Оглавление

Глава 1

Полковник полиции Евгений Николаевич Миловидов сидел за своим рабочим столом, наполовину заваленным толстыми папками с разными материалами, документами о работе отде­ла по борьбе с преступностью за последние три месяца. Одна раскрытая зеленая папка лежала перед ним. Он с неослабева­ющим вниманием вчитывался в тексты донесений, иногда ух­мыляясь, иногда недовольно хмурясь, и, видимо, от какой-то внезапно нахлынувшей, неотступной злости сжимал челюсти и скрипел зубами. Тут все ясно: что-то, разумеется, ему в делах не нравилось, как это всегда бывает у всех начальников, про­веряющих работу своих подчиненных, их активность, успехи и провалы в поисково-розыскной деятельности.

Полковнику было 42 года. Энергичный, волевой, уравно­вешенный, спокойный даже в самых острых, горячих, очень опасных ситуациях, уважительный и в некоторой степени благодушно-простодушный, он вызывал к себе адекватно-зеркальное отношение со стороны сотрудников отдела за свои многочисленные положительные чисто человеческие и про­фессиональные качества. Довольно рослый, физически разви­тый, крепкий, плечистый, он казался человеком, который всю жизнь занимался спортом и даже имеет в этом плане крупные заслуги. Он окончил высшее учебное заведение, работал в разных городах следователем, опером, занимал руководящие посты разных уровней, незаметно продвигался по службе и, конечно, по воинским званиям. На его погонах со временем становилось все больше звездочек, маленькие звездочки за­менялись более крупными и ясными, и погоны становились значительно красивее и внушительнее.

Евгений Николаевич с таким самозабвением углубился в изучение материалов о работе отдела и его сотрудников относительно работы по выполнению поставленных высшим руководством задач, требований по борьбе с преступностью в ее самых разных проявлениях, что совсем отвлекся от всего мира, и ничего более интересного, важного, более-менее зна­чительного, чем борьба с преступностью, для него не было и не могло быть. Он ничего не видел, не слышал, не замечал яр­ких, ласковых лучей солнца, широким потоком льющихся в ка­бинет. Не слышал, как в коридоре шли люди, стучали каблуки по выложенному плиткой полу, как хлопали двери соседних и отдаленных кабинетов. Он не слышал, будучи до предела, до упора поглощенным своей работой, как дверь кабинета поч­ти бесшумно растворилась и в него вошла сотрудница отдела, следователь Ирина Матвеевна Суворова. Мягко, плавно, на цыпочках, балансируя руками, чтобы не спугнуть сладост­ное вдохновение начальника, она подошла к столу, стоящему перпендикулярно столу полковника и, словно пушистый оду­ванчик, присела в мягкое кресло. Она мимолетно улыбнулась, посмотрела на Миловидова, все еще не видевшего и не слышавшего ничего вокруг и склонившегося над документами, вникая в каждое предложение, каждое слово. Ирина Матвеевна не выдержала тишины каби­нетного молчания и тихо сказала:

— Доброе утро, Евгений Николаевич!

Полковник, будто услышал выстрел из пистолета, резко от­прянул от папки с документами и взглянул на следователя. Но он не просто взглянул на нее, его взгляд как будто магнитился к женщине, и полковник ничего не мог с этим поделать.

— Доброе утро, Ирина Матвеевна! — с душевной мягкостью сказал начальник.

— Вы давно пришли? — Пронзительно глядела следователь на своего начальника.

— А я тут кое-чего почитал, — полковник закрыл папку и отодвинул ее на самый край стола, будто она мешала ему бесе­довать со следователем.

— Я так и думала, — ласково улыбнулась Ирина Матвеевна, -поэтому старалась пройти в кабинет тихо, чтобы не помешать вам. Между ними постепенно сложились простые чисто чело­веческие отношения, и начальник, когда случалось оставаться наедине с Суворовой, часто обращался к ней на «ты», но в присутствии других сотрудников отдела, на официальных совещаниях, заседаниях — всегда на «вы».

Ирина Матвеевна работала в отделе неполный год, и за это время их отношения стали доверительными и теплыми, что не так часто бывает между начальником и подчиненным по службе.

— Как твое здоровье, самочувствие?

— Как и всегда. Все в норме: и здоровье, и самочувствие. А у тебя?

— Тоже все нормально. А как твое настроение? Настроение — очень важный момент здоровья.

— Тоже хорошее. Да разве может быть плохое настроение в такой прекрасный летний день? — с чувством подъема сказала следователь. — Посмотри, как ярко светит солнышко. Греет нас, светит нам, чтобы мы жили на этом свете хорошо, счастливо, мирно. Вся природа дышит неподдельной красотой, она цве­тет, улыбается и нам передает свою энергию, чтобы мы были спокойными и здоровыми. Ты замечаешь, что твой кабинет буквально залит золотом солнечных лучей. Мне так и кажется, что в мире, в повседневной жизни людей царит блаженное спокой­ствие свойственное для каждого человека, и что преступников больше никаких нет и никогда не будет.

— Твои слова да Богу в уши, — улыбнулся полковник. — Вот бы так было, как ты представляешь и рисуешь. Тогда нам нечего будет делать.

— Вот и хорошо. Будем заниматься другими делами, — раз­мечталась Ирина Матвеевна.

— Я согласен заниматься другими делами. Только не таки­ми, какими мы сейчас занимаемся.

— Когда в наш отдел звонят и говорят, что где-то убит чело­век, мне вспоминаются слова поэта: «И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, — такая пустая и глупая шутка».

— Лермонтов, — уважительным тоном сказал полковник.

— Я люблю Лермонтова — сильный, великий поэт.

— Я тоже люблю Лермонтова, — признался Евгений Никола­евич. — Замечательный поэт.

И в этот момент благодушно-розовых меч­таний кабинетную тишину резко взорвал телефонный звонок.

— Я слушаю! — с резкой нервозностью схватил трубку на­чальник. — Полковник Миловидов.

— Убит человек, — скорбно сказал неизвестный мужчина.

— Где? В каком месте?

— На южной стороне городского парка. За оградой.

— Мужчина, женщина?

— Молодой человек. Очень молодой, — и на этом разговор прервался.

Полковник не положил, а скорее швырнул трубку на теле­фонный аппарат.

