автордың кітабын онлайн тегін оқу Сердцем зри и исцели. …мрак потерянной души
Симона Белая

Кітап туралы Қазір оқып жатыр4 Тегін фрагмент

Симона Белая

Сердцем зри и исцели

…мрак потерянной души

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Одна женщина мечтала о суперспособностях, чтобы отомстить бывшему мужу, и за это Высшие Силы отобрали у нее… Один психотерапевт так глубоко погружался в чужие души, что пришлось нырнуть в бездну своей души и найти там… Один Дух едва не провалил одно очень важное задание… Один мальчик так хотел спасти маму и папу от них самих, что придумал свой космос. В этой истории все запутано, границы бытия и небытия стерты, ничего не сходит с рук, и остается только одно оружие — истинная любовь.

18+

Небо сегодня серое с еле заметными серебристыми вкраплениями. Ветер разгулялся, того и гляди, большая лохматая туча грозно рявкнет — окатит землю ледяным дождем поздней осени.

Восседаю на облаке и неспешно размышляю, поджав под себя озябшие ноги. Я мог бы согреться внутренним пламенем, но держу его в узде. Хочу быть, как люди. Чувствовать, как они, и видеть мир, как они.

Думать о людях значит воспринимать окружающий мир всеми пятью чувствами (шестое не берем — оно, увы, не у всех развито в достаточной степени). Вообще-то, это не я так придумал — это базовая рекомендация. Так сказать, полезный и важный пунктик, жирно выделенный и подчеркнутый, для заострения внимания.

Сижу… Размышляю о человеческом феномене «нарциссизме». Переключаю сознание. Сконцентрировано всматриваюсь в толпу — вижу радужных человечков (от них на душе тепло, они спонтанно вспыхивают и искрят). Еще я вижу серые суетливые кляксы (эти нейтральны или выделяют эманации уныния — пусть идут лесом).

Вижу много промежуточных форм (микс оранжевого, красного и серо-коричневого) — иногда радужные пятна как бы увеличиваются в размерах, расцветают и начинают преобладать. Но ненадолго. В какой-то момент серость активизируется и сокращает все радужно-оптимистичные поползновения. Но опять же ненадолго: происходит бесконечная игра по захвату пространства и доминированию.

Нарциссы (себялюбы обыкновенные) — особый вид. Они состоят из желеобразных кубов, неловко насаженных друг на друга. Размеры кубов непостоянны — они все время меняют размер. Иногда разрастаются очень сильно — внешняя пленка натягивается до предела и порой даже рвется, выплескивая наружу неприятного вида жижу грязно-желтого цвета. Некоторые кубики сжимаются, усыхают и приплющиваются верхними блоками.

Вся эта желейная конструкция крайне ненадежна, непостоянна, шатка, уязвима и выживает исключительно за счет поглощения жизненной энергии субъектов, которые оказываются в опасной для них близости. Желейные блоки раскачиваются из стороны в сторону и вокруг своей оси, создавая волнение и вибрацию, которые привлекают отдельных восприимчивых людей.

Последние приближаются завороженные. Если присмотреться, в их нутре тоже можно разглядеть зародыши нарцисса — желейное вещество, которое активизируется и притягивается к уже состоявшейся нарциссической особи. Нарцисс прилепляет свои кубики к чужой ауре и обмазывает ее, что обеспечивает постоянный контакт с субъектом на любом расстоянии.

Субъект становится энергетическим донором для нарцисса — добровольно и не всегда осознанно отдает часть своего ресурса «хищнику» или «вампиру». Это может длиться годами. И донор при этом нисколько не жертва, несмотря на отдачу своего ресурса другому. Он пособник, и карма его отягощается. Порой безнадежно. Несправедливо? Справедливо, ибо таков Закон Вселенной — и его незнание не освобождает от ответственности.

Нарциссы отравляют тонкий мир своим эгоцентризмом — это как ложечки токсичного дегтя в чаше беспредельной любви Создателя. А те, кто нарциссам лоялен и способствует процветанию — те, фигурально выражаясь, вентиляторы для говна. Пусть и бессознательные.

Что-то я чересчур мудрено завернул, кажется.

Но что поделаешь, некоторые многогранные идеи и мысли, облаченные в слова, становятся неуклюжими.

* * *

В кабинете психотерапевта Николаса Райта (он же Ник, Ники или просто Док) было светло и воздушно — два эркерных окна и прекрасный вид на реку. Небольшое, но свободное пространство дышало кофе и тонким ароматом бриза.

Морские нотки источал сам Док. Он многократно убеждался в том, что запахи курортной стихии вселяют в людей оптимизм и веру в счастливое свершение всех дел. Доктору было слегка за пятьдесят, но выглядел он не больше, чем на тридцать пять. Феноменальная генетика.

Молодой и хорошо выглядящий мужчина лет тридцати семи Алексей расположился в кресле цвета топленого молока — его поза выражала высокий уровень самоконтроля, руки размещались ровно на подлокотниках, длинные большие пальцы были максимально отодвинуты и напряжены — казалось, что мужчина находится внутри ракеты и замер в ожидании команды «пуск».

Кресло Дока, тоже красивое и удобное, располагалось по ту сторону стола.

Врача и пациента всегда разделял стол, небольшой прямоугольный с закруглёнными краями и небольшой кучкой предметов — лаконичным макбуком, оловянным пресс-папье в виде свернувшейся в клубок как бы спящей, но одним глазом подглядывающей лисы и очень солидного блокнота в коричневом кожаном переплете.

Некоторые клиенты нуждались в близости, а кому-то требовалась дистанция. Док сразу понимал, кому что надо. С первого взгляда.

Алексей определенно нуждался в жесткой «танковой» обособленности — ему не нужен был контакт и сближение. Он относился к типу пациентов, для которых визит к психотерапевту — крайняя, вынужденная мера. Таким людям не нужно сочувствие, им нужна помощь в разрешении реальной жизненной ситуации.

В таких случаях Док частенько превращался в юридического советника. Особенно если речь шла о разводе и разделении общего нажитого — детей и имущества. Иногда ему хватало собственных знаний, иногда он обращался в партнёрскую юридическую фирму за консультацией. Последняя, надо сказать, тоже частенько отсылала своих эмоционально «разрушенных» суровой действительностью клиентов к психотерапевту — душу подлечить.

— Алексей, расскажите подробнее о том, что вас тревожит. С вашего позволения, я изучил информацию, которую смогу найти в свободном доступе, чтобы сэкономить наше с вами время. Сейчас важно, чтобы вы самостоятельно обозначили самые болевые для вас точки. Почему вы решили обратиться ко мне. Чем я могу вам помочь.

По энергичному движению глаз было видно, что Алексей перебирал варианты, с чего начать, собирался с силами. Ясно, что он отрепетировал речь заранее (как это делают обычно деловые люди) и, возможно, даже неоднократно, и теперь готовился к бодрому старту. Как гоночный автомобиль.

— Вы начните, а я помогу в процессе, если что, — Док откинулся на спинку стула и взял в руки свой наполовину исписанный блокнот.

Алексей вздохнул и скопировал позу терапевта. И это явно помогло снять базовый зажим этой встречи — клиент заговорил. И с каждым словом становился спокойнее и увереннее в себе.

— Постараюсь покороче… Я развелся с женой. У нас общий сын пяти лет. Отношения с сыном хорошие. С женой — швах. Друзьями расстаться не получилось. Ну это ладно. Меня гнетет тот факт, что бывшая жена Ольга пишет на своей публичной странице в социальной сети вещи, которые оскорбляют мое достоинство и наносят вред моей репутации. Я недавно начал свой небольшой консалтинговый бизнес. Мне важно, чтобы люди мне доверяли и не читали про меня гадости в интернете. Но бывшая жена почти каждый день пополняет сортир своего негодования очередной порцией фекалий в мой адрес. Я не могу не обращать на это внимание. Это мой моральный облик в глазах важных для меня людей — он страдает. Ошметки словесных «нечистот» долетают и до друзей, и до коллег, и до партнеров. У них могут быть вопросы, да и самому мне неприятно! Я не настолько мудак, насколько она живописует…

— Что именно оскорбительного пишет о вас Ольга? — уточнил Док.

Алексей тяжело вздохнул и плотнее обхватил пальцами подлокотники — неприятно перебирать у себя в голове гадости про себя же любимого…

— Она постоянно пишет, что по моей вине живет в нищете. Жалуется, что я кинул ее и сына Петю. Пишет, что мне на него насрать. Это при том что я плачу алименты по алиментному соглашению, которое она со мной подписала в процессе развода. Она называет меня кобелем, перверзным нарциссом, кукусиком и вшивым мудилой. Она обвиняет меня в частых болезнях сына. Петя и, правда, часто болеет. У него то бронхит, то нос не дышит из-за аденоидов, то рвота многодневная и капельницы, то мононуклеоз и лимфоузлы с кулак, то непонятная температура вечерами в течение месяца. Я-то причем? Большую часть времени он с матерью и матерью матери — бабушкой.

Док отлично знал, что в семьях, где нет любви, мира и согласия, где разводятся, изменяют, ругаются и ненавидят друг друга, дети болеют всегда — ярко и отчаянно. Это четкий и ясный сигнал в экосистеме, не говорящий, а вопящий о том, что надо пересмотреть характер отношений и снизить накал негативных страстей. Но ожесточенные мама и папа слепнут от собственного драконьего тщеславия — рвут друг друга на части и брызжут слюной — им не до детей. Если попытаться вмешаться, они загрызут любого, даже собственного ребенка. Они убивают любовь в семье, ощущая бодрящий адреналин в крови, и не чувствуют собственной боли. Боль проявится позднее. Отчаявшиеся дети, осиротевшие при живых маме и папе, показывают на себе, что происходит в разрушающейся семейной системе — они чахнут, как сорванные цветы. Болеют до тех пор, пока родители не обратят внимание на причину — их собственное дикое родительское поведение.

Но вместо того, чтобы искать проблему в себе, родители начинают, как проклятые, таскать детей по врачам, что, как правило, только усугубляет ситуацию. Во-первых, традиционная медицина плевать хотела на психосоматику — она может только анализами, таблетками и уколами пичкать. Во-вторых, в процессе хождения по мукам симптомов и диагнозов горе-предки еще больше ссорятся и сваливают вину за происходящее друг на друга. Взаимное отчуждение набирает обороты. Слово «развод» колоколом звучит в семейном храме.

Неуслышанный, неприкаянный ребенок страдает сильнее и глубже, и дело может даже дойти до смерти. Смерть — тоже сигнал, пусть и посмертный, извините за тавтологию. Иногда и его не слышат. Разбегаются, продолжают палить друг друга встречным огнем обвинений при случае жалят друг друга побольнее, сами дико страдают, но выхода не видят потому, что выход в них самих…

— Насколько сильно вас волнует мнение вашей бывшей жены и то, что именно она о вас говорит? — уточнил Док. — Вы все же в разводе. Может, стоит не обращать внимания?

— Ольга всегда выражает свое мнение публично, всасывая как можно больше аудитории в свои тексты через эмоциональный эпатаж. Не выносить сор из избы — это не про нее. Накалякает про каждый чих и пук, выставит на всеобщее обозрение любую мою фотку на свое усмотрение и под свое настроение, включая торчащий член или фото из паспорта, или неудачный мой ракурс во время утренника в детской саду. Мне бы хотелось, чтобы она так не делала. Я ее просил не писать про меня гадости, и это было по-хорошему. Но чем больше усилий с моей стороны договориться по-хорошему, тем больше она распаляется и ведет себя как шиза. Конечно, меня бесит все это и то, что другие смотрят, читают, комментируют… Мне периодически пишет кто-то из ее друзей в личку — мол, почему не хочешь помогать, если есть возможности и шлют мне ссылку на сообщение с ее страницы в фейсбук, где Петя на больничной койке с катетером в вене, а, мудак, в течение дня не нашел время, чтобы привезти какое-то лекарство или не приехал морально не поддержал… Вместо этого, развлекаюсь со «своими шлюхами».

Алексей обтер пальцами лицо, словно пытаясь соскрести с себя липкую грязь.

— Какое-то время назад жена писала, что все еще любит меня безумно, что не может ни с кем другим быть, несмотря на всю мою отвратительную сущность и то, что я, подлец, с ней сотворил. Я не реагировал. Упорно. Она писала мне личные сообщения в сети и смс. Тоже игнорировал. Спустя какое-то время она сменила риторический тон, где я уже превратился в «жалкое и ненавистное инфантильное создание, сожравшее ее лучшие годы», «ублюдка, который ничего стоящего в жизни не сделал и не сделает», «отвратительную скотину беспросветную», что бросил ее и ребенка, назначив Петру жалкое содержание, на котором и голубь не прокормится. Хотя алиментная сумма адекватная. Я консультировался на этот счет с адвокатом. Я очень небогатый человек, несмотря на свой маленький бизнес. Нет даже собственного жилья пока еще. При этом я полностью отремонтировал с нуля и меблировал за свой счет ее квартиру, которую она приобрела со своей матерью и въехала туда в процессе нашего развода. Я считаю, что на этом можно и остановиться. Я не обязан содержать бывшую жену, хотя она к этому привыкла. Но это ее проблемы, а не мои… И, кстати, я думаю, что деньги здесь ключевой момент. У Ольги ломка без привычного комфорта, когда нет надобности считать свои расходы и вести более расслабленный образ жизни. Она воет, что тратит на дорогу по пять часов в сутки, что еще хуже от этого чувствует себя, и все ее болячки обостряются…

— Это правда насчет здоровья? Не только сын болеет, но еще и жена?

— Хер ее знает. Полагаю, что не больше, чем я или вы. Выглядит она нормально — явно не загибается. Однако постоянно жалуется, что у нее начальная или прогрессирующая стадия чего-то там. Атеросклероз, нога сохнет, мигрени, давление… Симуляция, на мой скромный взгляд.

— Прям, как в анекдоте: если еврейская женщина не самая красивая и самая умная, то уж точно самая больная, — усмехнулся Док.

Док смотрел на Алексея и думал о том, как удивительно тот похож на собственную «половину». Даже внешне. Он видел Ольгу на фотографиях в соцсетях. Муж и жена, как близнецы: субтильные, слегка напряженные в мышцах, носатые, удлиненные лица с ухмылочками, нервные, любящие до безумия себя, комфорт и внимание к собственной персоне.

Как говорят психологи, травма притягивает травму. Поэтому эти двое и сошлись. У них абсолютно одинаковые болевые точки. Они могли бы жить вместе и тихонечко шлифовать взаимные шероховатости, помогать друг другу решать кармические задачи.

Нет же — они ссорятся без конца, утопая в нечистотах собственного ЭГО, и ломаются еще больше. Никакого поступательного движения вперед к светлому будущему. Сплошная деградация. И сами потом страдают и считают, что «половина» их эмоционально обчистила, а они сами, молодцы, раскошелились по полной и теперь банкроты без перспектив. А без перспектив они потому что упустили возможность вырасти — не выполнили жизненную задачу, не усвоили урок.

В следующем любовно-эротическом союзе они столкнутся с теми же трудностями, а чаще даже в более усложнённых вариантах. Бесперспективные мытарства. Нескончаемое одиночество. Тотальное разочарование.

— Алексей, а что если вы просто перестанете читать то, что пишет ваша жена, — предложил Док после некоторой паузы. — Вы можете не заходить в социальную сеть, не читать ленту новостей, не смотреть обновления? Ну, или если вам важно туда заходить по работе или для общения с друзьями, просто заблокируйте профиль вашей жены. Чтобы весь ее контент оказался недоступным для вас. Осилите?

Алексей вздохнул, заерзал. Идея ему не нравилась. Людям сложно ограничивать себя в интернет-пространстве. Привычка «серфить» по сайтам, веб-ссылкам, лентам новостей, проверять, как там поживают знакомые — это сродни утреннему опорожнению кишечника. Как тут добровольно отказаться?

— Наверное, это все мое желание контролировать ситуацию, делать регулярный чек-ап, — Алексей горестно вздохнул. — Я читаю, что она пишет. Просматриваю комментарии пользователей к ее записям.

— Ваша жена пишет о вас неприятное именно в расчете на то, что вы это прочтете. Она это делает не для своих друзей, коллег или случайных жилеток для женских слез. Это все для вас, Алексей — дерганье за тонкие ниточки. Провокация. Манипуляция. Пока ваша жена что-то хочет от вас получить, она будет продолжать манипулировать. И пока вы реагируете, она в этом преуспевает.

— А мать Ольги чем занимается? Какова ее роль в новом микрокосме «мама-бабушка-сын»?

— Лидия Петровна — адская женщина. Я для нее бракованный образец на протяжении всей нашей с Ольгой совместной жизни. Но мне даже не обидно. Она настолько токсична и повернута в себя и свои представления о мире, что лучше застрелиться сразу, чем пытаться соответствовать. Для ребенка она не очень-то хорошая нянька — быстро изматывается, морально устает. Сидит дома, но Петя ходит в садик, частный и достаточно дорогой.

Док хорошо знал таких пожилых женщин, уставших от жизни, но по семейным обстоятельствам вынужденных коротать свои дни вместе с детьми и внуками. Такие дамы практически никогда не бывают в хорошем бодром настроении. Они почти всегда энергетически истощены и только и ждут, чтобы забиться под корягу куда-нибудь, где их никто не найдет, но где будет телевизор и чай с чем-нибудь вкусным. В этом нет чего-либо предосудительного. Если жизненной энергии мало, то и делиться нечем с окружающими.

— А как Ольга ладит со своей матерью?

— Смиренно несет крест материнской тирании — это ее собственные слова… Я думаю, что они друг друга подкачивают отрицательными эмоциями. Наши с Ольгой отношения начали портиться, собственно, когда свекровь стала с нами жить под предлогом, что мы не справляемся с бытом и Петей. Но я практически уверен, что Ольга наверняка уговорила ее приехать. Она все время жаловалась на то, что я сутками работаю, а она дома одна с младенцем мается.

— Когда вы с женой разъехались по разным квартирам, стало легче?

— Безусловно! Многократно! Но меня гнетет необходимость поддерживать с ней общение из-за сына. Мы встречаемся регулярно, когда я забираю на выходные Петра и привожу обратно. Разумеется, каждый мой приезд, любой диалог вживую или переписка — это гарантированные новые гадости в мой адрес на ее страничке в соцсетях.

— Я, в общем-то, понял общую картину. Алексей, хотите кофе? У меня самый лучший.

Кофемашина работала тихо и даже как-то медитативно. Док поставил белоснежную чашку Villeroy&Boch на широкий деревянный подлокотник кресла, где сидел Алексей. На тончайшей сливочной пенке плавали багровые точечки ароматной корицы.

— Алексей, Ольга — это довольно агрессивный манипулятор. Вы в разводе, но она все равно пытается держать вас на коротком поводке эмоциональной привязки. В ваших силах эту привязку разорвать. Как? Просто волевым усилием. Обращайте внимание каждый раз на свои чувства, которые провоцируют в вас действия вашей жены. Нужно научиться выдерживать паузу перед тем, как выдать поток реакций. Если так делать, то в скором времени вам все меньше захочется вступать в полемику, которая, к слову сказать, сейчас вам приносит некоторое удовольствие.

— Наверно, вы правы, — сказал Алексей. — Я довольно бодро втягиваюсь в оскорбительные диалоги и испытываю довольно яркие ощущения… Хотя потом противно становится.

— Это как суррогат близости с вами для нее, — сказал Док. — Ей от этой близости хорошо, и она ей нужна потому, что другого ничего она от вас взять не может в плане душевных эмоций. Вас такое общение планомерно истощает, а также, условно говоря, держит вас на коротком поводке у вашей жены — хотите вы этого или нет. И если вы хотите убрать поводок и ваши деструктивные взаимные привязанности на совсем, стоит начать как раз с полного игнорирования провокаций. И еще — это сложно, но попробуйте в ближайший месяц реже приезжать к сыну, чтобы не так часто видеться с женой. Понимаю, что будете по Пете скучать, и он, безусловно, тоже, но так сейчас лучше. В любом случае, когда вы с женой пересекаетесь, мальчик остро ощущает напряжение, неприязнь, взаимные претензии. Его это сильно травмирует. Поэтому лучше взять паузу на короткое время. Так будет и для него лучше. Когда вы добьетесь взаимной тишины между вами и бывшей женой, а она тоже, не получая от вас реакции, волей-неволей возьмет паузу — уже тогда можно будет смотреть по обстоятельствам и думать, как вывести ваше с ней общение на приемлемый для обоих уровень.

— Я попробую, — вздохнул Алексей. — Я сам размышляю в таком же ключе, так и сделаю. Хотя руки, конечно, будут сильно чесаться, чтобы что-то ей написать в ответ.

* * *

Оля стояла у окна, за которым разворачивался унылый ноябрьский пейзаж — куцые, какие-то полупрозрачные деревья на фоне грязно-серого неба. Рядок малоэтажных домов нового ЖК выглядел, как заброшенный городок, жители которого разбежались в момент объявления атомной тревоги. Во дворе никого не было. Несколько одиноких машин. Грустный мальчик лет семи рядом с мамой на скамейке. Мама уткнулась в телефон, и в объемной черной куртке и толстой вязаной шапке смахивала на странноватого пингвина.

Бывший забрал сына в девять утра — приехал пораньше, чтобы не застрять в пробке. Впереди свободных полтора дня. Мать в субботней прострации — лежит в гостиной, изображая «высокое давление» и полный упадок жизненных сил. Оля знала, что раньше четырех она не выползет — увлечена сериалами. Бесконечные «мыльные» истории — самая удобная медитация для пожилых людей.

Ольга даже иногда завидовала матери — круто вот так беззаботно лежать и растворяться в Хуанитах, Шерлоках, Грейс и других драматических героинях и героях.

Ей, Ольге, тоже хотелось бы раствориться и растаять, утопить боль собственного ущемленного самолюбия, ревности, обиды и злости. Трудно, однако же, когда внутри тебя бушуют нешуточные страсти. Ты осознаешь их, видишь даже как бы со стороны во всех гранях, но ничего не можешь поделать. Они вцепились плотно в твою сущность, слепились с ней — и тебе остается только реализовывать их потенциал, разрушая при этом свою жизнь… В этом процессе есть что-то сладко-жертвенное, хоть и окутанное желтым туманом самообмана и иллюзий, которые никогда не сбудутся.

«Может, и мне киношку? — вздохнула Оля, — С бокалом вина, например. Или нет… Вино по утрам это для интеллигентов и дегенератов, да и контуры лица пострадают — опухнут и обмякнут, ведь если пустить в кровь дурман — сразу внутри все расклеится и потечет слезами из глаз. Классический бабий рев о безвозвратно ушедшей юности и упущенных возможностях. Сварганю-ка я лучше свой фирменный какао со вспененным капучинатором кокосовым молоком и маршмэллоу — буду смаковать напиток с шоколадкой под фильм с харизматичным французом Касселем…

Как все же мир несправедлив! Мужикам не нужна молодость и красота, чтобы быть желанными, востребованными. Они могут быть настоящими криворожими уродцами, но от них все будут без ума. Это потому что их внутренняя круть создает особую атмосферу, в которой они неотразимы.

А кого может прельстить страшненькая женщина, даже самая умная и интересная по своим личностным качествам? Мало кого. Только слабых мужиков, которым надо за сильной надежной юбкой схорониться.

Она, Ольга, конечно, нестрашная. Фигура все еще эффектна. В правильной одежде так вообще огонь. Грудь, подчеркнутая технологиями пуш-ап, приталенные пиджаки и блузки, высвечивающие талию, короткие юбки или брюки, из-под которых видны стройные ноги с тонкими щиколотками…

Ольга сколько себя помнила всегда кому-то сильно нравилась. Единичные, но страстные и верные поклонники всегда терлись рядом. И она фактически никогда не была одна. Как же так вышло, что она так неправильно собой распорядилась? Сделала ставку не на того коника? Сейчас рядом с ней мог бы находиться нормальный мужчина, альфа-самец, ответственный, верный… Как же она, умная и дальновидная, связалась с Лешиком, вшивым засранцем с атрофированным чувством долга?

Ольга вспомнила, что ей надо было на шиномонтаж — давно пора менять резину. И еще хорошо бы на маникюр и прическу подправить. Однако это не так насущно и может подождать до следующих выходных. Пусть этот день будет преисполнен релаксации. Главное — не зарефлексировать в ненужное русло. Не довести до внутренней истерики и паники.

Где-то над головой раздался странный звук: что-то монотонно и неспешно забренчало-забацало.

«Бубен что ли?» — подумала Ольга.

На прошлой квартире, где она проживала вместе с мужем и своей мамой, сосед по этажу играл на горне — каждое утро выходил на балкон и упражнялся в своем мастерстве, пугая ни в чем ни повинных птах и старушек, мирно наслаждавшихся свежим утренним кислородом на лавочках под окнами.

Бубен продолжал позвякивать-побрякивать, и оператор сего инструмента, кажется, еще что-то там поквакивал себе под нос на манер чукотского горлового пения. Но Ольга не была уверена до конца, что звуки производились человеческими силами. Возможно, это в трубах булькала горячая вода.

Ольга чувствовала, как в ней закипает злоба. Так бывало всегда, когда она начинала думать об ошибках, которые, как ей казалось, она совершила, и о невезении с выбором Петиного отца.

Как он мог променять ее на ту рязанскую заразу с липовыми сиськами?! Пусть он и не планировал строить с любовницей серьезных отношений и рушить семью… Но он встречался с дрянью прямо на супружеской кровати, пока она, Оля, нянчила его ребенка на даче. А потом приезжал в выходные с подарками для сына, деликатесами из «Азбуки вкуса», иногда цветами и прекрасным настроением… Она, дура, радовалась, что он любит и соскучился, раз вон как светится, а он просто замечательно трахался вечерами и ночами с понедельника по пятницу.

Потом уже и соседка по лестничной клетке, остроносая вездесущая тетя Лика, нашептала ей, не сдержавшись, когда Оля вернулась в квартиру на пару дней за сменной одеждой и игрушками, по которым Петя соскучился. Радостно сообщила о том, что Алексей почти каждый вечер проводил с какой-то белобрысой девкой на шпильках и в меховой жилетке из камышового кота.

Спасибо за подробности, тетя Лика! Так вот, эта камышовая шмара валялась на супружеской постели, оставляя свои мерзкие биологические следы. Ольга потом долго внюхивалась в постельное белье и, кажется, помимо запаха мужа, улавливала еще и чужеродный душок, отдающий кремами и бабской парфюмерной водой.

И что самое смешное — любовница сама рассекретила свои блудливые отношения с чужим мужем — отправила Ольге в вотс-ап эротическую переписку. Голубки весело чирикали на тему, кому что нравится и когда встретимся.

Оказывается, в какой-то момент Алексей решил порвать с любовницей, и последняя не придумала ничего лучше, как отомстить бросившему ее мужику, рассказав все ее жене.

