Оглавление

Глава 1

Мои детство и юность прошли в бывшем СССР. При рождении меня нарекли Еленой, росла я в обычной советской семье. Родители — инженеры с высшим техническим образованием, не наркоманы, не алкоголики. Казалось бы, живи да радуйся. Не в каждой семье оба родителя — интеллигенты до мозга костей. Буквально в соседнем доме вечно пьяный отец семейства периодически гонялся по двору за своими женой и дочерью, крича во все горло: «Убью!». Жена хватала ребенка в охапку и бежала прятаться к нам.

Я очень боялась, что следом за ними прибежит этот страшный дядька и вместе с ними убьет заодно и нас. Но моего отца неадекватный сосед побаивался и даже в пьяном угаре соваться к нам в дом не рисковал. Соседскую девочку звали Таня, она была моей ровесницей. Они с мамой отсиживались у нас чуть ли не ежедневно, неудивительно, что мы с Таней подружились. Если мне не изменяет память, было нам тогда лет по 5 от роду.

Я никак не могла понять, зачем они живут с таким папашей, можно ведь уйти. Не доходило до моего сознания, как можно жить в вечном страхе? Только став гораздо старше, я поняла, что уйти им было просто некуда. Арендовать или купить квартиру в СССР было невозможно. Жилье предоставлялось государством только по договору социального найма. На хорошую полноценную квартиру или дом могли рассчитывать лишь семейные пары. Одиноким, как правило, предоставлялась комната в общежитии, и то не всегда.

Молодые девушки старались как можно быстрее выйти замуж, чтобы получить заветные квадратные метры. Но и здесь был нюанс, договор всегда заключался только с главой семьи, именно мужчина был главным квартиросъемщиком. Женщинам оставалось лишь уповать на то, что брак будет счастливым. Потому что в противном случае при разводе женщины оставались ни с чем и обязаны были покинуть жилое помещение. А куда они пойдут, мало кого интересовало, никакого жилья взамен не предполагалось. Вот и приходилось Танькиной матери терпеть мужа алкоголика. Куда ей было идти с ребенком на руках?

Однако, скоро я тоже сполна познала, что это такое — постоянно бояться. Бояться сделать что-то не так, бояться идти домой с плохой оценкой в школе. Бояться что-то уронить и разбить. Мои страхи не были связаны с алкоголизмом родителей, но от этого было еще страшнее. И бежать мне было некуда. Детей в то время воспитывали очень жестко, в духе так называемого коммунизма, физические наказания считались нормой. Может, и было в каких-то семьях по-другому, но я про таких не знала. Хотя нет, здесь я немного кривлю душой. Тот же Танькин папаша, когда трезвый, проявлял любовь и заботу к дочери и к жене. Проблема в том, что трезвым он бывал очень редко.

У меня же совсем другая ситуация. Меня нещадно лупили ремнем за каждую провинность совершенно трезвые, адекватные родители. Такой метод воспитания и мать, и отец считали самым эффективным. Наверное, по-другому они просто не умели, растили детей, как могли. Но мне от этого не легче. Временами я вообще не понимала, за что меня избили в очередной раз. Никто ничего не объяснял, просто сразу били безо всяких пояснений. Я начала бояться сделать хоть что-нибудь, потому что не знала, а вдруг это будет плохой поступок, и меня опять побьют.

Я старалась все время сидеть в своей комнате и не попадаться никому на глаза, но и там отсидеться удавалось не всегда. И так, постепенно из жизнерадостной шустрой девочки я превращалась в замкнутого забитого ребенка. Никогда не думала, что позавидую Таньке. Как бы она ни боялась своего отца, руку на нее он никогда не поднимал, и вообще ее никто не бил, что бы она ни натворила. Помню, как меня бесило, когда Танька жаловалась, что ее наказали, поставили в угол. А я в это время думала, что придется ночью спать на животе, потому что спина и ягодицы исполосованы ремнем, и лежать на спине я еще долго не смогу. Я бы с удовольствием поменялась с Танькой местами, и даже ее пьяный отец меня устроил бы гораздо больше, чем мой трезвый.

Были, конечно, и хорошие моменты. Когда мы с мамой делали для меня куколок из бумаги. Мама рисовала самих куколок и одежду для них, а я раскрашивала и вырезала. Или, когда отец играл со мной в прятки или догоняшки, либо просто подхватывал на руки и подбрасывал вверх. В такие моменты я была по-настоящему счастлива и всем сердцем желала, чтобы так было всегда. Но, к сожалению, негатива в моей жизни было гораздо больше.

Я все чаще стала мечтать, что живу в детском доме, где моих родителей нет. Куда они денутся, я как-то не задумывалась, просто представляла, что живу без них. Я была уверена, что в детском доме гораздо лучше. О реальной жизни детей-сирот я узнала гораздо позже, будучи взрослой. А тогда детский дом мне казался спасением.

Глава 2

У меня появился новый друг — Санька, мальчишка с другой улицы. На 2 года старше меня, он уже учился в школе. Мне же только предстояло осенью пойти в первый класс. Я с нетерпением ждала осени, мне не столько хотелось учиться, сколько проводить время отдельно от родителей. Я бы пошла куда угодно, лишь бы подальше от дома.

Небольшое уточнение — Санька стал единственным мои другом. Дети во дворе меня не принимали. Наверное, у меня на лбу было написано: «Забитая слабачка». Не знаю, в чем причина, но как только я появлялась во дворе, начиналось улюлюканье, насмешки. В меня начинали бросаться камнями, обзывали слюнтяйкой, нюней, ревой-коровой. Сдерживая слезы из последних сил, я убегала домой, забивалась в угол в своей комнате и уже там давала волю слезам.