— Негодяи, сволочи! — негодовал Миловидов. — Когда же они переведутся? — Ира, — он беспокойно взглянул на следователя, -забирай Кругликова и Цыплакова и быстрее езжайте. По све­жим следам может быть что-нибудь пронюхаете.

Ирина Матвеевна взяла свою сумочку и моментально вы­скочила из кабинета. За дверью чуть ли не столкнулась с моло­дым опером Кругликовым и патологоанатомом Цыплаковым, которые хотели войти к начальнику отдела.

— Кругликов, Цыплаков, — резко махнула рукой Ирина Мат­веевна, — поехали! Быстрее!

— Опять труп? — еле поспевая за женщиной, спросил двад­цатишестилетний старлей Кругликов, исполняющий обязан­ности опера.

— Опять!

— Когда же все это прекратится? — негодовал тридцативось­милетний патологоанатом капитан Цыплаков.

— Никогда, Цыплаков! — Сказала Ирина Матвеевна, выбегая на улицу. — Скорей! Машина нас уже ожидает.

Через тридцать минут группа была на месте преступления. Территория почти безлюдная. Нормальной проезжей дороги здесь не было. Кругом унылая, какая-то безжизненная пу­стошь, пространство которой простиралось до соседнего ми­крорайона. Здесь не было видно ни машин, ни людей, не было жилья, домов, линий электропередач. Одним словом, безлюд­ный, заброшенный, полудикий островок на территории го­рода. И лишь вдали, километра за два от парка, возвышались современные двадцатиэтажные жилые коробки, в некоторых местах виднелись какие-то трубы, из одной темными густыми клубами валил не то дым, не то пар или отходы от сгоревшего газа.

Место преступления было очень близко к ограде парка. Здесь росла трава в некоторых местах такая высокая, что в ней без проблем мог спрятаться взрослый человек. Ирина Матвеевна, опер Кругликов и патологоанатом осмотрели труп со всех сторон, причем не один раз, а раза три или четыре. Они внимательно, очень даже внимательно присматривались к самым мельчайшим деталям, приминали траву по периметру трупа, рассматривали всякие более-менее увесистые камни, обломки кирпичей на предмет их использования для совер­шения убийства. Убитый лежал вверх лицом с раскинутыми руками. Патологоанатом Цыплаков приступил к рассмотре­нию трупа. Начал, конечно, с головы, так как на тыльной сто­роне шеи виднелись кровавые подтеки. Он поворачивал очень осторожно голову в стороны, затем, присев на корточки, при­ступил к рассмотрению ее верхней половины.

Минут через двадцать Цыплаков закончил осмотр и подо­шел к Ирине Матвеевне. Она и опер Кругликов стояли в сторонке и ожидали результатов предварительного изучения трупа.

— Что скажете, Дмитрий Савельевич? — спросила следова­тель.

Цыплаков засунул в карман джинсов носовой платок, ко­торым вытирал руки после осмотра трупа. Он провел ладонью по голове, несколько секунд подумал, глядя вниз на всякий му­сор, валявшийся вблизи убитого.

— Молодому человеку не более двадцати двух-двадцати трех лет. Думаю, что это студент. Видимо, из культурной се­мьи. На нем новая и красивая бледно-голубого цвета сорочка, модные джинсы. У него очень сильная черепно-мозговая трав­ма от удара каким-то тяжелым предметом, можно сказать по самой макушке. Рана на голове имеет почти круглую форму. Образовалась небольшая трещинка от удара по голове. Все это говорит о том, что убийца использовал для своей цели не плоский предмет, а скорее круглой, шарообразной формы. Это или железный предмет, или камень очень твердый и круглый. Более внимательно рассмотрим тело в морге.

— Федя, — обратилась Ирина Матвеевна к оперу Кругликову, когда Цыплаков перестал говорить, — проверь все до единого кармана на сорочке, джинсах. Все, что там найдешь — забирай. Пригодится.

— Ирина Матвеевна, — с вежливостью порядочного челове­ка сказал молодой опер, — я уже проверил все до единого кар­мана, когда вы ходили по территории в поисках возможных улик. Поэтому вы не заметили. Карманы были на половину вывернуты. Все до единого.

— Конечно, преступник не мог не проверить карманы, — ска­зал патологоанатом Цыплаков. — Он знал, что там могло быть что-то такое, что могло бы помочь нам выйти на его след. По­этому он тщательно проверил все карманы.

Ирина Матвеевна обошла довольно значительное про­странство вокруг убитого. Она надеялась обнаружить следы убийцы. В этом месте когда-то был рассыпан белый песок, дожди размыли его и кое-где остались только маленькие пят­на, выделявшиеся своим цветом на фоне серой поверхности участка. Она подошла к одному такому участку, низко склони­лась и разглядела след правой ноги. Рисунок следа был очень бледный и не очень ясно различимый.

— Федя, — не разгибаясь громко сказал она, — иди сюда. Опер Кругликов моментально оказался рядом со следова­телем.

— Что у вас, Ирина Матвеевна?

— Смотри сюда, — указала следователь на рисунок следа.

Кругликов низко наклонился, присмотрелся и увидел отпе­чаток подошвы туфли.

— Да, это след от ноги, — сказал он. Хоть и неясный, но, мож­но сказать, свежий. Все линии, рисунки, извилины вырисовы­ваются довольно отчетливо, хотя не очень ясно и наглядно. Причем более-менее четко вырисовывается передняя поло­вина подошвы, а задняя часть, вместе с каблуком смотрится как бы в тумане. Передний отпечаток подошвы обозначен бо­лее четко.

— Все равно этот отпечаток для нас очень важен, — сказала Ирина Матвеевна.

— А вы ничего не заметили? — неожиданно спросил Кругликов.

— А ты что, заметил что-то еще? — обрадовалась Ирина Мат­веевна.

— Заметил.

— Что ты заметил, Федя?

— Я пришел к выводу, что этот отпечаток даст нам возмож­ность сделать одно очень важное предположение.

— Федя, какое предположение?

— На мой взгляд, очень важный вывод можно сделать.

— Федя, но какой вывод можно сделать? Не тяни, говори, не испытывай мое терпение.

— Вывод такой, — не торопился молодой опер. — Смотрите, этот след направлен прямо от убитого. Если провести от него прямую линию, то она упрется прямо в тело. Стало быть, чело­век, которому принадлежит этот след, шел прямо от убитого парня. Вывод такой: этот след есть след убийцы.

Ирина Матвеевна наклонилась еще ниже, всмотрелась в след, затем повернула голову в сторону убитого.

