Женщинам

Группа ИСП ВКонтакте

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Составитель Валентина Спирина

Дизайнер обложки Валентина Спирина

© Валентина Спирина, дизайн обложки, 2019

Администрация Интернационального Союза Писателей поздравляет вас с Международным Женским днём! Желаем вам крепкого здоровья, духовного и материального достатка, внутреннего комфорта, всепоглощающей любви и нескончаемого вдохновения. В этом сборнике очень талантливые авторы группы «Стихи. Проза. Интернациональный Союз писателей» собрали для вас самую нежную, чувственную поэзию и прозу, дабы еще больше украсить этот праздничный день.

18+

ISBN 978-5-4496-4466-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Женщинам
2. Интернациональный Союз Писателей
3. Дорогие наши Женщины!
4. Аукцион красоты
5. Мама милая, моя
6. Кукла-мама
7. Маменькин Совёнок
8. Мамочка
9. Перед рейсом
10. Позволь мне…
11. Любовь до…
12. Дмитрий Петров
13. Бабушке
14. Сильные женщины
15. Весна — пора любви и страсти
16. Любят не за красоту…
17. Любовь Максимова
18. Милашкам-Кудряшкам
19. Екатерина Черняева
20. Поздравление с праздником
21. Я — женщина!
22. О женщинах и кошках
23. Мама
24. Помни и не забывай
25. Свеча и мотыльки
26. Седая молодость
27. К празднику!
28. Блондинка
29. Расставание
30. Утро обычной женщины
31. Признание в любви
32. Екатерина Черняева
33. Поэтесса
34. Льдинка
35. Ты не любишь…
36. Тётя Ася
37. Я люблю тебя томно и нежно
38. Мне душу рвет простой сюжет
39. Потерял я тебя безвозвратно
40. Я осторожный взгляд ловлю
41. С Восьмым Марта, бабоньки!
42. Иду, Беззаботно…
43. Тропа Евы
44. Гульмира Джумагалиева
45. Кто ты, незнакомка?
46. Весна — девчонка
47. Милым обаятельным женщинам!
48. Рыночные отношения
49. Под солнцем горячим
50. Женская доля
51. По мокрому тротуару
52. Не грусти, моя девочка
53. Белоствольных дев напевы
54. Прима-DIVA «Успеха»
55. Весна, весна, пора любви!
56. Восьмая Марта
57. Все цветы на планете
58. Женщинам про Любовь
59. Любимой
60. Ведьма
61. Катерина Лаптева
62. Женщина
63. У неё особый шелест платья
64. Под соснами, где выточил родник
65. Я пребываю во злобе
66. Моя родная женщина (Романс)
67. Как здорово, что есть на свете мама
68. Надежда Фомина
69. Что любит женщина на завтрак?
70. Голос
71. Женщине
72. Арбат, Арбат…
73. Хорошая жена…
74. Верни её…
75. Мне нравится сейчас мой возраст
76. Дарите женщинам цветы!
77. Женщины кошкам подобны…
78. Бывают женщины…
79. Влюблённый январь
80. Писала женщина мужчине
81. Разрешите поправить ваш завиток
82. Мишкин дом
83. Свидание
84. Весеннее обострение
85. Самое оно
86. Моя ты хорошая!..
87. Изюминка
88. Подснежники
89. Три Вечных Подруги
90. Я — твоя женщина

Интернациональный Союз Писателей

Международный (Интернациональный) Союз писателей, поэтов, авторов-драматургов и журналистов является крупнейшей в мире организацией профессиональных писателей.

Союз был основан в 1954 году. До недавнего времени штаб-квартира организации находилась в Париже, в данный момент основное подразделение расположено в Москве.

В конце 2018 года правление ИСП избрало нового президента организации. Им стал американский писатель-фантаст, лауреат литературных премий Хьюго, «Небьюла», Всемирной премии фэнтези и других — Майкл Суэнвик.

https://t.me/inwriter

https://vk.com/inwriter

http://inwriter.ru

https://web.facebook.com/groups/soyuz.pisateley/

Важно! Произведения в сборнике не рецензируются, опубликованы в авторской редакции и с согласия авторов.

Дорогие наши Женщины!

Администрация Интернационального Союза Писателей поздравляет вас с Международным Женским днём!

Желаем вам крепкого здоровья, духовного богатства и материального достатка, внутреннего комфорта, всепоглощающей любви и нескончаемого вдохновения.

В этом сборнике очень талантливые авторы группы «Стихи. Проза. Интернациональный Союз писателей» собрали для вас самую нежную, чувственную поэзию и прозу, дабы еще больше украсить этот праздничный день.

С любовью, уважением и огромным букетом электронных цветов [вот такая охапка цветов] администрация ИСП ВКонтакте.

Аукцион красоты

Константин Гречухин

Лев спешил.

Забегая в банк, он в последний момент увидел, что в открывающуюся дверь пыталась чуть впереди него пройти маленькая девочка.

— Надо же, так спешил, что ребенка чуть не придавил, — одумался Лева. — Но, вот ведь, тоже, оставляют детей без присмотра.

Он остановился, пропуская ее вперед, толкая дверь, и неестественно вытянувшись при этом, опасаясь задеть ребенка. В небольшом пространстве предбанника Лева открыл вторую входную дверь, пропуская вперед девчонку.

Лева ее рассмотрел — на вид лет 5—6, с косичками, беленькая. Держа перед ней открытую дверь он ждал. Но она не спешила заходить, а остановившись, обернулась назад.

— Проходи, — тихо предложил он.

Но она, взявшись за дверь, кивком головы, словно подзывая, обратилась к кому то позади себя. Мельком обернувшись, Лева заметил заходившую в заднюю дверь женщину.

— Ну, хоть с кем-то, — успокоился он.

Девочка держала дверь и Лева, прошел внутрь помещения, думая о том не тяжело ли ей, и может лучше помочь, но решил, что не такое большое расстояние между дверями и входящая не заставит быть ребенка Титаном.

Получив талон, как ни странно, ждать долго не пришлось, его сразу пригласили к окну.

Он оформил перевод, тут же вспомнил, что нужно еще взять с собой наличные средства-вечером они с ребятами решили собраться в центре.

Лева не был год в Москве, уехав в Европу заканчивать образование. Но только сейчас, после сессии, появилась возможность съездить в Москву.

Уже на пересадке в Греции, где собралось много людей из России, Лева вдруг осознал, что он совсем от них отвык, утратил некий образ русского человека.

Он тут же схватил телефон и написал сообщение другу, который за границей уже давно и жил во многих странах и континентах: Я отвык от русских людей.

— Есть такое, — только и ответил тот.

Поэтому, по приезду, Лева смотрел на все несколько чудаковато, изучающе. Обновившийся город, его, как ему сейчас казалось, широченные улицы, люди вокруг — каждый новый день был для него событием.

В помещении перед выходом, где выдавали наличность, очередь была небольшой. Лев прошел к крайнему, у стены, автомату — показалось, что там людей меньше. За то время, в ожидании, он успел посмотреть почту, сообщения, ответить кому-то на телефоне. При этом, поймал себя на мысли, чем бы вот он раньше занял это время-вертел бы головой по сторонам, мысленно подталкивал бы людей впереди себя? В то же время, сейчас любая освободившаяся минута сразу уходит на то, чтобы быстро достать телефон и забраться в него.

— Кто кого еще в кармане носит, — усмехнулся в себе Лева. — Зато меньше на окружающих отвлекаешься.

Вспомнив о людях, он оторвался от экрана. Перед ним оставался один человек. Краем глаза он заметил, что в соседних также стояло немного народа. Он опять занялся чтением.

Освободивший перед ним очередь, буквально выдернул его из лавины новостей «того мира». Потому что, если разобраться, то все, что находится на полосах изданий и изливается из рупоров глашатаев мало имеет общего с реальностью бытия. Сколько Лева за границей ни старался не отставать от событий на Родине, на деле все оказалось совсем не так — он словно заново привыкал ко всему вокруг.

Лева вдруг спохватился, стал вынимать из кармана бумажник, сразу при этом пытаясь в телефоне найти нужную информацию. Со стороны, по всей видимости, это выглядело довольно суетливо. Он, словно стесняясь, посмотрел в сторону соседних автоматов. Никто на него не смотрел, очередной посетитель освобождал очередь, следующим был ребенок. Довольно странно… А, так это та же девочка, которую он на входе встретил. Опять одна. Куда только ее мать смотрит? Только подумав об этом, открывая входную дверь зашла женщина, наверное ее мать. Она была довольно высокой для своего пола. И довольно хорошей. Не зная, чем она привлекла его внимание, Паша стал засматриваться на нее и оглядывать. Правильные черты лица, ухоженная прическа, хорошо сидящая одежда на ней. И очень правильная и статная фигура.

Лева обернулся-автомат запищал, попросив карту, которую с Левиной подачи жадно захватил, запросил пароль, назадавал кучу вопросов- это несколько утомляло и хотелось с особенным усилием нажимать на клавиши, словно пытаясь быстрее отвязаться. Наконец тот задал вопрос по поводу количества требуемых средств. Тут Паша задумался, много с собой носить не хотелось-стали говорить о том, что появилось много случаев карманных ограблений. А если мало, то сколько, чтобы на вечер хватило и бегать потом не пришлось в поисках банка. Так раздумывая, он невольно повернул голову влево, потом медленно вернулся к экрану банкомата.

Что-то было не так там, как будто не соотносилось с общим порядком. Нажимая на клавиши с цифрами, Лева снова попытался посмотреть-ничего особенного, та же женщина с ребенком. Но что не так? Что могло привлечь его рассеянное внимание? Словно свечение какое?

Нажав в последний раз на клавишу, Лева освободившись от электронного гнета более внимательно посмотрел, что бы такое могло там блестеть.

Точно! Его так увлекла красота ее фигуры в верхней части, что он совсем не смотрел вниз. А «что-то» было именно оттуда. Он опустил взор ниже…

Ах! О, нет! Как же так? — воскликнул про себя Лева, его словно ошпарили.

Эта красивая ухоженная совсем молодая женщина, она, была на протезе. Это именно он отдавал свечением, отражая лучи утреннего солнца, пробивающегося сквозь входные двери-окон в этом помещении не было.

— Такая красивая, — думал с сожалением Лева, что у него, даже участилось дыхание.

Он не хотел снова смотреть вниз, но что то влекло снова присмотреться. Протез, было заметно, был дорогой. Но удивляло не это. А то, как она была одета. Веди при таком хорошем протезе можно было одеть обычные брюки. А женщина одела укороченные -чуть ниже колена. И они ей очень подходили, белые, по моде, словно завершая весь ее образ сверху. Все было очень ладно и совершенно.

Ноги, точнее… Она была в кроссовках, что тоже очень подходили к ее наряду. Лева стал смотреть каким образом, один из них надет на протез. Ничего особенного. Ничего странного не бросалось в глаза. Ему стало немного стыдно и он отвернулся к своему банкомату.

Женщина видно ощутила Левино внимание. Но как ни странно, она нисколько этим не смутилась. Даже наоборот-чуть выше подняла голову, погладила ребенка по голове и они направились к выходу. Походка у нее была совершенно нормальной. Будь в брюках-никто бы не догадался.

Но ведь она как держится-не унывает. А даже наоборот. Надо уметь так выглядеть, даже не будучи в ее положении.

Лева вдруг подумал, а смог бы он сам, вот так, встречаться с такой девушкой? Сумел бы сделать ее счастливой?

— Не знаю, — честно сознался он себе. И, отчего-то, вздохнул.

Сквозь стекла дверей Лева видел, что стоящие на улице мужчины сразу обратили внимание на нее. Почему то получалось так, что все сначала смотрели вверх, задерживаясь взглядом на ее лицо и статность, не пытаясь взглядом сразу окинуть всю ее фигуру.

Отчего так? Может оттого, что вся красота выражалась именно в образе ее лица, красивой осанке, еще чем-то? Лева никак не мог уловить ту тонкую ее особенность, что придавало женщине особенную не сравнимую с другими привлекательность. Красота, вместе с какой то симпатией, видимой незащищенностью и в то же время несомненной внутренней силой. Какая то простота. Все ее достоинства подчеркивала простота.

Понятно, что не просто так ей давалось хорошее расположение духа. Тут даже и рядом не просматривались черты уныния в ее поведении.

Лева стал соображать: Замужем или нет.

Может, тот оставил ее? Леве, почему то казалось, что она одна. Может слишком яркий образ выдавал в ней это? Ведь будь у нее мужчина, она бы не стала так привлекать к себе внимание. А тут, лишний раз хочется посмотреть. И восхищаешься и ее красотой и привлекательностью, и ее силой, что позволяет в ее ситуации держаться совершенно независимо.

Хотя, как сказать, может быть эта проглядывающая независимость как раз и говорит о себе для того, чтобы привлечь внимание.

Леве стало казаться, что она такой стала после случившегося несчастья. Именно это, появившееся ощущение своего достоинства. Но в то же время, после того, когда она почувствует на себе взгляд, начинает казаться, что она добивается именно этого- оценить ее по достоинству, поразиться, выразить сочувствие, которое тем не менее в открытую она, скорее всего, не позволит принять. В конечном итоге-она, все таки женщина. Им это свойственно. Они ищут мужчину. И кто знает, хочет ли она, возвращаться к таким отношениям. Может быть боязнь нового предательства останавливает ее?

Лева вдруг понял, что так влечет к ней. Чистота. Чистота внутренняя. Глядя на нее приходит ощущение покоя.

Что же могло случиться-автокатастрофа, несчастный случай? Теперь одна, с ребенком. Обычной женщине сложно одной. А здесь…

Лева, видимо так надолго задумался, что не заметил, что автомат пищит и требует очередных манипуляций. Он взял деньги, на ходу убирая их в карман двинулся к выходу.

Мужчины на улице так и продолжали между собой тихо переговариваться и кивать, глядя в ту сторону, куда вышла женщина. Леве нужно было туда же.

Проходя мимо стоявшего автомобиля он опять краем глаза уловил что-то знакомое. Это была та девочка. На переднем сиденье ее пристегивала ремнем безопасности та женщина.

Лева отметил, что и машина эта ей тоже очень подходит. Точнее, она очень гармонична с ней, словно дополняет.

Лева обернулся-мужики продолжали смотреть в ее сторону, негромко переговаривались между собой. Они выражали собой какую-то смесь влечения к красоте с сожалением.

Да, подумал Лева, слишком большая цена за красоту, которая, к тому же, не измеряется золотом. Здесь что-то большее.

Нет, подумал он, точно ей никто не нужен. Иначе — она потеряет все. Все, то, что далось ей нелегкой ценой. Если только не найдет действительно настоящего человека, способного к любви и уважению. Но любовь эта, должна быть гораздо шире, чем любовь: и к ней, и к девочке. И, вообще, к жизни.

Именно богатством жизни, ее красотой можно выкупить все ее страдания. И, аукцион, не будет многочисленным.

22.08.2017 г.

Мама милая, моя

Гетта Маркеловская

Сколько слов ещё не сказано,

Мама милая, тебе,

Жизнью я тебе обязана;

Ты маяк в моей судьбе.

В жизни всех дороже мамочка,

Только ты, одна лишь ты;

На щеке морщинка, ямочка

Нежной прелести черты.

Нет, родная, ты не старая

И не стоит унывать.

Просто ты от бед усталая,

А на годы наплевать.

Вижу я седые волосы;

След прошедших тяжких лет,

А на лбу морщинок полосы;

Это мудрости букет.

За обиды нанесенные

Ты меня прости, молю,

Я ж слова шлю немудреные,

Мама, я тебя люблю.

Хоть не складно написала я,

Но зато начистоту

И тебе бы пожелала я

Видеть мир и красоту.

Кукла-мама

Гетта Маркеловская

С куклой дочь играет

Радости бурной полна.

И наклонившись купает

Куклу в корыте она.

Дочка уже большая,

Ей уже третий годок.

И с куклой своей играя,

У жизни берёт урок —

Вот она шьёт ей платьишко,

Так же, как мамочка ей,

Но маленький шустрый братишка

Мешает упрямо ей.

Из рук вырывая платье,

Хочет с сестрой играть,

И это смешное занятье

Видят отец и мать.

У куклы на платье карманчик

И дочь от восторга визжит,

Но маленький-маленький мальчик

Карман разорвать норовит.

А дочка играет с куклой,

Мечтает мамой быть —

И мажет ей щечки пудрой

Кольцо обещая купить.

Маменькин Совёнок

Гетта Маркеловская

Мама любит ночных обитателей леса —

Подарю ей картинку с совёнком смешным,

Он в снегах иль в цветочках, — как будто принцесса,

Изумлён Божьим миром и утром простым.

Он ещё не видал столько яркого света, —

На картинке малыш расширяет глаза:

Посмотри же, мамуля, зима — то иль лето,

И пускай не оценят подарок друзья…

От души и от сердца эту картинку

В женский день подарю я тебе,

И поставлю любимую нашу пластинку,

О любви, о дороге и о Судьбе!

4.03. 2019 г. — Генриетта (мGю)

Слепая поэтесса-христианка

Мамочка

Данил Сенкевич

В комнату зайду, на столе тетрадка,

Нету никого, только светит лампа.

Подойду к столу, взгляну на тетрадь,

И пущу слезу, вспоминая мать.

Мама говорила, не забудь сынок,

Взрослым когда станешь, кто тебе помог.

На ноги поставил, дома ждал всегда,

Кто любил всем сердцем эти все года.

Резко я проснулся, тело все в поту,

Крикнул слава Богу, я тебя люблю.

Соскочил с кровати, резко побежал,

Крепко обнял маму и поцеловал.

Мамочка родная, я люблю тебя.

Ты в душе и в сердце будешь жить всегда,

И в огонь, и в воду за тебя пойду,

Только будь со мною, я тебя молю.

Перед рейсом

Константин Волынцев

Когда подолгу дома оставаясь

И ощущая ласки нежные жены,

Я от всего надолго отключаюсь

И чувствую лишь шорох тишины.

Но море, как магнитом, тянет.

Вновь снятся за кормой мне буруны,

И так тревожно на душе вдруг станет…

Я грустно посмотрю в глаза жены…

Меня поймёт она и с полувзгляда,

А мне так горько расставаться с ней…

Но вот и чемоданчик стоит рядом…

А я мечусь ещё как между двух огней…

…Приходит быстро время расставанья,

Становится разлука всё ясней…

Я с милой поцелуюсь на прощанье…

Но через много долгих дней, ночей

В надежде на счастливое свиданье

Я вновь вернусь к жене своей!