Ольга прочитала переписку и перебросилась парой-тройкой сообщений с девицей. Окончательно убедилась, что тетя Лика не преувеличивает и ничего не перепутала. После чего у мужа и жены состоялся серьезный разговор, плавно перетекший в неприятную разборку.

Алексей не особо отпирался. Он не выглядел сильно расстроенным или огорошенным неловкой и опасной для него ситуацией. Логично было бы испугаться — на кону как бы семейное счастье. Более того, он сообщил, что его не очень устраивают отношения с Ольгой в моногамном варианте. Скучно, однообразно. Жена в формате «кормящей мамаши» не возбуждает — что тут поделаешь…

Ольга ощущала себя морально раздавленной. Не столько фактом измены, сколько тем обстоятельством, что ее «кролик» не испытывал раскаяния, да и, вообще, какого-либо морального неудобства. То есть муж не очень-то боялся потерять ее.

Это определенно тяжелый удар молотом по самолюбию и крах привычного уютного мира, где не нужно ни о чем особо волноваться.

Не испытывающий угрызений совести Алексей решил пойти дальше, предложив свободные отношения — опцию, доступную и ему, и ей. Пусть оба заводят на стороне кого-то для приятного времяпрепровождения. Ольга, обалдев, от открывшейся истины — она для него не особо ценна, дыра от бублика — даже согласилась от безысходности и шокового состояния.

Что вышло из всего этого? Все развернулось вполне предсказуемо: у него прекрасная, разнообразная и насыщенная личная жизнь с хмурого согласия обескураженной супруги. У нее — конечно, ничего подобного. Дом, сын, бабушкино нытье. Крошечные радости в виде покупок милых сердцу шмоток и мелочей. Алексей хорошо зарабатывал и не жалел денег. Она предпринимала попытки что-то на стороне сбацать — были некоторые варианты, но, в общем-то, не хотелось особо. Все же разумные женщины не заводят любовников из мести. Да и какой смысл в мести — они ведь договорились. Как бы разрешили друг другу…

Алексей тратил достаточно много денег на свои «левосторонние» увлечения — дорогих подарков никому, скорее всего, не делал, но водил в люксовый «общепит» и кувыркался в качественных гостиницах с джакузи и шампанским. Это было чистой воды потребление во имя удовлетворения собственных низших потребностей.

Ольга не могла этого выносить. Особенно осознавая, что муж не таится, не боится и нет на него управы. Она пробовала возмущаться и ставить ультиматумы. Но он был готов ее отпустить — легко и безболезненно. Становилось все яснее — если Ольге не нравится что-то или тем более все — так это ее личные проблемы, ее никто не держит.

Тема развода стала подниматься все чаще. Ольга не справлялась с собой: понимая, что мужа терять невыгодно финансово, она все же не могла справиться с уязвленным самолюбием и вопящим от боли ЭГО. В конце концов, она понимала, что психически не выносит сложившейся ситуации.

Масла в огонь подбрасывала теща. Она и без того была не в восторге от зятя, и когда его похождения перестали быть тайной, Алла Васильевна совершенно перестала скрывать своего презрения к Алексею. И когда серая туча развода нависла над их семьей, теща была первой выстрелившей из нее молнией. Она буквально заедала дочь требованиями «прекратить все это безобразие, калечащее ее психику и психику ребенка». Развод, включая приготовления к нему, был реализованы в течение нескольких месяцев. Оля с матерью купили квартиру в Подмосковье, продав недвижимость в другом городе, откуда они были родом. Муж согласился сделать там ремонт и закупить обстановку за свой счет, и было видно, что он делает это, лишь бы побыстрее избавиться от жены и ее мамаши.

Кипение, кипение…

Оля стояла у окна и медитативно разглядывала пальцы, которые еле заметно подрагивали в такт нервным мыслям. Она не могла успокоиться и чувствовала, как в сознание проникают подлые панические настроения. Глаза зачесались. В горле заскребло, и Оля поняла, что надо позвонить Наде. Это такая палочка-выручалочка, сердечная подруга, психолог-педагог по образованию, правда, с некоторым кавардаком в собственной жизни. Что, как ни странно, характерно для многих работников психологической и психиатрической стези — сапожники без сапог. Ольге без эпизодических звоночков Наде было бы совсем тяжело.

— Алло, Надюш, поговоришь со мной?

Ольга рисовала зомбические круги на запотевшем окне.

— Могу, Оль. Как твои дела?

— Да я опять про свою скотину думала и разрушилась. Не могу свыкнуться с мыслью, что он на супружеской кровати кувыркался с какой-то шлюхой, которая его впоследствии и сдала. Понимаю, что не надо гонять все это по десятому кругу, но столько отвращения ко всей этой ситуации изнутри поднимается каждый раз, как вспоминаю… Не могу бороться с собой. Жалко себя и потраченных лет. У меня могло быть все иначе. Я этого стою.

— Оль… Надо держаться. У тебя новая страница в жизни. Новые возможности, просто ты пока не в силах их осваивать. Наращивай внутренний ресурс, и скоро все будет у тебя хорошо. Как вы, кстати, обживаетесь там у себя? Петьке нравится новая квартира?

— Он один спать отказывается. Со мной или бабушкой. Обживаемся через пень-колоду. Много еще докупать надо… Руки не доходят. Да и с деньгами не очень. Я в дороге по пять часов в будни — сраная область… В выходные отмораживаюсь, и если меня никто не дергает из домашних, начинаю думать о том, о чем лучше побыстрее забыть.

— Я видела в фейсбуке фотки квартиры — очень симпатично. Позитивно… Вам там должно быть лучше, в конечном счете… Петька в садик ходит?

— Отдала в частный. В государственный не пробиться. Хорошо, что трансфер есть до садика. Обратно его бабушка забирает. В садике ему там хорошо. А я с работы приезжаю, в полуубитом состоянии пытаюсь играть с Петей, отбиваясь по ходу от маман. Маман допекает из-за всякой ерунды — ей все не так, цепляется ко всему, что я делаю. Хорошо если не заведет любимую волынку про то, что я дурнее всех дур. Потратила девичью юность на непотребных мужиков…

— Мамы все одинаковые. Чем старше, тем больше нравоучений. Не спорь с ней просто. Она Петьке много времени уделяет?

— Нет. Сейчас, когда мы переехали, совсем нет. Она выдохлась. Будто не я развелась со скандалами и нервотрепкой, а она. Будто не меня с грязью смешали, а ее. Утром Леха заехал за сыном — его выходные — так она захлопнулась в гостиной показательно и вздыхала там на всю квартиру как мученица какая-то полуживая…

— Оля, это родители. Мы не можем отвечать за них и влиять на то, что они думают и как чувствуют. Значит, Леша приезжал сегодня. Вам удалось поговорить?

— Нет. Не вижу смысла метать бисер перед свиньей. Что я ему скажу? Что подыхаю тут, за Химками? Так он и так знает и радуется этому. Он там с бабами развлекается, работает любимую работу и рад-радешенек, что избавился от надоевшей женки с отпрыском… Он меня не любит, Надя, совсем, прям совсем! Я вот это очень ясно чувствую.

— Оля, но он же приезжает к Пете. И проводит с ним время. Его никто не толкает к этому. Он сам… Это ведь главное, что он сына любит. А ты обязательно встретишь человека, который будет тебя любить. Не нужно озлобленность поддерживать в себе. Побыстрее отпусти.

— Петя вчера сказал, что не поедет с папой в папин дом потому, что «наш папа — мудак»… А сегодня папаша приперся с роботом в зубах. Петька сцапал робота и радостно пошел на выход вместе с папашей.

— Так это прекрасно, Оля. У Пети должны быть нормальные отношения с отцом. Он же тоже когда-то будет чьим-то папой… А про «мудака» Петя сказал ради тебя. И, кстати, ты все же не говори при нем так об отце. Это тебе боком выйдет…

— По мне лучше, чтобы папашка к нам вовсе не таскался. У Пети и так травма из-за развода. А он его берет к себе, и они там время проводят вместе с его шлюхами. Он мне про Ирину рассказал, которая похожа на его воспитательницу Женю в детском саду. Сказал, что это «новая папина жена». Домой мне его в прошлый раз привез без Петиных лекарств, забыл их у себя. Ты знаешь, что у Пети аденоиды третьей степени. А он капли забыл на тумбочке у кровати. А куда я в девять вечера поеду? У нас аптека круглосуточная в двадцати минутах езды на авто, и у меня голова уже не варит, да и я вина бокал выпила за ужином. Петька не мог заснуть до двенадцати, носом дышать не мог. Я этому козлу писала — просила привезти лекарства. А он меня проигнорировал. Полностью. Ему на сына насрать. Он его к себе таскает из-за своей извращенной нарциссической натуры — хочет шлюхам показать, какой у него сынок сладкий…

— Оль, они шлюхи были, когда вы были еще в барке. Сейчас это уже подруги, знакомые. Да и, скорее всего, там речь об одной женщине идет. Вряд ли их несколько параллельно… Я считаю, не стоит тебе лишний раз нападать. Купи в крайнем случае запасной комплект лекарств — пусть он у него дома будет. И какие-то Петины сменные вещи и игрушки. Пусть у него дома будет часть пространства, выделенная для сына.

Ольга на том конце фыркнула.

— Петя у него в кровати спит, где он со шлюхами резвится. А ты говоришь, выделит пространство…

Надя взглянула на часы и подумала, что ей пора закруглять беседу — надо сделать много мелких дел до конца дня.

— Олюш, давай на днях еще созвонимся, — попросила Надежда. –Мне бежать надо. Дома бардак, холодильник пустой, с собакой надо погулять…

— Да, конечно, Надь, давай, — ответила Ольга. — Я тоже сейчас пойду чем-нибудь займусь. Съезжу, может, куплю себе что-нибудь красивое.

Женщины одновременно нажали «отбой» на экранах своих смартфонов.

В глубине души Ольга страшно раздражала Надю. Ольгин бывший муж, Алексей был не так уж и плох. Довольно беспроблемный трудоголик. Отцовские обязанности его не отвращали — со стороны выглядел хорошим папой, да и мужем был неплохим — Ольга не жаловалась особо до начала его измен. И не надо быть психологом, чтобы понять, что мужик не уйдет из семьи, если женщина сама не захочет. Ольга буквально выпихнула Алексея со своей мамашей на пару. Они обе на него насели со своими претензиями. А он их обеих и терпел на своей территории, и содержал. И зачем Ольга писала и, кстати, продолжает писать всю эту хрень про Алексея в фейсбуке? Зачем раскрывает детали отношений, выкладывает переписку с любовницей… Столько злости, желания уязвить… Трудно представить, каким нужно быть твердокаменным медведем, чтобы сохранить нормальное отношение к бывшей жене после всего этого. Да, Алексей изменял. Но из семьи не собирался уходить. К тому же в измене с любовницей всегда косвенно виновата жена. Зная эмоционально дефективную Ольгу, ее мать, которая все время рядом терлась и брызгала ядом, нетрудно дойти до мысли о том, чтобы куда-то сходить, где могут дать немного живой, искренней конструктивной энергии. Секс — это тоже своего рода психотерапия. Кто бы что ни говорил.

Надежда нагрела воду, насыпала в белый фарфоровый чайник зеленого чая, положила мяту и мелиссу с огорода и залила все это кипятком. По кухне распространился деревенский аромат.

Женщина вспомнила, что закончилось ее обожаемое печенье «Мария», которое она привыкла кушать вприкуску с вишневым вареньем.

Надя накинула куртку прямо на растянутую футболку и штаны с висячими коленками, обула резиновые галоши с засаленной опушкой и направилась к входной двери, чтобы совершить короткий моцион до ближайшей «Пятерочки». На пороге вальяжно развалился рыжий Гвидон — старый лохматый «дворянин» с признаками прогрессирующего собачьего маразма. Пес никак не хотел освобождать проход. При попытке подвинуть мохнатую задницу рукой слегка в сторону Надя получила недовольное рычание. Пришлось потратить минуты три на увещевания, чтобы пес сам себе на уме соизволил уйти мять бока в другое место.

* * *

Доку часто снились яркие эмоциональные сны. Сны казались невероятно реалистичными и запоминались от и до… И еще они были осознанными — можно было при желании осознанно управлять своими действиями внутри сна. Сновидения не были обыденными — там было много сюрреалистичный вкраплений. Доку порой чудилось, что в один момент он может взять и перепутать сон с бодрствованием и остаться во сне. При этом кто знает, что случится наяву. Быть может, тело и сознание Ники перестанут привычно функционировать в земной реальности — выключатся из нее. И все будет выглядеть так, что Док спятил. Диагноз — какое-нибудь психическое расстройство, недееспособность и психиатрическая больница, в которую его наверняка отправят. Он об этом думал иногда.

Док проходил полное обследование и даже процедуру МРТ, чтобы оценить свое здоровье и найти слабые точки, которые, быть может, провоцируют его особенности. Однако со здоровьем все оказалось в полном порядке.

Док проконсультировался со своим опытным и довольно пожилым, но бодрым духом и умом коллегой, психотерапевтом. Последний, побеседовав с Доком часок-другой, пришел к выводу, что Николас абсолютно адекватен. Любые сновидческие странности — это просто психосоматика — заключил психотерапевт.

Основной вывод — Док чрезмерно впечатлительный и тонко чувствующий субъект. И по ночам химеры чужих переживаний и страстей оживают в его подсознании (психотерапевт прибег к метафоре) — вовлекают в круговерть вымышленных ситуаций в попытке найти выход — разрешение проблемы. Доку понравилось это объяснение. Он и сам знал, что он чувствительный. Эмпат и даже иногда ясновидец. Эмпаты не могут просто взять и выбросить чужие проблемы из головы — они как бы прилипают, застревают внутри механизма собственного мировосприятия… И возможно, яркий активный сон — самый доступный метод, который использует его нервная система, чтобы переработать- переварить чужое и отбросить его от себя подальше.

* * *

Этот сон был воистину жутким и повторялся он от ночи к ночи.

Доку снилось заснеженное поле без краев и со смутной линией горизонта, которая слегка подрагивала. Над полем густело беспросветно серое небо. Ники шел вперед босыми ногами. Ступней не было видно из-за серого тумана, который клочьями стелился по земле. Кожа стоп чувствовала не холод, а противное щекотание, как от микроразрядов тока.

В пустом пространстве возвышалось дерево — оно всегда появлялось где-то на десятом шаге и выглядело странно — безлико. Ослабевшие, увядшие листья скрывали странного вида плоды, похожие на инжир или закрытый бутон тюльпана серо-коричневого цвета.

Одинокое призрачное дерево добавляло пространству какой-то мрачноватой готики. Док, каждый раз поддаваясь какому-то неудержимому импульсу, дотрагивался до ствола, легонько, еле-еле. И тут же сверху падало несколько плодов, которые при ударе о землю слегка раскрывали нутро, откуда выглядывали неожиданно сочные розоватые плоды.

Ник все время хотел поднять один из плодов, но не успевал. Со всех сторон и неясно откуда именно к нему бросались то ли волки, то ли лисы — твари с пегими животами, черными спинами, звенящими сосульками из слипшейся шерсти. Животные были не больше крупного спаниеля, но выглядели жутковато.

У каждой особи была какая-то проблема с прикусом — клыки на обеих челюстях торчали в разные стороны. Твари сразу же набрасывались на плоды. Док корчился от ужаса, видя, как плоды лопаются со свистом и хлюпаньем и истекают красной жидкостью. Брызги летели во все стороны. Когда с плодами было покончено, твари всегда начинали проявлять интерес к самому Доку. Они пялились своими мутными глазами и шумно втягивали воздух крупными ноздрями на влажных носах.

Затем одна из зверюг резким скачком бросалась в сторону Дока (тот не мог двинуться с места) и странным образом зависала на небольшом расстоянии (сантиметров десять), будто вцепившись когтями и кривой пастью в невидимую оболочку, окружавшую Дока. После чего тварь принималась рвать и кусать это невидимое. Примеру первой твари следовали остальные. Бессмысленная грызня продолжалась примерно минуту, после чего твари неожиданно отваливались, как напившиеся кровью пиявки, и спешно скрылись в тумане. И Док еще какое-то время слышал звон сосулек из слипшейся шерсти.

* * *

— Окружили хмурые, лисы чернобурые, — высококлассный специалист в области психотерапии и психоанализа Максим Бенционович Бурц-Якорный смеялся, откинувшись на спинку кресла. Мужчина выглядел солидно, дорого. Породистый еврей с волосами пшеничного цвета и кристально чистыми голубыми глазами, обещающими всякому надежду на счастливое будущее. Ему тоже было около пятидесяти. Он выглядел не так фантастически моложаво, как Док, но был в отличной форме, не считая лишнего веса и слегка подвывающей в конце рабочего дня спины. — Я обожаю тебя, Ник! — Максим широко улыбнулся ровными крупными зубами, широко расставив руки с намерением продемонстрировать масштаб своего обожания. — Ты просто уникум! Обожаю обсуждать твой внутренний мир. Ты невообразимо впечатлительный экземпляр человека разумного. По сравнению с тобой я просто сухарь какой-то! Ты пропускаешь сквозь себя чужие миры и выдаешь искренний эмоциональный отклик. Признаюсь, что с теми же вводными данными, что у тебя, я сам давно бы уже спятил. Но для меня проблемы клиентов заканчиваются, когда заканчивается оплаченное время. Ты же носишь все это в себе, и твои защитные механизмы психики сублимируют все это в безопасные форматы вроде снов…

— Думаешь, не о чем беспокоится? Это все просто внутренняя проработка клиентских проблем? — руки Ника то сжимались в замок, то разжимались. Он шумно отхлебнул чай из черной блестящей чашки и откинулся в кресле. — Я бы сам так подумал, не относись это ко мне, а к кому-то другому. Слишком яркие сновидения. Назойливо повторяющиеся. В какие-то ночи я даже могу что-то менять по собственной инициативе. Но не сильно. Постоянно есть ощущение какого-то чужого плана или игры. А я просто исполнитель и не могу покинуть «поле» по собственному желанию.

— Полагаю, что для такого ядреного эмпата, как ты, это нормальный гуманный вариант. Это лучше, чем спонтанные нервные срывы, депрессии, запои. Сам понимаешь. Если тебя сильно беспокоят сновидения, попробуй поработать с ними. Записывай, анализируй… Да что я тебе рассказываю! Ты не хуже меня знаешь, как можно с пользой для себя поработать с подсознательным.

— Я вчера проснулся в холодном поту. Все было слишком реалистично. Даже не нужно ничего записывать. Помню все. Это как вторая параллельная жизнь.

— Поработай с символами. Эти твои зубастые собакообразные. Поле, дерево, босые ноги, невидимая оболочка вокруг тебя, которую шавки мутузили… И кстати, хорошая новость в том, что ты каждый раз выходишь сухим из воды. Тебя никто не убивает и даже не травмирует.

— Это да, но они мне будто душу на части рвут, что-то светлое, хорошее выедая… Я просыпаюсь и чувствую полное опустошение. Оно не уходит после того, как душ примешь или завтрак съешь.

— Вот тебе и символика! Собаченции — пациенты, от которых ты устал. Возьми отпуск. Оторвись где-нибудь. Или откажись от сложных клиентов.

— Мне все время кажется, что это во мне. Клиенты ни при чем.

— Ну ок, тогда давай поищем экзорциста, — Максим откинулся в кресле и затрясся от искреннего смеха — живот ходил ходуном. — Извини за реакции. На самом деле проблемы я не вижу ни-ка-кой! Даже немного завидую тебе — тоже бы хотел ярких переживаний. Они помогают избежать профессионального перегорания и смотреть на ситуации с разных ракурсов, видеть одно и то же в разных гранях. Нам в нашей профессии это на руку. Можно открыть новый метод. Книгу написать. В общем, как-то эффектно реализовать себя… Ну и, кстати, я тут про экзорциста глупо пошутил, однако, есть весьма недурная идея… Есть тут у меня один типчик. Неформат абсолютный. Но творит то ли психоделические чудеса, то ли очень техничный гипноз. В общем, шаманит как-то по своей методе. Попробуй. Потом расскажешь…

— Ты же всегда отрицал нетрадиционную терапию? — искренне удивился Док.

— Да, — вздохнул Макс. — Но были обстоятельства, которые подтолкнули. Я верю в сверхъестественное, потустороннее… Просто сам не умею, как говорится, отсюда настороженное отношение. Но этот спец норм — у меня есть приятель один, уважаемый человек. У него были семейные сложности в связи с личными особенностями психики. В общем, ему помогло, а до этого ничего не помогало, и он был на грани сумасшествия в какой-то момент.

— Понятно, — буркнул Док. — Я подумаю.

* * *

Детство Дока было вполне благополучным, без видимых личных травм, драм и семейных сложностей. Правда, мальчик много болел и до пубертата имел очень нежное сложение. Шумные хулиганистые игры с колоссальным мышечным напряжением, многочасовая беготня по пересеченной местности, драки, шалаши, лазанье по деревьям и подвалам — это было не для него. Собственно, его родители — увлеченные своими проектами биологи-романтики — ни в чем его не ограничивали. И при желании он мог бы получить любой детский опыт снаружи уютного гнезда.

Но у Дока была бабушка, заслуженный педагог, которая властвовала над всем его учебным и личным временем. Ник (или Николя — как она любила звать его на французский манер), будучи мягким и податливым, как глина, не видел смысла в сопротивлении — тем более что умная предприимчивая бабушка нравилась ему как человек. С ней было интересно.

Бабушка всегда была бодрой, яркой и знающей, как надо жить, чтобы не было скучно. Она делала все, чтобы деликатно развить во внуке его сильные стороны. Николя рано научился читать и писать. Бабушка Тамара Львовна читала ему книги, часто взрослые, со смыслом и психологическим накалом, над чем можно поразмышлять, поломать голову.

Тамара Львовна научила Николя делать качественные пересказы, письменные изложения, а вскоре и сочинения на тему жизненных путей героев, их мыслей, чувств, сильных и слабых сторон.

Ники нравилось рассуждать на тему явных и скрытых мотивов поступков людей, разгадывать поведенческие загадки, улавливать и разбирать по частям тайные и тщательно скрываемые помыслы.

Однажды Леопольд Кац, семейный доктор семьи Райт, характерно картавящий с толстым брюшком и отличной белоснежной бородой, шутливо сообщил Тамаре Львовне: «Ваш мальчик туберкулиновой конституции, но без золотушности, что очень хорошо и говорит о том, что с уходом и режимом все в порядке. Спортсмена или мускулистого пролетария с молотом из него, конечно, не получится, но здоровым человеком вырасти он сможет запросто. Блестящий интеллект и подкупающие манеры — все у него будет хорошо в этой жизни!»

Тамара Львовна и так знала, что все будет хорошо. Как настоящий учитель, фанат своей профессии, она была истинным гурманом в отношении детей. И если детские доктора всегда радовались, когда видели на приеме по-настоящему здоровые и крепкие детские тела, то Тамара Львовна приходила в восторг от прекрасного и нешаблонного мыслительного аппарата ребенка, что было большой редкостью. И как ей повезло, когда этим редким экземпляром оказался ее собственный внук! Он был существом не только очень разумным и способным к обучению, он обладал фантастическими свойствами настоящего эмпата. Например, когда бабушка увлеченно читала внуку какое-либо произведение, он мог взять ее за руку и при этом смотрел в глаза, глубоко и проникновенно, на лету подхватывая чужие мимолетные мысли и настроения. И это было потрясающе! Бабушка не могла не заметить, что ее Николя в отличие от большинства детей был скорее источником жизненной энергии, чем ее потребителем. После общения с ним Тамара Львовна всегда чувствовала в себе прилив сил, и это было так не похоже на взаимодействие с обычными детьми. Не внук, а подарок.

Как и обещал доктор Леопольд Кац, к десятому классу Ник заметно окреп, чему способствовали комфортные условия, создаваемые бабушкой (50% времени на домашнем обучении) и отсутствие какого-либо прессинга. Анемичность ушла, мальчик порозовел и будто уплотнился, потихоньку начал заниматься спортом, записавшись а секцию — аналог современного кросс-фита. Он был все еще худощавым и бледнокожим, но правильная мышечная нагрузка сделала его тело атлетическим и ладным.

Одноклассницы обращали на Дока внимание и еще какое, но только до момента более тесного знакомства с ним. У мальчика было красивое лицо, и держал он себя не как варвар, а ближе к джентльмену. Это, безусловно, располагало. Вот только не было в этом юном джентльмене привычных мужских «изломов» и «рабочих кнопок». Например, Ник совершенно игнорировал флирт. Он сразу же раскусывал глубоко противную ему неискренность. Будучи эмпатом, он не мог выносить заигрываний и глупого пустого кокетства, за которыми виделись девичья неуверенность, жадное и почти животное стремление нравиться любой ценой и коллекционировать мужские комплименты, а также другие ответные сигналы.

Хотя Док понимал, что все это стандартные атрибуты женской сущности — он ничего не мог с собой поделать. Ему не нравились скучные поведенческие шаблоны, повторявшиеся от одной женской особы к другой. Зато ему нравились любые особенности и необычности.

В классе вместе с Ником училась Вика Стрельцова, девочка-амазонка с квадратными плечами и взглядом молодого волка, напрочь лишенная женского обаяния и увлекавшаяся разными мальчишескими затеями, включая футбол, прыганье по плитам на стройке, драки с дубинками, обмазанными смолой на гладко обточенных перочинными ножиками концах. Она круто расправлялась с солеными зелеными помидорами в школьной столовой — она, наверно, была единственной во всей школе, кто осмеливался положить в свой рот этот сомнительный «деликатес», неизменно прилагаемый к картофельному пюре в качестве источника витаминов. Твердокожие рассольные томаты цвета болота годились разве что в качестве закуски под водочку для заправских выпивох. Но Вика лихо кромсала их зубами, надменно взирая на замерших в ужасе одноклассников.

Ник с тайным интересом наблюдал за Викой и даже завел тетрадь, где фиксировал любые значимые, по его мнению, характеристики, касающиеся этой девочки. Это было нечто вроде дневника наблюдения за лесной птицей редкого вида.

Эротического подтекста в этом мероприятии не было, однако, Док тщательно прятал свою тетрадку даже от бабушки. Правда, свой дневник он скоро забросил, решив, что в этом есть что-то маниакальное, и правильней было бы получить у наблюдаемой разрешение на письменное документирование… Все же Вика не птичка, а человек. Но просить о таком — это как-то странно, и Док просто выкинул свои записи в мусорное ведро, предварительно изорвав на мелкие кусочки.