Но меня тянуло на эту злосчастную площадку, я хотела играть с другими детьми, хотела с ними подружиться. Мне, как воздух, нужен был друг, так как дома обстановка невыносимая, мать с отцом меня ненавидят. Мне нужен был хоть кто-нибудь, кто будет относиться ко мне нормально. Танька с родителями к тому времени переехали жить в другой район города, виделись мы теперь очень редко, и я осталась совсем одна.

Однажды я чуть не поверила, что и у меня могут быть друзья. Как-то я в очередной раз подошла к площадке и остановилась неподалеку, идти дальше я боялась. Просто подошла на безопасное расстояние, чтобы посмотреть, как играют другие дети. В случае чего я смогу сразу убежать, и никто не причинит мне вреда. И когда я так стояла в отдалении и с завистью наблюдала за детьми, от общей массы отделилась девочка и подошла ко мне.

— Почему ты стоишь здесь одна? — спросила она.

— Никто не хочет со мной играть, — честно призналась я.

— Хочешь, я буду с тобой играть? — улыбнулась девочка. — Меня Наташа зовут.

— Конечно, хочу, — обрадовалась я. — Меня зовут Лена.

Наташа предложила уйти от этих злых детей куда-нибудь в другое место. Мы пошли ко мне во двор, в мою любимую беседку, обвитую растениями. Мы жили в частном доме, и двор у нас был огромный, есть где развернуться. Летом я вытаскивала в беседку все свои игрушки и подолгу проводила время на улице. Туда мы и пошли с моей новой подругой. Мы долго играли, я давно уже так не радовалась, мне было очень хорошо и спокойно. И тут Наташа задает мне вопрос:

— А хочешь, я поговорю со всеми, чтобы они приняли тебя в свою компанию? Скажу, что ты моя подруга, и без тебя я с ними тоже играть не буду. Будем играть все вместе, это очень весело.

— Я сомневаюсь, что у тебя получится, — насторожилась я. — Да мне к ним уже не очень-то и хочется.

— Пойдем, не бойся, — новоиспеченная подруга схватила меня за руку и буквально потащила за собой.

Однако перед самой площадкой я резко остановилась и дальше идти наотрез отказывалась. Наташа тоже остановилась.

— Ну хорошо, — сдалась она. — Постой здесь, а я сбегаю с ними поговорю, потом вернусь к тебе.

Я стояла и ждала Наташу, испытывая при этом смешанные чувства. Неужели благодаря ей меня наконец-то примут другие дети. Наташа довольно быстро вернулась:

— Все хорошо, иди к нам, — она опять взяла меня за руку. И я пошла с ней, другой рукой прижимая к груди куклу. Я случайно прихватила куклу с собой, когда мы уходили из беседки.

Мы подошли к остальным детям, и тут раздается торжественный голос Наташи:

— Я же обещала, что заманю ее сюда. Вот, я ее привела, делайте с ней, что хотите.

Я была настолько поражена таким предательством, что даже не попыталась сразу убежать, а потом было уже поздно. Дети обступили меня плотным кольцом, начали толкать от одного к другому, при этом громко смеясь. Я уже вовсю заливалась слезами, продолжая прижимать к себе куклу.

Потом куклу у меня отобрали и бросили в лужу, я побежала к луже, попыталась достать игрушку. Я уже почти дотянулась до нее, когда ощутила сильный толчок в спину. Я растянулась во весь рост в грязной луже под громкий хохот детей. Как и раньше, в меня полетели камни. Я сидела в грязи, с куклой на коленях, закрыв лицо руками. И мне хотелось только одного — умереть.

— Вы что творите, изверги? — услышала я вдруг.

Издевательский смех резко оборвался, всю детвору как ветром сдуло. Ко мне бежала какая-то старушка, размахивая веником. На секунду мне даже стало смешно. А потом навалилось все сразу: предательство несостоявшейся подружки, издевательства детей, жестокость родителей. Я разревелась так, как не рыдала никогда, так и сидела в этой луже, и мне было все-равно. Сердобольная бабулька утешала меня как могла, посылая все проклятья мира на головы невоспитанных ублюдков. Сильным рывком она вытащила меня из грязи, вытерла слезы, угостила конфеткой. И я побрела домой, слезы уже начали высыхать. В этот день что-то сломалось во мне, я стала другой, больше я никогда и никому не смогу доверять.

Родители были еще на работе, я прятала ключ на крыльце под ковриком, когда уходила со двора. Я бегом забежала в дом и сразу бросилась к ванной в надежде, что успею спрятать грязную одежду и помыться до прихода родителей. Но я не успела. Услышав скрежет ключа в замке, я в ужасе побежала к себе в комнату, оставляя на полу грязные следы. Я быстро засунула грязную куклу под кровать и попыталась стянуть мокрую испачканную кофту. Но тут в комнату зашла мать. Я стояла перед ней как кролик перед удавом, трясясь от страха. Я отчетливо видела, как глаза матери наполняются гневом.

— Нормальных слов ты значит не понимаешь! — Заорала она. — Я весь день на работе горбачусь, а потом еще должна и стирать за тобой. Кто будет убирать всю эту грязь? — все больше распалялась родительница.

Я хотела закричать, что я не виновата, но понимала, что это бесполезно, материнского гнева мне все-равно не избежать. Мать схватила один из отцовских ремней и начала лупить меня куда ни попадя, приговаривая:

— Как я устала от твоих выходок. Свинья какая-то, а не ребенок. Что ж за наказание такое на мою голову!

