«SakartveLove» — трогательная история первой любви двух молодых людей — грузинки Гелы и абхаза Рауля. Их жизнь разделена войной, границей, традициями, обязательствами перед семьями. Они очень разные, но не смотря на это, их сердца притягиваются друг к другу и хотят быть вместе. На пути к своему счастью влюбленные сталкиваются с непониманием и враждебностью со стороны окружающих, жизнь посылает им трудные испытания. Сумеет ли любовь победить не смотря ни на что? Вы узнаете об этом прочитав книгу.
Александр Веретельник
SakartveLove
— Нет, ну ты что, издеваешься надо мной!?! — срывала злость Гела на стареньких белых «жигулях» заглохших на рассвете на подъезде к проспекту Мира в Сухуми. Взятый в аренду в Адлере автомобиль никак не хотел заводиться, в то время как заведенная Гела не могла остановиться и перестать его пинать. Рафик, начальник станции аренды автомобилей, уверял ее, что «на этих «жигулях» можно до Тбилиси доехать и обратно», однако уже на подъезде к абхазской столице машина начала барахлить, а перед проспектом Мира вообще заглохла. Осознав, однако, что злость не поможет и неодушевленный предмет ей никак не объяснит свою мотивацию не ехать дальше Гела, тяжело вздохнув, села на капот и достав смартфон решила записать новый ролик для своего блога:
— Привет, мои дорогие подписчики. С вами, как обычно я, Гела Гот. У меня для вас есть две новости: хорошая и плохая. Хорошая заключается в том, что я доехала для Сухуми, родного города моих родителей, который они вынуждены были покинуть во время войны. Плохая — я не могу ехать дальше потому, что ржавое корыто, взятое мною на прокат в солнечном Адлере решило меня подвести и заглохло. Ума не приложу как я буду передвигаться дальше. Город как будто после нейтронной бомбардировки — вокруг ни одной живой души. Сразу видно, что в загнивающей Абхазии нет чего-то такого, как «ночная жизнь». Уже рассвет, а на улицах никого. Но, не переживайте, мои дорогие. Я обязательно найду выход. Держите за меня кулачки. Я одна, во вражеском окружении. Смотрите продолжение о моих приключениях в следующих выпусках. Люблю вас. Пока! — помахав камере телефона Гела сохранила запись, убрала телефон в карман черного кардигана и только, потянувшись, хотела встать с капота упрямых «жигулей», как вдруг услышала приятный молодой мужской голос:
— Эй, парень, тебе помочь?
Гела обернулась и увидела высокого темного парня, лет девятнадцати, в растянутой серой футболке и потертых джинсах.
— Ой, прости, ты, похоже, не парень… — начал извиняться молодой человек, разглядев в коротко стриженной, крашенной в черный с синим оттенком Геле, сочетавшей в своем стиле элементы готической и хард-роковой субкультур, девушку.
— Я что, на парня похожа, дубина? — возмутилась Гела, почувствовав себя оскорбленной.
— Если честно, то да… — Признался парень и несмело добавил: — Не встречал еще таких девушек…
— Каких «таких»? — Гела почувствовала, что ее накрывает вторая волна злости.
— Ну, так странно одетых, — признался парень и уточнил — Ты, как я понял, не местная? Откуда ты?
— Я грузинка! — с гордостью отвела Гела и, поправив свою длинную челку все время стремящуюся попасть в глаза, протянула незнакомцу руку — Меня Гелой зовут.
Парень не скрывая удивления несмело пожал ее ладонь и не удержавшись спросил:
— В Грузии это что, считается нормальным, когда женщина жмет мужчине руку?
— Странный ты какой-то, — пожала плечами Гела. — Во всем мире это считается нормальным. Ты откуда такой старомодный?
— Я местный, — ответил парень и представился: — Меня Раулем зовут. Я живу тут, недалеко.
На минуту в воздухе повисла тишина, которую первым нарушил Рауль:
— Я вижу, что у тебя проблема с машиной. Что с ней случилось и где водитель?
— Я водитель, дубина! — вспылила Гела. — Что, и девушку за рулем ты никогда не видел?
Парень промолчал.
— Заглохло это корыто, — уже спокойно добавила Гела и призналась: — Я не знаю, что мне делать. Уверена, что мне тут никто не поможет. Кругом одни враги.
Рауль улыбнулся, но ничего не ответил. Открыв капот «жигулей» он стал искать причину поломки.
В воздухе опять повисла минутная тишину, которую на этот раз нарушила Гела:
— Ты, типа, разбираешься в тачках?
— В чем? — переспросил ее Рауль не поняв вопроса.
— В машинах, — Гела вздохнула: — Тебе сколько, вообще? Почему язык нормальный не понимаешь?
— Мне девятнадцать, — ответил парень и задал встречный вопрос: — А тебе?
— Получается, что я на год младше тебя, — ответила Гела и уточнила: — Что с машиной? Она поедет?
— Боюсь, что нет. Ее нужно отбуксировать на СТО, — признался Рауль и захлопнув капот «жигулей» спросил: — Это твоя?
— Фу, нет конечно, — брезгливо посмотрев на машину ответила Гела. — Я ее на прокат взяла. В Адлере. Мне сказали, что на нормальной машине сюда лучше не ехать, чтобы бандиты не угнали.
— А, понятно. Ну, можешь быть спокойна, эту мы точно не угоним, — шутливо ответил Рауль и добавил: — Мой отец держит домашнее СТО. Если разрешишь тебе помочь, то могу ее отбуксировать к нему в гараж и через пару часов будет ездить.
Гела пожала плечами:
— Похоже, что у меня нет выбора. Только как ты ее отбуксируешь? Ты что, трос буксировочный с собой носишь? Впряжешься в него как лошадь и на себе до СТО потащишь?
— Странная ты какая-то, — ответил Рауль. — Зачем на себе тащить? Я сейчас у кого-то авто попрошу.
— Что? — Гела ничего не поняла из ответа своего нового знакомого.
— Жди тут, я сейчас вернусь, — сказал парень и направился в ближайший переулок. Обернувшись он иронично добавил: — Только никуда не уезжай.
— Очень остроумно, — возмутилась Гела и залезла на капот «жигулей».
Крик сухумских петухов, выступавших ранним утром единственными нарушителями тишины, сменился ревом мотора. К несчастным адлерским «жигулям» подъехала счастливая кремовая сухумская «волга» советского производства за рулем которой сидел Рауль.
— Ну что, буксируем? — на всякий случай уточнил он у Гелы, прежде чем закрепить на «жигулях» буксировочный трос.
— Угу, — в знак согласия кивнула девушка. — Буксируем.
Не сдержав любопытства Гела, пока Рауль соединял тросом «жигули» с «волгой», спросила:
— Где ты взял эту машину?
— У людей попросил, — спокойно ответил парень.
— Как это попросил? И дали? — Гела не очень верила тому, что услышали ее уши.
— Да, — спокойно ответил Рауль. — А что в этом такого? Сказал правду, что иностранка попала в беду и что нужно ей помочь отбуксировать машину на СТО.
И лучше бы он промолчал. Слово «иностранка» привело Гелу в бешенство.
— Какая я тебе «иностранка», дубина!?! Я, вообще-то, тоже грузинка!
— Что значит «тоже»? — переспросил Рауль. — Чего ты раскричалась? Я помню, что ты грузинка.
— «Тоже» потому, что и ты грузин! Какая я тебе иностранка, если мы оба живем в Грузии!?!
— Я не грузин. Я — абхаз, — спокойно ответил Рауль. — Чего ты так завелась? Сейчас всю улицу разбудишь своими криками. Поехали уже, митинг позже проведешь, ладно?
Гела хотела было добавить еще пару острых слов, но, осознав безвыходность своей ситуации поняла, что лучше продолжить лекцию грузинского патриотизма после того, как злой абхазский сепаратист починит ее автомобиль.
Ехать пришлось не более 15 минут. Рауль припарковал «волгу» на подъезде к большому гаражу с светло зелеными воротами покрытыми большими пятнами ржавчины. Гела вылезла из «жигулей» и огляделась. Гараж, к которому они подъехали, располагался в живописном тупичке, одноэтажные дома которого были обвиты виноградниками, что придавало им какой-то неповторимый шарм и скрывало внешнюю убогость, граничащую с бедностью. Дом Рауля был длинным и одноэтажным. Девушка попыталась заглянуть через высокий, заросший хмелем забор во двор, но Рауль ее одернул:
— Не показывайся, пожалуйста, в таком виде моим родителям. Не хочу тебя обидеть, но они наверняка испугаются. А отец, так вообще может из ружья пальнуть.
— Что? — Гела хотела опять повысить голос, но посмотрев на Рауля поняла, что его просьба не была иронической.
— Прежде чем показать тебя им я должен был бы их как-то подготовить к тому, что они увидят, — признался парень и попытался объяснить почему он так говорит: — Это Сухум. Тут не часто встретишь такой экземпляр, как ты.
— Не «Сухум», а «Сухуми», — исправила его Гела и полезла в багажник «жигулей» доставать свой походный багаж — большой туристический рюкзак с запасами и сменной одеждой.
— Прости, не понял, — признался Рауль.
— Что ты не понял? — съязвила Гела. — Правильное произношение названий грузинских городов предусматривает добавление к ним буквы «и». Тбилиси, Цхинвали, Батуми, Кутаиси, Сухуми…
— А, ты об этом, — улыбнулся Рауль. — Ну, как скажешь. Вообще у нас принято говорить не «Сухуми», а «Сухум». Считается, что буква «и» была добавлена к названию грузинами искусственно, когда Грузия начала проводить политику грузинизации местного, абхазского, населения…
— Чего? Какой еще «грузинизации»? — возмутилась Гела. — Что ты выдумываешь?
— Так у нас говорят, — пожал плечами Рауль. — Поэтому когда Абхазия получила независимость городу вернули прежнее название — Сухум. С Цхинвалом также. Был «Цхинвали», а теперь «Цхинвал»…
— Не беси меня, — раздраженно сказала Гела пытаясь взвалить себе на плечи тяжелый рюкзак. — Никакой независимости Абхазия не получала. И не получит!
— Ну что ты делаешь? Как ты эту тяжесть понесешь на себе? Ты вон какая маленькая и хрупкая. К тому же девушка, — спросил Рауль глядя на старания Гелы побороть рюкзак. — Он же весит, наверное, больше, чем ты сама. Давай я помогу. Куда тебе его донести?
— А я знаю? — Гела задумалась. — Эта развалюха мне все планы испортила.
— Слушай, я знаю почему ты такая нервная, — спокойно произнес Рауль снимая с Гелы рюкзак. — Ты просто голодная. Надо тебя покормить и ты подобреешь. Давай я тебя шашлыком угощу.
— Это что, пикап по-абхазки? — Гела вопросительно подняла левую бровь, в которой красовалась большая серебряная серьга.
— Прости, но я тебя опять не понял, — признался Рауль. — Ты употребляешь слова, значения которых я не знаю. Наверное абхазский русский сильно отличается от грузинского русского.
Гела задумчиво почесала голову.
— Похоже ты не притворяешься…
— Нет, я серьезно, — кивнул парень. — Ну что, едим шашлык или нет?
— Едим, — обреченно вздохнула Гела. — Рюкзак ты потащишь?
— Слушай, а зачем его вообще тащить куда-то? — поинтересовался Рауль. — Возьми самое необходимое, а остальное тут оставь. Все равно ведь за машиной вернешься.
— Ладно, — согласилась Гела. — А не украдут?
— В моем доме не воруют, — спокойно, но слегка обиженно ответил парень. — Доставай свои ценности и пойдем уже, пока родители и соседи не проснулись.
Гела начала подозревать, что желание накормить ее возникло у Рауля не столько потому, что он решил проявить любезность, сколько потому, что он боялся того, что их увидят вместе. Но она решила не выяснять так ли это, а просто спросила:
— А кто машину чинить будет, если ты пойдешь шашлык есть?
— Отец или брат, — ответил Рауль. — Посмотрим. Не переживай, не потопаешь до Адлера пешком. Пойдем есть.
— А разве тебе не нужно «волгу» назад вернуть? — не отставала Гела. — Это ведь не беспилотный автомобиль, сам к владельцу не поедет.
— Сами заберут. Знают где я живу, — спокойно ответил Рауль и направился к выходу из тупичка на центральную улицу. — Если хочешь оставайся тут и дальше, а я пошел есть.
Гела обиженно поджала губу, постояла минуту насупившись, но приняла решение догнать абхаза. Пару минут они шли молча. Никто не решался заговорить первым. Но тишина создавала определенно неловкое положение, поэтому Рауль вынужденно нарушил ее:
— Давно ты приехала в Абхазию?
— Два дня уже, — ответила Гела, в глубине души вздохнувшая с облегчением, что пауза закончилась.
— Зачем приехала?
— Захотела навестить город моих родителей. Они родились, выросли и поженились тут, в Сухуми. Но в 1993 году были вынуждены покинуть Абхазию, из-за войны. Сепаратисты тогда выдавливали из региона все грузинское население, многих убили. Родители бросили тут все, в том числе свою квартиру. И вот я решила приехать, чтобы найти дом, в котором они жили, посмотреть на город, на Абхазию, сделать материал для своего блога. Я блогер. У меня свой блог.
— Звучит авторитетно, — полушутя ответил Рауль. — О чем блог?
— О всем понемногу, — пожала плечами Гела. — О Грузии, о ее страданиях, о женщинах и об их страданиях. Теперь будет страничка и об Абхазии и о вас, о сепаратистах.
Рауль улыбнулся, но ничего не ответил. Воинственный настрой новой знакомой ему начинал казаться не столько враждебным, сколько забавным.
— Ну, о страданиях Грузии я более-менее знаю, а вот что там с женщинами, о которых ты пишешь в своем блоге? — поинтересовался он.
— Я, как убежденная феминистка, считаю, что положение женщин в современном мире сейчас угнетенное и должно быть изменено, — воодушевленно ответила Гела.
— Феминистки? Это, если я не ошибаюсь те, кто выступают за то, чтобы женщины свободно курили, пили алкогольные напитки и ругались матом? — засмеялся Рауль и добавил: — Я в шутку спросил, не злись.