— Да, ты прав, Федя. Можно с большой долей уверенности предположить, что это есть след убийцы. Но, к сожалению, это всего лишь предположение. Федя, сделай фотографию этого следа.

— Обязательно, Ирина Матвеевна, — таким тоном сказал Федя, как будто сделать фотографию отпечатка подошвы было делом всей его жизни.

Ирина Матвеевна выпрямилась, посмотрела вдаль, на неров­ную бугристую дорогу, которая доходила до угла парка, а там поворачивала вправо. Оттуда, из-за поворота, вышел мужчина и направился в сторону убитого. Она подошла ближе к ограде и стала его ждать. Когда мужчина был уже совсем близко, она не­торопливо пошла ему навстречу, чтобы поговорить с ним.

— Скажите, пожалуйста, — вежливо спросила Ирина Матве­евна, — вы никого здесь не встречали?

— Когда? — вежливо спросил незнакомец.

— Вчера, сегодня или, может быть, позавчера?

— Вы, наверное, из полиции? Расследуете убийство? — с ува­жением спросил мужчина.

— Вы правильно сказали.

— Я вчера видел здесь мужчину.

— В какое время?

— Во второй половине дня, ближе к вечеру. Он прошел мимо. Я пошел дальше и увидел убитого человека. Он, я смо­трю, и сейчас здесь лежит, — указал он на труп, видневшийся из-за примятой травы. — И я подумал, что это он убил молодого человека.

— А почему вы так подумали? — спросила Ирина Матвеевна.

— Потому что он шел прямо от трупа. Они были на одной линии. Потом он свернул направо и, видимо, держал путь вдоль ограды парка.

— Скажите, какого примерно возраста этот мужчина?

— Он молодой. Лет двадцать пять-двадцать шесть. Не более.

— Вы не обратили внимания на черты его лица? И вообще, какой он из себя.

— Он среднего роста, — охотно отвечал мужчина на все во­просы, — плотный, крепкий. Мне даже показалось, что он за­нимается спортом. Волосы темно-русые, коротко острижены. Чубчик направо зачесан.

— Полный? Худой?

— Можно сказать, не полный и не худой — средней упитан­ности, — ухмыльнулся мужчина. — Так можно сказать.

— На лице нет ничего запоминающегося? Родинка, шрам или еще что-то?

— Ничего этого нет. Только губы у него чересчур толстые, прямо как оладьи, — опять улыбнулся мужчина. — Как будто на­качанные. У женщин бывают такие губы.

— Это уже что-то, — сказала Ирина Матвеевна. — Это нам при­годится.

— И вот еще на что я обратил внимание.

— На что? — радовалась Ирина Матвеевна каждому слову не­знакомца.

— Вид у него совершенно скрытый, замкнутый, какой-то безрадостный, невеселый, прямо, как мне показалось, как не живой. Шел он довольно быстро. Так ходят люди, когда куда-то торопятся. Он тоже, видимо, куда-то торопился. Или опасался, что его догонят. Знаете, я не следователь, но мне показалось, что это он совершил убийство.

— Спасибо вам большое, — поблагодарила Ирина Матвеевна мужчину.

— Не за что. Желаю вам удачи в раскрытии этого преступле­ния.

Ирина Матвеевна подошла к оперу, который фотографиро­вал предположительный след убийцы.

— Федя, ты еще долго будешь фотографировать?

— Я закончил фотографировать.

— Тогда пройдешь вот по этому пути, — указала она в ту сторо­ну, откуда шел незнакомый мужчина, — и присмотрись — может, еще обнаружишь следы, похожие на этот след, который мы об­наружили. Пройди подальше вдоль ограды.

— Хорошо, будет сделано, — отрапортовал молодой опер. Кругликов выполнил поручение Суворовой. На это ему по­требовалось не более получаса.

— Федя, я тебя ожидаю, — горела нетерпением Ирина Матве­евна, — нашел что-нибудь?

— Нашел! — бодрым голосом сказал Кругликов. — Следов де­сять обнаружил, схожих с тем, который здесь нашли.

— Сфотографировал?

— Разумеется.

— Четкие отпечатки?

— Есть неплохие, есть тусклые, уже подсохшие.

— Чем больше следов, тем лучше разберемся.

— Это верно.

Патологоанатом окончательно закончил свою работу и по­дошел к Ирине Матвеевне.

— Можно вызывать машину, — сказал он, — все, что можно было сделать здесь, мы сделали.

— Хорошо, — согласилась следователь, — вызывайте транс­порт и людей. У меня к вам просьба, Дмитрий Савельевич.

— Какая у вас просьба?

— В морге получше изучите тело убитого, поподробнее, по­тщательнее все осмотрите.

— Обязательно, не волнуйтесь, — успокоил Цыплаков следо­вателя.

— Не исключено, что в каком-то месте обнаружится родин­ка, наколка, родимое пятно или что-либо другое, — это нам мо­жет пригодиться.

— Я понял.

Цыплаков вызвал машину для транспортировки трупа в морг. Машина не задержалась. Двое дюжих мужчин на носил­ках отнесли труп в машину.

Ирина Матвеевна и Федор приехали в Управление и сразу поднялись в кабинет своего непосредственного начальника.

Полковник сидел за своим столом и на этот раз он не рас­сматривал никаких документов.

— Если бы вы знали, как я вас ждал, — сказал он, выпрямля­ясь в кресле. — Присаживайтесь, — а где Цыплаков?

Цыплаков поехал в морг, — сказал опер.

Евгений Николаевич имел не­малый опыт в борьбе с преступностью. Эту деятельность он начал после окончания института. Высшее руководство об­наружило у него хорошие аналитические способности, что во многом предопределило всю его дальнейшую розыскную дея­тельность. У него был острый цепкий взгляд, проникающий в душевные глубины человека, и это поставило его в ряды наи­более способных и даже выдающихся аналитиков, умеющих вникать в тонкости следовательской работы. Евгений Нико­лаевич считал, что в работе по борьбе с преступностью не­маловажное значение имеют терпение, железная выдержка и аналитические навыки, умение правильно поставить задачу и цель. Он говорил своим коллегам о необходимости расшире­ния круга информаторов, через которых часто удается выйти на след преступника, заблокировать его так, что ему некуда деваться. Преступник ведь знаком со многими людьми, об­щался с ними, здоровался с ними. Многие знали его интересы, предпочтения, его душевный мир, характер, миропонимание, мировоззрение, общий культурный облик, знали его родите­лей, друзей, товарищей, если таковые у него были.

