МОСКВА
2025

 

 

Моему отцу, еще одному рассказчику из семьи Кван

ГЛАВА 1

— Гэгэ!1 Скажи мне, что ты видишь! — устремив на меня взгляд больших темных глаз, нетерпеливо воскликнула девушка, пока я аккуратно пересчитывал бронзовые монеты2, которые она принесла.

Деньги на месте, но перепроверить не помешает. Как-то раз мне недоплатили столько, что хватило бы на целую неделю. С тех пор я усвоил урок: внимательность превыше всего.

Удовлетворенный, я привязал небольшой мешочек с монетами к внутренней стороне своего халата.

— Ну что ж, цзецзе3, — сказал я с легкой улыбкой, — подними правую руку, вот так.

Она охотно повторила за мной, задержав дыхание от волнения. Трудолюбие оставило на ее руках след в виде мозолистых ладоней и крепких пальцев. Вероятно, она работала дни напролет на рисовых полях неподалеку. Однако порозовевшие руки и ногти были чисты, до скрипа вымыты в желании избавиться от любой грязи.

Ее внешний вид был скромен: простое коричневое платье из грубой ткани и длинные черные волосы, которые падали на спину мягкой косой, перевязанной на конце короткой темной лентой. Я чувствовал легкий запах цветочных духов — слабый аромат, говорящий о том, что она старалась выглядеть как можно лучше, вероятно, потратив на это больше, чем могла себе позволить. Но я ее и не осуждал.

Я бы тоже постарался выглядеть как можно лучше, если бы собирался встретить сегодня свою Судьбу.

Я видел ее красную нить4 столь же ясно, как и синее небо над головой. Поистине волшебная, она обвивала ее мизинец и тянулась к центру города. Она была натянута, без единого провисания, что говорило о близости ее возлюбленного.

— Ты готова?

Она быстро кивнула, ее волнение так и ощущалось в воздухе. Все еще мягко держа ее за руку, я указал путь.

Ее нить вела нас прямо через рынок у гавани. Узкие улицы Цзяошаня5 были переполнены торговцами и покупателями. Продавцы бойко предлагали свои товары, рабочие наслаждались заслуженным обедом — пряным мясом, паровыми булочками и супом с пельменями.

В гавани было прохладно — первый зимний мороз покрыл крыши, — но холод не оторвал людей от их повседневных дел. Здесь можно было найти и красители для одежды, только что привезенные из западных царств, и экзотические специи из-за моря, и изысканные заколки для волос, и столь редкий в этих краях шелк, привезенный с торговых путей на севере.

Из южных земель не было ничего: торговля с нашими южными соседями прекратилась почти год назад, после объявления императором войны.

Город Цзяошань, как мне рассказывали, когда-то состоял всего из нескольких соломенных хижин вокруг крупного озера.

С каждым годом людей собиралось все больше и они все сильнее вычерпывали из озера воду. Годы шли, озеро постепенно мелело, пока не высохло полностью, оставив город разрастаться прямо на бывшем илистом дне. Так даже лучше. Ненавижу плавать.

Гомон рынка наполнял мои уши, но, сколько бы мы ни продвигались вперед, шепот и любопытные взгляды неотступно следовали за нами. Даже полуодетые куртизанки из местного дома удовольствий высовывались из окон, чтобы одарить нас осуждающими взглядами.

— Разве это не он? — спросила одна из них. — Искатель Нитей?

— Кто?

— Выглядит как простой бродяга.

— Почему он до сих пор здесь? Ему бы присоединиться к остальным новобранцам.

— Выкрутился, скорее всего.

— Трус.

— Он не обманывает бедную девушку?

— Нет, нет, это он, я уверена. Сай помог моему кузену найти супругу всего два месяца назад!