— А это не смешная тема, чтобы о ней шутить, — не скрывая раздражения ответила Гела. — Миллионы женщин по всему миру лишены прав, находятся в угнетенном и почти рабском положении. Я не нахожу это смешным.
— И как давно ты феминистка? — спросил Рауль, чувствуя на себе вопросительные взгляды прохожих, которых все больше становилось на улицах просыпающегося города.
— Я начала интересоваться этой темой после выступления Нины Сублатти на «Евровидении», — ответила Гела. — Ее песня «Воин» меня вдохновила. Я ее каждый день слушала. В одном из своих интервью Нина сказала, что она феминистка, и я начала интересоваться тем, кто такие феминистки и чем они занимаются. Оказалось, что мои взгляды совпадают со взглядами женщин из движения феминисток. И я решила этого не скрывать.
— Поэтому так странно одеваешься? — осторожно поинтересовался Рауль.
— Ничего странного в моем стиле нет, — ответила Гела. — Он современный и мне нравится. А мнение всяких ретроградов, отставших от жизни, меня не интересует. А в Сухуми есть феминистки? Или готы? Ну или вообще хоть какая-то субкультура развивается?
— Сложный вопрос, — Рауль задумался. — Я не часто встречал такие вот экземпляры как ты. Бывает, что приезжают туристы, в основном из России, иногда очень странные, но вот такого еще не видел. Думаю, что сегодня не столько ты посмотришь на Абхазию, сколько Абхазия посмотрит на тебя.
— А вот пусть смотрит, — засмеялась Гела. — Пусть смотрит и учится!
Неторопливым шагом Гела с Раулем дошли до набережной. С нее открывался красивый вид на Черное море, от которого пахло рыбой и свежестью. Гела достала телефон, решив снять еще один ролик для своего блога. Поправив челку он посмотрела в камеру и приветственно помахала рукой:
— Привет мои дорогие! Это снова я, Гела Гот. Моя машина отправилась в СТО, а я прогуливаюсь по Сухуми пешком. Как видите, сейчас я на набережной. За мной — Черное море. Я познакомилась с местным аборигеном, который любезно согласился мне помочь с машиной. Он какой-то странный. Сразу чувствуется, что рос в обществе изолированном от внешнего мира, от цивилизации. Расскажу вам об этом позже. Целую!
Сделав еще пару селфи Гела обнаружила, что Рауля рядом нет.
— Обиделся наверное, — предположила она вслух, но не угадала. Рауль вернулся через минуту с двумя шашлыками в руке. Улыбнувшись он протянул девушке угощение со словами:
— Это лучший шашлык в Сухуме.
— В Сухуми, — исправила его Гела, но шашлык взяла. — Надо где-то сесть, не есть же его навесу.
— Если пройдем чуть-чуть в левую сторону, то выйдем на пляж, — Раулю явно понравилась идея перекусить сидя. — Там замечательный вид на море.
— Пойдем, — согласилась Гела.
Они сошли с набережной и спустились на почти безлюдный берег, с которого были хорошо видны небольшие рыболовецкие суда вышедшие за рыбой в абхазские территориальные воды. Гела уселась прямо на гальку и принялась с жадностью поглощать шашлык, мясо которого просто таяло во рту. Рауль сел рядом.
— Вкусный шашлык, — с набитым ртом произнесла Гела. — Из чего он? Говяжий, свиной или барашек? Приправы не дают понять.
— Он из грузин, — пошутил Рауль. — Мы, сепаратисты, больше всего любим кушать мясо грузин. А ты не задумывалась, почему я тебя откармливаю?
Геле вдруг и самой стало смешно. Она, грузинка, сидела на берегу моря рядом с абхазом, который угощал ее шашлыком. И это при том, что слово «абхаз» она считала нарицательным еще с детства. «Абхазская тема» поднималась в ее доме ежедневно. Родители читали новости, смотрели телевизор, общались с соседями, друзьями и родственниками — и все об Абхазии. Понятие «Абхазия» стало для ее семьи «нарицательно-родным». С одной стороны война лишила ее жилья в Сухуми, но с другой, благодаря ей отец Гелы попал в Тбилиси и быстро поднялся по карьерной лестнице, что позволило ему, беженцу, вполне неплохо устроить свою жизнь.
— Чего смеешься? — уточнил у Гелы Рауль. — Неужели скучный я наконец-то сказал что-то веселое?
— Ты не скучный, — неожиданно даже для себя самой ответила девушка. — Ты просто другой.
— А поподробнее? Прямо заинтриговала… — Раулю было приятно, что Гела хоть на время перестала взрываться и топать ногами.
— Рано мне делать выводы о тебе, — ответила Гела и в шутку добавила: — По первому шашлыку о человеке не судят.
— Ладно, пойду за вторым, — улыбнулся Рауль и встал, но Гела его остановила:
— Я больше не хочу. Еле этот съела. Был вкусный, но слишком много. Где бы тут руки помыть?
— Мы на море, вообще-то, — напомнил ей Рауль и подошел к воде вымыть жирные руки. Гела последовала его примеру. Помыв руки и умыв лицо приятной соленой водой девушка глубоко вдохнула свежий воздух и посмотрела по сторонам.
— Какие планы? — поинтересовался Рауль.
— Хочу пройтись, пофоткать город, потом найти дом родителей, пофоткать его и вернуться в Адлер, — ответила Гела. — Ты не обязан сопровождать меня целый день.
— Я знаю, — кивнул Рауль. — Я и не планировал тебя сопровождать. Просто не знаю справишься ли ты сама.
— Я что, по-твоему, какая-то недееспособная? — возмутилась Гела. — Я из Тбилиси сама до Адлера доехала, а из Адлера — до Сухуми. Так что, как видишь, я большая девочка и нянька мне не нужна.
— До Сухума, — в шутку поправил ее Рауль, но увидев вспыхнувший в глазах девушки огонь негодования добавил: — Расслабься, я пошутил.
— Так что говори когда мне за машиной зайти и куда, я ведь адреса твоего не знаю, как я дом-то твой найду, и можешь идти по своим делам, — решительно сказала Гела и поправив челку посмотрела на парня. — Ну, чего стоишь?
— Я могу пойти по своим делам, — ответил Рауль, которому все еще было жалко эту странную «грузинскую выскочку», — а могу помочь тебе найти то, что ты ищешь. Боюсь, что никто тебе больше тут не поможет, если будешь каждому встречному хвастаться, что ты грузинка.
— А, вот оно что, — иронично протянула Гела. — Не все абхазы, значит, такие милые и заботливые?
— А ты как думаешь? — уже серьезно спросил парень и добавил: — Шутки шутками, но наши страны воюют между собой, наши народы готовы резать друг друга из-за какой-то земли и каких-то границ. Это очень не разумно с твоей стороны, просто по-детски, вот так прямо, находясь на земле противника, декларировать свое происхождение. Не думала о том, что можешь наткнуться на какого-то фанатика?
— Хватит мне нотации читать, нянька, — недовольно ответила Гела. — Я за Грузию и умереть готова. Знаешь, может это даже и хорошо встретить тут какого-то убийцу и пасть его жертвой. Моя смерть наверняка привлекла бы внимание международной общественности к проблеме замороженного грузино-абхазского конфликта.
Рауль почесал голову, тяжело вздохнул и посмотрев на Гелу сказал:
— Поступай как знаешь. Куда тебе адрес записать?
Гела задумалась и уже спокойно сказала:
— В принципе можешь мне помочь, если хочешь. Можешь показать самые интересные места в Сухуми и помочь найти дом родителей. У меня с собой его фото есть. Правда ему уже 25 лет, но все же, может и пригодится. Только при условии, что не будешь меня своими нравоучениями доставать. Ненавижу когда меня учат жизни и навязывают свое мнение. Я самодостаточная личность и без твоей помощи могу обойтись, но, может с тобой мне веселее будет. Будет потом, что в блоге рассказать. Идет?
— Идет, — согласился Рауль. — Постараюсь, чтобы ты уехала домой целая и невредимая. Будет, что потом друзьям рассказать.
Ребята пожали друг другу руки в знак достижения взаимопонимания и пошли к выходу с пляжа. Гела достала телефон и сделала пару снимков, после чего поинтересовалась у своего «гида»:
— Что обычно туристы смотрят в Сухуми?
— Я заметил, что бывает два типа туристов, — подумав ответил Рауль. — Одни приезжают на пляжах отдохнуть, в санаториях, а вторые — по развалинам нашим походить. Дом правительства, вокзал, другие здания пострадавшие во время войны и так и не восстановленные, почему-то стали вызывать интерес у приезжих. Это немного странно, конечно, что за 25 лет самостоятельной жизни мы их так и не восстановили. Но так есть.
— Как думаешь, почему? — осторожно спросила Гела.
— Я не знаю, — признался Рауль. — От русских часто приходится слышать что мы, абхазы, слишком ленивы и живем только за счет российской помощи. Может так и есть. Абхазия это несколько планет.
— В каком смысле? — уточнила сгорающая от любопытства Гела, довольная тем, что ей удалось вытащить Рауля на откровения о политике.
— Ну, есть народ, состоящий из семей, у которых есть свои интересы, а есть власть, которая довольно далека от народа и занимающаяся чем-то своим, — ответил Рауль. — Я думаю, что мы более аполитичны, чем вы, грузины. Вы постоянно думаете о политике, говорите о политике, хотите быть услышанными и узнаваемыми в мире, постоянно жалуетесь. А мы, простые абхазы, просто живем, занятые решением проблем более приземленных — личного выживания. Лично мне куда важнее семья, благополучие в доме, чем то, какой флаг на центральной площади.
Гела промолчала.
— Расскажи что-то о своей семье, — неожиданно попросил Рауль. — У тебя много братьев или сестер?
— Я одна в семье, — призналась Гела. — Мои родители пережили трудные времена, вся Грузия их пережила, поэтому и не решились заводить более одного ребенка. А у тебя есть братья или сестры?
— Да, — кивнул Рауль. — У меня есть старший брат и младшая сестра.
Под неторопливую беседу ребята вышли с пляжа и направились к Дому правительства — мрачному памятнику войны за независимость и в тоже время, в каком-то смысле, ее бессмысленности. Проходя мимо облезлых сухумских многоэтажек, частично разрушенных и заросших кустарниками домов, мимо убогих магазинов с наполовину заколоченными витринами Гела еле сдерживала себя от язвительных комментариев. Она просто делала снимки на телефон, задавала Раулю вопросы об особо интересных развалинах и шла дальше, привыкнув к косым и удивленным взглядам прохожих. Когда они вышли на площадь перед Домом правительства Гела остановилась как вкопанная — ее взору предстала картина из какого-то постапокалиптического фильма — большое здание зияло выгоревшими оконными проемами, которые городские власти попытались с торца прикрыть гигантским баннером с изображением государственного флага. Ветер, однако, частично оборвал его, так что Гела и все желающие могли увидеть то, что он скрывал.
— Аж мурашки по коже пробежали, — призналась девушка. — Смотрю на это здание и понимаю насколько война это ужасно.
— И бессмысленно, — добавил от себя Рауль. — Мы, абхазы, боролись за независимость, за светлое будущее своей Родины, а что имеем? Имеем вот это. Боже, пол-Сухума все еще лежит в развалинах, хотя никто не стреляет уже более 20 лет!
— Скажи, а мы можем как-то попасть внутрь? — поинтересовалась Гела, решив из вежливости никак не комментировать не совсем патриотичные откровения своего спутника.
— Да, конечно, — кивнул Рауль. — Только нужно быть очень осторожными. Там, внутри, все обваливается постоянно.
Парень повел Гелу только ему известными тропами. Они обошли здание с правой стороны, влезли в оконный проем первого этажа и оказались внутри. В нос девушке ударил стойкий запах плесени, мочи, чего-то горелого, а также — краски. Стены помещения в котором она оказалась были изрисованы граффити, на полу виднелись следы от костра, в углу валялись пустые бутылки и еще какой-то мусор. Гела достала телефон и стала делать снимки.
— Знаешь как туристы иногда называют это место? — спросил Рауль, всячески избегая гелиного телефона, не желая попасть в кадр.
— Как? — спросила Гела не отрываясь от «фотосессии».
— «Дворцом Амина». Говорят, что наш Дом правительства чем-то на него похож. А сам Сухум похож на Кабул, — ответил Рауль.
— «Дворцом Амина»? — переспросила удивленная Гела. — Странное сравнение. Хотя, может, что-то общее и есть. Можем подняться выше?
— Да, пойдем, — Рауль повел Гелу на лестницу ведущую на верхние этажи здания, продолжая по дороге свою мысль: — Только Кабул, как мне кажется, это город-феникс. Постоянно восстает из пепла. А вот Сухум, к сожалению, так и не восстал.
— Если вернется под контроль Грузии — восстанет, — Гела не удержалась от язвительного комментария. — Тбилиси, Батуми, Кутаиси — расцвели. Наши города ежегодно привлекают миллионы туристов. Нас любят и ценят в мире. Вон, даже Европа сделала для нас безвизовый режим…
— Может ценят, а может просто жалеют, — осторожно предположил Рауль и заботливо дал девушке совет: — Осторожно поднимайся по лестнице. Перил нет, да и ступеньки могут обрушиться каждую минуту. Прощупывай ногой, прежде чем на нее встать.
— В смысле «жалеют»? — уточнила Гела.
— Грузия — маленькая страна, грузины — маленький народ. Неужели ты думаешь, что кто-то в мире к вам относится серьезно? Думаю, что ни мы, абхазы, ни вы, грузины, по-большому счету никому не нужны. Мы просто разменная монета в руках больших империй, больших народов. Россия и Америка сражаются за влияние на Кавказе, а мы просто марионетки. Мы ненавидим друг друга ради их интересов, — развил свою мысль Рауль.
— О, какая философия, — ухмыльнулась Гела, но задумалась над тем, что он сказал и не стала язвить дальше.
С верхнего этажа Дома правительства открывался прекрасный вид на город, который словно тонул в зелени. Пока Гела бродила с телефоном по этажу с снимала новый ролик для своего блога Рауль сел на подоконник и с какой-то неожиданно накатившейся на него тоской стал смотреть в даль.