Конечно, не так просто отыскать информаторов, которые сознательно, от души, согласятся сотрудничать со следствен­ными органами. Но жизненная практика показывает, что та­кие люди есть, и на них надо умело опираться. Здесь, конечно, возникает вопрос о том, где проживает преступник или про­живал раньше.

Информаторы — это незаменимые помощники следствен­ных органов и работать с ними необходимо умно и терпеливо. Они могут помочь сократить время в раскрываемости престу­плений и увеличить эту раскрываемость в количественном отношении.

— Ну, что там нарыли? — спросил полковник, обведя ожида­ющим взглядом присутствующих.

— Очень мало нарыли, — без колебаний ответила Ирина Матвеевна. — А если говорить откровенно, ничего не нарыли.

— Но все-таки кое-что нарыли, — возразил полковник. -Нашли половину подошвы и еще какие-то следы. А это уже неплохо. Расследование покажет, какие это следы — предпо­ложительно следы преступника или следы, не относящиеся к нему. Теперь нам надо ожидать звонка от родителей или просто знакомых убитого парня. Ведь этот молодой человек где-то, наверное, учился, работал в каком-либо учреждении, в какой-нибудь коммерческой структуре. Молодой человек жил не между небом и землей, он жил среди людей, у него есть родные, близкие, знакомые люди. Может быть, информаторы что-нибудь пронюхают. Практика показывает, что могут по­звонить в отдел просто посторонние, неизвестные люди. От­ветственные граждане. Нам важно узнать, кто этот молодой человек. Его адрес, место работы или учебы.

— Ирина Матвеевна, — обратил полковник свой присталь­ный взор на следователя, — как у вас обстоят дела с информа­торами?

— В этом плане у нас есть неплохие наработки, — ответила следователь Суворова. — Но вопрос непростой. Информаторы всякие есть — ответственные, малоответственные и вовсе без­ответственные. Надеяться на информаторов — это все равно, что надеяться на чистый случай, так что это дело безнадеж­ное.

— Не совсем безнадежное, — возразил полковник, — от слу­чая нельзя отказываться. Федор, — неожиданно обратился к молодому оперу Кругликову, — ты присмотрелся к выражению лица убитого молодого человека?

— Присмотрелся, товарищ полковник, — четким голосом сказал Кругликов, — я внимательно изучил его ладони, паль­чики.

— Ну и что? — с интересом спросил полковник.

— Выражение лица благонравное, благородное, можно сказать, добронравное. Смерть не убивает добро. Оно все равно просвечивается сквозь непроницаемую завесу небы­тия. Это говорит о том, что он порядочный человек, воспи­танный, даже интеллигентный. Об этом говорят и его ла­дошки, пальчики. Он не занимался физическим трудом, не работал пилами, топорами, ломами, не таскал мешки с це­ментом, картошкой и так далее. Все это свидетельствует о том, что родители у него интеллигентные люди умствен­ного труда. Я убежден, что он студент. Родители позаботи­лись о том, чтобы их сын получил хорошее образование. Поэтому, как мне кажется, — с настойчивой уверенностью говорил молодой опер, — нам надо обзвонить все вузы. У нас ВУЗов не так много, как в Москве и Петербурге. Можно спо­койно обзвонить и довольно быстро. Не исключено, что это даст неплохие результаты, и наше расследование сдвинется с места. В прошлом году я работал в другом городе. Там од­нажды произошел очень неприглядный, просто дикий слу­чай с точки зрения морали.

— Что это за случай? — заинтересовалась Ирина Матвеевна.

— Один ублюдок из одиннадцатого класса напал на пожи­лую пенсионерку и отнял у нее пенсию, которую она только что получила в Сбербанке. Так вот, это преступление было раскрыто очень быстро. И в этом нам неоценимую услугу ока­зала одна девушка, которая все видела из окна квартиры. Она позвонила в отдел и сообщила нам, что у юного преступника длинный нос, загнутый немного вверх. Это его индивидуаль­ная и выдающаяся особенность. Выдающаяся — потому что она видна всем и легко запоминается. К чему я все это гово­рю, — с некоторой запальчивостью и взволнованностью рас­суждал опер Кругликов. — У нас есть информация, что у пред­полагаемого преступника толстые губы. Ирина Матвеевна выяснила это при разговоре с прохожим мужчиной, который случайно оказался в тот момент, когда мы были на месте пре­ступления.

— И еще он сказал мне, — сказала Ирина Матвеевна, — что парень шел с нервозной торопливостью, быстро шел, буд­то хотел кого-то догнать или не хотел, чтобы его догнали. А главное, разумеется, — нервозность предполагаемого преступ­ника. Такое состояние всегда появляется у человека, если он почувствовал, что слишком сильно и не в меру набедокурил. В нашем случае то же самое. Конечно, это не стопроцентная ис­тина, но все равно мы не должны от нее отказываться. Навер­няка, так и есть, процентов девяносто девять, что там есть за что ухватиться.

К разговору своих коллег подключился патологоана­том Цыплаков, вернувшийся из морга, где обследовал тело убитого.

— К сожалению девяносто процентов — это не сто, — сказал он с большой долей скептицизма. — Не хватает одного процен­та, а это немало в наших делах.

— Дмитрий Савельевич, — шутливо сказала Ирина Матвеев­на, — хуже было бы, если бы не хватало до ста процентов всех девяносто девяти.

В кабинете наступила тишина, как будто говорить больше было не о чем. И в этот момент полковник Миловидов поднес к губам слегка согнутую ладонь и слегка кашлянул в нее.