В одном классе с Николасом училась еще одна любопытная особа — Стеша Сторская. Страшненькая, толстенькая и косоглазая она сидела везде и всегда н первой парте у окна. Это было ее святое место, и никто никогда его не оспаривал. Девочка, несмотря на неказистый экстерьер, казалась Доку весьма выразительной и заслуживающей внимания. Она нисколько не стеснялась своего лишнего веса и полностью игнорировала любые внешние оценки ее внешности, поведения, интеллекта или других законных частей ее «Я». Ей нравилось учиться, и учеба увлекала ее. Девочка обожала школьные дискуссионные кружки и шахматы. Ник никогда не слышал, чтобы кто-то смел как-то намекнуть Стеше на ее физические недостатки. Более того, он видел, что она сильно нравится отдельным экземплярам в школе. Он попытался разобраться и понять, что в ней может притягивать. Ответ как-то сам вырисовался у него в голове и выглядел убедительно — рядом с ней было спокойно и уверенно потому, что она излучала громадную внутреннюю силу. И природа этой силы казалась многогранной и загадочной, и Док со своим тонким чутьем любовался и этой силой, и Стешей. При этом не испытывал к ней каких-либо нежных чувств. Это было нечто более глубокое и безличное.

Отметим сразу, что тема взаимодействия с противоположным полом не была для Дока сверхценной и значимой — ни в юности, ни в отрочестве, ни в зрелости. Отношения с женщинами присутствовали, но мы не будем касаться этой сферы бытия применительно к нашему герою потому, что в этом его жизненном пласте не было ничего необычного или примечательного. Чего нельзя сказать о личном и профессиональном творчестве.

С Максом Док сдружился в восьмом классе. Его товарищ также слыл мальцом нежной физической конституции и большую часть времени находился на домашнем обучении — под умным руководством двух заботливых женщин — мамы и бабушки. Оба мальчика были евреями-интеллектуалами из хороших семей, что, собственно, их и сдружило.

Психология и психотерапия как возможная будущая сфера деятельности интересовали Ника с последнего класса школы — на самом деле, конечно же, раньше, но тогда он еще не осознавал, что из этого может получиться будущая профессия.

И что интересно — Ник смог увлечь этой идеей Макса. Они закончили одни и те же ВУЗы и начали практику почти одновременно.

Макс сразу почувствовал себя в профессии как рыба в воде. Его не пугали шаблонно-протокольные консультации и рекомендации, которые он выдавал с улыбкой и почтением, которые значили для клиентов больше, чем сама суть. Макс уважал схемы, алгоритмы и ладные книжные ответы, как свеженькие пирожки, но массового производства. Однако клиенты чувствовали себя вполне удовлетворенными. Доктор казался заботливым, учтивым, внимательным. Его лучезарные глаза выдавали щедрые порции теплоты и надежды. Поэтому Макса ценили и ходили к нему годами.

Док не мог работать механически. Ему все время хотелось выйти за пределы протокола. И еще — он полагал, что некоторым людям стандартные методы не только не помогут, но и навредят. Некоторым субъектам желательно было круто изменить себя, переломав внутри себя привычные опоры и выстроив новые — это для того, чтобы картинка мира поменялась, и взгляд на этот мир, соответственно. Это все то, что требует колоссальной работы над собой, усилий, к которым далеко не все готовы.

Большинство пациентов хотело заполучить готовые рецепты счастья или четкую схему — как сделать так, чтобы окружающее пространство полностью подчинилось им, заплясало под их дудку. Но ведь такой расклад — чистой воды манипуляция над внешним миром. Манипуляторы выигрывают в моменте, но проигрывают глобально. Потому что не получают обычно истинной любви от близких людей и бывают жизнью за эгоизм и узость мышления.

Макс в такой ситуации совсем не терялся — свою главную задачу он видел в том, чтобы угодить, смягчить, облегчить. Он технично убеждал человека, что окружающие — это константа, с которой надо мириться, с одной стороны, и научиться управлять в своих интересах — с другой. Доктор вместе с клиентами думал над инструментами, и все это, в конце концов, сводилось к выработке плана, в котором шла речь о том, как заставить мир крутиться вокруг их интересов.

Ник так не мог. Он чувствовал, что загонять человека глубже в его эгоизм — большое зло. А целитель душ не имеет права вредить. Поэтому в первые несколько лет пациенты уходили от Дока в полной растерянности. Врач всеми силами пытался сдвинуть «точку сборки» пациента — чтобы тот хоть на мгновение смог увидеть себя и мир по-другому. С кем-то это действительно удавалось, но у людей был такой шок от увиденного «себя со стороны», что они предпочитали бежать от такого доктора прочь побыстрее обратно в свои благонадежные улиточные домики.

Практика вначале карьерного пути Дока шла достаточно вяло. Однако все изменилось в тот момент, когда он стал максимально активно применять свои эмпатические способности в работе (к тому моменту он уже окончил стажироваться и имел приличный опыт в государственной клинике). За первые годы практики Ник смог натренировать свою чуткость и способность проникать в чужие души и головы до такой степени, что, по сути, стал видеть ясно и как бы насквозь.

Люди это оценили. Экстрасенс — нечто намного более внушительное, чем банальный психотерапевт или психолог, согласитесь? Поэтому как только талант Доктора проявил себя, клиенты потекли к нему жадным журчащим ручьем. Нику пришлось уйти из государственной клиники — в общем-то, у него там с самого начала были конфликты из-за методов его работы. Но это было не страшно. Начало частной практики пришлось на девяностые — открыть свой кабинет оказалось несложно, и рекламы особой не требовалось. «Сарафанное радио» делало свое дело на пятерку.

Однако Док не чувствовал себя особ счастливым. Ему не нравилось быть экстрасенсом в глазах людей. В этом была какая-то позорная дикость — людям льстила причастность к сверхъестественному, загадочному. Им хотелось получить легкое, волшебно-мистическое разрешение от жизненных сложностей. Это сродни детской мечте о волшебной палочке.

Видеть чью-то тонкую карму (как сказали бы мистики-эзотерики) — еще не значит, чем-то кому-то помочь. А люди надеялись именно на чудесное исцеление души или решение всех проблем без особых усилий. Так устроены земные грешные люди. Так устроен наш старый добрый мир.

Доку такой расклад был не очень приятен, но изменить он, разумеется, ничего не мог. Он не обещал пациентам никаких чудес, но люди продолжали ходить к нему — им нравилось, что он «все про них знал и видел». «Скромный добрый волшебник», — думали они.

На самом деле Док сильно влиял на жизни людей, которые приходили к нему на прием. Они постепенно менялись изнутри и ощущали это. Это происходило каким-то нестандартным путем.

Но это влияние и изменения были далеко за гранью научно-доказательного, поэтому Док старался не придавать этому большого значения и списывал положительную динамику на то, что пациенты все же, скрепя сердце, работают над собой и самосовершенствуются. Даже если на приеме они сами отрицают какой-либо личный вклад в свою положительную динамику.

Ну и в какой-то момент в самом разгаре своей трудовой деятельности Нику начали сниться эти странные сны…

* * *

В этот субботний полдень настроение у Ольги было просто ни к черту. Весь вчерашний вечер она убила на злопыхательство в адрес бывшего. Очередной прилив обиды и желания стереть его с лица земли вылился в три больших бокала вина (после чего было дурно) и длинную запись на «стене» социальной сети. Тут же, как мухи на свеженькое дерьмецо, слетелись пылкие комментаторы — кто-то поддержал, кто-то в очередной раз предложил найти другого мужика, кто-то съездить в отпуск, сходить на групповую терапию, а кто-то просто по-дурацки льстил, явно радуясь, что в его или ее жизни не присутствует пока таких упаднических настроений и неприятных личных драм.

Засыпая, Ольга продолжала размышлять о бывшем муже. Она готовилась встретить Алексея холодным равнодушием, обжечь презрением, когда он приедет за Петром завтра — в свои законные выходные. Опять в голову лезли обидные мысли о его любовнице и даже любовницах, а также о той легкости, с которой муж был готов порвать с ней. Она вспоминала первый год их совместной жизни, где было много посиделок в ламповых кафешках, уютных поездок во всякие милые местечки, где было сделано столько чудесных фотографий. Жилось воздушно, непринужденно. Он писал ей письма прямо в ее «ленту» в фейсбук. Называл «любимой», «красавицей ненаглядной», «душой моей жизни»… Куда все это делось? Неужели в роли матери она перестала заполнять его, и он воззрел очами на сторону? Петька-то их чудесный. И заботился он о нем. Но все как-то недоволен был в мелочах. Заставлял сына доедать суп в ресторане — того тошнило аж. Или тряс за грудки, когда Петька шалил и делал вид, что не слышит замечаний, но ведь это ребенок… Тещу возненавидел — видите ли, она его раздражала своими нравоучениями.

Ольга гоняла мысли в голове до двух ночи и уже почти было погрузилась в сон, как неожиданно на тумбочке брякнул смс-кой телефон. Алексей написал, что «текущий уик-энд он вынужден пропустить по личным обстоятельствам». И этот срыв сценария, а еще сочные фантазии на тему, как он, вероятно, весело проведет свои выходные, повергли Ольгу в глубокую тоску, разливавшуюся от горла до желудка жгучей отравляющей болтанкой, отчего хотелось и реветь взахлеб и блевать одновременно.

* * *

Матери не было дома. Она уехала в гости к приятельнице загород на такси, а Петя был на субботнем утреннике в садике. Какой-то у них там был креативный праздник с приглашенными аниматорами на целый день.

Ольга стояла у окна, постукивая кончиками пальцев по подоконнику. На подоконнике не было цветов — она их ненавидела — старушечьи разлапистые зеленушки, которые плевались кислородом и переживали всех хозяев в доме.

Только белоснежная чашка с черным кофе стояла на подоконнике. Аромат и тепло напитка тем не менее не могли спасти пейзаж, расстилавшийся за окном. Вроде бы лес, но какой-то облезлый и плачущий. Елки кривобокие, облезлые сосны — все не то и не так.

Небо лениво хмурилось, и от взгляда на него почему-то начинали болеть глаза. Ольга вытянула руки и посмотрела на свои пальцы. Свеженький маникюр — любо дорого смотреть. Не удержалась — изящным жестом обхватив чашку, засняла на камеру телефона руку с двумя ноготками крупным планом с сиреневым и пастельно-салатовым лаком. Фото моментально улетело в фейсбук с подписью «И вновь грущу одна. Настроение нордическое».

И тут вдруг Ольга почувствовала в этих своих пальцах, вцепившихся в чашку, какое-то странное онемение, а следом неожиданно резкий тремор. Мелькнуло в голове — ревматический приступ что ли… Пальцы резко скрючило — чашка полетела на пол, тончайший фарфор картинно разлетелся на мелкие кусочки. Остатки кофе веселой кляксой разбрызгались по паркету.

Со второй свободной рукой началось все то же самое. И вот уже Ольга сидела на полу, уставившись на собственные вытянутые и трясущие руки — как будто это было что-то чужеродное.

Все-все косточки вытягивались, суставы разрастались и, казалось, что вот-вот разорвут кожу, но кожа тоже растягивалась. Обычные женские руки превращались в «крюки» Кощея Бессмертного. А потом и вовсе началась какая-то адская метаморфоза. Женщина каталась по полу. Все ее тело ломалось и сжималось, вытягивалось и выкручивалось. Она попыталась привстать и осознала, что двигательные функции рук и ног изменены. Было ощущение, что коленки сзади… А еще что-то странное творилось со спиной. Там будто что-то выпрастывалось наружу в районе лопаток. И тут Ольга осознала, что сзади у нее крылья. Огромные, плотные, жилистые и невероятно сильные… Она могла ими двигать — сзади у нее образовалась новая система мышц, и Ольга управляла ей так же естественно, как она управлялась раньше с руками, ногами, шеей. Спустя несколько минут она справилась и со всеми остальными членами своего мутировавшего туловища. Гигантские лапы задние и передние. Она встала на задние и попыталась сделать несколько движений. Было не очень удобно — видно такое строение не предусматривало активное прямое хождение. Она попыталась развернуться, чтобы как-то доплести до зеркала, но мощными крыльями задела сразу несколько предметов мебели, включая телевизор, журнальный столик и стул. Слава богу, телевизор упал назад, безопасно упершись о стену. Стул ударился о кровать и мягко упал спинкой на ворсистый прикроватный коврик. Журнальному столику не повезло — от мощного удара крылом он треснул в нескольких местах там, где стеклянная столешница. Однако же Ольга была не в том положении, чтобы сильно переживать об испорченной мебели. Она пыталась себя осознать. Еще у нее, кажется, был сзади хвост, который помогал держать равновесие. Ольга попыталась разглядеть свои передние когтистые лапы, но морда была просто огромной и вытянутой вперед, как у динозавра, а шея короткой. В вертикальном положении смотреть вниз и разглядывать себя было сложно.

Женщина попыталась остановить бешено колотящееся сердце и сконцентрироваться на какой-нибудь простой мысли. «На кухне закипел и отключился электрический чайник». «Надо бросить Петино постельное белье в стиральную машину». «Срочно надо менять резину»…

Мысли о простых вещах не приносили успокоения. Более того Ольга все явственней ощущала какие-то новые и непонятные импульсы, подстегивающие к новым нестандартным решениям и поступкам.

Над головой раздавался звук, глухой и монотонный, такой привычный, что Ольга его и не замечала… Бом-бом-бом…

* * *

Это угнетающее небо получили путем смешения молока с серой краской. Мне бы голубой краски и желтой — я бы добавил небу красок, но не имею права вмешиваться в естественный ход веществ в богом сотворенной природе.

А тут еще и сырая туманность, микроскопические льдинки застряли в нем. Если по неосторожности глотнуть воздуха, осколочки вопьются в полость рта. Нужен срочно чай! С медом. Вареньем. Топленым молоком и травами. Кто-то пьет коньяк.

Попрошу-ка у мироздания коньяка — оп-хлоп! Пусть он, блистая своей загадочной темной пучиной, расскажет мне, как мы докатились до жизни такой…

Интересный вкус, однако. Горько, но продуманно. Ну что ж, поехали…

Эманации моего негодования высвободились, и я опять немного пофилософствую.

Что же вы творите, женщины? Откуда в вас столько бессовестной дикости? Мир придумали задолго до вас, современных, ныне живущих. Принято считать, что творение сие с его незыблемыми законами и алгоритмами бытия есть идеал, не нуждающийся в совершенствовании.

Вижу, вы, дамы, несогласны с положением дел, с тем, как все задумал Бог.

Земной микрокосм устроен так, что мужчина — переменчивая созидательная сила, призванная слиться в святом союзе с силой постоянства и животворящей любви женского начала.

Если женщина неуравновешенная, нестабильная и не питает мужчину энергией своей любви, тот не может идти вперед и вверх. Его создающая частица истончается и атрофируется.

Некоторые женщины считают, что они должны быть как мужчины — надевают маски бестолкового мужества и прут по наитию в неведомом им самим направлении. Женщина в образе воина творит изуверства над собственной судьбой и окончательно обесточивает противоположный пол. Последний теряет последние стимулы для развития и деградирует.

Крайне извращенная степень изуверства — радикальный феминизм. Это чумная болезнь поражает и души, и целые социумы. Как космическая зараза, от которой на Земле антидота не сыскать.

Зияющая гниющая дыра во чреве мироздания — вот что значит женщина, мнящая себя мужиком в юбке! О, когда-то дивный мир, ты катишься в канализационный слив!

Я буду плакать коньяком, и пусть мои горькие слезы разъедают ваши души, открывая глубоко спрятанную суть.

Я драматизирую? Зря вы так думаете.

* * *

— Как ваши дела, Алексей? — спросил Док. Он не ждал, что Алексей вернется. Обычно пациентам такого типа хватает одного-единственного визита. Он как импульс для них. Что ж послушаем…

— Все нормально. Даже неплохо. Меня больше не гнетут оскорбления супруги. Я вырабатываю иммунитет, — Алексей звучал бодро и самодовольно.

Мужчина выглядел отдохнувшим. У него были новые ультрамодные пластиковые очки и бледно-розовый свитер с черными квадратами. Эдакая расцветка-вызов.

— Я рад! Это была ваша основная болевая точка, насколько я понимаю, — Док широко улыбнулся и сделал пометку в блокноте.

— Насчет сына… Здесь сложнее, конечно. Я бы хотел его видеть. Жаль, что не могу ему напрямую звонить. Я все же считаю то, что пишет Ольга в соцсетях — это сильнее меня. Но я никак не реагирую. Прямые оскорбления в мой адрес через смс или мессенджеры игнорирую полностью. Она становится более нервной и менее уверенной в себе. Вы были правы — своей бурной реакцией в ответ на ее колкости я подпитывал ее ЭГО. Сейчас она ничего не получает от меня, поэтому злится.

Алексей широко улыбнулся, но в этой улыбке не было доброго света — только ехидное самодовольство.

— Ольга пишет вам что-нибудь о Пете? Например, что он соскучился и хочет с вами поговорить?

— Чаще я узнаю об этом из ее общедоступных записей в соцсети. Там, разумеется, еще и что-то унизительное в мой адрес. Но я не чувствую при этом гнева, как раньше. Мне только сына жаль. И еще я просто вижу ее злобу, направленную на меня. Но она, как вам сказать… Как бы за стеклом. Как в стеклянной банке. Не трогает меня. Не дотягивается до нервных струн.

— Что вы думаете делать дальше? — спросил Док.

— Мне иногда кажется, что в какой-то момент я могу совсем порвать все отношения с Петром. Единственной связью останется ежемесячный перевод алиментов на Ольгину карту. Я осознаю свои возможности. Мне легче не видеть сына, чем видеть сына, видя его мать. Ездить к ней в дом — мука.

— Не стоит думать, что всегда будет сложно. Вы взяли паузу, чтобы восстановить свою психику и дать бывшей жене время, чтобы она успокоилась и снизила уровень претензий в ваш адрес, — произнес Док и сделал еще пару пометок в блокноте. Ему совсем не хотелось, чтобы результатом его терапии стал полный отказ Алексея от свиданий с сыном. — В какой-то момент, когда будет поспокойнее, можно будет начать восстанавливать отношения до социально-приемлемого уровня…

— Я просто сломаюсь в какой-то момент, — продолжал Алексей, как будто не слыша собеседника. — Общаться с сыном и нести крест мудака, который она на меня напялила… Она может запросто оскорбить меня при Пете. Он все впитывает, как губка. Приезжать к нему и быть в его глазах подонком, который сделал мать страдальческой мученицей… Он же не понимает, что это все манипуляции. А я понимаю и знаю наверняка, что в такой жизненной модели всем плохо.

— Я бы не торопился с прогнозами, — перебил Док. — Текущая ситуация — это временная мера. Уверен, что у вас получится в дальнейшем иметь нормальные отношения с матерью Пети. Она, в конце концов, рано или поздно поймет, что не стоит разрушать будущее ребенка. Если он потеряет с вами контакт по ее вине, то ему сложно будет всю оставшуюся жизнь. Я с этим сталкивался много раз.

— Если вы с этим сталкивались, как вы говорите, это значит, что есть в нашей жизни женщины, которые все же идут на то, чтобы порвать связи между детьми и отцами во имя собственных интересов и идей, пусть и бредовых, — перебил Дока Алексей.

— Вы правы, — вздохнул Док. — Всякое бывает. Но не у всех мужья обращаются за психологической помощью. Если все правильно выстроить стратегически, то вы сможете наладить отношения. Вы, главное, помните, что вам это тоже нужно ради сына. Только ради него. За вашу жену мы, конечно, ручаться не можем, но все же стоит надеяться на лучшее. При таком настрое обычно все глаже выходит. У вас были с ней нормальные годы или месяцы жизни, когда все было хорошо. Просто сейчас она в силу своей специфики жестко зациклилась на плохом и том, что сама додумала. Но это все же человек, а не стена. Человек всегда гнется, меняется, меняет взгляды. Она будет менять свою политику в отношении к вам со временем — это я вам точно говорю… И не стоит забывать, что ваша бывшая жена все еще к вам неравнодушна, что бы она ни говорила. И, вероятно, все еще не смирилась с тем, что вы не хотите быть с ней. Когда она вас мысленно отпустит и примет тот факт, что вы не вернетесь, то и сама сможет смотреть в сторону других мужчин глазами свободной женщины.

— Понятно, — вздохнул Алексей. –Значит, пока сидим ровно и ждем, пока у нее там в голове не наступит просветление.

— А вы для себя точно решили, что не хотите к ней возвращаться? — задал Док вопрос на засыпку.

— Точно, — выдохнул Алексей. — Я не смогу ей простить все сделанные ей оскорбления, если она будет в статусе моей жены. Понимаю, конечно, что она мать моего сына, но моей половиной она быть уже не сможет. Да и, честно говоря, я еще до наших ссор осознал, что тяжело нам вместе. Я пошел налево в какой-то момент от скуки и душевной пустоты между нами, а потом, когда она узнала, и начались выяснения отношений… в тот момент очень ясно осознал, что не боюсь ее потерять, и то, что она, наверно, меня не очень-то любит. В разгар нашей ссоры я понял, что я не испытываю чувства вины перед ней. Я чувствовал, что ей не за меня было больно, а за свое самолюбие. Она почти сразу отдалилась. Нормальное общение вымерло. Одни претензии и деланье вида, что она оскорбленная до глубины души святая чистота, а я — конечно же, мудак! И это все сопровождалось выплесками негодования в соцсетях. Она все перипетии наших отношений, включая свои мысли и ощущения, обсуждала с друзьями и случайными знакомыми, которые читали ее записи в интернете. Вы знаете, вот я только сейчас, кажется, смог подобрать правильные слова, чтобы описать то, что я сам почувствовал… Она для меня после такого поведения как бы обесценилась. Больше не звезда в небе, как это было в пик нашей взаимной страсти, а как тусклый след в лужице на асфальте.

— Я понимаю, — вздохнул Док. — Жена повела себя не совсем разумно. Но это далеко не всем дано — делать все идеально с первого раза, впервые оказавшись в какой-либо нестандартной ситуации. Мы часто совершаем неуклюжие поступки в состоянии растрепанных чувств или стресса. Возможно, она бы в следующий раз сделала все иначе.

— Может, и сделала бы, — хмыкнул Алексей. — Сложно с женщинами. Я, наверно, больше не женюсь.

Док улыбнулся и ничего не сказал. В его практике мужчины женились заново через год-два после развода. Это какой-то внутренний встроенный шаблон срабатывал, наверно. Или холостым быть скучно долгое время.

Алексей посмотрел на часы и вопросительно посмотрел на Дока. Док тоже посмотрел на часы — пора сворачивать сеанс.

Алексей быстро подхватил свой лаконичный рюкзак и был таков.

Док еще какое-то время сидел в кресле и размышлял над тем, что самолюбие Алексея оказалось уязвлено потому, что его жена «разрушилась» не из-за страха потерять ЕГО, а из-за собственного уязвленного самолюбия. Замкнутый круг, где оба крутятся как белки в колесе — каждая в своей замкнутой и непроницаемой системе. Белок подстегивает бестолковое, бесчувственное и вечно недовольное ЭГО. Они, в конце концов, загоняются в собственной иллюзии, диктуемой собственным бессознательным эгоистическим началом.

Наверняка у обоих будут новые отношения — судьба будет вновь и вновь подсовывать им невыученные уроки прошлого до тех пор, пока «предмет» не будет сдан хотя бы на «троечку».

Это все такие вещи, которые не объяснишь просто на словах — их надо сущностно понять, позволить им встроиться в собственное сознание. У каждого человека своя картинка мира и принимает только те идеи, которые в состоянии переварить.

Большинству из нас весьма затруднительно заглотить идею о том, что надо «кого-то там простить», «смириться с чем-либо», «полюбить врага и помолиться за него». Почему все внутри сопротивляется перевариванию этих библейских душеспасительных идей? Все потому что наше недальновидное и туповатое ЭГО не видит в этих идеях быстрой выгоды для себя, несмотря на то, что выгода долгосрочная и стратегическая, разумеется, присутствует.

Но все же человек — существо, духовно развивающееся при хорошем раскладе (потому что обратный процесс — деградация — тоже возможен, и он значительно проще), и, кто знает, может, клиент дозреет в какой-то момент и будет готов открыть свое сознание для истины, и тогда сможет стать счастливее, находясь в тех же жизненных обстоятельствах. И окружающие его люди тоже станут счастливее.

* * *

У Ольги было крайне подавленное состояние. На нее в очередной раз нахлынула чудовищная тоска, и по этому поводу она накатала в социальной сети длинную душераздирающую запись:

«Мой бывший муж Алексей — человек-говно, лживый, мелочный, сверхчувствительный в своем эгоизме нарцисс. У него раздуто ощущение собственной значимости настолько, что кажется оно сейчас гнилой жижей через пупок рванет. У Алексея синдром Адониса потому, что у него больные на голову родители — у них разные полки в холодильнике и формальные отношения. Он относится к собственной матери, как к куску дерьма. Наверно, они его жестко игнорировали, а может даже, абьюзили. Поэтому он и вырос такой, какой вырос.

Про своих родителей я ничего плохого сказать не могу — сорок лет душа в душу.

Жить с моим бывшим никому нельзя — он растопчет любую, когда конфетно-букетный период закончится, и захочется новых сексуальных развлечений с новой телочкой. Я много раз просила у него прощения, только чтобы сохранить семью. Ради Пети. Я заталкивала чувство собственного достоинства куда подальше и просто надеялась, терпела, что он одумается и немного сдержит себя ради общего сына и его счастливого будущего.

Петька лопается от счастья, когда мы вместе куда-то ходим с его отцом. Это бывает очень редко. Например, когда надо к врачу. Тогда Алексей идет с нами и сам платит за услуги. Ему это надо, чтобы контролировать мои расходы.

Мы с сыном и матерью загнаны в Химки. Даже за Химки. Втроем невыносимо. Мать все время меня терзает и говорит, что я все неправильно в своей жизни сделала, и изменить уже ничего не получится. Лучшие годы позади. Впереди — мрак одиночества и холодная постель с подушкой, мокрой от слез.

Мы нищие. Я трачу большую часть денег на еду и дорогу. Новой одежды не покупаю. Бывший муж, зато, не скупится на любовниц. Я имела «счастье» переписываться с одной из них, и она детально расписала, когда и на что он давал ей деньги. Это намного больше той суммы, которую бывший муж ежемесячно перечисляет на сына.

У мужа, кроме денег, для любовниц ничего привлекательного нет — в постели он старателен, но больше раза за ночь никогда не выходило. Я когда-то была хорошей любовницей. А сейчас что? Почти сороковник, вялый живот, «ушастые» бедра и растянутая его крупным ребенком вагина.

Мне так мерзко пересматривать нашу с ним переписку в вотс-апе, но с собой я совладать не могу, и еще она мне не дает забыть кто он на самом деле. Мой муж, не стыдясь никого и ничего, в пик наших ссор, уже когда мы жили раздельно, писал мне о том, что почти всегда представлял кого-то еще в постели, когда занимался со мной любовью. Это было нужно, чтобы он кончил. И виагра была нужна, чтобы возбудиться. Без стимуляторов я его никак не интересовала уже давно, оказывается.