— Эй, ты чего? — вопрос Гелы прервал его меланхолию. — Что за грусть-тоска?
— Все в порядке, я просто засмотрелся, — отмахнулся Рауль.
— Смотри не выпади из окна, а то я потом не докажу полиции, что это не я, злая грузинка, тебя выкинула, — заулыбалась Гела, почувствовав, неожиданно, какое-то тепло. Впервые за все время своего пребывания в Абхазии.
— Посмотрела все, что хотела? Можем идти? — поинтересовался парень слазя с подоконника. — Виды из окна сняла?
— Виды сняла, — кивнула Гела. — Правда здание такое огромное, что его, наверное, и за целый день не обойти. Какую достопримечательность покажешь следующей?
— Вокзал, — подумав ответил Рауль. — Там со времен войны остались поезда стоять. Туристы любят в них лазить. Идем?
Гела кивнула. Ребята начали спускаться вниз по лестнице. Рауль пошел первым, чтобы прощупывать ступеньки, которые в некоторых местах просто крошились от прикосновения подошв его мокасинов.
— Представлю какие раньше были худые министры, — шутливо заметила Гела. — Представь себе каждый день подниматься и спускаться по такой лестнице!
— И не говори, — поддержал юмор спутницы Рауль.
Однако уже через минуту обоим стало не до смеха — нога Гелы соскользнула с края разрушающейся ступеньки и она, ударившись об лестницу коленями, полетела вниз. За мгновение, пока девушка летела, перед ее глазами, которые она успела рефлекторно закрыть, пронеслось пол-жизни. «Я так и не успела выложить видео в блог. Не было Интернета, — пронеслось у Гелы в голове. — Какая досада». И только падение во что-то более мягкое чем ступеньки, позволило ей выдохнуть и сказать себе — «открой глаза, наверное ты попала в крылья ангела». Сковывающий страх, однако, мешал открыть глаза и Гела, дрожащими руками стала нащупывать объект в который врезалась. Он был теплым, приятным на ощупь и у него жутко колотилось сердце. «Это точно ангел, — опять пронеслось у нее в голове. — Я умерла и он уносит мою душу».
— Прости, но ты щупаешь мой сосок, — знакомый голос вывел Гелу из ступора и открыв глаза она увидела, что ее держат не крылья ангела, а сильные руки Рауля. Ее же собственная рука прижималась к левой части его груди и это ею она поймала бешеное сердцебиение парня. Он был напуган не меньше Гелы.
— Прости, — Гела забрала свою ладонь от груди Рауля.
— Ничего, все в порядке, — тихо ответил внезапно покрасневший Рауль, который явно чувствовал себя как-то неловко. — Ты можешь стоять?
— Не могу, сильно болят колени, — простонала Гела. — Я не смогу идти сама. Оставь меня тут. Посижу немного, может боль пройдет и я спущусь. А ты иди.
— Ну конечно, брошу тебя тут и пойду. Будет очень по-мужски, — не без сарказма сказал Рауль. — Обхвати мою шею посильнее и я тебя понесу. Повезло, что ты такая маленькая.
Геле не нужно было повторять дважды. Она, имитируя на лице невыносимые страдания, обхватила шею Рауля двумя руками, прижалась к его подкаченному телу и, стараясь чтобы голос звучал слабо, прошептала:
— Можем идти.
Пока Рауль нес ее по ступенькам вниз, Гела пыталась ответить себе на вопрос, зачем она это делает. Чувство, которое ее подтолкнуло воспользоваться любезностью Рауля ей было раньше не знакомо. Сильной феминистке вдруг захотелось почувствовать себя слабой в сильных объятиях человека противоположного пола. «Может я, пока летела, головой стукнулась? — спросила себя Гела. — Какой позор… Что я делаю? Хотя, с другой, стороны, он так хорошо пахнет, что грех отказываться побыть у него в руках… А как сердце стучит. Прямо как метроном. Ой, Гела, а посмотри на эту вздувшуюся венку на шее. Посмотри как она пульсирует…». Но тут же, другая внутренняя Гела, начала читать ей лекцию о приличии: «Как тебе не стыдно? Ты же феминистка. А кто такая феминистка? Правильно, это сильная и независимая от мужчины женщина, которая сама, кого хочешь, на руках понести может. И вот где твоя совесть? Парень сейчас надорвется твою бесстыжую тушу тащить…».
Рауль, однако, не надорвался и вынес Гелу из здания.
— Все, можешь меня поставить, — сказала девушка, когда они оказались на улице. — Кажется мне полегчало.
— Уверена? — как-то недоверчиво спросил Рауль.
— Угу, — кивнула Гела. — Ставь давай меня на землю.
Рауль осторожно поставил девушку на землю и наклонился посмотреть на ее содранные при падении колени, виднеющиеся через дыры в брюках.
— Кажется кровь, надо бы промыть, — вздохнул он. — Постоишь тут, пока я за водой сбегаю?
— Не буду я тут стоять, как немощная Золушка, — решительно сказала Гела. — Если ты забыл, то я тебе напомню, что я — сильная и самодостаточная феминистка. Могу и сама о себе позаботится.
Рауль засмеялся, но ничего не сказал.
— Давай, веди меня к магазину за водой, — сказала Гела, поймав себя на мысли, что у Рауля красивая улыбка и хороший, добрый смех.
— Может, лучше отнести? — в шутку спросил Рауль.
— Давай я тебя отнесу, — тоже шутя ответила Гела и они пошли в сторону ближайшего магазина. Гела решила, что прогулок по Сухуми ей на этот день хватит, и что пришло время поискать ночлег, купить абхазскую симку для выхода в Интернет, и провести вечер в своем блоге. Колени побаливали и просили отдыха. Она рассказала Раулю о своем решении. Он отнесся к нему с пониманием:
— Да, тебе определенно было бы лучше отдохнуть. Пешие прогулки по Сухуму требуют здоровых ног.
Недалеко от Дома правительства они нашли небольшой двухэтажный дом заплетенный хмелем и диким виноградником, на первом этаже которого располагался маленький магазинчик, а на втором — сдавались в аренду комнаты для туристов.
— Пожалуйста, никому не хвастайся, что ты из Грузии, — попросил Гелу Рауль перед тем, как они вошли в магазин за покупкой сим-карты. — Я не хочу, чтобы у тебя возникли какие-то проблемы в мое отсутствие.
— Я не просто «из Грузии», — поправила парня Гела. — Я и сейчас в Грузии. В Абхазской Автономной Республике…
— Я знаю твое мнение, — вздохнул Рауль. — Но зачем его озвучивать каждому встречному? Ты ведь с территории России въехала в Абхазию? Вот и говори, что приехала из России. Что, это так трудно? В своем блоге пиши что хочешь, но не наживай себе тут неприятностей. Пожалуйста.
— Хорошо, нянька, уговорил, — неохотно согласилась Гела. — Может мне и именем другим представляться, чтобы меня не съели?
— Кстати, это очень хорошая идея, — одобрительно кивнул Рауль. — «Гела» очень созвучно с русским именем Галя. Вот и побудь сегодня Галей. Отнесись к этому, как к приключению. Ты ведь их любишь?
Гела кивнула, что согласна не предложения Рауля. Его переживания за ее безопасность в Сухуми почему-то перестали ее нервировать, как это было в самом начале их знакомства.
Ребята вошли в магазин. Он был небольшим, тесным, слегка захламленным разными товарами, в том числе пластмассовыми ящиками из под пива, через которые пришлось переступать, чтобы подобраться к прилавку. Пожилой мужчина продавец пытался скрыть свои эмоции при виде Гелы, но у него это не очень искусно получалось. Выражение лица непроизвольно демонстрировало брезгливость и неприятие того, чтобы девушка имела такой внешний вид. Рауль попросил его показать имеющиеся в наличии стартовые пакеты операторов мобильной связи.
— У нас есть тут несколько, — лениво и с сильным акцентом сказал продавец, выложив перед ребятами целую кучу разных стартеров. — Есть два абхазских национальных, и есть пара российских. Но российские тут ловить не будут. Покрытия нет. Зато ими можно пользоваться начиная от Гагр и туда дальше, к российской границе. Так что если собираетесь туда, то в самый раз. За одно не придется в России симку искать. Сразу можно пользоваться той, что в Абхазии купили.
— Мне бы местную, и чтобы с доступом в Интернет, — сказала Гела внимательно рассматривая ассортимент.
— Тогда, дорогой, тебе либо вот эту, А-Мобайл, либо вон ту вторую, «Аквафон», — ответил продавец и закурил сигарету прямо не отходя от прилавка.
— Я вообще-то девушка, — как бы невзначай исправила мужчину Гела и повернувшись к Раулю спросила, что он посоветует. Рауль помог ей сделать выбор, зарегистрировал купленную карту на свой документ и они вышли из магазина. Гела была рада, что наконец-то сможет выложить свои ролики и фотографии в блог, а заодно и подруге позвонить по скайпу. На втором этаже дома, на небольшом балкончике, в тени виноградника сидела и щелкала семечки полная пожилая женщина в цветном платке.
— Здравствуйте, — поприветствовал ее Рауль. — Мы ищем комнату. Для туристки.
— Одну? — не отрываясь от семечек уточнила женщина.
— Да, вот для этой девушки, — Рауль показал на Гелу.
— Документы есть? — поинтересовалась женщина.
— Да, есть, — кивнул Рауль. — Но они остались в ее машине, которую сейчас чинит мой отец на СТО. Ее Галей зовут, она к нам из Адлера приехала.
— На сколько дней комната нужна? — продолжила свой расспрос женщина.
— Мы точно не знаем, — признался Рауль. — Машина пока в ремонте. Думаю, что как только ее починят Галя сразу домой поедет. Так что наверное на день-два.
— Поняла, — кивнула женщина. — Тогда оплата посуточно.
Встав с табуретки она жестом пригласила ребят проследовать за ней в коридор. Из него несколько дверей вели в разные комнаты.
— Кухня тут общая, в конце коридора, — по ходу объясняла женщина. — Меня Зарой зовут. Если что-то будет нужно обращайся. Я живу на первом этаже, так что можно ко мне спуститься и позвать, если какая-то помощь понадобится. Мы сдаем комнаты туристам, так что и курить и выпивать можно спокойно. Главное — не дебоширить. Полиция нам тут не к чему. Все понятно?
— Да, — кивнула Гела. — Можете не переживать, я спокойная.
— А по тебе и не скажешь, — честно призналась женщина, открывая комнату в конце коридора, напротив кухни. — Вот твоя комната. Заходи, располагайся. Удобства, если что, на улице. Во внутреннем дворике. Нужно спуститься по лестнице, по которой ты сюда поднялась, зайти за угол дома. Там будем металлическая калитка. Ее нужно открыть. Пройдешь пару метров и увидишь там две будки. Та, которая зеленая, это туалет. А та, которая серая, душ. У нас тут, милая, не Анталья, так что не пугайся сильно. Зато отдых в Абхазии дешевый.
Комната была небольшой, мрачновато-серой. Но в ней было все самое необходимое путнику — мягкая кровать, шкаф, зеркало, тумба, кресло в углу, торшер. Гела прошлась по ней, поседела на кровати, проверив ее на мягкость, выглянула в окно, из которого открывался вид как раз на две будки во внутреннем дворе.
— Ладно, ты тут оставайся, а я пойду, — тихо произнес стоявший молча я дверном проеме Рауль. — Я тебе не стартере записал свой номер, звони в любое время, если что. По Абхазии звонки недорогие.
— Ок, — кивнула Гела и вышла проводить его до лестницы.
— Лучше не спускайся, — пошутил Рауль. — Ты сегодня со ступеньками не очень дружишь.
— Да, похоже на то, — согласилась Гела. Ей хотелось сказать на прощание Раулю что-то приятное, но вместо простого «спасибо» у нее почему-то вырвалось:
— Ты это… Прости меня за сосок…
Рауль покраснел, кивнул на прощание и растворился среди прохожих.
«Вот же дура» — начала бичевать себя Гела и вернулась в свою комнату. Там все еще крутилась тучная Зара, поправляя подушки. Увидев Гелу она принялась нахваливать комнату:
— Очень вместительная комната. И шкаф большой. К тому же натуральное дерево.
— Угу, — безразлично кивнула Гела. — Спасибо.
— А парень твой ничего, красивый, — неожиданно сказала Зара. — И скромный такой. Когда свадьба?
Гела поправила рукой свою отвалившуюся нижнюю челюсть и призналась:
— Он мне не парень. Я его вообще не знаю.
— Так я и поверила, — рассмеялась Зара. — А то я не заметила, как он на тебя смотрел и как ты на него смотрела. Я старая, но не глупая. Хотя и не пойму, что он в тебе нашел. Ты прости меня деточка, но ты так себя уродуешь…
— Спасибо на добром слове, — иронично сказала Гела и добавила: — Надеюсь вы позволите мне остаться тут одной?
— Конечно позволю, — кивнула Зара и обратив внимание на стесанные колени Гелы добавила: — Но только после того, как ты раны свои промоешь. Ты что, заражение себе хочешь?
— Учитывая что тут у вас нет нормального душа я их никак сейчас не промою… — вздохнула Гела.
— Ты тут подожди, я за тазиком с водой схожу, — сказала женщина и вышла из комнаты.
Гела села на край кровати и достала телефон. Воинственное настроение с которым она въехала в Сухуми куда-то испарилось и ему на смену пришло что-то новое, что трудно поддавалось анализу. Единственное, что девушка понимала, так это то, что это новое чувство как-то связано с ее новым знакомым — с Раулем. Гела ощутила необходимость позвонить своей лучшей подруге, Кети, которую считала большим специалистом по решению странных вопросов и своих проблем. Но звонок пришлось отложить, так как в комнату вернулась Зара с эмалированным тазиком теплой воды и бутылочкой перекиси водорода.
— Давай сюда свои колени, будем промывать, — сказала женщина, чем сильно удивила Гелу.
— Спасибо, но я сама справлюсь, — ответила смутившаяся Гела.
— Как хочешь, — кивнула Зара и поставив на пол перед кроватью тазик добавила: — Тогда ты тут начинай, а я тебе зеленку принесу.