Я забилась в свой любимый угол, сжалась в клубок, закрывая голову руками. Наконец-то женщина выдохлась, хлестанула несильно еще раз и отбросила ремень.

— Придет отец, еще добавит, — со злостью процедила она напоследок и оставила меня в покое.

У меня даже на рыдания сил не осталось, слишком много всего случилось за один день. Я так и сидела, сжавшись в углу, в ожидании отца. И эти минуты ожидания были даже страшнее, чем само избиение, потому что я четко понимала, что экзекуция еще не закончена. Вскоре опять послышался скрежет ключа в замке, сердитый голос матери в коридоре. И вот в комнату вошел мой отец уже с ремнем на изготовку, воспитательная работа продолжилась.

Только когда отец вышел из комнаты, я вздохнула с облегчением, наконец-то все закончилось. Позже меня позвали ужинать, есть не хотелось, но отказаться было нельзя, сразу вспоминался тот раз, когда я сказала, что есть пока не хочу. Перед глазами всплыло рассерженное лицо отца, как он замахивается на меня ремнем и кричит: «Мать старается, готовит, а ты нос воротишь».

Поэтому я покорно поплелась на кухню, есть пришлось стоя, потому что сесть на стул я не смогла, болело буквально все, что только могло болеть. Это нисколько не смутило моих родителей, они лишь произнесли, что в следующий раз я 100 раз подумаю прежде, чем полезть в грязь. Я хотела возразить, что и не собиралась никуда лезть, но как обычно предпочла промолчать, так было безопасней. Ночью я долго не могла уснуть и всерьез подумывала о самоубийстве. В конце концов я задремала беспокойным сном, радуясь, что этот ужасный день наконец-то закончился.

Глава 3

С некоторых пор я полюбила одиночество. Одной мне было спокойно и безопасно. Я радовалась, когда родители уходили на работу, в моем распоряжении был весь дом, я могла играть не только в своей комнате. Главное, ничего не разбить и убрать все свои игрушки к вечеру. И еще, не забыть покормить в обед нашу кошку Мурку.

Кошка в частном доме — необходимость, пока Мурки не было, мыши вконец обнаглели, бегали спокойно по квартире, никого не боясь. Пришлось завести кошку. Не могу сказать, что отец с матерью так уж любят животных, скорее относятся к ним нейтрально. Особого ухода Мурка не требовала, главное — чтобы кормили, в туалет бегала на улицу через дырку в полу. Вот бы и ко мне относились так же, как к этой Мурке, не очень-то любили, но и не били.

Правда, наказывали меня уже гораздо реже. Если я все время сижу только в своей комнате или во дворе в беседке, сложно сделать что-то не так, поэтому и наказывать не за что. Хотя один раз все-таки перепало, как всегда, совершенно неожиданно для меня.

Был обычный выходной день. Ничто, как говорится, не предвещало. Мама позвала меня есть суп. Я крикнула, что скоро подойду, пусть немного остынет. Я уложила спать свою куклу Машу и побежала на кухню. Забежала и обомлела. На столе сидела Мурка и лакала из тарелки мой суп. Я даже пошевелиться не могла от страха. Я была уверена, что накажут опять меня, хотя я ничего не сделала. Вместо того, чтобы прогнать кошку со стола, я стояла и с ужасом ожидала, что же со мной теперь сделают. Мама будто почуяла что-то, именно в этот момент зашла на кухню.

Я пыталась что-то сказать в свое оправдание, но слова застряли в горле. Мама молча вышла, вернулась с ремнем и также молча начала меня хлестать. Благо, это длилось недолго. Она вскоре ушла, я услышала, как мать что-то говорит отцу, и я знала, что наказание на этом еще не закончилось. Разговоры утихли, на кухню ворвался разъяренный отец, естественно с ремнем в руках. Ударил меня всего пару раз, но тяжелая железная пряжка ремня сильно рассекла мне кожу на ноге, так, что отец даже испугался и прекратил меня бить. Он позвал мать, они посадили меня на стул и начали обрабатывать мою ногу. Я зажимала рот рукой, чтобы не разрыдаться во весь голос, потому что за это тоже можно было получить. После того случая при первых же словах матери я пулей бежала на кухню и сразу начинала есть, очень медленно и осторожно, чтобы не обжечься.

Остаток лета прошел относительно спокойно, а скоро я познакомилась с Санькой. Стоял жаркий летний день, мы с родителями собирались на речку. Река Бия протекала практически в двух шагах от нашего дома, нужно было только спуститься к ней по длинной лестнице с металлическими ступеньками. Я очень любила такие дни, родители были похожи на настоящих родителей, какими я хотела бы их видеть всегда. Спрашивали у меня, какую взять для меня еду, какие игрушки положить, какие напитки. Я помогала им собирать сумку и в тот момент почти любила их.

Вскоре мы уже раскладывали на песке возле реки большое покрывало, мать с отцом улеглись загорать, а я сразу побежала в воду. Мама крикнула, чтобы я не заходила на глубину и плескалась недолго. Вода в Бие почему-то всегда была очень холодная, даже в самое жаркое лето, подхватить простуду, а то и воспаление легких было проще простого. Вскоре мамин голос приказал мне вылезать из воды. Я послушно вылезла, уселась на песке и начала строить замок. Тут ко мне подсел незнакомый мальчишка.

— Ты неправильно эту башню строишь, — сказал он. — Вот так надо.

Мальчик натаскал из воды мокрого песка и начал реставрировать мою башенку.

— Я Саша, — как бы между прочим сказал он. — А вообще меня все Санькой называют.

