Святослав Савенков
Сергей Юдин

Вселенная Надзора. Исправительные работы

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Дизайнер обложки Михаил Поляков

Редактор Елена Токмакова

Редактор Марина «Min Gard»

Редактор Денис Сапронов

© Святослав Савенков, 2018

© Сергей Юдин, 2018

© Михаил Поляков, дизайн обложки, 2018

Вселенная Надзора — это мир, в котором все не то, чем кажется. Третья мировая загнала людей в анклавы, а планета меняется под мистическим влиянием чего-то чудовищного. История переписывается, а людская жизнь — лишь цифра в статистике. Умные, смелые и сильные люди, стремящиеся служить идеалам, становятся изгоями и невольными участниками противостояния могущественных сил, а границы добра и зла стираются. И остается лишь одно — умереть или попытаться выжить любой ценой.

18+

ISBN 978-5-4493-5128-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Вселенная Надзора. Исправительные работы
2. Предисловие
3. Пролог
4. Глава 1
5. Глава 2
6. Глава 3
7. Глава 4
8. Глава 5
9. Глава 6
10. Глава 7
11. Глава 8
12. Глава 9
13. Глава 10
14. Глава 11
15. Глава 12
16. Глава 13
17. Глава 14
18. Глава 15
19. Глава 16
20. Глава 17
21. Глава 18
22. Глава 19
23. Глава 20
24. Глава 21
25. Глава 22
26. Глава 23
27. Глава 24
28. Глава 25
29. Глава 26
30. Глава 27
31. Глава 28
32. Глава 29
33. Глава 30
34. Глава 31
35. Глава 32
36. Глава 33
37. Глава 34
38. Глава 35
39. Глава 36
40. Эпилог

Предисловие

История работы над этой книгой уходит корнями в те благословенные времена, когда оба ее будущих автора были еще школьниками. Это была весна нашей юности — импульсивная, скорая на оглушительные эмоции и решения без оглядки. Не могли мы похвастаться ни богатым жизненным опытом, ни литературными познаниями, ни писательскими навыками. Впрочем, по правде-то говоря, все равно вполне себе хвастались — что нам, запретит кто-то?

Мы с Серегой познакомились на Интернет-сайте популярной тогда комьютерной игры. Прекрасно друг к другу притерлись и совершенно спонтанно подсели на самый сильный наркотик на планете — на желание творить. Творить, создавать, выплескивать в любой доступной творческой форме бурлящую в молодой крови впечатлительность. Пробовали все: рисовали, дизайнили, делали модификации для игр. И писали. Поначалу плохо, грубо, до одури наивно. Страдали от критики (а обремененные хорошим вкусом рецензенты страдали от нашей писанины), ругались, терпели, потом начали учиться. И не бросали. Продолжали упорно экспериментировать, придумывать, работать. Так появился фундамент будущих «Исправительных работ» — наш первый крупный труд, повесть «Служба». Сейчас от ее прочтения кровь из глаз льется, но «Служба» хорошенько нам послужила — научила не графоманить под впечатлением от очередного фильма или игры, но работать. Серьезно, упорно трудиться над крупноформатной литературой.

Когда повесть увидела свет, мы с Серегой поняли, что все еще голодны. Что хочется еще — писать, придумывать, жить. Поэтому, пережив горячку от первого литературного успеха (по нашим меркам, конечно), мы придумали «Исправительные работы».

И написали.

Не быстро, ведь как раз взрослая жизнь подвалила. За три года. И были эти три года такими, что до сих пор гордость берет — роман стремительно рос и взрослел вместе с нами. Из тупого боевика превратился в нечто очень непростое, противоречивое и — главное — живое. Потому что получились герои, которые стали сами вести сюжет, уводя его от предварительных планов авторов. Потому что получился огромный мир, лишь часть которого затронули события «Исправительных работ». Потому что по ходу написания роман обретал такую полноту картины, такую самобытность, что авторам оставалось лишь записывать то, что вставало перед их мысленным взором. У «Исправительных работ» появился собственных дух, а авторы оказались лишь проводниками, которые помогли ему лечь на бумагу.

Настоящий, живущий роман. Понимание того, что это ты вдохнул в него жизнь — вершина творческого экстаза и самореализации.

Я ни за что не написал бы «Исправительные работы» в одиночку. С огромным удовольствием черпал творческую энергию моего коллеги, Сергея Юдина. Именно он своим творчеством вдохновил меня на подвиг первого литературного опыта. Именно с ним мы выстрадали «Службу». И именно с ним создали книгу, которую вы держите в руках. За все это, Серега, друг, я тебя благодарю.

Святослав Савенков.

Насколько трудно было тогда, несколько лет назад, представить, что мы доберемся до публикации, настолько же трудно сейчас вспомнить и осознать, с чего мы начинали. А начинали мы с мелочей — сцен, концепций, реплик, то общих и расплывчатых, то бессмысленно и бесполезно конкретных. Когда такого добра накопилось столько, что оно перестало помещаться в наших головах, мы начали укладывать его в более-менее последовательную и непротиворечивую картину мира, а потом и сюжета.

Обычно в таких случаях говорят «сел и начать писать», но для нас актуальнее «встал и пошел шататься по городу, проводя часы в увлекательных и столь же утомительных мозговых штурмах». Которые, к слову, мы до сих пор вспоминаем с ностальгией.

Сюжет придумывался, обдумывался, дополнялся и к такой-то матери выкидывался, текст писался, переписывался, обретал новое прочтение, стирался и снова переписывался. Завершая сюжетную арку или отвечая на автоматически возникающие вопросы, мы понимали: хотим и должны рассказать больше. В результате, первая версия злоключений героев дожила до наших дней в относительно целом виде, но сейчас это от силы треть книги, которую вы держите в руках.

Мы с моим дорогим соавтором по-разному воспринимаем литературу и как искусство, и как производственный процесс, но мы оба любим закрученные сюжеты, в которых каждому участнику найдется и мотивация, и характер. Поэтому мы прожили жизнь наших героев час за часом, не осуждая и не одобряя, но стараясь понять и объяснить. Мы привыкли, прикипели и по-своему полюбили их (хотя проследив весь их путь до конца, читатель, возможно, и не поймет нас). И мы надеемся, что примет наших героев и читатель, со всеми их недостатками, тараканами, страхами; постарается понять и посочувствовать им как живым людям и как детям своего жестокого времени. И вместе с ними выйдет в непонятный, жуткий и опасный мир.

Говоря о всяческих благодарностях первым делом я бы хотел выразить безграничное уважение своему коллеге, который проявил удивительные твердость духа и самоотверженность, доводя работу до конца. Прошли мы этот путь удачно или не очень, но мы его прошли, и в первую очередь это его заслуга.

Сергей Юдин.

Выражаем огромную благодарность нашим семьям и друзьям, всем тем, кто поддерживал нас словом и делом. Говоря о самоотверженности и вообще невинных жертвах среди гражданского населения, считаем необходимым поблагодарить наших первопроходцев и невольных корректоров, разгребавших последствия наших первых баталий с русским литературным языком:

Елену Токмакову

Марину «Min Gard»

Дениса Сапронова

Отдельную благодарность выражаем автору обложки данного издания Михаилу Полякову — художнику, который лучше нас понял, что же мы хотим увидеть.

Савенков Святослав, Юдин Сергей, август 2013 год.

Пролог

Взбаламученная ложкой чайная гуща медленно и степенно опускалась на дно кружки. Брэндон Мэллори дождался, когда та уляжется, и снова сделал короткое движение рукой, вызвав новый вихрь темной массы.

Его коллега проследил за манипуляциями Брэндона и грустно вздохнул.

— Это параграф, дружок.

Мэллори улыбнулся и приподнял вопросительно брови.

— Который же?

— Сорок пятый. Помешательство.

— Не так уж и плохо, — засмеялся Брэндон. — За него хотя бы не расстреливают, как за двадцатый.

Алексей Грим, поморщился, мигом теряя всю ленивую веселость.

— Все настроение испортил, черт бы тебя подрал.

Брэндон пожал плечами и вновь сосредоточился на кружке. Темные снежинки рвались ввысь, словно вспугнутые низко летящим вертолетом.

— Если у меня и впрямь помешательство, то не так страшен черт, как его малюют, — произнес он. — Но я думаю, это все же не оно.

— А что?

— Ностальгия.

Грим задумчиво взглянул на клубящиеся в кружке Мэллори темные щепотки заварки.

— И что же тебе это напоминает?

— Метели, — с готовностью отозвался Брэндон. — Я читал, что раньше деревенская зима не обходилась без долгих метелей, на несколько дней. А снег доходил аж до крыш.

Алексей нахмурился.

— Сомневаюсь. Это какой же должен быть снег, чтобы завалить десятки метров?

— В деревнях не строили многоэтажки. Были маленькие домики в несколько комнат и, может быть, чердаки под крышами.

— Не врешь?

— Нет. Ты не знал, что ли?

— Никогда не любил историю.

Брэндон покачал головой.

— Этой истории всего шесть десятков лет, дружок.

— Поправка. Нашей новейшей истории лет двадцать. Она начинается с тех самых пор, как Совет Структур начал строчить учебники со штампом «Одобрено СГБ», а на меня это действует угнетающе.

— Поэтому ты не знаешь историю?

— Ну да, — без стеснения признал Алексей. — Новейшая история — это как познавательные брошюрки о сексе для молодежи. Ничего действительно нового, да и написано скучно. А старые учебники хрен найдешь.

Брэндон покосился на него.

— Ты так спокойно об этом говоришь, как будто это нормально.

— В темные времена живем, — пожал плечами Грим. — Надо вперед двигаться. Бессмысленное оглядывание назад никому не поможет. Марок на этом точно заработать не выйдет. Нам, считай, и так повезло.

— С чем же?

— С тем, что работаем не на заводе и не в конторке, а в Службе внешнего контроля. Хороший гражданский статус, вкусная жратва, годные сигареты. А у надзирателей из Департамента всегда есть, из чего самогон гнать.

Мэллори усмехнулся.

— Так ты будущее хочешь строить?

— Ну, — почесался Грим, — по крайней мере свое.

— Как бы мы тут ни жили благодаря Картеру хорошо, будущее наше не здесь.

— А где?

Брэндон кивнул в сторону обзорного окна.

— Там.

Алексей снова поморщился.

— Брэн, мужик, заканчивай. Скоро обед, а я хочу подойти к перекусону с каким-нибудь, да аппетитом. Не надо сейчас о зоне карантина. Ни к чему это. Я не суеверный, но на Барьере лучше не…

Он резко замолчал, подался к монитору, пристально вгляделся в изображение.

— Ну вот, — мрачно пробормотал он. — Как в воду глядел…

— Что там? — напрягся Мэллори.

— Вроде, пробежал кто-то. Ты ничего не заметил, а?

Брэндон нахмурился, ругая себя за невнимательность. «Не стоит так много чая жрать», — выругался он про себя.

— Нет, не заметил. Но я и не смотрел. Проворонили что-то? — осторожно спросил оператор, вглядываясь в мрачные угловатые громады зданий, застывшие на мониторах.

— Да черт его… — Алексей зло цокнул языком. — Когда ремонтники обещали систему наладить?

— Да уже все работать должно было. Надо солдатам сообщить, пусть группу зачистки вышлют.

— Угу, давай, — мрачно поглядел на товарища Алексей. — У нас сегодня дежурит Служба городской очистки, а не Надзор. Этих сам знаешь. Они погуляют, ничего не найдут, после чего нам звиздюлей всыплют по полной программе. Делать им, что ли, больше нечего?

— Что-то я тебя не понимаю, — нахмурился Брэндон и машинально отхлебнул половину оставшегося чая. — Ты аберранта видел или нет?

— Да… — дежурный неопределенно помахал пятерней. Жест сей мог означать что угодно: от «определенно, вызывай наряд» до «кажется, дождь собирается». — Вроде мелькнуло что-то. Что ты, уродов этих не знаешь? Только и умеют, блин, что мелькать.

— Если бы только это, — пробормотал Брэндон и опустошил кружку. — Зря мы про двадцатый параграф вспомнили… Я все же с операторской свяжусь, а то черт его знает… Лучше пересмотреть, чем недосмотреть.

Отодвинув кружку, дежурный потянулся к трубке связи, когда на столе вдруг загорелся красный огонек вызова.

— «Операторская», — прочитал флегматично Алексей. — Кажись, уже недосмотрели.

— Мэллори, тридцать девятый участок, — ответил на вызов Брэндон. — Да, хорошо. Наконец-то. Принято. Есть подозрения, да. Проверка нужна. Сейчас и займемся. Конец связи.

Опустив трубку на место, Брэндон развернулся на стуле и кивнул Алексею:

— Починили аппаратуру. Давай-ка, отмотай минут на десять запись, надо перепроверить нашего аберранта.

«Хотя чего их перепроверять, ё-мое», — добавил он уже про себя, вытряхивая неоднократно использованную чайную гущу со дна кружки и заготавливая новую заварку. Аппаратура на Барьере работала в автоматическом режиме. Если в зону видимости стационарных турелей попадало что-то живое, не имеющее проблесковых маячков, пулеметы открывали огонь. Если же аппаратура фиксировала маячки, дежурным поступал соответствующий звуковой сигнал. Правда, согласно процедуре, когда солдаты выходили в зону видимости турелей, те отключались. Древнюю рухлядь вполне могло переклинить, так что никто не хотел рисковать. «Уже вторая поломка за месяц, ё-мое», — с досадой подумал Брэндон. Турели-то работали, но вот системы оповещения накрылись.

— Опаньки! — воскликнул Алексей. — Подойди, полюбуйся.

Оставив свежезаваренный чай остывать, Брэндон приблизился к пульту наблюдения и вгляделся в застывшее на повторе изображение. Нечто, едва различимое на фоне городского мусора, солдатом явно не являлось. Сейчас не являлось. Да, некоторая его часть в свое время определенно была человеком, и сейчас в бурых, белесых и чуть зеленоватых хитросплетениях жил, мышц и прочей биомассы четко просматривались обрывки форменной одежды. На груди и рукавах аппаратура уверенно выделяла проблесковые точки. С другой стороны, даже не слишком остроглазый наблюдатель обязательно отметил бы, что у носителей такой формы обычно не бывает нескольких пар щупалец и чего-то крайне неуютно напоминающего кривые зазубренные клешни. Да и перемещаются они обычно не резкими целеустремленными рывками, словно рвущаяся с цепи овчарка.

— Красота, — сказал, как сплюнул, Брэндон, уже вызывавший операторскую. — И ты смотри, проскочила такая мразь с меткой как раз в тот момент, когда у нас опознавалка не работала… Операторская, я Мэллори, тридцать девятый участок. У нас прорыв, семь минут назад аберрант прошел перекресток. С маячком, да. Ушел в сторону старой пятиэтажки, где ресторан еще. Принято. Конец связи.

Повесив трубку, Брэндон задумчиво посмотрел на стынущий чай. Желание что-то пить или есть пропало без следа.

— Ну что, — устало произнес он, проведя ладонью по седеющим волосам, — вырубай турели, сейчас группа зачистки подойдет.

Алексей кивнул и забарабанил пальцами по клавиатуре. Брэндон с неприязнью взглянул на мониторы. Располагалась внешняя линия Барьера далеко не по периметру городской застройки, а глубоко внутри, так, что еще около километра в сторону пригорода оставалось дикой территорией. Камеры выхватывали из темноты позднего вечера довольно унылую картину: никаких глобальных разрушений, никаких вывороченных кусков асфальта. Только парочка сгоревших остовов автомобилей и кучи брошенного здесь с полвека назад мусора, покрытого пеленой пыли. Плюс обгорелые участки асфальта там, где солдаты с огнеметами сжигали трупы отстреливаемых аберрантов.

Через пару минут в объективы камер слежения попала группа из двух десятков тяжеловооруженных людей. Увешанные массивными бронежилетами и пластинами щитков, с надетыми противогазами, солдаты медленно приблизились к ресторану и долго всматривались во тьму.

— Что они телятся? — нервно проворчал Алексей. — Вот вечно так: как вместо Надзора пришлют СГО, так они по часу каждый шаг обмозговывают.

— Ну так выйди к ним, — хмыкнул Брэндон, — объясни, как работать. А еще лучше изобрети лекарство против вируса мирмелантов и других паразитов.

— Есть уже одно лекарство, — отвернулся Грим.

— Да, — кивнул Мэллори. — Пуля в лоб. Не слишком обнадеживает, наверное. Поэтому не надо парней подгонять.

Ничего не обнаружив, солдаты медленно двинулись в здание ресторана, прикрывая друг друга и следя за скрытыми во тьме углами. Аберранты отличались невероятным проворством и звериной реакцией, поэтому бойцы оставались начеку. Наконец последний солдат скрылся за стеной.

Установилась неуютная, поощряющая воображение тишина.

Минут двадцать Мэллори и Грим нервно вглядывались в мониторы, ожидая вызова. Не забывая следить за общей обстановкой и готовые в любой момент вновь включить турели, Брэндон время от времени поглядывал на темный провал входа в ресторан. Успокаивало лишь одно: если бы с солдатами что-то случилось, туда бы уже выдвинулась другая группа. Скорее всего, с огнеметами и взрывчаткой.

Но нет, ничего с людьми не произошло. Совсем. Скоро группа солдат вышла из здания и двинулась обратно. А еще через пару минут Брэндон принял сообщение:

— Тридцать девятый, это операторская. Прокопалась-таки сволочь в город, придется связаться со Службой городской очистки, сообщать о прорыве. Давайте, конец связи.

Глава 1

Брызнув водой себе на лицо, Филипп смыл последние следы мыльной пены. Он долго не поднимал головы, задумчиво глядя на то, как крошечные водопадики стекают с его ладоней, запястий. Ударяясь о жестяную раковину, ручейки воды разлетались миллионом брызг. Отмечая их не повторяющуюся форму, глядя на отблески света Филипп недоумевал, как же так вышло, что раньше он не замечал разнообразия и богатства окружающих его предметов. Удивительной мозаики используемого для бритья мыла, завораживающего круговорота воды в раковине. Всех этих простых, но таких невероятных вещей.

Мужчина поднял взгляд и долго рассматривал свое лицо. Серые, возбужденно блестящие глаза, короткий нос с широкими крыльями, разбегающиеся по вискам и лбу трещинки морщинок. На себя Филипп тоже обращал преступно мало внимания. Жизнь бойца Сопротивления не позволяла задумываться о том, насколько страдает гигиена. Вокруг глаз раскинулась паутина извивающихся сосудов, сломанный нос косил направо, а в морщинах давно уже обосновалась грязь. И все же Филипп выгодно отличался от многих своих товарищей, потому что в глазах его светился интеллект и горел идейный огонек. Мужчина считал, что ему есть за что жить. И он надеялся, что сможет достойно умереть.

Сглотнув, Филипп глубоко вздохнул. Его била легкая дрожь — бесконечная роскошь, которую он мог себе позволить только наедине с самим собой. Остальные бойцы группы не должны были видеть его таким. Разве что опытный Максим, но и с ним Филипп старался не показывать слабины.

Филипп оторвал хмурый взгляд от зеркала и покосился на часы. Половина десятого. Улицу уже наверняка укрыли предтекающие ночь сумерки. Время пришло. В последний раз шумно втянув воздух, мужчина убедился, что дрожь его оставила, и тихо вышел из ванной.

Комнату заливал скромный свет настольной лампы, на подмогу ему спешил яркий экран работающего телевизора. В помещении собрались все, кроме приглядывающего за улицей из соседней комнаты Артура и держащейся в стороне от отряда Майи. Максим с завидным аппетитом уплетал добытый у знакомых сухпаек, временами удовлетворенно покряхтывая. Стэнли, как всегда молчаливый, сидел на подоконнике, чистя пистолет. Временами он поглядывал через неплотно задвинутые шторы на улицу. Лори лежал, растянувшись во весь свой двухметровый рост, на кровати. Бойцы молчали, прислушиваясь к телепередаче. Фантазийные тени, вычерненные на стенах слабым светом, едва шевелились, подобно траве на слабом ветру.