Зара пошла за зеленкой, а Гела поняла, что у нее возникла проблема — сменные вещи остались в рюкзаке, который, в свою очередь, остался в «жигулях», которые остались возле гаража Рауля. Узкие черные джинсы никак не хотели подкатываться до колена и девушке ничего не осталось, кроме как сделать из них шорты. Найденными в верхнем ящике тумбочки ножницами она обрезала их чуть выше уровня стесанных колен, после чего с облегчением окунула свои, уставшие от прогулки по городу и травмированные при падении в Доме правительства ноги, в тазик с теплой водой. Решив не искушать судьбу Гела, сжав зубы полила раны перекисью, и смыла ее водой, когда она перестала шипеть. Через пару минут в комнату вернулась Зара с полотенцем, пузырьком зеленки и палочками для чистки ушей.
— Помочь тебе? — спросила она, поставив на тумбочку то, что принесла. — Или сама справишься?
— Спасибо, я сама, — кивнула Гела.
— Если нужна будет помощь, то зови, — сказала Зара и вышла, прикрыв за собой дверь.
Гела вытерла ноги, ушными палочками нанесла на раны зеленку, и, вылив воду из тазика в окно, с разбегу запрыгнула на кровать. Тело так и просило отдыха. Но чувство долга перед подписчиками все же одержало над ней победу и девушка, включив телефон, начала новую запись:
— Приветики, мои дорогие. С вами я, Гела Гот. Как вы уже знаете, сейчас я нахожусь в Сухуми. Сегодня был тяжелый день. Я много ходила, много снимала, все обязательно выложу в блог. А еще я сегодня чуть ли не погибла. Да, мои родные, так и было. Я сорвалась с лестницы в сухумском Доме правительства. Думала, что разобьюсь, но меня спас один очень симпатичный парень. Абхаз. Надеюсь, что он позволит себя сфотографировать и я вам его покажу. Сейчас я в абхазском хостеле или что-то типа того. Лечу свои разбитые колени. До новой встречи! Люблю вас!
Закончив запись Гела, пользуясь новой симкой с выходом в Интернет, импортировала в блог все снятые ею с утра ролики, все фотографии сухумских унылых улиц и развалин.
Через час в двери постучали. Гела неохотно встала с кровати и открыла. На пороге стояла Зара в цветном переднике.
— Проголодалась, наверное? — спросила женщина. — Пойдем, я тебя угощу.
— Спасибо, но я и сама могу себя угостить, — ответила девушка. — Я знаю, что на первом этаже есть магазин.
— Пойдем, пойдем, — настаивала Зара. — Вон же, кухня рядом.
Гела сдалась и проследовала за хозяйкой на кухню. На столе стоял чайник, чашки, легкий салат и какие-то котлеты.
— Выглядит аппетитно, — из вежливости сказала Гела, усаживаясь за стол.
— Вот все вы грузины такие вредные, — сказала Зара наливая себе ароматный чай. — Постоянно носом крутите и избегаете людей.
— Откуда вы знаете, что я грузинка? — поинтересовалась шокированная Гела.
— Откуда, откуда, — вздохнула абхазка. — Думаешь я не знаю, как вы выглядите? Я всю жизнь прожила в Сухуме, бок о бок с грузинами жила. В одну школу ходили, в один кинотеатр, соседей у нас много было, грузин. Дружили между собой, в гости ходили друг к другу. Это потом нас война разделила. А в советское время все были братьями. Вот за что я любила Советский Союз, так это за то, что он действительно объединял людей.
Гела промолчала, но решив не обижать хозяйку все же пододвинула к себе котлеты и салат и стала их уплетать.
— Как там сейчас, в Грузии? — поинтересовалась женщина. — А то у нас всякое говорят.
— По-разному, — призналась Гела. — Можно сказать, что живем от революции к революции, от войны к войне. Грузия маленькая страна, которая имеет большие проблемы. В большинстве из них мы виним вас и русских. Но, может человек, которого я сегодня утром встретила в Сухуми и прав — народы Кавказа стали марионетками в руках больших империй, которые делят свои сферы влияния в мире.
— Наверное так и есть, — согласилась Зара. — Когда-то за эти земли, за земли абхазов и грузин, между собой сражались русские и турки, а сейчас — русские и американцы. Думают ли они о наших потребностях? Я не знаю. Не уверена. Ведь даже наши власти не думают о наших потребностях.
— Может это и так, — пожала плечами Гела.
— Да ну их, — махнула рукой Зара. — Политика — не женское дело. Наше дело — стоять у плиты и детей растить.
Гела поморщилась.
— А вот с этим утверждением я не согласна, — не удержавшись она высказала свое мнение. — Это мужчины так решили и это их мнение. Им выгодно, чтобы женщина просто у плиты стояла и не развивалась, как личность. Вы о феминистках что-то слышали?
— Это те, которые по Парижу бегают и голыми грудями трясут на митингах? — Зара рассмеялась. — Украинки, кажется. Да, слышала. Не подобает порядочным женщинам себя так вести.
— Я не их имела ввиду, хотя и они относятся к феминистическому движению, — Гела поняла, что ей трудно взрослому человеку объяснить идею феминизма коротко, но так, чтобы Зара поняла. — Феминистки выступают за расширение прав женщин, за равенство полов. Понимаете?
— А, — махнула рукой Зара. — Напридумывали вы в своей Грузии. Кому оно надо, равенство? Да и невозможно его достичь. Не хотела бы я в море выходить рыбу ловить, пока мой муж суп варит!
— А вот я не хочу всю жизнь у плиты простоять, — призналась Гела. — Я развиваться хочу, карьеру сделать хочу, достичь чего-то в жизни хочу и другим женщинам помогать.
— Замуж выйдешь — перехочешь, — улыбнулась Зара.
— Это еще почему? — не поняла Гела.
— Любовь меняет женщину, — пояснила Зара. — Когда мы молодые, мы стоим планы, чего-то хотим и думаем только о себе. Но когда влюбляемся и создаем семью, то приносим себя в жертву своему мужчине, стараемся сделать так, чтобы в первую очередь ему было хорошо, а себя отодвигаем на второй план. Таковая женская доля. Вот и оказываемся привязанными к дому и кастрюле.
— И это неправильно, — возразила Гела. — Это нужно менять. Почему бы мужчинам не начать подстраиваться под женщин?
— Молодая ты еще, вот поэтому и такая наивная, — улыбнулась Зара. — Влюбишься, по-другому думать будешь. Правда, не большие у тебя шансы на счастье, с таким-то видом…
— Нормальный у меня вид, — ответила Гела, поправив челку. — Современный.
— Как скажешь, — пожала плечами абхазка. — Если захочешь привести себя в порядок то скажи, я помогу.
Поблагодарив Зару за угощение Гела вернулась в сою комнату и завалилась на кровать. «Может эти абхазы не такие уж и звери, как мне о них рассказывали?» — подумала девушка. Перед ее глазами снова предстал Рауль, вынесший ее на руках из Дома правительства. Решив поделиться накрывающим ее странным чувством с подругой, Гела взяла смартфон и начала звонить по скайпу Кети.
— Приветик, дорогая! — помахала она рукой появившейся на дисплее длинноволосой девушке, крашенной в розовый цвет.
— Привет, привет, блудная дочь великой Грузии. Как ты там? — поинтересовалась Кети. — Вот, читаю сейчас твой блог. Фотки просто супер! Давай, рассказывай мне то, что в блог не выложила. Как там эти людоеды?
— Знаешь, а они оказались не такими-то и людоедами, — призналась Гела. — Я сама в шоке. Не ожидала такого. Во всяком случае те, с которыми я сегодня, можно сказать, день провела.
— Они наверное не знали, что ты грузинка, — предположила Кети.
— В том-то и дело, что я знали. Я сама удивлена. Прикинь, у меня с утра по раньше машина заглохла в Сухуми. Встала как вкопанная. Я уже думала что все, конец моему путешествию, но все так закрутилось. Ты не поверишь…
— Помогли тебе, я это поняла из твоих постов, — хмыкнула Кети.
— Да, — кивнула Гела. — Абхаз один…
— Я и это поняла, — зевнула Кети. — Наверняка страшный как обезьяна, поэтому и бегает от твоей камеры…
— А вот и не угадала, — воодушевленно ответила Гела. — Очень даже симпатичный. Я пришлю тебе его фотки, как только сделаю их.
— Не бывает симпатичных абхазов, — отмахнулась Кети. — Ты там покурила чего-то, наверное. У них трава легальна или как?
— Нет, Кети, я серьезно…
— Так и я серьезно, — перебила подругу Кети. — Ты там давай о рейтингах блога думай, а не о грязных абхазских особях мужского пола. Может ты не заметила, но твой последний ролик, в котором ты «о симпатичном абхазе» рассказываешь, который тебя где-то там «спас» уже 30 дислайков получил. Ты забыла что ли, что эти абхазы нашей стране сделали? Как их вообще хвалить можно? Подумаешь, поймал рефлекторно. Это еще не значит, что он тебя спас. Уверена, что он еще себя проявит с настоящей стороны. Животное никогда не станет равным человеку…
— Все, хватит, — возмутилась Гела. — Я не хочу дальше развивать эту тему. Ты права в том, что я его мало знаю. Но, тем не менее он сегодня целый день на меня посвятил, сопровождал везде, угощал, советы давал. Разве мы кого-то с оккупированных территорий так встречаем? Тех же абхазов или жителей Цхинвальского региона? Я чувствую, что он какой-то милый. Представь себе, он вынес меня из их руины на руках!
— Тоже мне, герой, — хмыкнула Кети. — Подруга, ты мне давай, зрачки покажи. И запомни, что абхазы никогда и ничего не делают просто так. Наверняка он тебе такой счет в конце вашего знакомства выставит, что у тебя денег не хватит расплатиться.
— Да ну тебя, — обиделась Гела. — Я думаю, что в мире, наверное, бывают исключения из каждого правила. Вдруг он как раз и является исключением?
— Я жду фото твоих зрачков, — не отставала Кети. — Ты же грузинская патриотка. Ты знаешь историю этого скверного и неблагодарного народца, который постоянно предавал великую грузинскую нацию. Среди них априори не может быть нормальных людей. Я уверена, что ты сама в этом скоро убедишься.
— Ладно, посмотрим, — вздохнула Гела. — До завтра, дорогая. Тут уже темнеет и я, честно говоря, не отказалась бы вздремнуть.
— Пока, — помахала подруге Кети. — Держись там! Мы ждем новых постов в блоге.
Отключив скайп Гела открыла окно, чтобы приятный вечерний сухумский воздух наполнил комнату и, закрыв двери на замок, сбросила с себя весь день сковывавшие тело узкую кофту, майку и то, что осталось от джинсов. Она решила выспаться перед новым днем, который планировала посвятить поиску дома, в котором до войны жили ее родители, а также просмотру пары-другой сухумских достопримечательностей. Разговор с подругой ее немного расстроил. Кети обычно понимала ее с полуслова, но сегодня Гела увидела ее с другой стороны. Девушке начало казаться, что основа их дружбы не столько симпатия и личная близость двух душ, сколько сухая идеология, грузинский патриотизм в его несколько крайнем понимании. Решив себя не накручивать и не делать о Кети поспешных выводов Гела уткнулась носом в пахнувшую прелостью подушку и попыталась уснуть. Сделать это, однако, оказалось сложнее, чем она предполагала. Из головы почему-то, по непонятным ей причинам, не выходил Рауль. И не как герой, которому надо дать медаль за спасение невнимательной сталкерши, упавшей на лестнице «Дворца Амина», а как мужчина — привлекательный, сильный, но в тоже время скромный и спокойный. В ее голове то и дело, словно снимки в телефоне, всплывали его образы — то рук, с красивыми длинными пальцами, то шеи, кадык на которой слегка покачивался когда Рауль разговаривал, прямо как яхта пришвартованная в батумском порту, то его лица, на котором проступала притягательная черная щетина, хотя было видно, что он старается сбривать всю растительность на своем лице, не считая густых черных бровей. И чем больше Гела ворочалась, стараясь вытряхнуть эти образы из своей головы, тем все настойчивее они в нее пробирались. Она почувствовала, что готова опять упасть с лестницы, лишь бы только еще раз оказаться в объятьях Рауля и послушать его завораживающее сердцебиение. Промучившись пол-ночи Гела все-таки уснула.
Разбудил ее стук в двери. Гела с трудом открыла глаза и поняла, что на улице уже светло. Набросив вместо халата себе на плечи кардиган, девушка подошла к двери и открыла. На пороге стоял Рауль. Он был в тех же потертых джинсах и растянутой серой футболке.
— Привет, как спалось? — поприветствовал он знакомую.
— Привет, нормально, — ответила Гела. При виде Рауля сон у нее как рукой сняло.
— Я тут привез тебе твой рюкзак, — сказал парень и протянул Геле ее туристический баул. — Я подумал, что тебе могут понадобиться твои вещи.
— Спасибо, это очень любезно с твоей стороны, — улыбнулась Гела и спросила: — Как моя машина поживает?
— К сожалению пока никак, — признался Рауль. — Отец с братом сегодня ее обязательно посмотрят.
— А ты?… — Геле стало интересно как Рауль планирует провести свой день.
— А я тебе обещал вокзал показать и помочь с поиском дома твоих родителей, — ответил Рауль. — Если обещал, значит должен сдержать свое слово.
— Мне надо себя в порядок привести перед выходом, — призналась Гела.
— Конечно, конечно. Без проблем, — понимающе кивнул парень. — Я подожду тебя возле магазина, внизу.
Он спустился вниз и разговорился с продавцом, у которого вчера с Гелой покупал сим-карту. Пока он болтал, Гела успела посетить обе будки на заднем дворе, навести чистоту, сделать макияж и переодеться в чистую одежду, привычного для нее черного цвета. Встретив в коридоре Зару она расплатилась за прожитый день, заплатила за новый и спустилась к магазину.
— Может пойдем куда-нибудь перекусить? — предложил ей Рауль, выйдя из магазина.
— С удовольствием. Опять шашлык из грузин? — в шутку спросила девушка, заметив в своем настроении какие-то тревожные изменения — слишком много радости.
Рауль привел ее на шумную набережную, где очереди туристов, как заметила Гела, в основном русскоязычных, выстроились к палаткам с уличной едой.
