, что мистер Винчестер угадал мое имя.

— Когда Колумб подошел к берегам Америки, он поставил корабли на якорь и поплыл к берегу вместе со своими людьми, чтобы ступить на берег неведомой земли, — начал старик. — Но индейцы, наблюдающие с берега, увидели, как вдруг из ниоткуда появились шлюпки, словно это произошло по волшебству.

— Не понимаю, — покачал я головой, пытаясь уловить мысль старика.

— Знаешь, дорогой Джеймс, человеку под силу увидеть только то, что способен объяснить и интерпретировать его разум. А если разум никогда не сталкивался с предметом или явлением, то мы можем просто не замечать этого, как, собственно, индейские охотники не заметили парусников.

— Так и с вашим магазином? — озвучил я свою догадку старику.

Сердце забилось так, словно я раскрыл тайну столетия, подражая герою радиопередачи с ведущим Джо Шарманщиком, которую любил слушать по субботам.

— С моим магазином все чуточку сложнее, но в общих чертах все верно, — подтвердил мистер Винчестер.

— А как же я?

— Ты ударился головой, Джеймс. У тебя было легкое сотрясение, и твой разум помутился. Именно так ты увидел «дверь, которой нет».

— Дверь, которой нет, — повторил я машинально.

— Да, так мы ее называем, — старик взял меня под локоть и усадил на стул рядом с камином, который был приготовлен к розжигу и издавал аромат свежераспиленных поленьев.

— Вы меня отпустите? — сам не ожидая от себя такого, спросил я и тут же покраснел.

Ну зачем старику помогать мне, если он задумал что-то дурное? Конечно, незачем, но я все же спросил, о чем сразу же пожалел, и пообещал сам себе впредь думать, а уже потом говорить.

— Конечно, отпустим, — с улыбкой, обнажая ровные белые зубы, ответил мистер Винчестер и, переглянувшись с громилой, добавил: — Надо только дождаться моего приятеля, который осмотрит твою голову, и убедиться, что все в порядке, а потом беги по своим делам, никто тебя задерживать не станет.

— А скоро он придет? — не унимался я.

— Я уже послал за ним Пилигрима.

— Пилигрима? — я где-то слышал это слово, но точного значения не знал.

— Да, Пилигрим — родственник домовенка, который может путешествовать. Мы точно не знаем, как они это делают, но они способны передавать послания другим пилигримам или домовым. Так мы общаемся на расстоянии.

— Ух ты! Как телефон? Да? — я ерзал на стуле, сгорая от любопытства.

— Правильно, как телефон, только без проводов и электричества, — терпеливо, будто сказочник из радиопередачи «Сказки из Плимствель Хоум», проговорил старик. — Главное не обижать Пилигрима, и тогда он передаст все в том виде, в котором услышал.

— А что будет, если его обидеть?

— Ну, — тут старик задумался, потирая свой подбородок пальцами, словно там росла борода. — Тогда он может и напутать что-нибудь… Они такие фантазеры, эти пилигримы.

Тут скрипнула дверь, я посмотрел на нее, но она по-прежнему была закрыта. Значит, это была какая-то другая дверь, скрытая от меня стеллажами. И тут же послышался чей-то мелодичный голос:

Нежно-нежно плачет кот,

Опечален от забот.

Лапку серую прижал,

Хвостик беленький помял.

Пусть хозяйка пожалеет

И его скорей согреет

Из-за стеллажа показался мужчина в грязном черном плаще из грубой кожи, весь в заплатках и с десятком карманов по бокам. На руках надеты перчатки с обрезанными пальцами, как у уличных торговцев. На вид ему было лет сорок, лицо очерчивала черная короткая борода, а пронзительный взгляд делал его похожим на моего преподавателя английского языка, который имел проблемы со зрением, но по-прежнему отказывался носить очки, поэтому всегда немного щурился.