Бросив взгляд на экран, Филипп презрительно скривил тонкие губы, увидев девушку с приятными чертами лица в белой одежде. Вечерний выпуск новостей, как же.

— В результате решительных действий сотрудников патрульной службы Департамента Надзора за правопорядком, убийцы были обнаружены по горячим следам, — говорила диктор мелодично и спокойно, делая выразительные ударения на ключевых словах. Филиппа вдруг охватила злость. Он знал, что стоит послушать девушку подольше, и он начнет мысленно повторять последние услышанные слова. — Территория вокруг жилого дома на границе Второго и Третьего Блоков была оцеплена, жильцы эвакуированы. Городские службы ввели в районе режим специальной операции. На предложение сдаться преступники ответили автоматическим огнем. К счастью, никто из гражданских и правоохранителей не пострадал.

Лори раздосадовано цокнул языком.

— Не люблю я Красное Крыло, — тихо сказал он. — Маньяки и те еще уроды. Ни дисциплины, ни веры. Но что они так вот просто сдохли — жаль. Могли бы отправить на тот свет хоть кого-нибудь из надзоров или сгбшников.

Как раз закончивший с ужином Максим протяжно отрыгнул и глухо рассмеялся.

— Чем отправлять-то? У «крыльев» нормального оружия почти нет. А если бы и было, то все равно без толку. Они не бойцы, они дегенераты с засратыми мозгами и кривыми руками.

Лори усмехнулся.

— Потому что так лидер Джамал говорит?

— Да, — просто ответил Максим. — Потому что так говорит лидер Джамал. А еще потому что я их видел. Они больные. На всю голову.

Диктор продолжала вещать.

— В результате штурма, предпринятого сотрудниками Службы гражданской безопасности и Департамента Надзора за правопорядком, боевики были ликвидированы. На месте работает оперативно-следственная группа, режим специальной операции в районе сохраняется.

Лори задумчиво покосился на Максима.

— Может, врут?

— Может, и врут. Нас это шатать не должно. Сгбшников завтра все равно на всех хватит.

— Президент Картер на встрече с высокопоставленными сотрудниками Службы гражданской безопасности и Департамента Надзора за правопорядком обратил особое внимание на рост преступности и активизацию бандподполья. Городской лидер призвал усилить работу по поиску и ликвидации террористов.

— Это он про нас, падла, — довольно заявил Лори.

— Тогда я его обрадую, — отозвался Максим, заметив замершего на пороге Филиппа. — Искать нас не придется. Правда, командир?

Лори и Стэнли обернулись к Филиппу, улыбнулись.

— Садись, — пригласил его на свободное место Максим. — Как раз твоя порция осталась, еле-еле сохранил. Говорят, Совет хочет сократить халявное питание для граждан — вместо двух раз, будет один.

— Слышал об этом, — кивком подтвердил Стэнли. — Причем работа в городских конторах будет как и раньше повышать гражданский статус разве что до одной дополнительной порции.

— Да. Так что где жрать третий раз в день — непонятно. Повезло вам, — ухмыльнулся Максим, — что я знаю, где еду раздобыть. Иначе бы тапки грызли, как весь город.

Филипп молча прошел в комнату, взглянул на телевизор, стиснул зубы. Заметив выражение его лица, бойцы замолчали.

— Если завтра все выгорит, — отрывисто произнес Филипп, — то о голоде забудем. Выключите телевизор и зовите наших.

Экран мигнул, изображение свернулось в малюсенькую точку и исчезло. Лори пошел за Артуром и Майей, Максим с пониманием посмотрел Филиппу в глаза.

— Все будет в порядке, командир, — серьезно сказал он.

Филипп слабо улыбнулся. Он задумчиво поднял взгляд к потолку. Перед завтрашним делом стоило кое-что сказать. Несколько слов, которые, если он преуспеет, помогут бойцам в трудный момент. Которые смогут что-то в них зажечь, запалить огонь. Помочь им выжить. Филипп мало чего хотел так сильно, как увидеть завтра вечером своих людей живыми и здоровыми. Увидеть их победителями.

Он никогда не готовил речей заранее. Нужные слова всегда сами приходили в голову, потому что ему всегда было что сказать. Он достаточно натерпелся в этом городе, чтобы найти для него пару определений и пожеланий. Так что когда Лори вернулся в комнату, ведя за собой Артура и Майю, Филипп уже успел достичь нужной кондиции. Его разрывал коктейль из злости, обиды, усталости и надежд.

Мужчина поднял горящий взгляд и медленно осмотрел своих людей. Собранных, уверенных, переживших слишком многих своих соратников. Они смотрели на него и ждали.

— Итак, мы здесь, — с трудом сдерживая эмоции, заговорил Филипп. — После всех этих лет мы здесь. Вам может показаться, что это конец нашего пути, но это не так. Мы не в конце, друзья, а лишь в начале. Наверное, в это сложно поверить, но доверьтесь мне, как доверялись все эти годы. Вопреки ропоту недовольства, который я слышу, вопреки всему злу, которое завтра встанет против нас. Доверьтесь мне, потому что я точно, я абсолютно уверен: завтра мы не отправимся к Единому, но откроем ему дверь в этот мир.

Максим одобрительно кивнул. Филипп не удержал благодарственной улыбки.

— Все мы, собравшиеся в этой комнате, кого-то потеряли в борьбе с Советом Структур. Все мы видели, как наших друзей и близких рвут пули, секут осколки, жрет огонь. Поэтому я не буду рассказывать вам о том, почему мы здесь. Но даже лучших из нас иногда гложут сомнения, одолевает страх. Поэтому я напомню, кого мы идем убивать. Мы идем убивать мразь из Службы гражданской безопасности, которая забирает и пытает людей. Мы идем убивать тварей из Надзора, которые не стыдятся даже своего скотского названия. Мы идем убивать Картера.

Лори закашлялся, опустил взгляд. Здоровяк Артур нервно дотронулся до перечеркнутого желтоватым пластырем сломанного носа, Стэнли вздрогнул.

— Мы идем убивать Картера, — повторил Филипп. — Самопровозглашенного президента. Демона, чудовище, слугу Иного, который построил в этом городе ад имени самого себя. Потому что все, что мы знаем, сделал этот человек. Он создал лагеря. Он запугал всех тюремными поездами, навсегда увозящими людей через зону карантина в Город-17. Он утопил граждан в крови революции, а потом — в болоте коррупции и преступности. Он доводит людей до самоубийств, разоряет экономику, превращает наших детей в тупорылых отморозков с автоматами, которые ходят строем и готовы собственную мать зарезать. Он — чудовище, копающее нам могилу. Но его ждет шикарный сюрприз.

Филипп с трудом перевел дыхание.

— Мы двадцать лет терпели этого монстра и его детище — Совет Структур. Эту ораву ублюдков. Но теперь время пришло. Картер больше не даст никаких интервью, не будет плеваться ложью и пафосной чушью в уже давно не верящий ему народ. Потому что завтра мы объединимся с пятью другими группами и выполним, наконец, нашу миссию, к которой нас так долго вел лидер Джамал. Завтра мы убьем Картера. А без него эта обезглавленная гиена, Совет Структур, сдохнет в течение нескольких дней. Как и предсказывало «Кредо свободного человека» мы пройдем испытание. Как и говорил Джамал, мы прекратим этот кошмар.

Почти все серьезно слушали. Стэнли приходилось приглядывать за улицей, но и он был весь внимание. Майя же хмуро взирала куда-то за спину Филиппа. Подавив вспыхнувшую на миг обиду, мужчина продолжал.

— Я не обещаю, что все мы переживем завтрашний день. Но что бы ни произошло, за что бы вы не сражались — за веру в нашего Единого господа, во имя мести или ради свободы, вы должны понимать одну вещь. Вы должны осознавать, что вы — лучшие люди этого города. И для меня было честью жить и бороться вместе с вами все эти годы.

Отряд зашевелился, бойцы молча посмотрели друг на друга. Филипп знал, что они уже давно сказали все нужное и товарищами и самим себе. И Филипп знал, что они готовы.

— А теперь спать, — распорядился он. — Лори, смени на посту Стэнли. Артур — ты тоже давай на боковую. Тебя подменит Майя.

Девушка стрельнула в него яркими глазами, нахмурилась. Филипп на секунду подумал, что она поняла его затею, но наваждение быстро прошло. Майя безразлично пожала плечами и вышла в коридор. За ней потянулись и остальные бойцы.

Выйдя из комнаты и добравшись до своей постели, Филипп поднял стоявший у изголовья автомат. Усевшись по-турецки на плед, мужчина принялся задумчиво разбирать оружие. Он удостаивал каждую детальку таким вниманием, какого иная жена никогда не получает от супруга. Причина была проста: оружие Филипп собрал сам. Когда в помещение вошел Максим, прошло уже немало времени. Вставив на место пустой магазин только что вычищенного автомата, Филипп сдул с цевья невидимую пылинку, передернул затвор и потянул за спусковой крючок. Оружие отозвалось сухим щелчком. Мужчина усмехнулся.

— Лучше бы тебе сменить старичка на что-нибудь другое, — покачал головой Максим. — Слишком серьезное дело намечается.

— Я уже был на серьезных делах, — улыбнулся Филипп. — И эта дрянь всегда была со мной.

— Командир, президента мы убить еще не пытались. Мы подрывники, и никто серьезнее патрульных Надзора с табельными пистолетами нам не встречался.

— Ты не понимаешь. Это не просто автомат. Это символ.

— Символ не защитит тебя от пуль. И не поможет достать сгбшника или надзора.

— Как знать, Максим. Сколько наших уже легло. Тех, кто был вооружен со складов СГБ и годами учился воевать. Все эти дорогие игрушки им не помогали.

— А тебе, получается, поможет что-то другое?

— Да, — просто ответил Филипп. — Мне поможет этот старый кусок дерева и металла. Потому что она дает мне сил. Это печать, понимаешь? Печать, которая скрепляет то что было до Сопротивления и после. Она не даст мне забыть о том, почему мы уже много лет живем в холоде и не доедаем, почему мне нельзя будет завтра поддаться панике и сбежать.

— Надеюсь, — усмехнулся Максим, — что эта твоя печать еще и стрелять тебя научит поточнее. Боец из тебя особо никогда крутой не был. Ты уж извини, командир.

Филипп махнул рукой.

— Хорошая речь, — сменил тему Максим. — Простая, но правильная. Хотя ты меня удивил.

— Чем?

— Ты говорил, как проповедник. Как Олдус Марш. Я никогда у тебя не спрашивал, но ты веришь в Единого? В Иного?

— Я верю в «Кредо свободного человека». И в лидера Джамала, который его написал.

— Я не о том спросил. «Кредо» — духовный труд.

— Спорный вопрос.

— Может быть. В нем говорится о правильном быте, и многим этого достаточно. Но я хочу узнать, веришь ли ты в то, что лидер Джамал пишет о вечном духе? О Едином?

Филипп отложил автомат, растянулся на постели, уставившись в потолок.

— Не знаю, — отозвался он через несколько минут. — Не знаю, верю ли я в Единого. Но я верю в пули.

— Картер — сильный враг. Опасный враг. Враг, который подчинил своей воле целый город. Думаешь, пуль будет достаточно, чтобы его одолеть?

— Думаю, да. А если их не хватит — у нас еще есть гранаты.

Максим хмыкнул, неодобрительно покачал головой, но промолчал. Лег на расстеленный по полу матрас. Филипп подумал, что старый боец заснул, когда тот вдруг подал голос.

— Остальные уже давно спят, — тихо сказал он. — А если и не спят, то какая разница? Отправляйся к ней.

У Филиппа что-то ойкнуло в груди, к горлу подступил влажный жаркий комок. Он долго молчал, не находясь, что ответить.

— Это так заметно? — спросил, наконец, он.

— Нет, — отозвался Максим. — Но я уже пожил на свете и на многое насмотрелся. Остальные слишком заняты собой, поэтому не беспокойся.

— Она жутко удивится, — натянуто усмехнулся Филипп.

— Не удивится. Женщины замечают такие вещи. Она все знает.

— Может, в этом-то и проблема. Она меня презирает.

— Нет. Она злится, но не на тебя. После реформирования боевых групп ей некем руководить, и она не привыкла подчиняться. Это пройдет.

— Надеюсь. Думаешь, мне стоит?..

— Уверен, — отрезал Максим. — Через сутки мы вполне можем быть мертвы.

— Ты прав.

Когда он вошел, девушка не казалась сильно удивленной. Света в комнате не было, но Филипп все равно мог разглядеть ее силуэт на фоне окна. Вряд ли кто-то мог сходу признать Майю привлекательной. Ее губы как обычно кривились в презрительной ухмылке. Ее фигуру как всегда скрывала грубая ткань камуфляжного комбинезона. На фоне кобальтового неба чернели забранные в хвост волосы, поблескивали холодные зеленые глаза.

Тихонько прикрыв за собой дверь, Филипп сделал пару шагов и замер в метре от нее. Так они стояли очень долго, глядя друг на друга. Девушка не выдержала первая.

— Ну? — требовательным тоном спросила она.

Мужчина прокашлялся.

— Ты понимаешь, — тихо начал он, — что это, быть может, последняя наша ночь?

— Чья это — наша?

Филипп отвел взгляд, помолчал.

— Ты — необычная, Майя.

Девушка усмехнулась, еще раз глянула в окно, сняла с плеча ремень автомата.

— Только не ори, — прошипела она, устремляясь вперед.

Она прильнула к нему всем телом, сильно толкнула в грудь, прижала к стене. Филипп быстро справился с удивлением, ответил на ее агрессивный поцелуй. Он учился у ее мягких полных губ, его руки искали под бесформенной одеждой очертания ее тела. Он хотел сделать ей приятное, не желал спешить, но ничего не вышло. Одной рукой Майя перехватила его запястье, затащила его под свою расстегнутую куртку, футболку. Вторая узкая ладонь скользнула вниз, бесцеремонно расправилась с его ремнем, опустилась ниже.

Почувствовав ее прикосновение, Филипп задохнулся от возбуждения, оторвался от хищных губ, его рука застыла на мягкой округлости груди. Майя не дала ему перерыва — вцепилась в горло, шибанула затылком о стену, впилась в него новым поцелуем. Чувствуя подступающий к груди жар, Филипп наконец вспомнил, кто здесь мужчина.

Резко освободив руки, он оттолкнулся от девушки, развернул ее лицом к стене, налег на ее спину. Не выпуская одной руки из-под ее футболки, другой Филипп опустился ниже, резко рванул штаны Майи.

— Ах ты зараза, — приглушенно пробубнила она. — Иж чего захотел!..

Филипп не ответил. Нащупав искомое, он резко двинул тазом, вошел в девушку, надавил на нее всем телом. Майя напряглась, ее ягодицы напружинились. Мужчина почувствовал, как она выгибается под одеждой, но не дал ей перехватить инициативу, схватил ее волосы за хвостик.

— Только не ори, — хрипло пробормотал он.

Девушка промолчала.

Они ритмично двигались верх-вниз, борясь друг с другом и с бестолковыми мыслями, пушечными ядрами носившимися в их головах. Им мешала мешковатая грубая одежда, сковывала необходимость соблюдать тишину, словно они делали что-то постыдное и гадкое. Тяжелое дыхание вырывалось вместе с едва ли сдерживаемыми стонами, страсть стучала в ушах бесконечным набатом, так что оставалось только гадать, действительно ли получается не шуметь.

Чувствуя подступающий апогей, Филипп оторвал вспотевшую руку от затвердевшей пирамиды сосочка девушки, обхватил ее бедра, подстроил под свой ритм. Майя обернулась, взглянула на него в упор. От ее жаркого дыхания Филипп совсем потерял голову, но в последний момент успел оторваться, отступить на шаг, тяжело дыша. Он понял, что почти готов, просительно взглянул на девушку, но та лишь усмехнулась. В следующую секунду она развернулась, поставила ему подножку и сильно толкнула в грудь. Мужчина упал, разрываясь между изумлением, еще не остывшим желанием и стыдом от того, что он забрызгал в падении сам себя.

Но не успел Филипп собраться с мыслями, как девушка оказалась на нем.

— Подожди, — хрипло буркнул мужчина. — Я же только…

— Поздно, — зло ответила она, обхватывая его бедрами.

После того, как все кончилось, Филипп еще долго лежал, размышляя, не грозит ли ему инфаркт, удастся ли еще когда-нибудь ублажить женщину, и что вообще сейчас произошло. Дыхание обезумевшим мулом рвалось из груди, ребра болели в тех местах, где девушка слишком сильно нажала руками. Когда мужчина все же нашел в себе силы приподняться на локтях, Майя уже стояла одетой у окна, зорко наблюдая за улицей. На плече висел автомат, на теле — бесформенная куртка, застегнутая до самого подбородка. На Филиппа она не смотрела.

Мужчина с трудом поднялся, ощущая в позвоночнике боль от твердого пола. Он неспешно оделся, посмотрел на девушку.

— Я не последний человек в Сопротивлении, — сказал он. — Я могу для тебя кое-что сделать. Что ты хочешь после того, как все это закончится?

Майя с удивлением обернулась, словно только сейчас его заметила.

— Почему ты спрашиваешь? — спросила она. — Ты боевой командир, но это не твое дело.

Заметив его изумленный взгляд, она презрительно усмехнулась.

— А, я, кажется, поняла. Ты ошибся. Мы трахнулись, Филипп. Ничего более. Завтра нас всех наверняка перестреляют, так что мне захотелось секса, а никого лучше тебя рядом не оказалось.

Мужчина недоверчиво покачал головой.

— И дело только в этом? В самом деле?

— В самом деле. Ты не в моем вкусе. Я слышала, как ты разговариваешь. Ты — фанатик.

Филипп нахмурился. В его голове голосили самые разные мысли, но в груди уже вставал знакомый сгусток отчаяния и обиды.

— Отговорки. Ты так говоришь, словно не хочешь нормальных отношений. Так не бывает.

— Если и хочу, то не с тобой. Закроем эту тему.

Мужчина покачал головой, развернулся. Ему захотелось оказаться как можно дальше от этой комнаты. Остановился уже у самой двери.

— Завтра мы сделаем великое дело, — тихо произнес он. — После этого ты передумаешь, обещаю.

Майя задумчиво взглянула на него, слабо улыбнулась.

— Может быть. Но чтобы его сделать, нужно хорошенько выспаться. Иди спать, командир. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Лейтенант Ричард Ортега стряхнул согнутым пальцем попавшую на ресницу дождевую каплю и приподнял воротник пальто. Чертов дождь словно наждачкой поглаживал город моросящей мерзостью, которую пронзительный ветер сносил под самыми неожиданными углами. Временами небесное решето словно прорывало, и тогда на землю вместо измороси проливались целые водопады воды. Не спасали и козырьки подъездов, под одним из которых ютился лейтенант — водяная пыль одинаково успешно проникала под навесы кафе, в переулки и под кроны деревьев.

Однако не только дождь был причиной раздражения Ортеги. Главным раздражителем являлся невысокий среднего возраста человек, жавшийся к стене дома под тем же козырьком. В очередной раз встряхнув плечами и вызвав тем самым целый водопад грязных капелек, Ортега продолжил начатый ранее разговор:

— Нет, вы мне объясните: какого хрена?

— Лейтенант, вы как будто сами ничего не понимаете, — недовольно ответил мужчина, поглядывая на галопирующие по горизонту темные тучи. — Ваше дело переходит к нам, теперь это забота Службы гражданской безопасности, а не Департамента Надзора. Уймитесь и поезжайте разбираться со своими проблемами.

— Нет у меня проблем! — рявкнул Ортега. Но, заметив оживившийся взгляд собеседника, он поспешно добавил. — И не надо мне их. Я не ставлю, майор, под вопрос вашу юрисдикцию и полномочия, но это, черт подери, третье мое дело подряд, которое снимает в ключевой момент СГБ. — Ортега дернул головой и сдул свисающие с волос капли. — Я таких намеков, майор, — если это намеки — не понимаю. Мой долг как сотрудника отдела расследований, — заниматься этими самыми, черт бы их побрал, расследованиями! И если я лезу куда-то в сферу чужой ответственности, то было бы здорово об этом услышать!