Я искренне презираю бывшего мужа и удивляюсь, откуда столько ревности во мне и обиды? Я за это презираю и себя. Легче было бы забыть и начать новую жизнь. Но я не могу — меня душат воспоминания о раннем периоде нашей совместной жизни, когда все было так хорошо, и розовые очки не давили мне переносицу.

Я очень хочу новых отношений, чтобы забыть старые, но пока не могу. Мной руководят желание мести и какое-то животное отчаяние. На таком фундаменте ни с кем нормальным не сойдешься, а на бездушный трах у меня ресурса не хватит, да и не нужно мне такое совсем, ибо я, в отличие от бывшего мужа, не животная скотина.

Мне мерзко выкладывать в социальную сеть свои селфи (я регулярно это делаю тем не менее) — фотографии стареющей одиночки, разломанной, раздавленной, распятой страданием. Зачем я их выкладываю? Чтобы как-то подбодрить себя через лайки и комментарии людей, которым на меня, по большому счету, наплевать.

Я мечтала, что когда я перееду в новое жилье, то муж и весь связанный с ним воз негатива останется за бортом — смажется, потускнеет. Но стало только хуже. Он притаскивает свою благородную тушку два раза в неделю (это прописано в алиментном соглашении), чтобы потрепать нервы сыну. Петя всегда ему безумно рад и его подаркам, но в конце его визита всегда болезненное разочарование — бывший сваливает быстрее мартовского кота. И многие Петины вопросы-запросы остаются без ответа.

Когда он забирает его на выходные (законные два раза в месяц) и привозит обратно, я с ужасом вдыхаю запах Петиных волос и понимаю, что они провоняли (иначе и не скажешь!) его блядским потом. Он месяцами не меняет белье, и ребенок спит на его подушке. Там же он трахается со своими блядями. В этой постели, где потом спит сын. Он всегда рано отправляет его спать, и малыш лежит там один в комнате с зашторенными окнами и мучается, долго не засыпая.

Петя рассказывал мне на днях, что они ели в ресторане пиццу в компании какой-то тети с красными губами и зеленым платьем. Она много улыбалась и гладила папу по руке. Мне тошно оттого, что ребенок вмешан во всю эту грязь. Я в ярости от того, что не могу оградить его от всего этого. Мне уже срать на эти алименты — я просто хочу, чтобы этот пидор исчез, ускакал, испарился… Пусть горит в аду! Психологически я сама уже в аду. На грани. Меня держат только морально-социальные обязательства перед сыном».

* * *

Чернобурые лисы внедрялись в сновидения Дока почти что каждую ночь, будто бы чувствуя, что Док признал их право на жизнь — легализовал в своем внутреннем мире, смирившись с их кривыми клыкастыми мордами.

Ники записывал все после пробуждения, фиксируя значимые и ерундовые детали. Как психотерапевт он отлично понимал их ценность. Док прекрасно осознавал себя во время сна и даже мог немного корректировать сюжетную линию.

Однажды силой мысли ему удалось заставить дерево сбросить неспелые плоды. На промозглую землю шлепнулись зеленоватые кочаны. Как по команде к дереву стянулись зубастые «лисоволки». Полакомиться им не удалось на этот раз. После пары неудачных попыток вгрызться в твердую плоть, самонадеянные твари принялись елозить кривыми мордами по земле — видимо, зубы болели. Спустя минуту звери вскинулись и через пару мгновений исчезли в тумане. Одна из тварей на прощанье зыркнула в сторону Дока, одарив его перекошенным оскалом. Ники был удивлен — звери не набросились на него и не стали терзать его невидимую оболочку. Видимо, эта процедура имела смысл только при условии предварительного поедания плодов.

В следующую ночь Док сосредоточением воли и вовсе отменил «урожай». С дерева не упало, вообще, ничего. Звери не появились. Но утром Док проснулся совершенно обесточенным. Просто в жутком разбитом состоянии. В таком бессилии, что даже пришлось отменить все записи — с клиентами в такой форме работать было бы немыслимо. И Док решил, что чрезмерная его активность в процессе сна — то, чего делать не стоит. Поэтому отныне решил быть пассивнее.

Ник много размышлял о вероятном символизме всей этой ночной психоделии, но мысль все время путалась, петляла.

Рождаемые беспокойным умом теории происходящего не находили душевного отклика — все было не то! И Док решил для себя, что какое-то время он будет просто наблюдать.

* * *

Ольга постепенно осваивала новые летательные возможности. Периодически ей становилось слегка обидно — почему она оборачивается не белоснежной голубкой или дракончиком с серебристо-бархатистыми чешуйками? Почему горгулья с коричневой жесткой грубой кожей и мощными жилистыми крыльями, как у птеродактиля? Но вот крылья, кстати, зачетные! С ними надежно — парить можно долго, красиво.

В первый раз прыгать в пустоту было немного страшно — Ольга долго топталась на подоконнике, и длинные когти нервно цокали по жестяному отливу. Но крылья как-то сами подсказали путь, придали смелости. Они задрожали, встрепенулись и буквально вытолкнули женщину (горгулью) в ночь. В холодный воздух, который сразу же ее взбодрил, добавив смелости.

Ей было комфортно, легко и естественно. Одежды на ней не было никакой. Натянуть трусы, лифчик, чулки или плащик на мутировавшие части тела было бы просто каким-то абсурдом.

Горгулья парила в ночном небе и наслаждалась той свободой ощущений, которую обычной женщине никогда не испытать. Она быстро сообразила, что ее в таком обличье могут видеть далеко не все.

Для большинства субъектов ночного неба она была как бы невидимой. Иногда на нее реагировали крупные лесные вороны. Но для них это было сродни галлюцинации. Они мотали головами, в черных бусинках глаз мелькали страх или удивление, которые быстро затмевал какой-то обыденный покой — птицы теряли интерес к тому, что видели или им показалось.

Ольге нравилось наблюдать за пернатыми и копировать их воздушные маневры.

Ее дом находился рядом с лесом. Она часто сидела на мохнатых ветвях сосен и слушала лесные звуки. Пока у нее не получалось безупречно ориентироваться в пространстве. И еще было ощущение, будто ее что-то держит — она не может просто отправиться туда, куда хочет. Будто на незримой нити привязана, и радиус увеличить не получалось.

Ольга не могла управлять и своим животным обличьем. У нее не получилось бы обернуться перепончатым созданием в любой момент по собственному желанию. Это всегда происходило как-то спонтанно и непредсказуемо. Начиналось всегда с дрожи в теле и ломоты в конечностях. Постепенно Ольга полюбила регулярные метаморфозы. Этот новый опыт отвлекал ее от унылой действительности. Ей хотелось расширять этот опыт и получить больше власти над обстановкой. Она терзалась загадками, откуда у нее эти новые способности. Ей хотелось испробовать все грани. И еще ей было крайне любопытно, может ли она в таком нечеловеческом виде взаимодействовать с миром людей.

Разумеется, горгулья с высоты птичьего полета видела черные точки прогуливающихся граждан. Она могла подлетать совсем близко — практически дышать им в затылок, касаться вязаных шапок, капюшонов, длинным когтем подцепить ошейник пса… Но взаимодействие при этом получалось каким-то призрачным.

Она как бы проходила сквозь материю — как это обычно бывает у привидений в кино. Люди ее не видели своим человеческим зрением, но иногда — она могла отмечать это по меняющимся лицам — в мимике мелькало какое-то недоумение, удивление или чувство какого-то невидимого присутствия.

Ольге в облике горгульи все больше хотелось как-то проявить себя в мире людей (ей нужна была живая энергия восхищения или, на худой конец, страха), но она не знала, как это реализовать. Мысль не давала ей покоя.

Все чаще она думала о том, как бы ей своего бывшего до смерти напугать — пусть он решит, что это ангел смерти за ним явился. Чтобы у скотины от страха приключился энурез и нервный тик на все лицо.

Она пробовала медитировать, сидя на сосне, обхватив сильными когтями маленькую, но живую крепкую веточку на самом верху. Она пыталась расширить свое сознание, представляя мир, себя в нем и все остальное как бы компактнее — нечто вроде модели земного шара, только насыщеннее — как весь мир и всех его обитателей мыслью охватить.

Ольга читала про эту технику у какого-то йога и вот решила попрактиковать. Один раз у нее получилось с помощью своих медитаций вылететь за пределы радиуса, очерченного невидимой рукой. То есть она смогла отлететь на больше, чем обычно, расстояние от своего дома. Это ее удивило и обрадовало.

В то же время она не могла не почувствовать, что эта ее стоила ей потери части внутреннего ресурса.

Как-то раз путем сильнейшего внутреннего напряжения и концентрации она смогла очутиться в нескольких десятках километрах от дома, ближе к третьему транспортному кольцу.

Внизу мелькали огоньки машин и магазинов вдоль шоссе. Когда горгулья попыталась приблизиться к трассе, то неожиданно почувствовала сильную боль в области солнечного сплетения и какое-то небыстрое, монотонное и очень неприятное колотье. Ее будто тряхнуло, и после в некотором полузабытьи и неосознанности она каким-то образом доволокла свою тушку домой.

Пришла в себя уже в своей кровати в облике обычной земной женщины. Пошла в ванную, с трудом поднявшись с кровати — тело ныло, как после изнурительной многочасовой тренировки в спортзале.

Хорошо, что мама и Петька еще спали — она могла напугать их своей шатающейся походкой, всклоченными волосами и безумными глазами, которые воровато озирались по сторонам.

Женщину скосил самый настоящий грипп с температурой, зелеными тягучими соплями, жутчайшим конъюнктивитом и гнойными нашлепками в горле. Ольга болела две недели, несколько дней буквально не могла встать с кровати.

Летать после этого она не могла еще целый месяц. Она никак не морфировала в летучую тварь, хотя усиленно пыталась настроиться на метаморфозу… Но ничего не выходило.

Дрожь и ломота в теле присутствовали — но на этот раз просто от банальной гриппозной интоксикации. Ничего волшебного.

Такой расклад сильно расстраивал Ольгу — она уже начала бояться, что все волшебное в ее жизни закончилось.

Ее это и тревожило, и расстраивало. В течение этого месяца в соседской квартире сверху ничего не происходило. Ни звука. Все это время не было привычного бом-бом-бом.

Шаман наверху то ли сам заболел, то ли уехал куда-то. Его барабана не было слышно. Через месяц приглушенные удары возобновились и почти сразу женщина начала превращаться…

Ольга отметила про себя еще один факт — ее вожделенное превращение всегда происходило в безопасное время. Ночью. Глубокой. Когда все спали, и ее не могли застигнуть врасплох мать или сын. Но здесь, видимо, работало в ее интересах подсознание. Но бог с ним, с подсознанием. Во всем этом любопытном деле явно был замешан сосед и его бубен.

Познакомиться с соседом сверху и понять, кто он такой — вот задача номер один.

Ольга не стала откладывать знакомство на неопределенный срок. Она нагрянула к загадочному чудо-барабанщику, живущему в квартире сверху, в субботнее утро, когда все ее домашние спали. Это было около девяти. Возможный, дерзкий ход с ее стороны, зато в такое время застать таинственного соседа было бы проще всего.

Ольга поднялась по лестнице на один проем, нашла нужную дверь. В глаза бросился клочок бумаги, нанизанный на ручку путем банального продырявливания. Не нужно было расправлять листок или долго вглядываться в буквы, чтобы понять, что там написано.

«Иди домой. Позову. Тогда придешь».

Лаконично и директивно. Ольга вернулась домой, озадаченная и заинтригованная.

* * *

Как трудно быть тем, кто вынужден вникать в чужой беспредел! Я смотрю вниз и вширь, вглядываюсь в лица и разбираюсь с чужими мотивами. Я бы хотел просто научить своих подопечных делать как правильно, как лучше для них самих. Но такого разрешения мне не дадут потому, что человек должен сам до всего доходить через внутреннюю работу, эксперименты, ошибки, страдания, иначе изначально ленивая душа не получит стимула для развития.

Какие-то души развиваются быстро, а какие-то, вообще, твердокаменные и тугоподвижные… Их не расшатаешь силами и десяти Хранителей — как об стену козлиный кал!

Кто придумал, что люди — тонко чувствующие создания, способные проникать куда-то там и истину зреть?! Они часто не в состоянии грамотно считать элементарные знаки судьбы. Зато упорно ломиться в закрытую дверь — это пожалуйста! И даже указатель «ЗАКРЫТО» или «НЕ БЕСПОКОИТЬ» кажется им малоинформативным!

Почему-то у многих почти не работают высшие программы, только низшие активны. Кругом все подряд занимаются бездумным животным сексом, полагая, что соитие — это для удовольствия. Свинство в чистом виде. А как насчет энергетического обмена между мужчиной и женщиной? Чтобы на пике не в банальном мышечном экстазе содрогнуться, а получить нечто большее, способное обоих вытолкнуть на более высокий уровень развития? Кто на лотосе, кто с лотосом… Но наверх никого не выталкивает. Животные вздыхают, разлепляются и разворачиваются каждый по своим делам. А дел-то больших им уже и не свершить потому, что они все неправильно поняли!

Мне порой тошно от собственного пессимизма и нытья. Но увы, я хоть и не смертный, но немощный в своих возможностях, ибо не властен над чужими головами и сердцами.

Я часто задаюсь вопросом, почему люди так часто мечтают о крыльях.

И это притом что они здесь, у себя на земле, не очень-то с ногами-руками управляются. Хоть пой, хоть танцуй, хоть механизмы любые сооружай, пиши стихи, молись, радуйся, люби…

А крылья? Способность подняться над землей не есть свобода от ответственности. У любого человека присутствуют задачи в миру, которые ему непременно надо исполнить, и тогда в конце пути душа воспарит.

Правда, и дальше уже после жизни тоже будет труд. Крылья не освобождают от труда и ответственности за его неосуществление. Мир телесный и внетелесный не может существовать без стараний, без мук творчества.

Пока души творят, колесо крутится, жизнь идет и там, и там.

А главное, что ад, если что, ребята, начнется уже здесь, на земле. Это я к тому, чтоб никто не сомневался в существовании Всевышнего и Великой Вселенской Справедливости.

Всем воздастся — кому с плюсом, кому с минусом. Итог подглядеть, если что, уже здесь можно будет и без всяких там спиритических заморочек.

* * *

Бывший муж не приезжал уже целый месяц. Совсем. Не брал сына к себе на выходные.

Ольгу тревожила эта смена шаблона. Она не стала ничего писать про это в соцсетях — просто не знала, что тут высказать. Винить его в том, что сына забыл, забросил? Так она сама просила его об этом неоднократно.

Но все-таки в чем причина? Всерьез увлекся новой бабой или что-то задумал? Или просто забил? На ее телефонные сообщения в духе «сын скучает и спрашивает, что ему передать?» он практически не реагировал и только раз ответил очень сухо — мол, занят очень плотно, будет возможность — перезвоню, доеду.

Время близилось к Новому году. Путь от работы до дома — не меньше пятидесяти километров медленной пробочной езды. Улицы окутывали московские декабрьские сумерки, и все казалось каким-то обманчиво туманным — неоновые огни, гирлянды и блеклый фонарный свет сливались в коктейль, причудливо перемешиваясь. Водители зевали и включали музыку порезвее, чтобы не заснуть.

«Ситроен» ехал плавно, джаз играл тихо, усыпляюще, но спать Ольге совсем не хотелось. Ее мучала смутная тревога насчет мужа — куда он запропастился.

Хорошие новости состояли в том, что на работе ей дали хорошую годовую оценку и приятно проиндексировали зарплату на следующий год. Это, конечно, все не сможет сильно поменять качество ее жизни, но все-таки приятно.

Завтра придется уйти с работы раньше — у сына утренник в саду. И это тоже прекрасно — короткий рабочий день и позитив от Петиного праздника. Но вот куда же все-таки делся муж?

Неопределенность и потеря рычагов контроля — крайне неприятные моменты.

Чем дальше Ольга размышляла о муже и его вероятных мотивах, чем чаще в ее голове мелькали мысли — как использовать свою новую тайную «уникальность» для того, чтобы вернуть те самые утерянные рычаги контроля и влияния.

Полюбить он ее, конечно, не полюбит. Но вот испугаться может. Может уверовать в ее сверхспособности и стать более покладистым. Они разъехались четыре месяца назад, но периодически у них случался секс. По ее инициативе, разумеется. Но, кто бы что ни говорил, близость сближает мужчину и женщину, даже если один из них эмоционально и чувственно совсем отдалился. Люди порой занимаются любовью даже после развода, и часто ощущения получаются более яркими и свободными.

Но ощущения — это все вторично. Через секс можно дергать человека за невидимые ниточки, и человек не будет осознавать этого — вот что самое крутое.

Но Алексей отказался от всякой близости с ней два месяца назад. Видимо, она стала ему настолько противной, что он даже заставить себя не мог, несмотря на все ее попытки эффектного заигрывания в духе девочки-интеллектуалки, брошенной и страдающей.

Муж отдалился, огородился, оскорбился, взъерошился, выпустил ежовые колючки и где-то прячется…

Так вот… Ольга очень бы хотела заявиться к бывшему в облике горгульи. Жена, ядреный оборотень с перепончатыми мощными крыльями и ястребиными когтями — это вам не дивный сон в летнюю ночь. После такого видения, прихода, так сказать, бывший, скорее всего, будет более любезным с ней (даже если решит, что все есть сон) — перечить не будет, будет больше денег давать на сына… Будет знать, если вдруг чего, Оленька, жалкая дурочка (как он ее называл), прилетит к нему на своих двоих перепончатых крылах и расскажет про, что такое хорошо, а что такое плохо.

Правда, Ольга не до конца осознавала, как исполнить этот номер.

Во-первых, техническая сторона — как долететь до мужа, правильно определив при этом его местоположение. Не будет же горгулья летать с навигатором или айфоном под мышкой? И кроме того… Муж территориально на другом конце Москвы, а ее радиус полета был жестко ограничен.

Во-вторых, Ольга не была уверена, что бывший сможет ее увидеть. До сего момента она еще никому не показывалась из людей в нечеловеческом обличье. Попытки коснуться кого-либо заканчивались провалом. Птицы ее иногда видели, собаки не видели совсем, но остро чувствовали… Люди немного чувствовали. И это было еле уловимое, смутное, почти призрачное чувство.

С другой стороны, попробовать стоит. Он ее не увидит, но, быть может, уловит ее незримое присутствие, так сказать? И это будет адский, ужасающе демонический страх, как в фильме «Четвертый вид» с Милой Йовович, когда прислужники ада атаковали людей, и те буквально теряли разум от необъяснимого ужаса, охватившего их.

В любом случае если она, повинуясь страсти тотального контроля, сможет шпионить за мужем — это будет неплохо. Но здесь опять всплывал вопрос — как до него долететь и возможно ли это, в принципе.

Ответ на этот вопрос должен знать сосед со своим шаманским «бом-бом-бом».

Все-таки удивительно, что она его ни разу не видела, этого соседа. Воображение нарисовало красивого крепкого мужчину лет сорока с загадочной улыбкой и умелыми пальцами, ловко извлекающими из скромной кожаной поверхности бубна звуки, которые провоцируют в людях удивительные метаморфозы. Эх… В любом случае он не станет с ней разговаривать, пока не сочтет нужным. Он дал ей это понять.

Ольгу позвала мать и напомнила, что уже двенадцать дня, а Петя еще не гулял. У матери по телевизору кто-то там негромко всхлипывал и о чем-то умолял. Очередной сериальчик.

Мать выдернула Ольгу из ее сюрреалистических размышлений, и она вновь впала в состояние, где доминировала жалость к себе и злость на мужа.

Женщина думала о том, что скоро они с матерью будут вместе отсиживать задницы на диванчике, коротая выходные за просмотром чужих романтических историй. Это ускорит Ольгину старость, выход в утиль под издевательские рукоплескания бывшего.

* * *

На улице было морозно. Декабрь оказался поэтично декабрьским — снежным, с большим количеством ясных дней. Погода стояла прекрасная — небо светилось счастьем, солнце приятно грело лицо — так обычно бывает высокого в горах.

Сын катался с крошечной горки на «ватрушке» с приятелем Гошей, который жил в соседнем подъезде. Ольга снимала их на телефон.

Она попросила маму Гоши присмотреть за сыном, а сама пошла в магазин, который располагался на первом этаже соседнего дома. Это был мини-маркет с небольшим ассортиментом. Но, как Ольга уже успела выяснить, там продавалась вкусная выпечка, и из маленького ассортимента вин всегда можно было выбрать недорогое и, как говорят сомелье, питкое и бюджетное аргентинское.

Ольга купила сливочное масло, пирожные-безе и две бутылки белого сухого. Одна — на сегодняшний одинокий вечер, а другая — на тот случай, когда сосед проявит себя. Когда пробьет нужный час, Ольга возьмет бутыль и поднимется на этаж выше. Есть вероятность, что он не пьет, ибо просветленный. Но в таком случае она сама сможет выпить в его присутствии. Для храбрости.

В крошечном магазинчике стоял автомат, дарующий за небольшую плату кусочек дополненной реальности — будка с монитором. Одеваешь очки и видишь себя на экране вместе с какой-нибудь хренью, которая может скакать, летать, рубиться с тобой на мечах или обнять тебя, если у нее будет настроение.

Петя часто просил маму, чтобы та разрешила ему немного «поиграть в 3D». И на этот раз попросил. Когда Ольга отдала оператору будки деньги и помогла сыну с 3D-очками, то неожиданно для себя обратила внимание на рекламную агитку крупным шрифтом — туповатая надпись, порождение чьего-то топорного креатива, всегда здесь была, но никогда женщину не волновала. А тут вдруг буквально врезалась в мозг: «Открой для себя новый дивный мир! Очутись в любом месте — просто захоти и ты там!».

Слоган запал Ольге в душу, и она еще долго бубнила его себе под нос. Вероятно, все дело в силе, интенсивности желания… Стоило проработать этот вопрос.

* * *

Николасу не спалось. Он уже дважды принял душ, тщательно массируя голову, выпил иван-чай с медом, сделал пару упражнений на растяжку мышц с разогревом, послушал спокойную классику и снова выпил чай, добавив туда грамм пятьдесят коньяка. Ничего не помогало. При этом в организме чувствовалась смутная тревога, которая, разливаясь по телу каким-то плотным тягучим веществом.

Что есть тревога? Люди часто тревожатся. Чаще иррационально — то есть им на месте не сидится, боязно, но они не понимают отчего так. Все потому, что у них нет привычки анализировать. И это не очень хорошо. Это делает жизнь неосознанной и малоуправляемой.

Когда тревога накрывала, Ник обычно использовал такой прием: задавал себе три вопроса и отвечал на них поочередно. Первый — «о чем я думаю». Здесь надо просто прочитать собственные мысли — ничего сверхсложного. Второй — «что я чувствую», то есть, что есть в сердце моем… Беспокойство, чувство вины, обида, боль разочарования. Чувств может быть несколько и это ничего. Стоит зафиксировать их все. Не нужно оценивать — просто увидеть, отметить. Третий вопрос — «что я физически ощущаю». Любое чувство находит в нашем теле соматический отклик. Нам страшно — сжимается живот, сосет под ложечкой, потеют руки. Если радостное волнение, можно, например, испытывать легкое покалывание в груди — в общем, все что угодно. У всех индивидуально. Когда три вопроса заданы, и получены ответы, происходит маленькое чудо. И это истинная правда — любой человек может попробовать, и он сам убедиться — общее состояние чудесным образом меняется. И как правило, становится понятней, легче

Док решил освежить голову и прогуляться в парке — рядом с домом был прекрасный внушительных размеров парк с деревянными мостками и маленькими каналами, по которым плавали жирные утки.

Он надел спортивный костюм, теплую жилетку, взял наушники, телефон и отправился в парк. Возможно, получится побегать — насытить легкие отменным зимним кислородом.

На улице неспешно и, кружась, падал пушистый снег — уютный, как пуховое одеяло — в него бы зарыться и уснуть. Дорожки были скользкими после утреннего кратковременного потепления. Бежать правильной трусцой получалось едва ли, но ничего. Док немного прошелся быстрым шагом и вскоре вовсе перешел на прогулочный ритм.

Парк казался необитаемым — сквозь густо падающие белые хлопья мало что было видно. Изредка встречались заснеженные одиночки с собаками на поводках или палочками для скандинавской ходьбы.

В небе бледно-желтой блямбой топорщилась луна. Две утки вылезли из реки и то ли сохли, то ли грелись на припорошенном берегу под софитами такого же блеклого, как и луна, фонаря.

Док засмотрелся на непуганых, спокойных, как танки, уток. Те сидели смирно, почти что спали, и тут вдруг с гаканьем сорвались и потопали вперевалочку к реке. На толстой ветке дерева, прямо рядом с фонарем что-то было. Оно зашевелилось. Шапка снега плюхнулась вниз — это, наверно, и спугнуло птиц. В ветвях дерева что-то продолжало шевелиться. Очертаний практически не было видно, но Док готов был поклясться, что неумело притаившееся в ветвях существо никак не могло совладать со своими конечностями. И то ли пытается устроиться поудобнее, то ли намеревается спрыгнуть вниз, но пока в сомнениях из-за собственной неловкости.

Ник держал себя в руках. Правильней было бы, конечно, развернуться и дать деру, но любопытство брало верх. Это не было похоже на большую кошку — рысь или что-то еще такое традиционно зоологическое.

Док слегка согнул ноги и на всякий случай морально приготовился развернуться и убежать. Но пока что он стоял и вглядывался в темноту, ожидая, что будет дальше. Наконец существо собралось с силами и, преодолевая неуклюжесть, спрыгнуло на площадку, освещенную фонарем.

У Ника перехватило дыхание. Существо смахивало на большую летучую мышь или птеродактиля. У него были довольно крупные задние лапы с длинными пальцами и когтями. Передние лапы казались совсем короткими, но когтистыми. Морда была вытянутой и выражала растерянность. Сзади по земле стелились крылья. Судя по всему, они были огромными. Не меньше трех метров в размахе. Существо неловко шагнуло в сторону Дока, и ему сразу стало понятно, что физиология этого «чуда» не предназначена для хождения на задних лапах. Природа или что там еще явно сотворила его для воздушных виражей над горными пейзажами или висения на скальных выступах в гигантских пещерах…

Неожиданно существо выпалило отчетливым человеческим голосом, явно обращаясь к Доку:

— Только не убегайте! Прошу.

При этом это нечто комично протянуло сморщенную лапу в сторону Ника.

Ник уже начал думать, что это суперкрутой розыгрыш и перед ним некто в отличном мегареалистичном костюме. Но это был не костюм. Это была Ольга.