— Гора! — незнакомец поднял руку и поприветствовал громилу с каменным лицом, тот кивнул в ответ. — И вам вечности в Альтеро, мистер Винчестер.

— Вечности в Альтеро, — улыбнулся в ответ старик. — Откуда в пути?

— Из Санкт-Петербурга, — приветливо ответил незнакомец, усаживаясь на свободный стул. — Там сегодня чудесная погода. Советую вам непременно вечером погулять по прекрасным улочкам.

Я смотрел на них удивленно, совсем запутавшись в хитросплетениях фраз, мест и городов. У меня было смутное представление о городе. Я знал, что сейчас он называется по-другому (как именно — вспоминалось с трудом) и находится очень далеко, так что добраться из Санкт-Петербурга сюда, в Лондон, за какие-то десять минут никак невозможно.

Незнакомец тем временем вытянул ноги к камину, словно пытаясь их согреть от несуществующего пламени, и рассматривал свои начищенные до блеска сапоги странной, даже причудливой формы. У них была несуразно большая подошва высотой как минимум в три пальца. За голенищем торчал длинный нож, вставленный в кожаные ножны, украшенные какими-то монетами с квадратным отверстием в центре. Незнакомец тем временем, удовлетворившись видом своих начищенных сапог, сел поудобнее и обратился ко мне:

— Ну рассказывай, Джеймс, как ты умудрился попасть в «дверь, которой нет».

— Не знаю, сэр, — растерянно ответил я, спасительно поглядывая на старика. — Мистер Винчестер говорит, это из-за того, что я ударился головой.

Незнакомец переглянулся с мистером Винчестером, потом снова посмотрел на меня.

— Все может быть, все может быть, — он задумчиво покрутил деревянной дудочкой, которая непонятно как оказалась у него в руке, затем тихо осведомился у старика, которого, видимо, знал давным-давно: — Реакция на Пыльцу?

— Я давал Мед, — отозвался старик. — Реакция обычная, раны затянулись, теней не было.

— То, что теней не было, я и так вижу, — он ободряюще похлопал меня по плечу, и я даже через рубашку почувствовал тепло его руки. — Как же ты умудрился так шлепнуться?

— Сэр, я отлично справляюсь с велосипедом, просто переднее колесо… — я смутился и замолчал.

У меня было столько вопросов, столько «почему» крутилось в голове, а они про мой велосипед. Я с четырех лет не пропускал ни одной сказки по радио, а когда научился читать, то принялся с удовольствием поглощать все книги, хоть как-то относящиеся к волшебству. Исключением был разве что Жюль Верн, да и то только потому, что в его книгах встречалось множество сложных терминов и научных словечек, и я мечтал, что, когда стану постарше, непременно прочту про капитана Немо.

Сказки же или просто книги о приключениях без всяких малознакомых слов манили меня своими интересными историями, так сильно не похожими на мою жизнь и жизнь моих сверстников. В них были загадки, подвиги, а самое главное — веселые приключения, где главный герой всегда оказывался умнее и сильнее всех.

Мало кто из друзей разделял мое пристрастие, но мне было наплевать. Я всегда мог остаться наедине с книгой, и никто мне в этот момент не был нужен. И вот я сам оказался в сказке, сидел на стуле рядом с камином, напротив двух человек, по крайней мере они выглядели как люди, которые жили в сказке всегда, в этом я не сомневался. Несмотря на внешнюю схожесть вещей, одежды, предметов, например, стульев или обычной чашки, я чувствовал, что этот магазин является частью совсем иного мира.

Старик с незнакомцем обсуждали, как им лучше поступить со мной — проводить до дома или же распрощаться прямо здесь, а во мне все сильнее разгоралось страстное желание остаться! Бросить все: и учебу, и свою никчемную работу — и остаться здесь, все равно, в каком качестве, лишь бы быть причастным к Альтеро (именно так они называли свой мир).

— Я могу остаться? — тихо спросил я, и все тут же замолчали.