Я отмахнулся от их слов и сосредоточился на своей задаче. Потому что, хотя я и вижу ее нить Судьбы, также я вижу нити всех остальных — яркие красные линии, идущие в разные стороны. Они пересекаются и переплетаются, как запутанный клубок, двигаясь туда, куда пожелают те, кто находится на их концах. Постоянная запутанная паутина магии, к которой я со временем привык, как к толпе незнакомцев. Нити неосязаемы, легко проходят сквозь меня, так что мне не грозит запутаться в них. Держась за руку девушки, я чувствую себя компасом, указывающим верное направление.

Нить начала дрожать, от нее исходило ощутимое тепло. Девушка нервно сглотнула и покрылась легким потом, несмотря на холодное утро.

Я вел ее через рынок, поднимаясь все выше, туда, где начинался Жемчужный район6. Лачуги вдоль улиц постепенно исчезали, уступая место величественным особнякам с высокими кремовыми стенами, заостренными крышами и водными садами, которые уже начал сковывать лед.

На нас продолжали смотреть, но теперь в этих взглядах было больше раздражения, чем интереса. Аристократки перешептывались за дорогими шелковыми веерами, хмурили напудренные лица, но мы просто шли дальше.

— Ты уверен, что мы на месте, гэгэ? — спросила она, когда мы подошли к воротам, украшенным изображением позолоченного дракона, который защищает жилище от злых духов.

Я снова взглянул на ее руку. Нить натянулась и вибрировала, ее цвет стал ярко-красным и мерцал, как далекие звезды. Только я мог видеть эту магию. Девушка же смотрела на меня, ни о чем не подозревая.

Я ободряюще кивнул.

— Это точно здесь. Твой Судьбоносный находится прямо за этими воротами.

Она сделала шаг назад, ее лицо исказилось ужасом.

— Но это же дом советника! Это какая-то ошибка.

— Твоя красная нить Судьбы не может ошибаться, — отвечаю я ей. — Тебе предначертано быть с тем, кто находится прямо за этими воротами.

— Но посмотри на меня. Мне не место здесь.

Ее губы дрожали, а тонкие брови сошлись в печальном выражении. Она дернула за конец своей косы, перебирая между пальцами черную ленту.

— А что, если они взглянут на меня и начнут смеяться? Они сразу поймут, что у меня нет никакого приданого7. Это была ошибка. Мне не следовало сюда приходить. Все это просто глупая затея.

Я положил ей руки на плечи и заглянул прямо в глаза, стараясь успокоить.

— Я понимаю твои страхи, но поверь, твой Судьбоносный полюбит тебя всем сердцем. Не важно, как ты выглядишь и сколько у тебя денег. Истинная любовь никогда не подведет, но тебе нужно быть достаточно смелой, чтобы ее принять.

Я слегка подтолкнул ее вперед и отступил, наблюдая за тем, как все произойдет, пока вокруг нас собиралась толпа.

Она неуверенно протянула руку к массивному дверному молотку и постучала — раз, второй.

Наступила вязкая, тяжелая тишина. Даже ветер затих, словно опасаясь нарушить напряжение, сгустившееся в воздухе.

На пороге появился мужчина в пурпурных одеждах с тяжелой золотой цепью, на которой висела печать городского совета. Он взглянул на девушку, и его короткое замешательство быстро сменилось любопытством. В его глазах появилось тепло, а уголки губ приподнялись в легкой улыбке.

Красная нить запела между ними, засияла ярче девяти солнц8, ведь их связь была чистой и нерушимой. Никто, кроме меня, не видел этого ослепительного света, но этого и не требовалось. Хватило одного взгляда, полного трепета, восхищения и благоговения, чтобы все понять.

Это невероятное чудо, не сравнимое ни с чем в этом мире или за его пределами. Счастье заразительно, но я изо всех сил старался не смотреть на свою собственную нить, обвивающую мизинец. Обычно вид этого зрелища только портил мне настроение.

Я незаметно исчез в толпе. Мое скромное дело здесь было завершено.

 

Как бы ни хотелось мне отдохнуть после утреннего сватовства, работы в чайном домике еще оставалось предостаточно.

К часу Змеи9 я протер все столы и взбил подушки для отдыха, готовя заведение к приходу первых утренних гостей.