— Вы меня видите? — спросило существо. Оно приближалось в раскоряку и было уже совсем близко.

— Вижу, что розыгрыш удался. Пять баллов. Вам не холодно? Костюмчик ваш кожаный явно без утеплителя. Где ваши настоящие руки? Они внутри этого вашего комбинезона? Здорово выглядите, но, должно быть, неудобно.

— Это не костюм. Просто замечательно, что вы меня видите!

Существо подобралось совсем близко. Док почувствовал мускусный звериный запах — так пахнет в зоопарке. Мужчине подурнело, голову по ощущениям как будто куда-то в сторону повело, а потом довольно неприятно по кругу. Ольга хотела подхватить его, но ее короткие динозавровые лапы не были предназначены для подхватывания падающих в обморок мужчин.

Сквозь мутнеющее сознание до Ника долетели еще какие-то слова:

«Меня зовут Ольга. Фамилия моя вам ничего не скажет. Как вы меня можете видеть глазами? Это поразительно! И почему я именно вас встретила? Я должна была с мужем пересечься. Такой был у меня запрос. Я честно и упорно медитировала. А тут вдруг вы»…

Сюрреалистический дракончик по имени Ольга (это самка, и у нее есть фамилия и даже муж был!) бормотал что-то еще. Запрос у нее — понимаешь… Медитировала она честно… Господи…

Перед самой отключкой резкая боль пронзила лоб Дока — ощущение было такое, что оттуда рождается какой-то шипучий шарик сантиметров семь в диаметре. Ник на мгновение даже представил его. Шарик был фиолетовый с мелкими ворсинками.

И на мгновение Док вдруг увидел, причем не глазами (они были закрыты), а каким-то иным зрением, что сквозь драконью морду просвечивает женское лицо — овальное, со слегка удлиненным носом, большими глазами в круглых очках, которые таращились с некоторым удивлением, недоумением, но все же безобидно таращились, без агрессии. Сам факт явления человеческого лика немного успокоил мужчину, и отрубился он, можно сказать, в состоянии относительного умиротворения.

Кто-то, грешным делом, подумает — падать в обморок мужикам не подобает. Это как в шаблонной дешевой пьесе неведомо какого века — лирический герой бахнулся от избытка чувств. Бедный заштопанный заинька. Несите ему нашатырь или платочек, смоченный камфорным маслом. Но зря вы так. Упасть в обморок — это нормальная реакция здорового организма на обстоятельства, с которыми психика в данный момент времени не в силах справиться. Объективно не в силах. Вроде как — «я все, выключаюсь, до новых встреч». При этом на какие-то мгновения секунд сознание успевает оценить масштаб трагедии и подготовить все системы организма к прогнозируемому исходу — положительному или отрицательному.

* * *

Сегодня мне как-то даже получше. Посмеялись с хранителями, когда пошутил, что мне срочно нужен психотерапевт.

Поражает тот факт, что все люди разные. Есть такие, что могут подняться — конечно, ненадолго — до небесных-то высот. Заглянут туда и не поймут, конечно, ничего. Или поймут, но будут отмахиваться от увиденного всеми фибрами потрясенной души, которая будет стремиться спасти разум от чрезмерных неземных впечатлений.

Это все понятно. Человек не приспособлен для того, чтобы быть где-то еще, кроме материи. Материальный мир — единственно правильный мир для человека обыкновенного и осмысленного.

Утром сегодня проснулся, захотел коньяка. Странное желание. Нетипичное для нашего брата. Просто я много слишком много в последнее время в материю погружался, что для моего устройства почти токсично.

Нужен коньяк. В качестве эликсира от избытка материи. Почти метафизическая потребность.

Но вот что характерно — мироздание в коньяке мне на этот раз отказывает. Начальство сделало выговор — мол, погряз в пустых рефлексиях, которые не приносят насущных плодов. Иди, мол, и паши в обычном, неизмененном состоянии.

Эх… Каюсь. Иду работать дальше.

* * *

Так случается, что будильники иногда не срабатывают, и хвала небесам — ты, конечно, виноват, что проспал, но будильник-халтурщик тоже виноват не меньше, и твоя вина как бы глаже и спокойнее. Высыпаешься, в конце концов. И извинения приносишь тем, кто ждал тебя вовремя. Такие сердечные, искренние извинения. От всего сердца.

Ольга проснулась от звука сообщения в мессенджере. Мельком глянула — номер неизвестный. На часах — девять. Господи, сегодня понедельник! На работу попадешь уже теперь не раньше половины двенадцатого. Прежде чем прочитать сообщение от неизвестного, Ольга написала смску с извинениями в адрес начальника и пообещала задержаться сколько нужно после шести, если потребуют рабочие обстоятельства.

Сообщение от незнакомца сильно удивило Ольгу, хотя она не могла не отметить, что содержимое приятно пощекотало ее тщеславие. Писал некий Максим Бенционович, который представился психотерапевтом. «Какой скромник, — подумала Ольга. — Социальный профиль в фейсбуке у него без фамилии. Неудивительно. Одно отчество чего стоит — благородства через край».

Максим Бенционович поприветствовал Ольгу и любезно пригласил ее на пять часовых курсов психотерапии, которая уже была оплачена неким доброжелателем, лицом, искренне сочувствовавшим, симпатизировавшим Ольге и пожелавшим остаться неизвестным.

Ольга в ответном сообщении все же поинтересовалась ценой вопроса — ей было интересно знать, сколько заплатил «доброжелатель» за попытку внести вклад в исцеление ее души. Психотерапевт ответил, что около ста тысяч, но более подробную информацию предоставить он не может, ибо конфиденциальность.

Ольга не очень жаловала «душелечителей» — они не решали проблему, но пытались ее обойти, предлагая сместить фокус на что-нибудь другое. Вроде как у тебя нога ноет, так ты на руку обрати внимание — она в порядке, а еще и другие части тела имеются, и бог с ней, с ногой! Стервозным рационалисткам, вообще, сложно помочь психологической поддержкой. Им нужны конкретные материи, вроде денег, какого-то мужчины, улучшения каких-нибудь показателей. Понятно, что для достижения новых высот, нужно трудиться. Это и ежу ясно — зачем здесь еще чьи-то советы? Убеждать себя в том, что надо отпустить свои запросы и тупо расслабиться, наслаждаясь жизнью — хрень полная.

Но этот случай выходил за рамки банальности. Некто щедро заплатил за ее работу со специалистом. Судя по расценкам, специалист не дешевый. Конечно, она его посетит. С радостью. Отработает пять сеансов и выложит небольшой отчет о процессе в социальную сеть — пусть расщедрившийся засекреченный Робин Гуд порадуется обратной связи.

Кабинет Максима Бенционовича располагался совсем рядом с ее работой, рядом с метро «Славянский бульвар». Это был огромный плюс. И Ольга даже подумала, что таинственным благодетелем мог бы оказаться ее работодатель. Она трудилась в компании, которая консультировала малый и средний бизнес по психологическим аспектам предпринимательства — разбор поведенческих моделей продавец-покупатель, эффективный сетевой маркетинг и др. Так что подарить поход к врачу перспективному, но оказавшемуся в сложной жизненной ситуации сотруднику — вполне себе в духе, концептуальненько.

Ольга назначила первый сеанс на следующий день — на 18.30. После чего побежала в ванную принимать душ, приводить себя в порядок. Она уже почти забыла про свое невероятное ночное приключение и встречу с молодым мужчиной, который неожиданно очутился в ее пространстве вместо мужа.

Муж и незнакомец внешне похожи. Даже очень — худощавые, подтянутые, с выразительными чертами лица, некоторой скованностью движений и мимики лица, которая часто встречается у интровертов. Может, эта внешняя схожесть и сыграла роль? Здесь можно только гадать.

* * *

Если земная упертая женщина загорелась чем-нибудь, то эта бесконечно алчущая особа не оставит вожделенную идею в живых — обязательно прикончит, чтобы сверлящая мысль больше ее не беспокоила.

Настырная женщина имеет свойство разрушать самое себя и пространство вокруг просто ради какого-то мнимого принципа. В женском понимании «принцип» — нечто метафизическое. Она и сама не разумеет почему, но все время отсылает к нему всех остальных непонятливых.

Мне сложно с этими созданиями.

Коллегам из Черного Департамента чуть проще, но ненамного.

Женщины, они как… Сегодня дьяволицы по своей сути, а завтра — агнцы раскаявшиеся или еще страшнее — нераскаявшиеся, а как бы обнуленные. Решили просто, что ничего не было. Или что все было не так. И полетели голубками сизокрылыми в новую жизнь! Вперед и с песней.

А бывает, что и на дню несколько раз маски-личины меняют и всех путают. Как на маскарадном балу.

Что-то я разворчался сегодня.

* * *

Док осознавал, что происшествие в парке не есть больное воображение или яркая фантазия наяву. Это часть его второй реальности — в которой его внутренний мир (и, быть может, с некоторым участием его тела) проживал свою параллельную жизнь. Как загадочное плодоносящее дерево, как лисы на заснеженной поляне… Встреча в парке была реальной!

В отличие от черно-бурых лис, странная дама-дракон как-то резко и бесцеремонно вклинилась не в его сновидческое пространство, а в его реальный мир. Как будто выпала из фэнтезийного комикса на пузо читателя.

Чудище, представившееся Ольгой (чудесное имечко для монстра!), выглядело осознающим происходящее. Дама-дракон подошла к нему и что-то говорила. Кажется, выражала удивление, что не встретилась с мужем… У дракончиков тоже бывают мужья, оказывается… Она чему-то там еще удивлялась, а потом Док потерял сознание или переключился в какой-то другой режим восприятия… Потому что очнулся у себя дома в нехарактерной для него позе эмбриона на софе в гостиной.

Телевизор работал, транслируя какое-то комическое шоу — хотя Док телевизор практически никогда не включал. Не любил засорять мозги, особенно злободневными шутками, но иногда использовал, чтобы на большом экране посмотреть видеозаписи собственных консультаций. Потом Дока вырвало в туалете, и он еще долго пил имбирный чай с лимоном, чтобы нормализовать самочувствие.

В этой запутанной истории Дока беспокоили образовавшиеся временные «пустоты». Получается, он не помнил, как попал домой с улицы. Как доплелся из парка домой. А, может, его кто-то привез? Дракончик крылатый, например? И еще Ник вспоминал, хотя это было обрывочно-сомнительное воспоминание, граничащее со вспышкой воспаленной фантазии, что сквозь драконью морду проглядывали черты обычного женского лица — вполне благородно-интеллигентного. Даже в очках, кажется.

А что если случившееся не есть производная здоровой работы его особенно восприимчивого внутреннего мира? Что если это манифестация шизофренического или диссоциативного расстройства?

Все хорошие психотерапевты боятся сойти с ума, ибо понимают, что вся эта безумная колядка рядом ходит — сегодня вот он, пациент, безумец, а завтра ты. Это как туман желтый, густой и беспросветный. Как радиация. Это заразно, кто бы что ни говорил, и накрыть может, когда не ждешь, если ты уже успел слишком глубоко заглянуть в бездну, которая, заинтригованная твоим любопытством, решает воззриться на тебя.

* * *

Вот кто не склонен сходить с ума, так это Макс.

Жизнелюбы, не расположенные к рефлексии и самокопанию, элементарно не попадают на тот уровень чувственного восприятия, где их может накрыть «желтым туманом».

Вкусно и сытно кушать, выпивать эксклюзивное в гомеопатических дозах, любить аккуратно психически здоровых женщин, системно развивать карьеру и правильно относиться к деньгам — залог психического здоровья. Надежная броня. Кто-то скажет, что все душевные болезни — они от больной души идут.

Это так, с одной стороны.

С другой — если душу не оголять, то она и не заболеет. Гурманские пиры желудка, комфортный секс и понятный денежно-карьерный потенциал — надежная броня для нетребовательных в плане высоких материй душ.

В кабинете Максима Бенционовича Бурц-Якорного было тоже уютно и светло. Его рабочее логово подчеркивало индивидуальные особенности хозяина. Там было много красного дерева, бардовые портьеры, которые могли затемнить пространство вплоть до антрацитовой, непроницаемо черной ночи в любое время суток. И Доку, когда он бывал у товарища, часто случалось испытывать некое дежавю — он часто ощущал здесь атмосферу любимого и культового сериала «Твин-Пикс», который пересмотрел уже много раз.

— Да брось, Ник! — Макс поднялся из мягкого кресла с темно-красной обивкой и пошел к кофемашине. — Кофемашина Макса была большой и очень шумной и напоминала альфа-самца в среде кофеварочного оборудования. — Я тебе говорю, ты абсолютно нормален. У людей с расстройством личности есть вполне конкретная симптоматика. Там полный хаос в голове. Образы, картинки, отдельные мысли, непривязанные ни к чему эмоции, звуки мерещатся, голоса… Логика теряется. Связь с действительностью сходит на нет. Люди готовы всерьез воспринять любой бред — свой или чужой. Согласен, что бывают разные степени и модальности, но у тебя я не вижу ни одной классической картины. Даже в варианте «лайт»!

Кофейный аппарат взвыл мотоциклом и надоил щедрую порцию потрясающе ароматного эспрессо. Макс взял коробку бельгийского шоколада из мини-холодильника и брутально распечатал.

— Я не помню, как вчера попал домой. Выпил совсем немного коньяка с чаем. Доза несущественная. — Док сидел в кресле с другой стороны стола, откинувшись на спинку кресла. Мужчина казался серьезным и задумчиво печальным.

— Ну хочешь, я тебе все же выпишу снотворное? — спросил Макс, изображая на лице слегка насмешливую гримасу сочувствия. — Ну а если серьезно, то все же предлагаю рассмотреть возможность работы с узкими специалистами в сфере экстрасенсорики. Ты же сам слегка того… ясновидец. Мы это еще со школьных времен знаем. Тебе стоит встретиться с таким же, как ты, тонко чувствующим экспертом, уже в качестве пациента.

— Так можно и до спиритических сеансов докатиться, — буркнул Док. — Меня дико бесят узкопрофильные специалисты, о которых ты говоришь. Я тут смотрел пару раз «Битву экстрасенсов» по телеку и во всех этих магах ничего, кроме диагнозов, не увидел.

— Ты визитку сохранил или выкинул? — Макс заговорщически посмотрел на друга, любовно закладывая в рот очередную шоколадную конфету.

— По привычке, — ответил Док. — Я все визитки храню. У меня отдельный большой ящик в столе с алфавитным разделителем. А ты сам-то, Макс, обращался к деятелям в области мистики?

— Да, наверно, потому и тебе советую, ибо сам проверил. Согласен, что психов на этом рынке много. Но вот этого чувака лично посетил после того, как мне его, в свою очередь, рекомендовал один очень уважаемый человек.

— И как? Помогло?

— Еще как. Вопрос закрыли в заранее оговоренные сроки. Специалиста зовут Назар. Фамилия мне неизвестна. «Назар», видно, для него типа псевдоним, но здесь могу только предполагать. Раньше у него офис был рядом с Трубной, в подвальном помещении старого дома. Там, конечно, бррр… Воняло теплотрассой и ремонтик сомнительный. Но, когда он меня в специфический диалог вовлек, антураж перестал иметь значение. Он четко работает по какой-то ноу-хау технологии…

— И каков его метод?

— Я сам много думал о его методе. Ощущения анализировал. Он как будто видит проблему с множества граней. Все стороны твоей души во всех ее материальных проявлениях, — Макс засмеялся и шумно отхлебнул кофе. — Мне в какой-то момент показалось, что он из моего морально-психического нутра все дерьмо наружу вытянул, чтобы я на него посмотрел и отказался от отдельных частей по доброй воле, осознанно. Без насилия над собой и сожалений. И, кстати, там у меня насчет хода времени тоже очень странные были ощущения. Но ты лучше сам его испытай и получи свой собственный опыт. Звони ему после двадцати двух. У него на визитке это написано, но я на всякий случай уточняю. Он в ночное время работает — таков режим…

— А днем он что делает?

— Не знаю. Спит, наверно. Сложив крылышки, вниз головой, держась лапками за гвоздик в потолке, — Макс опять засмеялся.

А Ник задумался над тем, что нельзя ни от чего зарекаться, и любой человек рано или поздно может попасть на прием к магу, экстрасенсу или кому-то еще. Это даже забавно: психотерапевт пользуется услугами мага. Интересно, чьими услугами пользуется маг? Услугами дружественных белых или черных сил, наверно.

* * *

Не надо стесняться собственной слабости. Если признаешь свою немощь и просишь Небеса о помощи — тебе обязательно помогут. И лучше именно вверху искать помощи, не внизу и не в плоскости у людей. Потому что люди могу вам помочь с отрицательным результатом — то есть сделают только хуже, несмотря на благие намерения.

Тщеславные рационалисты (они, кстати, часто попадают в наиглупейшие ситуации и оказываются с носом) могут возразить — мол, какие там прошения у Небес, само рассосется как-нибудь или кто-то здесь на Земле поможет из числа сочувствующих. Но в том-то и дело, что эти глупцы ничего никогда не получат, в отличие от тех, кто верит в высшую силу и ждет от нее поддержки.

Надо ли бояться сверхъестественного?

Все зависит от того, что вы с ним делаете и как взаимодействуете. Если с добром к нему — оно и вам добром ответит.

Стоит ли активно искать помощи по ту сторону бытия?

Почему бы и нет. Главное — не нарушать основных Правил Вселенной. Будьте этичны с окружающим вас пространством, и да пребудет с вами успех.

* * *

Ник набрал телефонный номер Назара в 22.10. На том конце ответили через три гудка.

— Алло? — прозвучал спокойный голос, который мог принадлежать как мужчине, так и женщине.

— Мне бы Назара, — ответил Док, поудобнее усаживаясь в кресле и подбирая под себя ноги. — Меня зовут Николас. Привычнее — Ник. Мне рекомендовали Назара как специалиста по нетривиальным вопросам…

— Я Назар. Приезжайте в следующую субботу за час до полуночи, — это прозвучало бесстрастно, спокойно и по-деловому.

— Просто приезжать, значит… Нужно брать с собой что-нибудь? — уточнил Док.

— Просьба за пять часов до приезда не есть ничего. Воду пить можно. А то на тяжелый желудок голова плохо работает. Не говоря уже о более тонких материях. Не затруднит?

— Легко. Я после четырех часто ничего не ем в качестве разгрузочной диеты..

— Вот и славно. Адрес запишите.

Док записал адрес. Это был не центр, а область. По Ленинградке.

* * *

Ольга никак не могла выбросить из головы прилипчивую мысль — как бы побольнее достать бывшего. В мерзопакостную макушку его клюнуть, спикировав орлом. Он уже давно никак не реагировал на нее в социальных сетях, несмотря на регулярные острые язвительные издевки с ее стороны — Ольга хотела пить его кровь. Он не заслуживал покоя и умиротворения. Пусть ему будет так же херово, как и ей.

Она не летала больше недели — не получалось. Однако бубен она слышала отчётливо и уже не до конца понимала, где он звенит — наверху или у нее в голове. Каждую ночь, лежа в кровати и прислушиваясь к своим ощущениям, она ощущала тупые, неболезненные толчки в матке и горле — как будто рвалось что-то наружу. Так было почти всегда, когда она начинала превращаться в горгулью, но метаморфозы не происходило. Она оставалась человеческой самкой. Толчки длились минуты три и заканчивались ничем. Женщина пыталась немного подстегнуть превращения — пила вино и пыталась медитировать, насмотревшись роликов на ютьюбе. Но все тщетно.

Ей все чаще думалось, что «заморозка» ее способностей — следствие ее ночного беспредела, когда она каким-то чудом оказалась в парке и до смерти напугала тщедушного, но довольно милого мужичка, внешне похожего на мужа Алексея. Но это точно был не Алексей.

Неожиданно прожужжал телефон. Номер не определился. Лаконичная смс «теперь лети» от неизвестного отправителя взбудоражила в Ольге новую волну надежд. Мрачных и злостных надежд, которые наполняли все ее существо.

Внутриутробные толчки возобновились, тело бросило в дрожь, и все пошло по накатанной. Горгулья распахнула окно и немного неуклюже, но уверенно выпрыгнула в зимнюю безветренную ночь. Снежинки падали на ее тело, которое не было теплым, как у человека, но было прохладным, как у рептилии. Приятно было ощущать на себе крошечные ледяные точечки, которые не таяли.

Наверно, это была самая тихая ночь за все время ее полетов. Планировать, широко распахнув крылья, было сложнее, но зато части тела лучше координировались, и глаза лучше видели — их не резал холодный и влажный поток воздуха.

Ольга приземлилась на ближайшую сосну. Лес спал, и ему было хорошо. На мгновение благостное состояние передалось и Ольге, но закрыв глаза от удовольствия, она тут же увидела своего бывшего с характерной усмешкой на лице.

Что он сейчас делает, интересно? С кем он сейчас? Неожиданно для себя Ольга явственно увидела картинку: Алексей сидит в ресторане китайской кухни — на стене большой блестящий дракон размером почти с нее, с объемной головой и высунутым раздвоенным языком. На муже — розовая рубашка и коричневый пиджак в мелкую клетку. Образ лондонского клерка среднего класса — как иногда сам Алексей шутил.

Спутница — очаровательная брюнетка с каре, изящной фигуркой, одетая в обтягивающий комбинезон. На плечах — небрежно накинутое манто из стриженной белой норки. Ее красные губки-бантики что-то щебечут и иногда демонстрируют прекрасные белые зубки.

Муж смотрит на нее восхищенно, и в нем нет его обычной манерной развязности, которую он обычно включает с новыми дамочками. Значит, эта краля обволокла его своим очарованием, плотненько так, как паучиха тупорылого мухосамца.

Ольга ощутила прилив дикой ненависти. И к себе, и к бывшему, и ко всему миру. Ей захотелось расквитаться. Резко и броско.

Врываться в ресторан опасно — хотя было бы эффектно — взорвать своим плотным телом шестиметровое окно, осыпая мелкими осколками всех вокруг, разбросать хвостом стулья, столики, большие вазы с сухоцветами…

Нет. Так нельзя, — подумала Ольга, неожиданно включив коварный расчетливый рептильный мозг. Нельзя привлекать внимание, когда не знаешь, что из этого может выйти. Лучше подождать, когда он окажется один.

Ольге что-то подсказывало, что парочка не поедет к кому-то из них домой или в гостиницу, чтобы продолжить свое общение в интимной обстановке. Что-то подсказывало, что с этой девушкой он впервые в свете, так сказать… После ресторана он посадит ее в такси, и она уедет к себе домой. Алексей не держал ее за руки, не пытался целовать и явно прилагал усилия, чтобы казаться джентльменом. Скотина!

Он обращался с ней бережно и даже смотрел на нее каким-то ягненком. Она что-то рассказывала ему, а он тихонечко и робко кивал или вставлял отдельные словечки.

Конфетно-букетный период! Ему явно безумно нравится эта щебечущая особа в стриженой норке. Ольга почувствовала, что ее вот-вот туда вытолкнет — как в то раз, когда она оказалась в парке. На этот раз все было даже ярче, четче. Она точно не перепутала бывшего с кем-то еще — она могла разглядеть любую деталь, вплоть до родинок и мимических складок.

Чтобы прийти в себя, собраться с силами, Ольга постаралась как бы расширить восприятие, слегка уменьшить зум камеры. Ментальная конструкция сработала хорошо — картинка с млеющим за столиком бывшим мужем сократилась в размерах.

Теперь Ольга видела здание ресторана целиком и рядом стоящие здания. Улицы и машины, на ходу и припаркованные, и слегка сгорбленные и сморщенные фигурки озябших людей. Ночные огни домов, улиц и машин. Огни веселились ночными зайчиками, отражая красный, желтый и синий блеск ночной иллюминации в падающем снеге.

Ольга ждала своего часа и думала о потенциале своей власти над бывшим. Таким телепатическим макаром она его везде достанет — из-под земли вытащит на свет божий.

Пусть балдеет от своей новой бабы, мерзкий кобель! Недолго ему осталось…

* * *

На днях, пользуясь минуткой свободного времени, рассуждал я о мужских обмороках. И вот что хочу добавить в поддержку падающих без сознания и как аргумент сомневающимся: с иной женщиной в обмороке оно безопасней. С некоторыми лучше мертвым притвориться — авось интерес потеряет, мимо пройдет и не зацепит.

* * *

У Дока как-то некстати сломался ноут. Не включался и не реагировал на стандартные манипуляции. Старый добрый макбук. Док попросил комп у Макса. У приятеля всегда было в запасе несколько свободных штук на всякий случай — для рабочего и нерабочего пользования.

Суббота должна была случиться завтра. Доку было адски не по себе оттого, что ему предстояло посетить эксперта по нетривиальным вопросам.

Сапожник без сапог. Горе-психолог. Не смог разобраться с личными проблемами методами классической психотерапии — намылил лыжи к сомнительному товарищу со штаб-квартирой где-то в районе Химок…

С другой стороны, вон Макс, рациональный парень, у которого с головой и прочим полная гармония, решился все же на визит и не жалеет. Тем более что Док сам не лишен особенных способностей — хоть он и всячески открещивается от причастности к тонким материям.

Ник намеревался настрочить короткий отчет по собственной персоне — изложить основные тезисы, чтобы выстроить завтрашний диалог максимально продуктивно. Стоит подумать, о чем говорить, а о чем не стоит. Если химкинский «волшебник» на самом деле крут и все сам видит, то можно будет обрисовать общую схему, не вдаваясь в детали.

Док включил комп и открыл браузер гугл хрома. Выскочили не закрытые Максимом окна веб-страниц. Ник хотел было уже закрыть, но тут внезапно на одной из вкладок не попал мышкой по крестику и очутился на странице социальной сети некой Ольги. На аватарке — женщина в полупрофиль. Темные короткие вьющиеся волосы, большие и явно близорукие глаза в больших очках, немного вытянутый удлиненный нос и объемный пестрый шарф, творчески обмотанный вокруг шеи. Женщине на вид около тридцати пяти. Может, сорок или чуть больше. Есть такой типаж худощавых темноволосых мадам, возраст которых определить трудно. А тут еще и фильтры фотоприложений, которые помогают сгладить морщинки и улучшить силуэт лица и шеи.

Что-то было в этой женщине, что тревожило Дока. Особенно не давал покоя шарф. Инсайт! Он вдруг вспомнил ночного «динозаврика» и женское лицо, которое блеклым ликом проступало сквозь звериную морду. Ему тогда в интенсивном бреду на миг показалось, что морда зверя будто разверзлась и сползла вниз, сложившись толстой гармошкой на шее. Складки ткани шарфа, как складки шеи сюрреалистического животного из зимнего парка… Имя Ольга тоже очень кстати.