Позволь мне…

Владимир Филатов

Позволь мне мечтать о тебе до-упаду,.

Под мелким дождём и сплошным снегопадом,

И в зимнюю слякоть, в весеннюю морось,

Найду я твой след… золотой весны волос.

Позволь прикоснуться: мгновением, взглядом.

В твой мир окунуться, и больше не надо.

Мечтать на закате, спешить за рассветом.

Я буду попутным, невидимым ветром

Без сна и сомнений. Без боли и ласки,

По своему вольно, но вольному тяжко.

В холодную ночь я накину на плечи,

Потёртый свой плед, и от этого легче.

Сотрут мою память Pro-мили Хмельного,

Забудется вечер, но чувства не скоро.

Сквозняк просвистел — уходя в дымоходе,

Оставив твой волос на белом комоде.

Любовь до…

Владимир Филатов

Спокойной ночи, близкая-чужая!

Приятных снов, в последний раз желаю.

Твой голос… он во мне, не умолкает,

Под утро гулким эхом нарастает.

Забыть тебя уже не хватит мочи,

В последний раз желаю доброй ночи.

Твой волос не найду я на комоде,

Ведь у весны разлука нынче в моде.

Прости меня за долгое молчание,

За то, что припозднился на свидание.

С клинком о боли разом забываю,

И с телом мои чувства остывают.

P.S. Ведь кто-то скажет: «Плюнь на сантименты!

Венец любовно-мыльной киноленте»

Но я отвечу: «Что же тут дурного?

Познать реальную любовь до…!»

Дмитрий Петров

Сделай то, чего ты больше всего боишься, и обретёшь свободу.

Роберт Тью.

Ранний час, четыре где-то

И соловей ласкает слух.

Я один. лежу под пледом

Лежу я. Думаю. Не сплю.

Перед глазами вдруг погасло

И время повернулось вспять.

Я сегодня испугался

Тебя навеки потерять.

Глупо знать и неприятно,

Что тебя не находил.

Это чувство в век отрадно,

Любить того, кто не любил.

Бабушке

Любовь Максимова

Из-под шали, как прежде, выбились

Непослушные кольца кос,

По усталым плечам рассыпались

Прядью белых как снег волос.

Вся в какой-то немой покорности

Вдруг задумалась у окна…

Может годы тяжелой юности

Вспоминает сейчас она?

Может снова ожили в памяти

Испытания прошлых лет?

Может ей до глубокой старости

О войне говорит рассвет?..

Любовь Максимова 1984г.

Сильные женщины

Светлана Никифорова-Ночевная

Сильные женщины обид не помнят,

Они их из памяти тут же стирают.

Если порою и плачут тёмной,

Слов осуждения хлёстких не знают.

Сильные женщины вектор держат,

Их компас с ними всегда кармане.

Нанизаны телом на крепкий стержень,

Душа закалилась в боях и обмане.

Сильные женщины вскипают кровью,

Когда их за опыт кто-то жалеет.

Они лишь хотят своею судьбою

Сделать любимых немного сильнее.

© Светлана Ночевная

Весна — пора любви и страсти

Анастасия Николаева

Юбки короче, потоньше колготки,

Туфли на шпильке, — готовы красотки!

Ходят как павы, не видя дороги,

Чувствуют запах весны на пороге.

В воздухе пьяном бушуют гормоны,

Разум мутнеет от тестостерона,

Тяга шальная во взгляде таится, —

Самое время в кого-то влюбиться!

Так что дерзайте, не надо бояться,

Тайных желаний не стоит стесняться,

Мчитесь навстречу фантазиям жарким,

Сделайте вашу весну самой яркой!

Анастасия Анника / AnNika

Любят не за красоту…

Анастасия Николаева

Быть идеальной для мужчины не пытайся,

Он если любит, то любую, без прикрас,

Ты для него всегда собою оставайся,

Оставь за дверью свой напыщенный раскрас.

Он, если любит, то других не замечает,

Ты для него важней товарищей, подруг.

Пусть без укладки, без чулок и без мейк — апа,

Но всё же будешь сексуальней всех вокруг.

Ведь ты — любимая, тебя он любит сердцем,

Ему важна твоя душа, не красота.

Запомни! Прелестям закроет время дверцу,

А чувствам искренним и чистым — никогда!

Анастасия Анника / AnNika

Любовь Максимова

Кричат рекламные щиты:

«Дарите женщинам цветы!»

Ведь в сонме радужных букетов

Так много радостных моментов!

От аромата тех цветов

Незримо нежность и тепло

Собой заполнят пустоту…

Мужчины! Это так легко

Дарить живую красоту!

Ведь в гуще дел и суеты

Улыбка милой не пустяк…

Дарите женщинам цветы

По поводу и просто так!

Любовь Максимова

Милашкам-Кудряшкам

Гетта Маркеловская

Дорогие дамы, бабушки и мамы!

Женский день стучится к нам:

Да! с метелью пополам,

Но красивы будьте всё ж —

Показал пример вам ёж:

Бигуди он накрутил — сил немало положил,

Муж на вас с любовью глянет:

милым, ласковым, … он станет:

Поднесёт он вам подарок —

Коли вид ваш будет ярок,

Не забудьте ж про кудряшки —

Сразу станете милашки!

3 Марта 2019 — Генриетта (мGю)

Слепая поэтесса-христианка

Екатерина Черняева

Мы любим женщин как цветы,

Они, как близкие, похожи

Сияньем чистой красоты

И нежностью стеблей и кожи.

От ярких светлых лепестков

Мы оживаем после спячки,

Когда в наш мир войдет любовь,

Мы забываем про заначки

И не скупимся на цветы

И ювелирные подарки,

Рисуем в голове мечты

И к марту, точно, станет жарко

От фрезий или орхидей,

Подснежников на ножках тонких,

И в череде бегущих дней

Нас снова радуют девчонки,

Их звонкий мелодичный смех,

И грациозность лилий белых,

И роз торжественный успех,

И скромность аустом несмелых.

Ты чуешь тонкие духи

В пространстве мартовском витают?

Мужчины создают стихи,

А с рифмами сугробы тают.

Поздравление с праздником

Константин Волынцев

Спешу поздравить всех коллег по клубу,

В котором мы проводим свой досуг,

Где собираемся уютным тёплым кругом

И обсуждаем тем обширный круг,

С весенним праздником всех женщин,

С морозным мартовским чудесным днём;

Чтобы печалей в жизни было меньше,

Чтоб ощущался настроения подъём,

Чтобы светились лица счастьем,

Чтоб вы всех радовали нас,

Чтоб все невзгоды и ненастья

Сторонкой обходили вас,

Чтобы здоровье вас не подводило,

Чтоб в жизни было всё на «5»,

Чтобы у вас хватало силы

Занятья в среду посещать.

А самой мудрой из пенсионерок

Ко дню рождения хотел бы пожелать,

Чтоб и в дальнейшем всем была примером

И с юмором всё в жизни принимать.

В придачу к моим искренним словам

На этой встрече в день весенний

Я каждой подарю из дам

Батончик шоколадный с карамелью

Простите. Ничего я не сказал о внуках…

Из них пусть каждый будет рад

В минуты разочарованья или скуки

Съесть с ВАМИ карамельный шоколад.

07.03.2018 г.

Я — женщина!

Екатерина Черняева

Я — женщина, семь нот звучат во мне,

Пылка, обворожительна, прекрасна,

Мой голос слышен даже в тишине

И каждый Божий день похож на праздник.

Я — женщина цветуща и легка,

Наивна и доверчива без меры

Лечу на свет с азартом мотылька,

Скрывая страсть за сущностью химеры.

Моя любовь, горячая как печь,

Но потушу при случае пожара

Твою весьма неискреннюю речь,

На лесть и боль — всегда могу ужалить.

Я — лед и пламя, Солнце и Луна,

Холодный дождь и нежный звон капели,

Ты от меня хмелеешь без вина

Под музыку кружащейся метели.

И у камина, отогрев сердца,

Укутаю твою родную душу,

И, кажется способна без конца

Не говорить, а просто молча слушать…

О женщинах и кошках

Екатерина Черняева

Распустив свои хвосты

По двору прошли коты,

Грациозно, не спеша

Вышла Мурка — хороша!

Васька Мурке напевал,

Лапу с сердцем предлагал,

А у самых ворот

Ждал Муренку серый кот,

Но она не замечала,

Даже Барсика с причала,

Да к чему такой невесте

Беспородный глупый кот?!

Пусть мейн кун по-королевский

Серенаду ей споет.

Вот бы перс сегодня «клюнул,»

Ей такого бы дружка!

Разум слишком долго думал —

Окрутили мужика.

Серый кот нашел другую

У подвала, глянь, сидят

И теперь они целуют

Своих маленьких котят,

Барсик нынче с рыжей Мотей,

И с ангорочкой блондин,

Ой, хороший Вася котик,

Да, и тот уж не один!

А мейн кун за каждою юбкой

Был не против погулять,

Годы шли, от злости Мурка

Стала гадить под кровать.

Не выходит уж из дома,

Смотрит с бабушкой кино,

Что вам, барышни, знакомо,

Жизни сей веретено?

Мама

Гетта Маркеловская

Моя мама безумно гордилась тем, что в 14 лет ушла из дома и начала самостоятельную жизнь, закончив с красным дипломом проф-тех-школу. И успешно работая, она быстро продвигалась по служебной лестнице. В свои 20 лет она уже была начальником швейного цеха. Она была передовиком производства и имела много похвальных грамот и наград.

В то время её врожденное заболевание почти никак не проявлялось. В эти то годы она и встретилась с моим папой. Познакомились они в клубе, на танцах. Они сразу понравились друг другу, и мама захотела познакомить своих родителей с его семьей. Встреча семей состоялась, но мамина мать была очень недовольна и говорила ей: «Лучше бы тебе не идти в ту семью, а если идти, то не рожать». И она говорила это не без повода, — глава этой семьи был сердечником. Он и умер то от сердечного приступа в поезде. Жена его была с очень плохим зрением и ходила в толстых, толстых очках. Впоследствии их генетика взяла своё. Все мужчины этой семьи умирали от болезни сердца, едва дожив до 55 лет. А мой папа умер так и вообще в 49. Впоследствии и внучата в этой семье рождались тоже со всевозможными болезнями.

У папы было пять братьев и три сестры. Но надо сказать, что мама в то время не послушалась своей матери. И так, мама с папой, зарегистрировав брак, переехали в Тольятти. Позже сюда переехали папиных два брата и сестра.

Появилась я, когда маме было уже 28 лет. Мама рассказывала, что, когда она была мною беременна, то я вначале быстро шевелилась, а потом всё тише и тише. И в конце концов она подумала, что я умерла. Потом у неё уже сошли воды, а меня еще 20 дней не было.

Мне сейчас кажется чудом Божьим, что я появилась на свет. Нередко у меня появляется мысль, что Бог меня избрал для чего-то. Постепенно мамина болезнь стала обостряться. Мною она почти не занималась.

Вот уже семь лет, как её уже нет на этом свете. Да, я была неправа во многом. На её жестокость мне всегда хотелось отвечать только жестокостью. На её равнодушие — своим. Но сейчас я часто ловлю себя на мысли, что мне хочется обнять её и слёзно вымаливать у неё прощение. Хотя, если бы она в своё время послушалась своей матери, то не было б этого ни-че-го!

Друг, прости меня за серые мысли и скудные воспоминания. Прости, что мой рассказ похож на какой-то сухой документ. Да, конечно, были и светлые моменты, связанные с ней, но их так мало!

Интересно, смогла бы она сейчас меня простить? И смогли бы мы друг друга понять? Когда-то в давней юности я ужасно завидовала тем, у кого мать — подружка. Сейчас я заливаюсь слезами, когда слушаю песни о матери. О! Если б мне обнять её и поговорить. У нас бы получились близкие отношения, как у матери с дочерью. Хотя, кто знает…

12.06. 2016 г. — Генриетта (мGю)
Слепая поэтесса-христианка

Помни и не забывай

Константин Волынцев

Не забывай,

Как я тебя любил,

Как целовал

И, называя милой,

К себе так нежно прижимал,

Когда последний школьный бал

Уже судьба благословила.

И ты была такой счастливой!..

Не забывай, пожалуйста.

Ведь надо

Хранить, что в памяти

хранится уж давно…

Ты помнишь?

Ты была со мною рядом?

Ты помнишь?

Как ходили мы в кино?

Ты помнишь это, дорогая?

Ты помнишь нежность ласк моих?..

Так вспомни ночь ту; замирая,

Когда в объятиях тугих

Была ты будто бы шальная…

Ты помнишь

Глупых слов

Очарованье

И наши ласки при луне,

И ночь последнего свиданья,

Когда прижалась ты ко мне?..

К.Л.Волынцев июнь 1977 г.

Свеча и мотыльки

Константин Волынцев

Как грозен этот мир!..И всё же как убог

Мир сказок и слепого вдохновенья…

Ты — яркий огонёк, а я — тот мотылёк,

Что не боится жаркого свечи горенья.

Вокруг тебя я, милая, порхаю

В вечерних сумерках, в закате алом дня…

Никак я не пойму — откуда я-то знаю,

Что пыл твой жаркий опалит меня?

Порхаю я вокруг, других не замечаю,

Летаю в озарении слепом,..

А вкруг тебя такие же летают

И меркнут после в свете голубом.

Но вот и я, не одарён судьбою,

Нечаянно коснулся пылания любви…

И опалённые тобою

В который раз горят

КрылА мои…

Седая молодость

Константин Волынцев

Я молодой — мне только 60.

Но опыт жизни есть уже немалый.

Воспоминания мне душу теребят

И мысли: — Сколько ж мне осталось?

Да-а, 60, но я и не жалею,

Что с этой женщиной судьбу свою связал,

И помогаю ей я, как умею, —

Такую счастья ношу Бог мне дал.

Она у нас — заботливая мама,

И бабушка — таких не отыскать,

И говорит всегда в лицо всё прямо,

А лишь с работы — в доме всё прибрать.

Женаты с ней мы больше полужизни,

Но с каждым днём любовь к ней всё сильней,

Не та любовь, что к Родине, Отчизне,

А та, что к женщине единственной своей.

Не мог тогда я предсказать свою натуру,

— Жениться стоило? — Сейчас отвечу: — Да!

Но поостыли чувства и прошли года,

И, не смотря на располневшую фигуру

И на её ворчанье иногда,

Я благодарен меткому Амуру!

К празднику!

Екатерина Черняева

Словно юная девчонка,

Жить торопится весна,

И смеется звонко-звонко,

Так кокетлива она,

Красотой растопит лед —

Столько роскоши и лоска,

Скажет слово, как споёт,

А подснежники в прическе

Белоснежны и чисты,

Так нежны, и так прекрасны —

Всплеск любви и красоты,

Будто яркий светлый праздник,

Что торопиться, спешит,

Милых женщин поздравляя,

Пусть весна поворожит,

Красотой благоухая,

А вокруг растут цветы

Нашей радости, надежды

Исполняются мечты

И распустится подснежник!

Блондинка

Константин Волынцев

Блондинка с карими глазами!

Тебя внезапно полюбил;

Всех дорогих и милых ранее

Вдруг как-то быстро позабыл…

Мне забывать никак нельзя,

Насколько ты меня моложе.

Но ты, любовь моя, не зря

Красива так, и так пригожа.

Зачем нам вспоминать других?

Тебе кого-то, мне — кого-то?

У нас — счастливых, молодых —

Имеются свои заботы…

Мне хорошо с тобою быть,

Но мой язык — он словно камень,

Владеет плохо он словами,

И только может попросить,

Чтоб ты приблизилась ко мне,

Что я твоей желаю ласки…

…Когда с тобой наедине,

Мне так искрятся твои глазки…

К.Л.Волынцев

20.06.77

Расставание

Константин Волынцев

Мне скоро уезжать к своей семье.

А я ещё в бреду полупьянящем

Всё, дева, вспоминаю о тебе,

Как о несбыточном, ненастоящем.

Ты — женщина, с которой я могу

Молчать о том, что сердце мне тревожит,

Тебе, быть может, я и помогу,

Вот только ты ничем помочь не можешь…

Сначала ты блондинкою была,

Потом брюнеткой жгучею вдруг стала,

Мне сердце чернотой глаз обожгла.

Душа, как мотылёк, вдруг запорхала.

Готов был лицезреть я красоту,

Твою улыбку и ресниц порханье,

И было мне совсем невмоготу

От сладострастных глаз твоих сиянья.

Меня ты поразила добротой

Ненастной осенью, не знойным летом.

И если я надолго был бы твой,

То, верно, вспоминал б всю жизнь об этом…

Наверно, вспоминал всю жизнь об этом…

Утро обычной женщины

Ольга Дедова

Значит так! Проснувшись утром,

Надо на пол встать разутой,

Потянуться на носочках,

Разбудить потом сыночка,

Улыбнуться ему шире:

«Надо встать на три-четыре!»

Сын, конечно, спал ваш мало —

На раз-два под одеяло.

Вы ему сказали: «Жаль мне!» —

На шпагате к дочке в спальню,

И скорее под прыжочки

Разбудить посмели дочку.

Улыбнулись ей пошире:

«Дочка, утро! Три-четыре!»

А она: «Вторая смена» —

На раз-два уткнулась в стену…

Вы идёте осторожно,

Приседая там где можно,

В кабинет к родному мужу —

Он уснул там, съевши ужин.

Улыбнувшись ему шире:

«Утро, милый! Три-четыре!»

Он, подняв тяжёлы веки,

На раз-два: «Ты — человек ли?!»

Вы «кругом» свершив команду,

Побежали прямо в ванну.

Приступили к процедурам,

Что не всем порой натурам,

Хоть с душой возможно шире,

Превозмочь на три-четыре.

На раз-два включив машинку

Вы на кухню — прямо спинку!

Открываем холодильник,

Достаём бекон из льдинок,

И ещё ингредиентов

Всем на завтрак для омлетов.

Ароматы по квартире,

Все проснулись — три-четыре!

На раз-два мы гасим плитку,

И ползут все, как улитки!

Все собрались наконец-то:

Дочка, мама, сын, отец тут.

За столом на табуретах

Приседают, что нередко.

Улыбнувшись всем пошире,

Вы: «Команда! Три-четыре!»

На раз-два уж нет омлета

И смело всех с табуретов.

Посмотрели все на время —

И отец, и младше племя.