Незнакомец нахмурился и посмотрел сначала на меня, потом на старика, словно ожидая от того поддержки, но старик молчал, чуть заметно покачивая головой. Незнакомец откинулся на спинку стула и нараспев начал читать стишок:

Дверь, которой нет, найди,

Дважды ее отвори…

Коль Альтеро есть в тебе,

Сможешь путь найти во Тьме!

Незнакомец закончил и вопросительно уставился на меня, ожидая, видимо, моей реакции на его очередной стишок, которые он, вероятно, напевал при каждом удобном случае. Мистер Винчестер чуть подался вперед и пояснил:

— Видишь ли, Джеймс, никто не в силах впустить тебя или запретить входить в Альтеро. Как ты понял, именно так называется наш мир. Вот только выйдя за дверь, ты уже не сможешь ее найти вновь.

— Но как же, я же увидел ее тогда! — запротестовал я, не в силах поверить, что все так просто и одновременно сложно. — Я же могу еще раз удариться головой, и тогда…

— И тогда ты очередной раз разобьешь голову, вот и все, — вставил незнакомец.

— А может, у тебя получится, и ты снова войдешь в «Лавку чужих фантазий», — подбодрил меня старик, которому, наверное, было приятно возиться со мной и который явно проникся ко мне сочувствием.

— Совершенно верно, — подтвердил незнакомец.

— А если бы я захотел остаться прямо сейчас? — с надеждой в голосе спросил я.

— Дорогой мой Джеймс, — придвинулся ко мне старик и взял меня за плечи, — ты просто не бросишь свою маму, я это знаю, иначе ты не смог бы выпить Мед — напиток, исцеливший тебя. У тебя в душе нет тени, а значит, ты должен вернуться.

Старику не было нужды говорить мне все это. Я и так знал, что не смогу бросить свою мать. Слезы навернулись на глаза от обиды, я сделал несколько глубоких вдохов, однако на моих щеках все равно появились две влажные дорожки. Все происходило так быстро, что казалось мне сном, но все же я видел, что здесь все реально, и от этого мне становилось еще досаднее. Я не выдержал и разразился наивной детской тирадой:

— Возможно, есть другие места, через которые я могу попасть в Альтеро? Вы все это время живете здесь у всех на виду, и вас никто не видит, должны же быть еще двери? — я уже не сдерживался и хлюпал вовсю носом.

— Они есть, Джеймс, и порой наш мир соприкасается с вашим чаще, чем нам всем того хотелось бы, — пояснил терпеливо мистер Винчестер. — И когда это происходит, то в дело вступает Интерпретатор.

— Это я, Джеймс, — незнакомец положил правую руку на грудь и сделал короткий поклон головой.

— Интерпретатор? — я с непониманием уставился на него.

— Да, моя задача — сгладить последствия этого соприкосновения!

— Это как? — я понимал, что не смогу остаться здесь, но вот потянуть время расспросами, пока старик и Интерпретатор не выставляют меня на улицу, я мог.

— Ну вот смотри, — задумчиво начал Интерпретатор, словно вспоминая памятные моменты прошлого. — Пошла, например, девочка к бабушке отнести пирожки и встретила по дороге Вульфа — оборотня, который вырвался из Альтеро и решил разбойничать в лесу. Вульфа, естественно, поймали, девочку спасли, но она же могла наговорить такого про этого Вульфа… Вот мы эту историю берем и превращаем в безобидную детскую сказку.

— Красная Шапочка, — догадался я.

— Правильно, Джеймс, — подтвердил старик. — И теперь если девочка начнет рассказывать про то, как носила пирожки бабушке и повстречала говорящего волка, то…

Тут мистер Винчестер замолчал и с грустной улыбкой посмотрел на меня.

— Ей уже никто не поверит, — закончил за него я.

— Да, Джеймс, — Интерпретатор приложил дудочку к губам, но старик тронул его за руку, и тот опустил ее, — никто не поверит.