— Нам нельзя отказываться ни от толстых губ, ни от де­вяноста девяти процентов, о которых говорила Ирина Матвеевна, — с легкой иронией улыбнулся начальник отдела. — К сожалению, у нас нет веских самодостаточных улик. И знае­те, почему их нет? — снова ухмыльнулся полковник. — Потому что мы о них ничего не знаем. Реально, объективно они су­ществуют. Дело в том, что любой преступник, крупный или незначительный, изо всех сил старается обрубить за собой все концы, все мельчайшие детали своих подлых замыслов и реальных действий, в которых все его планы ма­териализуются, превращаясь в реальную действительность. Но, как показывает розыскная деятельность прошлых эпох, а также наше время, они не могут завуалировать, скрыть со­всем начисто, засыпать чем-то весь шлейф своих преступ­ных следов. Как ни крути, ни верти, а все же они волнуются, нервничают, сомневаются и сомневаются не на шутку в сто­процентном успехе своей антиморальной, антиобществен­ной деятельности, противоправной деятельности. А все это приводит к тому, что они не могут спрятать все улики, не могут усмотреть все мелочи, уследить за ними так, чтобы они были абсолютно незаметны. Они не догадываются, что эти мелочи в большом количестве возникают буквально на каждом шагу и поэтому их невозможно просчитать, вычис­лить. Ни одна самая умная и совершенная машина, автома­тика, электроника не может их просчитать и на тарелочке с голубой каёмочкой преподнести их преступнику — на вот тебе, руководствуйся нашей помощью и тогда у тебя все бу­дет о'кей. Так не бывает, — убежденно говорил Евгений Ни­колаевич, — это вполне естественно, вполне объективно. Такова она диалектика и философия жизни. Не исключена воз­можность, что и толстые губы, и нервозная спешная поход­ка станут реальными уликами и помогут нам в нашем деле. А нам с вами осталось только одно — работать и работать.

Глава 2

После обеда к Миловидову должен был прийти высоко­поставленный чиновник из Управления по борьбе с органи­зованной преступностью. Следователь Суворова пригласила Кругликова и Цыплакова для продолжения разговора по рас­крытию преступления. Надо конкретно определить план дей­ствий и поставить задачи на ближайший период работы. Ей хотелось бы поговорить обо всем этом при непосредственном участии и, конечно, под руководством самого начальника. Но поскольку он будет занят другими делами, то придется про­должить разговор без него, а после сообщить о намеченных планах. К полковнику каждый день приходили какие-то важ­ные и высокие чиновники, поэтому совершенно бесполезно надеяться на его участие в обсуждении планов сотрудников отдела. Начальник рано или поздно обяжет их отчитаться по всем направлениям работы.

Ирина Матвеевна сидела за своим столом, опер и патоло­гоанатом уселись на стульях, стоявших по разные стороны стола следователя. Они сидели друг напротив друга и по раз­ные стороны от Ирины Матвеевны. Она хотела продолжить начатую в кабинете Евгения Николаевича беседу, но в эту как раз минуту дверь кабинета распахнулась и взору собравшихся сотрудников предстал довольно рослый и крупногаборитный мужчина средних лет в серых хорошо отглаженных брюках, в светло-коричневой сорочке на выпуск, темно-русый блондин с зачесанными к макушке густыми волосами. Вид у него был невеселый, скорее сумрачный, и по его печальному взгляду безрадостному и от всего отрешенному, можно было судить о том, что в жизни у него появилась большая, может быть, се­мейная неприятность или горе. Ирина Матвеевна, опер Кругликов и патологоанатом сразу догадались, в чем дело и зачем пришел мужчина.

— Можно войти? — убитым голосом спросил мужчина.

— Войдите, — сказала Ирина Матвеевна.

Мужчина в медленном темпе, с какой-то странной осто­рожностью взглянул на дверь и закрыл ее за собой.

— Здравствуйте, — угрюмо сказал он.

— Здравствуйте, — тоже еле слышно, вразнобой ответили со­трудники отдела.

— Что вы хотели? — предельно ласковым тоном спросила Ирина Матвеевна, догадываясь, зачем он пришел.

Мужчина стоял прямо, опустив руки.

— Вчера вечером у нас с женой не стало единственного сына, — голосом, придавленным страшным, непоправимым го­рем, сказал мужчина.

— Все ясно, — сказала Ирина Матвеевна — Мы ожидали кого либо из родственников. Федя, — посмотрела она на опера Кругликова, — принеси из угла вон тот стул.

Молодой опер в спешном порядке поставил стул, стоящий в дальнем углу кабинета прямо перед следователем, на не­большом отдалении от нее.

— Спасибо, — еле слышно сказал отец убитого парня, садясь на стул. — Вы следователь Суворова? — посмотрел он на Ирину Матвеевну.

— Да, я следователь Суворова.

— Мы с супругой просим Вас найти этого негодяя, отмороз­ка и наказать его по всей строгости. А если наказание будет смешное, как это у вас бывает, я сам возьмусь за дело, — вол­чьей злостью сверкнули его глаза, смотревшие на неопреде­ленную точку на стене.

Ирина Матвеевна все поняла и не возразила ни единым словом. Такие же чувства испытывали Кругликов и патолого­анатом Цыплаков.

— Когда вы узнали об этом? — спросила Ирина Матвеевна.

— Сегодня утром.

— А случилось это вчера во второй половине дня.

— Мы просим вас с супругой найти этого подлеца, негодяя как можно быстрее.

— Мы уже разыскиваем его и начали не сегодня, а уже вчера, как говорится, по горячим следам.

— Спасибо, — склонив голову, шепотом сказал отец.

— У нас есть просьба к Вам, — с тонкой деликатностью сказа­ла Ирина Матвеевна

— Пожалуйста.

— Назовите себя. Это нам нужно. Фамилия, имя, отчество.

— Алексеев Петр Денисович, отец Саши Алексеева, которого вчера убили, — плачущим голосом сказал отец и указательным пальцем провел по заблестевшим от слезной влаги глазам.

— Стало быть, сын ваш Алексеев Александр Петрович, — ска­зала Ирина Матвеевна и все записала в свою тетрадь.

— Да, Александр Петрович, — слабо кивнул отец. — Мы с женой просим вас во что бы то ни стало найти этого негодяя, у которого поднялась рука на на­шего сына.

— Мы найдем его, — сказала Ирина Матвеевна, — обязатель­но найдем. У нас, сотрудников отдела по борьбе с организован­ной преступностью, — указала она слегка протянутой рукой с раскрытой ладонью на Кругликова и Цыплакова, — есть к Вам один небольшой вопрос.

— Какой?

— Не могли бы вы оказать нам посильную помощь в розы­ске этого преступника?

— А в чем должна заключаться наша помощь?

— Сначала скажите, где учился или работал ваш сын.

— Он был студентом технического университета. Учился на четвертом курсе. На днях у них курсовые экзамены начинают­ся, и через месяц он был бы на пятом курсе, — тихо сказал отец и, вынув из кармана брюк носовой платок, вытер им глаза.