Вы пропрыгали с посудой…

Вам с порога: «Мама, будет!

Уж не станет время шире!

Ждём тебя на три-четыре!»

На раз-два оделась мама,

Хоть сейчас для Инстаграмма.

Улыбнулась отраженью,

Торсом сделавши круженье.

Подмигнула домочадцам:

«По делам пора всем мчаться!

Так! Шаги давайте шире!

Все к машине — три-четыре!

На раз-два, не стать чтоб в пробках,

Утро наше не для робких!»

25.02.2019

Автор Арбила Ареневская

Признание в любви

Константин Волынцев

Моей жене Татьяне посвящается…

Сколько лет прошло, как мы женаты…

Пролетела незаметно наша жизнь.

Стала не такой ты, как когда-то.

Наши судьбы навсегда переплелись.

Пронеслись года, но мы всё вместе,

Хоть разлуки были частые с тобой.

Помню я тебя ещё невестой,

Как мне нравился стан стройный тонкий твой!

Милая, ни капли не жалею,

Что с тобою, Таня, жизнь свою связал,

К сожаленью, часто я болею…

А когда болел, нередко вспоминал,

Как сестра моя свела тебя со мной

Как ухаживал, дарил тебе цветы,

Как приятен и сейчас мне голос твой,

Как со мною иногда возилась ты…

…Смахивая слёзы счастья на глазах,

С радостью теперь уже на склоне лет

Говорю тебе опять в который раз:

«Лучше тебя в мире не было и нет!»

14 февраля 2019 года

Екатерина Черняева

Я женщинам о любви

Просто шепчу на ушко,

Слушают перлы мои,

Наивные, как игрушки.

А ты мне не веришь, нет?,

Повод-то есть сомневаться:

Тебе не пятнадцать лет,

Да и мне уж, давно — не двадцать.

Я хотел поиграть, пошутить,

Но с тобою не все так просто,

Мне приходится молча служить,

Не взирая на должность и возраст,

На свою игривую спесь,

На свободную, право, натуру,

Я ведь думал тобою вертеть,

А вот ты, оказалась, — не дура.

Ты не просто играешь со мной,

Пробуждая во мне героя,

Нарушаешь привычный покой,

Ох, уж Женщина — чудо земное,

Я готов на колени упасть,

Целовать твои нежные руки,

Ты –не только Женщина-страсть,

Ты же — гений любовной науки!

Поэтесса

Екатерина Черняева

Взгляд ловлю украдкой

Женщины-принцессы —

Тонкая загадка,

Видно — поэтесса.

Может чья-то тайна,

Может чья-та сказка,

Ох, и не случайно,

Ты мне строишь глазки!

Мы флиртуем взглядом

Говорим о вечном,

За окошком рядом

Наступает вечер,

Что же будет ночью,

Сумерки ядрёны?

Понимаю молча,

Что уже влюбленный.

Подмигнул украдкой

Я сидящей нимфе:

«Кофе, ох несладкий,

Подсластить могли бы?»

Улыбнулась мигом

Тайная принцесса

Протянула книгу,

Точно — поэтесса…

Льдинка

Константин Волынцев

Ты работаешь день-деньской,

У тебя лишь вечер свободный.

И, завидев тебя одну,

Я бросаюсь к тебе как голодный.

Ты проводишь весь день в заботах,

На работе твоей труд тяжёл;

За тобою ухаживал кто-то,

А теперь вот и я пришёл.

Да, сейчас я уже с тобою.

Как всегда, ты ко всем холодна…

Не могу я тебя заставить

Всколыхнуть мою душу до дна.

Трудно быть с любимой такою,

Почему ты всегда не одна?

…Чёлку с глаз смахнула рукою:

— Красота мужикам лишь нужна!..

Ты не любишь…

Константин Волынцев

Ты не любишь, а всё же гуляешь.

Мне с тобой, как всегда хорошо,

Через месяц ты, может, забудешь,

Что когда-то с тобою я шёл.

Ты меня, как и многих ласкала,

Помню запах я крашеных губ.

И зачем ты меня целовала?

Почему с тобой не был я груб?

Ты не любишь меня. Но с тобою —

Ты же знаешь — мне хорошо,

Почему же дорогой другою

От тебя навсегда я ушёл?

…И счастья я там не нашёл!

12.05.77

Тётя Ася

Гетта Маркеловская

Воспоминания об этом человеке бережно храню в своём сердце до сей поры. Этой прекрасной женщине я многим обязана в своей жизни.

В Портпосёлке в 70-ые—80-ые годы был детский полиомиелитный санаторий «Бережок». Это три деревянных двухэтажных корпуса. Один из них заработал ещё с 60-х годов. И там в виде эксперимента делали заезды для больных с ДЦП. В 5 лет я ещё очень плохо ходила и мама отдала меня в этот санаторий.

В последствии, когда я уже училась в школе-интернате для слабовидящих детей, а также и гораздо позже, когда я была в Тольяттинском пансионате, судьба меня сталкивала с людьми из тех, кто работал в «Бережке». Они мне много рассказывали о том времени, которое я очень смутно помню. Но вот именно того человека и её семью я отчетливо помню с той самой поры.

На тот момент, когда она вошла в мою жизнь, она была женой полковника авиации. Муж её, приветливый старичок, любил окружать себя большим количеством людей. Многочисленные родственники, знакомые всегда наполняли их дом. А с виду он был простым, незаметным, но в этом человеке было столько энергии!

Сыновья, снохи, внуки буквально души не чаяли в своих стариках. И вот, когда они случайно узнали, что я нахожусь в этом санатории, они стали по очереди приходить ко мне буквально каждый день. Хочу тут же заметить, что тетя Ася была теткой моего папы. В один из своих приходов в санаторий она с ужасом заметила, что я вся грязная и в слезах лежу на дорожке, по которой они приходят. Няньки рассказали ей, что я утром выползаю из группы.

Сидя на попе, я спускаюсь с крутой лестницы, помогая при этом себе руками, и уползаю на ту дорожку. Она в ужасе отругала нянек, что они допускали до этого. Потом она позвонила моему папе на работу. Тот сказал, что он бы давно меня забрал, но моя мама этого не хочет. Она поехала домой к моей маме. Мама сказала, что меня там лечат и мне там хорошо. Тогда тётя Ася приехала обратно ко мне в санаторий и буквально заставила администрацию санатория отдать меня ей. После незамедлительно позвонила папе на завод и велела ему вечером приехать. Но при этом она не сказала, что я у неё. И вот, что интересно. Мне тогда было 5 лет, но я очень ясно запомнила какую чистку она ему сделала.

Решено было оставить меня у неё. Своё первое пребывание у тёти Аси я запомнила таким: строгая, немногословная тётя Ася со мной не сюсюкала, как с маленькой. Если я пачкалась, шалила или что-то делала не так, то она всегда мне указывала на то, что я будущая женщина должна этому приучаться. Она уже с пяти лет учила меня заправлять за собой кровать, складывать аккуратно свои вещи, класть всё строго на определенное место. В саду и огороде я должна была тоже ей помогать, правда по мелочи.

Так как я с трудом ходила, но ловко и быстро ползала, то тётя Ася всегда говорила, что двигаться мне надо как можно больше и, что мои руки должны быть всегда в работе. Это мне пригодится. Она говорила, что мне не обязательно ходить. Можно ползать, но все уметь делать.

Её муж меня баловал очень. Поэтому она не подпускала его ко мне, чтобы заниматься моим воспитанием. Её дети, снохи и внуки повсюду таскались со мной и тоже очень ко многому приучали. Она и папу моего заразила той же идеей.

На следующий год, когда мне было уже шесть лет, тётя Ася вызвала к себе моего папу и буквально взяла с него клятву, что меня больше не поведут в санаторий «Бережок», а повезут к ней. Мама моя, конечно же, была против, убеждая папу в том, что там очень хорошее лечение. Меня все-таки на две недели решено было отдать в санаторий. И опять ко мне ходили только тётя Ася и её семья.

Но вдруг, ко мне неожиданно приехала тётя Люба, сестра моей мамы. Ей почему-то бросилось в глаза то, что у меня увеличилась голова. Она решила, что это у меня на нервной почве, потому что ребенку, особенно больному, лучше быть с родителями. Она устроила моим родителям такой скандалище! На что мама моя сказала, что она ещё не хочет связывать себя по рукам и ногам, потому, что ещё молода. А так как Люба младше её на 11 лет, то она указала ей, что она «сопля» и ничего не понимает.

Тётя Ася меня опять взяла к себе. Она пророчески стала учить меня тому, что может-быть, мне придётся жить одной. И вы представьте себе, что уже в шесть лет она стала рассказывать мне о том, что мне делать, когда я стану девушкой, и у меня придут «женские дела». Она первая стала говорить мне о том, что я не нужна маме, что я должна следить за собой. Она одна из первых, кто внушал мне, что я не должна проводить всё свое время с куклами, что я должна быть серьёзнее, строже, терпеливее.

Когда я приезжала от неё домой, мама, слушая и глядя на меня, говорила, что это метод спартанского воспитания и для меня он непригоден. Впоследствии она отпускала меня к тёте Асе только с папой на короткое время. Тётя Ася очень хотела, чтобы моя мама подружилась с ней, но этого так и не произошло. Мама считала и глубоко была уверена в том, что больного ребёнка нельзя так воспитывать, и что это мне никогда не пригодится. Когда я пошла в школу, к тёте Асе меня уже не возили. А я так скучала по ней! И только, когда я стала учиться в третьем классе, и папа убедился, что я помногу молчу с мамой, не говорю ей многое, мы из школы с папой стали уходить к тёте Асе в гости.

Я плакала, рассказывала тёте Асе, как я очень скучаю по ней. Она же мне объясняла, что моя мама считает, что она лично должна заниматься мной. Я ей говорила, что мама только отдает меня куда-либо. Но тётя Ася говорила, что мама есть мама, и её надо слушаться.

Когда тётя Ася заболела и у неё уже не стало мужа, а дети разъехались, мой папа взял её к нам. Он прилежно и старательно ухаживал за ней. Папа считал, что свой дом с огородом тётя Ася отпишет мне, но она пустила туда квартирантов. Позже тётя Ася умерла, и неизвестно, что и кому отошло.

26.07. 2016г. — Генриетта (мGю)

Слепая поэтесса-христианка

Я люблю тебя томно и нежно

Николай Будаев

Я люблю тебя томно и нежно,

Как романтик седой из глубин.

Где рисую твой образ прилежно

В свете улиц, домов и витрин.

Никого не прося и не жалуясь,

Встречи теплой с надеждою жду.

Солнцу яркому искренне радуясь,

И погожему, светлому дню.

Я люблю тебя страстно и смело,

Как художник, писатель, поэт.

Распыляя свой дар до предела,

Не скрывая значения лет.

Мне душу рвет простой сюжет

Николай Будаев

Мне душу рвет простой сюжет,

Где мать смирилася с судьбой.

Целуя с нежностью портрет,

Едва покрытый желтизной.

Где сын-мальчишка несмышленый,

Пошел на фронт врага громить.

В девчонку по уши влюбленный,

Ещё не знающий как жить.

В боях мужчиной становился,

Теряя преданных друзей.

Где в перерывах часто снился

Ему очаг, что всех милей.

Родного края утешенье

И шелест плачущих берёз.

Отца и матери смущенье,

Когда получку в дом принёс.

Встаёт всегда перед глазами

Тот полный скорбной даты след.

Где говорит с сынком часами,

Мать в девяносто с лишним лет.

Потерял я тебя безвозвратно

Николай Будаев

Потерял я тебя безвозвратно,

В общем хаосе ярких витрин.

Говорить не могу, неприятно,

Гложет совесть до самых глубин.

Не сумел я сберечь запах нежности,

В сутолОке привычных речей.

Всё мечтал о какой-то безбрежности,

Забывая о страсти очей.

И теперь обнимая обыденность,

Я смотрю на мерцание звёзд.

Всё ищу там туманную видимость,

Где тебя не хватает до слёз.

Я осторожный взгляд ловлю

Николай Будаев

Я осторожный взгляд ловлю,

Приятной дамы на перроне.

У Бога мысленно прошу,

Чтоб села рядышком в вагоне.

Хочу согреть тебя словами,

Развеять мрачную тоску.

И говорить почти стихами,

Вселить надежду и мечту!

Совсем чужая, незнакомка,

Ты стала Музой для меня.

И путеводной нитью тонкой,

Где раскрывается душа!

Забуду я предназначенье,

В потоке пламенных речей.

Нести добро и избавленье,

От пошлой скверны и страстей!

С Восьмым Марта, бабоньки!

Анастасия Николаева

С Восьмым Марта, бабоньки!

С Женским днём, голубушки!

Словно спелы яблоньки

Расцветайте, любушки!

Пусть тепло весеннее

Согревает радостно,

Ветра дуновение

Овевает сладостно.

Пусть искрой заметною

Ясны очи светятся,

Пусть мечты заветные

С вашей долей встретятся!

Анастасия Анника / AnNika

Иду, Беззаботно…

Гетта Маркеловская

По тропинкам сада платье — что кумач,

Жить, смеяться надо — вот рецепт удач!

Благодать-природа, без забот иду,

Ох, и время года — так светло в саду…

Тропки всё петляют интересно так,

Радость мне внушают сказочно в мечтах!

19 Февраля 2019 — Генриетта (мGю)

Слепая поэтесса-христианка

Тропа Евы

Гетта Маркеловская

Есть множество троп, но одну выбирай

Осознанно, вдумчиво, Дева,

Светла, но сложна — та, что в солнечный рай,

А ты ведь разумная, Ева?

А коль посмеёшься над жизнью своей,

Прельстившись на краски вранья,

То мир поглотит и тогда уж ей-ей,

В колючки, да тёрны всех друзей!

Да! Правду не любят — ты будешь одна,

Но Друг лишь за правду стоит,

Напьются обмана, густого вина,

А истина — всё ж победит!

Коль права тропа — то тебя не страшат

Ни львы, ни драконы, поверь!

С тобою друзья честно, верно спешат —

Открыта в жизнь с истиной дверь!

За истину дóлжно стоять до конца —

Как блáгий Творец завещал,

И будешь дитём Дорогого Отца,

Он даст тебе, что Обещал!

19 Февраля 2019 — Генриетта (мGю)

Слепая поэтесса-христианка

Гульмира Джумагалиева

Без тебя не хочу я и воли,

Да, романтиком я не был вовек.

Я скучаю по тебе до боли,

Самый важный родной человек!

Без тебя я словно без воздуха,

Целый мир для меня без красок.

Я брожу словно тело без духа,

В хороводе чужих масок.

Мир холодный, пустой, безжизненный,

Без улыбок, тепла и огня.

Я прошу будь со мной пожизненно!

Никогда не бросай меня!

Твоё имя я в сердце навеки,

Напишу я красками красными.

И они как огни и как реки,

Приведут к тебе тропами разными.

Моя душа окутанная в кокон,

Обычной жизни, беззаботных дней!

Вдруг захотела вылететь из окон,

Чтоб жить на свете стало веселей!

Она так долго в сытости сидела,

Что разучилась петь, мечтать, творить!

И вдруг до боли эта жизнь ей надоела,

А захотелось ей парить, дышать, любить!

Ведь жизнь даётся нам увы однажды!

И заново её мы никогда не перепишем.

Как не войти нам в реку жизни дважды,

Всего лишь раз, живём мы с Вами дышим!

Мы теряем любимых людей,

Отрывая частицу души.

Превращаясь в жестоких судей,

Не храним мы любви рубежи!

Мы бросаем любимых в беде,

В голове всё другие заботы.

А потом им помогут лишь те,

Кто полюбит их выше работы!

Кто поддержит и руку подаст,

Кто как друг их утешить сумеет.

Кто обнимет и кто не предаст,

И холодное сердце согреет!

А потом спустя годы, оглянувшись назад,

Покорив все высоты, вершины.

Мы поймём, не вернуть время вспять,

Нет той женщины рядом или мужчины.

А любимые наши с заплаткой на сердце,

Отболели, отплакали. Всё позабыли…

Кто был рядом, тому открыли вновь дверцу,

Ну а нас, навсегда от себя отпустили..

Мы теряем любимых, живыми, родными,

Чтобы время терять с неродными, чужими.

Кто ты, незнакомка?

Надежда Волкова

Скажи же, кто ты, незнакомка?

Волной клокочущей летишь

Навстречу времени и зорко

За мною из окна следишь.

Твой стан, окутанный стальною

Зеркально-сладкой тишиной,

Несёт лучи во мрак стеною.

Царица ты в ночи глухой.

Ты — покровительница неба

И муза для его глубин,

Туманом таешь тонким слепо,

Плывёшь средь облачных долин.

Коснётся солнце вскользь осколком:

Исчезнешь ты пером на нём.

Скажи же, кто ты, незнакомка?

Я назову тебя Луной.

{НВ} 2017 г., 30 июня

Весна — девчонка

Екатерина Черняева

Весна по паркам пробежалась,

Раскрыла почки на кустах,

И как девчонка засмеялась,

В лазурно-белых облаках.

Тряхнув сережками березки,

Дыхнув мимозой и жасмином,

На босу ногу в босоножках

По улицам промчалась мимо,

Ее духи — благоуханье

Цветущих парков и лугов,

Весна — капризное созданье,

Но дарит всем свою любовь,

Лучами солнца отогреет

Котов, собак и голубей,

Походкой легкой по аллее

Пройдет, и грацией своей,

Сердца затронет, глянет в душу,

Заставит вздрогнуть, помечтать,

И песню иволги послушать,

И вместе с ветром побежать,

Расправить плечи, рассмеяться,

Отбросив груз былых забот,

И морю, солнцу улыбаться,

Такой весенней оставаться

Ни день, ни два, а круглый год!

Милым обаятельным женщинам!

Екатерина Черняева

В каждой девочке светит солнышко,

Все собой освещая вокруг,

Прогревая всю землю до донышка

Среди тысячи ливней и вьюг.

В каждой девушке скрыта изюминка,

Обаяние и красота,

От грустинки до тонкого юмора,

В ней — загадочность и простота.

В каждой барышне — что-то особое,

Что сердца заставляет стучать.

Ведь умеет вдохнуть в будни новое,

Предлагая о лучшем мечтать.

В каждой женщине — море возможностей,

Бесконечность заботы и сил,

Позволяющих разные сложности

С редкой легкостью переносить.

В каждой дамочке есть вдохновение,

В ней — особая тайная живет,

Вызывает она восхищение,

У того, кто с ней рядом идет.