Дрожа от волнения, Док пролистал публичную страничку женщины. Он мог видеть все ее фейсбучные заметки. И это потому что Макс не вышел из своего аккаунта фейсбук в прошлую сессию, и женщина по имени Ольга была у него в «друзьях».

Беглого прочтения наискосок хватило для того, чтобы понять: Ольга — жена его клиента Алексея. Бывшая жена. Та самая «фурия», которая манипулировала сыном и репутацией своего бывшего мужа с целью или вернуть его в «домашний котел», или вытребовать лучшие условия содержания.

Немного смущаясь собственной наглости, Алексей открыл переписку Ольги и Макса, после чего осознал, что она его клиентка. Вот это поворот. Хотя в узком мире терапевтов такие совпадения не редкость. А вот то, что Ольгино лицо сильно напоминает его ночной кошмар — вот это обстоятельство уже примечательно и заслуживает отдельного внимания.

Абстрактные лисы и дерево с плодами не страшны сами по себе, ужасно включение в сон человека реальных людей. Причем тех, с которыми Док лично не знаком в реальной жизни. И еще ужасней, когда ты не знаешь наверняка где сон, а где явь.

Док решил ничего пока не говорить Максу. Слишком много сюрреализма и мистических совпадений — Макс не осилит.

* * *

Расчет оказался верным. Дамочка в меховой жилетке уехала на такси бизнес-класса — отчалила к своему берегу. Алексей остался на своем берегу.

Как они долго прощались у авто — бывший явно не торопился отпускать спутницу. Но был при этом зайчиком — таким деликатным и робким. Ольга сконцентрировалась и навела максимальный зум. Он бережно принял руки красавицы в свои ладони и начал дышать на них горячо, наверно, чтобы согреть. Девушка засмеялась, высвободила руки, после чего погладила Алексея по голове. И тут же ловко развернулась и села в машину, сказав на прощанье что-то сдержанно нежное.

Ольга чувствовала нестерпимый зуд в горле. Ей больше всего хотелось завыть, извергнув из своей горгульей пасти пламя — поджечь их всех на фиг! Эффектно и беспощадно. Как в голливудских фильмах-катастрофах. Но таких способностей у нее, кажется, не было.

Алексей двинул в сторону метро. Это здорово, что метро. А то Ольга уже начала беспокоиться, что он закажет такси и себе. Но Алексей решил поехать на общественном транспорте и шел по улице, кутаясь в легкое серое пальто. Без шапки. Без портфеля или рюкзака.

Ольга набрала воздух в легкие. Он обжег ей все нутро, придав смелости, после чего спикировала вниз, нацелив когти передних лап на темно-русую макушку Алексея. Вот-вот она его настигнет и сцапает!

И тут случилось неожиданное. Что-то сильное, мощное, каменно-мышечное врезалось в Ольгу на самом ее лету, сбило с ног. Горгулья перекувырнулась несколько раз в воздухе, испытала острую боль в правом ребре, но смогла восстановить равновесие…

Повинуясь звериному инстинкту, чуя более сильного хищника, атакующего ее, она бросилась прочь, в произвольном направлении. Отлетев на значительное, по ее расчету, расстояние, она резко развернулась и одновременно дернулась вверх, чтобы дать себе фору перед преследователем, если тот еще был.

Ольга вгляделась в ночное небо вокруг и увидела быстро приближающуюся точку. Не теряя времени даром на праздное любопытство, она взмыла еще выше и полетела в сторону дома.

Хвала небесам — маршрут оказался встроенным в ее сознание каким-то маячком-навигатором, и она даже не сомневалась, в каком направлении надо лететь.

Подлетев совсем близко к дому, она решила повременить с возвращением в женское тело. Полетела в лес, чтобы посидеть на сосне и поразмышлять о случившемся.

Сердце выпрыгивало из груди. Мощный выплеск адреналина в кровь спровоцировал самую настоящую эйфорию и подчистил «помойку» отрицательных эмоций.

Ночной лес выглядел умиротворенным и разговаривал шепотом. Мысли и ощущения текли медленно, плавно, не натыкаясь ни на какие внутренние конфликты. Ольга преисполнилсь добродушного покоя. Волшебное ощущение!

Она спаслась от преследователя и ощутила такой гормональный прилив животного счастья, что это перекрывало в моменте все остальное.

* * *

Ольга уныло ковырялась в интернете. Задача написать статью о психопатологиях массового сознания отечественного потребителя навевала тоску. Хотя сырой материал был собран еще в конце прошлой недели — специалист по маркетинговым коммуникациям Ольга запросила мнения у всех профильных экспертов в своей компании, и они, на удивление, оперативно ответили в тот же день.

Вдохновения и охоты не было. Зато было вдохновение полетать в облике крылатой рептилии. Женщина с приятной дрожью в животе вспоминала свой недавний полет и почти реализовавшийся план по устрашению «мужескотинки».

Неожиданный воздушный преследователь вспоминался без страха, но с любопытством и опять же с кайфовым ощущением — столько адреналина выплеснулось в кровь! Было немного жаль, что не удалось увидеть опасного хищника. Самка это была, как она, или самец? Интересно, зачем существо пыталось ее догнать? С какой целью? И что оно представляет из себя в повседневной жизни? Это обычный человек, который ложится спать в кровать, а утром идет на работу?

Еще женщину волновал вопрос — подгрызал ее самолюбие где-то на задворках сознания — кто та прекрасная женщина из ресторана, к которой ее бывший явно неравнодушен. Серьезно там у них или как?

«Декабрьский потребитель склонен к спонтанным покупкам под влиянием агрессивной рекламы и ажиотажа со стороны представителей того же социального класса»…

Ольга брякнула по клавиатуре «макбука» не в силах сдержать нахлынувшего раздражения, раздраженно отодвинула кресло и отправилась в дамскую комнату, дабы поправить макияж, а потом в холл на первом этаже бизнец-центра, где она работала.

В холле было много стекла и света. Там отлично сиделось с чашечкой кофе. Ольга наслаждалась атмосферой уютного, слегка отстраненного гламура, дух которого обычно концентрируется в офисных «муравейниках» премиум-класса.

Какая-то важная мысль все время ускользала — она не могла ее поймать за тонкий скользкий хвостик. В чашке плавали маслянистые шарики кокосовых сливок. Сливки лежали на поверхности неравномерно, пятнами. Маслянистые шарики вращались вокруг своей оси и кружились по часовой стрелке — все это напоминало микрокосм в белой посудине, и Ольга невольно залюбовалась этой картиной. Женщина уже приготовилась запечатлеть этот уютный шедевр и выложить его на своей страничке в социальной сети с интеллектуально-хипстерской подписью на английском «Cup-Universe. Me Inside». Однако неожиданно ее руки проявили несвойственную им неловкость, чашка выпрыгнула из рук, звонко крякнула о мраморный пол, забрызгала бежевый диван из экокожи и ножки журнального столика, но не разбилась.

Ольга подняла кружку и машинально вгляделась в рисунок, который образовала гуща на внутренних стенках. Это неосознанный жест — хотелось разглядеть эту своевольную чашку поближе. Не было нуды изучать гущу при помощи лупы, чтобы прочитать буквы и цифры, которые вырисовывались белым на коричневом — «сегодня в 22».

Ольгу как током шибануло — она сразу поняла про что это и от кого.

* * *

В эту ночь Доку приснился сон с нестандартным сюжетом. Бескрайнего поля, снега, дерева и лис не было. Зато присутствовал океан или море неопределенного цвета с еще более неопределёнными пятнами-разводами. Это была не вода, а скорее какая-то тягучая густая субстанция комнатной температуры, которая колыхалась как желе на ветру.

Со дна поднимались непрозрачные пузыри. Док лежал голый на белоснежном матрасике, сделанном из непонятного материала –тонкого и гибкого. Все телодвижения водной стихии ощущались очень живо.

Дока одолевали противоречивые и переменчивые чувства. Ему было периодами страшно, и казалась, жижа хлюпающим болотом затянет его вместе с матрасиком, а иногда — спокойно, когда страх сменялся безмятежной уверенностью в том, что его плот выстоит в любой буре, ибо он первичен, а окружающее его пространство — вторично, второстепенно и зависимо от его воли.

После пробуждения Док старался не интерпретировать свои сны — он просто для порядка механически прокручивал их в голове, после чего шел выполнять утренние процедуры.

Однажды утром, проснувшись, Док обнаружил в сжатой ладони прямоугольник белого картона. Это была визитка специалиста мистических наук Назара.

Сегодня суббота — момент истины. Док соберет весь свой скепсис в кулак и отправится на встречу с магом к двадцати двум часам.

* * *

Настоящая женщина всегда будет стремиться поразить мужчину своей неотразимостью, неповторимостью.

Неважно кто объект — коллега, потенциальный любовник, просто любовник, сантехник или таинственный незнакомец с верхнего этажа. «Что одеть» — вопрос намного более значимый, чем «что сказать», например.

Ведь порой можно и вовсе ничего не говорить. Красноречиво молчать. Глазами стрелять. Пальцами рук намекать. Безмолвная и прекрасная женщина — это плюс. Галдящая баба-трактор с бесформенным пучком волос и столетним маникюром — это минус.

Ольга колебалась какое-то время, что ей надеть: казуальное платье приглушенно изумрудного цвета из приятного к телу кашемира или что-то более спортивное, чтобы наряд ее намекал на спонтанность выбора. В кашемировом платье она будет похожа на ленивую домашнюю кошечку. Нужна ли таинственному соседу кошечка — хороший вопрос. Вдруг у него аллергия… В конце концов, Ольга остановила выбор на голубых джинсах с умеренно рваными коленками и свободной трикотажной тунике непонятной расцветки с «бензиновыми разводами» и объемной складчатой горловиной. Но эта странная кофта очень шла Ольге, удачно подчеркивая шею и красивые плечи.

Сердце бешено колотилось, женщине не терпелось ворваться в загадочную обитель соседа-повелителя волшебного бубна.

Она все время сверялась с наручными часами и уже выходя из квартиры вспомнила про заранее купленную бутылку аргентинского вина. В комоде нашлась подходящая холщовая сумка болотной расцветки, предназначенная для покупок молочных и мясных фермерских продуктов в модном «экофрендли» магазинчике недалеко от ее работы. Нужно ли брать штопор с собой? Ну его… У мужика должен быть штопор в хозяйстве при любом раскладе. Иначе что это за мужик — таких «немужиков» и не бывает, наверно…

Ольга сунула бутыль в сумку, после чего обулась в домашние угги из шерсти мериноса.

Перед уходом она проверила маму с Петей — сын калачиком свернулся у стенки, уткнув в нее лоб. Мать спала почти с краю, свисающая рука еле заметно касалась пола кончиком указательного пальца. Как и все старорежимные бабушки, она боялась баек про младенцев, которых «приспали» во сне уморенные тяжким трудом крестьянские бабы.

Ольгина мама сильно уставала от слишком плотного ежедневного контакта с дочерью и внуком, поэтому старалась максимально отстраниться везде, где возможно. Днем она выискивала время, чтобы таким же образом спрятаться в мыльных сериалах с бессмысленным и бесконечным содержанием.

Петя, наверно, мог бы спать сам — уже большой, пять лет. Но в новой квартире спать сам он категорически отказывался, остро ощущая разрыв с отцом и какое-то разлитое в пространстве липкое и холодное одиночество.

Раскол между мамой и папой больно разорвал пространство — оно содрогалось в конвульсиях, кровоточило и не думало заживать. Ольга еле сдержалась, чтобы не сделать фото сына и не выложить его в фейсбучную сеть с подписью «Котенок, утомленный и разделяющий мою боль». Но не стала — слишком уж хотелось побыстрее отправиться этажом выше. Ольга тихонько чмокнула ребенка в лоб и тихонько прокралась к входной двери.

* * *

Волнующая неизвестность — отдельный кайф! В детстве таких моментов у нас море — приятное ожидание подарка под елкой, поездки в гости, в морскую волну плюхнуться, первый поцелуй… С возрастом требуется намного более интенсивный стимулятор для того, чтобы вызвать ту же неповторимую гамму чувств. И чем дальше — тем больше.

Все оттого, что чем старше человек — тем меньше в нем невинности и способности всем своим нутром радоваться малому. Отсюда и пристрастность к спиртному, наркотикам и другим стимуляторам — миг безумного счастья не приходит без иллюзии и приходиться создавать его, механически и вредоносно вмешиваясь в химические процессы организма.

Ольга ждала у двери почти минуту, прислушиваясь к звукам, исходящим из нутра квартиры. Звуков не было. Казалось, что за дверью зияла пространственная дыра. Однако через минуту дверь открылась сама собой, слегка поскрипывая, и к этому моменту Ольга почти растеряла всю свою храбрость и самоуверенность, которые она, несмотря на паническое нетерпение, бережно холила, пешком поднимаясь на этаж выше.

Ольга вошла внутрь, инстинктивно, подобно маленькой зверушке, клоня голову вниз и горбя спину. Закрыв за собой дверь, женщина подняла глаза и осмотрела помещение — квартира выглядела наспех отремонтированной.

Возможно, ремонта как такового еще и не было. Стены были зашпаклеваны и побелены. Или просто зашпаклеваны. Внутри царил полумрак и все было очень нечетким, особенно с учетом того, что у Ольги катастрофически плохое зрение, но очки она одевать не стала во имя привлекательности.

Однако даже в условиях создавшейся туманности женщина могла четко различить множество пестрых тканых циновок на полу. Их было море — они закрывали весь пол так, что не было видно, что там за покрытие под ними и есть ли оно.

Ольга сразу, конечно же, обратила внимание на то, что квартира не просто без ремонта — здесь даже не было базовой планировки помещений из гипсокартонных перегородок. Семидесятиметровая квартира-студия сомнительного назначения…

Ольге стало не по себе, мысли забегали суетливыми мышками, и она даже не сразу заметила маленького желтого человечка посреди комнаты.

Человечек восседал на пестрых циновках в позе лотоса. Довольно быстро стало понятно, почему он долго оставался незамеченным — он был весь с ног до головы замотан какими-то тонкими полосками ткани с замысловатыми рисунками и непонятными символами разной величины — его фигурка сливалась с циновками, расстеленными на полу. Можно было разглядеть небольшую часть лица — глаза и лоб — и левую сморщенную обезьянью пятку. Правую ножку, наверно, тридцать третьего размера прятал край пестрого бинта.

— Заходи и садись, — послышался голос, который прозвучал спокойно, но властно.

Ольга повиновалась, прошлепав мериносовыми уггами глубже внутрь, с опаской ступая по тряпью и неловко волоча сумку с вином.

Она села напротив медитирующего и осмелилась поднять глаза, чтобы взглянуть в лицо соседу. Были видны только глаза. Черные шарики светились внутренним светом и отражали лунный свет улицы. Кстати, в помещении совсем не было электрического света. Даже голых лампочек не было.

Ольга ощутила укол разочарования. Оппонент отличался от ее фантазий. Она надеялась увидеть нечто более мужественное и эротичное. Какой-нибудь усатый азиат с крепким гибким торсом и плавностью движений, например…

— Не смотри так, — выдал человечек, продолжая оставаться неподвижным, — Если смотреть так пристально, ничего не увидишь, кроме собственных иллюзий. Они, как в зеркале, отразятся, а суть уплывет…

Ольга не поняла, что имел в виду человечек и решила брать быка за рога. Ей нужно решать собственный вопрос, а не пускаться в пространные философские рассуждения.

— Я бы хотела еще полетать, господин сосед. Мне понравились мои новые возможности. Хотела бы узнать, как самой управлять ими. Вы понимаете?

— А ты поняла для чего тебе дали крылья? — глазки пристально таращились на Ольгу. При этом «мумически» замотанное тело оставалось неподвижным. Не было заметно движений грудной клетки. Застывший истукан.

— Я оценила подарок, — Ольге пришлось прокашляться, чтобы пропихнуть ком в горле и выдавить слова.

— Подарок? — глазки расширились в удивлении, но тело оставалось неподвижным. Но голос стал менее уверенным. — Это было испытание, а не дар. Это чтобы тебе посмотреть на себя с птичьего неба. Мстить нельзя. Нападать на людей нельзя. Это запрещено. Да и не выйдет. Только Тонкий мир запачкаешь. Потому что грязные чувства пачкают Тонкий мир. Тяжело потом расчищать нашему брату…

Сосед внезапно поднял руку и как будто на невидимом планшете что-то нажал один, а потом другой раз своим крошечным обезьяним пальчиком.

— Вот! Нашел! — оживился человечек, и о, чудо — вздрогнул всем телом, после чего опять застыл в неподвижности, и двигались только его глаза. — Это как свиньи срут. Когда много свиньи насрут, долго потом убирать. Муторно. Вонь. Беда…

Ольга прыснула, но тут же собралась, решив не сдавать свои позиции. Она сюда не хихикать пришла — уж точно.

— Я хочу летать, независимо от вашего бубна, — произнесла она четко, стараясь не отрывать свои глаза от глаз соседа. — Мне нравятся обретенные двойные стандартны. Днем — обычная женщина. Ночью — королева под небосклоном сумрачного неба. Жаль только, что видок не очень. Лучше бы серебристый дракончик, как в японских аниме. Ну да ладно. И так сойдет.

— Это все не по-настоящему, — ответили глазки. — Иллюзия полета. Как бы смоделированный и оживленный образ в параллельном мире.

Ольга разглядывала пестрые бинты в области рта. Человечек явно говорил, не двигая губами. И тут же еще одно открытие! Его голос звучит у нее в голове. Он не произносит слов губами! Они просто звенят в ее голове! Этот человечек, вообще, живой?! Или там под намотками ничего нет? Один пшик воздушный…

Однако же не стоит отвлекаться на мелочи — она уже многое видела и не должна удивляться всякой ерунде. Надо гнуть свою линию. Это «мумие» явно хотело ее запутать. Или откровенно объегорить. Что-то ей подсказывало, что нельзя вестись на левые отговорки и гипнотически повелительный тон.

Этот чудак вместе со своим тонким миром просто обязаны дать ей сверхспособности. Она заслужила! Столько страдала. Зря что ли?

— Я тоже иллюзия, — продолжал человечек. Ты меня видишь только потому, что я провел особый ритуал для материализации и заземления. Это очень сложно. Обычно мы этого не делаем, так как получается обойтись малым и нашим земным подопечным хватает более простых сигналов. Твой случай очень сложный. Ты непонятливая.

«Непонятливая, — злилась Ольга про себя. — Надо настаивать на своем. А то он уже начал давить на самооценку — пытается, зараза, убить мою уверенность и прогнуть».

— И как мне быть? — спросила женщина. — Что же делать в сложившейся ситуации?

— Ты должна выбрать: заботиться о вверенных тебе душах здесь на Земле и не искать мести и выгод, от которых другим плохо… Или отправиться в Тонкий мир. Там можно и летать, и ползать — все что душе угодно. Но это с концами. Обратно в материю дороги нет или есть, но все очень сложно…

— Зачем что-то выбирать? Почему нельзя оставить все как есть?

— Я здесь, чтобы провести разъяснительные мероприятия, перспективы обрисовать вкратце. У тебя они не очень при текущем раскладе… Избыток черной агрессии во внешнее пространство…

Ольга толком не понимала, о чем он там лапочет. Эзотерическая чушь какая-то. Но собеседник явно терял уверенность и звучал уже как-то жалко даже…

— Я хочу мужа вернуть, — женщина пошла ва-банк. — Промахнулась с разводом. Перспективы мои не очень, как вы правильно заметили, хорошо бы вернуть наши с Алексеем отношения. Мне одной плохо. Пете нужен отец и неизгрызенная страданиями мать.

— Я не могу заставить никого сделать что-то против воли, — человечек заметно нервничал. Он уже не был неподвижным, но дергался — это было похоже на короткие разряды тока или приступы со стороны нервной системы вроде эпилепсии. Было видно, что разговор давался ему все сложнее. Будто силы иссякали, истончался ресурс. — Если любовь ушла, если разрыв, то ничего не поделаешь. Надо отпустить человека с миром и не мешать ребенку общаться с отцом. Нельзя никому отравлять жизнь, нельзя палки вставлять в колеса чужой реализации. Твои чувства — это эгоистические страсти, которые ты совсем не контролируешь. Они мешают жить другим.

Ольге все больше не нравилось, куда клонит дергающийся собеседник, который выглядел все более ничтожно. Женщина от своего визита ждала совсем иного — вступление в какую-нибудь тайную ложу, посвящение, инициацию… Чтобы, как у Пелевина, например, стать суперженщиной и получить абсолютную власть на мужской половиной.

Желтенький вместо чудесных превращений, кажись, нудил, читал нотации, агитировал за колхоз — мир, дружба, прости, поверь, измени себя во имя вселенской любви… Нахер!

Пока Ольга боролось с внутренним ураганом, человечек как будто сжимался под своими разноцветными бинтами. Глазки приобрели какое-то безнадежно собачье выражение и все больше смотрели куда-то в пустоту. В какой-то момент собеседник начал раскачиваться взад-вперед, как китайский болванчик. Его пестрая намотка ослабла, топорщилась, и туловище теряло человеческие контуры.

— Женщина, ты должна выбрать, — упорствовал растрепанный человечек скрипучим подрагивающим голосом. — Выбери мир духов или людей.

«Давай поиграем, — хмыкнула про себя Ольга. — Что ты выберешь?»

— Хочу быть сильной и со сверхспособностями, — женщина вскинула голову гордо и картинно.

— Ты можешь иметь нечеловеческие свойства в мире духов. В мире людей — нет, — голос звучал совсем отчаянно, приглушенно, будто бы подвывал. — Есть правила. Их надо соблюдать. Я хочу помочь… Ты меня не слышишь совсем. Услышь…

— А иди ты в жопу, ушлепок! Ты даже не мужик. Устала от тебя — стервозно проскрипела Ольга, желая как можно больнее уязвить собеседника, который и так уже на ладан дышал.

Женщина поднялась на затекших от сидения ногах поковыляла на выход. Рядом с входной дверью она заприметила картонный короб с каким-то скарбом, среди которого виднелся ярко-желтый кожаный бубен с длинными рядами запутавшихся бус и махрушками по краям круглых оснований. Ольга схватила бубен и вышла. В хозяйстве пригодится.

В голове заныл призрачный исчезающий голосок:

«Ты засрала Тонкий мир! Остановись! Ради всего святого!».

Ей стало весело. В конце концов, чего она там засрала? Да и где Тонкий мир, а где она, земная женщина? Ольга оглянулась — сосед окончательно стух. На полу валялись пестрые тряпушки поверх пестрых циновок.

«Один пшик остался, как я и предполагала. Сдулся вместе со своей философией», — рассуждала Ольга, спускаясь по лестнице. Она шла, не спеша и слегка вразвалочку, лениво постукивая бубном по бедру.

* * *

Я не совсем корректно выразился в прошлый раз — надо бы подкорректировать мысль… Мужику не в обморок надо упасть при встрече с морально опасной особой противоположного пола, ему лучше и вовсе испариться и как можно техничней. Рискованно оставлять ЕЙ свое обездвиженное и беспомощное тело. Не стоит, ребята. Не стоит.

* * *

Когда Ник вошел в квартиру, человечка уже не было. Мужчина осторожно ступил на мягкие циновки и прошел внутрь. Дока не смутило отсутствие мебели и ремонта — он был готов к любому эпатажу. Он скорее бы удивился, если бы это была обычная свежая квартирка с уютным запахом кофе и домашней стряпни.

Ник прикрыл за собой дверь и, внимательно осматриваясь по сторонам (а там было совершенно пусто), прошел в середину комнаты, где лежала зеленая хозяйственная сумка с торчащей наружу бутылкой вина.

Ник поднял глаза и увидел вдоль одной из стен надпись тусклой бордовой краской мелким, но все же читаемым шрифтом. Это было довольно длинное и насыщенное смыслом послание.

«Встретиться не получится. Ресурс сдох. Баба весь ресурс высосала. Верни бубен, который баба унесла. Прошу помоги. Сделай глоток из бутылки с паленой шнягой перед сном. Это безопасно и поможет найти бубен. Работу твою бросай — это просто совет вроде инсайта. На твое усмотрение».

И подпись ниже — «Назар».

Вот так. Сеанса не будет. Ник толком не понимал, радоваться этому или нет. Его озадачивал тот факт, что этот самый Назар вписал его в какие-то странные и не до конца понятные обязательства по поиску бубна, не получив на то его Дока согласия. Почему именно он должен помогать Назару? Вообще-то, Док предполагал, что на этот раз помогут ему самому… А теперь придется распутывать чужие мистические хитросплетения.

Однако отступать было нельзя. Тем более Ник оказался вмешен в это потустороннее тесто не от хорошей жизни.

Кто знает, быть может, у него вялый старт одного из многочисленных и трудноизлечимых психических заболеваний. И если ты на грани, то стоит ухватиться за любую ниточку, вглядеться в любой знак судьбы. Даже в тот, что нарисован странно пахнущей бурой краской на стене.

Ник надеялся, что это все же не кровь, а что попроще.

Ну, а что если его участие в этом странном приключении и есть манифестация безумия, то пусть так. Если это болезнь, то судя по ее началу, он вряд ли как-то сможет как-то предотвратить ее развитие. Пока что остается наблюдать и надеяться, что это все накопленная усталость, ее психосоматические проявления плюс небольшие необъяснимые жизненные странности, с которыми разобраться можно будет позже.

Ник достал бутылку из сумки (сумку он решил оставить здесь) и отправился к входной двери, осторожно ступая по мягким циновкам.

Назад доехал быстро — в это время суток дорога была свободная.

Док откупорил аргентинское вино и налил в хрустальный бокал на донышко. Жидкость вопреки ожиданиям была не винного бордового цвета, хотя этикетка обещала сухое красное. И тут Дока осенило — таинственный химкинский маг Назар отделил виноградную субстанцию от этиловой составляющей и состряпал с ее помощью свое настенное письмецо (теперь понятно, что странный запах — это от виноматериала) после чего растворился, судя по всему, в небытии, как и положено нематериальным субъектам.

Сделав глоток, Док поморщился. Хотел закусить долькой мандаринки, но не стал, ибо в настенной «инструкции» не было информации о том, разрешается ли закусывать. Спирт обжог горло и сполз ниже до самых стоп — они сделались горячими. Потянуло спать.

Док наспех принял душ и, накинув махровый халат, отправился в постель.

По-хорошему надо было бы разобраться с завтрашним расписанием — у него ближе к вечеру были назначены какие-то встречи. Вероятно, их надо отменить. Но сил нет даже на то, чтобы пойти в коридор и достать смартфон из кармана пиджака.

Сон, липкий и тягучий, сморил Ника. На мгновение ему показалось, что это та самая неопределенного происхождения водная пучина, в которой он валандался на белом матрасике в своих повторяющихся снах.

Неожиданно его память вернула его к последним строкам магического послания, где содержался намек на то, что Доку лучше выйти из его теперешней профессии.