Майор СГБ задумчиво потянулся за сигаретами, но, вовремя вспомнив про дождь, раздосадовано вздохнул.

Мимо тем временем проехал черный грузовик с затемненными стеклами. Приблизившись к внешнему кольцу оцепления, водитель остановил автомобиль, и из машины начали неторопливо выбираться вооруженные люди в камуфляжных комбинезонах городской расцветки, бронежилетах, масках и шлемах с тяжелыми забралами. Быстро проверив документы, стоящие в оцеплении солдаты в схожей форме пропустили новоприбывших через кордон.

Глядящий на все это Ортега сплюнул в лужу и перевел недовольный взгляд на молчащего мужчину.

— Что, штурмовиков тоже своих привлекли? Наши-то чем не нравятся?

— Да что вы, честное слово, как… — начал было майор, но замолк и безнадежно махнул рукой. — Прямо патриотический припадок какой-то! Уже даже это сравнивать начали! Какая разница, кто работать будет, наше УСО или ваша «Кобра»?

— У сотрудников отдела «К» двое бойцов погибли на прошлой недели в Шестом Блоке, — напомнил Ортега. — Слышали, наверное?

— Еще бы, — отозвался мужчина. — Зато накрыли крупную партию пропагандистских материалов и отработали замечательно по Армии Нельсона. Ваша «Кобра», смею напомнить, взяла его, Нельсона, телохранителя живым, что позволило нам действовать дальше. Это успех, лейтенант.

— Это не отвечает на вопрос о том, почему Департамент Надзора отстранили от сегодняшнего дела. В этой квартире, в доме за углом, находятся трое членов Сопротивления, выйти на которых…

— Не трое. Наблюдатели говорят, что их там больше.

— Не важно. Там бойцы Сопротивления, выйти на которых было крайне нелегко. Еще вчера утром о них ничего не было известно, а сегодня, когда в районе вводится режим специальной операции, на место приезжаете вы и берете, значит, дело себе. Какое дело, майор? — Ортега усмехнулся. — У меня создается, знаете, такое впечатление, что СГБ просто отрабатывает за мой счет ежемесячную норму раскрытия преступлений.

— Оставьте такие мысли при себе, лейтенант, — недружелюбно глянул на Ортегу майор. — В здании находятся не укрыватели и не пропагандисты, там сидят террористы, а это — наша юрисдикция. Замечу, что, несмотря на озвученное вами неприятное совпадение, все эти три дела в ваш актив засчитаны.

Ортега, криво усмехаясь, собирался уже, было, ответить, как разговор вдруг прервали. Шлепая полными воды ботинками, под козырек влетел молодой офицер. Поприветствовав майора СГБ, он быстро доложил:

— Оперативно-штурмовые группы готовы, ждут приказа к началу операции.

— Ну, пусть начинают, коли ждут, — кисло отозвался тот, протирая залитые очки.

Офицер кивнул и, с неохотой выбравшись под дождь, скрылся. Ортега с интересом глянул на хмурого майора и поинтересовался, не ожидая, однако, ответа:

— Что-то вы, я смотрю, невеселый какой-то.

— Наблюдательный вы, — ответил неожиданно майор, после чего изменившимся голосом продолжил. — Сотрудники в Управлении спецоперациями хорошие, но их же раз, два — и обчелся… В наших условиях, сами понимаете, их готовить очень непросто. Терять таких нехорошо, поэтому и приходится прибегать к разного рода… спецсредствам.

Последний слог потонул в грохоте взрыва, затараторили сразу несколько пулеметов, после чего заговорила автоматическая пушка броневика. Через некоторое время бухнули целых два взрыва, потом еще один. И еще.

— Вот оно, — задумчиво протянул майор. — А спецсредства эти от дома мало что оставляют. Как из гранатометов здание обработают, так и моргнуть не успеешь — пожар! Или опора слетела. Или еще что. Строению конец, на восстановление нужны ресурсы, а отвечать за это мне придется. Так что не смотрите так на меня, лейтенант. Не из природного злорадства я этим занимаюсь.

— Ладно, Бог с вами, — махнул рукой Ортега и, не прощаясь, двинулся полубегом к оставленной неподалеку служебной машине.

Стоило ему только покинуть не слишком уютное, но кое-как спасающее от влаги укрытие, как дождь заколотил с новой силой. За поднятый воротник серого пальто хлынули потоки воды, ветер бросал в лицо капли мерзкой измороси, ноги то и дело находили грязные лужи разной глубины.

На бегу, чертыхаясь и кляня на чем свет стоит подлую погоду, Ортега бегло окинул взглядом происходящее неподалеку. Выбравшийся на полкорпуса за угол дома бронетранспортер от души поливал невидимое отсюда строение огнем из крупнокалиберного пулемета. Укрывающиеся за техникой и ручными щитами бойцы СГБ выцеливали окна из автоматов и ручных гранатометов.

Завалившись в салон автомобиля, Ортега с силой захлопнул дверь и попробовал утереть мокрое лицо мокрой же шляпой. Когда затея провалилась, он со злостью отбросил головной убор и завел мотор. Ему хотелось как можно скорее убраться подальше от чертова майора СГБ, от чертова дома, от всего этого чертова места.

В действительности лейтенант Ортега был взбешен. Сложившаяся ситуация не была чем-то выдающимся, Служба гражданской безопасности, «Старший брат», и правда частенько забирала дела Департамента Надзора. Случай банальной коррупции вполне мог вывести на террористическую ячейку, уличная драка — помочь в поисках активных боевиков, а странное поведение какой-нибудь семейной пары — раскрыть подпольный цех по производству оружия. Это была нормальная практика правоохранительных служб, однако Ортега, хоть и понимал, что он, скорее всего, ошибается, упорно старался найти проступок в своей работе, на который ему «намекали». Старался и не находил.

Три дела подряд, черт побери. Монополисты хреновы.

Оторвавшись от невеселых мыслей, Ортега включил радио. Ничто так не успокаивало его нервную систему, как работа с бумагами и — смешно ли! — выпуски новостей. Ортега прекрасно понимал пропагандистскую роль средств массовой информации города, что не мешало ему с удовольствием внимать им. После работы с ворами, убийцами и сумасшедшими ему чертовски хотелось услышать и поверить в то, что живет он не в таком уж и плохом мире и труд его приводит хоть к чему-то. Это был сладкий… не самообман даже, а сеанс душевной релаксации.

Впрочем, сегодня день не заладился с самого утра.

Некоторое время ему казалось странным, что он все еще слышит выстрелы и взрывы, ведь место проведения спецоперации осталось далеко позади. Однако теперь он понял, что они раздаются из радиоприемника, передающего прямой репортаж оттуда, откуда он так спешно уехал. Голос же диктора, приятной женщины, ведущей передачи Единого новостного агентства уже пару десятков лет, Ортега просто не воспринимал. Слова ее проникали непосредственно в голову и уверенно закапывались в мозг, минуя, собственно, аналитический центр.

— Доброе утро, в эфире программа «Утренний обзор», в студии Елена Фролова. Начнем с экстренного сообщения. Раннее утро отметилось чередой антигражданских выступлений. В некоторых районах сразу трех Блоков города был введен режим специальной операции. Таким образом, в Блоках Пять, Шесть и Три временно действует ряд следующий ограничений, одобренных в рамках гражданского закона «О борьбе с терроризмом» Советом Структур и Президентом Картером…

Ортега заскучал и переключился мысленно на другую тему. Все накрытые сегодня бандитские шайки принадлежали к группировке под названием «Сопротивление», которая в большей мере досаждала спецслужбам чем, скажем, отморозки из Красного Крыла. Те фанатики просто обматывались взрывчаткой и бежали к постам Департамента Надзора, подрывая надзирателей из патрульной службы. Это было в высшей степени неприятно, но очень наглядно. Должно быть, отвечающий за пропаганду отдел СГБ был таким случаям рад, Ортегу же это бесило. Сомнительную пользу от этих случаев он понимал, но совершено не одобрял. И не нужно было быть рядовым сотрудником Надзора, чтобы сочувствовать тем, кто так бесславно и бессмысленно погибал на службе. Но, по крайней мере, тут все было очевидно: террорист подорвал себя, граждане это видят и осуждают, требуя организаторов поймать и наказать. Все ясно и правильно.

Сопротивление же действовало тоньше. Оно внедряло своих агентов везде, то и дело пуская в ряды спецслужб «тараканов», как их звали в отделе Ортеги. Те собирали информацию и помогали готовить теракты, которые беспокоили Совет Структур гораздо больше очередного самоподрыва одурманенного наркотиками идиота. Сопротивление не только устраивало крупные теракты, но и крало пищу и воду, оружие, устраивало нападения на конвои с заключенными, учиняло сбои в работе теле- и радиовещания. В условиях чертовски ограниченных ресурсов и во многом плановой экономики города, окруженного на многие километры смертельно опасной и отравленной глушью, такая деятельность была категорически недопустима.

Диктор тем временем продолжала.

— … сообщили, что на Барьер было совершено крупное нападение из зоны карантина. Сотрудники Департамента Надзора, несмотря на позднее время, достойно проявили себя в защите города, полностью уничтожив нападавших. Департамент Надзора за правопорядком напоминает, что если вы встретили аберранта или следы его деятельности, следует немедленно сообщить об этом в Службу городской очистки по телефону…

Что касается «позднего времени», то тут замечание попало в самую точку, пусть и не по содержанию, но по форме уж точно. Вид бесшумно замерших на перекрестке машин ввел Ортегу в уныние. Разумеется, он слышал о том, что утром центральное шоссе города будет перекрыто из-за кортежа Президента Картера, однако лейтенант и не собирался в контору в такой ранний час. Сейчас он должен был присутствовать при проведении спецоперации по ликвидации боевиков в Пятом Блоке, а не мчаться по скользкому асфальту, надеясь успеть проскочить через рассекающее город шоссе до того, как его наглухо перекроют люди из Службы охраны президента. Ну что же, видимо, не судьба.

Притормозив за последней машиной, Ортега приспустил окно и расстегнул верхние пуговицы пальто. Несмотря на дождь и слякоть, в салоне служебного автомобиля было довольно душно.

Закурив, Ортега с ленцой начал разглядывать стоящие вокруг него машины. Редко можно было увидеть столько гражданского транспорта сразу и в одном месте: далеко не все могли себе его позволить. Марки и так утекали на все подряд. Даже за еду, если ты хотел разнообразить свой рацион, приходилось платить этой валютой. Однако мало кто жаловался: все понимали, что после войны и Заражения город находился перед лицом гибели, и то, что он выстоял в ту темную пору и продолжал уверенно функционировать, уже было замечательным достижением.

На дороге впереди начали с промежутком в несколько минут мелькать черные автомобили с тонированными стеклами. Одна только мысль о том, что в одной из них может находиться сам Картер, приводила Ортегу в странное возбуждение.

Переведя взгляд выше, насколько позволяла крыша его автомобиля, на окна высотных домов, лейтенант стал искать взглядом снайперов, наверняка простреливающих каждый дюйм дороги. Подумав об этом, лейтенант усмехнулся: он знал, что Служба охраны президента комплектуется бывшими сотрудниками специальных подразделений СГБ и Департамента Надзора. Хоть и понимая номинальную важность ее работы, где-то в глубине души он не мог избавиться от ощущения, что она довольно бессмысленна. За двадцать лет правления Картера лишь одна попытка покушения на него дошла до какой-то остроты. Однако люди продолжали приходить и уходить в этот орган безопасности, зарабатывая марки, повышая гражданский статус и сжигая нервы в атмосфере сумасшедшей напряженности.

«Все это бессмысленно», — успела мелькнуть невольная мысль в голове Ортеги, когда на дороге впереди вдруг произошло движение. Из ближайшего к перекрестку дома навстречу очередной паре автомобилей выскочил одетый в ярко-оранжевый рабочий комбинезон человек. Он успел пробежать не так уж и далеко, как вдруг шум падающего дождя разрезали сразу два мощных хлопка. Снайперы поразили человека в голову и шею, после чего тот безвольно рухнул на асфальт грудой бесформенного тряпья.

А потом вдруг взорвался, скрывшись в облаке серого дыма. Ортега инстинктивно потянулся за пистолетом, как вдруг его с силой бросило в сторону. В задний бампер служебного авто смачно въехал заспешивший развернуться грузовик. Перепуганные взрывом и стрельбой, водители заспешили убраться как можно дальше от этого места. Заревели двигатели, послышались крики, свист, грохот и треск сталкивающихся машин.

Начался хаос.

Автомобили возились, словно жуки в грязи, зажатые между соседями, сбивая мусорные баки и фонарные столбы, сминая и повреждая другие старающиеся выбраться из пробки машины. Ортега, ругая злым матом стадный инстинкт людей, постарался отъехать назад, но за ним уже выстроилось с десяток авто. Он отстегнул ремни безопасности, чтобы получше осмотреться, как вдруг краем глаза заметил несущийся на него из глубины всей этой свалки грузовик.

Последнее, что успело зафиксировать его отключившееся сознание, был мощный высокий бампер, врезающийся в дверцу автомобиля со стороны водителя.

Майя выглянула из-за угла и, выругавшись, нырнула обратно. Короткая автоматная очередь выбила каменную крошку из стены за ее спиной. Последовавший за этим огонь на подавление заставил девушку отползти вглубь переулка, что и спасло ей жизнь. Пулемет грохотал секунд десять, после чего атакующие дважды выстрелили из ручных гранатометов.

Ослепленная пылью, вся с головы до пят в грязи, Майя кое-как поднялась на ноги и укрылась за ржавым мусорным контейнером.

Они поняли, что за ними пришли, на рассвете благодаря следящему за улицей перед домом Лори. Именно он приметил приехавших надзирателей и поднял тревогу. У Майи тогда все похолодело внутри. Она прекрасно понимала, что ловушка уже наверняка захлопнута и выбраться они не смогут. Все и не смогли. Надзор почему-то замешкался, потом приехали еще машины — уже СГБ, судя по надписям на бортах — и еще… В какой-то момент спецназ их заметил и открыл огонь. Мигом подключилась бронетехника, начали стрелять с гранатометов. И тогда начался ад.

Филипп, как казалось Майе, погиб первым. Сразу несколько пуль перебили приклад его смешного самодельного автомата и пропороли правую часть тела. Потом, уходя в переулок через черный ход, они не досчитались Стэнли. Возможно, его достал осколок гранаты. Или пуля вошедшего в здание спецназа. Это было неважно.

Плана у них не было никакого, они просто бежали от наступающих на пятки силовиков. Майя пыталась выведать у товарищей какие-нибудь пути отхода или хоть что-то полезное, но ее словно не слышали. Командиром их был Филипп, и его смерть до них пока что не дошла.

А еще через минуту погиб Артур и чуть было не погибла Майя.

— Лори! — начала было кричать девушка, но закашлялась.

Лори, слава Богу, понял все и сам. После гибели Артура и отступления Майи кто-то должен был взять направление в переулке на себя.

— Нас вот-вот окружат, — пробормотал Максим, не выпуская другой конец переулка из прицела пулемета. — Что делать будем?

— Нужно уходить в тоннели, — ответила, отдышавшись, Майя. — Пока они не зашли на крыши и не перестреляли нас тут всех, как котят!

— Да ты сдурела! — начал было Лори, но, не договорив, рухнул за груду мусора.

Через секунду грохнула граната, потом еще одна. В воздухе засвистели пули.

— Штурмуют! — проорал Максим, быстро разворачиваясь вместе с пулеметом.

Недостаточно быстро.

Две пули вошли здоровяку в верхнюю часть груди, еще одна пропорола горло, две другие разворотили лицо. Атакующие вошли в переулок. По укрытию Майи и Лори заколотили пули. Девушка понимала, что противник вот-вот применит гранаты. Высунув руку с пистолетом-пулеметом из-за контейнера, она начала стрелять вслепую. Как ни странно, спецназ огонь прекратил. Воспользовавшись ситуацией, Лори вытащил из подсумка гранату и бросил ее в направлении противника. Послышались крики, которые перекрыл резкий сухой треск взрыва.

— Пошли! — крикнула Майя, выскакивая из-за укрытия и поднимая оружие.

Впереди никого не было.

— Убил кого? — присоединяясь к ней, спросил Лори.

— Нет, ушли.

Они бросились бежать. Через некоторое время позади послышались голоса преследователей, останавливаться беглецы не могли. Стоило позволить атакующим перекрыть выходы из переулка, и их последняя надежда на спасение была бы потеряна.

Под ногами скользил грязный мусор, лицо заливал ледяной дождь.

Вывалившись за очередной поворот, Майя только чудом успела дернуться в сторону, чтобы избежать автоматического огня. Лори вскрикнул и упал. Прерывисто дыша, девушка швырнула из-за укрытия гранату, надеясь хоть на пару секунд задержать приближающихся солдат. Она обнаружила, что сидит прямо на искомом канализационном люке и поспешно осмотрелась. Из-за угрозы прорыва аберрантов через Барьер, все подобные люки, выходящие в город, были наглухо заперты, но у Сопротивления имелись ключи и не к такому.

Разобравшись с расшатанными креплениями, обдирая кожу на руках и ломая ногти, Майя таки сняла люк с пазов и отбросила его в сторону. Заняло все это довольно много времени, и живы они с Лори все еще были лишь благодаря чуду. И самому Лори. Пули прошили Лори левое плечо, так что рука теперь безвольно свисала вдоль тела. Сам же боец лежал за грудой мусора и вел огонь, не экономя патронов, выигрывая столь ценные для товарища секунды.

Майя уже была готова окликнуть его, призывая следовать за ней, когда пуля поразила Лори в голову, оставив темную, почти черную кровавую кляксу на стене позади. Со стороны атакующих кто-то закричал, предлагая использовать гранату.

Выругавшись, Майя нырнула в люк. Да, здесь можно было встретить аберранта, и не одного, но сюда за ней никто не последует.

Глава 2

Нащупав внушительную шишку на голове, Ортега в очередной раз болезненно поморщился. Он и сам не знал, зачем раз за разом трогал больное место, счастья ему это точно не приносило.

В больницу его доставили с час назад, и все это время он провел на первом этаже, дожидаясь врача. Серьезных повреждений он в аварии не получил, однако у него все еще кружилась голова, провериться казалось не лишним.

Наконец, шторку, отгораживающую койку лейтенанта от коридора, отвел в сторону хмурого вида молодой врач. Не тратя времени, он вытащил из нагрудного кармана халата небольшой медицинский фонарик и посветил им сначала в один, а затем и другой глаз Ортеги.

— Ага… Ваше полное имя?

— Ричард Ортега, — говорил лейтенант слегка невнятно, но вполне трезво.

— Место работы?

— Департамент Надзора.

— Ваш возраст?

— Сорок шесть лет.

— Какой сейчас год?

— Ортега! Эй, Ортега!

Лейтенант обернулся. К нему, уворачиваясь от врачей, медсестер и пациентов, спешил не слишком высокого роста коренастый человек в светлом пальто.

— Здоровы будем, Винкс, — протянул руку Ортега.

Коллега Ричарда по работе отличался, мягко сказать, не самой типичной для сотрудника следственного отдела внешностью. Он щеголял модно зачесанной густой шевелюрой и пышными светлыми усами, которыми при разговоре или просто так любил забавно шевелить, создавая впечатление куста, в котором спрятался батальон солдат. При невысоком росте и широких плечах, Эдварда Винкса гораздо проще было представить в рядах патрульных надзирателей, где-нибудь в оцеплении.

— Ну, как он? — спросил Винкс, остановившись и шумно втянув пропитанный медикаментозным запахом воздух.

— В полном порядке, — пожал плечами врач. — Вам сильно повезло, лейтенант. Я выпишу вам справку. Сегодня отдохните, а завтра…

Ортега встал с койки и, оправив пальто, возразил:

— Не стоит. Думаю, я все же пойду на работу.