В каждой бабушке много энергии

Позволяющей внуков растить,

Чтоб с любовью, надеждой и верою

«Золотыми руками» творить:

Печь пирог, пирожки и печененки

И варить ароматный кисель,

И не чувствовать музыку времени,

Удивляя родных и друзей,

Поражая своей элегантностью,

Не подвластной бегущим годам,

Чтоб, не зная тревог и опасностей,

Предаваться любимым мечтам,

Хорошеть, удивляя все возрасты,

Танцевать, приглашая друзей,

В каждой женщине столько возможностей,

Что природа доверила ей:

Жизнь нести в этот мир переменчивый,

Зарождая добро на земле,

Драгоценная девушка, женщина,

Пусть же счастье заглянет к тебе!

Рыночные отношения

Даша Листратенко

Я подарю любовь, заботу.

Я буду ласковой твоей

Но не буди во мне тревогу

Противной грубостью своей.

Во мне к тебе растет вся жалость,

Комком скопившись в тишине.

Прощу тебя — твою я шалость!

Но что дальше делать мне?

Смотреть и видеть цвета серых

Очей, жестокости таящих.

Я правда рядом быть хотела,

Но знаю… Не протянешь мне руку,

Чтобы она мою нежно согрела,

Так как громко поддашься испугу!

А я улыбнусь и тихо скажу:

Ты не сердись, что тебя я люблю,

Голову, сердце сама остужу,

Но душу твою я на рынке куплю…

Всё ничего, я просто дарила

Счастье, что невозможно скопить.

Послушай! Говорю тебе: «с миром»,

Можешь дальше по рынку бродить.

Под солнцем горячим

Татьяна Ерёменко

Под солнцем горячим,

Под небом лазурным,

Рожденная воином быть,

Живу я с славянской

Душой непокорной,

Готовой Отчизне служить.

Ни юбка, ни косы

Мне быть не мешают

Той, кем я родилась на свет.

Я — женщина-воин,

И дух не сломает

Мне чей-то военный билет.

И крепкие руки,

И зоркие глазки.

Вынослива, станом гибка,

Умна и красива,

Душа прозорлива.

Стою я в тени, но пока.

Не будет пощады

Тому, кто нарушит

Предел, кто пружину дожмет.

Отдача такая последует сразу,

Что лучше б не трогать её.

И может кто скажет:

«Не женское дело.

Ты стой вон себе у плиты!»

Но тот, кто имел со славянкою дело,

Не смеют раскрыть свои рты.

Я — мать и жена,

И покорная дочка.

Любовью струится душа.

Но с Божьей подмогой

И рыком медвежьим

Смогу взять за горло врага!

Женская доля

Татьяна Ерёменко

Женская доля —

Ждать и молиться

Даже тогда,

Когда плакать нет сил.

Стон вырывается

Раненой птицей —

Так за себя

Никогда не просил.

Льётся молитва

Рекой полноводной

К Богу за тех,

Кто на сердце храним:

Только живи,

Словно Солнце свободный!

Только будь счастлив,

Здоров и любим!

Бог всё услышит.

Всё будет, как надо.

С верою в сердце

К кресту я прильну.

А для себя?

Для себя мне не надо.

Я за себя только

Благодарю!

По мокрому тротуару

Татьяна Ерёменко

По мокрому тротуару,

По пёстрым осенним листьям

Шла женщина, грусть скрывая,

Подняв к небу взгляд лучистый.

Чтоб слезы не смели капать,

Чтоб боль никому не выдать.

Она за улыбкой прятать

Училась свои обиды.

Училась скрывать бессилье,

Глаза от прохожих пряча.

Найти бы где пару крыльев!

И рядом, чтоб кто-то зрячий.

— Терпенья! — просила Бога,

Собрав по кусочкам волю.

Но если бы в душу глянул,

Ты б умер от этой боли.

Она? А она прорвётся!

«Бывало похуже!» — скажет.

Смотри, вот она смеётся

И не умирает даже!

© Татьяна Ерёменко

Не грусти, моя девочка

Татьяна Ерёменко

Не грусти, моя девочка. Знаешь,

В мире много хороших людей.

Вроде, всё с человеком теряешь,

Кто был ближе всех в мире, родней.

Он ушёл, сам решив: ты чужая.

Пусть. Не стоит держать никого.

Верь, что где-то есть тот, кто вздыхая,

Встречи так же с тобой ждёт давно.

Кому нет твоей ближе улыбки,

Кто готов разделить сотни бед,

Сотни радостей, даже ошибки,

С кем полюбишь ты снова рассвет.

Пожелай уходящему счастья.

Помолись за него и прости.

Так бывает, к другому участье

Свою душу поможет спасти.

Улыбнись, моя девочка. Веришь,

В жизни все нам дано испытать.

Открывая души своей двери,

Будь готова отпор злу давать.

Знаю, истины эти не новы,

Просто помни, коль плохо тебе:

Я люблю тебя, я в тебя верю,

Мой хороший родной человек.

© Татьяна Ерёменко

Белоствольных дев напевы

Гетта Маркеловская

Ветер свежий принёс

Массу радости сердцу —

Уж слабеет мороз, —

Скоро сможем согреться.

Я к берёзкам хочу,

К их зелёным ладошкам,

Им я вновь прошепчу:

«Дайте силы немножко»!

Эй! Подружки мои, —

Белоствольные девы,

Дайте руки свои, —

Прошумите напевы!

Пусть вам песни поют

Соловьи ошалело,

Дни над вами идут, —

Вы ж тянитесь ввысь смело!

4 апреля 2018г. — Генриетта (МGЮ)

Слепая поэтесса-христианка

Прима-DIVA «Успеха»

Гетта Маркеловская

О, сколько оптимизма и огня!

Но сколько сил затрачено, терпенья —

Чтоб доказать, что «я — не просто я»,

И сцен больших достойно моё пенье!

Зажгла весь зал, затронула сердца,

Покруче, чем любая Примадонна!

Тебе оваций бури без конца,

София — сила мудрости, «мадонна»!

«Но мой Творец мной тоже не забыт —

Я с Ним всегда и сердцем и душой

И, данный Им талант, Мной не зарыт —

Ведёт и учит Божий Дух святой!»

Да, на коляске, но как вы смогу!

Самой себе я доказать берусь:

Я от беспомощности убегу,

Гордитесь мама, папа,

Мной, Святая Русь!

7 марта 2018г. — Генриетта (МGЮ)

Слепая поэтесса-христианка

Весна, весна, пора любви!

Ольга Дорофеева

Весна, весна, пора любви!

Лови мечту мою, лови!

Хочу, чтоб души были светлы.

Пишу тебе и жду ответа.

Живи, весна, прошу, живи!

Потрогай дождь, цветов нарви.

Дождёмся, скоро будет лето.

Пока ж, смотри, во всех газетах

Весна, весна.

Плыви, кораблик наш, плыви!

Неси письмо моё, не рви!

И пусть летит по всей планете

(О Пасхе весть на белом свете!

Пора тепла, семьи, любви)

Весна, весна!

Восьмая Марта

Елизавета Осень

Произошла эта история в Нижней Коршуновке.

Жил в Нижней Коршуновке мужик. Звали его Демьян. Жил да жил себе, не тужил, как говорится. Хозяйство у него было. Хата. Огород. Все, как полагается. Бережливый был. Не скупой, нет! Бережливый.

А началось все из-за простой деревянной ложки.

Дело было так. Посуда у Демьяна была. Еще от деда-прадеда осталась. Ну что там: чугунок, миска да ложка деревянная. Что еще надо? Да вот незадача — истончилась ложка так, что и хлебать из нее стало несподручно. Что ж, сколько той ложкой ртов щи хлебало? Всему конец приходит. И ясно вроде бы все. Да жалко. Задумался Демьян. Да и было чего. В хозяйстве как никак, а убыток. Ну день думал, другой. Да долго ли без похлебки протерпишь? И решил: щи да кашу больше не варить, а пищу есть твердую, что бы накалывать ее можно было черенком, от бывшей ложки. Не глупый же был Демьян, все решил правильно. И стал с тех пор Демьян охотиться. В лесу. И в поле так же. На бизона там, на зубра. Когда что попадется. Мясо поджарит, да той пикой, что от ложки осталась наколет, вот и сыт.

И много времени прошло с тех пор. Да вот как-то, захотелось Демьяну какой- никакой похлебки сварить. И так вдруг захотелось, что просто силы нет! А с другой стороны, ну не ложку же новую покупать, чтобы ту похлебку хлебать? И снова задумался Демьян, да и было с чего! Ну день думал, другой. На третий день решил на чердак слазить, а вдруг, там от прапрадеда чего осталось? Сказано-сделано! И вот Демьян на чердаке. Ну что там на чердаке у бережливого человека быть может? Мотыга, каменное рубило, понятное дело. Вся семья у Демьяна, еще от истоков, бережливая была. Что ж, каменное рубило, не сгодится разве? О, еще как сгодиться может, если топор, скажем, сломается. Не покупать же новый! Да тут попалась на глаза Демьяну деревянная лошадка-каталка, на каких малыши качаются. И ведь стоит лошадка без дела, непорядок, как бы. Ложки Демьян не нашел, а лошадку детскую с чердака стащил. Поставил ее посреди горницы и призадумался, как бы игрушку в дело употребить, а то еще сломается, как ложка, рассохнется, например. Мало ли! А какое дело можно для игрушки детской придумать? Только малышу на ней и кататься! А где ребятенка то взять Демьяну, скажите? А с другой стороны, не пропадать же лошадке без дела? Снова мыслей у Демьяна голова полная. Может, где сиротку взять? Да в селе, в Нижней то Коршуновке, считай все детишки на тот час при родителях были, сирот не было. Так и не смог ничего придумать Демьян и отправился к бабке одной, которая на все вопросы ответы знала. Явдоха, звали ее.

Ну пришел Демьян к Явдохе. Помолчали, как водится.

— Здравствуй, Явдоха! — поклонился Демьян.

— И тебе, Демьян, здравствуй!

— А, что, Явдоха, нет ли в селе ребятенка лишнего, сиротки, скажем?

— Слава Богу, нет, Демьян, — отвечала старая.

— Лошадка детская у меня, качалка. Без дела пропадает. Рассохнется, гляди!

— Плохо, Демьян!

— Подскажи, горю помоги!

— Не помощница тут я тебе, Демьян.

Помолчали.

— А, может, под курицу подложить ЧТО?

— А, ЧТО, Демьян, под курицу класть будем?

«И правда, — подумал Демьян, — И так одни убытки. Не лишаться же последнего».

С тем и ушел от Явдохи.

Понятное дело, ничего не оставалось Демьяну, как жениться. А где еще мальца возьмешь? Но не пропадать же лошадке-качалке?

На утро пошел Демьян в Верхнюю Коршуновку. Правило тогда такое было. Сто лет невест с Верхней Коршуновки брали, а сто лет с Нижней. Так вот, пошел Демьян в Верхнюю Коршуновку. Посватался к одной. Алевтиной, звали. Посватался, да и повел сразу под венец. Чего тянуть. И так игрушка простаивает!

Обвенчались, как положено. Повел молодую в дом. Демьян хозяйственный. Сразу жену кушать посадил. Миску поставил. Обломок от ложки дал. Как увидела Алевтина тот обломок, сердце не выдержало, умерла сразу. Впечатлительная была. При жизни. Детей у них не было.

Год горевал Демьян. А лошадка стоит. Простаивает.

Снова пошел Демьян в Верхнюю Коршуновку. Дуню сосватал. Смешливая такая. Привел Демьян Дуню в дом. Кушать посадил. Миску дал, черенок от ложки дал. Дуня-то, черенок от ложки увидавши, так смеялась, что сердце не выдержало. Умерла сразу. Уж очень смешливая была. Детей у них не было.

Еще год прошел.

Идет Демьян в Верхнюю Коршуновку. Демьян собой хорош. Опять же, хозяйственный. Сосватали ему Марину. И она собой хороша. Вспыльчивая только. Привел Демьян Марину в дом. Кушать посадил. Как уже повелось, миску дал, обломок от ложки. Как увидела Марина обломок этот, да как закричит, да как заплачет! Решила, что насмешничает над ней Демьян. Не перенесла этого, сразу умерла. Детей у них не было.

Еще год прошел. Не выдержал Демьян, решился на растрату.

КУПИЛ НОВУЮ ЛОЖКУ.

Снова свататься пошел. Приглянулась Глафира. Дородная такая. Полная. Обвенчались. Повел Демьян Глафиру в дом. Кушать посадил. Перед этим щи сварил. Лет десять уже щей не готовил, из-за ложки проклятой. А Глафира, ну уж очень полная была, пока повернулась, развернулась, ложку-то да и свалила наземь, да тут же на нее и наступила. В этот раз, уж чуть Демьян не умер. На что спокойный был, а тут так кричал! Глафира решила, что ее сейчас жизни лишать будут. Ждать не стала. Умерла сама. Сразу. Детей у них не было.

ДВЕ, ДВЕ, ложки купил Демьян!

И сосватал Фросю. Домой привел. Кушать посадил. И сам рядом возле миски пристроился. Обед, можно сказать семейный. Но миска- то одна! Как потянулись к миске ложками, да как стукнутся лбами! А Фрося-то, худенькая была, а Демьян от бизоньего мяса шею наел, возмужал очень. Так вот, ка-ак стукнулись лбами и конец пришел Фросе. Умерла сразу, насовсем! Детей у них не было.

Пять, пять лет прошло, пять, пять жен умерло, а лошадка-то без дела! Непорядок!

Вот уж и шестой год пошел. Стоит лошадка. Демьян хозяйственный. Что бы простоя не было, стал иногда лошадку сам качать. Привязал веревку, лежит на лавке, за веревку дергает, лошадка качается.

Но все же решился. Снова идет на Верхнюю Коршуновку. Снова сватает. Прасковьей зовут новую жену. Старовата, как бы. И видит не очень. Да уж не всякий теперь за Демьяна дочку молоденькую отдаст. Спасибо и за Прасковью. Привел ее Демьян в дом. Кушать посадил. Две ложки положил, что бы знала, что он не жадный. А сам из опасения, что бы лбами не стукнулись или еще какой случай несчастный не случился, в сторонке, на лавку присел, да по привычке лошадку за веревку качать начал. Кушает Прасковья. С аппетитом. Но слеповата маленько. Глядь-а по среди горницы лошадка сама, без детенка качается. Ничего толком не разглядела, говорю, слеповата таки была Прасковья. А испужалась до ужасти. Как закричит! Так сразу и к остальным, бывшим женам Демьяна отправилась. Умерла, то есть. Как и прочие. Детей у них не было.

Упорный был Демьян очень. И бережливый. Ложки-то в хате две. Одна без должного употребления пропадает. Да и лошадка по- прежнему без дела.

И снова Демьян в Верхней Коршуновке. Девок никто ему уже не сватает. Демьян к одному крыльцу, к другому… Везде от ворот поворот… Что делать? Начал он себя расхваливать. И силенкой Бог не обидел, и бережливый, и заботливый. Жена всегда накормлена будет. И чугунок есть и миска, и ложки! Две! Две ложки!

Не выдержала Марфа. Бросилась родителям, отцу с матерью в ноги, уговорила за Демьяна отдать. У родителей сердце- то не каменное! Благословили. Ведет Демьян молодую в дом, ног под собой не чует. Да под конец засомневалась Марфа вдруг. А правду говорят, что у него в горнице лошадка детская сама по себе качается? И как начнет качаться та лошадка, так жены сразу и помирают?

— Да что ты, глупая! -Демьян ей в ответ — Ты лучше кушать садись, а сказки не придумывай!

Села Марфа подкрепиться. А за столом такое изобилие! Хоть одной ложкой ешь, хоть другой! Ведь две, целых две ложки нынче в хозяйстве у Демьяна! Марфа кушает. Демьян от умиления глаз от нее не отводит! Глядит не наглядится. Но привычка свое взяла. Для себя не заметно, потянул Демьян веревочку от лошадки, лошадка и качаться начала… Что с Марфой сделалось! От испуга бежать вздумала! Еле дверь нашла, чуть в окно не выбросилась! И убежала — таки!

Две Коршуновки: Верхняя и Нижняя три дня, да что три дня, целый год почитай искали Марфу. Так и не нашли. Может, на Среднюю Коршуновку подалась, если такова имеется. Не нашли Марфу. Да, детей у них, таки не было…

Свет не мил стал Демьяну. Да ничего не поделаешь… Ведь не пропадать же ложкам с лошадкою! И день горевал Демьян, и месяц горевал, и год горевал… И ведь, главное, что на Верхней Коршуновке, невест — то не осталось! А с Нижней, так только через сто лет сватать можно… За себя Демьян не сомневался, а вот лошадка, поди и вправду рассохнется!

И вот слух пронесся… На Верхнюю-то Коршуновку, приехала на проживание молодичка одна, одна-одинехонька! Мартой зовут. Демьян за шапку, да бегом жену добывать. А тут напасть какая. Гудим, что с крайней улицы, глуховатый такой, так тот тоже жениться вздумал! Да куда ему за Демьяном! Вот он уж на крыльце у Марты, вот уж за руку ее венчаться ведет. А та посмеивается.

— Ох, погоди, Демьян, сказать, что хочу!

— Потом, потом, наговоримся, Мартушка, — не слушает Демьян!

Вот уже Марта и в доме. В Демьяновом доме! И кушает хорошо, и лошадки совсем не боится, все знай, посмеивается. Решился Демьян!

— Мартушка, ты ведь жена у меня не первая. Сознаться должон я тебе, жонушка! Восьмая, восьмая ты у меня, Мартушка!

А той и горя мало!

— Не дал, ты мне, Демушка и слова сказать! И я ведь не первый раз замужем! Деток-то у меня шестеро. Три парнишечка, да три девчоночки имеется! И мужей почитай столько же было! Или нет, погоди, может и больше, позабыла я в хлопотах, опосля сосчитаю!

— Я ведь, Демушка, так совсем не привередливая. Но чтобы все, по- моему было! Вот что хочу рассказать тебе! Был у меня муженек, Климушка. Так, говорю, Климушка, ты бы дров нарубил!

— Опосля! — отвечает. И вот поди-ж ты, на другой день пошел рыбу ловить, так не нашли боле… Видать щука на обед к себе утащила…

— А то еще случай какой был! Второй, нет, третий муженек, Гаврилкой звали, ласковый такой… Так вот, говорю, Гаврилка, ты бы муки намолол!