Зачем было это писать? Может, это все же какая-то игра? Розыгрыш, организованный Максом? Хотя вряд ли он бы так поступил с лучшим другом. Все же Док пребывал явно не в лучшей морально-психологической форме в последние месяцы. Не стал бы Макс глумиться над товарищем.

Эти мысли промелькнули короткими волнами и растаяли — погружение в дрему ослабляло все ментальные процессы. Беспокойство быстро сменилось умиротворением и приятной пустотой, в которую Док провалился с легкой улыбкой безмятежности на красивом гладком лице.

* * *

Ольга еле дождалась вечера. Мать отправилась вместе с Петей в гости на такси. В соседний загород. Там должны были быть многочисленные домашние питомцы и двое озорных мальчишек, а также с десяток ящиков с машинами, пистолетами, роботами и лего.

Планировалось, что сын останется в гостях на ночь вместе с бабушкой. Там большой дом и отдельная комната с удобными уютными кроватями обязательно найдется.

Все складывалось хорошо. Ольга надела теплые непромокаемые брюки, флисовую кофту и теплую куртку. Машина уже грелась внизу. Все складывалось как нельзя лучше — ничто теперь не остановит ее и никто!

Не теряя времени даром, женщина закрыла дверь на ключ и на поехала лифте вниз. Села в авто, включила короля рок-н-ролла Элвиса Пресли и, почувствовав себя героиней артхаусной мистической комедии, отправилась в путь, обещавший новые впечатления и, возможно, неожиданные трансформации.

Она проехала километров двадцать в сторону области, наслаждаясь высокой скоростью на свободной дороге. В воздухе мелким бесом кружили снежинки.

Лес, окаймлявший шоссе, млел в тиши, тяжелые ветви сосен клонились вниз под тяжестью снега. Его выпало очень много за последние несколько дней.

Сказочная предновогодняя атмосфера. Ольга посмотрела на экран навигатора — тот обещал съезд в сторону деревни Н через полкилометра. Съезд не заставил себя долго ждать. Ольга свернула влево, не включая поворотные огни — вокруг ни машины, ни души. Идеальная ситуация. Все идет так, как надо.

Не доехав до обещанной деревни, Ольга свернула вправо на широкую лесную тропу, обкатанную судя по всему снегоходами. Не сильно углубляясь внутрь, женщина остановилась и заглушила мотор.

Ее окружал зимний лес. Прямо перед ней кривилась крошечная, уходящая в землю по пояс землянка, из щербатых кирпичей, бетонного раствора и разнокалиберных листов железа. На фанерной крыше сооружения торчала кособокая труба. На одной из стен красовалась надпись, криво и с подтеками намалеванная бордовой краской: «Декабрь — это маленький катарсис».

Небо казалось многоцветным, нарядным, ярко освещенным полной сочной луной. Небо, созданное для феерических полетов, и скоро она его обязательно опробует — разрежет надвое мощными крыльями и долетит до звезд.

Ольга достала из рюкзака, который стоял на пассажирском сидении, бутылку водки «Русский стандарт». Открутила крышку и понюхала. Водка ее никогда не прельщала. Напиток желторотых храбрящихся школьниц и мужиковатых колхозниц. С другой стороны, чем еще упороться (если очень нужно) обычному светскому человеку? Наркотиков она не употребляет, да и где бы она их взяла. А как еще войти в измененное состояние?

Ольга точно знала, что для таких дел измененное состояние сознания — то, без чего трудно достичь желаемого эффекта. Об этом уже столько понаписали в современной, да и не только литературе, что грех было бы на трезвую голову в бубен лупить. Нужно упражняться в соответствующем состоянии, в сознании, приоткрытом для инсайта и новых возможностей.

Ольга сделал глоток и прислушалась к ощущениям. Их не было. Предельная ясность сознания. Горьковатый, слегка тошнотный привкус во рту.

Вспомнилась школа. В старших классах она не была первой красавицей, но было два мальчика в ее «А» и параллельном «Б» классе, которые были от нее без ума. Причем нравилась она им как женщина — они слюни пускали, глазея на ее тогда уже третий размер груди.

Она всегда кому-то нравилась сильно, до животного безумия… Всегда. И как же так вышло, что она фанерой над Парижем пролетела? Один грохот остался, звенящий в ушах. Не того мужика выбрала. Да он еще и вредный оказался, своенравный и упертый, как баранище.

Глотнула еще разок. Жутко захотелось крепеньких маринованных корнишонов. Закуску она как-то не взяла. Не подумала. Наверно, зря. Пошуровала в сумке-органайзере, подвешенной к водительскому сиденью. Там хранились фломастеры и какие-то мелкие игрушки сына. В сумке теоретически могли быть хлебцы или злаковые батончики. Или жевательные мармеладки, на худой конец. Но там ничего съедобного не оказалась.

И тут Ольга вспомнила, что в ее бардачке лежит киндер-сюрприз, который она вчера купила для сына на заправке и забыла отдать. Достала, освободила от фольги, вынула оранжевую капсулу с игрушкой и принялась смаковать шоколадное яйцо, потягивая водку крошечными глотками.

Шоколадный ликер получался во рту или что-то около того. Опьянение все никак не наступало. Ольга включила радио. Там по «Русскому радио» пел Цой. Цой пел несколько песен подряд. Опьянение все не наступало.

«Что же ты никак в хлам не убираешься, Оля? — спрашивала себя женщина. Ее очки запотели. — Все тебе мало. Декабрь — это, сука, маленький катарсис. Так давай включай уже свой маленький катарсис».

Очень захотелось попить простой воды. Но воду Ольга с собой не брала.

Женщина попыталась открыть дверцу машины, чтобы вылезти на свежий воздух. Оказалось, что это дьявольски непросто. Как будто вместо рук какие-то гребаные неуправляемые клешни. Однако же в лобовом стекле — лицо человеческое. Правда, слегка перекошенное. Да и видно его плохо — очки запотели. Кое-как открыв дверцу, Ольга выпала в снег прямо на четвереньки. Правой рукой ей удалось захватить горсть снега — он оказался невкусный и холодный. Каким еще может быть снег?!

«Неужели убралась в хлам? — подумала про себя Ольга. Сознание ее путалось. В глазах рябило. Предметы окружающего пространства перемешивались, менялись местами, уплывали куда-то… И еще ее потихоньку начинала разбирать предательская чисто бабья истерика-смешинка. — Опьянение подкралось незаметно. А где же сука-бубен?»

Ольга упала на снег в спазме немого хохота. Она каталась по земле, хрипловато кряхтела, поджимая ноги. Остатками рвущегося на бесформенные ошметки сознания она понимала, что надо как-то все же найти проклятый барабан, чтобы сбацать на нем что-нибудь вдохновляющее.

Где-то на далеком заднем фоне Цоя сменил Высоцкий. Или это был Лепс?

* * *

Женщинам очень нежелательно употреблять дурманящие вещества. От веществ у них мировосприятие меняется — рвутся наружу тайные страсти в самой уродливой форме, почище, чем у мужчин. Иногда женщины надеются через вино обрести магическую силу. Это заблуждение, проистекающее из глупых поверий о еще более глупых ритуалах, при которых особы упиваются вином из кубков, чаш или просто из бутыли, передаваемой по кругу, и этим самым завершают совершенное ими колдовство.

Однако же в идеале ведьмы пригубливали вино, а не уделывались вусмерть. Потому что на пьяную голову любой ритуал загубить можно, так теряется контроль над собой и происходящим. Человек становится полубезумцем, бесноватым, и это оскорбляет представителей верхних слоев Тонкого мира. О продуктивном взаимодействии с нетрезвым земным созданием не может быть и речи.

При этом я, конечно, не хочу сказать, что алкоголь не меняет сознание. Меняет и еще как, и даже открывает кое-какие двери астрального мира. Но что тут хорошего? Кого вы там встретите? И что если ваша путешествующая по астралу душа не сможет найти выход обратно в тело? Или она туда все же вернется, но обнаружит, что место занято какой-нибудь зловредной сущностью, с которой теперь соседствовать придётся?

Знаете, сколько астральных созданий алчут возвращения в любое земное тело? Они за это продали бы все, хотя продавать им уже, откровенно говоря, нечего.

* * *

Маленький мальчик Петя лежал в кровати, пытаясь заснуть. В этом деревянном доме было очень душно. Никто не открывал окна, чтобы не выпускать тепло, и это тяжелое тепло душило, мешало дышать.

Петя чувствовал, как его щеки пылают. Когда в доме все стихло, и хозяйка на кухне вымыла последнюю тарелку и, скрипя ступеньками лестницы, направилась спать, Петя тихонько встал, пододвинул массивный стул к окну и не без труда, но все же открыл створку для проветривания. Сразу стало легче. Внутрь потянуло морозной свежестью. Петя вернулся в кровать.

Он лежал под тяжелым ватным одеялом и разглядывал стены, считал деревянные панели, вглядывался в расплывчатые окружности бывших сучков и представлял, что скоро к нему придет Скоморох-Чертополох. Он обычно приходил к нему домой, туда, где они жили вместе с мамой и бабушкой. Но почему бы ему не заглянуть и сюда?

Несколько месяцев назад в частном садике, куда ходил Петя, воспитатели придумали какой-то шуточный праздник, который когда-то давным-давно существовал во времена рыцарей, драконов и принцесс. Мальчик раньше никогда о нем не слышал.

Так вот, в садике был по этому случаю небольшой утренник, на который в качестве аниматора пригласили веселого клоуна. Но это был необычный клоун.

Воспитательница Таня сказала, что это Скоморох-Чертополох, главный шут короля, большой выдумщик и затейник. Он был выряжен в пеструю одежду — аж глаза болели сначала с непривычки. Клоун показывал фокусы — просто отпад какие! Скоморох-Чертополох выделывал крутые трюки, как в цирке. Всем сделал зайчиков, котиков, машинки и другие игрушки из обычной бумаги, а потом выпрыгнул в окно на ветку березы, как настоящий каскадер, и еще махал всем рукой на прощанье, перед тем, как спрыгнуть с дерева и укатить на своей повозке, запряженной пятью осликами (так сказала Таня).

Воспитательница по большому секрету сказала ребятам, что Скоморох-Чертополох — не просто весельчак, а настоящий волшебник, который прилетел с другой планеты, и сейчас ослики повезут его на космодром, откуда он полетит домой на собственной ракете.

Когда Петя не мог заснуть, он представлял себе, что этот волшебник прилетает к нему в гости, аккуратно отодвигает одну стену в его квартире и заходит внутрь. За его спиной развивается лиловый плащ со светящейся изнанкой, которая горит ярче звезд. Рядом с ним — большая и красивая ракета.

Волшебник-скоморох-каскадер улыбается, заходит на кухню (чаще всего он отодвигает стену на кухне) и, с маминого позволения (бабушка в это время всегда крепко спит), садится за стол. Мама заботливо наливает ему чашечку чая и угощает шоколадными конфетами, мармеладом и зефиром.

Сначала волшебник с аппетитом ест конфеты и пьет чай. Пьет очень культурно, не хлюпая. У Пети так не всегда получается. После того как гость съедает три или четыре конфеты, он обычно говорит:

«Петя! Мама Пети! Так рад вас видеть! Я так соскучился».

Мама улыбается и подливает еще чаю. А Петя садится рядом с ним, и волшебник обнимает его за плечи и, повернувшись к нему лицом, спрашивает:

«Петя, что я могу для вас сделать? Мне хочется сделать для тебя и твоей мамы что-то очень хорошее. Например, я могу взять вас с собой. Полетим вместе на моей ракете на далекую планету, где я живу. Там очень хорошо и есть все, что вы любите».

Петя всматривается в волшебника очень внимательно, и ему кажется, что он очень похож на папу. Прямо как близнец. Но лицо его он запомнить не может — оно сразу забывается, как только отводишь глаза. Это потому что волшебник.

Петя разглядывает накидку гостя и осторожно трогает ее кончиками пальцев. Когда прикасаешься к ткани — она начинает переливаться и подрагивать, как живая. Затем Петя спрашивает, могут ли они вместе с мамой полететь к нему на планету.

И тогда волшебник становится очень серьезным и задумчивым. Он потирает подбородок и усиленно думает, как будто совершает в уме очень сложный расчет. Потом он говорит:

«Вообще-то, я могу взять на борт только одного. Моя ракета рассчитана на двоих. Троих она может не выдержать, даже если третий — маленький мальчик. Полетишь со мной, Петя? Там у тебя будут новые друзья и новые игрушки. Куплю тебе маленький мопед и машину на электронном управлении. Ты в ней сможешь ездить сам и катать друзей».

И тогда Петя сам становится задумчивым и, потирая подбородок, как взрослый, говорит, что он бы с удовольствием полетел, но, что будет делать здесь без него мама? Она очень несчастная и все время жалуется на жизнь, а по ночам даже плачет иногда, лежа в своей маленькой комнате на маленьком диване, и что-то пишет в телефоне… Пусть лучше он, Петя, останется, а мама полетит в космос на далекую планету, где волшебник подарит ей мопед или что там мама захочет. Мама сможет там быть счастливей. А Петя пока поживет у папы.

И тогда волшебник кивает, гладит Петю по голове и говорит ему:

«Ты очень хороший мальчик, Петя. Ты настоящий мужчина и очень любишь свою маму, которая заслуживает самого лучшего. Мы с твоей мамой полетим на планету и будем там жить, а ты веди себя хорошо. Слушайся папу и бабушку».

После этих слов волшебник встает из-за стола, подходит к маме и предлагает ей свою руку, чтобы она на нее оперлась. Мама стыдливо опускает глаза, но потом все же берет руку, сильно смущаясь. Она оборачивается к Пете и посылает ему воздушный поцелуй, и Петя ловит его, прижимая к своему сердцу.

Потом мама с волшебником идут к ракете, открывается овальный люк, и мама с волшебником заходят внутрь. Люк закрывается. Ракета взлетает ввысь, и Петя еще долго смотрит на красивый и мощный огненный хвост и звездное небо. Потом Петя решает, что пора спать, силой мысли задвигает обратно стену (этому его обучил волшебник), после чего идет спать на пустую мамину кровать, и до самого утра ему снятся чудесные сны.

Когда он просыпается утром, то сразу видит папу. Папа сидит на кровати и осторожно, чтобы не разбудить, держит Петю за руку. Он нежно смотрит на Петю и широко улыбается, когда видит, что сын проснулся. Они обнимаются, и папа говорит:

«Поехали, Петя. Бабушка помогла мне собрать твои вещи. Мы сейчас позавтракаем в Макдональдсе, а потом поедем в кино. Тебе поживешь пока у меня, пока мама в космосе на другой планете. Я буду о тебе заботиться. А маме мы будем звонить по вотс-апу и даже посылать бумажные письма с твоими рисунками. И письма эти будут отправляться на специальных космических кораблях специальной космической почтой».

Петя быстро одевается, чистит зубы, они прощаются с бабушкой (она молчит и улыбается — это очень важно!), и они едут на лифте вниз, чтобы потом сесть в папину машину, чтобы осуществить весь чудесный план. Иногда Петя представляет, что в дороге папа нажимает на какую-то кнопку, и в его машине открывается верхняя ее часть, и они едут быстро и смеются, и теплый, почти горячий ветер треплет их волосы.

Петя рад и все рады. Все получается так, чтобы всем было хорошо.

* * *

Самое неприятное в этой жизни — просыпаться рано утром от бесцеремонного телефонного звонка. Вы еще не вернулись из Царства Морфея, а кто-то дерзкий и нетерпеливый своими жесткими корявыми пальцами уже дергает ваше тело за невидимые струны, и ваша ничего не подозревающая беззаботная душа буквально силой выдергивается из других миров.

Вместо того чтобы неспешно вернуться в плоть, она коровьей лепехой вляпывается в сонное туловище, и какие-то мгновения вы испытываете дикий первозданный ужас.

Этим утром Дока разбудил настойчивый звонок мобильного. Было неприлично рано. Плохо слушающейся рукой Ник нашарил смартфон на полу у кровати, нажал на «зеленую трубку» и, выдержав некоторую паузу, еле выговорил сонное, придавленное «алле».

— Док, Док, это Макс, — сказал Макс. Звучал он озабоченно и взволнованно.

— Да, Макс… Что-то случилось?

— Случилось. Извини за столь раннее вторжение. У меня тут ЧП. Помнишь пациентку. У нее проблемы с мужем и еще там… Ее визит ко мне оплатила не она сама, а кто-то другой. Это неважно, в общем. Не суть. Помнишь?

— Помню. И что?

— Представляешь, мне позвонила ее мать. Вот буквально пятнадцать минут назад. Она рыдала в трубку, задыхалась. Я не сразу понял, что к чему. Сам еще не проснулся. Короче, пациентка моя Ольга, дочь этой ее матери, попала в странное положение. Ее нашли в лесу. У нее в смарт-часах специальное приложение. И полицейские с помощью телефона ее матери смогли быстро вычислить геолокацию…

— А почему ее, вообще, решили искать? Ну мало ли… выехала дама на природу по зову души, — Ники все еще не мог очнуться ото сна. Ему просто хотелось положить трубку и снова вырубиться. Так сладко спалось!

— Ее мать приехала вместе с внуком утром из гостей, где они оставались с ночевкой, — стал объяснять Макс, глубоко вздыхая. — Мать поняла, что дочь не пошла на работу. По вещам или еще как-то. А потом с помощью приложения стало ясно, что она в лесной гуще хер знает зачем. Ольга моя клиентка. Я могу понять ее маму. Ольга не тот человек, чтобы вместо работы спросонья сорваться на природу. Или даже ночью — неясно, сколько дочь там времени провела. Она крайне рафинированная особа. Такие спонтанные вылазки точно не про нее. И к тому же… Она там употребляла спиртное. Нашли пустую бутылку водки. И еще… Она была в состоянии «белки». Так подумали сначала. Потом все же решили перестраховаться и мне, как лечащему врачу позвонили… Я объяснял, что психотерапевт и психиатр — это совершенно разные вещи. Но, с другой стороны, и их можно понять — им нужна была какая-то экспертная оценка личности до и после инцидента. В общем, позвонили по материнской наводке мне, и мать потом рыдала в трубку… И потом полицейский описывал картину как мог потому, что пожилая женщина была не в состоянии дать связное описание…

— Что там произошло? — Ник начал что-то соображать, лихорадочно связывая детали этого странного происшествия в единое целое. Та женщина, о которой идет речь — клиентка Макса. Она же бывшая жена Алексея, клиента Ника. И она же та самая «дракониха» из парка.

— Вот, блядь, сложно сказать, — Макс звучал почти отчаянно. Матерщина была для него нехарактерна. Док понимал, почему Макс на взводе. Его товарищ боялся за свою практику. Репутационные риски, так сказать. Если там что-то не так с клиентами (они чудят в обществе или попадают в заметные неприятности), лечащий врач или любой причастный личный «советчик» — те, на кого легко свалить любые поведенческие завихрения. Врача обвиняют, пусть и косвенно, и не по суду… Но репутация страдает и идет отток клиентов. Особенно если задействована пресса.

Макс тяжело дышал, и Доку стало его жаль. В то же время он сам напрягался все больше и больше, вспоминая события прошлого вечера. Ничто никуда не делось.

Веревочка продолжала раскручиваться, несмотря на крайнюю степень ее запутанности. И он, Док, причастен ко всей этой истории. И к нему есть вопросы.

— Продолжай и не волнуйся. Со всем разберемся, — сказал Док, стараясь не выдавать своего волнения.

— Если бы Ольга просто напилась в лесу, то это могло бы считаться нормальным, с точки зрения правоохранительных органов, по крайней мере. Однако ее нашли сидящей на ветке сосны в двадцати метрах от земли, — Макс попытался издать легкий смешок, но он получился каким-то детским. — Я смотрел видео спецоперации, как ее оттуда сковыривали. Это жесть. Я не представляю, как человек, а тем более субтильная дамочка могла туда забраться. Я, разумеется, во всей этой истории засветился именем и фамилией. Этого просто невозможно было избежать — Ольга все свои чихи-пуки документировала в соцсети. Конечно же, она описывала и свой психотерапевтический опыт, где указывала и мои данные, и даже ссылку на мой профиль в соцсети.

— Ну подумай, Макс, — Док решил подбодрить друга. — Что такого? Подумаешь лес, водка, на дереве сидела… Это все при желании можно обосновать — алкогольные делирии, накопившийся стресс, травма одиночества. Да мало ли что! Всякое случается. К тебе лично были какие-то вопросы?

— Там у нее в руках было что-то вроде бубна — хрень такая из кожи теленка или еще какого-то рогатого с бубенчиками, бусами и нитками. Она сидела, в него вцепившись. Она не держалась за ствол и выглядела так, будто заморозилась там на ветке, превратившись в большую сосульку.

— А что со здоровьем, последствиями такого сидения на морозе? — спросил Док.

— По первичным данным, с физическим здоровьем все окей, обморожения или локальных воспалений вследствие пребывания на холоде нет. Это врачи прямо на месте смогли установить. Но вот психическое здоровье… Понимаешь, она буквально спятила. Меньше чем за сутки, получается. Была обычная баба. Рациональная стерва с претензиями, эгоцентричная и с нарциссическими наклонностями. Но абсолютно нормальная, с точки зрения психиатрии, да и неврологии, наверно. Думала о хлебе насущном и о том, кто и что ей в этой жизни должен. На моей практике не было случаев, чтобы такие женщины меньше чем за сутки теряли рассудок. Обстоятельства мутные. И этот чертов бубен еще… Следователь, которого пригласили, предположил сектантский след. Но кроме бубна и спятившей бабы ничего больше на этот след не указывало. По словам полицейских, вопрос скорее бытовой, чем криминальный…

— А то, что она на дереве сидела высоко от земли? — уточнил Док, параллельно заваривая на кухне чай.

— То, что она сидела высоко на дереве, списали, будешь смеяться, на гормональный выброс и, алкогольную интоксикацию! Полицейские говорят, что они видели подобные «сверхспособности» раньше. Они обычно под веществами активируются.

— Предполагаю, что у нее возьмут анализы в больнице и все будет ясно. Хорошая новость в том, что ты ни при чем. К тебе здесь вопросов быть не может. Тем более если вещества…

— Там полицейский один снимал на видео, — тяжело вздохнул Макс. Еще бригада скорой приехала, чтобы забрать ее в стационар. Медбрат снимать начал как раз, когда ее с дерева сковыривали. — Я очень боюсь, что это попадет в сводки новостей. На ютьюб или куда-то еще. Потом в результате все равно будет статья или заметка, где я буду фигурировать как лицо, ответственное за психическое здоровье этой женщины.

— Тебе нужно поговорить с ее родственниками и настоять на том, чтобы они пообщались с начальством полицейской смены, которая приняла женщину и начальником бригады скорой. Нужно настоять, чтобы материалы не попали в интернет. Уверяю, это сработает.

— Я знаю, Ник! Я тоже об этих мерах в первую очередь подумал — воскликнул Макс, не скрывая раздражения по поводу всего случившегося. — Все это понятно. Но, блин, такая неувязка! У меня через два часа самолет аж на Камчатский полуостров. Там клиент — очень уважаемый человек с онкологией, к которому нельзя опаздывать.

— Давай я съезжу к матери твоей клиентки и поговорю с ней. Я помогу уладить вопрос и настою на том, чтобы она при мне позвонила всем, кому надо. Контакты полиции и диспетчерской скорой я найду. Или даже так — я подключу юриста. Он может съездить, если будет нужно, и уладить вопрос со всеми, у кого в телефоне есть записи лесного приключения с твоей клиенткой.

— Это просто отлично! Спасибо Док. Я возмещу все расходы юриста и если нужно оплачу твое время. У тебя, наверно, встречи, запланированные с клиентами?

— Все нормально. Сочтемся. Лети на Камчатку и не волнуйся. Я еще думаю, что смогу помочь пожилой женщине, матери твоей клиентки справиться со стрессом и, возможно, проконсультирую насчет потенциальных перспектив ее дочери. Они пока неясны, конечно. Нет результатов анализов, заключений психиатра и невролога, но почему бы не поговорить о вероятных сценариях? Когда люди видят перспективы вместо неопределенности, им становится как-то психологически легче.

— Хорошо, — выдохнул Макс. — Ты меня выручишь, бро. Век не забуду. Я скину тебе адрес смс-кой. Ты когда сможешь к ней поехать?

— Прямо сейчас. Так уж вышло, что у меня свободный день.

* * *

Если вам посчастливилось ввязаться в какое-нибудь приключение, то обязательно доведите все дела до конца. Нельзя выходить из игры в середине, когда все процессы запущены в полный ход — видимые и невидимые.

Ничего не происходит просто так. Случайностей не бывает. Все есть часть одного великого плана, и не нужно искать разумных объяснений и логических обоснований. Порой нужно просто довериться ветру перемен и лететь в неизвестность с легким сердцем.

Ну и, конечно, про обязанности и обязательства забывать не стоит. Важно, чтобы каждый «игрок» с любовью и непринужденно выполнял возложенные на него задачи.

Если чувствуешь позыв души сделать что-то — сделай потому, что это правильно и приведет к счастливому финалу.

* * *

Ник быстро собрался, прихватив с собой коробку отличного швейцарского шоколада — женщины в возрасте, как правило, от него становятся менее тревожными и расслабляются.

Док даже не удивился, что мистический деятель Назар (с которым он так и не встретился лично, а только имел честь изучить его «наскальную живопись») и Ольга (клиентка Макса и она же жена Алексея, клиента Дока) проживают в одном доме.

Дорога в сторону области была неожиданно свободной, и это было замечательно.

Макс позвонил матери Ольги и предупредил ее о приезде своего хорошего друга и отличного психотерапевта Николаса Райта. Мать была только за. Она осталась одна дома с внуком, чувствовала себя отвратно во всей свалившейся на нее неопределенности и явно нуждалась в простой человеческой поддержке.

Женщина оказалась вполне адекватной. У нее был тремор рук и напряжение в мышцах, но Доку удалось быстро снять симптомы простой успокаивающей беседой и массажем шейного отдела.

Действительно, поступок Ольги оказался шоковой неожиданностью для всех. Женщина раньше не выказывала никаких странностей. Да, она стерва. Да, она носит в себе глубокую обиду на бывшего мужа. Да, она тщеславна и в то же время имеет проблемы с самооценкой — это вполне привычный микс для психотерапевтического случая.

Но Ольга никогда раньше не употребляла крепкое спиртное. Трудно представить, что она купила бутылку водки и поехала пить в одиночестве. А потом с ней, вообще, случилась какая-то загадочная «белая горячка» или глобальное помутнение рассудка. Да и еще и этот музыкальный инструмент, в который она вцепилась так, что руки окаменели, как у покойника, и их не сразу удалось разжать.