— А я Лена, — ответила я чуть слышно.

Я к тому времени начала бояться людей и не знала, чего ожидать от этого незнакомого мальчишки. Ну в конце концов рядом папа с мамой, при них он побоится меня обижать, поэтому я осмелела.

— А можно я тоже буду тебя Санькой называть? — Спросила я.

— Да, конечно, — с улыбкой ответил он.

— А где твои родители? — Опять поинтересовалась я.

— Меня уже одного отпускают, — продолжая улыбаться, ответил Санька. — Мне осенью 10 лет исполнится. — С гордостью добавил он.

— А у меня тоже осенью день рождения, — обрадовалась я. — Только мне 8 лет будет, я в первый класс пойду. Я так надеялась, что меня еще в прошлом году в школу отдадут. Но родители сказали, что рано, пойдешь на следующий год.

— Ничего интересного в этой школе нет, — со знанием дела сказал Санька. — Хотя на переменках с одноклассниками поиграть можно, столовая тоже ничего. А так, учиться заставляют. — Вздохнул он обреченно.

— А я очень хочу учиться, я уже читать умею, — похвасталась я. Потом тоже вздохнула и почти прошептала. — В школе будет всяко лучше, чем дома.

— Тебя что, родаки бьют? — Сочувственно спросил мальчик.

— Да, часто. А тебя? — В свою очередь спросила я.

— Меня тоже бьют. Но я же мужчина, должен терпеть. А вот девочек бить нельзя, так моя мама говорит. У меня сестра старшая есть. Когда отец ее побьет, мама ее потом жалеет.

— А меня никто не жалеет, — мне почему-то захотелось расплакаться. — Меня и отец бьет, и мама тоже.

— А давай я буду тебя жалеть. Хочешь? Ты на какой улице живешь?

— Давай, — обрадовалась я, называя свою улицу.

Как выяснилось, мы живем на соседних улицах. Мы договорились, что будем ходить друг к другу в гости или играть вдвоем на улице. Я подвела Саньку к своим родителям и спросила, можно ли моему новому другу ко мне приходить. Родители разрешили. Стоит отдать им должное, приводить домой друзей мне никогда не запрещали, другое дело, что друзей у меня не было.

Потом мы с Санькой побежали в воду, а позже к нам присоединился мой отец, начал учить меня плавать, а Санька помогал советами, сам он уже отлично плавал. Мы дурачились, брызгали друг в друга водой, и я хотела, чтобы этот день длился вечно. Чтобы мой папа всегда оставался таким же заботливым как сейчас, почаще со мной играл. И мама всегда так же улыбалась, наблюдая за нами. И чтобы у меня всегда были друзья. Вечером родители засобирались домой, мне очень не хотелось расставаться со своим другом, но деваться некуда, пора уходить. Мы с Санькой договорились встретиться на следующий день. В этот день я засыпала спокойная и счастливая.

Глава 4

С тех пор с Санькой мы виделись почти каждый день. Он научил меня писать, читать я уже умела. Наступил последний месяц лета, скоро я пойду в 1-ый класс. Родители купили мне школьную форму. Мама отутюжила платье и фартук, пришила к платью кружевные воротнички и убрала форму в шкаф на плечики. Я по несколько раз на дню открывала шкаф, подолгу разглядывала свою форму, мне она казалась такой красивой, так хотелось поскорее ее надеть. Санька надо мной посмеивался, говорил, что мне очень быстро надоест и это платье, и сама школа. А я не понимала, как школа может надоесть, мне так хотелось учиться.

Однажды мой друг приехал ко мне на двухколесном взрослом велосипеде. Я на таком никогда не каталась, у меня был только трехколесный, который мне совсем не нравился. Я считала, что такой велик для малышей, а я уже совсем большая, осенью в школу пойду. Но купить двухколесный родители не могли. И не потому, что денег не было, а потому, что нужный велосипед найти не так-то просто. На дворе стояли 70-е, период застоя и тотального дефицита. Деньги у всех есть, но купить на них нечего. Санькиным родителям удалось где-то раздобыть вожделенный велик, и он сразу же помчался на нем ко мне, даже обертку с рамы до конца не снял.

Сначала Санька возил меня на багажнике, потом начал учить ездить. Я постоянно падала, набила кучу синяков и шишек, хотя Санька и пытался меня страховать. Дело усложнялось еще тем, что велосипед был мужской, с рамой посередине, а до сиденья я не доставала, поэтому училась ездить под рамой. Я могла бы, конечно, с какого-нибудь пенька залезть и на сиденье, но тогда не дотянусь до педалей. Сам же Санька до педалей доставал, ставил одну ногу на педаль, другую перебрасывал через раму и ловко вскакивал на сиденье. Я с восхищением наблюдала за ним, открыв рот. Вот бы и мне так же!

К вечеру, сильно виляя, я все-таки поехала сама под рамой. Моему восторгу не было предела. Просто чудо, что мы не угробили новый велик в первый же день после покупки. Прежде, чем пойти домой, я спустилась к реке, помыть руки и умыться. А то попадет от родителей, если приду слишком грязная. Дома, за ужином, я попросила на мой день рождения подарить мне взрослый двухколесный велосипед. Мать с отцом переглянусь, тяжко вздохнули, но обещали попытаться выполнить мою просьбу. К осени я уже легко ездила под рамой, мы с Санькой катались по очереди и с утра до ночи пропадали на улице.