— Иди займи нам какой-нибудь свободный столик, а я сделаю заказ, — сказала Гела спутнику, когда они встали в конец очереди, ожидающей ароматные абхазские чуреки с начинкой.
Рауль пошел искать свободный пластиковый столик, а Гела, вернувшись в образ уверенной в себе феминистки, терпеливо ждала своей очереди.
— Что будешь, красавица? — спросил приветливый беззубый продавец, когда девушка подошла к прилавку.
— Даже не знаю, — призналась Гела, привыкшая в повседневной жизни к американским фаст-фудам, и совершенно не разбиравшаяся в абхазской уличной еде. — Что у вас есть вкусного?
— А, первый раз в Абхазии? — улыбнулся беззубым ртом продавец. — Тогда позволь я сделаю выбор за тебя. Не пожалеешь, будет вкусно.
— Ок, делайте, — кивнула Гела, поправив назойливую челку. — Мне на двоих.
Продавец взял одноразовый пакет и начал накладывать туда разные вкусности, названия которых Гела даже не надеялась запомнить.
— Что пить будете? — уточнил продавец. — Может сухумский лимонад? Нигде больше такого не попробуете.
— Пусть будет, — в знак согласия кивнула Гела и полезла в кошелек.
Продавец передал ей через прилавок пакет с едой и напитками, но от денег, неожиданно отказался:
— Не надо денег, красавица. Это угощение. В знак примирения наших народов.
Гела почувствовала себя неловко, осознав, что в ней в очередной раз узнали грузинку. Но отказываться от угощения не стала. Поблагодарив продавца она пошла искать Рауля. Он сидел за столиком под сомнительной чистоты зонтиком, закрывающим от солнца.
— Уверен, что мы это все съедим? — поинтересовался Рауль увидев содержимое пакета, которое Гела начала выкладывать на столик. — Не знал, что ты аж так голодна…
— Это не я столько набрала, — призналась Гела. — Это угощение от продавца. Блин, похоже, что и он разглядел во мне грузинку. Аж неудобно как-то, что он денег не взял.
— Это нормально, — успокоил ее Рауль. — У нас, у абхазов, бывают приступы гостеприимства.
— Ну это не нормально, что по отношению к врагам… — поделилась своим мнением девушка, откусив свежий чурек с сырной начинкой.
— Мы не считаем грузин врагами, — ответил Рауль. — Война ведь давно закончилась. Так что вы — просто недружественные соседи. А с соседями лучше жить по-соседски, какие бы они ни были. Многие тут хотят примирения между грузинами и абхазами.
— Ну так возвращайтесь в Грузию и будет вам примирение, — сказала Гела. — Кто не дает?
Рауль промолчал и приступил к трапезе. Гелу смущала тишина и ей хотелось вытащить парня на разговор о чем-то сокровенном и личном, чтобы узнать о чем он мечтает, какие имеет интересы и планы на жизнь.
— Расскажи мне что-то о себе и своей семье, — попросила она Рауля. — Ты второй день составляешь мне кампанию, а я о тебе почти ничего не знаю.
— Так и я о тебе почти ничего не знаю, — улыбнувшись ответил Рауль. — Не обязательно хорошо знать человека, чтобы ему помогать.
— Странная философия, — возразила Гела. — Обычно в мире живут по-другому принципу. По принципу — не помогай незнакомцам.
— Это неправильно, — сказал Рауль и добавил: — Все мы люди. Так почему к знакомым людям мы должны относится лучше, чем к малознакомым и незнакомым?
— Не знаю, — пожала плечами Гела. — Но так принято. В обществе именно такое отношение считаются нормой. И часто ты помогаешь незнакомым людям?
— По возможности, — признался Рауль. — Сейчас помогаю семье репатриантов из Сирии, которая живет на соседней улице. Они плохо говорят по-абхазки, русский вообще не знают. Так что им тяжело приходится в нашей стране. Когда власти приглашали соотечественников с Ближнего Востока возвращаться в Абхазию они наверное шутили, так как к их приезду ничего не было подготовлено, кроме формальной юридической базы.
— Благородно, — сказала Гела, открывая лимонад. — А чего им не хватает?
— Да практически всего, — продолжил Рауль. — Сирийские абхазы — это потомки абхазов переселившихся в Османскую Турцию после потери турками контроля над Кавказом. Когда Абхазию заняли русские, абхазы-мусульмане вынуждены были уехать в Турцию. Султан не очень хотел, чтобы переселенцы селились в больших городах, поэтому отдавал им малонаселенные земли в Сирии и Иордании. С тех пор сколько столетий прошло? Для них давно уже родным языком не абхазский является, а арабский. Это гражданская война в Сирии вынудила их вспомнить о своей исторической Родине, вот только Родина оказалась не готова их достойно встретить — в нашей городской администрации нет ни одного чиновника говорящего по-арабски, нет ни одного переводчика с арабского на абхазский. Так что репатрианты чувствуют тут себя чужими и брошенными. Вот одной такой семье я и стараюсь помогать в свободное время. За покупками сходить, немного язык вспомнить. Разговорный.
— Печальная история, — вздохнула Гела. — Хоть я и не знаю людей, о которых ты рассказываешь, но думаю, что я понимаю их. Я ведь сама из семьи беженцев. Когда мои родители вынужденно оставили Сухуми и уехали в Тбилиси им тоже было не легко. А чем еще ты занимаешь в свободное время?
— У меня практически не бывает свободного времени, — ответил Рауль. — Я постоянно чем-то занят. То с отцом на СТО работаю, то по-дому что-то делаю. В огороде или в саду.
— А как ты объяснил семье, почему тебя нет дома уже второй день? — поинтересовалась Гела. — Признался, что ты странной грузинке помогаешь?
— Нет, — честно ответил парень. — Моя семья меня не поняла бы, если бы узнала, что я общаюсь с грузинкой и составляю ей кампанию в прогулках по Сухуму.
— Так получается, что ты жизнью рискуешь? — улыбнулась Гела. — Ну и ради чего такая жертва?
— Не знаю, — Рауль задумался. — Наверное иногда все-таки нужно поступать так, как считаешь нужным сам, независимо от того, согласная ли с тобой семья. Хотя лучше и не афишировать свой выбор. Семья в жизни абхаза — главное. Мы привыкли интересы семьи ставить выше своих.
— У нас тоже так когда-то было, — понимающе сказала Гела. — Но я не считаю это правильным. Когда поступаешь так, как того от тебя требуют окружающие, вопреки своему собственному мнению, то получается, что проживаешь не свою жизнь. Разве это не противоречит природной свободе человека?
— Может и противоречит, — согласился Рауль. — Но разве не все в этом мире противоречит ей? Я думаю, что каждый человек в начале своей взрослой жизни одевает выбранную им маску, а иногда и несколько, и живет с ней до конца своих дней. Этот маскарад мы и называем взрослой жизнью. С другой стороны представь себе, если человек всегда поступал бы так, как хочет. К чему бы это привело?
— Наверное к тому, что он был бы счастлив, — съязвила Гела. — Человек и должен поступать только так, как хочет. Мы живем в свободном мире. В мире, где человек стоит во главе всего. Поэтому его мнение и его выбор должны уважаться всеми, без исключения.
— И это говорит человек, не уважающий выбор абхазов выйти из состава Грузии, — осторожно сказал Рауль, опасаясь эмоционально взрыва со стороны своей темпераментной собеседницы. Но Гелу его комментарий только рассмешил. По-сути собеседник поймал ее, как говорится, «за язык».
— Получается, что ты меня поймал, — сквозь смех произнесла Гела. — И все же расскажи, кем бы ты хотел стать, если бы у тебя была возможность?
— Врачом, — серьезно ответил Рауль. — С детства мечтаю быть врачом. Хотел бы поступить в университет в Москве, получить образование и работать по профессии. Хирургом.
— Родителям говорил об этом? — спросила Гела, чувствуя, что объелась.
— Нет, ты что? — отрицательно покачал головой Рауль. — Они бы меня не поняли. Отец всегда мечтал, что я продолжу его дело. Так что я не могу его подвести. Буду продолжать.
— И тебя ни разу родители не спрашивали о том, кем ты хочешь стать? — Гела не поверила тому, что услышала.
— Нет, — ответил Рауль. — У нас считается, что родители лучше знают, кем стать их ребенку. Может это и так…
— Это не так, — не согласилась Гела. — Может они за тебя решат еще и на ком тебе жениться, где и как с женой жить?
— Уже решили, — признался Рауль и заметив удивление на лице Гелы добавил: — Это Абхазия. Чему ты удивляешься?
— Нет, ты наверное пошутил? — не поверила Гела. — Даже у нас такого уже почти никто не практикует. Я думала, что это только в Чечне осталось…
— Нет, я серьезно, — ответил Рауль. — А почему ты так категорически против такой традиции? В ней есть много плюсов. Родители помогают своему ребенку создать свою семью. Разве это плохо? Если человек будет вынужден искать сам, то так и может остаться один до конца своих дней. Посмотри, что в Европе происходит. Там миллионы одиноких людей. Без супругов, без детей. Это ужасно. А в Абхазии одиноких почти вообще нет.
— А как же чувства? — не отставала Гела. — Любовь, например.
— У нас говорят, что любить нужно человека, с которым состоишь в браке, — почесав голову ответил Рауль. — Да и вообще никто в мире достоверно не знает, что это такое. Многие говорят, что чего-то такого, как любовь, вообще нет. Что ею ошибочно называют обычное притяжение мужчины и женщины, вызванное гормонами или простым половым влечением.
— Ты тоже так считаешь? — поинтересовалась Гела.
— Я не хочу об этом говорить, — признался Рауль, начиная краснеть. — Такие разговоры у нас не приветствуются. Наверное не стоит задавать себе такие вопросы без надобности.
— Ты не находишь, что твоя жизнь — сплошные табу, расставленные вокруг тебя другими людьми? — Гела пыталась понять, почему ее собеседник так скован. — В твоих ответах слишком много «у нас принято», «у нас не принято», «у нас говорят». А где «я считаю», «я хочу»? На дворе 21 век, а взрослый парень краснеет при слове «любовь» и соглашается с тем, что ему жену найдут родители, родившиеся в прошлом веке… Я удивлена. Интересно, а что с тобой произойдет, если я затрону тему секса? Сгоришь от стыда и мне придется дальше разговаривать с горсткой пепла?
— Я надеюсь, что тебе хватит чувства такта ее не поднимать, — еще больше покраснев ответил Рауль.
— Мне, «чувства такта»? — удивилась Гела. — Я думала, что ты с первой минуты нашего знакомства понял, что оно мне не знакомо, что я делаю только то, что хочу и всегда говорю то, что хочу.
— Я как раз понял обратное, — неожиданно сказал Рауль и посмотрев Геле в глаза добавил: — Я вижу, что твой стиль — просто маска. Обычная, как говорят, протестная социальная маска.
— Что? — слова Рауля оказались для Гелы неожиданными.
— Да, — кивнул парень. — Я не верю в то, что внутри ты такая же черная, как и снаружи.
У Гелы отняло дар речи. Она понимала, что нужно срочно как-то спасать свою репутацию независимой феминистки, но ответ подобрать оказалось сложнее, чем обычно. Рауль воспользовался паузой и, решив сменить тему разговора, предложил отправиться на поиски дома родителей Гелы:
— Покажи мне фотографию и я попробую понять в каком это районе.
Гела достала из кармана своего кардигана родительский снимок, на котором была запечатлена обычная многоэтажка советской постройки.
— Хм… — Задумался Рауль, разглядывая фотографию. — Такой дом может быть где угодно. Тут пол-Сухума имеет подобную застройку. Хотя, кажется, я знаю где это. Это как раз напротив вокзала. Похожий дом там по сей день разрушенный строит.
— Все верно, родители жили напротив вокзала, — кивнула Гела. — Я знала где его искать. Мне просто стало интересно поймешь ли ты, где он находится. Ты понял. Не обманул меня. Я ценю это.
— Так значит тебе моя помощь не нужна? — поникнув спросил Рауль. — А я думал…
— Нужна, — перебила его девушка. — Я ведь не знаю как пройти к вокзалу. Идем?
Ребята убрали за собой со столика и спустившись к воде помыли руки в Черном море. Погода неожиданно начала портиться. Со стороны моря на город начали надвигаться черные тучи, гонимые сильным ветром.
— Нужно торопиться, пока дождь не пошел, — посоветовал Рауль и ребята направились пешком к заброшенному дому, в котором когда-то жили родители Гелы. Оно действительно находилось недалеко от городского вокзала, который в довоенное время считалось одной из главных архитектурных достопримечательностей Сухуми. Ветер красиво развивал над набережной абхазский флаг, установленный на высоком флагштоке и Гела, не удержавшись, поинтересовалась, что означает его символика — ладонь на красном фоне.
— Ты не поверишь, но я не знаю, — признался Рауль. — Как-то никогда не задавался вопросом что эта ладонь означает. Я в шутку называю этот символ «дай пять, Грузия!».
Пешком к полуразрушенным домам в районе вокзала пришлось идти минут двадцать. Ветер усиливался и Геле начало казаться, что вот-вот пойдет дождь. Когда она ехала в Сухуми, то была уверена, что увидит дом своих родителей заселенный абхазскими мародерами и что это станет важным доказательством того, как сильно абхазские сепаратисты ненавидят грузин и все грузинское, покажет их истинное лицо. Картинка которую она увидела, подойдя к дому, сильно отличалась от той, которую девушка ожидала. Пятиэтажный дом стоял полуразрушенным, с выгоревшими окнами и следами от пожара на стенах, но в нем никто не жил. Соседние дома находились в похожем состоянии. Гела, чтобы иметь уверенность, внимательно сравнила дом с тем, который был на родительской фотографии, и сомнения рассеялись — это был тот самый дом. Девушка достала телефон, сделала пару снимков для блога, после чего принялась снимать видеоролик:
— Привет, мои дорогие подписчики! С вами я, Гела Гот. Погода в Сухуми стремительно портится, как и мое настроение. Я нашла дом, в котором до восстания абхазских сепаратистов жили мои любимые родители, а также другие грузинские семьи. Вынуждена признать, что мои ожидания не оправдались. Слухи, постоянно распространяемые в нашем патриотическом кружке, оказались просто слухами. Не живут тут «абхазские мародеры». Тут вообще никто не живет, — девушка сняла на телефон виды дома и продолжила: — Миф так и остался мифом. У меня начинают появляться сомнения, что все, что нам говорят об Абхазии, правда. Я уже второй день нахожусь в Сухуми и представьте себе, мои хорошие, меня до сих пор никто не съел, не ограбил, не сжег на костре, не изнасиловал, и не разрезал на куски. И это при том, что многие местные без труда понимают, что я грузинка. На этом я прощаюсь с вами. Впереди у меня очень личный момент. Я войду в квартиру своих родителей. Не хочу, чтобы вы видели мои переживания, так что из нее я вам скину только фотки. Пока!