Женщину снял один из полицейских, водитель полицейской «лады». Он с собой всегда возил альпинистское снаряжение — хобби у него такое. Котят снимать с деревьев… И вот как подфартило — и ему альпинизм-альтруизм, и Ольгу смогли с ветки соскрести аккуратно — она сидела как застывшая — какое-то атипичное онемение и затвердение мышц.

Там еще внизу с растянутым брезентом стояли двое полисменов и мать Ольгина с дергающимся глазом. Потом Ольге медик из скорой что-то вколол, и ее смогли немного расслабить, уложить на носилки и погрузить в скорую. Все это Док смог увидеть на видео, которое переслал ей один из полицейских по просьбе Макса — это чтобы потом попытаться воссоздать картину происшествия и разобраться во всей этой запутанной ситуации. Если бы Док железно исключал в этой странной истории мистический компонент, то его, конечно, многое бы смутило. Он строил бы предположения, копался бы в справочниках по диагностике психосоматических расстройств, а также изучал бы зарубежный опыт, изложенный в научных статьях, доступных в интернете. Но Док точно знал, что мистический компонент исключать нельзя, так он здесь основной.

Очень хорошо, что, забирая Ольгины вещи перед отправкой скорой, мать (ее звали Лидией Петровной) забрала и бубен, хотя у нее были попытки избавиться от него как можно скорее. Все вещи (рюкзак с документами, пустая бутыль и бубен) были бережно сложены в Ольгин рюкзак полицейскими, который погрузили все это в ее же автомобиль. Автомобиль был отогнан к дому опять же одним из полицейских.

Док попросил Лидию Петровну, задумчиво и крепко сжимающую чашку кофе в руке, показать ему бубен или даже дать на время для наведения справок для того, чтобы выстроить наиболее логичное предположение — что там могло произойти. Быть может, этот конкретный бубен — это не простой музыкальный инструмент, а фетиш особого назначения. Надо разобраться.

Женщина с помутневшим от усталости лицом равнодушно кивнула и попросила Дока забрать бубен самостоятельно из машины дочери. Ник спустился во двор и, щелкнув брелоком, проник в маленький «ситроен», взял с пассажирского переднего сиденья небольшой рюкзак и извлек наполовину торчащий бубен, от которого пахло натуральной кожей и какими-то ядреными благовониями.

Док отдал рюкзак и ключи безутешной Ольгиной матери и, чтобы занять бабушку какими-то земными делами и отвлечь от волнений, посоветовал проверить все документы, которые там есть. Ольгин паспорт работники скорой увезли вместе с пострадавшей. В рюкзаке была найдена карточка ДМС частной клиники, а также Ольгин телефон.

Интересно, что женщина не взяла его с собой в лес. С другой стороны, у нее были смарт-часы и система навигации в машине. И ей не хотелось, чтобы ее беспокоили звонками или сообщениями.

Телефон оказался неокончательно разряженным, и с разрешения Лидии Петровны, Док посмотрел ее последние сообщения в мессенджерах, а также последние записи в социальных сетях. Ничего необычного или нестандартного — Ольга ни с кем не поделилась своими намерениями отправиться в лесной алкотрип, чтобы насладиться ударной музыкой шаманского бубна.

Потом Док связался со знакомым юристом, и тот позвонил начальству в отдел МВД Химкинского района, после чего вопрос с телефонными видеозаписями на всех возможных носителях был благополучно решен.

Лидия Петровна была искренне благодарна Нику и даже обмолвилась, что такие мужчины редко встречаются ныне. И что ее зять, увы, от этого далек.

Уже стоя у двери, Док вспомнил, что у Ольги есть сын Петр. Ник уточнил, в саду ли внук, и не потрясла ли его пропажа матери по возвращению домой из гостей. Оказалось, что мальчик сейчас у соседей. Соседка — приятная женщина Лиза, домохозяйка с одним подросшим сыном на домашнем обучении, и она с удовольствием согласилась посидеть с беспроблемным соседским мальчиком.

Док уточнил у Лидии Петровны, что сказали Петру про маму. Он же наверняка догадался исходя из общего контекста, что с мамой что-то произошло.

Лидия Петровна, казалось, сама удивилась тому, на что ранее не обратила особого внимания — внук почему-то воспринял долетавшие до него обрывки ужаса (это когда бабушка обнаружила пропажу дочери и вела переговоры с полицией) позитивно — он хитро улыбался и даже обронил такую фразу, мол, с мамой все отлично — она в космосе в гостях у волшебника. А он пока с папой останется и бабушкой. Но, наверно, это такая «защитная» детская фантазия.

Бабушка, горестно вздыхая, сказала, что теперь точно придётся привлечь к уходу за ребенком бывшего зятя. У нее давление, да и финансовых ресурсов нет. К банковским картам дочери доступа она не имела. Через пару дней за Петей должен был приехать папа (сейчас он в Америке на конференции), и, предположительно, Петя будет жить у него, пока с Ольгой ситуация не прояснится, а Лидии Петровне он его будет привозить на выходные.

Ей, глядишь, и самой придется лечь в стационар — сердце прихватывает. Того и глядишь, на нервной почве разразится инсульт.

Док одобрил решение как можно скорее привлечь отца и обеспечить ребенку комфорт и психологически здоровую домашнюю обстановку. Ребенку важно чувствовать поддержку сильного и любящего родителя, за широкую спину которого можно спрятаться и дышать спокойно. И зря Ник это сказал потому, что бабушка тут же присела на любимого конька «зять — говно» и поскакала на нем, заметно приободрившись. При этом она не отказывалась от идеи отдать Петю Алексею потому, что другого выбора не было. Да и по закону так положено — зять все равно заберет его, как только узнает все подробности.

Док подметил интересную деталь: Лидии Петровне явно становилось лучше, когда она максимально перекладывала ответственность за случившееся на бывшего Ольгиного супруга. При этом все странности происшествия — одинокая поездка и алкогольные возлияния, странный бубен и «отмороз» на сосновой ветке — пожилая дама как будто бы выкинула из своего сознания. Просто потому, что они добавляли в общую картину ненужные детали, сбивающие ее, лучше всех знающую мать, с правильной мысли, не подлежащей сомнению.

В конце концов, все свелось к тому, что дочь спятила из-за разбитого сердца, одиноких ночей и беспокойств насчет будущей жизни сына, безденежья и безотцовщины. Док не стал сбивать Лидию Петровну с выбранного мыслительного пути — для нее так легче. Это своего рода доступный, понятный и реально работающий формат психотерапии. Не стоит расшатывать твердую базу убеждений и двигать основополагающие блоки, если речь идет о пожилом человеке, для которого главное — нормальное давление и ощущение, что мир все еще зиждется на привычных черепахах и китах.

Ник почувствовал, что настал подходящий момент для того, чтобы уйти. Больше он здесь никому и ничем уже не поможет.

Бубен он забрал с собой.

* * *

Поднимаясь по ступенькам на восьмой этаж, Док почти был уверен, что никого не застанет дома. Но он оказался удивлен еще больше, когда увидел открытую дверь, из-за которой можно было услышать какой-то безобидный шум и возню.

Подойдя к двери квартиры, в которой раньше работал специалист мистических наук Назар, Док заметил, что дверь приоткрыта, и там полным ходом идет ремонт. Вернее, подготовка к ремонту.

Маленький коренастый таджик с непропорционально большими и широкими ладонями аккуратно распаковывал короб с плиткой. Другой долговязый азиат внимательно осматривает одну из стен, наверно, на предмет качества шпаклевки.

— Скажите, пожалуйста, — начал Док, прокашлявшись, — Я правильно понимаю, что здесь идет ремонт? Мне дали этот адрес пару дней назад. Здесь проживает некто по имени Назар? Хотел к нему с одной просьбой обратиться.

— Назар? — коренастый строитель поднял брови. Они у него оказались на удивление густыми, прямо соболиными. — Нету Назар здесь. Я Орзу. А это мой брат Ораш. Мы тут работаем с сегодня утра. Оплатиль аванс. Мы купиль материал Леруа. Работаем.

Ораш продолжал осматривать стену, не обращая внимания на гостя. Ту самую стену, на которой еще совсем недавно Назар начертал вином свое послание. Но сегодня стена была идеально белой.

— А кто ваш хозяин? — Док предпринял последнюю попытку. — Может, хозяина зовут Назар. Или это какой-то его близкий родственник…

— Назар нет совсем! — Орзу развел в стороны свои большие ладони. — Хозяйка женщин. Бизнес у нее в этом доме на первом этаже. Цветы продает. Вот мы ей квартира ремонтируем. Она нам деньга платит.

— Хорошо, спасибо — сказал Док и, кивнув головой в знак признательности за изложенные на не самом плохом русском языке подробности, пошел в сторону лестницы.

* * *

На следующий день Дока опять разбудил Макс. Он долетел до своей Камчатки и уже даже успел провести первую успешную сессию с очень важным человеком с онкологией и теперь его мысли оказались всецело поглощенными судьбой его, наверно, уже бывшей пациентки Ольги.

Макс больше не переживал за свое доброе имя. Поуспокоился. Тем более что Док прислал ему на электронную почту подробный отчет, как он съездил к Лидии Петровне, какая работа была с ней проведена, как грамотно отработал юрист.

Теперь Макса грыз уже чисто профессиональный интерес — ему хотелось понять для себя, что произошло. Он не был уверен до конца, стоит ли ему вот сейчас встраиваться в процесс, чтобы иметь доступ к информации, но в любом случае хотелось с кем-то себе подобным обсудить возможные версии.

— Знаешь, Док, — рассуждал Макс, звучно прихлёбывая на том конце трубки черный чай с бергамотом. — Я никак не могу взять в толк, зачем она поехала в лес пить водку на своей машине? Могла бы каршеринг взять. Как она думала обратно возвращаться пьяной? Не могла же она рассчитывать на то, что пригубит литр водки, а потом будет сутки на свежем воздухе трезветь перед тем, как вернуться обратно?

— А вдруг она была не одна? А за рулем был кто-то другой, а потом этот другой просто ушел куда-то своим ходом… Там деревня в пешей доступности, — предположил Док просто для поддержания беседы. Он догадывался, что у Ольги была цель не расслабиться и не голову обновить алкогольным штормом, а провести некий ритуал. Она рассчитывала получить какой-то конкретный результат. Выполняла какие-то действия с бубном, а, может, и не только. Максу не нужно все это в голову брать. Да и рассказать тогда придется все, а Док не хотел рассказывать, так как там было слишком много личного.

— Это исключено, что она не одна была. Одна. Там же снег, следы… У меня есть теория, что она пыталась совершить какое-то ритуальное действо — вызвать какого-нибудь духа, например. Отсюда шаманский бубен. Тебе это должно быть интересно, Док. Ты у нас во все это влипать любишь. Так вот, она, начитавшись всякой херни в интернете, совершила какую-то последовательность действий. Водка здесь — инструмент для входа в измененное сознание. А потом что-то пошло не так. И, кстати, я не исключаю возможности, что там были какие-то вещества в дополнение к водке. Мы же не видели анализов…

— Макс, я позвоню Лидии Петровне и поинтересуюсь здоровьем Ольги. Я тогда тебе перезвоню. Возможно, у меня будет информация и про следы веществ в ее крови.

Док в середине дня действительно позвонил Лидии Петровне, и она была искренне рада его звонку. Она сообщила, что Ольгу «удалось стабилизировать». Доку пришлось потратить время на аккуратные расспросы, чтобы понять, что стоит за этими словами. Пожилая женщина твердила эти слова как мантру и не хотела вдаваться в подробности потому, что так ей было спокойней.

В конце концов, из того что она запомнила и поняла со слов лечащего врача (она ему звонила два раза в течение дня), с Ольгой случился нервный приступ. Кровь чистая от каких-либо запрещенных веществ и анализы неплохие. Ей предварительно поставили диагноз «спонтанный аффективный психоз», но под вопросом. Сейчас молодая женщина в сознании, но в полной апатии. Клинических симптомов вегетососудистой дистонии тем не менее нет. Но женщина равнодушна к себе и окружающему пространству, не интересуется сыном и другими обстоятельствами своей жизни. Зато благодаря страховке ДМС у нее отдельная палата и платные условия. Для Лидии Петровны это все хороший знак. Она искренне верила, что все скоро наладится и будет по-прежнему.

Док разделял оптимизм матери, с одной стороны — слава богу, что жива и анализы хорошие. С другой — он как психотерапевт и как тот, кто по случаю знает больше других о происходящем, имел некоторые сомнения насчет того, что в скором времени все наладится.

Он все еще держал в своем автомобиле бубен, не имея возможности вернуть его Назару, съехавшему с химкинской квартиры в далекие тонкие миры.

* * *

Пройдя точку некоторого невозврата, Ольга уже не осознавала в полной мере, что с ней происходит в материальном мире.

Она взирала на мир без особого интереса — просто фиксировала детали. Механически, как компьютер. Рассматривала свои руки и очертания живота и ног под легким трикотажным пледом кремового цвета. Стены палаты были белые и гладкие.

Рядом с кроватью на изящных пяти ножках стоял медицинский штатив с подвешенным пустым мешочком капельницы. На тумбочке — бутылка воды и белая кружка. Женщина помнила, что эта кружка из дома. Кто ее принес? Логично предположить, что ее мать, Лидия Петровна, которая приходила ее проведать, когда Ольга спала.

Мысли женщины текли ровно и спокойно — как поток машин на свободной сухой дороге. Тревоги не было. Не было ни чувств, ни эмоций — они будто растворились под действием странной неведомой внутренней химии. Будто кто-то вынул чувственно-эмоциональный блок из нутра Ольгиного сознания и подсознания.

Разумеется, Ольга об этом даже не догадывалась, и этот вопрос ее совершенно не волновал. И как бы он мог ее волновать, если система, отвечающая за любые душевные переживания, перестала функционировать?

Неправильным было бы предположение, что женщина была не в себе. Она помнила ключевые вехи своей биографии и всех близких, но относилась ко всем и всему со стопроцентным равнодушием. Она перебирала воспоминания, как библиотекарь, перебирающий карточки в картотеке. Детские годы. Школа. Институт. Переезд в другой город. Замужество. Развод. Замужество развод. Одна, другая, третья работа. Сын… Просто данные, факты, статистика. Никакой тоски, вины, чувства привязанности или одиночества, злобы, обиды, страсти… Всего этого не было.

По словам врача, состояние пациентки напоминало состояние аутичного подростка. При этом асоциальные симптомы поведения отсутствуют. Нет агрессивного поведения, и интеллект сохранен. Она будто просто в один момент потеряла эмоционально-чувственный интерес к чему-либо.

При этом она была в состоянии себя обслуживать и прекрасно ориентировалась в пространстве. Почти все время Ольга лежала в кровати или стояла у окна, сжимая белую чашку в руках. У нее было стимулов, порывов, внутренней мотивации — ничего не было.

Доктор понадеялся было, что эпизод с чашкой, принесенной из дома — надежда на то, что какие-либо привязанности все же сохраняются и позже восстановится и все остальное, и женщина выйдет из патологического состояния… Но этого не произошло. Держать в руках кружку определенной формы, цвета, размера и фактуры — просто сохранившийся рефлекс. Ничего личного. К такому выводу пришел доктор спустя две недели.

В общем, врач, собрав консилиум, решил, что состояние пациентки — манифестация психопатии как результат затяжной депрессии, усугубленной регулярным приемом алкоголя и эпизодическим приемом антидепрессантов. Первое должно было усугубить второе.

Случай казался уникальным тем, что интеллект пациента был в норме тогда, как эмоциональная сфера полностью атрофирована.

* * *

В глубокой пустоте, в ледяной дымке бескрайнего космоса трепетала крошечная мушка. Лапки беспокойно дергались. Большие сетчатые глаза смотрели на такой близкий, родной, но совершенно недосягаемый мир.

Если для всех тебя нет, то тебя нет. Ты просто след. Без плотного тела ты ноль. Призрак. Никто. Если ты, конечно, не ангел блаженный. А эта мушка не была блаженным ангелом. Она была духом с душком. Проекцией нереализованного потенциала, непогашенных страстей и неутопленных обид.

Мушка оказалась выкинутой из мира катапультой собственного неумного промысла. В отличие от «амебного» бездушного тела, пребывающего в настоящий момент в комфортабельной палате психоневрологического стационара, маленькая бестелесная мушка в состоянии испытывать целую гамму эмоций и чувств.

У нее не осталось никакой фактической власти в миру (там ее нет), но все мирские желания сохранились в полном объеме и даже появились новые. И главное из них — желание вернуться на телесную оболочку, приправленное сожалением об упущенных возможностях. Там, на Земле, обыденная человеческая жизнь казалась банальщиной, чем-то неотъемлемым… А вот ведь отняли.

Теперь же любые контакты с человеческим миром исключены. Ты можешь попасть в любую точку света и пройти сквозь любые стены. Хочешь — лезь хоть в чужую переписку в мессенджере, хоть в мобильный банк, но, блять, зачем? Тебя нет.

Ты не существуешь ни для кого, никто не узнает, что ты думаешь, чувствуешь, хочешь сказать или сделать.

Это какое-то гребаное гиперпроклятье — страстно желать чего-либо и не иметь ни малейшего ресурса, чтобы сделать даже самую малость! Людям этого не понять! Ты можешь обернуться дракончиком с серебряной чешуей или златогривым львом — здесь этим никого не удивишь, и какой во всем этом толк…

Мушке было невыносимо разглядывать своих близких людей вблизи. Они выглядели слишком самодостаточными без нее.

Петя проживал почти все время с папой — на выходные его отвозили к бабушке Лидии Петровне. Сын выглядел счастливым. Он стал меньше болеть, и папа брал его с собой на теннис, где они оба занимались с тренером.

Петя не волновался за маму — он точно знал, что мама в космосе — счастливо проводит время на далекой планете.

Мальчик несколько заблуждался насчет «счастливо», но это и слава богу. Он хороший и не заслужил страданий. Та мама, которая проводила свои дни, в полуовощном состоянии в больнице (без чувств и эмоций ты, сука, овощ, как ни крути, и какие прогнозы не давали бы врачи) — просто голографическая проекция. Или двойник для прикрытия — это Петя так придумал сам для себя, и его никто в этом не разубеждал.

Лидия Петровна поуспокоилась и свыклась с новой реальностью. Она больше не пьет валидол и аптечную гомеопатию от бессонницы. Иногда она принимает в гомеопатических дозах коньяк с чаем от давления по вечерам — спит она почти всегда хорошо.

Пожилая женщина стала лучше относиться к зятю. И не только потому, что он помогает ей материально и заботится о сыне.

Как-то так вышло, что недостатки и раздражающие черты поблекли, размытые весенними капелями. Все не так плохо, а где-то даже очень хорошо. Внук под надежным крылом, Оленька под присмотром хороших врачей.

Есть ли перспективы у нашей мушки?

В любом мире — в том, этом и любом другом — живет всегда надежда, способная пережить любой апокалипсис. Надежда топит лед и разгоняет мрак.

Мушкины душевные мытарства становились все более продуктивными, она начала осознавать собственные косяки, и ее страдания постепенно очищали ее.

Она раскаялась и узрела свои несовершенства, осознала неприкасаемую ценность чужих интересов и мнений.

Понять, простить и быть прощенной — магическая троица, которая работала во все времена пока существовал наш мир.

* * *

Ослик шел медленно, но верно. Казалось, его маленькие копыта срастались с горными камнями и принимали форму неровностей, за счет чего животное уверенно несло себя по сотню раз хоженому маршруту.

От дождя вся непромокаемая одежда Дока промокла насквозь, и он не мог дождаться привала, чтобы погреться у костра и переодеться в сухое.

Ослик Макса тихонечко трюхал рядом. И Максу судя по напряжению мимических мышц (он явно какую-то мантру про себя бубнил, чтобы не впасть в отчаяние) было намного хуже. Ник видел, что у товарища уже болела спина — его слабое место.

Макс тоже насквозь вымок и, вероятно, проклинал затею с алтайским ретритом. А это было его личная идея — «перезапустить оперативку в режиме региональной экзотики», конструктивно «отпускнуть» и просветиться.

Впереди маячила плановая стоянка с костром, итальянскими консервами из птицы и дичи, свежими фруктами, уютными разговорами за сдержанным питием французского коньяка и заслуженным покоем в надежной палатке.

Наконец-то привал! Маленький сопровождающий сухонький старичок, совсем легко одетый, который, казалось, что по жизни нес на своем лице тихую безмятежную улыбку, помог мужчинам слезть с их ушастых перевозочных средств.

Ослы почувствовали облегчение и скорый ужин — они дружно заорали, и старичок любовно похлопал их по влажным добродушным мордам. Сам старичок тоже приехал на осле. Но его животное выглядело умиротворенным. Видно, что старичок весил килограмм сорок пять не больше, и умел так сидеть сверху, чтобы не доставлять животному неудобств.

— Легко ли ослов дрессировать? — спросил Макс, спешно стягивающий с себя промокшие ботинки.

Старичок налил всем трем осликам воды из большой пластиковой емкости в продолговатую глубокую ванночку, которую он привез с собой. Животные мирно пили, лениво отмахиваясь от мошки куцыми хвостами.

— Как тебе сказать, — старичок улыбнулся еще хитрее и потер реденькую бородку. — Если ослу приказать, то ничего не выйдет. Животное любить надо. Оно чувствует отношение, и плохих людей не повезет или плохо повезет — так, что потроха у седока в нутре перемешаются.

Старичок достал небольшой белый пластиковый тазик и бросил туда из походного мешка несколько почищенных морковок и крошечных капустных кочанов, после чего многозначительно добавил:

— Без любви в этом мире ничего, кроме зла, не делается.

— Плохим ишачим ездокам просто хороший психологический коучинг нужен, — пошутил Макс, отхватив толстыми губами смачный кусок мягкого кукурузного хлеба со сливочным маслом и гусиным паштетом.

Над местом стоянки путешествующих гигантской черной дырой зияло небо, черно-синее с белыми пенными разводами, которое, казалось, никогда не видело солнца — только луну и звезды.

— Иной раз взрослый умный человек сам себе помочь не может, — вздохнул старичок, доставая из кармана потрепанной куртки какие-то семена. — Кто-то сразу рвется этому несчастному, как им кажется, человеку помогать, а помогать не надо… Человеку остановка нужна на его пути. Привал. Чтобы он отвлекся от мирской суеты, прозрел и сам себе помог. Только так правильно.

— А как же страсть к доброте и взаимопомощи? — не унимался Макс. — Он выпил сто грамм коньяка и его потянуло на философские беседы с мудрым и самобытным повелителем осликов.

— Котенок на свет родится или щенок — им глаза открыть никто не помогает. Они сами. Иной раз люди лезут к другим людям с чем-то, как им кажется, хорошим — а сами-то в жизни так ничего и поняли. А как слепой поможет другому слепому, если он сам не знает, как надо видеть и как мир выглядит на самом деле. Вот и выходит, маета одна суетная, — старичок горестно вздохнул, неспешно разгрызая семечки.

Ник с Максом призадумались — каждый о своем. Провожатый наотрез отказался кушать с ними их еду, хотя вежливо поблагодарил за предложенное угощение. Путешествующие решили, что у него особый режим питания и не стали дальше настаивать.

— Ваше жилище вдали от цивилизации, — нарушил тишину Док. — Вам не одиноко?

— Нет, — ответил провожатый. Его улыбка расширилась. Морщинки в уголках превратились солнечные лучи. — Со мной все живое и неживое. Я живу один в своей хижине, но не огораживаюсь. Всякий человек ко мне приди может.

— А у некоторых в сердце такой глухой забор, что не пробьешься, — вздохнул Макс, подумав о чем-то личном. Он забрался в теплый спальный мешок у костра. Дождя уже час как не было, и можно было спать снаружи, не в палатке.

— Это потому что они сами не хотят. Надо, чтобы захотели, — произнес старичок убаюкивающим голосом, укладываясь набок прямо на траву. И Макс с Ником одновременно подумали о том, что трава под ним, наверно, мягче и земля теплее, чем под кем-нибудь еще.

* * *

Вернувшись в Москву, Док неожиданно вспомнил про бубен, который сунул в рюкзак в машине. Он совсем забыл про этот скандальный музыкальный инструмент и теперь решил внимательней его рассмотреть.

Но каково же было его удивление, когда бубна в рюкзаке не оказалось. Он точно должен был лежать там. Машина на подземной охраняемой парковке. Следов вскрытия нет.

Дома за чашкой кофе Док усиленно восстанавливал всю цепочку действий — помнил он все на пятерку, во всех подробностях благодаря воспаленному сознанию и высокой степени концентрации на деталях в тот момент — тогда все имело значение. Бубен должен был мирно лежать в его рюкзаке и нигде больше!

«Бубен никому ничего не должен, — таинственный голос прозвучал слегка приглушенно, но как бы со всех сторон — будто из десятка невидимых колонок, окруживших Ника. — Он ничего уже не должен потому, что все свое отработал. Бубен внутри, если что…»

Док уронил ключи от машины и почувствовал, как вспотели ладони. Испуг продолжался мгновение — он тут же сменился чувством глубокого спокойствия — в голове живо встала картинка посиделок у костра с сухоньким провожатым, который вмещал в свою тщедушную фигурку столько доброты и хороших мыслей. И ослы у него были замечательные, глубоко чувствующие эмпаты…

Импульс, подсказавший Доку, что бояться не имеет смысла, был принят им с благодарностью. Он уже несколько месяцев, как не получал никаких сигналов ни наяву, ни во снах, которые могли бы дать ему хоть какую-нибудь подсказку — как дальше жить.

Ведь он оставил психотерапевтическую практику, последовав совету Назара. Это даже произошло ни столько в результате советов, сколько в результате неспособности заниматься практикой. Было стойкое ощущение, работать он больше не сможет.

Процесс закрытия рабочих дел прошел на удивление легко, и Док видел в этом знак, что он на правильном пути.

Другой вопрос — чем заниматься теперь? С деньгами проблем не было. Теоретически можно было бы совсем не работать — у Дока было несколько квартир внутри Садового кольца.

Две он купил сам (в качестве сбережения заработанного капитала, банкам он не доверял), а одна рядом с метро Маяковская достались по наследству. Но жизнь рантье — это ранняя старость и сопутствующие расслабленному образу жизни соматические заболевания. Поэтому нужно было понемножку думать о каком-нибудь новом деле.

Неожиданно зазвонил телефон. Это была Лидия Петровна, которая хотела получить у Дока несколько

...

Басты
Художественная литература
Симона Белая
Сердцем зри и исцели. …мрак потерянной души
Тегін фрагмент

автордың кітабын онлайн тегін оқу Сердцем зри и исцели. …мрак потерянной душиСимона Белая

Симона Белая

Сердцем зри и исцели

…мрак потерянной души

Оглавление

автордың кітабын онлайн тегін оқу Сердцем зри и исцели. …мрак потерянной души
Симона Белая