— Как знаете. Но сегодня воздержитесь от активной деятельности.

Показав им, как пройти к выходу, врач направился по своим делам и быстро затерялся в толпе белых халатов. Шагая по черно-белой плитке приемного отделения, Эдвард добродушно заговорил:

— Слышал об утреннем вмешательстве СГБ в наше дело. Скажи честно, я не обижусь: это не ты Картера взорвать пытался?

— Очень смешно, — уныло отозвался Ортега. Его все еще слегка мотало в стороны, тело сковывала слабость.

— В любом случает, стоило взять отгул, пока предлагали. Марков на одиннадцать запланировал разнос всему отделу. Если поторопимся, успеем к основной раздаче. Машина у тебя не на ходу?

Ортега угрюмо покосился на напарника. Машина была совсем не на ходу. Счет лейтенанту никто за нее выписывать, конечно, не будет, но новую выдадут совсем не скоро. Похоже, предстоящие месяцы Ричарду придется довольствоваться общественным транспортом.

Уловив по выражению лица Ортеги суть его тяжких дум, Винкс кивнул:

— Ясно. Я тебя подброшу.

— Благодарю.

Они вышли из здания и забрались в служебную машину Винкса. Устроившись поудобнее, Ортега откинулся на спинку сидения и безнадежно осведомился:

— Как думаешь, когда вещи из разбитой машины доставят к нам?

— Доставят-то сегодня, вопрос в другом: когда тебе о них сообщат.

Ортега вздохнул.

Мягко тронувшись с места, автомобиль выехал на шоссе, влился в жиденький поток машин, и двинулся к центру города, к Первому Блоку.

— Да, Ричард, совсем забыл сказать. Ты попал в аварию.

Ортега свирепо уставился на коллегу, однако когда он заговорил, голос его звучал более-менее спокойно:

— Винкс. Я заметил.

— Не в том смысле. Не было никакого смертника, просто в районе случился взрыв газа в идущей под шоссе магистрали. В результате погиб один прохожий.

— А-а, — Ортега понимающе ухмыльнулся, — дошло. СГБ не хочет признавать, что наше-все Картер едва не погиб из-за одного укурка, увешанного взрывчаткой?

Винкс фыркнул.

— В общем, да. Наверняка сейчас ихний аналог нашего Маркова проводит раздачу слонов подчиненным, а те объясняют, где их крутая агентура и силы безопасности.

— Я бы, наверное, порадовался, да только после этого СГБ будет давить на Маркова, а Марков будет давить на нас. На кого давить нам?

— Ну-у, — Эдвард завращал усами, — помнится, в архиве сидит и чихает от пыли одна оч-чень милая сотрудница. Я бы с радостью, э-э, надавил.

Ортега засмеялся. У Винкса была потрясающая способность менять тему разговора.

— Ну-ну, — покивал он, — ты смотри, дави не слишком сильно. А то на тебя надавит комитет по выдаче лицензий на деторождение, Марков надавит на твою работу и офицерское звание, а потом весь Департамент — на твой личный счет на карточке гражданина.

У Ортеги была потрясающая способность возвращать людей с небес на землю.

Департамент Надзора, как и некоторые другие городские службы, занимал целый закрытый комплекс зданий. Конечно, участками и отделениями, постами правоохранительных сил был усыпан весь город, но именно здесь, в Первом Блоке, располагалась штаб-квартира. Кроме автопарка, тренировочных площадок для сотрудников силового подразделения и нескольких офисных зданий территорию комплекса занимала единственная в своем роде Академия Департамента Надзора. Выучившись здесь, любой мог посвятить жизнь работе на благо города. Проработав в Департаменте Надзора немалое время и проявив выдающиеся результаты и личные качества, гражданин мог получить приглашение на работу в Службу гражданской безопасности.

Подъехав к воротам, охраняемым вооруженными надзирателями, Винкс высунулся из машины, снял перчатку и приложил к стационарному сканеру большой палец. Дождавшись утвердительного сигнала, он достал документы и передал их подошедшему охраннику. Ортега недовольно заворчал: ему для этих операций нужно было выйти из машины и обойти ее.

Разобравшись с идентификацией личности и документами, охрана подняла шлагбаумы и открыла ворота.

— Я прекрасно понимаю необходимость всех этих проверок, — пробурчал снова успевший намокнуть под дождем Ортега, — но каждое чертово утро проклинаю их.

— Посмотрю я на тебя, если Сопротивление решится у нас что-нибудь взорвать, — парировал Винкс.

— Интересно, каким образом.

Машина преодолела охранный периметр и въехала на территорию комплекса. Это был целый городок со своими улицами и небольшими площадями. Большинство зданий представляло собой пяти-шести этажные блочные конструкции с плоскими крышами и облупившейся краской на стенах. Тем не менее, окна во всех зданиях были затонированы, словно хозяевам каждого до одного офисов и комнат было, что скрывать даже от своих коллег. Или от отдела собственного контроля, — хмуро подумал Ортега.

Проехавшись немного по узким улочкам, машина вильнула в сторону и остановилась перед не примечательным серовато-желтым зданием. Ортега взглянул на газон во дворе. Ричарду он нравился, пусть тот и нелепо контрастировал со стальным забором и самим зданием, да и не следил за ним никто уже лет двадцать. Что-то в нем напоминало о временах до Заражения, когда зелени в городе было гораздо больше. Ортега родился уже после войны, однако любил в свои студенческие годы просматривать видео- и фотоматериалы о тех временах.

Пройдя через пост охраны, Ортега и Винкс оказались в вестибюле. Внутренний интерьер здания выглядел не то чтобы блеклым, но незапоминающимся. Желтый линолеумный пол, обглоданный временем плинтус, бежевая краска на стенах. Порой взгляд натыкался на фотографии видных сотрудников Департамента, висящие в рамках. Больше ничего интересного, как ни старайся, найти не получалось.

Дождавшись лифта, Ортега и Винкс поднялись на пятый этаж. На входе в занятые отделом расследований помещения пришлось снова демонстрировать охране документы и сканироваться для подтверждения личности.

— Лейтенант Ортега, лейтенант Винкс? — окликнула их девушка на входе. — Полковник Марков проводит беседу с сотрудниками вашего отдела в комнате пятьсот пять. Присутствие обязательно.

— Беседа, значит, — Ортега попытался перейти на шутливый тон. — И давно началась экзекуция?

— Беседа началась шесть минут назад, — переходить на шутливый тон девушка отказалась.

Ричард ее не помнил. Очевидно, новенькая, неустанно следует всем правилам и изображает из себя сноба. Хотя с полной уверенностью Ортега этого сказать не мог: поутру он обычно бывал сонным и в лица не всматривался. Вела она себя вполне обычно. Нечего удивляться, что при однообразном образе жизни и нищенской зарплате она держалась холодно. Лицо у девушки было вполне приятное, светлые волосы собраны в короткий хвост, на лице минимум косметики. Под рабочей униформой проглядывалась приятная талия и приподнятая грудь. Она заметила заинтересованный взгляд Ортеги, но проигнорировала его. Жената или нет?

«А, впрочем, хрен с тобой», — подумал лейтенант. В любом случае любовные интрижки между сотрудниками Департамента были запрещены уставом.

Закончив проверку, охранники расступились, и напарники двинулись вперед. Картонные стенки двухметровой высоты разделяли большое помещение, формируя что-то вроде кабинетов, где и работали сотрудники отдела. Лишь старшие офицеры и руководство имели личные рабочие помещения, располагающиеся на другом конце этажа. Сейчас здесь никого не было видно. Очевидно, Марков решил помыть мозг всем и каждому, собрав подчиненных у себя.

Добравшись до нужной комнаты, Ортега и Винкс остановились, чтобы оправить одежду.

— Противодавительные щиты приготовил?

— Да ну тебя…

Этаж, собравшийся в полном составе, с дежурным интересом внимал речи полковника. Кое-кому посчастливилось усесться на синие пластиковые стулья, большая же часть сотрудников маялась стоя — помещение не предназначалось для столь больших собраний, мест на всех не хватало. Марков же как раз остановился на какой-то пронзительной ноте, но, услышав, как отрывается дверь, обернулся к вошедшим:

— Ортега! Ты ж сегодня болеешь.

— Я выздоровел, — отрезал лейтенант, — сэр.

Полковник понимающе кивнул и скрестил тяжелые руки на обширной груди.

— Зачем машину угробил?

— ДТП, сэр, — не моргнув глазом, сообщил Ортега. Ему был по душе неформальный стиль общения начальника. — На шоссе рванула газовая магистраль, после чего какой-то идиот не справился с управлением и влетел в меня.

— В курсе официальной версии, молодец. За отмазку сойдет — значит, работать можешь.

Подождав, пока новоприбывшие протолкнулись в центр комнаты, Марков продолжил. Точнее, начал заново:

— Для только что появившихся напомню тему этого совещания. Я тут пришел к выводу, господа детективы, что вы нихрена не работаете.

— Сэр? — не слишком удивленным голосом уточнил Винкс.

— Да-да. Уж если в девятичасовом выпуске новостей ЕНА говорят о повышении уровня преступности, все должно быть не просто хреново, а очень хреново.

— Так в чем разница? — подал голос сухопарый мужчина из первых рядов. — Они всегда это говорят, это часть их работы.

— Уолберг, — ласковым голосом отозвался Марков, — разница в том, что к этому выпуску Шестой отдел СГБ отношения почти не имел. И озвучивалось только самое громкое. — Черты лица полковника вдруг приобрели суровое выражение, и он выразительно глянул на подопечного. — Твое последнее дело, Уолберг?

— Укокошенный чиновник из министерства образования.

— И?..

— Дело рук его коллег по работе. Чиновник этот черт знает сколько сидел на одном уровне гражданского статуса. Очевидно, все они были на чем-то неприятном завязаны.

— Дело закрыто?

— А это не ко мне вопрос, сэр, — с улыбкой развел руками Уолберг. — Дело было передано в следственный отдел СГБ, как попадающее под их юрисдикцию.

— Это какую же?

— Терроризм.

Ортега подавил смешок. Показательный пример не удался. Правда, казалось, что Маркова это нисколько не тронуло.

— Да черт с ними, с СГБ. Сегодняшнее происшествие — яркий пример того, что мы не тем занимаемся.

— Сэр, — осторожно заметил Ортега, — мне казалось, что сегодняшнее происшествие — как раз юрисдикция СГБ.

— Это наша общая юрисдикция. Чтобы устроить взрыв на дороге, нужно просто сходить в магазин и купить необходимое — при условии, что тебе известен рецепт изготовления взрывчатки. Но чтобы устроить взрыв на пути следования кортежа Картера, нужна информация, я уж молчу, опять же, про материалы для взрывчатки и вербовку смертника.

В зале повисла ощутимая тишина. Несмотря на то, что Марков не душил своих подчиненных злобной дисциплиной и сноба из себя строить не пытался, повторять что-то, касающееся реально серьезных дел, он не любил. Да и вообще Ортега уже давно пришел к выводу, что человек, дослужившийся до должности начальника следственного отдела такой мощной структуры, как Департамент Надзора, простаком да и вообще добродушным человеком быть не мог. Вот и сейчас еще до окончания последней фразы полковник вдруг изменился в лице, нахмурился. Ортега с любопытством отметил про себя, что, казалось, начальник стал занимать больше места.

— Так что еще раз: это наша общая с СГБ юрисдикция. Мы делаем общее дело, пусть и по-разному, — Марков остановился, чтобы промочить горло. Ортега почувствовал на себе страдальческий взгляд Винкса, но только мотнул головой. Он прекрасно знал, что этой паузой Марков просто проверяет, насколько внимательно его слушают. Полковник обожал подобные фокусы.

— Так что, господа, — продолжал он, — хотим мы того или нет, но сделать вид, что ничего не произошло и скинуть работу на СГБ у нас не получится. Некоторые аспекты работы останутся за ними, некоторые за нами. На сегодняшний день мне нужно, чтобы вы максимально быстро проверили все моменты, связанные с террористическими группировками в городе, проработали все возможные версии случившегося и максимум к концу недели составили списки вероятных исполнителей и организаторов теракта. Кто чем займется?

— Сэр, — подал голос Винкс. — Мы с Ричардом могли бы выяснить, откуда они взяли материалы для взрывчатки.

Лицо Ортеги осталось невозмутимым, про себя же он удовлетворенно улыбнулся. В их с Винксом тандеме Эдвард занимал роль, которую Ричард часто сравнивал с тампоном. В то время как Ортега забивал за собой обязанности аналитического центра, Винкс по большей части занимался полевой работой, отгораживая напарника от бумажной волокиты и прочих мелких неудобств. Кроме того, Ортега, как ни старался — то есть старался-то он как раз не особо — богатым актерским даром не отличался, а в их работе умение угадать намерения людей и правильно им подыграть было очень и очень важным. Винкс же по жизни был человеком пугающе жизнерадостным, и любой, кто не был искушен в невербальном языке тела — как, например, Ортега — спокойно принял бы за чистую монету широкую добродушную физиономию лейтенанта.

Наблюдая годами за работой напарника, Ортега полагал, что Винкс вовсе не притворялся двадцать четыре часа в сутки, давя приятную улыбку, а действительно получал от работы с людьми истинное удовольствие. Особенный оскал Эдвард любил показывать после того, как очередной незадачливый дурачок попадался к ним с Ортегой на крючок и получал предложение, от которого чертовски сложно отказаться. Что уж поделать, лейтенант Винкс родился в семье с не слишком высоким гражданским статусом, а потому пробираться в Академию Департамента Надзора, а затем и в следственный отдел ему пришлось самостоятельно, без связей и чьих-либо подачек. Разумеется, это наложило на него определенный отпечаток.

Как бы то ни было, Винкс был отличным следователем, пронырливым, но расчетливым. Вот и теперь, оперативно рассчитав в уме различные направления возможной работы, он быстро выбрал и застолбил за собой — и за Ортегой — сравнительно простое, но важное дельце.

— Вперед, — Марков утвердительно кивнул. — Отправляйтесь сейчас к Кусту, он со своими уже должен заканчивать взрывотехническую экспертизу. Отчеты направляйте лично мне.

— Смотри не забудь, что рядом с ним курить нельзя, — хмыкнул Винкс, когда они с Ортегой выбрались обратно в коридор.

— Эта шутка, — мрачно заметил Ортега, — была седой еще во времена раннего картерства, ты не находишь?

— Может быть. Однако пока от Фрэнка несет, как от химзавода, шутка не перестанет быть актуальной.

С этим Ортега спорить не стал. Действительно, эксперта по взрывчатке Фрэнка Куста сложно было представить вне отдела, в гражданской одежде — настолько крепко образ пропахшего взрывчатыми веществами лысого типа приелся работающим с ним коллегам. Его удивительно чистый белый лабораторный халат вечно источал невероятную мешанину запахов, навевающих мысли о том, что стирался он не с порошком, а как минимум с серой.

Отдельной строки в департаментском фольклоре заслужила лысая башка Куста, подчеркивающая его невероятно длинный горбатый нос. Доподлинно было известно, что побрился Фрэнк сам. Вариантов же того, почему он это сделал, бродило великое множество. Самой распространенной оставалась версия о том, что как-то утром специалист по взрывчатке Департамента Надзора Фрэнк Куст поднялся с кровати, поставил завариваться смородинный чай и отправился в ванну для выполнения обычных утренних процедур вроде чистки зубов. Эти обычные дела были, однако же, прерваны неожиданно обнаруженным первым седым волосом, образовавшимся на голове Фрэнка. Постояв некоторое время в состоянии необыкновенной печали, Куст решил вдруг закрыть для себя проблему седых волос раз и навсегда, сбрив все волосы вообще. Решение, сказать прямо, внешность его совсем не улучшило, но проблема и правда была успешно устранена.

Фрэнк Куст обнаружился в курилке на одном из подземных этажей, где находилась взрывотехническая лаборатория.

— Здорово, — завидев приближающихся следователей, пробасил Куст, протягивая им руку. — Что хотели?

Роста Куст был немаленького, особой полнотой не отличался. Наоборот, он был довольно худым человеком, что совсем не вязалось с его мощным голосом и властными, с ленцой, движениями.

— И тебе привет, — Ортега пожал протянутую руку. — Полковник поручил расследовать утреннее дело. Выяснил уже что?

— А что конкретно интересует? — полюбопытствовал Куст.

Ортега приложил усилия, чтобы страдальчески не вздохнуть. Фрэнк обожал задавать бессмысленные вопросы. Возможно, ему по каким-то причинам было неуютно в обществе коллег, и он пытался побороть неуверенность болтовней — кто знает. В любом случае выслушивать с десяток «чего» и «почему» у лейтенанта сейчас не было ни малейшего желания. Ну что, в самом деле, могло их с Винксом интересовать?

— Дай общую оценку. Все, что выяснил.

— Ну, — Фрэнк задумчиво поскоблил лысину, — бомба была самодельная, мощность порядка четырех-пяти килограмм в тротиловом эквиваленте. Работа от детонатора. Судя по тому, что снайперы прострелили смертнику башку, а взрыв произошел, по свидетельствам очевидцев, только через добрый десяток секунд, подрывник бежал с зажатым предохранителем, надеясь добраться до машины и потом уже его отпустить.

— Почему не рвануло сразу, как только его подстрелили? — поинтересовался Винкс.

— Мало ли, — пожал плечами Куст. — Причин может быть несколько. Скорее всего, самодельная хрень просто сработала с запозданием.

— То есть работа была халтурной?

— Не халтурной, просто так получилось. В метро два года назад Сопротивление использовало нечто очень похожее. Слышали, наверное?

«Нет, черт подери, не слышали», — зло подумал Ортега и нахмурился.

В последние годы боевики из Сопротивления устраивали все более и более дерзкие теракты, чуть ли не еженедельно попадая так или иначе в выпуски новостей. Если эту акцию также подготовили и провели они, можно было только представить те оплеухи, которые должны были получить работающие по этой банде сгбшники. «Впрочем — подумал Ортега — нет, хрен с ними, с сгбшниками».

— Из чего изготавливалась взрывчатка сказать можешь?

— Разумеется, — Фрэнк вдруг как-то подозрительно оживился, что не ускользнуло от внимания Ортеги. — Жир, азотная кислота, азотно-кислый натрий и древесные опилки. Все можно приобрести в магазине. Растапливаем жир, чтобы всплыло сало, помешиваем. Сало затвердевает, сверху образуется глицерин. Добавляем к этой радости азотной кислоты и получим нитроглицерин. Добавим азотно-кислый натрий и древесные опилки — будет динамит.

Куст растянул довольное лицо в улыбке и замер в ожидании реакции, но Ортега не был расположен к шуткам.

— Фрэнк. Это же липа из какого-то старого кино.

— Надо же, — хмыкнул Куст. — Оказывается, не я один запрещенными фильмишками балуюсь. Где достал? Понравилось?

— Понятия не имею, чем ты там балуешься, — проигнорировал последние слова Фрэнка Ортега, — но давай серьезнее: чем пытались убить Картера?

— Известно, чем. А вот из чего… — Куст задумался. — Если серьезно, то очень похоже на кустарную взрывчатку, где воспламеняющийся материал взяли… ну, например, из сахарной пудры и субстанции в головках спичек. В действительности компоненты могут быть любые, вариантов множество, но почему-то то же Сопротивление чаще всего использует именно спички.

— Что, легко достать?

— До ужаса. Сами знаете, большая часть города после полуночи сидит при свечах, когда свет вырубают.

Ортега и Винкс хмуро переглянулись.

— Точнее сказать не сможешь?

— Пока нет, — Куст как-то странно, словно извиняясь, повел плечами. — Более-менее точная информация будет только к вечеру завтрашнего дня. Могу только добавить, что взрыв был направленным. Очевидно, жестянка со взрывчаткой находилась в другой заполненной поражающими элементами емкости, у которой верхняя часть была в форме выгнутой линзы. Очень самонадеянно, надо сказать, если они собирались убивать Картера.