— И еще к вам вопрос. Были у Саши друзья или знакомые в техническом университете, где он учился, в подъезде, доме, в котором вы жили?

— В подъезде и доме у него не было никаких друзей, были просто знакомые жильцы, с которыми он почти не знался. Иногда поговорит с кем-нибудь о чем-либо несущественном, и на этом все. В университете у него был друг, с которым он по­знакомился на первом курсе.

— Он к вашему сыну приходил домой?

— Очень редко. Крайне редко.

— Как зовут друга вашего сына? Знаете?

— Нет, не знаю. Жена знает, она с ним как-то разговаривала.

— На каком факультете учился сын?

— У него отделение каких-то турбин, каких не знаю, не ин­тересовался.

— Хорошо, — склонившись над тетрадью сказала Ирина Мат­веевна. — Можете сказать, кем вы работаете?

— Я учитель английского языка, работаю в общеобразова­тельной средней школе.

— Петр Денисович, у нас к вам и вашей супруге могут воз­никнуть другие вопросы. Вы не против, если мы вам позвоним?

— Конечно, не против. Звоните столько, сколько вам нужно. Днем и ночью звоните, в любое время суток.

— Тогда назовите номер вашего домашнего телефона.

Петр Денисович назвал номер телефона. Ирина Матвеевна записала его в свою тетрадь.

— Если ваша супруга знает имя и фамилию друга Вашего сына, то скажите ей, чтобы она назвала нам, — сказала Ирина Матвеевна и, написав на листок номер телефона, отдала его отцу. — Скажите супруге пусть позвонит, или сами позвоните. Нам обязательно надо узнать имя и фамилию друга вашего сына.

— Хорошо, я скажу обязательно, она вам позвонит.

— И еще вопрос. Как зовут вашу супругу?

— Екатерина Максимовна.

— Спасибо Петр Денисович. Мы все сделаем, чтобы найти как можно быстрее преступника.

— Это к вам моя просьба и просьба жены, мы хотим знать этого негодяя, хотим увидеть его и будем настаивать, что­бы наказание было максимально суровым. У вас опытные сыщики?

— Очень опытные, — сказала Ирина Матвеевна, — так что тут все в порядке

— Мы можем Вам звонить? Нам нужно знать, как идет рас­следование, когда оно закончится.

— Звоните нам, если у вас появится в этом необходимость. Мы вам все расскажем, — доброжелательно сказала Ирина Мат­веевна, — Вы далеко живете?

— Далековато.

— Дмитрий Савельевич, отвезите отца Саши домой, — обра­тилась следователь к патологоанатому.

— С удовольствием, — сказал патологоанатом Цыплаков и поднялся со стула, демонстрируя готовность выполнить при­каз следователя. Через несколько минут Цыплаков и отец убитого студента вышли из кабинета.

Ирина Матвеевна вполне заслуженно имела большой авто­ритет среди рядовых сотрудников и руководства Управления по борьбе с преступностью. Этот авторитет она заслужила по праву. Она никогда не сидела без дела в своем кабинете, не переливала из пустого в порожнее со своими сотрудниками. Сидя за своим рабочим столом, она, как следователь, размыш­ляла о работе отдела, о том, как сделать ее более эффективной, более действенной и результативной. И, конечно, старалась подняться профессионально, потому что по ее мнению уро­вень каждого работника отдела определяет лицо не только всей организации по борьбе с преступностью, но и лицо каж­дого отдельного работника. Ее очень часто видели читающей какие-то книги, брошюры по своей специальности, ищущей в Интернете высказывания непререкаемых авторитетов по во­просам, касающимся ее основной работы. Ее упорство в дости­жении желаемых целей, несгибаемое волевое влечение, стрем­ление к этому, уверенность, убежденность в почетной миссии розыскных органов и организаций, ее фантастическая предан­ность своему делу, связь с профессией, которую она избрала на самом взлете своего жизненного пути, наконец, блестящий ум, ярко отражающийся в ее прекрасных, сине-голубых глазах, — все это постоянно концентрировалось в умах и душах много­численных работников, отдающих свои силы, способности, время нелегкой борьбе с преступностью и стало своеобраз­ным мифом, легендой, существующей уже много лет. Служа­щие всех уровней и рангов здоровались с ней с почтением и почитанием ее незаурядного таланта, здоровались с ней, всег­да склоняя головы и с благоговением глядя в сияющие сол­нечным светом глаза.

— Ирина Матвеевна, — спросил Федор Кругликов, — как Вы думаете, есть смысл поговорить сегодня с информаторами?

— У тебя информаторы кто?

— Два студента из мединститута, учатся на стоматологиче­ском, на третьем курсе. Хорошие, ответственные девчонки. У меня информаторы есть почти во всех институтах, даже, мож­но сказать не почти, а во всех.

— Федя, привлекай информаторов из институтов и одно­временно подыскивай себе жену, — лучисто улыбалась следо­ватель, глядя на опера, — пора жениться. Вот что я хочу тебе посоветовать. А на твой вопрос: «Есть ли смысл побеседовать с информаторами?» — могу сказать, что с ними говорить всегда есть смысл, но все заключается в том, знают ли они что-то по нашему вопросу.

— Я тоже так думаю, — сказал Федя Кругликов. — А жениться мне, Ирина Матвеевна, пока рановато, — и заулыбался, глядя на следователя.

— Ничуть не рано, Федя. Еще надо найти подходящую де­вушку. На это немало времени уйдет. Или у тебя уже есть кан­дидатура?

— Да я и сам толком не знаю, — уклонился Федор от прямого ответа. — Ну, хорошо, я тогда поеду в мединститут.

— Если хочешь — езжай. А я сейчас позвоню матери убитого студента и спрошу у нее, как зовут друга Саши, их сына.

Кругликов ушел. Ирина Матвеевна пододвинула к себе те­лефонный аппарат, набрала номер родителей Саши.

— Да, — послышался глухой, словно из мрака какой-то пеще­ры, женский голос.

— Это Екатерина Максимовна? — как можно мягче, нежнее старалась говорить Ирина Матвеевна.

— Да, это я. А кто это звонит?

— Вам звонит следователь отдела по борьбе с преступно­стью Суворова Ирина Матвеевна.

— С преступностью? — спросила Екатерина Максимовна.

— Да, с преступностью.

— Вы уже нашли убийцу нашего сына?