Закончив съемку ролика Гела подошла к подъезду дома и, остановившись попыталась понять, что чувствует. К ее сожалению, никаких чувств не было. Ни злости, ни сожаления, ни приобщения к чему-то сакральному.
— Ты как? — поинтересовался Рауль, сопровождающий ее как молчаливая тень. — Я не буду заходить внутрь, если ты не хочешь. Подожду тебя тут.
— Ты не знаешь, что тут произошло? — поинтересовалась Гела. — Бомба упала или снаряд какой-то?
— Я не знаю точно, — с опаской ответил Рауль и, стараясь не ранить чувств Гелы, добавил: — Но я слышал от одного старого абхаза, который тут работал дворником до и во время войны, что грузины сами поджигали свои дома при эвакуации, так как рассчитывали на получение от грузинских властей щедрой компенсации за утерянное имущество. Говорят, что они часто вписывали в списки утраченных вещей то, чего у них никогда не было, что повышало размер компенсации. Не знаю правда ли это, но абхазское население принципиально не занимает эти дома, чтобы когда-то доказать грузинами, что многого из того, о чем вы говорите, на самом деле не было. С юридической точки зрения квартира твоих родителей по-прежнему принадлежит им и они в любой момент могут сюда вернуться и жить. Или ты, как их дочь…
— Я пошла, — выдохнув сказала Гела. — Прости, но я хочу это сделать одна.
— Все в порядке, никаких проблем, — кивнул Рауль. — Я подожду тебя тут. Зови, если что-то понадобится.
Девушка вошла в подъезд и поднялась на второй этаж, где находилась квартира родителей. К ее удивлению в ней сохранилась входная дверь, обитая коричневым дерматином. Открыв ее Гела вошла внутрь, в надежде найти хоть какие-то семейные реликвии. Но искать было нечего. Внутри все выгорело и единственное, что можно было отнести к реликвиям, так это обугленную металлическую плиту, на кухне, и чугунную ванную, в санузле. Девушка походила по комнатам, сделала пару фотографий на телефон и вышла на аварийный балкон, с которого открывался вид на заброшенный городской вокзал. «Ни слез, ни истерики, ни сожаления, — поймала себя на мысли Гела. — А что, если Рауль прав, и мои родители сами тут все подожгли, перед отъездом из города? Способны ли они были на такое? А что, если я вообще не знаю своих родителей, как людей? Может они всю жизнь носят в моем присутствии маску?». Постояв еще пару минут на балконе Гела вышла из квартиры, плотно прикрыв за собой дверь и, спустившись по лестнице, вышла из подъезда.
— Идем вокзал смотреть? — как ни в чем не бывало спросила она у Рауля, ждавшего ее неподалеку. — Похоже, что мой визит в Сухуми подходит к концу. Как только машина будет починена я уезжаю.
— В Сухуме! — в шутку исправил ее Рауль, полагая, что Гела нуждается в положительных эмоциях, чтобы поднять себе настроение. Геле действительно стало лучше. Камня, который столько лет висел у нее на душе, больше не было. И от этого она ощущала облегчение.
— Если вон там перейдем через рельсы, то сможем подойти к поезду, который стоит на платформе с начала войны, — сказал Рауль, показывая в даль, где за зарослями кустарников и небольших деревьев стояли два пассажирских железнодорожных состава, фактически вросшие в землю.
— Пойдем, — согласилась Гела. — Если никак нельзя обойти эти заросли, то пойдем.
— Нет, обойти тоже можно, но больше времени займет, — ответил парень, ожидая, что решение о выборе дороги примет гостья. Пока Гела сомневалась как лучше пойти, с неба хлынул холодный дождь. Такой сильный, что девушка оказалась вынуждена натянуть на голову кардиган.
— Бежим, скорее, пока мы не промокли! — крикнул Рауль и схватив Гелу за руку побежал искать ближайшее укрытие от дождя. Ближайшим оказался тот самый поезд, к которому они и стремились. Правда пока ребята к нему бежали, спотыкаясь о ржавые рельсы, они насквозь промокли. Рауль подсадил Гелу в вагонные двери, после чего сам запрыгнул внутрь состава.
— Блин, не успели, — запричитала Гела поняв, что на ней не осталось сухого места.
— Не страшно, это просто дождь, — отмахнулся Рауль. — Высохнем.
Он тоже промок насквозь, но старался не видеть в этом ничего страшного. Гела сняла свой кардиган, с которого текла вода и стала его выкручивать. Дождь только усиливался и смирившись с этим она прошла из тамбура в ближайший вагон. Внутри уже не было ни полок, ни лавок. Все было вынесено, а внесен только мусор, в виде пустых бутылок, пакетов из под чипсов, и пивных банок. Обнаружив при входе в вагон более-менее чистый угол Гела села в него, оперлась о стену и достала телефон, радуясь тому, что он водонепроницаемый. Рауль еще пару минут постоял в тамбуре, после чего тоже зашел в вагон. Он не заметил куда отошла Гела и пользуясь ее отсутствием решил выкрутить потяжелевшую от воды одежду. Сняв с себя футболку он начал ее выкручивать, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись он увидел Гелу, которая сидела в углу вагона и пристально уставилась на его обнаженный торс. Картина, которую она увидела, идеально дополняла ее ночные мучения. Рауль, обнаженный по пояс, стоял посреди вагона, сильными руками выкручивая мокрую футболку. Дождевая вода все еще стекала по его подкаченному телу. С мокрой головы на грудь, с груди на кубики пресса, с кубиков пресса — ниже — на промокшие джинсы, которые приспустились и грозили вот-вот упасть под тяжестью воды. «Интересно, а не чем они в данную минуту держаться? — непроизвольно пронеслось в голове у Гелы. — Хотя я догадываюсь…». Оба на минуту замерли, после чего Рауль, нарушил тишину:
— Эй, ты чего?
— Что? — не поняла Гела.
— Не смотри на меня так…
— Как? — переспросила Гела, не отрывая от Рауля глаз.
— Оценивающе. Не смотри на меня так оценивающе, — попросил Рауль.
— Это еще почему?
— Мне не нравится, когда ты на меня так смотришь. Женщина не должна таким взглядом смотреть на мужчину…
— Каким?
— Оценивающим. Что непонятного?
— Непонятно почему я не должна на тебя так смотреть…
— Женщина не должна…
— А кто так сказал? Кто за женщину решил что она должна, а чего нет?
— Я не знаю, но у нас так не принято…
— А у нас принято.
Рауль растерялся. Гела демонстративно продолжила поедать его глазами, разглядывая его красивое тело.
— Может за одно и брюки выкрутишь? — провокационно спросила она. — Могу помочь.
Рауль покраснел.
— Эй, ну тебе не стыдно? Ты же девушка… — бросил он, решив вернуть на себя футболку. Пока он пропихивал в горловину застрявшую голову Гела, как завороженная, рассматривала его гладко выбритые подмышки, шею и соски, с которыми ее рука вчера познакомилась в Доме правительства. Одев футболку Рауль, стараясь скрыть от Гелы свое смятение и легкое возбуждение, быстрыми шагами вышел из вагона, бросив напоследок:
— Такси тебя довезет до хостела. Они паркуются на привокзальной площади.
Закусив нижнюю губу Гела в задумчивости просидела в вагоне до окончания дождя. Какое-то приятное чувство, обозначить которое у нее пока не получалось, согревало ее так, что она совсем не чувствовала холода, не смотря на то, что сидела на голом полу. Когда капли перестали барабанить по крыше поезда Гела поднялась, отряхнулась и вышла из вагона. Спрыгнув с высокой подножки она направилась искать привокзальную площадь, чтобы последовать совету Рауля и доехать к хостелу на такси.
На площади перед заброшенным вокзалом, которая использовалась еще и как автостанция для автобусов и микроавтобусов приезжающих из других городов Абхазии, а также из России, действительно стояло много такси. В основном это были старые автомобили советского производства — «жигули» и «волги» разных поколений. О «жигулях» у Гелы сформировался нехороший стереотип, после того, как ее подвела адлерская машина, поэтому она решила ехать «волгой». Подойдя к длинной вишневой «волге» с желтой шашечкой на крыше, она объяснила пожилому водителю в зеленой кепке куда ей нужно и, договорившись о цене, заняла пассажирское место. Когда машина тронулась дождь возобновился с новой силой. Капли барабанили по стеклам, и чтобы их перекричать водитель включил на полную громкость главный кавказский хит — «Черные глаза». Гела считала такую музыку верхом безвкусия, но решила не спорить с ним о вкусах, а просто воткнула себе в уши наушники и включила песни Нины Сублатти.
Расплатившись с таксистом перед хостелом Гела забежала на минутку в магазин и купила себе чипсов, лимонада и разных сладостей на ужин. Поднявшись в свою комнату она первым делом избавилась от прилипшей к телу мокрой одежды. Переодевшись в сухую футболку и шорты девушка завалилась на кровать и спрятала голову под подушку. Она понимала, что должна задать себе пару важных вопросов, но боялась, что услышит от себя ответы, которые ее удивят, а может и изменят ее подход к жизни. От раздумий ее оторвал звонивший скайп в телефоне. Это Кети, соскучившись по подруге, пыталась до нее дозвониться.
— Привет, родная, — поприветствовала ее Гела, приняв звонок. — Что у тебе нового?
— Привет, какие новости? Когда возвращаешься в Тбилиси? Мы тут все по тебе уже соскучились. Мне и в клуб ходить-то больше и не с кем. Одни уродины остались в подругах.
— Я скоро выезжаю, — сказала Гела, с грустью в голосе. — Мне кажется, что я плохо спланировала свой маршрут.
— Чего так?
— Ну, получается, что ехала, а смотреть оказалось особо и не на что…
— Ну как это, не на что? — не согласилась с подругой Кети. — Судя по постам в твоем блоге Сухуми это просто жесть. Ты многим глаза открыла на то, какой трэш там происходит. Последние посты конечно странные были, я даже подумала, что у тебя крыша поехала, но уверена, что после возвращения ты более подробную подборку выложишь, чтобы все видели, в какую попу себя загнали сепаратисты. Понимаешь, о чем я?
— Твоя концепция мне понятна… — вздохнула Гела. — Но я как-то не уверена…
— В чем, подруга? Да ты — талантище. Еще и отважная какая. Я бы точно не решилась ехать в эту дыру. Нашла дом предков? Кто там сейчас живет?
— Никто. Я же в блог выложила ролик сразу, с места съемки. Ты что, не посмотрела еще?
— Живу я что-ли в твоем блоге? — отшутилась Кети. — У меня сегодня занятие поинтереснее было. Рассказать?
— Знаю я твои занятия, — Гела закатила глаза. — Можешь рассказать, только без подробностей…
— Раньше ты любила как раз подробности, — иронично заметила подруга и сделав таинственным голос добавила: — Я сегодня бармена, того тихоню, совратила…
— Миху, что ли? — переспросила Гела. — Да ну, не верю…
— Не помню, как там его зовут. Может и Миха, — махнула рукой Кети. — Представь себе. Результат, честно скажу, скромненький, больше времени на флирт и старания потратила, но все-таки еще один зачет в копилку.
— Поздравляю, — сказала Гела, понимая, что делает это из чистой формальности, чтобы поддержать разговор. — Слушай, Кэт, а ты когда-то любила кого-то? Мы раньше с тобой это чувство почему-то вообще не обсуждали…
— Не обсуждали потому, что его не существует, — перебила подругу Кети. — Лично я признаю и люблю только одно чувство — оргазм!
— Нет, Кэт, ну я серьезно спрашиваю, — вздохнула Гела. — Вот как понять, что ты влюбилась?
— Твои вопросы меня пугают… — призналась Кети. — Женщина не должна любить. Это женщину должны любить. Если конечно любовь вообще существует. Как говорила моя мама, «любовь — это когда мужчина, которого ты к себе привязала, готов ради тебя не все». Но мы-то, современное поколение женщин знаем, насколько это глупо привязывать к себе только одного мужчину, учитывая тот факт, что от одного мужчины удовольствий, как от козла молока. Свободная женщина имеет право выбирать любого, и пользоваться им на свое усмотрение, пока не надоест. Ты давай выкладывай, к чему все эти вопросики. Я таких от тебя еще не слышала.
— Кэт, я тут встретила парня, — несмело ответила Гела, стараясь подбирать слова, которые были бы более понятными ее подруге. — Он абхаз, ты уже знаешь. И вот мне кажется, что меня к нему влечет. Блин, причем не только как к парню, но и как к человеку, если так можно сказать… Когда я рядом с ним, я становлюсь внутри какой-то другой, что ли. Понимаешь?
— Не очень, — скривившись ответила Кети.
— Он такой, — Гела почувствовала, что у нее учащается пульс, когда она говорит о Рауле. — Милый, приятный, добрый и, конечно, секси…
— Фотка есть? — почесала нос Кети. — Покажи его наконец-то и я скажу, что тебе делать.
— Да, есть, — ответила Гела. — Сейчас скину. Пока он футболку одевал, я его незаметно сфоткала.
— А зачем он ее снимал? — поинтересовалась Кети. — Только не говори, что у вас было… Фу, какая гадость, делать это с абхазом…
— Ничего у нас не было, — успокоила подругу Гела. — Мы просто под дождь попали и он футболку выкручивал. Я тебе фотку скинула. Получила?
— Угу, получила, — кивнула Кети. — Ну, что тебе сказать…
— Да говори уже, любительница интриг, — торопила Гела подругу.