— Ты кем хочешь стать, когда вырастешь? — неожиданно спросил старик, глядя при этом не на меня, а на Интерпретатора.

Тут мне даже думать не пришлось, я и так знал.

— Я хочу писать сказки, — честно выпалил я.

— Любишь сказки, значит, — тихо проговорил старик. — Может, это и неплохо, что ты зашел к нам сегодня…

Интерпретатор посмотрел на старика и, словно соглашаясь с чем-то не высказанным вслух, кивнул головой. Старик придвинулся ко мне, склонился и шепотом сказал:

— Гринко не станет играть тебе свою мелодию забвения, но только при одном условии!

— Каком? — затаив дыхание, поинтересовался я.

— Я буду посылать тебе открытки с историями, а ты будешь писать сказки, — пояснил Интерпретатор Гринко.

— И я смогу вернуться в Альтеро? — с надеждой в голосе спросил я.

— Не все так просто, Джеймс, — Гринко переглянулся со стариком, словно прося у него совета, говорить мне или нет.

— Видишь ли, все одновременно и просто, и сложно, — начал старик. — Альтеро — это не запретный город, а мир, который существует в своеобразных пространственных карманах твоего мира, и, чтобы сюда попасть, нужно просто научиться его видеть, иначе ты не сможешь и шага ступить. Ты будешь слеп к существам, равно как и к нам.

— Но я же вас сейчас вижу! — обрадовался я.

— Это верно, но видишь ты нас потому, что мы находимся в пересечении наших миров, а не в Альтеро.

Я снова расплакался, сам не зная почему, и мне вдруг стало жутко обидно. Ведь все выглядело действительно просто, но в то же время я чувствовал, что старик и Гринко правы. Стоит мне выйти за дверь — и я уже не смогу найти ее вновь, даже если сто раз разобью свою голову, падая хоть с велосипеда, хоть с крыши магазина.

— Я буду писать, мистер Гринко, не играйте на своей дудочке, прошу вас, — всхлипывая и вытирая рукавом нос, прошептал я, — пожалуйста…

— Не плачь, Джеймс! Все не так плохо, как тебе кажется, — подбодрил меня старик. — Мы же еще и поможем продать тебе твои сказки, а значит, и тебе, и маме не придется больше жить в бедности.

Эта новость подняла мне настроение. Я вдруг представил, как покупаю маме гору шоколадных конфет в магазинчике «Шоколадный фламинго» ну и, конечно, вырезку телятины в мясной лавке, той, что на соседней улице. Мне представилось, как мама рада, как она счастлива, что больше не надо обстирывать чужих людей за гроши… Ее руки наконец-то заживут и станут теплыми и мягкими, как в детстве.

Из магазина я вышел вместе с Гринко. Мистер Винчестер тепло попрощался со мной и даже подарил на память книгу со сказками, которую завернул во вчерашнюю газету. Он говорил про то, что мне надо хорошо учиться и много читать, но я это и так знал, так что слушал его вполуха и глазел по сторонам, стараясь унести с собой как можно больше воспоминаний.

Гринко держал меня за руку, когда мы подошли к моему велосипеду, прикрепленному цепочкой к столбу. Он остановился, присел на корточки рядом со мной и, глядя мне прямо в глаза, проговорил:

— Открытки будут приходить тебе домой, сразу же берись за работу…

— Хорошо, — кивнул я и почувствовал, как он отпускает мою руку.

Вдруг что-то изменилось. Гринко, которого я только что держал за руку, внезапно исчез. Я испуганно посмотрел на дверь, которая, как мне казалось, должна была находиться в трех шагах позади меня, но и ее не было. Обычная витрина книжного магазина смотрела на меня своими знакомыми полками, книгами, расставленными так, чтобы можно было разглядеть их обложку, но никакой двери нет. Слезы снова покатились из глаз, и я, вспомнив про подаренную книгу, схватил себя за карман, испугавшись, что и она предательски исчезнет, но книга была месте.