Вот, наконец, и долгожданное 1 сентября. Мне было даже немного грустно, теперь я реже буду видеть своего друга. Я надела новую форму с белым фартуком, сегодня торжественный день, поэтому фартук полагался белый. Дальше, на каждый день, будет обычный черный фартук. На волосах мне завязали два больших белых банта, мама вручила мне в руки букет цветов, взяла мой школьный портфель, и мы наконец вышли из дома. Школа находилась совсем рядом, поэтому шли пешком. Я украдкой бросала взгляды по сторонам, мне хотелось, чтобы меня увидело как можно больше людей. Чтобы все увидели, какая я сегодня красивая.

Я и не заметила, что мы уже пришли. Так много людей я еще никогда не видела, даже летом на пляже. Учителя, дети, родители, гул голосов, я даже немного растерялась. Вскоре к нам подбежала приятная, улыбчивая женщина, взяла меня за руку и повела за собой, мама пошла за нами. Оказалось, что эта женщина будет моей учительницей, я обрадовалась, женщина мне очень понравилась.

Потом была торжественная Линейка, дальше нужно было подарить цветы кому-нибудь из учителей. Я, не раздумывая, вручила свой букет моей новой учительнице. После Линейки учительница разбила нас на пары, мы взялись за руки и пошли за ней в наш новый класс. Моей напарницей оказалась угловатая девочка почти на голову выше меня, мы с ней вдвоем сели за одну парту. Мне так все нравилось, и эта школа, и мой класс, и моя учительница. Новые впечатления просто переполняли.

Дальше было знакомство с остальными учителями. Оказывается, по труду и по физкультуре у нас будут другие учителя. Сначала перед нами выступал трудовик, рассказывал, что мы будем делать на трудах. Потом его сменил физрук. Учитель физкультуры был настоящим весельчаком, постоянно шутил, рассказывал смешные истории. Я смеялась от души во весь голос, чуть ли не задыхаясь от смеха. В тот момент я хотела бы всегда жить в школе и никогда не возвращаться домой. Потом с нами осталась только наша учительница и провела так называемый вводный урок. Нам выдали учебники, рассказали, для чего нужен дневник, пожелали хорошей учебы напоследок, и этот прекрасный день подошел к концу.

Мама убрала учебники в мой портфель, пора домой. Уходить очень не хотелось, радовало лишь то, что завтра опять в школу, уже начнутся полноценные уроки, так что ухожу я ненадолго. Пожалуй, на тот момент это был самый счастливый день в моей жизни. Но счастье длилось недолго. Как только мы отошли на приличное расстояние от школы, мама отвесила мне увесистый подзатыльник. Я так растерялась, что даже не сразу поняла, что это было. Начала оглядываться по сторонам, искать, что меня ударило, и тут увидела сердитое лицо мамы.

— За что? — Только и смогла пролепетать я. Внутри все сжалось, опять я что-то сделала не так, а ведь так все было хорошо! Я так ждала этот день, мне так все понравилось, и вот на тебе.

— За то, что ржала как лошадь, — рассерженно ответила мать. — Приличные девочки так себя не ведут. Мне было стыдно за тебя, я сквозь землю провалиться хотела. Что подумала про нас твоя учительница? Что мы совсем не занимаемся твоим воспитанием?

— Но ведь все смеялись. — изо всех сил сдерживая слезы, ответила я. — Ведь и правда было очень смешно, и смеялась не только я.

В ответ я получила новый подзатыльник и в придачу еще и шлепок по мягкому месту.

— Только ты ржала громче всех! — Окончательно разъярилась родительница.

Я, как всегда, замолчала, чтобы не сделать еще хуже. Ну откуда мне было знать, что нельзя так громко смеяться. Что среди людей нужно вести себя скромно, прилично, как говорит мама. Можно ведь было просто объяснить, я вообще-то не дура.

День уже не казался таким радостным как раньше, вот и наш дом показался, на пороге встречает, улыбаясь, отец.

— Ну как дела у нашей первоклассницы? — Спрашивает он и тут же хмурится, увидев недовольную мамашу.

— Иди в свою комнату, — буркнула мать, подтолкнув меня в спину.

Я ушла, молча переоделась, бережно убрала форму в шкаф. Немного погодя, в комнату зашел отец.

— Ты сегодня наказана, — вынес он свой вердикт. — Сегодня никакой улицы, весь вечер будешь сидеть в своей комнате и думать над своим поведением.

Отец ушел, а я так и стояла посреди комнаты, давясь слезами. Почему родители не могут просто нормально сказать, как нужно себя вести, а как не нужно? Почему они преподают мне эти знания только через наказания? Когда же я уже вырасту и уйду от них? В этот раз хотя бы не побили, но легче от этого не стало. День был безнадежно испорчен.

Мы с Санькой договаривались погулять сегодня вечером. Но теперь Саньку я сегодня не увижу, и никто меня не пожалеет. Я уселась прямо на пол и горько расплакалась. Как будто в ответ на мои мысли, ко мне пришла наша кошка Мурка, начала громко мурлыкать, тереться об меня. Я обхватила ее руками, прижала к себе, на кошачью шерсть капали слезы. Мурка мурчала рядом с моим ухом, тыкалась мне в глаза мордочкой и слизывала слезы с моего лица. Только когда я немного успокоилась, кошка уютно свернулась клубочком рядом со мной на полу и заснула.

Глава 5

Начались занятия, учиться мне очень нравилось, я впитывала знания как губка. В школе я теперь не смеялась, в шалостях других детей не участвовала, только приходила на уроки и вечером уходила с мамой домой. Учительница хорошо все объясняла, никогда ни на кого не кричала и не ругалась, помогала нам с уроками. Я любила ее, постороннего в общем-то человека, любила так, как хотела бы любить маму, потому что она относилась ко мне как мама, была со мной ласковая и добрая. Я уже хорошо знала дорогу в школу, но одну меня все-равно не отпускали, мама меня приводила утром и забирала днем.