— Да слова я подбираю, чтобы тебя не расстроить, — ответила Кети. — Я думаю, что он гей.
— Ну да, конечно, — скривилась Гела, недовольная ответом подруги. — И как же ты это поняла, моя дорогая?
— По бритым подмышкам, — зевая ответила Кети. — Если парень бреет свои подмышки и причиндалы, значит он — гей. Это в Чечне их нет, как говорит Кадыров, а в Абхазии, наверняка пруд-пруди…
— Глупости, — не согласилась Гела. — Это просто значит, что он следит за собой. Что за старомодные оценки?
— Ты спросила мое мнение, я тебе его сказала, — улыбнулась Кети. — Знаешь, что я вообще о всех твоих этих странностях думаю?
— Что?
— Что у тебя «синдром курортницы». Слышала о таком?
— Нет, не слышала.
— Говорят, что впервые его зафиксировали в Гаграх в далекие советские времена, — сделав таинственным голос ответила Кети. — Ученные стали замечать, что женщины, приезжавшие отдохнуть в местные санатории, как будто сходили с ума. Жены поголовно начали изменять своим мужьям, одинокие женщины заводить «курортные романы» и даже скромницы становились развратницами. Но когда они уезжали домой, то их жизнь возвращалась к норме. Вот и ты, наверное, подхватила в этом убогом Сухуми «синдром курортницы».
— И о том, что со мной что-то не порядке мне говорит особа, совратившая сегодня нашего скромного бармена, — рассмеялась Гела. — Лично я подозреваю, что мое чувство все-таки имеет что-то общее с тем, которое называют светлым и радостным…
— А ты проверь, если так неймется, — Кети показала подруге язык и добавила: — Трахни его.
— Что, прости? — за несколько дней проведенных в поездке Гела успела отвыкнуть от прямолинейной грубости своей подруги.
— Трахни его, — как ни в чем не бывало повторила Кети. — И если после этого твое «большое и светлое чувство» пройдет, значит тебе просто мужик нужен был. Если же не пройдет, то тут одно из двух: либо мужик хиленький попался, либо это действительно любовь, мать ее. Но учти, что если тут узнают, что ты спала с абхазом, который к тому же подмышки бреет, как баба, то вход в нашу тусовку, тебе будет закрыт навсегда. И даже я, твоя подруга, помочь тебе не смогу. Родину не меняют на тело, пусть даже оно и ничего себе так. Ты знаешь наши принципы: «Грузия без абхазов», «абхазы — это мусор».
— Спасибо за совет, но на сегодня с меня их хватит, — Гела дала понять Кети, что не хочет продолжать разговор и попрощавшись отключила скайп.
Разговор с подругой ее расстроил. Гелу не покидало чувство, что она оказалась непонятой. Причем не только Кети, но и собой. Она осознавала, что в грубостях Кети кроется правда, что к Раулю ее действительно влечет как женщину к мужчине и признавалась себе в том, что хотела бы остаться с ним наедине не только для того, чтобы съесть шашлык или побродить по развалинам, но и для того, чтобы в этих развалинах предаться телесным наслаждениям. В тоже время Гела заметила, что ради этого малознакомого и странного парня, который вместо походов с друзьями по клубам и националистическим кружкам, как это делает она, помогает переселенцам из далекой Сирии, который краснеет от разговоров о чувствах и смущается своей неподдельной сексуальности, она готова изменить в себе то, что ему не нравится. И решила сделать это не откладывая. «Сейчас или никогда» — сказала себе Гела и, подойдя к зеркалу, вытащила из носа и брови сережки, долгое время придававшие ее мрачному стилю убедительности. После этого она вышла из комнаты и пошла искать Зару, чтобы попросить у нее помощи. Хозяйку дома Гела встретила на балконе, где она дышала свежим воздухом после ливня и щелкала семечки из бумажного стаканчика.
— Здравствуйте, — поприветствовала девушка Зару. — Вы говорили, что я могу попросить вас о помощи, если она мне понадобится…
— Да, милая, — доброжелательно ответила женщина. — Говори, что нужно и чем я могу помочь.
— Я хотела бы стиль сменить, — призналась Гела. — Хочу понравиться абхазскому парню, но не уверена, что у меня есть шанс с моим нынешним видом. Можете мне помочь?
— А, тому парню с которым ты приходила? Так ты ему и так нравишься, я заметила, — сказала Зара и добавила: — Любовь — это хорошо. Конечно я тебе помогу. Есть у меня одна идея. Сначала мы тебя немного подстрижем, укоротим эту твою челку, потом покрасим в более приятный цвет. А напоследок сделаем что-то с твоим гардеробом. Тебе совсем не идет то, что ты носишь.
— Много времени на это уйдет? — Гела была довольна, что нашла поддержку своей инициативы. — Я завтра хотела бы попрощаться с тем, кто мне нравится, и уехать. Не знаю, что будет дальше, но хочу, чтобы он знал, что я к нему чувствую. Не важно, что он подумает, так как я все-равно уезжаю. Но если не скажу, не прощу себе этого никогда.
— Правильно, деточка, — кивнула Зара. — В наше время женщины вообще права голоса не имели. Сейчас, в принципе, тоже не имеют. Что толку, что нам вроде как позволено покрикивать на своих мужей, если они становятся нашими мужьями, в большинстве случаев, без учета нашего мнения? С прожитыми под одной крышей годами все как-то притирается, становится нормой, но может мы жили бы совсем по-другому, если бы выбирали себе вторую половинку сердцем? Даже не знаю. Старая я уже, наверное, для таких размышлений. Пойдем лучше тебя умывать, стричь, с одеждой что-то думать. Есть у меня внизу машинка швейная, можем пошить что-нибудь хорошее, летнее, что подчеркнет твою красоту, которую ты под всей этой черной маской скрыть пытаешься.
— Пойдемте, — сказала довольная Гела и последовала за Зарой на первый этаж. Там ей предстояло попрощаться со своим имиджем.
«Интересно, а чем сейчас занят Рауль? — подумала девушка, спускаясь следом за Зарой по лестнице. — Вспоминает ли он обо мне?».
Рауль вспоминал. Вернувшись после неловкой для него ситуации в поезде парень, чтобы отвлечь себя от того, что произошло, бросился выполнять работу по дому. Помог матери навести порядок на кухне и подмести в комнатах, отцу в гараже, сделал уборку в сараях. Однако, как только выполнение работы, за которую он брался, заканчивалось, он снова и снова начинал вспоминать взгляд Гелы, который сам же и назвал «оценивающим». Еще ни одна девушка не смотрела на него так смело и с посылом, разгадать который у него никак не получалось. Рауль не понимал, что именно ее взгляд означал, но вспоминая его начинал чувствовать сильное возбуждение, которого еще никогда в жизни не испытывал. Опасаясь, что кто-то увидит его проявления, скрыть которые уже было невозможно, он уединился в сарае с садовыми инструментами. Сев на стоявший у стены деревянный ящик для хранения грецких орехов Рауль попытался сбить напряжение дыхательными упражнениями, глубоко вдыхая и выдыхая. Одновременно он испытывал стыд за то, что никак не мог вымести из своей головы навязчивые образы с откровенными сценами, в которых участвует Гела. В них он смело целовал ее горячие губы и тонкую шею, сжимал своими ладонями ее маленькую грудь, а она, откинув голову назад, сладко постанывает от удовольствия. Парень чувствовал, как от этих неконтролируемых фантазий у него бешено колотится сердце и пульс, причем не только на шее и запястьях. Привыкший к порядку, планированию и самоконтролю Рауль злился на себя за то, что потерял контроль над своим телом, разумом, чувствами и ничего не может с этим сделать. Фантазии становились все навязчивее, доводя молодого человека до паники, а образы Гелы все откровеннее. Напряжение только росло, вместе с пожаром в брюках, загасить который, как показалось Раулю, можно было только приложив лед к эпицентру возгорания. Но льда в сарае не было, поэтому огонь быстро распространился по всему телу. Доведенный до отчаяния и точки кипения парень расстегнул джинсы и запустил в них руку. Через пару секунд горячее и обильное облегчение стекло по ноге вниз. Поседев еще пару минут переводя дыхание Рауль встал, застегнул джинсы и, убедившись в том, что на них не сильно видны следы его пожаротушения, покинул свое убежище. Он был решительно настроен поговорить с отцом о своих чувствах к Геле, чтобы спросить его совета и отцовского наставления. Отца парень нашел в беседке под виноградником. Он, после тяжелого рабочего дня в гараже, как обычно в такое время, отдыхал за графином домашнего вина.
— Отец, я хотел бы с тобой поговорить, — тихо сказал Рауль подойдя к беседке. — Я могу присесть?
— Конечно, садить, — кивнул мужчина. — Тебе вино не предлагаю. У нас в семье, как ты помнишь, мужчина начинает пить вино только после женитьбы.
— Конечно помню, — кивнул Рауль и замявшись добавил: — Собственно об этом я и хотел с тобой поговорить.
— О вине или о женитьбе? — уточнил отец, делая вид, что не понял. — Говори, дорогой. Я слушаю.
— Отец, я встретил одну девушку, о которой последние несколько дней не перестаю думать, — признался Рауль. — Даже не знаю почему. Она странная, не такая как все, но есть в ней что-то особенное. Я даже не знаю, как это описать. Когда она на меня смотрит, я чувствую как мое сердце начинает выпрыгивать из груди. Когда она говорит, то мне хочется молчать и слушать. Рядом с ней я, как будто становлюсь слабым, но в тоже время чувствую себя мужчиной, способным на все, лишь бы только она улыбнулась. Я не знаю должен ли я ей в этом признаться и как мне вернуть контроль над собой. То чувство, которое я к ней испытываю, раньше не было мне знакомо. Я постоянно хочу видеть ее рядом, смотреть на нее, чувствовать ее, слышать ее смех.
— Что за девушка? Где познакомились? — спросил отец, подливая себе из графина вина.
— Она молодая, на год моложе меня, — ответил Рауль. — Я мало что о ней знаю, и не хочу знать, ведь чувства не зависят от того, что мы знаем о человеке. Они просто возникают и сидят в нас, изводят, если мы не можем ими поделиться с теми, кто нам небезразличен…
— Настоящий мужчина знает только одно чувство, — перебил сына отец. — Это чувство ответственности перед своей семьей. Поэтому у нас, у абхазов, самые крепкие семейные традиции на всем Кавказе. У тебя сейчас трудный возраст. Я знаю. Такой возраст, когда кровь в венах кипит и постоянно засматриваешься на красивых девушек. Но я тебе скажу так, сын. Отношения мужчины и женщины это никакая не любовь, о которой постоянно говорят европейцы, русские и другие не кавказские народы, мало что понимающие в жизни. Отношения между мужчиной и женщиной — это механика. Что будет, если машину заправить бензином? Правильно, она заведется. Так и у людей. Если мужчина оказывается наедине с женщиной он заводится. Чистая механика. Как шутил когда-то мой боевой товарищ, Даур: «Мужчина плюс женщина равно эрекция». Поэтому мы, абхазы, и стараемся ограждать своих детей, до их вступления в брак, от тесного общения с противоположным полом. Такое общение может закончится позором для двух семей. Для семьи девушки и для семьи парня.
— Отец, мне уже 19 лет, — осторожно сказал Рауль. — Сколько ты еще планируешь меня ограждать от общения с девушками? И что, если ни одна из них мне не понравится так, как та, о которой я тебе рассказываю?
— Ты знаешь, что мы с матерью давно планируем твою женитьбу, — ответил парню отец, подливая себе новую порцию вина. — Но у нас небогатая семья и мы не можем сейчас пригласить всех родственников. Соберем еще немного денег и через полгода-год женим тебя на Амзе, дочери соседа. Хорошая девушка. Готовит хорошо, хозяйственная, шить умеет, в теплице родителям с овощами помогает. Нрав у нее покладистый. А на фигуру посмотри! Это же мечта любого мужчины. Грудь, талия, а бедра какие! По бедрам сразу видно, что рожать будет легко, а значит дети здоровыми будут.
— Отец, когда я вижу Амзу, я ничего подобного не испытываю, как при виде той девушке, о которой я тебе говорю, — признался Рауль. — Да, она красивая и наверняка будет хорошей женой, но что, если с ней я не буду счастлив?
— Невозможно быть несчастливым с хорошей женой, — ответил отец. — Если жена хорошая, то муж обязательно будет счастлив. И наоборот. Так что выкинь из головы всякие глупости. Женишься на Амзе и все у тебя будет хорошо. Получишь от меня в наследство наш дом, наше СТО, родите детей и получится у вас крепкая, настоящая абхазская семья. О чем еще можно мечтать?
— Отец, ты прости меня, но я не уверен, что именно такой жизни хочу, — вздохнув ответил Рауль.
— Не понял? — переспросил отец.
— Я люблю и уважаю свою семью, тебя, маму, брата и сестру, но я не хочу всю жизнь ремонтировать машины и приходить в дом, где меня ждет женщина, живущая со мной под одной крышей только из чувства долга, — пояснил Рауль. — Я хочу чего-то другого. Отец, мир вокруг нас стремительно меняется, в мы все еще живем как в 15 веке. Мы живем не ради себя, не ради того, чтобы нам было хорошо, а ради общественного мнения. Постоянно боимся осуждения со стороны соседей, знакомых, общества, и получается, что проживаем не свою жизнь, распоряжаясь ей на свое усмотрение, а просто играем на публику, выдавая себя за тех, кем мы не являемся.
— Если ты вздумал отца жизни учить, то это очень плохая идея, — строго сказал отец, с укором посмотрев на Рауля. — Не думай, что ты лучше меня знаешь, что в жизни важно. Я жизнь прожил и знаю, что в ней важно из личного опыта. А вот ты — только в начале своего жизненного пути. Интернет с его пропагандой, похоже действительно отрицательно влияют на нашу молодежь, если уж сыновья берутся учить своих седых отцов.
— Ты не правильно понял меня, отец, — попытался оправдаться Рауль, понимая, что разговор с отцом не клеится. — Интернет тут не причем. Ты же знаешь, что у меня нет времени сидеть за компьютером, что я постоянно помогаю то тебе, то матери, целыми днями работаю на доброе имя нашей семьи. Я просто хочу разобраться в себе и хочу быть с этой девушкой.