— Ладно, Фрэнк, благодарю, — Ортега, поняв, что больше ничего от Куста не добьется, решил сворачивать разговор. — Что будет нового — сразу сообщай.

Распрощавшись со специалистом, Ортега и Винкс направились обратно к лифту. Ричарду чертовски не нравилось спускаться в подземные участки строения. Если надземные этажи можно было по уровню дизайна сравнить с пустыней, то подземные скорее походили на высушенную временем пещеру. Голые бетонные стены вечно излучали холод, шаги и слова отдавались в запутанных узких коридорах унылым эхом. «Неудивительно, — подумал про себя Ортега, с облегчением заходя в кабинку лифта, — что здесь работают люди вроде Фрэнка».

— Ну что, — подал голос Винкс. — До завтра отдыхаем?

Ортега уверенно и нецензурно пояснил свою позицию.

— Ну, нет, так нет, — Винкс продолжал излучать воодушевление с удвоенной силой, что временами здорово нервировало Ортегу. — Что тогда?

— Будем работать по спичечным заводам, — Ортега потянул было руку за сигаретами, но взглянул на стенки лифта и опомнился. — Маркову, видимо, хорошенько напекли задницу, а значит, он не будет терпеть промедления.

— Заводы могут быть ложной дорожкой, — Винкс хоть и продолжал лучиться энтузиазмом, все же пропустил на секунду выражение озабоченности, что не ушло от внимания Ортеги. — Кстати, коли уж мы об этом говорим, то не заводы, а завод. Он в городе один, во Втором Блоке.

— Во Втором? — со внезапно проснувшимся подозрением переспросил Ортега.

Ничего хорошего, разумеется, это означать не могло. Так уж у Ортеги повелось, что коли день не задавался с самого начала, далее он все более и более напоминал злобную бабку-вахтершу, ищущую способ насолить лейтенанту побольше. В данном конкретном случае это выражалось в необходимости навестить Рупута Шухмана, давнего знакомого Ортеги и Винкса, почтенного возраста выдающуюся личность, махровую гниду и феерического циника. Лейтенант всегда подозревал, что принятая за единицу хитрозадость их дражайшего с Винксом сослуживца заставила бы схожие параметры лидеров политических партий измеряться в каких-нибудь наношухманах. Как бы то ни было, самодурство его было очевидно, как кратеры на Луне, а потому к власти его никто допускать не собирался.

Так уж получилось, что именно Рупут курировал район, приютивший на своей территории спичечный завод, а значит, именно этого персонажа нужно было трясти на предмет информации о тамошних людях и нравах. В обычных обстоятельствах вероятнее было выдавить шутку из офицера СГБ, чем получить ответы от Шухмана, однако Ортеге с Винксом неожиданно повезло. По крайней мере, Ричард на это очень надеялся. Вряд ли попавшийся недавно на крышевании проституток и лишь чудом сохранивший не только работу, но и должность Шухман рискнул бы дальше злить начальство. Уж в том, что Марков разозлится, стоит Рупуту затормозить расследование такой важности, Ортега не сомневался.

Так и вышло. Разумеется, Шухман ломался, как школьница, всячески строя хитрые рожи и выдавая полупустые намеки на ответную помощь, но Ортега мог лишь пожелать ему удачи. Ни о какой ответной помощи он и не помышлял.

Впрочем, разговор с Шухманом того стоил, ибо благодаря своей шельмовской натуре работать он умел. Конечно, выдал он лишь самую необходимую информацию, однако и в ней было много любопытного. Так, например, выяснилось, что после событий в метро двухлетней давности Департамент проводил дотошную проверку завода на предмет разных тараканов. Безуспешно.

Кроме того, Рупут обещал свести Ортегу и Винкса с висящим на его крючке работником завода по имени Дэнни. Парень был пойман Шухманом на каком-то мелком воровстве, да так теперь и висел. Именно с него Ричард и Эдвард решили начать.

С трудом протолкнув по измученному горлу последнюю ложку жидкой каши с металлическим привкусом, Майя повалилась на подушку. Ее снова начала мучать тошнота, но поесть было необходимо. Она и так практически неделю не питалась нормально, пока с ней беседовали специалисты по допросам Сопротивления. Голова была словно размякший кусок ваты, сосуды на висках надувались от стучащей крови, походя на тонких мерзких червей. Она сильно температурила, зудела раздраженная кожа. Да уж, что ни говори, идея пройтись по каналам и карантинной части метрополитена была не самой блестящей. Однако она выжила и добралась до своих.

Свои, впрочем, ей не слишком обрадовались. Оно и понятно: сложно было с восторгом принять что-то грязное и пыльное, вылезшее из тьмы заброшенного тоннеля. Еще сложнее было с доверием услышать от этого человека, что он единственный выжил из всего отряда и каким-то чудом ушел от облавы. Это наводило на определенные мысли, не больно-то веселые, и вызывало вопросы. Сопротивление эти вопросы и задало.

Майю разбудил звук упавшей на пол посуды. Она все еще была очень слаба и, похоже, задремала, уронив ржавую металлическую тарелку с постели. «Да и черт с ней», — подумала она. Не хватало еще переживать о таких мелочах после всего, что произошло.

— Хулиганить вовсе не обязательно, — раздался от входа в комнату гортанный голос.

Несмотря на слабость, Майя резко повернула голову. Разумеется, ее вряд ли снова забирали на допрос, но голос этого человека сопровождал ее всю неделю пыток и не мог не вызывать очевидной реакции.

— Дахоев, — сказала она. Намеревалась жестко и холодно, но голос предательски подломился на втором слоге.

В дверях стоял немолодой уже мужчина со спокойными глазами убийцы и ничего не выражающим, многое и многих пережившим лицом. Нижнюю его часть прикрывала спутанная борода с проседью. Поверх камуфляжной куртки висел разгрузочный жилет, с которым Дахоев не расставался никогда, равно как и с автоматом, перекинутым через плечо.

— Не волнуйся, — серьезно произнес он, — тебя никто не собирается забирать.

— Я не волнуюсь, — честно ответила она, глядя на него.

— Ты понимаешь, почему это было необходимо? — спросил Дахоев, проходя в комнату и садясь на стул в паре метров от кровати.

— Понимаю, — Майя отвернулась, чтобы собеседник не заметил выступившие на ее лице эмоции, которые она более не могла скрывать. Она вся бурлила от негодования и ярости.

— Ты могла быть крысой, — продолжал Дахоев. — Весь отряд Филиппа остался там, а ты выжила, да еще и прошла живой и незараженной через метро. Это было странно.

— Я понимаю! — повысив голос, повторила Майя. Разумеется, она все понимала, но при этом искренне была рада, что слабость не позволяет ей поддаться желанию вскочить и свернуть Дахоеву шею. — Что с другими? Я до сих пор не знаю, кто еще уцелел!

— Мы тебе верим, — спокойно произнес мужчина, игнорируя заданные вопросы.

Майя гневно уставилась на него, подбирая и отбрасывая все новые и новые ругательства. Ее всегда бесила манера Дахоева полностью закрывать любую начатую в разговоре тему, игнорируя все прочие реплики собеседника.

— Конечно, мы не можем быть уверены, — продолжал он, — но очень похоже, что ты говоришь правду. К тому же мы с лидером Джамалом приняли во внимание твои заслуги перед Сопротивлением.

— Кто еще уцелел?! — не выдержав, закричала, наконец, она.

— Ты одна.

Замерев на несколько секунд, Майя опустила голову на подушку и плотно закрыла глаза в бессильной ярости. Два коротких слова Дахоева означали, что в намеченный для смерти Картера день было убито около тридцати человек. Лучшие бойцы Сопротивления, среди которых было много друзей Майи. В том числе и все ее бывшие подчиненные, которыми она командовала до присоединения к отряду Филиппа. Это была катастрофа, которую сложно переоценить.

И, разумеется, это делало очевидным решение Джамала оставить ее в живых. Заслуги перед Сопротивлением, как же. Из нее сделают ходячее чудо, невероятным образом спасшееся из лап Надзора и СГБ. После произошедшего нужно было хоть что-то, что могло воодушевить людей.

— Теперь я понимаю. Еще больше, если это только возможно. Из всех выжила только я. Разумеется.

— Это не единственная причина.

Обычно Майя старалась уловить подоплеку любого дела, однако сейчас на нее навалилось сразу слишком много всего. Не дождавшись ее реакции, Дахоев продолжил:

— В этот день произошло еще кое-что. Покушение на Картера состоялось-таки.

Майе понадобилось все ее самообладание, чтобы не выдать себя. Дахоев был мастером в вопросах чтения людей, и сейчас он, безусловно, очень внимательно за ней наблюдал. С трудом поборов застрявший в горле комок, она спросила, изобразив некоторое недоверие:

— Кто-то еще пытался убить Картера? Красное Крыло? Свободное Общество?

— Джонатан Берг, — ответил, не сводя с нее взгляда своих отвратительно проницательных глаз, Дахоев. — Смертник. Ты занималась полгода назад его подготовкой.

— Не помню его, — соврала Майя, изо всех сил стараясь выдержать взгляд собеседника. — У меня были группы по пять человек, несколько. Кроме меня их готовили еще трое, в том числе Олдус Марш.

— Знаю, — отозвался Дахоев.

— Не понимаю. Зачем было посылать смертника, если собирались работать мы. Значит, его посылали не вы, правильно?

— Конечно не мы. Хватит играть, девушка.

— Зачем ты мне это говоришь? — после некоторой паузы спросила Майя.

— Хочу увидеть твою реакцию, — произнес Дахоев и вдруг весьма приятно улыбнулся. — Уже увидел.

Майя внутренне содрогнулась, чуть ли не физически ощущая опасность своего положения. Она так и не научилась правильно понимать этого человека, одного из лидеров Сопротивления, а потому его улыбка могла означать что угодно.

Взяв себя в руки и искренне надеясь, что ее очевидная измотанность может частично скрыть эмоции, Майя спросила:

— Теперь вы подозреваете меня в связи с этим покушением?

Улыбка на лице Дахоева исчезла столь же быстро, сколь и появилась.

— Разумеется. Мы с тобой не дети, девушка, и мы не в детском саду — мы на войне. Когда кто-то распоряжается нашими ресурсами без нашего ведома, это может означать только предательство, — сделав ударение на последнем слове, Дахоев подождал, пока смысл сказанного станет полностью ясным, после чего продолжил. — Вот мне и интересно, не предатель ли ты. Или предатель кто-то еще? Или ты и кто-то еще вместе?.. Я бы сказал, что на твоем месте следовало радоваться такому серьезному подходу нашей организации к своей безопасности, но кто знает? Может, тебя это наоборот огорчает? Обременяет? Что скажешь, девушка, тебя это огорчает?

— Нет, — выдавила Майя, чувствуя, что под атакой Дахоева ей все труднее и труднее оставаться невозмутимой. — Я понимаю, зачем все это нужно. Это единственная причина, по которой я, например, не убью тебя. Но обвинения эти держи при себе. Я в Сопротивлении почти всю сознательную жизнь, у меня нет никаких причин желать нашему делу зла и нет никаких шансов выжить вне организации. Твои слова меня раздражают и только. Я не собираюсь оправдываться.

— Однако именно этим ты и занимаешься, — Дахоев встал, закинул автомат на плечо. — Я еще не знаю, предатель ли ты, и так ли тебе на самом деле нужно Сопротивление, но ты — Сопротивлению нужна. Поэтому поправляйся скорее, девушка.

Бросив последний, полный отвратительно функционального, пристального внимания взгляд на Майю, мужчина вышел из комнаты.

Глава 3

Информатор Шухмана, Дэнни, оказался прыщавым маленьким пареньком неполных двадцати лет с бледной кожей и отращиваемой щетиной.

— Хреново щетину отращивает, — прокомментировал из салона своего автомобиля Винкс. — Может, он и думает, что выглядит это как брутальные заросли, но на деле скорее долбанный лишай.

Ортега, сидящий рядом, данный тезис не прокомментировал. Он и при лучшем-то настроении был совершенно не расположен размышлять о том, как там и что себе отращивает незнакомый паренек, работающий грузчиком на спичечном заводе, а уж сегодня и подавно. Среди доставленных ему в кабинет из разбитой машины вещей он недосчитался куда-то мистическим образом пропавшего сборника песен весьма известной дореволюционной певицы. За сборник этот было в свое время отдано немало марок, но дело тут было вовсе не в деньгах. Можно было бы, конечно, скачать музыку из Горсети, но не в ближайшие недели, в разгар тематических проверок, затеянных отделом собственного контроля.

«Впрочем, — усмехнулся про себя угрюмо Ортега, — машину я все равно разбил, так что и музыку мне слушать теперь вроде как негде».

Дома Ричард предпочитал радио.

— Ну так что, пошли? — спросил Винкс. — Сколько его пасти можно? И смысл вообще какой?

— Не доверяю Шухману, — отозвался Ортега. — Сука он. Мало ли, что придумает.

— Да, разумеется, — скривил задумчивую физиономию Винкс. — Например, он нас грохнет! Вот возьмет и просто так грохнет! Потому что он сука. Логично. Короче, не хочешь — давай, как хочешь, а хочешь — так давай!

Выбравшись из машины, следователи не спеша перешли дорогу и побрели к тощему осведомителю. Заметив Ричарда и Эдварда, Дэнни нарисовал на лице независимую мину и с намерением бросить остроту изрек:

— Здрастье. Я вас давно запалил, что вы, того, стояли. Что не подошли-то сразу, а? Привычка?

— Профессиональная, да, — оскалился Винкс. — А ты что-то больно воровато по сторонам глядишь. Тоже привычка, наверное?

Лицо Дэнни, и без того длинное, вытянулось еще больше. Ортега, который даже здороваться с ним не стал, про себя усмехнулся. Стало очевидным, во-первых, что Шухман четко пояснил пацану, что работает Дэнни не с ним, а потому парень и относился к ним как к левым надзорам. Таким образом их дражайший коллега, видимо, заранее отгораживался от любых их дел. Во-вторых, Дэнни явно считал, что они с Винксом не в курсе, почему тот помогает Надзору, а потому замечание лейтенанта изрядно выбило его из колеи. Ну что же, в таком случае славно, что эта встреча сразу принесла какие-то плоды.

— Это не очень хорошо, что у тебя такая антигражданская хренотень в привычку входит, — перестав улыбаться, в упор глянул на побледневшего парня Винкс. — Мы тебе навстречу пошли, вместо срока дали возможность поработать на благо города, а ты чего?

— А чего я-то? — набычился парень. — Не делал я ничего, стоял, того, вас ждал.

— Стоял он, — с пониманием улыбнулся Винкс. — Хвалю. Лучше, конечно, стоять, чем сидеть. Или, скажем, лежать. Но это дела возможного завтра, а сейчас у нас конкретное сегодня.

— Ладно, хватит языками трепать, — заговорил Ортега. Пугать Винкс всегда был горазд, а с людьми социального статуса Дэнни можно было смело блефовать: они без мелких проступков и преступлений выживают редко. Другое дело, что сейчас в этом большого смысла Ричард не видел: парень и так соглашался помогать.

— Нам нужна информация по заводу твоему, вся.

— Какая-такая информация? — чуть забеспокоился парень. Ясное дело, сливать товарищей ему было и неприятно, и небезопасно.

— Да любая, пацан, любая, — нетерпеливо ответил Ортега. Шло раннее утро, на улице было еще весьма прохладно, поэтому долго сыреть тут с изображавшим непонятливого шкетом ему вовсе не улыбалось. — Что у вас там вообще нехорошего творится, что подозрительного было в последнее время, нету ли странных работников… Ладно-ладно, — добавил вдруг лейтенант, заметив, что Дэнни становится с каждым словом все более угрюмым. — Ваши мелкие делишки меня не интересуют, можно без имен. Опиши ситуацию в общем.

— Ну, — парень поскреб пальцами затылок и озадачено посмотрел на вымазавшуюся при этом в чем-то руку. — Ну что, самое фиговое — это что у нас мужиков кто-то мочит.

— Мочит? — вопросительно поднял бровь Винкс. — Пропадают они, наверное, а не их мочат?

— Ну да, — неопределенно глянув на лейтенанта, ответил парень. — Уже три мужика за неделю пропали, все из разных цехов. В ночные смены пахали, а на утро хоп — и нету! И никаких следов, вообще ничего.

— Да, мы слышали, — Винкс вопросительно глянул на Ортегу и, уловив кивок, продолжил. — Давай дальше, это нам неинтересно.

Да, как ни странно, но вероятные убийства рабочих завода, скорее всего, вели не туда. Ортега с Винксом, конечно, отправили запрос ведущим дело коллегам, но больших надежд на этот след не возлагали. Террористы могут вербовать сторонников, распространять пропаганду, шантажировать предпринимателей, что-то красть, но убивать нищих безвредных трудяг им как-то без надобности. Что-то знать они тоже вряд ли могли: боевики не стали бы вести сразу несколько дел на одном объекте, связанных с разными цехами.

— Дальше, — задумчиво прогудел Дэнни. — Ну, дальше что?.. Ваши надзоры в прошлый вторник начальника третьего цеха увели, говорят, на лапу брал. А так что, мирно все, того, без происшествий.

— Ладно ты хрень городить, — разозлился Ортега. — Левые заказы какие-нибудь поступают? Чтобы производили больше, чем в бухгалтерии указано?

— Это я не знаю, начальник. Я на складе работаю, к бухгалтериям не отношусь. Мужики тоже не знают, иначе б, того, жаловались.

— И верно, — высказался молчавший уже некоторое время Винкс. — Ты лучше другое скажи: прут из остатка много? — увидев округлившиеся, готовые визжать на всю улицу о своей невиновности глаза Дэнни, он быстро добавил. — Да ладно тебе рожи кривить. Время сейчас серьезное, у большинства ваших мужиков в карманах не больше, чем в головах, ну. Разумеется, воруете, сучьи дети. Никого загребать не собираемся, имен не спрашиваем, так что кончай сопли жевать и давай по делу: воруете?

— Ну, — по небольшому раздумью отозвался Дэнни, — того, бывает, кто-то из мужиков что в дом отнесет. Но какое же это воровство?.. Оно ж на рынок не идет, потом все едино — в утиль!

— Так. В последнее время не было такого, чтобы больше обычного исчезало? Может, мужики твои смеялись, типа, кому так много спичек или еще что. Не слыхал?

— Не, начальник, — уверенно, без раздумий ответил парень, — чего не было, того не было. Иногда, говорю ж, того, носят домой остатки, но что б много — не было.

Ортега всмотрелся в парня и понял, что тот не врет. Либо сам сильно засел в этом дерьме, а потому убедительно скрывает.

— Ладно, дружок, спасибо, — Винкс снова врубил генератор энтузиазма, причем так резко, что даже привыкший уже Ортега немало удивился, что уж говорить об побледневшем Дэнни. — Давай, беги. Если что будет — свяжемся.

Ричард с Эдвардом уже собирались отправиться обратно к машине, когда парень вновь подал голос. Причем звучал этот голос довольно возмущенно и притом недоверчиво:

— Это!.. Того… Погодьте, а плата что?

— Какая плата? — обернулся с грозным видом Ортега. Он уже догадался, о чем идет речь.

— Ну, — немного смутился Дэнни. — Шухман мне обычно, того, за разговоры платит. Я же вроде как, того, на Совет Структур работаю, вся хрень.

— Вся хрень… — зло протянул Ортега, глядя на вконец удрученного парня. — Ну так ничего не изменилось, Дэнни. Как тебе Шухман платил, так и на этот раз заплатит. Бывай.

— Он сказал, с вас требовать, — нашел в себе силы возразить молодой человек.

— Ладно, ты иди, я разберусь, — хлопнул Ортегу по плечу Винкс. Признаться, Ричард был ему за это весьма благодарен, о чем не забыл сообщить в машине, как только туда забрался рассчитавшийся с прыщавым информатором Эдвард:

— Говорю же я, Винкс, ты как тампон между мной и окружающим миром.