— Пока не нашли, но ищем. Екатерина Максимовна, у нас был сейчас ваш муж. Он не знает, как зовут друга вашего сына, с которым Саша учился в одной группе. Но он сказал нам, что имя друга вашего сына знаете вы. Вы не можете нам сказать его имя прямо сейчас?

— Артур его зовут. А фамилия Семыкин. Вы нам тогда сооб­щите, когда поймаете этого негодяя.

— Обязательно сообщим. Спасибо вам большое. Вы помогли нам в наших розысках.

— Ищите поскорее.

Ирина Матвеевна бросила трубку на аппарат и, торопясь, выбежала на улицу поймать какую-нибудь свою служебную машину. Под руку попался знакомый майор.

— Слушайте, майор, — подошла Ирина Матвеевна к офицеру.

— Я слушаю вас, Ирина Матвеевна! — улыбнулся и даже от­дал честь майор.

— Где бы взять машину? Мне нужно срочно доехать до тех­нического университета.

Майор, словно заядлый циркач, крутнулся на одном каблу­ке чуть ли не на все 360 градусов.

— Сержант! — что есть силы крикнул майор.

Молодой сержант рослый, худощавый и довольно шу­стрый быстро подошел к офицеру, прислонил руку с распрям­ленной ладонью к виску.

— Сержант Васильков!

— Сержант Васильков, отвези майора Суворову в техниче­ский университет. И привези, куда скажет.

— Слушаюсь, отвезти майора Суворову в технический уни­верситет, — отрапортовал сержант.

— И обратно.

— Слушаюсь!

В университете Ирина Матвеевна обошлась без помощи преподавателей и декана факультета. Как найти студента 4-го курса Артура Семыкина ей рассказали студенты. Артур был на семинарском занятии. Шла третья пара. Ей надо было подо­ждать до конца занятий минут пятнадцать или двадцать, что она сочла настоящей чепухой. Для беседы со студентом, кото­рый был другом убитого, она могла бы ждать сколько угодно времени, пока тот не выйдет из аудитории. Она присела на скамейку, стоявшую почти напротив дверей аудитории, и ста­ла ждать окончания занятия. Как только прозвенел звонок, Ирина Матвеевна подошла к двери. Через минуту стали выхо­дить студенты по одному, по двое. Пока выходили почему-то только девушки. И следователь обратилась к ним.

— Девушки, — подошла она к двум студенткам, вышедшим из аудитории в коридор, — Артур Семыкин был на занятиях?

— Артур Семыкин? — спросила одна бойкая черноглазая сту­дентка.

— Да. Артур Семыкин.

— Он сейчас в аудитории. Вам позвать его?

— Позовите, — сказала Ирина Матвеевна.

Бойкая черноглазая девушка вошла в аудиторию и остано­вилась у двери.

— Артур! Семыкин! Тебя в коридоре ожидает какая-то жен­щина.

— А кто она, эта женщина?

— Откуда я знаю? — громко сказала девушка.

— А что ей надо?

— Спросишь у нее. Она тебе скажет.

Артур вышел в коридор и увидел Ирину Матвеевну. Он сра­зу догадался, что это она ожидает его. Он подошел к ней.

— Вы меня ждете? — деликатно спросил он.

— Ты Артур Семыкин?

— Да.

— Тогда я тебя жду. Я следователь по борьбе с преступно­стью, Суворова Ирина Матвеевна.

— Мне все ясно, зачем вы меня ожидаете.

— А что тебе ясно? — улыбнулась следователь одними гла­зами.

— Вчера убили моего друга, Сашу Алексеева, вы проводите расследование, и у его семьи, конечно, узнали, где он учился. Вам сказали, что мы с ним дружили. Ужасно как жаль парня. Если бы мы с ребятами сейчас знали, кто его убил, мы бы его наверняка угрохали, и никто не узнал бы, и ни одно следствие не докопалось бы. Правда, — искренне улыбнулся Артур, — вам было бы больше работы. Но вы ничего ровным счетом не узна­ли бы, — и снова улыбнулся.

— Это еще не известно, Артур, — шутливо отнеслась Ирина Матвеевна к высказыванию студента. — А если серьезно, Ар­тур, то мне надо с тобой поговорить.

— Я понимаю.

— Где нам с тобой можно посидеть немного?

— Пойдемте в холл, там места полно.

В просторном холе на втором этаже они сели на скамейку, стоявшую в самом удаленном от входа углу, так что им никто не мешал говорить.

— Артур, — сказал Ирина Матвеевна, — у меня к тебе есть та­кой вопрос.

— Какой? — приготовился студент к серьезному разговору.

— Твой друг Саша встречался с какой-нибудь девушкой?

— Он встречался с одной девушкой из нашего университета. Это было месяца два или три назад. Потом между ними дружба прервалась. Сейчас вот в этот период времени он ни с кем не дружил. Это точно.

— А за этой девушкой никой парень не ухаживал? Ведь этот несчастный, трагический случай мог произойти на почве ревности. Разные есть люди. С неуравновешенной психикой, мстительные, с разными тараканами в голове… На этой почве, на почве ревности, часто совершаются страшные злодеяния.

— Нет, — без лишних раздумий сказал Артур, — этого не мог­ло быть. У нее не было никакого парня из нашего университе­та. Мы знали бы об этом. Мы тут все видим, все слышим. Воз­можно, у нее есть молодой человек где-то на стороне, в другом учебном заведении, но я этого не знаю.

— А вот такой у меня вопрос, — задумчиво посмотрела Ирина Матвеевна на студента, — в то время, когда Саша дружил с де­вушкой из вашего университета, не могла между ним и кем-то еще произойти какая-либо неприятность? Возможно, парень был откуда-то со стороны. Но парень мог бы быть из вашего университета. И, возможно, уже тогда между ними произошел какой-то конфликт. И тут парень решил припомнить Саше все. Как ты думаешь, могло такое произойти?

— Если бы парень был из нашего университета, то мы все знали бы, особенно девчонки. Они все знают. От них ничто не скроется. Конечно, парень со стороны мог ей подвернуться и в то время. И конфликт мог произойти с печальными послед­ствиями для Саши.

— Артур, большая просьба к тебе, — чуть ли ни Христом Бо­гом просила Ирина Матвеевна, — поговори, пожалуйста, с де­вочками. Может, они что-нибудь знают. Тебе это, я думаю, не составит никакого труда.