Родители, наверное, чувствовали какую-то вину за испорченное 1 сентября, целый месяц на меня не кричали и не били. А в октябре, на мой день рождения, подарили мне двухколесный взрослый велосипед, как я и просила. Я с детской непосредственностью тут же забыла все обиды и поехала на своем подарке к Саньке. На этом велике я даже могла нормально сидеть на сиденье, а не горбиться под рамой, так как рамы на нем не было. Велосипед предназначался специально для женщин и выпускался без рамы. Мы весь вечер гоняли с Санькой наперегонки, и я опять была счастлива.

Буквально через несколько дней после моего дня рождения маму неожиданно забрали в больницу, а еще через какое-то время мама вернулась домой с моей новорожденной сестренкой. Наконец-то родителям стало не до меня, сестра родилась раньше срока, была очень болезненной, родители почти все свое время уделяли ей. Я совсем не ревновала, наоборот, ощутила хоть какую-то свободу, могла хоть немного расслабиться и не бояться наказания каждую минуту. И даже в школу я теперь начала ходить одна, как давно уже хотела, потому что некому и некогда было меня туда отводить.

Заканчивался октябрь, сезон простуд, грипп свирепствовал вовсю, школу закрыли на карантин. Санька заболел и валялся дома с высокой температурой и всеми остальными «прелестями» гриппа. Я шаталась по улице одна, заняться было нечем. И дернуло же меня пойти к реке. И нет, чтобы хотя бы по лестнице к воде спуститься, как всегда. Но я не искала легких путей. Был еще один спуск к реке, по каменистому крутому склону. Со стороны он выглядел как самая настоящая гора, к тому же почти отвесная. Взрослые никогда этим путем не пользовались и детям строго-настрого запрещали по этой горе лазить. Однако, как всем известно, запретный плод сладок, конечно же, мы тайком от взрослых излазили эту гору вдоль и поперек.

Вот и сейчас я решила спуститься по камням, только не учла, что в этот раз я буду одна, без Саньки, подстраховать некому. И что на дворе глубокая осень, много дней подряд моросил дождь, из-за чего камни стали очень скользкими. Я слишком поздно поняла, что спуск мне не осилить. Я поскользнулась, ноги взлетели выше головы, и я покатилась кубарем вниз, потом пару секунд парила в свободном полете и со всего размаху грохнулась лицом об камни. Послышался громкий хруст, по лицу побежало что-то теплое, я даже не сразу почувствовала боль, просто была рада, что падение закончилось.

Пока летела, я от страха зажмурила глаза, наконец решилась их открыть и тут же закрыла обратно. Перед глазами все вращалось, как какая-то безумная карусель, меня сильно затошнило, и пришла боль. Жутко болел нос и голова. Я опять немного приоткрыла глаза, дождалась, пока вращение стало немного помедленнее, начала себя осматривать. Только я наклонила голову, как все закрутилось еще быстрее, и я уже не смогла сдержать рвотные позывы.

Меня рвало без остановки, а я в этот момент думала только об одном, лишь бы не запачкалась одежда, а то родители побьют. Мне даже в голову не пришло обратиться к ним за помощью. Сейчас, взрослая, я понимаю, что в той ситуации бить меня не стали бы. Отругать могли за то, что полезла туда, куда лезть было запрещено, но без побоев и хотя бы отвели к врачу. Однако, я была не взрослой, а запуганным и забитым ребенком, и больше всего я боялась только одного, что мое состояние заметят родители. К тому же я очень четко слышала хруст при падении, и явно хрустнуло что-то у меня.

Рвота прекратилась, стало немного легче, только тут я увидела повсюду на камнях пятна крови, много пятен, и на куртке тоже и на сапогах. Меня опять чуть не стошнило. Я начала ощупывать голову, вроде голова целая. Дальше начала щупать лицо, коснулась носа, боль пронзила всю голову буквально до мозгов, я закричала, из глаз брызнули слезы. Так вот в чем дело, кажется, я сломала нос. И как же это скрыть?

Я панически искала выход. Очень бережно дотронулась до носа, попыталась определить ущерб. Я ожидала, что нос будет расплющен, либо куда-нибудь свернут, однако нос был на месте, только очень сильно болел. Я убрала руку, все пальцы были в крови, кровь еще продолжала течь из носа. Голова тоже раскалывается, но никаких ран на голове я не обнаружила, ладно, это я как-нибудь переживу. Сейчас главный вопрос, как скрыть травму носа?

Что скрыть надо обязательно, я не сомневалась. Пока я думала, что делать, кровь остановилась. Я посмотрела вниз, оказывается, я пролетела почти до самой реки, спуститься оставалось совсем немного. Я села на задницу и осторожно продолжила спуск, без приключений добравшись до воды. Надо смыть кровь, хорошо, что сейчас осень, и на мне куртка, с плащевки кровь должна хорошо смываться.

Я опустила руки в реку, вода была ледяная, ладони сразу онемели. Но выбора у меня не было, я мужественно зачерпнула рукой воду и начала осторожно отмывать нос. От прикосновения холодной воды нос тоже онемел, зато боль при этом уменьшилась, стала терпимой. Я наощупь умыла все лицо, надеясь, что ничего не пропустила. Теперь нужно отмыть пятна с куртки и сапог. Когда я закончила водные процедуры, руки уже посинели. Вроде никаких кровавых пятен не осталось, по крайней мере в пределах видимости.