— Я в восторге, Ортега, но за столько лет нашего знакомства даже такой чертов циник и зануда, как ты, мог бы выдумать метафору поприличнее.

— Считай это за признательность.

— Считаю же, дружище, считаю! Давай-ка лучше о деле.

— Ну а что о деле? — утомленно произнес Ортега, массируя лицо. — Лично я ничего толкового не услышал. Опять эти дурные пропажи рабочих, опять какая-то мелкота, ничего реально ценного. Придется копать все и надеяться, что какая-то ниточка к чему-то все же приведет.

— Вероятно. Но ты не забывай, что он мог не все рассказать, — Винкс достал сигарету и закурил, приспустив стекло. — Шухман мог дать инструкцию особо задницу не подставлять и о серьезных делах не говорить. Либо, что еще веселее, парень может сам быть пешкой во всей этой игре.

— Не похоже, — подумав, сказал Ортега. — Но, конечно, возможно. К сожалению, других людей с завода у нас нет. Разве что начинать копать еще и по всей этой мелкой хрени, ища рыбку.

— Времени убьем до черта и больше, — озабоченно ответил Винкс. — К тому же будет рыбка на крючке мотыльком — поработаем с ней один раз и все. Блок-то совсем не наш.

— А что делать, — усмехнулся Ортега. — Сами вызвались.

— Ну, — лицо Винкса приняло задумчивое выражение. — Можно, теоретически, попытаться на этот завод устроиться работать. Скажем, замом начальника какого-нибудь цеха.

— Что, собираешься сам этим заняться? — Ортега скривился, представляя себе все неудобства работы под прикрытием. — Так накладно же, что даже думать не хочется. Да и времени, небось, займет немало.

— Пару месяцев поработаю, если ничего не замечу — закроем тему, — Эдвард выбросил окурок в окно, пристегнулся, и машина легко тронулась с места. — А ты пока по остальным вариантам пройдешься. Может, дело все же и вовсе не в этом заводе. Куст вечером пришлет результаты экспертизы, там и посмотрим. А пока давай к мистеру давителю заявимся, выпросим для меня на эти два месяца отгул.

— Да ты мастер несвоевременных визитов, — хмыкнул Ричард. — К нему как раз первые доклады после «беседы» должны поступать, а там обычно столько перспектив и позитива, что он бесится, как черт.

— Уж если он и бесится, то точно не как черт. Скорее как… мангуст.

— Ты хоть раз в жизни видел живого мангуста, Винкс? — уточнил Ортега.

— Нет, конечно. Ладно, нечего задницы мозолить, поехали. На месте разберемся.

Как выяснилось, собственно, на месте, разбираться было особо не с чем. Марков и правда собирался разгребать уже подступающую волну литературных шедевров от своих подчиненных, но в силу раннего часа был еще сравнительно благосклонен к окружающим.

— Можно войти? — постучавшись, спросил Винкс.

— Лейтенант, — отозвался полковник Марков, подняв на вошедших дружелюбный взгляд. В кабинете кроме него находились лейтенанты Эмберли и Железняк. Судя по напряженным выражениям лиц, следователи докладывались о проделанной работе, а по ходу дела пытались понять, насколько гладко проходит их треп.

— Прошу меня извинить, господа, — развернулся к ним Марков. — По проделанной работе все ясно, но не помешала бы детализация, слишком уж много у вас переменных. В течение дня жду отчета.

Эмберли и Железняк с каменными лицами профессиональных халтурщиков встали со стульев, — несколько поспешно, — и проследовали к выходу, — подозрительно неторопливо. Ортега догадывался, в чем дело, и усмехнулся про себя. Как и в любом рабочем коллективе, в отделе расследований народ вовсе не обожал вкалывать круглые сутки. Идеалистов было достаточно, но вот чтобы кто-то дорабатывал с огнем в глазах до пенсии — такого Ричард еще не видел. Проще говоря, все любили делать как можно меньше, получая за это как можно больше.

По этой причине примерные сроки расследований в докладах растягивались, отличаясь от реально необходимого времени дай Боже если в два-три раза. Схема была простой: из месяца работы весь необходимый ее объем выполнялся за неделю, далее же требовалось с уверенным видом гонять балду оставшееся время, что чудесным образом любили делать все: как сотрудницы бухгалтерии, так и бравые следователи. Марков это прекрасно понимал, но по какой-то причине особо не пресекал, ограничиваясь периодическими облавами. Тем не менее, в разговоре с ним обычно было нелегко понять, насколько серьезно полковник фиксирует уровень брехливости, что ему известно, а о чем он только догадывается.

В данном конкретном случае Ортега был уверен, что выпроваживание Эмберли и Железняк посреди доклада было умышленным: лейтенанты получили время подумать и оценить степень риска при дальнейшем валянии дурака.

— Присаживайтесь, господа офицеры, прошу.

Полковник Марков сидел за самым обыкновенным рабочим столом, какие пачками штамповались на мебельном заводе города для нужд различных городских служб. За годы учебы и службы Ортега видел точно такой же стол в учебных классах своей школы, кабинетах деканата и ректората академии, офисных помещениях различных учреждений. Было что-то забавное в том, что и в его с Винксом кабинете стояли точно такие же столы. Эдвард любил шутить, что производя одинаковые столы, Совет Структур пытается укрепить единство граждан. Насчет единства Ричард не знал, а вот разнообразие убивалось на корню.

— Полковник, — приветственно кивнул головой Ортега, усаживаясь на такой же стандартизированный стул.

— Ортега. Что волнует юную душу?

— Сволота и мразь, полковник, — спокойно отозвался Ортега, юная душа которого подбиралась к пятому десятку. Ответ, как он ожидал, должен был вызвать определенную положительную реакцию. Но как часто случалось с Марковым, результат вышел совсем иным.

— Так сажать их надо, лейтенант, — Марков озабочено приподнял брови. — Что ж вы их не сажаете?

— Закон не позволяет, — попытался сострить Винкс.

— Ой да ладно — «закон», — Марков озорно улыбнулся. — Закон это инструмент. Иногда можно и опустить. Уж вам-то это как никому должно быть известно.

Винкс снова открыл было рот, но Ортега без капли эмоций на лице пнул его под столом ногой. Марков любил такие вот разговоры ни о чем, из которых, похоже, черпал для себя какую-то информацию о собеседниках. Или нихрена не черпал, а только делал вид, кто его знает.

Полковник Марков был, конечно же, любопытнейшим самодуром. За годы службы он умудрился выстроить работу с подчиненными таким образом, что каждый из них, отдавая себе отчет о его хитрозадости, проникался к нему искренним уважением.

Марков никогда не срывался на крик, не проводил массовых репрессий в отделе, не наливался от ярости кровью. Но его опасались. За полковником всегда чувствовалась грандиозная сила, которая стояла как-то особняком даже среди обычных денег и власти. Да, Марков наказывал провинившихся, да, увольнял сотрудников, но все по делу, прикопаться к его поведению обычно мог разве что обиженный, то бишь уволенный, человек. Кроме того, Марков был до безумия пунктуальным и чертовски внимательным с подчиненным.

Он ездил на дорогущем автомобиле, сделанном по уникальному заказу, который сам себе с его зарплатой ни за что бы позволить не смог, но при этом было достоверно известно — Марков взяток не берет. Вне зависимости от гражданского статуса предлагающего мзду человека, тот получал от ворот поворот, да при том еще и с мыслью, что легко отделался.

В связях Маркова тоже был какой-то парадокс, потому как начальник отдела расследований Департамента просто не мог быть лично знаком со всеми теми влиятельными людьми, которых периодически видели с ним за непринужденной беседой. Отсюда мягко вытекала еще одна занятная деталь: никто не мог сказать ничего конкретного о его прошлом. Ни где тот учился, ни где работал до того, как его назначили начальником отдела. Да и хотя бы вообще когда его назначили.

О нынешней его жизни тоже было известно мало. Он занимался рукопашным боем, но никто не знал, каким. Он замечательно стрелял на соревнованиях Департамента, но никто не знал, где он упражняется. Он был женат, но никто не знал ни имени его супруги, ни чего-либо о возможных детях.

Любопытно Марков вел себя при беседах с подчиненными. Он умудрялся задавать вопросы с настолько очевидными ответами, что их можно было бы назвать риторическими, но магия заключалась в том, что идиотом чувствовал себя отвечающий, а вовсе не Марков. Простыми разговорами он легко выводил людей из равновесия и смущал их до крайности, сложными же мог довести любого до отчаяния, логично и неизменно корректно доказывая любые, даже самые абсурдные тезисы.

Словом, полковник Марков был человеком-загадкой. Кем-то очень непредсказуемым, а потому опасным. Его подчиненные предполагали, что Марков был способен на очень и очень многое, но как далеко это «очень многое» простирается, никто выяснять не решался.

Лейтенант Ортега проработал с Марковым уже много лет, но вот и теперь, выйдя из его кабинета, он не мог понять, каким образом его выставили дураком и выставили ли вообще.

— В любом случае, — потряс головой Винкс, — свое мы получили. Отгул мне таки выдали.

— Да, только я так и не понял, что он думает о проделанной работе. Эта его улыбочка…

— Есть вещи куда интереснее, и над ними тоже стоит поразмышлять, — прервал его Эдвард.

— Например?

Винкс раскрыл дверь в их кабинет и с ходу утрамбовал задом стул.

— Например, то, — произнес он, странно улыбаясь, — что мы уже восемь лет обсуждаем после бесед со стариком, дураки ли мы.

Передвигаясь мерным шагом на чуть согнутых ногах, Майя Фаукс пристально вглядывалась в дышащую ей в лицо пылью, порохом и духотой темноту. Удерживаемый на вытянутых руках пистолет чуть подрагивал, несмотря на тренированные запястья и большой опыт. Майя все еще не решалась полностью положиться на два пальца правой руки, лишь недавно оправившиеся от полученных при допросе переломов. Добравшись до конца отмеченного заранее участка, девушка быстро развернулась и двинулась вполуоборот обратно, сменив на пистолете ведущую руку.

На этот раз она не прошла и четверти пути, когда в десятке метрах впереди появилась подсвеченная внезапно включившимся ламповым светом пара людей. Молодой человек с перекошенным злобой лицом грубо схватил за горло женщину средних лет, прижав ее к себе на манер живого щита и целясь в Майю с пистолета. Повинуясь рефлексам, девушка произвела два выстрела, прострелив заложнице грудь и достав стрелка в горло. Еще до того, как картонная мишень перестала подрагивать от попаданий, Майя зло сплюнула, поняв свою ошибку. Конечно, никто не требовал от нее ювелирного обращения с оружием, но Майе уже не нужны были наставники, чтобы пытаться постоянно совершенствоваться в том, от чего зависело ее выживание.

За то время, что девушка провела в Сопротивлении, ей довольно часто приходилось участвовать в боевых операциях группировки, вступая в бой с сотрудниками Надзора и СГБ. Несколько раз ей даже посчастливилось сталкиваться с их спецназом, лишь укрепившим ее веру в то, что без оттачивания боевых навыков она рано или поздно схлопочет-таки пулю или осколок от гранаты.

Случившееся недавно фиаско с гибелью группы Филиппа стало на этом фоне весьма и весьма значимым событием. Во-первых, Майя еще никогда не была так близка к смерти, а во-вторых, она ясно понимала: если бы не ее старательные тренировки, одной только близостью дело бы тогда не ограничилось.

Поэтому ее чертовски раздражало, что у нее не всегда получалось верно реагировать на появляющиеся мишени и действовать соответственно ситуации. Если бы в реальном бою вместо придурка с заложницей перед Майей предстал спецназовец со щитом, ее первого промаха хватило бы на гибель от автоматной очереди.

Сделав ровный вдох, девушка возобновила движение и еще дважды плавно нажала на спусковой крючок. Первая дырочка от пули образовалась в голове преступника, вторая у него же в районе ключицы.

Тир на данной базе Сопротивления, расположившейся в карантинной зоне метрополитена на одной из заброшенных станций, был оборудован на славу. Помимо богатого выбора мишеней присутствовала возможность отрабатывать меткость и технику стрельбы в условиях приглушенного света и полной темноты, ориентируясь на звук. Имелась и тренировочная площадка для отработки квартирного боя, представлявшая собой созданный из подручных материалов макет этажа со сложной планировкой. Кроме того Майя могла сравнительно свободно обращаться с боезапасом, недостатка в котором на базе так же не наблюдалось. Не привыкшая к подобной роскоши, но привыкшая экономить на всем Майя всегда проводила немало времени в тирах, если попадалась возможность посетить крупные лагеря группировки.

Преступник с заложницей исчезли, лампа потухла. Продолжая свой неторопливый путь, Майя прислушивалась к царящей в зале относительной тишине, стараясь предугадать, где выскочат из темноты следующие цели. Не прошло и десяти секунд, окрашенных горьковатым нетерпением и легким напряжением, как в свете ламп неподалеку друг от друга появились два силуэта. Быстро взяв первый на прицел, Майя увидела мужчину в грязной одежде с неприятной заросшей давней щетиной физиономией. Стрелять, безусловно, хотелось, но он не был вооружен. Удовлетворенная быстро проделанной аналитической работой, Майя быстро повела стволом ко второй мишени, которая оказалась пожилым мужчиной в длинном пальто. Легкое замешательство оборвалось двумя резко выскочившими мужчинами — юнцом, сжимающим в руках автомат и офисным работником, держащим в той же, что и парень, позе дипломат. Оперативно сориентировавшись, Майя трижды поразила первого, не останавливая ровного шага.

Этот условный противник мигом породил перед ее мысленным взором картину из прошлого. Отвратительно циничную, типичную для сложившейся к тому времени в городе ситуации. Тогда она впервые убила человека.

В поле зрения вербовщиков Сопротивления Майя попала, смешно ли, в двенадцать лет. Разумеется, никто тогда не собирался делать из нее то, чем она в конце концов стала, но семейное горе, судьба ее на тот момент еще весьма короткой, но уже наполненной совсем не детскими испытаниями жизни позволяли рассматривать ее как потенциальную смертницу или, на крайний случай, боевика.

В еще юном возрасте Майя уже состояла на учете в отделе Департамента Надзора по делам несовершеннолетних. Она попадалась на воровстве и хулиганстве, порче общественной собственности. В школе девочку характеризовали весьма негативно, а чертовски низкий гражданский статус ее родителей с богатой антигражданской историей понятным образом дополнял представление о ней окружающих.

После смерти родителей поведение драчливой и сквернословящей девчушки лишь ухудшалось, что светило ей переводом в специальную школу для детей с антигражданскими наклонностями. Туда бы она и отправилась, если бы внезапно не исчезла. Проведя небольшое расследование, сотрудники Надзора легко и быстро обнаружили, что девочка уже несколько месяцев как активно общалась с прочими районными сорванцами, часть из которых, — те, что постарше, — через пять-десять лет всплыли в рядах Сопротивления. Майе на это потребовалось несколько больше времени, однако причиной тому был недосмотр правоохранителей, а не ее прилежание.

Новые мишени появились на существенном удалении друг от друга. Выстрелив семь раз, Майя попала пять. Медленно выдохнув, она прищурила зеленые глаза, плотно сжала губы и продолжила движение.

Девушка провела на разных базах Сопротивления два года, занимаясь стряпней и уборкой. Поначалу она считала, что попала в крутую уличную банду, в чем ее не переставали убеждать старшие товарищи, с которыми она познакомилась на улицах. Длились иллюзии не так уж и долго, потому как весьма скоро Майю принялись подвергать идеологической и агитационной обработке.

Когда Майя догадалась, — без особой, впрочем, дрожи, — куда попала и задала прямой вопрос, ее сразу же инициировали по всем правилам группировки. Взятой на рейд вместе с небольшой диверсионной группой Майе настойчиво предложили застрелить плененного патрульного надзирателя, довольно молодого парня лет двадцати двух. Несмотря на юный возраст, Майя была уже совсем не ребенком и прекрасно понимала, что нажав на курок, она не только навсегда что-то для себя решит, переступив через общественную мораль и закон, впервые убив человека. Вышибив мозги этому надзору, она закроет для себя какой бы то ни было путь в жизни, не связанный с ее новыми друзьями.

Не зная, как поступить, девушка попыталась разыграть обморок, но была весьма решительно приведена в чувства. Видя ее нерешительность, куратор добавил парочку дополнительных обещаний, что с ней произойдет, не сделай она выстрела. Пожалуй, можно было бы обойтись и без этого, но уж что произошло, то произошло. Обещанные «бонусы» девушка запомнила на всю жизнь. В ту ночь четырнадцатилетняя растрепанная испуганная до полусмерти Майя впервые убила человека. Может быть, даже двух, потому как от ее существовавших до того детских представлений о ценностях и каких-то принципах не осталось ни следа.

С шоком и психологической травмой Майе никто бороться не помогал. Отношение к ней окружающих вообще резко изменилось, словно все вдруг сбросили с себя роли озорных и отчаянных бандитов, обнажив грязные немытые морды с волчьими оскалами, более свойственные обычным ублюдкам и убийцам. Возможно, кто-то другой и сломался бы, Майя же смогла взять себя в руки. Стараясь справиться со стрессом, она много работала, осваивала какие-то полезные бытовые навыки, начала учиться обращению с огнестрельным оружием, плотно занялась боевыми искусствами, как их называл ее учитель, бывший сотрудник Надзора. «Боевые искусства» оказались брутальным мордобоем, эффективным и жестоким набором разных техник и методов рукопашного боя, применявшихся в Надзоре силовыми подразделениями. Привыкшая к уличным дракам с мальчишками, Майя не боялась боли, быстро училась и скоро достигла весьма удовлетворительных результатов. На этом, правда, ее обучение с профессиональным инструктором и закончилось, потому как его весьма неаппетитно расстреляли сгбшники при штурме обнаруженного лагеря.

Снова сменив ведущую руку, Майя двинулась обратно. Следующие цели она обстреливала предварительно присев, целясь в руки и ноги, после чего отрабатывала грудную клетку и голову. По нормативам СГБ девушка, возможно, и не отличалась невероятными способностями, но большинству повстанцев было до нее очень и очень далеко.

Через несколько лет после «инициации» Майя получила свой первый боевой опыт, чуть было не потеряв руку, которую прострелил из пистолета охранник в магазине. Мужчина был убит, лавочка ограблена и сожжена. Отходящая банда боевиков кое-как тащила оглушенную от боли Майю с собой, но двигалась из-за раненой недостаточно быстро. Их нагнал Надзор. В результате перестрелки несколько человек пострадали, а группе пришлось затаиться. Разъяренные друзья да товарищи грубо воспользовались девушкой. Возможно, она бы и вовсе не пережила ту ночь, если бы укрытие не накрыли по горячим следам силы Надзора и СГБ. Шокированную и раненую Майю, по счастью, солдаты приняли за гражданскую. Руку ей спасли, оказав на месте грамотную медицинскую помощь, после чего при транспортировке девушке удалось сбежать. Несмотря на произошедшее, она прекрасно понимала, что стоит попасть в больницу и позволить установить личность — ей конец.

Раненая, кое-как переставляющая ноги от усталости, Майя вернулась к Сопротивлению, которое весьма своеобразно отнеслось к ее чудесному спасению, несколько дней выпытывая с большим пристрастием все детали происшествия. Надзор любил отправлять взятую в плен экстремистскую молодежь обратно в группировки, проведя предварительно жесткую и предельно ясную беседу. Сопротивление должно было все проверить, что оно и сделало. Проверке подверглось как пулевое ранение, так и факт изнасилования. По окончанию допросов, девушка была реабилитирована, и получила право вернуться в строй пушечного мяса.

Примерно к этому времени Майя вдруг вынырнула из тянувшейся несколько лет дремы, когда тупая и тяжелая работа не позволяла внешне спокойной и расчетливой девушке вернуться мыслями назад. К тому выстрелу, который оборвал жизнь молодого надзора и круто изменил ее собственную. Она понимала необходимость разобрать, что же, черт подери, с ней произошло, и как она ко всему этому пришла, но откладывала это до последнего. Однако травма оказалась довольно глубокой, и девушка не раз вдруг понимала, что лежит ночью на жестком тонком матрасе, давясь истеричными слезами.