— Да что же это за девушка такая, которая довела тебя до такого состояния, что ты отцу дерзишь? — нервно спросил отец. — Кто ее семья?
— Я не знаю, кто ее семья, — признался Рауль. — Это та девушка, «жигули» которой я починил и которые сейчас стоят у нас перед гаражом. Отец, я не знаю поддержишь ли ты меня, но завтра я пойду к ней и признаюсь в том, что я к ней испытываю.
— Ну вот, ты даже не знаешь кто ее семья, а она тебе нравится! — возмутился отец и подлив себе вина спросил: — Она-то хоть вообще из Абхазии?
— Нет, отец, она не из Абхазии, — ответил Рауль опасаясь следующего отцовского вопроса, который все же прозвучал:
— А откуда она? Что ты все мямлишь, как девчонка?
— Она грузинка, — зажмурившись ответил Рауль. — Она приехала в Сухум на пару дней и скоро уезжает.
В беседке наступила тишина. Она зависла в воздухе и налилась свинцовой тяжестью, грозившей упасть и раздавить Рауля. Парень осторожно открыл глаза и увидел, что его отец, ошарашенный ответом, сидит неподвижно, сильно сжимая рукой стакан, который, как показалось Раулю, вот-вот треснет.
— Мне послышалось или ты сказал, что она грузинка? — переспросил отец, не отрывая взгляда от той точки, в которую он уставился до того, как услышал, что девушка, понравившаяся его сыну, грузинка.
— Тебе не послышалось, отец, — тихо ответил Рауль. — Она грузинка.
— Подойди ко мне ближе, сынок, я тебе кое-что важное скажу, — потребовал отец и Рауль покорно встал и подошел к отцу. — Наклонись-ка ко мне.
Рауль наклонился и отец, со всей силы, врезал ему подзатыльник с криком:
— Ах ты неблагодарный! Как же тебе не стыдно вообще такое говорить? Твой отец воевал за независимость нашей страны от грузинских захватчиков, мы стольких соотечественников в войне с этими свиньями потеряли! По сей день наша родная Абхазия лежит в руинах и страдает от блокады, введенной со стороны Грузии и ее хозяев, а ты, наглец, хочешь ко мне в дом грузинскую шлюху привести? Хочешь, чтобы мои внуки были наполовину людьми, а наполовину грузинами? Хочешь, чтобы наша семья покрылась позором? Я из тебя эту дурь выбью, маленький ты шакал испорченный!
Встав из-за стола отец, продолжая выкрикивать ругательства, принялся избивать Рауля, успевшего прикрыть голову и лицо руками.
— Или ты сейчас же извинишься за свои слова и отречешься от того, что сказал, либо убирайся из моего дома на все четыре стороны!
— Да что я такого сказал, отец? — пытался оправдаться Рауль. — Мне нравится девушка. И мне все равно что она грузинка. Войны уже почти тридцать лет нет. Мы больше не воюем с Грузией. Так какое значение имеет ее национальность? Почему я не могу привести ее в твой дом как свою жену, если она будет согласна провести со мной свою жизнь?
— Ноги грузинки в моем доме не будет! — отрезал отец, продолжая бить сына. — Ты выбирай: либо семья, либо она!
— Да почему я должен выбирать, если можно совместить? — не понимал Рауль. — Ты ее еще не видел, а уже так категоричен.
— Ишь ты, какие слова выучил, «категоричен»! — возмущался отец. — А я буду еще категоричнее. Пошел вон из моего дома и не возвращайся сюда, пока не поумнеешь!
Раулю ничего не оставалось, как развернуться и быстрыми шагами направиться в сторону калитки. Выйдя за нее он обернулся, с грустью посмотрел на свой дом и, тяжело вздохнув, сел в стоявшие возле гаража «жигули» Гелы. Повернув ключ зажигания парень отъехал от дома, направившись в сторону вечернего пляжа. У него не было с собой ни денег, ни сменной одежды, ни еды. Тем не менее он чувствовал облегчение и был рад тому, что поговорил с отцом.
Облегчение вечером почувствовала и Гела, когда после нескольких часов усердной работы Зары, увидела свое отражение в зеркале. На нее смотрела совсем другая девушка — милая, привлекательная, живая. От имиджа мрачной готессы не осталось и следа. Челка была укорочена и больше не свисала в глаза, волосы перекрашены в светлый оттенок, черные брюки и кардиган сменил белый сарафан с салатовыми узорами.
— Ну просто красавица! — хлопотала около Гелы хозяйка. — И зачем ты прятала такие красивые ноги в этих страшных брюках? Настоящая девушка должны носить платья, юбки и яркие цвета. Посмотри, только, как тебе идет!
— Спасибо вам, — сказала Гела, обняв Зару. — Очень красивый сарафан.
— Я тебе к утру еще один сошью, если успею, — пообещала женщина. — У меня ткань осталась. Может не сарафан, а платье какое.
Попрощавшись с Зарой Гела вернулась в свою комнату в хорошем настроении. Собрав свой рюкзак девушка прилегла на кровать и задумалась. Поездка в Абхазию привела к падению стереотипов и развеиванию мифов, поэтому Гела понимала, что независимо оттого, как она попрощается с Раулем, ее жизнь уже не будет прежней. Во всяком случае ей не хотелось, чтобы все возвращалось к тому, что она считала нормой. Нет, она и дальше считала, что хорошо быть сильной женщиной и бороться за расширение прав женщин во всем мире, но уверенность в том, что быть грузинкой это какая-то исключительность, дающая повод к возвышению себя над другими народами, была развеяна. «Абхазы ничем не хуже нас, — сказала себе Гела. — Возможно, что ситуацию завела в тупик именно политика грузинских националистов, таких, как я. Мы не умели слушать, не хотели слушать и были уверены в том, что мы лучше и выше. Поэтому нечего удивляться тому, что теперь нас никто в автономиях не любит. Ситуацию может изменить только диалог. И только в том случае, если мы начнем слушать наших абхазских и осетинских братьев и относиться к ним, как к равным. Именно этого я и буду добиваться, когда вернусь домой. Пусть даже меня отвергнут, как грозила Кети».
Гела была так сильно занята своими размышлениями, что не услышала, как к дому подъехал Рауль. Он припарковал «жигули» возле хостела, чтобы Гела утром могла ими воспользоваться, и пешком отправился на пляж, где у него с детства было тайное убежище в виде полузатонувшего рыболовецкого судна. Часть корабля ушла под воду и, казалось, вросла в морское дно, а вторая, была вполне пригодна для того, чтобы там спрятаться от посторонних, поразмышлять о своих проблемах и поспать. Судно находилось в отдаленной части пляжа, куда довольно редко забредали туристы и еще реже местные. Добравшись до него Рауль сбросил с себя одежду и вошел в прохладное ночное море, чтобы искупаться, отвлечься от конфликта с отцом и подумать, что ему делать дальше.
Гела еще пару часов посидела в своем блоге, оставив несколько постов с призывом пересмотреть отношение грузин к абхазам и изменить политику Грузии, которыми шокировала своих подписчиков, после чего отложила телефон на тумбочку и выключив в комнате свет уснула.
Рано утром ее разбудил телефон. По скайпу звонила возмущенная Кети, прочитавшая в блоге Гелы посты, которые сочла предательством грузинских патриотов. Гела, протерев глаза, приняла звонок.
— Ты что, совсем рехнулась? — начала кричать на подругу Кети. — Что ты выложила? Что с тобой? Мы все тут просто взбешены твоей писаниной. Твой блог за вечер потерял половину своих подписчиков, завален дислайками и гневными комментами. Объясни мне, что происходит? Хочу верить в то, что тебя просто хакнули и это не твое авторство.
— Это я написала, — без тени смущения призналась Гела. — Мой блог, так что пишу в нем то, что хочу и то, что считаю нужным. Рассказать тебе, подруга, что такое свобода слова, которая, кстати, у нас, в Грузии, имеется?
— Но не до такой же степени! — продолжала возмущаться Кети. — Есть свобода слова, а есть измена Родине. Рассказать тебе, подруга, что это такое?
— Я не собственность Родины, — спокойно ответила Гела. — И имею законное право не соглашаться с ней, если вижу, что она делает что-то не так. Если тебе, или Родине, это не нравится, то это не моя проблема.
— Проблемы у тебя начнутся, когда вернешься, глупая. Считай, что тебя в нашей тусовке больше нет, — нервно буркнула Кети и, разглядев в имидже Гелы изменения, еще больше ужаснулась: — Что с твоим лицом? А с волосами? Фу, ты сейчас выглядишь, как колхозница. Кто тебя так обезобразил?
— Если у тебя все, то пока, — ответила Гела, заметив, что ей стало совершенно безразличным мнение подруги. — Мне пора собираться в дорогу.
— В какую дорогу? Кому ты теперь тут, в Тбилиси, нужна? — рассмеялась Кети. — Лучше там, в Сухуми и оставайся. Мусор должен оставаться в помойке…
— Пока, — перебила подругу Гела и отключила скайп.
Посидев еще минуту на кровати девушка решила, что пришло время попрощаться с Сухуми. Взяв свой рюкзак, который не очень-то по стилю подходил к летнему сарафану, который пошила Зара, Гела вышла из комнаты и отправилась на поиски хозяйки дома, чтобы оставить ей оплату за проживание. Она нашла ее сидящей на балконе с бумажным стаканчиком семечек.
— Доброе утро, — поприветствовала Гела женщину.
— Доброе, доброе, — ответила Зара и, увидев у Гелы в руках рюкзак спросила: — Все, уезжаешь?
— Да, — кивнула Гела. — Не хочу откладывать на вечер. Правда пока не решила чем поеду, но…
— А это не твоя машина стоит там, внизу, возле дома? — перебив девушку спросила Зара. — Тот парень, с которым ты приходила, вечером подвез и оставил ее возле дома.
— Правда? — не поверила своим ушам Гела. — Тогда тем более смело могу отправляться в путь.
— Удачи тебе, милая, — Зара встала со стула и крепко обняла Гелу. — Собрать тебе что-то в дорогу?
— Нет, спасибо, ничего не надо, — ответила Гела и, оставив Заре деньги за комнату, попрощалась с ней.
Спустившись вниз девушка была рада снова увидеть адлерские «жигули». Забросив рюкзак в багажник Гела села за руль. Внутри машины приятно пахло. Хвоей и Раулем. Его запах она запомнила, когда парень вносил ее на руках из аварийного Дома правительства, прижимая к своей груди. Геле было приятно, что Рауль позаботился о ней и пригнал автомобиль к хостелу. Но, в то же время, она не знала как его жест расценивать. Как любезность или как нежелание ее больше видеть. Опасение того, что она больше никогда его не увидит и не успеет сказать то, что хотела бы сказать при встрече, испортили Геле настроение. Она сидела за рулем не зная, как ей поступить. «Он же оставил мне свой номер, записав его не стартовом пакете», — вспомнила Гела и выйдя из машины открыла багажник. В рюкзаке она нашла помятый стартер из под сим-карты, на котором действительно был записан номер телефона. Гела вбила его в телефонную книгу своего смартфона и, закрыв багажник, вернулась в машину. Долго не раздумывая она набрала заветный номер и через пару томительных секунд ожидания, которые показались ей вечностью, услышала в трубке знакомый приятный голос:
— Алло.
— Привет, Рауль, — произнесла Гела, стараясь, чтобы голос от волнения не дрожал.
— Привет, Гела.
— Спасибо за машину…
— Не за что. Она давно была на ходу. Я отремонтировал ее еще в первый день нашего знакомства. Вечером. Просто тянул время и не отдавал тебе.
— Почему?
— Мне хотелось, чтобы ты осталась на подольше… Я не хотел, чтобы ты уезжала.
— Почему?
— Ты мне понравилась… Прости, что я тебе это говорю… Я не хочу, чтобы ты поняла меня неправильно, но я ничего не могу с собой поделать. Я постоянно думаю о тебе…
— Я о тебе тоже…
— Правда? Наверное думаешь, «какой он зануда»…
— Нет… Ты мне нравишься, Рауль.
— Ты мне больше…
— Рауль, я планировала сегодня уехать, но не могу этого сделать, пока тебя не увижу.
— Тогда лучше нам не видеться. Я не хочу, чтобы ты уезжала.
— Давай встретимся. Куда мне подъехать?
— Я буду тебя ждать на пляже. На «Титанике».
— На «Титанике»?
— Ты поймешь о каком месте я говорю, когда приедешь на пляж.
— Я уже еду.
Гела была безгранично рада тому, что поговорила с Раулем, и что он не держит на нее обиду. Повернув ключ зажигания она отъехала от хостела и отправилась икать дорогу к пляжу. «Я ему тоже нравлюсь! — Гела не могла поверить тому, что услышала. — И он постоянно думает обо мне! Неужели любовь с первого взгляда действительно существует?». Окрыленная признанием Рауля девушка решила не терзать себя вопросами «что дальше?». Она не хотела даже думать о реакции своих родителей на новость о том, что она любит абхаза и хочет с ним быть. Не хотела портить себе момент, которого так ждала.
Припарковав автомобиль на подъезде к набережной Гела устремилась на пляж, в поисках объекта, который Рауль романтично назвал «Титаником». Легкий утренний черноморский ветер подгонял ее в спину, предпринимая попытки поднять подол сарафана. Гела чувствовала, что переживает. «Ты — сильная, ты справишься, ты будешь контролировать ситуацию», — настраивала она себя. У нее был опыт близкого общения с парнями, но Рауль, как девушка давно поняла — другой. То, что приемы соблазнения, принятые в грузинской тусовке, к которым Гела привыкла, на него не действуют, а то и вообще могут оттолкнуть, стало для нее очевидно еще в поезде. Поэтому она не знала, стоит ли ей, после телефонного признания Рауля, проявлять инициативу и целовать его при встрече, демонстрируя свое желание не откладывать близость, или все же просто должна ограничиться рукопожатием и ждать, пока он первым сделает шаг навстречу. Страх создать неловкую для них обоих ситуацию и потерять Рауля был слишком огромен, поэтому Гела, которой не терпелось попробовать его губы на вкус, все же решила не спе
...