Предстояло самое страшное — идти домой. Хорошо, что отец на работе. Мать все время возится с сестрой, может и не заметит, я очень на это надеялась. Я медленно пошла к лестнице, быстро идти не получалось, сразу начинало тошнить и кружилась голова, все-таки голову я тоже каким-то образом повредила. Потихоньку доковыляв до лестницы, начала подъем. Это оказалось сложнее, чем я думала, я останавливалась на каждом шагу, чтобы переждать головокружение, подъем показался бесконечным. Вот, наконец, и последняя ступенька. Я с облегчением выдохнула, лестница преодолена.

Двинулась дальше, вот и знакомая калитка, вошла, постояла немного на крыльце, собираясь с силами, дрожащими руками нащупала ключ, кое-как открыла дверь, очень тихо закрыла, бесшумно прокралась в коридор. В первую очередь сразу глянула в зеркало, невольно вырвался вздох облегчения. Лицо выглядело почти нормально, нос совсем немного все-таки скривился, но в глаза сильно не бросался, и сверху, на переносице, небольшая царапина. Я-то ожидала, что там кости торчат. Кажется, обошлось, даже голова стала меньше болеть. Про царапину скажу, что веткой нос поцарапало. Я сняла куртку, внимательно ее осмотрела, ничего подозрительного не нашла, повесила на вешалку. Так же сняла и осмотрела сапоги, тоже ничего криминального. Теперь можно идти в свою комнату.

Я, крадучись, прошла мимо комнаты родителей. Мне опять повезло, мать спала в кресле с сестрой на руках. Хоть иногда удача бывает и на моей стороне. Я уже смелее прошла к себе в комнату, осторожно улеглась на кровать. До ужина немного отлежалась, пришел с работы отец, вскоре голос мамы из кухни позвал меня ужинать. Я слишком резко вскочила с кровати, голова опять сильно закружилась, снова подступила паника, что родители все заметят. Я посидела несколько секунд, дождалась, когда комната перестанет вращаться, и осторожно пошла на кухню.

Ужин превратился в настоящую пытку. При каждом наклоне головы кухня приходила в движение, каждая ложка с едой вызывала приступ тошноты. Но надо держаться любой ценой. Я героически все доела, сказала «спасибо», быстро вылезла из-за стола и бросилась к туалету. Закрыла задвижку, резко склонилась над унитазом, весь мой ужин вышел обратно. А я сидела в обнимку с унитазом, стараясь заглушить звуки рвоты, и радовалась, что успела добежать, и что на мой нос вообще никто не обратил внимания.

Сегодня я справилась, завтра будет уже легче. Но легче мне стало чуть позже, в таком же аду прошло еще 2 дня. Каждый раз после еды я бежала блевать, только пить воду я могла нормально, не опасаясь рвоты. И все это время жил страх, что родители что-нибудь заметят. На третий день, наконец-то, полегчало, съеденный завтрак остался в желудке. И только тогда я окончательно успокоилась, все позади, родители ничего не заподозрили. Правда, с того времени одна ноздря дышала с трудом, зато вторая дышала хорошо, это пустяки, жить можно.

Глава 6

Первый класс я закончила на одни пятерки, мне вручили похвальный лист. Я теперь в силу своих возможностей помогала маме с сестрой. Но большую часть времени я проводила на улице с Санькой. Он стал для меня не просто другом, он, можно сказать, заменил мне и мать и отца. Утешал меня, когда накажут родители, защищал от других детей, дул на мои сбитые коленки. От него я получала заботу, внимание и поддержку. То, что не могли мне дать ни мать, ни отец.

Лето пролетело незаметно, началась учеба, я пошла во второй класс. Родители как-то слишком спокойно со мной обращались, не кричали, не били. Это было даже подозрительно, и как потом оказалось, подозрения были оправданы. В октябре, на мой день рождения, мне подарили набор танкиста, я видела такой у Саньки и себе в подарок попросила такой же. А Санька мне подарил свою любимую машинку, очень красивую. Отец пообещал помочь мне на выходных собрать мой танк. Мы с Санькой пошли есть торт, потом немного поиграли с машинками, потом катались на велосипедах. Сегодня мне хорошо, и я счастлива. Хоть какие-то маленькие радости в моей жизни тоже случаются.

В воскресенье мы с отцом начали собирать танк, провозились почти весь день. В наборе было очень много мелких деталей, которые нужно было правильно приклеить туда, куда нужно, сама я бы точно не разобралась. К ужину танк был готов, получился как настоящий, только меньше размером. Он так же мог ездить на своих гусеницах, и даже красная звезда на боку была приклеена. В порыве восторга я бросилась отцу на шею. Он крепко обнял меня, потом отстранил как-то неохотно и со вздохом проговорил:

— Дочь, ты уже большая, должна понять. Нам с мамой нужно тебе сказать кое-что.

Отец усадил меня на кровать, я была напугана, таким потерянным я своего отца раньше не видела. Мужчина продолжил:

— Дело в том, что мы должны переехать в другое место, в поселок. Меня переводят по работе в рабочий поселок, и мы должны будем переехать туда жить. Дождемся, когда закончится первая четверть у тебя в школе, и поедем. Я там уже был, ты же помнишь, что я уезжал на неделю. Поживем сначала в небольшой квартире в пятиэтажке, пока нам построят наш новый дом. Это хороший поселок, дом наш уже начали строить, и школа будет прямо рядом с домом. Ты привыкнешь со временем, все мы привыкнем. Мы тоже не хотим этого переезда, но у нас нет выбора. Танюшка (моя сестра) еще маленькая, ничего пока не понимает, ей будет легче всех.