— Успеется! — отвечает… И вот поди ж ты, на другой день пошел в лес, хворост собирать. И уронила на него сверху, белка, шишку огромную! Так и помер Гаврилка! А на голове шишка так огромадная была!

— Щепка в лоб отскочила, кирпич упал! — как сквозь сон слышит Демьян!

Поднялся с лавки. Понял я, Мартушка! Пойду дров нарублю, да муки намелю! А ты уж, отдыхай родная!

Так и повелось! Демьян с утра до ночи и огород копает, и сено сушит, и воду таскает! Зато лошадка не простаивает! Уже десятеро детишек на ней качается! А ложкам, да мискам, так тем и счету нет! Ни в чем не знает отказу Мартушка! И другим бабам, женам соседским, про свою жизнь горемычную понарассказывала, про мужей незадачливых…

И тепереча так: посылает какая-либо жена, да мужа, корову там, с луга, скажем пригнать. А тот ни в какую. И вот сядет тихохонько тогда та женошука, головушку опустит и со слезой расскажет, как вот у Мартушки, шестой муж воды с речки не принес, а на другой день с коня упал, да и помер бедолага.

Почитать с тех пор стали жен в Нижней Коршуновке. А потом и в Верхней! А весной, как солнышко заиграет, так праздник себе устроили. Восьмая Марта называется! Такое хорошее дело переняли и в других местах. И так жен берегут да слушают. А как Восьмая Марта придет, так ни в чем женскому полу отказу нет! А пошло все с Нижней Коршуновки, с восьмой Марты!

Все цветы на планете

Гетта Маркеловская

О! Милые лебёдушки, голубушки!

Наташи, Василисы, Тани, Любушки,

О! Маргариты, Светы, Даши, Марты…,

Сегодня — Ваш денёк — 8 марта!

Пусть все цветы сегодня на планете

Подарят Вам мужья, Отцы и дети!

Любви, здоровья, счастья пожелают!

Пусть Вас целуют, нежат, обнимают!

Сегодня Вам позволят отдыхать,

Петь песни и фужеры наполнять,

Да только вот негоже унывать, —

На вас родных:

Дела, хозяйство, дом…

Мы ради Вас творим, вершим, живём!

Вас нежно, верно, пламенно любя, —

Вам всей душою дарим мы себя!

8 Марта 2018г. — Генриетта (мGю)

Слепая поэтесса-христианка Генриетта

Женщинам про Любовь

Руслан Захваткин

Памятник Тамбовской Казначейши в г. Тамбов,

скульптор Александр Миронов.

«О, как полны, как прекрасны

Груди жаркие твои,

Как румяны, сладострастны

Пред мгновением любви…»

М. Ю. Лермонтов «Счастливый миг»

(«Не робей, краса младая»)

О, женщина, что значат твои груди?!

Да это ж материнский капитал

С плодами наслаждения на блюде,

С которого любовник их вкушал!

Роскошными шарами из корсета

Вываливались бюсты на балах

И ими вдохновлялся глаз поэта

Творить любовь в своих ночных трудах.

Они, горя румяным сладострастьем,

Вздымались переливами бугров.

За них стреляться, упиваясь счастьем,

Гусар, надевши кивер, был готов.

Их чувственно в мечтаньях обнажали

Художники изысканных палитр,

И чувств творцы вносили на скрижали,

Используя натуру как пюпитр.

Под взглядами скабрёзных обладаний

Увяли эти вешние цветы,

Трудами многотомными изданий

Размножив идеалы красоты.

На нас глядят они с холстов полотен,

Манят в строфе лирических поэм,

Чтоб лунному сиянью женской плоти

Быть идолом или проклятьем ведьм.

О, Женщина! Ты, как луна Востока!

Изменчиво-таинственная плоть.

И нам под той луною одинокой

Влечения к тебе не побороть!

На памятник Тамбовской Казначейши

Миронова в Тамбове я гляжу —

С глубоким декольте вид стриптизерши

Для идолопоклонства муляжу.

О, сколько же красавиц дивногрудых

Для свадебного созданы венца —

Не хватит всех амуров златокудрых,

Чтоб для любви разили их сердца!

Алхимик ищет философский камень,

Чтоб в золото металлы превращать.

А я скажу, что лишь любовный пламень

Способен юность клеткам возвращать.

В чём эликсир бессмертия янтарный,

Напиток древний ведьмин «Ламмер-вайн»?

А в том, что есть Любовь в союзе парном,

Хоть то из ряда домыслов и тайн.

Любимой

Светлана Рябинина

Дед Пахом

Я тебя отыщу

среди всех перевалов,

Среди тысячи тропок,

где царит одиночества мгла.

Все дороги пройду,

что в пути оказались,

Чтобы в сердце твоём

не лежала уже тишина.

Я к тебе подойду,

улыбаясь, немного неловко:

— Не меня ли ты ждёшь

на дороге моей человек?

Ты послушай сама,

как стучит под штормовкой,

То, что я сохранил,

дорогая тебе на наш век.

Я в глаза загляну,

изумлённую душу открою,

Что искал столько лет

среди прочей людской суеты,

А потом уведу

далеко в синеву за собою,

Где рассветы плывут,

зажигаясь от нашей любви…

Ведьма

Катерина Лаптева

Ты ведаешь прохладу темной ночи,

Рассвета сонного начальное тепло.

А сколько душ ты разрывала в клочья,

Судьбу и жизнь меняя так легко?

Из трав душистых зелья ты не варишь —

Вся магия во взгляде карих глаз:

Чуть бровью поведешь — будто играешь.

Сердца горячие губила — и не раз!

Покорна воле ведьмы твердь земная,

Веленья воздуха и таинство воды;

И пляска пламени, горячая, златая…

Секреты всех стихий постигла ты.

Луна-подруга, звезд покров уютный,

Душистый лес, костер — и вот твой дом.

Но в сердце ежиком свернулся холод лютый —

Живешь ты с черным колдовским котом.

Тебе подвластны все, а жизнь безбедна.

Ты видишь больше, глубже каждый раз.

Все в жизни дни поистине волшебны!

Откуда ж грусть в глубинах карих глаз?

Смешно сказать, но собственное сердце

Из подчиненья вышло уж давно — увы!

И в душу ведьмы недоступна дверца:

Одна везде ты, даже средь толпы.

И одиночество лишь множится со временем,

Зигзагом в сердце прошибая трещину…

И магия лежит тяжелым бремнем.

Ты ведьма? Нет, ты прежде всего женщина.

Катерина Лаптева

Любите мам, дарите им цветы!

Поменьше обижайте по небрежности…

Они — сосредоточье доброты,

Хранители тепла, любви и нежности.

Не выйдет толком даже рассказать,

Как многим мамам мы своим обязаны.

Никто так не умеет верить, ждать,

Ни с кем так прочно в жизни мы не связаны.

Они ведь любят нас всем существом,

Незримым тылом в жизни нас прикроют.

И после неудач дурных добром

Как крыльями птенцов от бурь накроют.

Что ж говорить, слова по сути мелки!

Они о чувствах чаще все же врут…

Да разве можно где-то найти мерки,

Чтобы измерить мамин тяжкий труд?

Любите мам. Благословен кто любит…

Звоните чаще, обнимайте поскорей!

Нам ближе мамы никого уже не будет.

Не будет ближе, больше и родней.

Женщина

Катерина Лаптева

Каждая женщина чуточку ведьма.

Капельку фея

Немножечко маг.

В каждой ведь дремлет своя ворожея,

Дева с улыбкой

На полных губах.

Каждая женщина чуточку ведьма.

Пусть и не зелье —

Суп на плите.

В каждой живёт озорное веселье,

Хоть и неявно

В дневной суете.

Вместо кота и волшебных кореньев

Дети, заботы,

Хозяйство и — муж.

Не эликсиры варит — варенье,

И кисели вместо пунша из груш.

Каждая женщина в сердце чудесна:

Может из мухи

Сделать слона.

В каждой живёт заклинание, песня.

Надо лишь волю

Дать ей сполна.

Да мы колдуем, может, несложно,

Где-то рутинно,

Где-то не в такт.

Но каждая женщина чуточку ведьма

Капельку фея,

Немножечко маг.

У неё особый шелест платья

Эдик Пашков

У неё особый шелест платья.

Шаг необозначен, как чутьё.

Без прикосновения объятья

всем и сразу в ауре её.

Нежный колорит земному свету

добавляет нега тайных грёз,

что трепещут в ленточке по ветру

с вихря распустившихся волос.

С щедростью — того гляди растает,

словно континентам и морям,

она столько счастья излучает —

исчезают тени по щелям.

До того, как мы соприкоснулись —

она вскользь, а я едва дыша —

все, её увидев, встрепенулись.

Так была принцесса хороша!

В этот миг, растеряны и немы,

изумлённо руки расхлестав,

дамы поснимали диадемы,

парики зачем — то растрепав.

У повес, которые стремились

тронуть локоток её руки,

так сердца за пазухой забились,

что голов лишились котелки.

Она шла воздушною тропинкой

с колдовским сиянием в глазах.

В этом свете крошечной пылинкой

промелькнул Петрушка в бубенцах.

Потянулся вслед её восторгу,

восхищённый, как на поводке,

И в свою направился каморку

с жарким поцелуем на щеке.

Это было камерное место,

где он мог с печалью на душе

углубиться в помыслы и кресло,

смутно разделившись в трельяже.

Грим стерев замыленою тряпкой,

положив на столик бубенцы,

он седую голову охапкой

взял в ладони словно на весы.

Потерявшись, сидя без движенья,

в бесконечном множестве минут,

перевёл глаза на отраженья

и сказал в задумчивости: «Шут!»

И ещё о чём — то, но несвязно

и на неизвестном языке.

Женщина, которая прекрасна,

расположит чучело к тоске.

Безутешной скорби полной мерой

грудь заполнит, чем себя не тешь…

Я не слышал как меня с премьерой

поздравлял по радио помреж.

Под соснами, где выточил родник

Эдик Пашков

Под соснами, где выточил родник

ложбинку и в щебёнке затерялся,

рассчитанный на маленький пикник,

голландский сыр в нарезке состоялся.

Устроившись в остриженной траве,

встав босиком на плитку шоколада,

с растрёпанной бузой на голове

зарделся плод созревшего томата.

Над шпротами поднялся козырёк,

Лимонный сок, сочась, блеснул на солнце,

Поврозь листочком к листику прилёг

пучок укропа блюдечку на донце.

Ржаные дольки, выставив торцы

поверх с его фарфорового борта,

оскалили чесночные резцы

на шкалик виски в центре натюрморта.

К разгорячённым улицам спиной

с заиндевевшем взором на край света,

присев на покрывало с бахромой,

свой ноготок кусала Виолетта.

Ей захотелось в сказку вопреки

тому, что сказка в планы не входила,

Но заводь ощущением реки,

бегущей в море, голову вскружила.

Пред ней под алым парусом фрегат

поднялся ввысь из ила и осоки.

Забыла Виолетта про томат

и про голландский сыр в лимонном соке.

Едва по ветру косы расплелись,

раздумья, напряжённые до зуда,

за бездною куда — то понеслись

и с пустотой вернулись ниоткуда.

Вздохнув печально, спутала песок,

разрушив замок, где предполагалось,

что кто — нибудь потянет поясок,

кого бы она очень испугалась.

Кто б навсегда избавил от тоски,

увидев из неведомого края

как Виолетта стиснула виски

и сжала зубы, истово страдая.

Она налила горькую, и тушь

закапала в пластмассовый стаканчик…

Вокруг неё скакал счастливый муж,

сорвав на память в поле одуванчик.

Я пребываю во злобе

Эдик Пашков

Я пребываю во злобе

с глазами цвета алого,

ведь слюнки каплют по тебе,

как у собаки Павлова.

Взирая, искрами крошу

из пламени бенгальского,

и от безвыходности ржу,

как лошадь Пржевальского.

О том, что я тебя хочу

(идея нездоровая!)

весь день под нос себе шепчу,

как радио Попова я.

Себя раздумьями томлю,

в мечтах присев у дерева:

«Когда же ты войдёшь в мою

таблицу Менделеева?»

Прошу: подай мне только знак,

не отлагая надолго,

И покачусь к тебе я как

мичуринское яблоко.

Я дам тебе поотбивать

мои с порога натиски,

что бы в прелюдию сыграть,

как в шашки по — чапаевски.

Пока твои родные спят,

которые наследники,

мы канем в твой вишнёвый сад,

как глупости в учебники.

В сети, подвешенной к дубам,

с подушками из хвороста,

ты станешь быть моей ля фам

банзай-ковского возраста.

Всю потрясая, теребя,

под сводом неба чёрного,

помчусь, ворвавшийся в тебя,

как конница Будёного.

Я понесусь во весь опор,

как залихватский жигало,

как в бытность ты через костёр

в ночь на Купала прыгала.

Сто лет оставив позади,

поврозь на пару прожитых,

мы познакомимся в любви

в лобзаниях восторженных.

Мы будем, став наедине,

друг друга гладить искренне:

то я тебя по седине,

то ты меня по лысине.

С тобою, ты уж мне поверь,

мы создадим идиллию.

Взови меня. Открой мне дверь.

Не принуждай к насилию!

Моя родная женщина (Романс)

Екатерина Овчинникова

Измотана, измучена ты жизнью

Прошу глоток, твоей подаренной любви

И пусть опять до боли зубы стиснем

Гитары струны страстью натяни

Припев:

Спою тебе сонет о наших чувствах

Как ястреб ринусь на добычу вниз

Увижу зорко сверху твою усталь

И заберу с собой проблемы, продержись

Ты женщина, а значит ты богиня

Немного отдохни, от зла и бед

Пускай искрится инеем рябина

На свете ты одна и лучше нет

Припев: тот же

Не каждый день мы видимся с тобою

Прости меня за это ангел мой

Приеду и укрою твой очаг покоем

Ведь ты моя и счастлив я с родною.

Как здорово, что есть на свете мама

Екатерина Черняева

Как здорово, что есть на свете мама,

Тот человек, что никогда не подведет

И даже, если доченька упряма

То мамочка и примет, и поймет,

Не станет осуждать, ворчать и спорить,

А сможет поддержать, понять, простить,

И все, что можно: счастье, радость, горе,

Она с тобой готова разделить.

С ней говоришь всегда душою, сердцем,

Находишь, тот особенный настрой,

Что помогает в холода зимой согреться,

А в знойный полдень- справится с жарой.

Ведь руки мамы — самые родные,

Любовь и ласку дарят, и добро,

Заботливые руки золотые,

Что излучают светлое тепло,

От этого тепла снега растают

В сугробах распускаются цветы,

И руки мамы пусть благословляют

Твои дела, идеи и мечты.

Как хорошо, что есть на свете мама —

Твой настоящий бескорыстный друг

И человек любимый самый-самый

И нет верней, чем мамочка, подруг!

Цените маму, каждое мгновенье,

Любите маму сердцем и душой

Не огорчайте мамы настроенье,

Не нарушайте мамочкин покой.

Не забывайте слово: благодарность,

Не бойтесь вашим мамам помогать,

И помните: особенная радость

Мамулю с Днем рожденья поздравлять!

(Е. Черняева)

Надежда Фомина

Вот опять замело-завьюжило…

А сплести бы из снега кружево!

Тонкой сеточкой и цветами —

Укрываться в морозы маме.

Чтоб ей стало тепло и ясно,

Что весна придет не напрасно.

Что любит женщина на завтрак?

Оксана Чернышова

Что любит женщина на завтрак?

Прикосновения солнечных лучей,

Щепотку нежности и ласки,

Чтоб не хотелось открывать своих очей

Ей хочется наполниться теплом,

Рекою с морем слиться,

Растечься всей своей величиной,

И в каждый новый день влюбиться

Что любит женщина на завтрак?

Чтобы на ушко прошептали: «Вновь Люблю!»

И в этом эликсире искупаться,

Даря Вселенной — красоту!

Голос

Владимир Филатов

Ажурной вязью слов,

На чёрной простыне,

За ночью явь… и вновь —

Твой голос шепчет мне:

«Ищи меня во мгле,

В тени ночных аллей,

Дыханьем на стекле

Мой образ обогрей».

В бреду забытых снов

Пытаюсь отыскать,

Безбрежную любовь —

Сжимая время вспять.

В глуши хрущевских стен

Гуляет лунный блик,

Вшивая в гобелен,

Твой незабвенный лик.

— Забудь её на век, —

Прошепчет тишина.

Ведь между вами снег,

Уральских гор стена.

Ажурной вязью снов

На снежной простыне.

Дышу тобой без слов,

Стихами на стене.

© Владимир Филатов.

Женщине

Лилия Бакланова

Для сильной женщины — пусть будет мягок мир вокруг;

Для нежной женщины — любовь в объятьях сильных рук;

Для вольной женщины — свободный ветер в волосах;

Для смелой женщины — полет бесстрашный в небесах;

Для мирной женщины — просторный дом на целый свет;

Для мудрой женщины — найти в себе самой ответ.

Ты — женщина — творящее сознание!

Ты женщина — причина мира созидания!

Лилия Бакланова (Leela, 2017)

Арбат, Арбат…

Владимир Филатов

Под стук колёс доноситься свисток,

И ложкой в подстаканнике бренча,

Злой проводник несёт свой кипяток,

Под нос себе о чём-то бормоча.

Ну, не сердись папаша, сердце схватит,

Вот, выпей — коньяком сними накал.

Послушай: как я летом на Арбате.

Любовь свою когда-то потерял.

Как был влюблён! В её глаза, фигуру.

Водил в кафе, в подъезде обнимал.

Однажды как-то прыгнул в воду, сдуру,

Когда айфон её с моста в реку упал.

Поила чаем с абрикосовым вареньем,

Горчичниками грела мой хребет.

Ворчала, что не пробую печенье.

И что-то там — за мой иммунитет.

И вдруг исчезла рано утром,

Повесив фартук на мою кровать.

И аромат её нектарным перламутром,

Я буду долго, долго вспоминать.

Конечно же, искал её по свету.

И каждый день ходил я на Арбат.

Исчезла, ни привета ни ответа,

С рассветом растворился адресат.

© Владимир Филатов

Хорошая жена…

Маргарита Соседова

Я — хорошая жена. Мужа люблю и ему доверяю. Чужие женские волосы на лацканах пиджака никогда не искала, в телефон не лезла. До вчерашнего дня.