В какой-то момент она начала смиряться с ситуацией, тихие истерики прекратились. Однако внезапное крещение огнем не только вскрыло едва затянувшиеся раны, но и конкретно в них покопалось. Доведя себя за несколько месяцев после случившегося до ряда обмороков и обширного психического истощения, Майя вышла из кризиса сильно изменившимся человеком. Убийства перестали вызывать у нее большой выброс адреналина, слова «мораль» и «этика» больше не вызывали даже улыбки. Нет, ей не стало все равно, но сама она стала другой.

Расстреляв последний магазин, Майя включила в тире свет и начала упражняться в стрельбе по дальним мишеням. Промахиваясь, девушка презрительно кривила губы или сплевывала на пол, на удачные выстрелы никак не реагировала.

За дальнейшие годы Майя больше не менялась, несмотря ни на крупные удачи, ни на оглушительные провалы, сопровождавшие террористическую деятельность Сопротивления. Сложно было удивить и задеть за живое человека, который ненавидел все и вся. По крайней мере, так было до недавнего времени. До тех пор, пока девушка не раскрыла для себя новую глубину гнили и мерзости. Она шла по трупам к своему высокому положению в группировке, организовывала теракты и никому не доверяла, но вскрыть предательство в самых основах Сопротивления было для нее очередным ударом, на которые жизнь была невероятно щедра.

Выпустив в грудь интеллигентного вида парня с пистолетом в руках последнюю пулю, Майя спокойно поставила оружие на предохранитель и, убрав мишени в стойки, вышла из тира. Да, ей на радость судьба вновь врезала прикладом по зубам, но Майя не собиралась носиться с визгами, ожидая, что это как-то разрешит ситуацию. Она намеревалась ждать, искать возможности. И когда удачный момент представится, Майя будет готова.

Глава 4

Быстрых результатов работа Винкса на заводе не принесла. Впрочем, лейтенант на это и не надеялся. Поначалу рабочие относились к нему с явным недоверием и осторожностью, пытаясь понять, что за фрукт представляет собой новый замначальника. Марок на предприятии много не платили, до существенного повышения гражданского статуса можно было дослужиться лишь лет через десять унылой провонявшей потом работы, подорвав вдобавок печень. Поэтому добравшиеся-таки до этой почетной социальной ступеньки индивиды обычно являли собой весьма интересные экземпляры. Единственное, чем человек мог усластить себе жизнь, будучи, скажем, начальником обжигового цеха, было стремление к власти. Это стремление он, нисколько не сомневаясь, и реализовывал, причем в самых вызывающих и нецензурных словесных формах.

Рабочие за это начальников почему-то очень не любили, поэтому Винкс не слишком удивился, что на контакты его новые подопечные не шли, а физиономии строили весьма кислые. Стало очевидным, что вот так просто, с наскока, вытянуть что-то из этих не слишком умных, но чертовски упрямых мужичков не удастся.

Кроме того приходилось все же исполнять обязанности замначальника на далеко не самом благополучном предприятии. Завод являлся единственным производителем спичечных материалов в городе, что автоматически снимало вопрос о конкуренции. Последнее же привело к тому, что руководство вот уже лет тридцать как не собиралось не только закупать новое оборудование, но и ремонтировать должным образом имеющееся. Производство шло с постоянными сбоями, качество его от года к году падало все больше и больше, вызывая недовольство оптовиков. Правительство же вкладывало в предприятие поистине немалые суммы, которые, впрочем, доходили до пункта назначения в изрядно уменьшенном количестве. Единственным более или менее эффективным раздражителем, приструнивавшим коррупцию, был Комитет по чрезвычайным ситуациям, которому в какой-то момент надоело тушить пожары, вызываемые некачественной продукцией завода. Под давлением КЧС недобросовестные чиновники несколько поумерили пыл.

Прибыль завода оставалась минимальной, иногда ее не было вовсе, потому как планировать должным образом производственный процесс никто не собирался. Его руководители получали от правительства свои марки и жили вполне достойно, а потому лично в прибыльности предприятия заинтересованы были примерно как коты в поэзии. Завод жил в условиях отсутствующих конкурентов, а потому мог не бояться закрытия. Никто не собирался закрывать предприятие, пусть кое-как, но производящее нужный городу товар, а также создававшее какие-никакие, но рабочие места. Впрочем, задержки зарплаты стали обыденным делом, а уж об оплате сверхурочных часов говорить и вовсе не приходилось. Рабочие приходили на завод каждое утро по инерции, а скорее потому, что работа на городском предприятии гарантировала третью порцию еды и позволяла, отпахав десятку, стать начальником. До сего благостного момента нелюбимым, после же, вдруг — реабилитировавшимся. Прочая мотивация отсутствовала напрочь.

Вот в такую вот веселую, так сказать, организацию и попал Эдвард Винкс. Впрочем, были и безусловные плюсы. Низкие дисциплинарные нормы и общая безнадега постоянно приводили к дракам и пьяным выходкам на производстве, с которыми ему приходилось разбираться. Быстро поняв, как работает мышление местных работяг, Винкс оперативно сменил тактику и несколько вечеров подряд зверски заливался алкоголем в компании с рабочим коллективом. Коллектив понемногу начал оттаивать, а посему скорое братание с Винксом стало делом техники.

Но и это ощутимой пользы не принесло. Да, как и говорил Дэнни, рабочие периодически таскали домой разную мелочь, начиная от мыла и швабр из туалетов и заканчивая производимой продукцией, но ничего превышавшего мелкие бытовые потребности Винкс рассмотреть не мог.

Несколько рабочих из цеха лейтенанта были замешаны в деятельности небольших банд, но их плотная проверка не выявила никакой связи с террористическим подпольем. Единственным реальным результатом был выход на ячейку практически приконченной Армии Нельсона. Стало это возможным благодаря все тем же неутомимым работягам, которые после очередной пьяной движухи решили последние деньги спустить на местных девочек. Район, где располагался завод, был не самым благополучным, а потому и качество проституток и их расценки отличались приемлемой демократичностью. Отследив цепочку движения заработанных уличными принцессами денег, Винкс весьма удовлетворился результатами. Впрочем, это все еще не имело никакого отношения к его основной задаче.

Тем временем прошло уже больше месяца с момента покушения на Картера. Надзор, как и СГБ, бурлил деятельностью, и не проходило ни недели, чтобы в каком-нибудь Блоке города не вводился режим специальной операции. Ликвидация активных участников бандформирований пока что поглощала внимание начальников Департамента, однако скоро с Винкса и Ортеги наверняка спросят результаты их деятельности по поиску каналов поставки взрывчатки, и вот тут-то пока что был затык.

Решение нашлось совершенно неожиданно, когда Винкс отслеживал одну из многих интересовавших его, но казавшихся не особо перспективными ниточек. Некоторые работники завода тащили производственные запасы вовсе не для себя, а для продажи оптовикам. За вечер оптовик мог собрать из получаемых от работяг крошек весьма солидный батон, причем за совсем смешные марки.

Ухватившийся было за идею Винкс, впрочем, быстро остыл: один за другим все проверяемые им оптовики оказывались самыми обычными торгашами, работавшими с не менее обычными розничными торговцами. Так было до тех пор, пока в очередном проверяемом Винкс не узнал замначальника одного из цехов. Мужчина и раньше попадался в поле зрения лейтенанта как активный пьянчуга и любитель дешевой непривередливой любви, но на том же воровстве его поймать пока не получалось. Последнее было, если подумать, тем более подозрительным.

Слежка за подозреваемым поначалу не вызывала никаких сложностей. Предприимчивый работяга по имени Марк Жряк был толст снаружи и глуп внутри. Подняв воротник старой выцветшей куртки, втянув голову в шею, словно укрываясь от дождя, он быстро удалялся от завода в направлении Загона — местного культурного центра, предлагавшего целый спектр запрещенных товаров и услуг всем, кто мог себе их позволить как карманом, так и наклонностями. Скрывалась реальная деятельность Загона под видом народной ярмарки. Народность заключалась в том, что у всех крупных игроков Блока были какие-то претензии на прибыль местечка.

Как и во всех подобных местах, качество товара соответствовало солидности собирающегося тут сброда. Боевики трущобских банд тратили заработанные кровью и потом — преимущественно, чужими — марки на не первой свежести девочек и грязную дурь. Между киосками и лавками, где под полой между канцтоваров лежали ценники на оружие, сновали малолетние восторженные пацаны позднего школьного возраста, старающиеся выглядеть солидно и задиристо. За занавесками из засаленных тканей или брезента договаривались с держателями торговых точек исполнители более-менее серьезного уровня — из тех, которые успешно дожили хотя бы до двадцати пяти-тридцати лет и все еще помнили, как составлять из слов предложения.

Разбавленное пиво отдавало кислятиной, туалеты воняли, помимо очевидного, снующими кое-где собаками, от собак несло прижившимися у Загона бездомными. Бездомных посетители Загона не любили, но терпели — они были практически дармовой рабочей силой. Впрочем, на саму ярмарку их не пускали — дабы поддерживать престиж.

Поддерживался престиж или нет — сказать было нелегко. Деловые люди в Загон не захаживали.

Для Надзора, по идее, Загон должен был являться точкой номер один в списке на облаву, но высокие чины Департамента явно имели с этого места огромные прибыли. Рядовые же надзиратели получали на свои задницы огромные проблемы. Здесь, как знал Эдвард Винкс, можно было закупиться оружием, снаряжением разного толка, даже свежеспертыми электронными документами граждан — идентифицирующими картами, содержащими всю личную информацию и имеющими доступ к личным счетам людей. Ношение с собой Карт, — прозванных в народе «шкурами» за сегментированное покрытие, напоминающее змеиную кожу, — для граждан было строго обязательным, в случае их потери надлежало немедленного обратиться с заявлением в ближайший отдел Надзора, после чего утерянную карту блокировали. Местоположение «шкурки» отслеживалось дистанционно, но работающие в криминале технари давно уже нашли способы глушить сигнал. За то время, что обычно требовалось нерасторопному гражданину на обнаружение пропажи, высиживание в очередях в Надзоре и, наконец, заполнение заявления, предприимчивые посетители Загона успевали распорядиться средствами с карты и успешно замести следы своей деятельности. Дальнейшие блокирования «шкуры» и связанных с ней счетов помешать уже никому не могли.

Стоили «шкуры» немало, немал был и срок, который можно было отхватить, попавшись с чужими документами патрульному.

Винкс Загон ненавидел. Будучи выходцем с улиц, он успел заработать внушительную коллекцию отметин в своем мысленном послужном списке. Молокососом еще он воровал, потом работал посыльным. Когда начал вдруг осознавать, что детство прошло, вошел в силовой костяк фанатской фирмы одной из пяти футбольных команд города. Постоянные разборки с соперниками позволяли выпустить пар, наплевать на все и разряжать чуть ли не каждый день копившуюся годами злобу на весь белый свет. Потом, через много лет, когда Винкс узнал, что все до одной фирмы были созданы и управлялись с согласия Совета Структур, он уже давно не жалел о том, что когда-то входил в одну из них.

Тогда, мальцом, он много слышал о Загоне и чертовски хотел хоть раз в нем побывать. Но его лицо, вместе с подвигами, оставалось слишком хорошо знакомым на улицах, чтобы гулять без солидного сопровождения приятелей, да и Надзор, несмотря ни на что, не желал бесконтрольного вливания в деятельность ярмарки всех подряд молодых быков.

А все же хотелось. Среди молодых людей о Загоне всегда ходили самые безумные слухи, обычно прямо отражающие те проблемы, с которыми встречались ребята. Трудности с девчатами быстро превращались в баллады о невероятном распутстве и доступности тамошних дам, вечная бедность обещала закончиться со вступлением в какой-нибудь близкий к Загону уличный клан, а гладкая повседневная серость создавала истории о ежедневных крутых разборках и приключениях.

Мечта исполнилась, когда во время очередного выхода Винкс и его приятели разбили лицо сыну не того папаши. Перед Эдвардом встали две альтернативы. Та, которую он выбрал, обязала его отрабатывать на загонском ринге в боях без правил. За полгода Винкс чуть было не стал инвалидом, спас его лишь опыт постоянных футбольных мордобоев. Отделался несколькими переломами, вбитыми костяшками, порванным ухом и кучей жизненного опыта.

Да, Винкс Загон ненавидел, пусть и чувствовал себя кое-чем ему обязанным. И теперь, приближаясь к этому местечку, он вовсе не был в восторге. Марк Жряк получил известность, в общем-то, только за два поистине уникальные достижения. Он никогда не трезвел да умудрялся при том оприходовать чуть ли ни все остающиеся с алкоголя деньги на женщин. Какие уж хтонические резервы были заложены в этом человеке, Эдвард не знал, но сомневался, что они имеют какое-то отношение к расследуемому лейтенантом делу. Переться же вслед за ним в освещенные слабыми лампами провонявшие потом, кровью, мочой и деньгами узкие коридоры Загона ой как не хотелось. Скорее всего, Жряк тащился за очередной порцией дури и водки. Либо шел поговорить по поводу долга, взятого у местных барыг, которые давно уже окрутили его с ног до головы. Но взрывчатка и помощь Сопротивлению?..

Впрочем, Винксу повезло. Загон как раз показался в конце улицы, тихий, угрюмый, не привлекающий покупателей яркими вывесками и плакатами, когда замначальника цеха остановился и принялся топтаться на месте, поминутно сверяясь с часами и опасливо оглядываясь. Дабы не привлекать внимания, Эдвард зашел в книжную лавку, укрывшись за засаленной витриной так, чтобы его не было видно с улицы.

— Желаете чего-нибудь, сэр? — мигом подскочил к нему сухой низенький мужик лет пятидесяти. Точный его возраст было сложно установить из-за застаревшего слоя пыли, живущего в морщинах на лице.

— Не стоит беспокоиться, — отозвался Винкс, машинально принимая добродушный вид. — Если мне что-то понадобиться, я дам знать.

— Может быть, вас интересуют какие-то особенные книги? — не обращая внимания на его реплику, продолжал мужичок. — Могу предложить вам некоторые экземпляры довоенной и революционной литературы, на которую, говорят, вот-вот наложат запрет.

— Не стоит беспокоиться, — повторил лейтенант чуть менее, но все же дружелюбно. Ему встречались, помимо прочих, совершенно увлеченные своим делом психи. Если мужичок был из таких, нервировать его грубым тоном было совсем ни к чему.

Жряк все еще топтался в тени переулка, прямо у дороги.

— Вот, например, могу предложить вам…

— Мужик, — повернулся, наконец, к продавцу Винкс, — не надо мне твоих…

Лейтенант резко замер, не сводя глаз с сидевшего в глубине магазина человека. Это был громила лет двадцати. Крупные черты лица было сложно разобрать, потому как физиономию парня крест накрест пересекала яркая татуировка-«менди» одного из уличных кланов. Широкие карманы потертой куртки были оттопырены по последней моде бандитской швали. Торгаши говорили, будто в таких куртках было удобно носить пистолеты и ножи. То, что время от времени оружие дырявило из модных карманов своих модных обладателей, прочих бандитов явно не вразумляло.

Покуривая какую-то дрянь, парень с явно привычным ему вызовом смотрел на Винкса, пуская ртом кольца дыма. Эдвард бросил взгляд на продавца: мужик все так же рекламировал свой товар, уставившись пустыми глазами с полопавшимися капиллярами куда-то вдаль.

Не произнеся больше ни слова, Винкс вышел на улицу. Как оказалось, весьма вовремя.

Жряк был уже не один. Рядом стоял парень лет тридцати. Не было ничего удивительного в том, что Эдвард не заметил, как тот подошел. В унылой серой куртке, темных штанах, с темной короткой прической в вечерних сумерках и паршивом освещении парень был довольно непримечателен. Не слишком массивный и без отличительных знаков банд. Вообще без цветов кланов, то есть вряд ли мордоворот. Вел он себя довольно спокойно и уверенно, так что и торговцем горячей травой, черным порошком или какой иной дрянью он, скорее всего, не был. Да и смысла торговать дурью у парадного входа в Загон не было никакого. Это как усесться на пикник прямо перед дверями ресторана. Вообще проворачивать какие-то дела у стен ярмарки, если можно было войти внутрь, казалось бессмысленным. С другой стороны, парень мог быть исполнителем при каком-нибудь серьезном человеке, а потому не желал лишний раз подмачивать свою растущую репутацию пребыванием в Загоне, кто знает.

Винкс полез, было, за наушниками и направленным микрофоном, но встреча вдруг окончилась. Жряк подошел к уличному терминалу, проверил что-то на своей «шкурке», кивнул, быстро пожал парню руку и двинулся к Загону. Похоже, проверил поступившие средства и отправился их бездарно пропивать. Лейтенант собрался двинуться следом, как вдруг нечто заставило его замереть в тени переулка.

Парень, с которым только что расстался рабочий, постоял немного один, разглядывая улицу, а затем достал из-за пазухи мобильный телефон и быстро пошел вниз по улице, в обратную от Загона сторону, к станции метрополитена, тихо с кем-то разговаривая.

Это несколько меняло дело.

Мобильный телефон был не самой редкой, но и далеко не распространенной вещью в городе. Обычно его приобретали либо те, кому он был реально необходим — как, скажем, Винкс по долгу службы — либо те, кто мог спокойно выкинуть немалые марки ради престижа обладания устройством. Левые шестерки с мобильными телефонами ходить не могли, это уж точно. Разве что левые шестерки каких-то действительно серьезных дядь. Таких, например, которые имели отношение к бандподполью.

Догадка могла быть ошибочной. Все же делать далеко идущие выводы лишь из-за наличия у человека мобильника было не слишком разумно. Кроме того, Винкс уже достаточно утомился от безуспешных поисков хоть каких-то ниточек в этом деле, поэтому мог просто неосознанно подгонять действительное под желаемое. И все же чем дольше он следовал за парнем, тем больше убеждался, что тот не случайный человек. Приятель Жряка не оглядывался и не проявялял беспокойства, несмотря на поздний час и весьма неблагополучный район. Его одежда не носила цветов никаких кланов, татуировок Винкс также не замечал. Шел парень долго, целеустремленно, не останавливаясь, но лейтенант, прекрасно знавший район, быстро понял, что мужчина не направлялся в какое-то конкретное место. Он путал следы. В его передвижениях явно не было ничего, свойственного маршрутам местных горожан. Но при этом парень не походил на психа, совсем наоборот. Его поведение настораживало.

Прошел уже час с тех пор, как Винкс отправился за странным парнем, а тот так и не думал останавливаться. За все это время он ни разу не обернулся, но Эдвард почему-то то и дело ловил себя на тревожной мысли, что незнакомец знает о преследователе и заманивает его в ловушку. По дороге парень прошел пару станций метрополитена и несколько автобусных остановок, миновал крупные жилищные комплексы, как трущобные, так и весьма приличные.

Да уж, нежданно-негаданно Винкс, похоже, и правда вышел на ячейку Сопротивления. В том, что именно эта организация устроила покушение на президента, не сомневался уже никто. Данная информация была получена из надежного источника вскоре после происшествия, после чего подтверждена как Надзором, так и Службой гражданской безопасности. Причастных к вербовке смертников установили, некоторых даже удалось ликвидировать в рекордно быстрые сроки. Однако не всех. Пока не всех.

Время шло, а парень все так же уверенно двигался в никуда.

Размышляя, не пора ли что-то предпринять, Винкс на минуту забылся и без проверки повернул на углу здания городской библиотеки, где ранее скрылся парень.

Который стоял точно за поворотом.

Встретившись взглядом с умными спокойными глазами, изучающе смотрящими на него, лейтенант долгую секунду боролся с внезапно залившей тело волной горячего страха и горьким осознанием того, что сделать что-то уже поздно. Однако опыт и выдержка взяли свое, Винкс потупил взгляд и мелким, напряженным шагом обошел парня, направившись дальше. За спиной не раздавалось ни звука, но Эдвард ждал нападения. «Если это будет нож, — думал он, — есть хоть какие-то шансы. Если же пистолет…»

Ничего не происходило.