Отец тяжело вздохнул и замолчал. Я не знала, что сказать. А как же Санька? И моя учительница? Я к ним очень привязалась. Я не хочу никуда уезжать! Губы предательски задрожали, глаза наполнились слезами. Отец вышел из комнаты, больше ничего не сказав. Ну вот, я так и знала, все это затишье было неспроста. Я разревелась, с кухни голос матери позвал на ужин, я зло крикнула, что не пойду. Пусть изобьют, мне сейчас все-равно, да и есть действительно совсем не хотелось. Но никто меня не тронул, я так и легла спать голодная.

На следующий день я пришла в школу зареванная, на уроках вела себя рассеянно, отвечала невпопад, объяснений учительницы не слышала. На переменках я ходила по школьным коридорам, водила рукой по стенам и окнам, я больше никогда их не увижу. Никогда не приду в эту школу, в свой любимый класс, не увижу свою любимую учительницу, и непрошенные слезы опять катились по щекам.

Я тогда не понимала, что в Советском Союзе работающие люди не принадлежали себе, их в любой момент могли отправить на другие рабочие места, в другие города. И отказаться было нельзя, за это была предусмотрена уголовная ответственность. Сейчас все это кажется диким, но тогда дела обстояли именно так. Отец был хорошим инженером, на хорошем счету у начальства. В то время он работал на сахарном заводе инженером-конструктором. Жили мы в городе, а теперь должны были переехать в какой-то поселок, отец должен будет налаживать производство на каком-то новом заводе.

Отца при этом повышали в должности до главного инженера с повышением зарплаты соответственно. Ему предоставляли частный дом с 4-мя комнатами и огромной кухней. В доме предусмотрены все необходимые коммуникации: центральное отопление, горячее и холодное водоснабжение, канализация. Только дом сейчас на стадии строительства, поэтому временно наше семейство поселят в двухкомнатную квартиру в пятиэтажке.

Однако, в тот школьный день, в столь юном возрасте я всего этого не знала и не понимала. Я омывала слезами школьные стены и от души проклинала предстоящий переезд. После уроков учительница попросила меня задержаться, она заметила, что со мной что-то не так. Когда все ученики покинули класс, учительница прямо спросила, что у меня случилось.

— Я скоро уеду отсюда, навсегда, — я разревелась в голос, бросилась к своей любимой учительнице, обняла ее за талию.

А она гладила меня по голове и пыталась успокоить.

— Ничего страшного. Воспринимай это как захватывающее приключение. Может на новом месте тебе даже больше понравится. Ты ведь знаешь Колю? Он прямо за тобой сидит, на следующей парте. Так вот, он тоже скоро уезжает. У него отец военный, и они всей семьей постоянно куда-нибудь переезжают, и ничего страшного ни с кем не случается. Коля уже привык и даже радуется, что увидит новые места.

Я слушала все это вполуха, продолжая захлебываться слезами. Тогда учительница бережно отстранила меня от себя, наклонилась ко мне и спросила:

— А хочешь, я буду с тобой переписываться? Я сейчас напишу тебе свой адрес, давай напишу прямо в твоем дневнике, чтобы никуда не затерялся. Когда устроишься на новом месте, напишешь мне письмо. Только свой адрес не забудь в письме написать, а то я не смогу тебе ответить.

Я радостно закивала, размазывая слезы по щекам, побежала доставать дневник. Учительница прямо на обложке написала свой адрес. Я немного успокоилась, все-таки какая-то связь с этим городом у меня остается. Преподавательница достала носовой платок и со словами, «как ты такая чумазая домой пойдешь», начала оттирать мое лицо. Потом тепло улыбнулась, еще раз заверив, что все будет хорошо.

Я тоже выдавила робкую улыбку и, попрощавшись, пошла домой. Дома у меня тоже все валилось из рук, уроки я делать не стала, а родители не настаивали. Они тоже были мрачные и молчаливые, наверное, им тоже было нелегко. Но они взрослые, им проще справляться с трудностями. Вечером мы бродили с Санькой по улице, держась за руки. Я не представляла, как я буду жить без своего друга. Он заменил мне и друзей, и родителей, и теперь его не будет рядом. Я без конца всхлипывала, Санька меня утешал, хотя и сам выглядел очень грустным. Последние несколько дней перед отъездом мы с Санькой виделись каждый день, стараясь как можно больше времени проводить вместе.

И вот наступил день переезда. Слез уже не оставалось, все эмоции будто заморозились. Два больших грузовика с мебелью уехали днем раньше. Мы уселись в легковую машину, туда же взяли кошку Мурку. Я держала в руках подаренную Санькой машинку, сжимая ее так, будто от нее зависела моя жизнь. Подъехал еще один грузовик, в него быстро забросили оставшиеся пожитки и тронулись в путь. Ехали очень долго, за всю дорогу я не проронила ни слова, родители с беспокойством поглядывали на меня. Наконец, добрались, вот и наш поселок.

Все кругом чужое, незнакомое, слезы опять защипали глаза. Но плакать больше нельзя, я так решила. Я уже большая, и я привыкну когда-нибудь, это только сейчас тяжело, хватит ныть как маленькая. Саньки здесь нет, и я должна справляться своими силами как умею, без нытья и без слез. Мой друг Санька, сам того не зная, спас маленькую затюканную девочку. За такое короткое время он сделал для меня больше, чем мои родители сделали за все предыдущие годы. Он научил меня любить и уважать себя, не давать себя в обиду, показал мне, что такое дружба. Я никогда его больше не видела и никогда его не забуду. И его подарок — машинку, я хранила еще очень долго.