Пошла я, значит, в банк, нужно было новую карту получить. Взяла талончик, села на диванчик, жду. Рядом со мной — две подруги. Дамочкам где-то около сорока, обе возбужденные. Оказывается, одна уличила мужа во лжи, а точнее в измене. Другая поддерживала жертву морально, хотя сама, скорей всего, считала, что так ей и надо.

Разумеется, весь жаркий диалог слышала я. Не выбегать же на улицу!

Итак, муж обманутой подруги пришел на днях какой-то странный. Глаза у него блестели, как у кота, а на рубахе не хватало одной пуговицы. Видимо в порыве страсти ее оторвала или даже откусила некая соперница.

Когда мужчина отправился в душ, то мнительная супруга достала из кармана его брюк телефон и нашла там подозрительные сообщения и звонки. Мужик отпираться не стал — сволочь, же! — и во всем сознался. Да, есть другая. Ее люблю, тебя жалею.

— Я ему десять лет жизни отдала, — сокрушалась обманутая женщина рядом со мной. — А он…

В этот момент на табло загорелся номер моего талона, и я отпочковалась от двух незнакомок. Но чуть позже услышанный в банке разговор всплыл в моей голове. Дело в том, что мне самой чуть-чуть за 40, а через пару месяцев мы с мужем будем отмечать розовую свадьбу.

Я стала активно додумывать и домысливать, поэтому, когда вечером пришла домой, то к боевым действиям была готова.

Муж вернулся поздно. Я придирчиво присмотрелась. Глаза не блестят, просто закрываются. Устал, конечно, как собака. Но от чего?

Как и в рассказе той женщины из банка, муж отправился в душ, а я, секунду помешкав, взяла его телефон.

Было стыдно, руки тряслись, ведь такое поведение мне не свойственно. Но если сказал «А», говори и «Б». Поэтому я стала спешно листать ленту сообщений и спустя какое-то время мои щеки запылали. Вот оно!

В телефоне имелась масса сообщений от некой Королевой. Бессовестная Королева писала моему мужу чаще, чем банк присылал ему уведомления. Текст сообщений я читать не стала, побоялась откровений. Тогда я открыла ленту звонков. Королева нахально звонила, а мой муж звонил ей.

Свет померк в глазах, а в груди защемило. Господи, как же это больно оказывается! От осознания мужниного предательства меня даже затошнило. Может напиться?

Я осторожно, словно это была неразорвавшаяся граната, положила телефон на комод, и тут в дверях комнаты возник он. Обнаженный по пояс предатель с влажным полотенцем на бедрах.

По моему лицу муж сразу понял (давно живем вместе) что-то произошло, и молча кивнул головой, как бы спрашивая, мол, что у тебя тут?

Я безапелляционно предъявила обвинения:

— Кто такая Королева и почему она живет в твоем телефоне?

Муж посмотрел на меня так, словно я была шкафом, который неожиданно заговорил. Возникла пауза. Та самая — мхатовская.

— У тебя все? — наконец поинтересовался муж.

— Не ожидала от тебя, — призналась я с горечью вселенского масштаба.

В висках пульсировала обида, сердце билось в груди, как огонь в тесной печурке. Десять лет… Ведь десять лет вместе…

Муж подошел к комоду, взял свой телефон и нажал кнопку вызова. Я зажмурилась. Наверное, он звонит ей, чтобы рассказать — обман раскрыт.

Но вместо этого неожиданно зазвонил мой телефон. Я открыла глаза. Муж поднес к моему лицу гаджет, и я увидела на дисплее, что на связь вызывается… Королева. Но ведь у нас другая фамилия!

Муж снисходительно смотрел на меня и так же улыбался. Терпеливо ждал, когда дойдет.

И тут я вспомнила, как он иногда меня называл, особенно в первые годы нашего супружества. Он называл меня королевой Марго, ведь имя мое — Маргарита.

Верни её…

Владимир Филатов

С печалью оставляя на исходе,

Любимые уходят навсегда.

В тиши ответа будто не находим,

В угоду творческой природе —

Стихов страницы вклеим мы в года.

И крутит наши души в карусели,

Над праздною свободой бытия,

На утро не заправлены постели,

Как лунным серпом вспаханы метели,

Обрезками ложиться простыня

Проститься с ними толком не успели.

О чём-то самом главном рассказать,

О чувствах, что внутри годами грели.

Возможно просто сразу не сумели,

Боясь на веки птицу счастья потерять.

С печалью оставляя на исходе

Родные нам уходят в поздний час.

Верни её, пока, что на пороге;

Наперекор своей единственной природе,

Признайся ей во всём на этот раз.

© Владимир Филатов

Мне нравится сейчас мой возраст

Оксана Чернышова

Я посвящаю этот стих

Тем женщинам, которым чуть за сорок

О жизни и о сУдьбах не простых,

О том, что женский век- так скорок

Мы с Божьим даром рождены,

И от природы мы искусны,

Инстинктом женским вооружены,

И не стыдимся плакать мы, когда нам грустно

Природа наградила красотой,

Но важно- главное предназначенье,

Быть женщиной, блистать своею чистотой

Родить дитя, как в доброту вознагражденье

И только женщина наделена любовью до краёв,

Чтоб ей делиться всем в округе,

Чтоб ею побеждать своих врагов,

А так же, чтоб о ней писали в книге

Пройдя свой жизненный урок,

Лишь молодым девчонкам хочешь усмехнуться,

Ещё недавно я сама была такой,

Но почему то в прошлое — не хочется вернуться

Мне нравится сейчас мой возраст

И я люблю себя такой, какою стала

Надеюсь, что Вселенная мне всё отдаст

Всё то, что в жизни я искала!

Дарите женщинам цветы!

Анастасия Николаева

Дарите чаще своим женщинам цветы,

Чтоб это сделать, не ищите повод.

Ведь даже простенький букетик полевых

Глаза любимой радостью наполнит.

Мужчины, вам никто не говорит

Хватать охапками тюльпаны или розы.

Вы можете весь мир ей подарить

Всего в одной пушистой веточке мимозы!

Анастасия Анника / AnNika

Женщины кошкам подобны…

Анна Биркина

Женщины кошкам подобны…

.. но только настоящие.

Лукавы, милы и незлобны

В иных сферах парящие.

И так же изящны как кошки —

Всегда чистоплотны, красивы.

И ходят досужие ножки

Порой по аллеям, где ивы

И крутятся в нежной головке

Стихи и рассказы и песни

И даже без лишней сноровки

Их жизни весьма интересны

Но даже и так бывает,

Что самая нежная фея

И в жизни не пропадает

Родных и в быту лелея

И каждый день на работе

Гражданский долг исполняя

Походкою легкою ходит

Гармонию дня восполняя.

Бывают женщины…

Анна Биркина

Бывают женщины, как струны —

Что оставляют звон в душе

Загадочные, словно луны,

Прохладно светят в вышине.

Они — и музы и поэты

И легковесны, словно сны.

Им посвящаются сонеты

И любят ИХ в разгар весны.

Они как бабочка игривы,

Трудолюбивы, как пчела.

Изящны, словно ветви ивы.

Их обожают зеркала.

Везде и всюду поспевают

Бывают разом в сотне мест.

Прекрасно все запоминают,

Не вылезают из невест.

О них мечтают миллионы

И ради них готов на все

И сединою убеленный

Известный миру режиссер,

И мальчик, юности заложник,

Мечтатель наших серых дней.

Художник, заложив треножник,

Уже несет букеты ей.

Но их поймать, увы, непросто,

Гораздо проще приручить:

Создать уюта теплый остров,

На чашку чая пригласить.

И вот — совсем другая фея,

Оставив гордости наряд,

В твоих объятьях тихо млея,

Потупила лукавый взгляд…

Влюблённый январь

Владимир Филатов

Что задумал январь

Прячась в белом дыму?

На бетонных столбах

Натянул тетиву.

Подметает метлой

По застылым дворам,

Разгоняя пургой

Серпантин по углам.

Вот последний трамвай

Вдалеке прозвенел,

Бирюзовой струной

Надо мной прогудел.

Светит месяц седой

В глубине твоих глаз,

Ветер стужей ночной

Распевает для нас.

Я тебя провожу

До подъезда домой,

Нежных рук теплоту

Захвачу я с собой.

© Владимир Филатов

Писала женщина мужчине

Елена Печнина

Первое любовное послание на Руси датируется XI веком. В Новгороде найдена берестяная грамота, ее написала влюбленная женщина.

Писала женщина мужчине:

«Когда придёшь ты, любый мой?»

Писала женщина мужчине

На грамоте берестяной

В расцвет одиннадцатого века,

Непостижимая уму,

Любовь и жажда человека,

Как-будто другу моему.

И будто не было меж нами

Веков и бесконечных лет.

Как чувствуем сейчас мы сами,

Когда любви взаимной нет.

Еще не создана Татьяна,

И нет Онегину письма.

Не пишет Гумилеву Анна

И не свела его с ума.

Зовя к ответу перед Богом

За безответную любовь,

По древней бересте тревога

Стекает каплей, словно кровь.

На чувства милый не ответил.

Он грамоту ее порвал

И, прежде чем бросать на ветер,

Узлом тугим перевязал.

Разрешите поправить ваш завиток

Светлана Рябинина

Взят оригинал стихотворения Олега Константиновича Романова

В жаркий июльский день мимо проходивших и праздно проводящих свое время незнакомых людей шли двое — молодой, совсем юноша, корнет и юная княжна. Корнет был вдохновлен. Его лицо просто горело. Он с жаром ей объяснял:

— Ваша Светлость, вы же должны меня понять! Такое бывает раз в жизни! Служить России — вот мое призвание и крест! Я не могу иначе!

— Да. Я вас прекрасно понимаю. Но, Ваше Высочество! Это же война!

Он наклонился к ней:

— Не надо так бояться! Я лишь исполню свой долг и приду! Пришло мое время — отдать всего себя Родине, и это прекрасно!

Его лицо пылало азартом. Он был сплошным порывом. При взгляде на собеседницу увидел выбившийся из прически локон. Поднес руку к лицу и нежно его поправил:

— Разрешите поправить ваш завиток!

В ответ княжна прижала его руку к своей щеке. И тут же быстро опустила:

— Он всегда такой непослушный!

Сокрушенно покачала головой:

— Олег, вы слишком легкомысленны.

— Успокойтесь. Знаете, вы мне сейчас напоминаете одну незнакомую даму, что приходила в церковь во время причастия. Она тоже все время плакала и причитала.

Юная красавица отняла руки от лица и грустно посмотрела на собеседника:

— И вы не догадались, кто она? Ведь это была я! Просто надела чужое платье и вуаль — я не могу! Олег, прошу вас, ваше Высочество

В ответ он улыбнулся:

— Знаешь, нас пятеро уходит! Существуют минуты, когда приходится оставлять самых родных, близких и отдать долг Родине на поле брани. Подчеркиваю — я рад, что мы все — царская семья — на высоте! Все так и должно быть! Мне приятно и радостно от осознания — мы все вместе идем на войну!

Юная княжна была безутешна. Олег Константинович добавил:

— Ваша Светлость, как я могу вас успокоить?

Милая девушка, потупив взгляд, тихо произнесла:

— Можете пообещать мне, что останетесь живым?

И с надеждой посмотрела на своего собеседника. Тот медлил с ответом. Пауза затягивалась, но, видя такую печаль и безысходность в ее глазах, он все же произнес:

— А давайте договоримся — вы помните тот чудесный вальс на балу?

Он еще и спрашивает! Эх, как тогда было легко, весело и… волшебно! Он, князь императорской крови, подошел к ней и пригласил ее на вальс! Как он прекрасно двигается! Но главное — его увлечение Пушкиным! Она тоже его любит, однако с каким увлечением Олег рассказывал! Как он много знает. Теперь ей показалось, что между тем балом и сегодняшним днем пролегла целая пропасть.

— И вы еще спрашиваете! Я помню каждый миг!

И покраснела.

— Тогда давайте договоримся: наш вальс мы с вами станцуем на балу в честь победы!

Княжна медленно подняла лицо. Спокойно посмотрела в его лучистые, живые глаза и просто сказала:

— Я буду ждать! Наш вальс — только с вами!

Он отдал ей честь:

— В таком случае, я к вам подойду и скажу наш пароль.

— Какой?

Он нежно поправил ее выбившийся из прически локон:

— Ваша Светлость, разрешите поправить ваш завиток! Это и будет наш секретный пароль. Ну как, договорились?

— Что ж, я согласна.

Он еще раз отдал ей честь и поспешил откланяться.

— Простите, но мне пора… До встречи на балу!

И побежал. У нее щемило сердце. Откуда-то пришло осознание — он не вернется из этой компании. С тяжелым вздохом она повернулась в противоположную сторону, выпрямила спину и медленно пошла к своей лошади. Никто не должен был видеть ее истинные чувства. Нельзя. Ох, как же просто остальным: захотел поплакать — плачь!

В тот же день Александровский полк погрузился и отправился поездом в Пильвишки. Конечной и главной целью и для их армии был Кёнигсберг.

Олег Константинович сильно тяготился выпавшей на его голову службой — ведение полкового дневника и личным корреспондентом командира 5-го эскадрона. По сути, полкового летописца. Разве об этом он мечтал? Нет, Его Высочество рвался в бой! Как же так? И с упорством раз за разом атаковал всех просьбами о своем переводе в строй. Его не волновали мелочи вроде воспаления легких, которое он так и не долечил. В конце концов ему удалось! Вот она, победа. Его зачислили командиром третьего взвода второго эскадрона полка. Вот теперь начнется настоящая война! С остальными офицерами быстро нашел общий язык и сдружился.

Как-то ехали с командиром взвода. И, задумавшись, Олег внезапно вслух сказал:

— Как вы там, мои родные?

Взводный тут же отреагировал:

— Скучаете? Это нормально. Особенно в тяжелые минуты.

Олег тряхнул головой:

— Все хорошо. Дождь снова поливает. Он и навевает мысли. О Родине, близких. Дай, Господи, быстрее закончить войну!

— Вы правы, так и звучит в груди, а вот сказать не могу — не обучен. А вы, кажется, стихи пишете?

— Какое там!

— Скромничаете? Сейчас необходимо что-то эдакое! У вас ведь серебряная медаль и выпускное сочинение, кажись, взяло Пушкинскую медаль?

— Верно. Если хотите, вот, пожалуй, это подойдет. И он продекламировал:

— Гроза прошла… Как воздух свеж и чист!

Под каплей дождевой склонился скромный лист,

Не шелохнет и дремлет упоенный,

В небесный дивный дар влюбленный.

Ручей скользит по камешкам кремнистым,

По свежим берегам, по рощицам тенистым…

Отрадно, в сырости пленительной ручья,

Мечтами унестись за трелью соловья…

Гроза прошла… а вместе с ней печаль,

И сладко на душе. Гляжу я смело вдаль,

И вновь зовет к себе отчизна дорогая,

Отчизна бедная, несчастная, святая.

Готов забыть я все: страданье, горе, слезы

И страсти гадкие, любовь и дружбу, грезы

И самого себя. Себя ли?.. Да, себя,

О, Русь, страдалица святая, для Тебя.

— Вы это только что сочинили?

Он улыбнулся:

— Нет. Это еще в одиннадцатом году было. Впрочем, как вы сами наблюдаете, до отца, тем более до Пушкина, тут еще семь верст по ухабам.

— Зато как точно подходит!

Ротный беззвучно шевелил губами, словно пробуя их на вкус, проговаривая строки снова, пытаясь запомнить. Олег закашлялся.

— Да как же это? Вам бы лечиться надо, а не в дождь под открытым небом ночевать да в постоянных переходах выматываться!

— Знаешь, мне все время вспоминается крест, подаренный на двадцатилетие. Я провожу ассоциацию со своей жизнью.

И, подумав, добавил:

— Да. Моя жизнь — ответственность. Мое происхождение — это крест, а не развлечения с удовольствиями. Положение обязывает. Разве могу я сейчас уйти

с передовой в госпиталь? Как же на сие отреагируют солдаты? Нет у меня такого права! Да и легкие у меня всегда были слабыми. Ничего, пройдет.

Так проходили дни за днями, а его душа жаждала подвига во славу Отчизны.

Вскоре представился случай… Первый, и он же последний. Так уж случилось, получил ранение: солдат выстрелил в спину! Отец успел приехать и лично закрыть глаза любимого сына.

Ну а княжна? Узнала из газет. И тут же в обморок упала. Да в безутешности своей все проводила дни и ночи. А сколько сваталось князей! Им всем она лишь отвечала: «Прошу меня простить. Да только суженый еще вернется». Сперва гадали, кто такой? Родители понять пытались, но… свой секрет, о ком здесь речь, она так никому и не сказала. А на балах, в сторонке встав, ждала, что подойдет и скажет он ей заветные слова, от коих вся душа ее зардеет, встрепенется! Но нет его уж больше в этом мире. Знаю! Да только клятву, данную тебе, я выполню — она со мною в сердце!

Потом настал черед и красным кумачом прошелся год семнадцатый, все изменив вокруг! Родители с княжной уехали. И вот во Франции она уже уроки музыки дает и учит девочек балету. Ну а сама? Все так же, как во сне, приходит и в сторонке наблюдает за тем, как пары вальс танцуют и фокстроты. Затем была еще война. Жестокая, большая. Ну а княжна? Ловила каждый взгляд и русским мальчикам, рискуя, помогала. Зачем? Да просто так, по зову Родины и крови.

Минули годы. А княжна всё как и раньше, лишь состарилась немного. И вот однажды ночью, перед утром, ей дивный сон приснился, будто он пришел и руку ей протягивает, манит. С улыбкой на устах, проснувшись, поняла — дождалась, наконец! С любимым будут вместе! И вечером на бал оделась, как и раньше. Взглянула в зеркало — ах, как давно ей не было так сладко. Исчезли и печаль, и даже следы лет. Невероятно! Ведь и глаза лучами светят, заражая оптимизмом. Пришла. И встала, как обычно, в сторонку, взяв бокал. Но тут… К ней подошел корнет под маской и попросил:

— Великая княжна! Разрешите поправить ваш завиток!

Дрожащею рукою сняла она ту маску у него с лица.

— О Боже! — только вымолвить успела.

А он в ответ:

— Ну я же — обещал.

И тут же обнял талию ее. Повел на середину зала. Где закружились в танце долгожданном два любящих, не сломленных годами и вымоленных сердца!

Пусть всем казалось, затерявшись меж миров, она его напрасно ожидает. Но нет, он здесь. Пришел. И все на время танца вдруг исчезло.

