— Вот если пулей в тебя на войне попадут, тоже плакать будешь? — Не попаду-ут, — корчился Леша. — Всех сразу бомбой атомной убьют. Нам в школе говори-или…
Сливочно-желтая «сталинка» была всего лишь незначительным внешним проявлением этого огромного подземного мира, плодовым телом, порожденным многокилометровой грибницей ходов. По крайней мере, некоторые обитатели нашего двора считали именно так.
очертаниях существа угадывалось что-то дельфинье, но Леше, любившему разглядывать картинки с морской фауной в «Детской энциклопедии», в этом сходстве почудилась скорее злая пародия, перекроившая знакомые формы в нечто противоестественно уродливое.
Бабушка его, конечно, убила. Убивала долго: трясла, шлепала, голосила, вертела туда-сюда, несколько раз бегала на кухню, к иконкам в углу, плакала там скороговоркой: «Прости, Господи, прости, Господи», — и снова возвращалась убивать Лешу. Ободранный и мокрый Леша молчал.