«В безумную мою весну 1908 года я ни о чем не думала, по-прежнему ничего не знала о прозе жизни, – рассказывает Любовь Дмитриевна. – Вернулась в мае беременной, в предельном, беспомощном отчаянии. Твердо решила устранить беременность, но ничего не предпринимала, как страус пряча голову под крыло: кто-то где-то при мне сказал такую нелепость, что делать это надо на третий месяц. Решила, значит, после лета, после сезона в Боржоме».
Но после сезона оказалось поздно.