Замолк последний вдруг аккорд. О чем-то говоря, все расходиться стали. Она ж никак себя заставить не могла на миг хоть отойти. Боялась, что он исчезнет, словно утренний туман.

Опустив голову, тихо вдруг сказала:

— Ну вот, окончен бал. И свечи уж потухли. Я буду вечно этот бал хранить. Спасибо вам.

— Я за тобой пришел.

— Я это знаю и готова.

— Но ведь не к смерти!

Впервые за весь вечер она подняла на него непонимающий взгляд:

— Тогда куда?

— К лучшей жизни. Где будем только мы с тобой. Ведь вы же этого хотели?

— Да, но…

— Вы со мной?

— Конечно!

И, взявшись за руки, они прошли в другую жизнь.

Мишкин дом

Светлана Рябинина

Когда делают площадку для буровой, деревья, подлежащие выкорчёвыванию, частенько сваливают прямо вокруг площадки. Своеобразный вал-заграждение. Не всегда и не сразу тут же появляется техника и начинается работа.

Вот именно здесь так и получилось. Осенью разровняли площадку, работа началась только зимой. Просчитали, что по зимнику будет более рентабельно перегнать технику. В ту зиму погода показала всю себя. Температура опустилась ниже отметки минус пятьдесят семь градусов. И две недели никак с этой отметки не поднималась.

Тут и узнали, что буровая не только дом для буровиков. Но и… для медведицы! Оказывается, осенью она себе берлогу сделала в завалах. Вот так соседство! Все были, мягко говоря, удивлены. Как так? Потом пришла ещё одна новость — она не одна. У неё медвежата есть. Почему поднялась? Скорее всего, сильный холод. В ту зиму много встало из спячки. Острый вопрос — что делать? Прямо классика. Хорошо ещё, что не поранили с перепугу, когда в первые увидели «гостью» в окне. Стали подкармливать. До весны-то жить надо. Медвежатам питаться нужно. Как там в песне Винни Пуха? «… Мишка очень любит мёд…», я б сюда добавила — сгущёнку тоже обожает. Сначала сами давали, а потом смотрим — целенаправленно бегали именно за этим продуктом, и уже самостоятельно. Съедали всё до последней капли. Как? Понятия не имею. Но это факт.

А какие же они забавные! Буровики стали специально брать из дома сгущёнку, сало, мясо и, конечно, рыбу! Бегали на речку за несколько километров, рубили полыньи. Всё для того, чтоб накормить маму и её косматых детей. Даже очередь сделали. Хотя близко не подходили, лишь оставляли, чтоб те смогли найти, но не привыкали. Вычислили и берлогу. И аккуратно, чтоб не спугнуть — утеплили. Ну и, как положено восьмого марта, всё же особа женского пола, принесли ей подарок: ягоды малины и малиновое варенье, мёд, орехи и свежую рыбу. А ночью, затаив дыханье, за плотными шторами и в полной тишине смотрели, как семья лакомится угощеньем.

Похоже, больше всего понравились варенье и мёд. Даже сгущёнка ушла на второй план. Видели бы вы это! Мёд был в мисках, как раз по числу пирующих. Но всё равно все бегали и друг у друга вырывали. Будто спрашивая — может, у тебя вкуснее? Дай попробовать! Малыши, как и положено детям, поев, стали играть прямо здесь же. Возились, бегали, играли, словно и не лютая зима вовсе. Мама степенно всё съела, и семья ушла. Похоже, все остались довольны.

Так время промчалось до весны. По весне семья, словно прощаясь, прошлась днём по территории буровой и удалилась. А мы ещё долго подкладывали для них угощение. Впрочем, малыши нет-нет да наведывались за гостинцами. В такие дни суровых мужчин было просто не узнать. Все обсуждали, как они выросли, какой набрали вес.

Ну а как узнали? Многие на буровую ездят с собаками. Почти все охотники. Собаки и учуяли, да мы пока понять не могли: что они всё время «показывают» добычу в завалах? Потом узнали, собак домой отправили — чтоб лишний раз не нервировать обитателей.

Только перед этим случай произошёл. Все уже знали о медведице. Вот в это время один мужик на рассвете побежал в отдельное строение — справить нужду. Строятся там такие. Снял штаны, и вдруг, чей-то тёплый язык дважды крест-накрест провёл по заднице! С каким криком он бежал из этого строения! Забыл, зачем туда ходил… и даже просто обратно надеть те самые штаны! Думал, медведица пожаловала. Впрочем, оказалось — просто собака. Когда разобрались — хохоту было! Он и сам хохотал до слёз. Это надо же!..

Свидание

Марат Валеев

По несчастью или к счастью,

Истина проста:

Никогда не возвращайся

В прежние места.

Г. Шпаликов

1.

И вот Егор снова в родной деревне. Уехал он отсюда лет сорок назад и навещал родные пенаты изредка, ну, раз в пять-шесть лет, может быть. И с болью в сердце замечал, что сельцо его всё дряхлеет, рушится. Населения от прежнего осталась половина, не больше. Из одноклассников здесь не было уже никого. Пацаны большей частью, увы, уже поумирали, а девчонки, естественно, давно превратились в семейных матрон и даже стали бабушками. И тоже жили кто где, но только не в родной деревне.

Егор неспешно шёл по знакомым улицам, по которым когда-то бегал босиком, степенно здоровался с теми односельчанами, кого узнавал, и доброжелательно кивал на приветствия тех, кто узнавал его.

А вот и старый бревенчатый дом с резными, полинявшими, но всё ещё голубыми наличниками, при виде которого вновь так знакомо всколыхнулось уже немолодое сердце Егора. Когда был пацаном, обычно старался с независимым видом пройтись или проехаться на велосипеде мимо этого дома. Но глаза его при этом всегда предательски скашивались на чисто вымытые окна, за которым виднелись цветы в горшках, а сердце екало: а вдруг Она смотрит?..

Она — это его одноклассница Верочка Лапина, первая красавица в их сельской восьмилетке. Её Егор любил с первого класса. Он-то любил, но она и не догадывалась, или делала вид, что не догадывалась, о чувствах Егора. Да и мудрено ли? За ней приударяли все мальчишки не только из его, но и из соседних классов, такой она была хорошенькой: с волнистыми каштановыми волосами, большими карими глазами, опушенными длинными ресницами, с матовыми щёчками и алыми капризными губками. И ещё с маленькими аккуратными ножками, которые с каждым годом становились всё длиннее и стройнее.

Верочка понимала, что красива и имеет власть над мальчишками, и потому её хорошенькое личико всегда имело слегка надменный вид, который, впрочем, нисколько не портил её, а наоборот — ещё больше притягивал к себе взоры пацанов.

Многие из них всяческим образом пытались добиться внимания Верочки, но безуспешно: её интересовали только учёба (Верочка, как и полагается красавице, была ещё и отличницей) и подруги.

И даже когда уже закончили восьмилетку, на выпускном вечере, накануне расставания, Верочка никого из воздыхавших по ней и заметно повзрослевших мальчишек отдельно своим вниманием так и не наделила. Она с равнодушным видом станцевала с каждым, кто её приглашал, в том числе и с Егором.

Даже рассвет встречать на берег реки не пошла, а отправилась спать домой пораньше, отказавшись от услуг всех провожатых. Да и был он у неё — мама, которая, в отличие от многих других родителей, оставалась до самого конца выпускного вечера рядом с дочерью-красавицей.

Егор тогда уже дома обнаружил, что его правая ладонь, в которой он во время танца трепетно держал хрупкую кисть Верочки и боялся встретиться с ней глазами, тонко и нежно пахнет духами. И он не мыл эту руку ещё два дня после выпускного, время от времени принюхиваясь к ней и с закрытыми глазами представляя невозможное — как он в облаке аромата этих взрослых женских духов прижимает Верочку за тонкую талию к себе и страстно целует её в капризно изломанные губы…

Потом их пути — не только Егора с Верочкой, но всего класса, — надолго, а с кем и навсегда, разошлись. Кто-то поехал продолжать учёбу в средних школах соседних райцентров или центральных усадеб совхозов, кто-то поступил в профтехучилище в городе.

Егора после десятого класса забрали в армию. Добросовестно отслужив, он остался в городе, в котором стояла часть. Его сагитировал сослуживец ефрейтор Витя Колобов, сам из этого города. Конечно, Егор сначала съездил домой, порадовал своим возвращением и почти тут же расстроил родителей решением не оставаться в родной деревне.

Ему очень хотелось увидеть объект своего детского, а затем и юношеского влечения: Верочка все эти годы не шла из головы Егора. Он даже пару писем написал ей из армии, в которых наконец-то открылся милой однокласснице и признался в своих чувствах. Но письма его остались без ответа.

И только приехав после «дембеля» на побывку в деревню, он узнал, что Верочка неожиданно для всех вышла замуж за совершенно неприметного парня, своего дальнего родственника Мишку Попова, старше её на три или четыре года. Он работал автомехаником в райцентре. Вот там-то на момент возвращения Егора из армии Верочка теперь и жила со своим избранником, и даже уже растила ребёнка.

Жестоко разочарованный, Егор резко свернул сроки своего пребывания в деревне (втайне он надеялся, что свидание с Верочкой может повлиять на его решение остаться дома или уехать, а теперь что ж…) и через пару дней отправился к недавнему месту своей службы, в город со знаменитым вагоностроительным заводом, где и устроился работать слесарем.

Вначале Егор получил комнату в заводской общаге, а когда женился — перебрался в предоставленную ему заводом однокомнатную, затем, по мере появления детей, двух- и трёхкомнатную квартиры.

Тогда это было в порядке вещей, жильё, пусть и не элитное, но вполне благоустроенное, своим гражданам предоставляло государство — правда, по степени продвижения живой очереди. Егор был хороший работяга и семьянин и подолгу в этих очередях, включая на мебель, холодильник, цветной телевизор, машину, не задерживался.

2.

Счастлив ли он был все эти годы? В общем, да. Жена Людмила у него была симпатичная, спокойная, заботливая и любящая мать; сын и дочь выросли послушными и воспитанными, уже нарожали своих детей, так что сейчас у Егора и Людмилы уже трое внуков!

Егор хоть и достиг пенсионного возраста, но продолжал работать мастером на заводе — его опыт и знания ценили, да и приработок к пенсии не мешал. Всё у него было хорошо в жизни, всем он был доволен. И, казалось бы, за минувшие годы образ его первой и безответной любви должен был если и не стереться из памяти, то хотя бы потускнеть, а чувство остыть. Тем более что сама Верочка о нём, похоже, легко позабыла.

Однако он все эти годы продолжал помнить о Верочке и хранить свою детскую влюблённость в неё. Он понимал, что это бессмысленно, нелогично, контрпродуктивно, наконец, — она-то к нему относилась вообще никак. Ну разве что как к однокласснику, то есть наравне с другими мальчишками. Понимал — и ничего с собой поделать не мог.

Правда, это чувство было не настолько сильным, чтобы он вот прямо ночами спать не мог. Если бы это было так, то он бы всё бросил к чёртовой матери и помчался туда, в родные места, где жила его Верочка, и всё бы сделал для того, чтобы добиться её. Но нет, такого желания — кардинально поменять свою жизнь ради Верочки — у Егора никогда не было. Просто, повторимся, он всегда помнил её, думал о ней, и эти мысли были нежные и практически невинные.

И вот Егор взял отпуск и с разрешения жены отправился проведать родные места. Людмила была с ним здесь за всю их совместную жизнь всего один раз, и ей малая родина мужа совсем не понравилась. Да и откуда ей, выросшей в городе, не бегавшей босиком по раскалённым от жаркого солнца пыльным улицам, не плескавшейся в тёплой реке, протекающей под песчаным яром, было понять, что вот эта невзрачная деревенька (тем более — с Её домом, мимо которого он никогда не мог пройти равнодушно) и есть самое лучшее место в мире? Но надо отдать Людмиле должное, она всегда отпускала мужа туда, куда его влекло тоскующее по родным местам сердце.

3.

И вот он снова приехал на свою родину и, бросив дорожную сумку у двоюродной сестрёнки, отправился пройтись по знакомым улицам. Шёл и с болью отмечал, что ветер перемен для Сычёвки имел разрушительную силу. Совхоз прекратил своё существование, и в их отделении не стало ни полеводческой бригады, ни дойного гурта, а это означало, что десятки сельчан остались без работы и вынуждены были со временем перебраться в более хлебные места — в райцентр, в область.

Оставленные ими дома (продать их было некому) со временем разрушились сами или были разобраны на стройматериалы соседями, и таких следов, как от бомбёжки, в Сычёвке было уже с три десятка, что соответствовало трети всех дворов некогда оживлённого, процветающего села. Не было среди «живых» и отчего дома Егора — после смерти остававшихся здесь родителей, которые ни за что не желали переехать ни к старшему сыну в город, ни к младшему в ближний райцентр, их усадьба тоже оказалась порушенной.

Правда, сам некогда крепкий камышитовый дом был ещё цел. Но лучше бы его тоже сравняли с землёй, потому что сейчас он использовался под сарай их бывшими практичными соседями, и это особенно угнетало Егора. Под крышей дома, в котором, плохо ли, хорошо ли, три десятилетия прожила их семья, теперь обитали и гадили под себя коровы и овцы, это кого хочешь вгонит в меланхолию.

Егор вздохнул и пошёл дальше. И вот он, знакомый, хотя и потемневший от времени и даже слегка как будто просевший, дом, в котором когда-то жила Верочка со своими родителями. Кувыркнулось и приостановило своё биение, а потом вновь запустилось и заколотилось в груди с удвоенной силой его порядком изношенное сердце.

И хотя Егор знал, что бывшая ослепительно красивой Верочка сегодня, должно быть, вполне себе солидная Вера Николаевна и давно живёт не с родителями, а с мужем и детьми и даже уже с внуками в райцентре, он всё же таил надежду, что вдруг случится чудо и он увидит её.

Но чуда никакого не было — никто не выходил из калитки двора Вериных родителей, никто и не заходил в неё. Наверное, в доме Лапиных сейчас никого и нет: дядя Коля, как слышал Егор, в прошлом году умер, а тётя Люба, может, ушла куда по делам или болеет — дело такое, возраст…

Егор вздохнул и, ещё раз покосившись на заветные окна Верочкиного дома, хотел было уже свернуть в проулок, чтобы вернуться к сестре. И тут к воротам Лапиных, распугав роющихся в пыли кур, подкатил старенький «жигулёнок». С пассажирской стороны, опираясь на трость, с трудом вылезла пожилая грузная женщина, в которой Егор сразу узнал маму Верочки, тётю Любу.

«Удивительно, как это старые женщины долго не меняются!» — отметил про себя Егор. Он вежливо поклонился и уже даже открыл рот, чтобы сказать: «Здрасьте, тётя Люба! А это я, Егор. Узнаёте?» Но что-то остановило его. Егор более внимательно вгляделся в лицо женщины, теряясь в смутных догадках: неужели?..

Но когда из машины выбрался и водитель, Егор без особого труда признал в нём Мишку Попова. Он был такой же худой и угловатый, с тем же вечно недовольным выражением лица, только теперь морщинистого. Хлопнув дверцей «жигулёнка», Мишка, даже не взглянув в сторону Егора, со скрипом открыл калитку и зашёл во двор — наверное, затем, чтобы открыть ворота и загнать машину внутрь.

Верочка же пристально смотрела на Егора, силясь узнать, кто же стоит у ворот их дома.

«Блин, неужели и я так состарился, что она тоже не узнаёт меня? — неприятно удивился Егор. — И хорош был бы я, если бы обратился сейчас к ней как к тёте Любе». А вслух сказал:

— Ну, здравствуй, Верочка! Или же тебя лучше называть уже Вера Николаевна?

— Егорушка! — радостно, совсем по-бабьи всплеснув руками, воскликнула Верочка. — Да какая я тебе Николаевна? Кстати, и Верочкой ты меня впервые назвал, а то всё Вера да Вера.

— Да вот как-то не пришлось, — смущённо кашлянул Егор. — Ты здесь, я там. А то бы, конечно…

— Чего «а то бы, конечно…»? — лукаво прищурила свои карие, кстати, светящиеся по-прежнему молодо, глаза Верочка. — Ты, насколько мне помнится, единственный из нашего класса не пытался ухаживать за мной. Неужели не нравилась?

И Верочка кокетливо склонила голову немного набок, как она делала всегда. И Егор всё больше и больше узнавал в ней ту, по которой сох в школе и о которой дни и ночи напролёт думал в армии, и даже когда женился и у него пошли дети, всё равно не забывал о Верочке.

4.

Да, время оказалось беспощадно и к ней: Верочка погрузнела, когда-то миловидное лицо заметно подурнело и покрылось сеточкой неглубоких пока морщин; из-под длинного платья виднелись опухшие лодыжки ног (Егор помнил, какие у Верочки они были изящные!), и это, видимо, из-за них она вынуждена была опираться на трость.

Но всё равно — это была она, Верочка, прелестный образ которой Егор всегда носил в своём сердце. И пусть он уже не совпадал с сегодняшним оригиналом, Егор изо всех сил старался делать вид, что совершенно не заметил разрушительного результата работы минувших лет над этим образом.

— И тогда очень нравилась, и сегодня просто замечательно выглядишь! — искренне похвалил её Егор. — И я очень жалею, что не ухаживал за тобой. Глядишь, сегодня был бы на месте этого везунчика Мишки!

— Ой-ой-ой! — звонко засмеялась Верочка (а вот смех её остался почти неизменным — с радостью отметил Егор). — Если бы да кабы… — и добавила, понизив голос: — А ведь ты мне тоже нравился… немножко. Но я же не могла тебе сказать об этом первой!

— А сейчас нравлюсь? — включился в игру Егор, интуитивно втягивая свой нахально округлившийся в последние годы живот.

— И сейчас… немножко! — снова разулыбалась Верочка.

Егор вдруг понял, что наступил тот момент, когда он может спросить о деле, так волновавшем его столько лет.

— Скажи, Вера, а ты получала мои письма?

Вера перестала улыбаться, лёгкая тень растерянности, смешанной с досадой, пробежала по её лицу. Видно было, что ей не хочется об этом говорить. Но она всё же сказала.

— Да, Егор, получила. Их было два. Но… как бы тебе это сказать… Ты их написал и прислал уже тогда, когда мне тебе нечего было ответить. Я уже была с Михаилом. Так что извини.