— Хорошо, я поговорю. Для меня это нетрудно, — охотно со­гласился Артур.

Ирина Матвеевна вынула из своей сумочки визитку.

— Вот визитка, Артур, позвони мне. Хорошо, договорились? -с надеждой посмотрела она на студента. — Для нас важна лю­бая информация, которая может нас рано или поздно навести на след преступника.

— Вы знаете, Ирина Матвеевна, — загадочным тоном сказал Артур, неподвижно глядя куда-то в одну точку, — у Саши от меня не было никаких тайн. Он мне однажды сказал, что ему понравилась одна девушка из мединститута. Он приглашал ее в кино раза два, но она отказала ему. Сказала, что у нее уже есть молодой человек, с которым у них складываются серь­езные отношения. Он, конечно, был очень расстроен. И еще хо­дил к ней в мединститут, видимо, надеясь, что она ответит ему какой-то взаимностью. Но все было напрасно.

— Давно это было?

— Совсем недавно. Дней десять тому назад.

— Он знал имя и фамилию этой девушки?

— Не знаю. Я у него об этом не спрашивал.

— Как жаль, — расстроилась Ирина Матвеевна, — с какого она факультета он знал?

— И об этом я не спрашивал, — безнадежно раскинул руки Артур.

— Жаль, очень жаль, — сказала Ирина Матвеевна, — но, что поделаешь? Ну что ж, Артур, я жду от тебя информации. По­моги нам найти преступника, который поднял руку на твоего друга.

— Да, Саша мне был другом, — со скорбью сказал Артур, -прекрасный человек. Умный, даже талантливый. Кафедра ре­комендовала его для поступления в аспирантуру. Он был бы прекрасным конструктором, изобретателем. У него большой конструкторский талант. Хорошо, Ирина Матвеевна, я буду стараться оказать вам посильное содействие. Мне очень хо­чется, чтобы вы поскорее нашли преступника. Если с ребята­ми сможем его вычислить, то мы все равно угробим его. Такие люди не должны жить на белом свете.

— Хорошо, Артур, договорились.

— Желаю вам успеха в розыске этого негодяя.

— Спасибо.

Глава 3

Из опыта своей работы полковник Миловидов усвоил одно такое правило, которое говорило о том, что в следственно-ро­зыскной работе необходимо терпение, но не какое-то житей­ское домашнее терпение. В этой работе необходимо адское, железное терпение, способное удерживать работника ро­зыскного дела от всякой нервозности, лихорадочной спешки, болезненной самоуверенности, способной завести дело в ту­пик или, напротив, розыск, дознание повести по ложному следу, отчего довольно частенько совершенно невинные люди становятся виновными, к большому удовольствию преступников, гуляю­щих на свободе. А невинный человек за него отдувается. Ведь недаром Шерлок Холмс говорил, что терпение и выдержка — одна из главнейших особенностей хорошего сыщика. Евге­ний Николаевич признавал активное, деятельное терпение, а не такое, которое требуется при уколах в ягодицу, когда медсестра призывает иного пациента немножко потерпеть. Полковник Миловидов постоянно призывал своих подопеч­ных в ходе расследования, розыска выискивать, открывать объективно истинную картину. Необходима полная прове­ренная, объективная истина, а не в спешке, в суете, в без­умном азарте написанные малограмотные, пустые, скоро­спелые умозаключения. И такая истина, часто подчеркивал полковник Миловидов, необходима в уголовном розыске, как нигде более, ни в какой сфере познания окружающего мира. Ошибка в этом деле всегда приводит ко всякого рода много­численным неприятностям, недоразумениям. Настоящий от­ветственный сыщик обязан во что бы то ни стало вовремя установить по правильному пути он идет в своем расследо­вании или этот путь ложный, никуда не годится и, возможно, преступный.

Дня через два в кабинете начальника собралась вся груп­па, проводившая расследование по факту убийства молодого человека, теперь уже известно — студента: Суворова Ирина Матвеевна, опер Федя Кругликов и патологоанатом Дмитрий Савельевич Цыплаков.

Евгений Николаевич обвел приветливым, теплым взгля­дом всех собравшихся в кабинете и на какую-то долю мгнове­ния совершенно конспиративно задержал свой взгляд на кра­сивых локонах Ирины Матвеевны.

— Ну что ж, товарищи, приятным баритоном сказал пол­ковник, я думаю, что нам пора поговорить о результатах про­деланной работы. Время, обстоятельства заставляют нас по­торапливаться. Но ни в коем случае не суетиться, не терять самообладания и не делать скоропалительных выводов, кото­рые могут нас запутать и не вывести на правильный путь по­иска преступника. Мне кажется, что у нас что-то такое есть, за что мы можем зацепиться? Или нет? Какие будут мнения?

— Можно сказать? — приподняла руку следователь Суворова.

— Пожалуйста, Ирина Матвеевна, полков­ник снова взглянул на локоны следователя, — мы слушаем вас.

— Я считаю, что у нас появилась хорошая зацепка, за кото­рую надо держаться. А там видно будет. Лично мне эта за­цепка прибавляет оптимизма. Я сейчас скажу об этом. Я раз­говаривала со студентом технического университета Артуром, другом Саши, который погиб от рук какого-то отморозка, — с траурной интонацией сказала Ирина Матвеевна, — так вот, Ар­тур сообщил, что у Саши была девушка, которая также училась в техническом университете. Они встречались некоторое вре­мя. Но скоро их дружба прекратилась. Через некоторое время Саше понравилась девушка из мединститута. Это было совсем недавно.

— И что из этого следует, Ирина Матвеевна? — скептическим тоном спросил Цыплаков.

— Слушайте дальше, Дмитрий Савельевич, не бегите впере­ди паровоза. Мы уже слышали раньше, еще до моего разгово­ра с Артуром, что какой-то парень предлагал девушке из ме­динститута знакомство. Этот неизвестный молодой человек приглашал ее в кино. Теперь мы знаем, что девушку из медин­ститута приглашал студент из технического университета. А также мы знаем, что приглашал девушку из мединститута не безымянный молодой человек, а реальный парень. Его зовут Саша, — сказала следователь и едва заметная трагическая нот­ка прозвучала в ее голосе. — Его, правда уже нет. Ой! — Вдруг она внезапно вздрогнула. И ее лицо заметно исказилось ненавист­но презрительным выражением, проскользнувшим на губах, глазах и вообще на всей мимике.