Пройдя метров двадцать, он резко, как бы испугано, обернулся. Парень исчез. Неизысканно выругавшись, Винкс распрямил спину, быстрым взглядом прошелся по отходящим от перекрестка улочкам, но никого не увидел. Значит, парень двинулся обратной дорогой. Впрочем, пойдя за ним следом, Винкс рисковал бы также нелепо попасться во второй раз. Матеря на чем свет стоит происходящее, лейтенант осмотрелся и, коротко подпрыгнув, повис на невысоком решетчатом заборе здания библиотеки. Подтянувшись, помогая себе ногами, перебрался на другую сторону, тяжело спрыгнул на заросшую неухоженной зеленью землю. Вокруг раскинулся дикий темный сад, заваленный грудами строительного мусора, образующими лабиринты, где стенами были костлявые строительные леса. Едва двинувшись вперед, Винкс споткнулся и чуть было не упал. Света на территории библиотеки не было. Все походило на то, что идея срезать тут путь оказалась на редкость неудачной.

Выставив вперед руки и чуть сгорбившись, Эдвард Винкс, как мог быстро, двинулся вперед. «Найду говнюка, — зло думал он, стараясь не удариться головой о лежащие под брезентом доски, — и прихвачу на месте. Хрен с ней, со скрытностью. Ясное дело, что парень невинен, как монашка в казарме солдат».

Проходы между мусором и зарослями то и дело петляли в сторону. Если бы не массивное здание библиотеки, мрачно и неприветливо отсвечивающее далекие уличные огни, лейтенант быстро потерял бы направление. Шумящие где-то над его головой деревья шелестели последними, еще не опавшими листьями. Лицо то и дело омывало холодным резким ветром, забирающимся за воротник пальто, четко очерчивающим холодом границы тонкой рубашки.

«Осень, — мимоходом подумал Винкс, кутаясь в пальто и продираясь через мусор, крапиву и неухоженную густую траву. — Снова осень».

То и дело натыкаясь на тупики, Эдвард проплутал в темных лабиринтах из стройматериалов минут десять, пока окончательно не запутался. Лейтенант остановился, хмуро отдуваясь. Возможно, именно это позволило ему услышать где-то неподалеку тихие голоса. Разговаривали двое. Глубоко вдохнув, следователь двинулся на звук.

На лужайке перед громоздким, теряющимся во мраке зданием библиотеки стояли, беседуя о чем-то вполголоса, едва не скрывшийся парень и мужчина постарше. Последний носил спортивную куртку, морщины на его лице говорили о возрасте и не самой легкой жизни, крупные черты подчеркивались короткой, не слишком идущей ему стрижкой. Как лейтенант ни старался, расслышать он мог лишь обрывки фраз. Не тратя напрасно время, Винкс укрылся за кусками бетона с арматурой, достал направленный микрофон, вставил наушник и активировал устройство.

— Именно так, — говорил парень. Голос у него был довольно глубокий и спокойный, но за видимым холодом Винкс быстро уловил нервозные нотки. Парень опасался своего собеседника, делал паузы между предложениями, очевидно, выбирая слова. — Товара закупил как обычно, проблем не было.

— Да и не должно было быть, — согласился мужчина. Говорил он тихо и немного невнятно. Винкс плотнее прижал шайбочку наушника к уху, вслушиваясь в его голос. — Меня больше волнует будущее. Думаешь, все пройдет нормально?

— Не знаю, — парень замялся. — Не знаю. Мой новый контакт раньше не работал с взрывчаткой, я вообще о нем ничего не слышал. Зовут Альберт. Знаете что-нибудь о нем?

— Нет. Но узнаем. Сегодня же передам запрос о нем в управление и, как получится, сообщу тебе.

— Благодарю. С тех пор, как при попытке покушения положили многих стариков, Сопротивление напоминает встревоженный муравейник. Мне небезопасно тянуть ниточки.

— Так не тяни. Пока не разберемся что да как, достаточно будет, если ты продолжишь поставлять им компоненты для взрывчатки.

— Я думал так же, — с явным облегчением произнес парень. После чего торопливо продолжил, — возможно, к этому Альберту получится внедрить наших людей. При покушении положили не только его предшественника, так что опираться ему не на кого. Думаю, если у него более-менее развязаны руки в выборе средств и людей, мы должны этим воспользоваться.

— С этим мы как-нибудь разберемся, — внезапно похолодевшим тоном отозвался мужчина. Парень замолк. — Тебе об этом точно переживать незачем. Есть другая сложность, о которой ты должен знать.

— Слушаю.

— Особка накопала много грязи на руководство, так что вот-вот полетят головы. Новое начальство будет выслуживаться, так что не избежать реформ. Управление уже трясет, никто не знает, что будет завтра.

— Что это означает для нас? — после небольшой паузы спросил парень.

— Насчет «нас» или «вас» я не знаю, но конкретно для тебя это означает следующее. Могут… да что там: будут менять протоколы связи и процедуру работы с агентурой. К чему это приведет, пояснять не буду: геморрой вырастет больше, чем… да-а… Учти, что в какой-то момент ты можешь полностью лишиться связи с внешним миром, не только с управлением, — мужчина помолчал. — Но не бойся, мы тебя, если что, вытащим. Просто какое-то время не будешь докладываться, вот и все. Как только появится возможность, мы сразу с тобой свяжемся.

Помолчали.

— Ладно, давай закругляться, — вздохнул мужчина, доставая откуда-то из кармана куртки вязаную шапку, шедшую ему еще меньше, чем короткая стрижка. — До встречи. И не дрейфь там. Как говорит капитан…

Что именно говорит некий капитан, узнать Винксу было не суждено. Он слишком увлекся разговором двух мужчин, и не заметил проезжающую за расположенной позади него оградой чистящую машину городских служб. С чувством урча, сверкая яркими специальными сигналами, машина поливала водой под напором улицы города, смывая с них накопившуюся за день грязь и мерзость. Кроме того, она чудеснейшим образом подсвечивала пульсирующим грязно-желтым светом спецсигнала силуэт скорчившегося в тени Винкса.

Первая пуля чиркнула по бетонной плите справа от лейтенанта, вторая отчетливо просвистела рядом с его головой.

Не тратя время на разговоры, только что мирно беседовавшие мужчины ринулись к Винксу. В руках у обоих, неведомо когда, появились пистолеты.

Отпрянув за угол, лейтенант, чертяхаясь, пошарил рукой за пазухой, стараясь нащупать рукоять собственного пистолета. Которого там не было. Изображая замначальника цеха, Винкс не брал на работу табельное оружие. Вновь выругавшись, Эдвард быстро сунул в карман микрофон и бросился в кутавшийся во мраке мусорный лабиринт. Добежав до поворота, Винкс резко свернул. Вырвавшийся навстречу поток ветра сбил с головы шляпу, высушил глаза, заставив их слезиться.

«Осень», — подумал Винкс.

За спиной вновь раздался выстрел, пуля, прорвав завесу обжившей старый забор плесени, рванула в город. Задыхаясь с непривычки, Винкс бежал, как мог быстро, между тонущей в темноте крапивой, цеплялся за разбросанный везде мусор, то и дело ударяясь локтями и коленями, спотыкаясь. Его преследователи не отставали. Время от времени раздавались выстрелы: один, второй, третий. В саду стояла непроглядная темень, так что стреляли, похоже, на звук. Парень и мужчина отличались немалым проворством, и неуклонно шли по следу лейтенанта, однако боялись рисковать в темноте и не неслись во весь пыл. Впрочем, это не имело значения. Рано или поздно они все равно возьмут его в кольцо, загонят как дикого зверя, прижмут к ограде или к тупику. По поводу дальнейшей своей судьбы у Винкса не было ни малейших сомнений. Даже будь его преследователи боевиками, они не стали бы рисковать, особенно после того, как подняли своей стрельбой на уши пол-округи. Но Винкс уже знал, что они не просто боевики.

В очередной раз резко рванувшись куда-то в сторону, до крови ободрав пыльную ладонь торчащим из стены кривым гвоздем, лейтенант уперся в тупик. Слева от него валялось нагромождение пыльных массивных блоков под полиэтиленом и брезентом, справа и перед ним путь преградили угловатые завалы досок, арматуры и строительного инвентаря.

Где-то из глубины коридора, откуда только что пришел Винкс, раздался еле различимый за стуком крови в ушах треск сухой ломаемой ветки. Тяжело дыша, безумно озираясь, Эдвард прижался спиной к доскам и утер трясущейся рукой пот со лба. Потом посмотрел наверх. И как мог быстро закарабкался по выступающим из общей груды доскам. Ладони Винкса сразу изрешетили занозы. Шершавая поверхность стройматериалов обдирала руки, присыпая струящуюся кровь пылью и опилками. Гора опасно вибрировала под лейтенантом, медленно, но верно разваливаясь под его весом. Трясясь от возбуждения и страха, чувствуя, как все больше досок выскальзывают из-под его рук, Эдвард вдруг с омерзительной отчетливостью понял, что наверх ему не взобраться.

Он взобрался. Перекинул ногу, перенес вес тела. А потом вдруг свалился на другую сторону, вскрикнув от резкой тупой боли, пронзившей правую ногу. Удар о землю сопровождался болезненным ушибом, плечо и бедро сделались нездорово чувствительными. Попытавшись подняться, Винкс снова приглушенно вскрикнул, потом тяжело привалился к растущему рядом клену, оперся на ствол, помогая себе здоровой ногой, встал. Пуля пробила ботинок насквозь, очевидно, серьезно зацепив большой палец правой ноги. Нечего было и думать, чтобы опереться на нее.

Перед ним лежало массивное здание городской библиотеки, не слишком четко выступавшее на фоне почти черного неба. Некоторые пролеты облепили строительные леса, напоминающие какую-то гротескную паутину, поймавшую колонны и балконы в стальные и деревянные сети. Окна здания были мертвы, не таили в себе ни капли света. Кое-где не было стекла. Библиотека производила удручающее и тяжелое впечатление со своим старым громоздким архитектурным стилем, с массивным монолитным фасадом и большими окнами. Ниши, предназначенные для демонтированных после революции статуй давно уже позабытых людей, чернели пустотой, как потерявший несколько ребер старый скелет. Лысели потрескавшиеся кое-где колоннады, ничем не увешанные и украшенные лишь поблекшими уже граффити и ругательными надписями. Многие надписи были сделаны с ошибками.

Когда-то, много лет назад, здание отштукатурили и покрасили в два цвета: стены — в бежевый, а колонны, стяги и карнизы — в белый. Сейчас же, под влиянием времени и под руками хулиганов, все выцвело в какую-то серую мешанину грязных разводов и пыли, прерываемую кое-где темными следами от влаги.

Собравшись с силами, стараясь не беспокоить раненый палец, Винкс заковылял к зданию. Нельзя было терять время, его преследователи, должно быть, уже искали обходной путь.

Двери-половинки главного входа оказались заперты. Выругавшись, Винкс осмотрелся, ахая от боли подобрал валяющийся под ногами кусок кирпича и, коротко замахнувшись, швырнул его в окно. Звон крошащегося стекла рассек ночную тишину, но лейтенанту было все равно. Наверняка вооруженные люди и так уже догадались, куда он направлялся.

Подобрав еще один кусок, сочащийся песком, известью и цементом, Эдвард раскрошил торчащие острые осколки стекла и с трудом перевалился через высокий подоконник. Зацепившись мыском, больно приземлился на колено, наверняка разбив его до крови. Ахнул от подступившей к раненому пальцу от неосторожного движения тепловатой пульсирующей боли. Винкс прополз короткий парадный коридор и забрался в какую-то комнату, тяжело привалившись к стене. Он не мог позволить себе оставаться на месте, но встать уже просто не мог. Непривыкший к бегу организм оказался на пределе: сердце бешено стучалось, к горлу подкатывала тошнота. Долбящая в такт пульсу боль в пальце становилась невыносимой, ободранные руки саднили и пачкали пальто кровью. Все сильнее ныло ушибленное колено, которое уже больно было сгибать.

«Мать твою, — бессвязно думал про себя лейтенант, сражаясь с тошнотой и головокружением, — сука. Как же это они?.. Боевики… Сопротивление… коллеги, мать их… президента грохнуть решили? Кто? А ведь если догонят…»

Густо сплюнув и попав себе на воротник, Винкс открыл глаза и повел вокруг мутным взглядом. Первым, что он увидел, стал включенный телевизор. Картинка конвульсивно дергалась и шла помехами, звука не было. Стоял телевизор на небольшом столике, на котором также располагался пузатый красный телефон, какие-то бумаги, кружка. Рядом находился стальной стул с покрытым истертой искусственной кожей сиденьем. На спинке висела бесформенная демисезонная куртка-спецовка.

«Сторож, — подумал Винкс, все еще безуспешно пытавшийся восстановить дыхание, — у них тут сторож есть. Пустое, никому нахрен не сдавшееся здание на застывшей реконструкции, а они посадили сюда сторожа. Не потому что это кому-то нужно, не потому что тут есть, что охранять. Нет, просто потому что так положено. Тупые сукины дети».

Следователь попытался приподняться на руке, но та так задрожала, что он оставил попытку. В первую секунду после находки в Винксе проснулась дикая обжигающая надежда. Бессмысленная. Разумеется, ночной охранник не мог уберечь его от преследователей, даже если бы у него были оружие и желание. От его преследователей — если Винкс не ошибался на их счет — в этом городе не могло уберечь ничто. Его единственной надеждой было остаться неопознанным, сбежать до того, как его найдут. Нужно было прийти в себя и покинуть территорию библиотеки, затеряться в переулках и узких улочках Блока до того, как в коридоре послышатся шаги.

В коридоре послышались шаги, ночную тьму разогнал луч ручного фонарика. Кто-то что-то крикнул, резко, грубо. А потом до Винкса донеслись звуки стрельбы. Стреляли с пистолета, причем не одного. После пары выстрелов, вновь послышались громкие, нечеловечески вибрирующие от эха окрики, возгласы. Снова выстрел. А потом еще и еще.

Поборов страх и собравшись с силами, Эдвард подполз к двери и коротко выглянул в коридор. В нескольких метрах спиной к нему сидела на коленях крепко сложенная женщина в форменной одежде с коротко подстриженными волосами. В руках она сжимала табельный пистолет, из которого периодически поливала свинцом пространство перед собой.

Винкс этого не знал, да и не мог знать, но сорокатрехлетняя Милла Кравович и была охранником, работающим на этом объекте. Преследователям Винкса совершенно не повезло, потому как чуть ли ни любой иной сторож в сложившейся ситуации доставил бы гораздо меньше проблем. Госпожа же Кравович обладала совершенно отвратительным характером и не в пример лучше многих своих нынешних коллег умела обращаться с оружием. Над первым поработал ее отец, отставной довоенный генерал армии, считавший, что все беды исходят от баб, а бабы охотнее всего укрощаются ремнем. Последнее же стало заслугой службы в женской колонии, а также в оперативном полку Надзора. Желание сперва говорить, а потом уже — если приспичит — думать в какой-то момент привело к нарушению субординации и увольнению из органов, отчего бывший офицер Надзора Милла и устроилась работать в частное охранное предприятие.

Теперь барышня, совершавшая ночной обход объекта и услышавшая шум и стрельбу, не особо разбираясь в ситуации, сидела и палила по преследователям Винкса, не задаваясь вопросами и не мучаясь рассуждениями. Время от времени ей отвечали неприцельным огнем из-за угла. В очередной вспышке выстрела, Винкс узнал в стреляющем парня, преследованию которого он посвятил большую часть ночи и благодаря которому до утра рисковал не дожить.

Быстро осмотревшись, Эдвард наткнулся взглядом на вторую дверь из караулки. Поборов слабость, он все же поднялся на ноги, морщась от боли и вновь ощущая колотящее молотом по ребрам сердце. Прохромал к двери, молясь, чтобы та была открытой. Дверь действительно поддалась, отворилась и открыла взгляду служебный коридор с несколькими дверьми. Подгоняемый все еще доносящимися из-за спины выстрелами, Винкс начал заглядывать во все подряд комнаты, пока не обнаружил пожарный выход.

Осторожно выглянув на улицу и не обнаружив ничего подозрительного, Винкс неуклюже выбрался наружу, прикрыв за собой дверь. На лейтенанта хлынул поток холодного ветра, раздражающий ободранные ладони и рассеченную обо что-то бровь.

Проковыляв через двор и попетляв еще некоторое время по мусорным джунглям, следователь вышел к ограде. Пройдясь немного вдоль нее, держась в темноте за решетку, Эдвард нашел, что искал. В одном месте погнутые прутья решетки образовывали проход достаточный, чтобы через него мог пролезть средних размеров человек. Впрочем, Винкс как раз-таки был человеком гораздо более, чем средних размеров, поэтому пришлось сложиться в три погибели, тщательно оберегая ревущий палец и ноющую коленку, чтобы протиснуться наружу.

Выбравшись с территории библиотеки, Винкс как можно быстрее пересек улицу и растворился в городских переулках.

Утренний город кутался в густой влажный туман, скрывающий от глаз невысокие дома и чистые от бедности улочки. Время от времени из матовой мути выкатывались автомобили, все чаще можно было встретить скучных невыспавшихся людей, спешащих на работу. Чистый воздух бодрил, подчеркивал свежесть раннего часа, поднимал настроение. Винкс любил ночной и утренний город, когда казалось, что улицы безраздельно принадлежат ему одному. Впрочем, сейчас ему было вовсе не до романтического настроения, а о бодрости после бессонной, полной приключениями ночи и речи идти не могло.

Стиснув в кармане небольшой бумажный пакетик, Эдвард, хромая, пересек улицу, влился в грязные переулки, утопающие в мутных лужах, некоторое время петлял по ним. Лейтенант постоянно оглядывался, пару раз заходил в подъезды знакомых домов и выжидал, но никто его не преследовал. Это обманчиво успокаивало, убаюкивающе подбрасывало мысль о том, что его ночные маневры по городу оставили преследователей у разбитого корыта, что они потеряли след. Но он знал, что это вряд ли соответствует истине. А даже если и так, то сила, стоявшая за приоткрытой им тайной, имела достаточно ресурсов, чтобы найти излишне самоуверенного беглеца.

Переждав, пока патрульная машина Надзора медленно прокатится по улице, Винкс неуклюже перебежал грязную полоску покрытого сеточкой трещин асфальта и скрылся в подъезде. Ричард Ортега жил на седьмом этаже, удобно было бы добраться до его квартиры на лифте, но Эдвард не хотел рисковать. Превозмогая боль, лейтенант принялся медленно ковылять по лестнице, стараясь не поднимать шума.

Знакомый хирург, к которому завалился ночью измученный и грязный Винкс, не подвел. Как выяснилось, пуля преследователя прошла Эдварду через палец. Спасти его, как ни крути, не вышло бы, поэтому Винксу повезло, что нашелся не привыкший задавать вопросы врач, который смог грамотно ампутировать палец, не оставив острых краев в кости, обработавший нерв, костный опил и проведший прочие необходимые процедуры.

Конечно, следователь должен был обратиться в больницу, но у него не было такой возможности. Анестезия некоторое время помогала, но ее действие уже подходило к концу, тупая боль и дискомфорт возвращались, и, казалось, поднабрались сил.

«Надо решить, — думал Винкс, — как теперь поступить». Разумеется, о дальнейшей работе на заводе и речи идти не могло. Докладывать же о выясненном Маркову было нелепо — это лишь открыло бы новым друзьям его личность. Надеяться на их благородство Винкс и не думал. Нет сомнений, что его пустят в расход, как только выяснят, что он успел узнать и кому уже рассказал.

Последние несколько пролетов Эдвард поднимался с повышенной аккуратностью, но у дверей Ортеги его никто не поджидал. Быстро протиснув в небольшую щель почтового ящика бумажный сверток, лейтенант поспешил вниз.