И с души Егора словно камень свалился. Значит, всё же получила и прочитала — и все эти годы знала о его чувствах к ней. Ну а что не ответила — это уже другой вопрос. Понятно, что была увлечена другим, возможно, даже полюбила, и как-то не с руки ей было отвечать на те мальчишески искренние, даже где-то, может быть, глупые и наивные письма Егора. А может, просто не хотела его расстраивать, хотя тем, что не ответила, — расстроила, может, ещё куда больше.

5.

Ну вот, вроде всё: увидел когда-то милую сердцу зазнобу, удостоверился, что она, увы, тоже состарилась, как бы он ни ухищрялся не мириться с этим фактом. А теперь можно со спокойной душой возвращаться к сестре и через день-другой собирать свою сумку и ехать домой, к жене, детям, внукам, — больше здесь его ничто не держало.

Однако Егор чувствовал, что он не сказал Верочке что-то ещё, очень важное. И он не знал, найдёт ли такие слова, чтобы Верочка поняла его. Вера же между тем продолжала с выжиданием смотреть на Егора, и глаза её всё ещё лучились тем огоньком, который загорелся в них, когда она узнала его и заговорила с ним.

— Спасибо тебе, Вера! — дрогнувшим голосом сказал Егор.

— За что? — удивилась его одноклассница.

— За то, что была в моей жизни… За то, что я знал, что ты там где-то есть, и у меня оттого тепло было всегда на душе… За то, что когда у меня были какие-то удачи или успешные дела, я думал: «Вот бы Вера меня сейчас увидела!..» Ну, в общем, за то, что ты помогала мне жить, вот!

Вера молча выслушала эту взволнованную, сбивчивую тираду, и Егор, к ужасу своему, увидел, как улыбка сошла с её лица, а глаза медленно стали наполняться прозрачными слезами.

— Вера, ну где ты там?! — послышался раздражённый голос Михаила. — Придержи створку ворот, а то она снова закрывается…

— Ладно, Вера я пошёл, — торопливо сказал Егор. — Прощай!

И, круто развернувшись, пошагал по переулку к дому сестры, стараясь при этом держать спину прямо. Так как он знал: Верочка смотрит ему вслед…

Весеннее обострение

Марат Валеев

Весна пришла, растопила сугробы, весело чирикающие воробьи стали купаться в лужах. А тут и почки распустились. У начинающего пенсионера Сергея Львовича Бурцева. Заодно и печень о себе напомнила, застарелая язва когти выпустила. Сергей Львович терпел, терпел и все же позвонил своему участковому врачу.

Она, немолодая уже, пришла в сырых ботах, сердитая и тяжело дышащая. Послушала Бурцева и сообщила:

— У вас весеннее обострение. Я бы посоветовала сходить на прием к терапевту.

И Сергей Львович пошел. Отстоял очередь в регистратуре, получил талончик и сел на жесткую лавку под дверью кабинета терапевта. На табличке значилось, что прием ведет врач Мошкина Н. Е. «Новенькая какая-то», — отметил про себя Бурцев.

Он терпеливо дожидался своей очереди, с досадой прислушиваясь к тому, что у него происходит во взбунтовавшемся организме. «Боже мой, а ведь еще всего лет двадцать назад сердцебиение у меня было лишь при виде хорошеньких девушек», — с тоской подумал Сергей Львович.

Наконец пригласили его. Сергей Львович тяжело поднялся и прошел в кабинет. За столом что-то быстро-быстро писала врач, Мошкина Н. Е. Она тоже была уже немолодой. Но такая аккуратненькая, такая приятная на лицо и с такой статной осанкой, которая угадывалась в ней, даже сидящей, что Бурцев тут же принял боевую стойку. А когда Мошкина Н. Е. оторвалась от бумаг и подняла на него совсем еще молодые, ярко-синие глаза, сердце у Сергея Львовича дрогнуло.

Врач была похожа на неприступную красавицу Ниночку Ершову, в которую в свое время была влюблена вся мальчишеская половина их класса. Но больше всех влюбленным в Ниночку был Сережка Бурцев.

Однако, как это часто бывает, выбор Ниночки Ершовой пал совсем не на него, и вообще ни на кого из их школы. Жениха Ниночке подыскали ее родители — сыночка какого-то большого начальника. Она уехала с ним из их маленького городка в областной центр, где, говорили, выучилась на врача. Сергей же страдал недолго и скоро влюбился в другую девочку, свою однокурсницу. На ней он и женился, когда они уже заканчивали строительный техникум. Потом развелся, еще раз женился, неожиданно овдовел и больше уже не испытывал судьбу, а предпочел жить один.

Год назад Бурцев, дослужившись до начальника СМУ, ушел на пенсию и подрабатывал вахтером в стенах родного техникума. Конечно, женщины в этой его холостой жизни все еще присутствовали, но все реже и реже. Либидо Сергея Львовича вполне закономерно стало ослабевать под грузом прожитых лет и настырно подступающих хворей. А тут, при виде моложавой женщины, так похожей на Ниночку Ершову, это самое либидо встрепенулось и как никогда живо напомнило о себе.

— На что жалуетесь? — спросила Сергея Львовича врач мелодичным голосом. И кровь бросилась в лицо Бурцева: это был ее голос, Ниночки Ершовой!

— Нина, ты что, не узнаешь меня? — севшим от волнения голосом спросил он.

— А кто вы? — спросила Нина Ершова, внимательно вглядываясь в лицо Сергея Львовича. — Погодите, погоди… Это ты, Андрей? Нет? Значит, Игорешка? Тоже нет. Ну, тогда это ты, Михаил!

— Это я, Сережка Бурцев! — печально сказал Сергей Львович.

— Боже мой, Сережка! — Нина Егоровна прижала ухоженные руки к белоснежному халату. — Ну да, Сережка! Какой ты стал солидный. То-то я тебя не узнала. Ну что ты, как ты? Болеешь, что ли?

— Да что ты, Нина! Просто… Просто я случайно узнал, что ты вернулась в наш городок и работаешь в больнице, — соврал Сергей Львович. — Дай, думаю, навещу, проверю: узнаешь ли, вспомнишь ли. Как семья, как муж?

— Да я уже лет десять как одна, — вздохнула Нина. — Не спрашивай, почему. Увы, уже пенсионерка. Два года как вернулась в наш городок. Но дома не сидится, а тут врачей не хватает. Давай я тебя все же посмотрю. Вон как у тебя лицо пылает. Давление, наверное, подскочило.

— Да я и так знаю, Ниночка, что оно у меня скакнуло, — улыбнулся Сергей Львович. — Какое счастье, что я тебя увидел! А помнишь, что я тебе написал в записке в седьмом классе?…

— А как я в девятом от тебя бегала? — подхватила оживившаяся Нина Егоровна. — Как же ты мне тогда надоел, Бурцев, со своими ухаживаниями! Да и сейчас смотришь на меня такими глазами… Ну, что ты на меня так смотришь, Сережка? Я ведь уже старуха!

Нина Егоровна вздохнула и опустила глаза.

— Кто? Ты?! — почти закричал Бурцев. — Да ты как была для меня самой красивой девчонкой, так ею осталась!

— Это правда? — Нина Егоровна вновь подняла на Сергея Львовича свои лучистые синие глаза. — Врешь ведь, Сережка… Ну ладно, раз ты у меня здоровый, выйди и подожди, я уже заканчиваю прием. Посидим где-нибудь, поговорим.

— Можно — у меня дома, Ниночка? — почти взмолился Бурцев. — Я тут недалеко живу, тоже, кстати, один. Нам никто мешать не будет. И у меня такой гуляш есть, сам вчера приготовил!

— А приставать не будешь, как в десятом классе? — лукаво спросила Нина Егоровна.

— Да ну, что ты, как можно! — неуверенно сказал, выходя из кабинета, Бурцев.

А уже в коридоре решил: еще как можно! И даже нужно. Уж сейчас-то он своего счастья не упустит. Ну, а случись с ним чего — личный врач вот он, под боком!

Самое оно

Марат Валеев

В пятницу Валентина позвонила Пятайкину на работу и попросила по пути домой зайти в аптеку и купить какой-то чепухи — то ли от кашля, то ли от головной боли. Григорий прикинул: если взять на вечер не шесть, а три банки любимой «Балтики», денег на эту чепуху должно хватить.

В аптеке Пятайкин долго ходил от витрины к витрине, разглядывая разноцветные и разномастные коробки и упаковки, пузырьки. И тут Григорий увидел неприметную коробочку с крупной надписью «Самое оно», и ниже помельче: «Мужчина становится неотразим! Все женщины в восторге! Эффект — 24 часа».

«Интересно», — подумал Григорий. Он уже принимал и виагру, и вуку-вуку, но все это было не то. То есть, ему-то нравилось, а вот Валентине — нет. Попробовать, что ли, это самое «Самое оно»? И Григорий купил две упаковки многообещающего средства.

Дома он отдал жене ее лекарства, а свое оставил в кармане куртки. И забыл про него — по ящику допоздна шел хоккей, а что может быть лучше хоккея с пивом? Валентина уже посапывала в их супружеской постели, когда Пятайкин, наконец, угомонился. Забравшись под одеяло, он потянулся было к спящей жене, но вспомнил, что забыл принять «Самое оно». Впереди же были выходные, и Пятайкин решил перенести свое законное домогательство к жене на субботу.

Утром он проснулся первым («Балтика» свое дело знала!) и пошлепал в туалет. Уже когда умылся, вспомнил про «Самое оно». «А приму-ка я его с утра!» — озорно подумал Григорий.

Он распаковал коробку, там оказалась всего одна таблетка. Григорий подумал и распечатал вторую упаковку — чтобы уж наверняка! Запил обе таблетки водой из-под крана. И тут же почувствовал, что на него накатила волна необыкновенной нежности и заботы к жене, он даже весь содрогнулся от охватившего его чувства.

Григорий хотел было тут же пойти в спальню. Но ноги его понесли почем-то на кухню. А там Пятайкин неумело, но споро пожарил яичницу с колбасой, заварил свежего чая с лимоном, поставил все это на поднос. И понес в спальню!

— Вставай, милая! — хрипло, но нежно сказал Григорий, сам не понимая, что говорит. — Я тебе завтрак принес. В постель. Вот!

Валентину как будто кто подбросил.

— Пятайкин, — сказала она тонким голосом. — Это ты?

— Да, милая, это я, — подтвердил Григорий, целуя Валентину в теплую и розовую со сна щеку. — Завтракай, дорогая. А я пока пойду, помою посуду.

Чашка с чаем выпала из рук Валентины на простыню.

— И простынку постираю, ты не беспокойся, — поспешно сказал Пятайкин и, оставив жену сидеть с открытым ртом, пошел мыть посуду.

А еще он в тот день пропылесосил квартиру, развесил на балконе белье на просушку (стирку Валентина все же отбила для себя) и сварил обед, правда, пересолив его. При этом каждый раз, когда их пути в квартире пересекались, Григорий без конца обнимал и тискал свою жену и говорил ей такие комплименты, что Валентина просто вся светилась от удовольствия. Надо ли говорить, что вечером телевизор в доме Пятайкиных остался не включенным, и супруги до самого утра в постели выделывали такое, что никакой камасутре и не снилось…

Выходные пролетели как сон. Впереди были однообразные будни. А Пятайкину хотелось продолжения праздника. После работы он вновь заехал в аптеку, подарившую ему два незабываемых счастливых дня.

— Мне «Самое оно», на все, — сказал Григорий, протягивая сидящей на кассе матроне в белом халате всю свою заначку.

— Нету, молодой человек, кончились.

— А как же теперь… — растерянно пробормотал Пятайкин. — А когда мне зайти?

— Не знаю, — пожала плечами матрона. — Насколько мне известно, остановили производство этого лекарственного средства. Лицензии у них не было. Да вы лучше «виагру» купите…

— Нет, это совсем не то, — грустно сказал Пятайкин. — Валентине моей не это нужно. Вернее, не совсем это…

— Здрасьте-пожалуйста! — насмешливо хмыкнула матрона. — Можно подумать, что вы, мужики, всегда знаете, что женщине нужно.

— Я, пожалуй, знаю, — убежденно заявил Григорий.

По пути домой он завернул не за пивом, как обычно, а зашел в гастроном и купил готового фарша и макарон. Уже совсем перед домом заглянул и в цветочный павильон.

Открыв дверь, Валентина ахнула: Пятайкин протягивал ей цветы и невыразимо нежно улыбался. И привлекательнее, сексуальнее мужчины для нее в этот момент просто не существовало. А когда Григорий еще и заявил, что на ужин сегодня будут макароны по-флотски, Валентина расплакалась прямо у него на груди.

— Милый, что с тобой? — всхлипывая, спросила она. — Ты не заболел?

— Да, милая моя, я вновь заболел. Тобой! — ласково сказал Григорий, целуя жену в завиток на виске.

— Тогда не выздоравливай. Никогда! Хорошо?

— Я постараюсь…

Моя ты хорошая!..

Марат Валеев

Он попал в больницу после автомобильной аварии. Возвращался на недавно приобретенной иномарке из аэропорта, машина буквально летела над трассой. И вдруг переднее колесо на полной скорости пошло «на выстрел». Он пробил головой лобовое стекло, ласточкой вылетел на обочину и потерял сознание. Машина всмятку, сам не лучше: нога сломана в нескольких местах, одна рука не работает, ребра полопались, ухо на «ниточке»…

И вот лежит на спине, не пошевелиться, ни в полную силу вздохнуть.

— Какая машина была! — стонет он не то от не оставляющей его боли (к переломанной ноге для вытяжки подвешен груз), не то от жалости к загубленной технике. За ним ухаживает жена, невысокая, неспешная в разговоре и походке. Она не отходит от него ни на шаг с того дня, как ее шелапутный муж попал в больницу. Вроде нянечки при нем, но куда заботливее и терпеливее.

— Не пе-ре-живай, — врастяжку говорит она. — «Оку» купим.

— Да ну ее, «Оку» эту, — одновременно стонет и смеется он. — Когда в нее сядешь, уши наружу.

Тут он вспоминает про свое пришитое ухо.

— Ты скажи им, пусть чего-нибудь сделают с ухом, мокрит все время.

Жена поднимается со стула, отставляет в сторону какое-рукоделие и идет за медсестрой.

Начинается обход. В палату входит группа медиков, все в белом как ангелы: заведующий отделением, старшая медсестра, два врача, несколько медицинских сестер. Из нас троих в особом внимании на сегодня нуждается автопострадавший. Врач расспрашивает его об ощущениях.

— Все время болит, — жалуется он. — Когда меня в Красноярск-то отправят?

— Вот когда рана затянется, тогда и отправим, — терпеливо втолковывает ему врач.

— Так у меня же корка уже была, сорвали зачем-то, — раздраженно говорит страдалец. — Как специально.

— Это не та корка, это был струп. Надо немного подождать.

Обход следует дальше.

— Ну, если узнаю, что меня не везут в Красноярск только потому, что у больницы денег нет, я им покажу, — ругается он. — Я же им говорил, что готов ехать за свой счет. Так нет, держат.

Посмотрев немного телевизор, он начинает стонать и материться.

— Сходи, пусть поставят укол, — требует он у жены.

Та молча идет к медсестре. Возвращается, потом идет в магазин за продуктами. Уколотый муж в это время ненадолго засыпает. Просыпается, жена его кормит и поит. Потом он начинает размышлять, правильно его лечат здесь или неправильно. Удивительная особенность наших больных: они всегда знают о своих болезнях больше, чем врачи, как и о методах и способах их лечения. Остается только удивляться, для чего они тогда все же периодически укладываются в больницы?

Я прокапываюсь и ухожу домой.

На следующее утро застаю своего соседа громко храпящим после наркоза: ему что-то сделали с ногой, и теперь она, распухшая и оголенная, не просто лежит на жесткой больничной койке, а покоится на небольшой подставке. Из стопы в районе пятки торчит стержень, на котором крепится тросик. Все понятно — та же вытяжка грузом, только в другой позе.

Автострадалец спит недолго. Просыпается еще полупьяный от наркоза, жена — она как всегда рядом, смачивает его губы минералкой. Неожиданно он перехватывает эту натруженную руку и покрывает ее поцелуями. Мы, сопалатники, не веря своим ушам, слышим следующий страстный монолог:

— Моя ты хорошая, что бы я без тебя делал! — ворочая непослушным языком, бормочет он. — Вот только выздоровею, все, блин, сделаю, чтобы ты у меня ни в чем не нуждалась, чтобы никогда не страдала.

Жена потрясенно молчит.

— Пяточки твои буду целовать! — продолжает мычать он. — Никому никогда тебя не уступлю! Никого мне не надо, ты у меня, блин, одна.

— Да? А в Зе-лено-горске? — наконец приходит она в себя и смахивает вытекшую слезинку.

— Да кто тебе сказал, блин? — страстно булькотит он, как голубь на чердаке. — Никогда, никого и нигде. Клянусь!

Остальные обитатели палаты делают вид, что ничего не слышат, хотя прекрасно понимают, что стали невольными свидетелями самого настоящего признания в любви. Пусть выраженного таким вот способом. Но — от чистого сердца. Хотелось плакать.

А он окончательно проснулся. И заканючил:

— Иди, пусть уколют. Болит, блин!

И она, любящая и любимая пошла мимо нас, высоко подняв голову…

Изюминка

Марат Валеев

Как-то я стоял в очереди в регистратуре Красноярского Спид-Центра, чтобы сдать кровь на анализы — не подумайте плохого, просто собирался на плановую госпитализацию, а без этого анализа, понятное дело, больница не примет.

Окошечко было еще закрыто, и я, выбравшись из очереди, присел на лавку у стены. И тут мой взгляд зацепился за молодую женщину, стоявшую до этого впереди меня. Там, в очереди, я мог видеть только ее узкую спину с рассыпанными по плечам роскошными рыжими, почти красными волосами.

А тут, немного со стороны, появилась возможность рассмотреть ее получше. Правильно, начал я с ног, обтянутых колготками телесного цвета. И хотя ноги эти были открыты только до колен, выше их скрывало пальто, я от этих ног уже не мог оторвать глаз. Вернее, от щиколоток.

Боюсь, у меня не хватит слов, чтобы описать их красоту. Они были тонкие — не худые, а именно тонкие и изящные, плавно переходящие опять же в изящные округлые икры. Полы длинного пальто не могли скрыть стройности этих ножек.

Обладательница их время от времени как-то по особенному отставляла в сторону то одну, то другую ножку в красивых ботильонах (вот не люблю этого слова