К полудню, в час Лошади10, починил сломанные ставни на окнах, которые выходили на улицу, чтобы впустить больше света, надеясь, что уютная атмосфера привлечет посетителей в наше скромное заведение. Пока никто не зашел, но я не терял надежды.

К часу Обезьяны11 солнце начало опускаться, и мой оптимизм слегка ослабел. Однако я надеялся, что время ужина привлечет тех, кто закончил свой рабочий день, — фермеров и рыбаков. Возможно, удастся убедить пару из них зайти на чашку чая и тарелку сладких миндальных печений.

Оставшуюся часть дня я листал бухгалтерскую книгу, сокрушаясь над низкими доходами. Заработанные сегодня деньги помогли бы покрыть убытки чайной, но почти не оставляли средств на еду. Возможно, если бы я ел меньше и наполнял желудок водой, то смог бы обеспечить маму полноценным обедом. Я все еще был молод и силен, так что пропущенный прием пищи не причинил бы мне особого вреда.

Как только я закончил сводить счета, услышал, как мать снова закашляла. Ступени заскрипели под ее шагами, когда она медленно спускалась, цепляясь за перила. Она спала весь день по наставлению врача.

— А-Ма12, почему ты не в постели? — воскликнул я, спеша проводить ее обратно наверх. — Ты должна отдыхать. Доктор велел…

Она отмахнулась, закашлявшись в локоть.

— Этот доктор — шарлатан, Сай. Настоящий шарлатан! Что плохого в том, чтобы иногда размять ноги?

Я тяжело вздохнул, подавляя раздражение.

— Пойдем, пойдем. Уложу тебя обратно. Доктор Ци сказал не нагружать суставы.

Мать недовольно фыркнула, но все же позволила мне помочь ей вернуться в комнату.

Мы жили на верхнем этаже чайного домика. Когда-то это пространство использовалось под склад, но после смерти отца и болезни матери стало нашим единственным жильем. Несколько месяцев после похорон выдались особенно тяжелыми. Частенько мне приходилось решать, что важнее — арендная плата или лекарства для матери, и хозяин дома, где мы жили прежде, моим решениям совсем не обрадовался.

Я был благодарен отцу за то, что он оставил мне чайный домик, пусть он и не приносил дохода.

Верхний этаж стал нашим домом после смерти А-Ба13 и начавшейся болезни матери. Места здесь было мало, а зимой по комнате гуляли сквозняки, но, как бы там ни было, у нас все же была крыша над головой, и за это я благодарил судьбу.

Мамина кровать, занимавшая почти всю комнату, была завалена одеялами и подушками, что удалось собрать у добросердечных соседей. Вокруг теснились высокие шкафы, в ящиках которых хранились засушенные чайные листья — запас на время, когда торговля замирала. С приходом зимних бурь дороги к городу становились опасными, и купцы редко решались ехать в такую погоду. Одним из первых уроков, которые дал мне отец, стало умение запасать все нужное для холодных месяцев.

Иногда мне казалось, что, будь А-Ба столь же бережлив с деньгами, как с чаем, нам было бы намного легче.

А-Ма устроилась в постели, но при этом надулась от недовольства. Она родилась в год Быка, что объясняло ее упрямство.

— Мне уже лучше, — настаивала она, тут же закашлявшись в локоть. Звук ее кашля был сухим и изматывающим, как скрежет ногтей по кирпичной стене. — Ну, как прошел твой день?

— Хорошо. Мы нашли его в Жемчужном районе. Советник.

— А, это хорошо для нее. Пусть у них будет счастливая и крепкая семья.

Я снял верхний халат и накинул его на мамины худые колени. С каждым днем она становилась все тоньше и слабее, часто мерзла.

— Теперь у нас достаточно средств, чтобы купить новое лекарство у доктора Ци, — объяснил я. — Он говорит, что его коллеги из Южного Царства считают это лекарство одним из лучших.

— Говорит, говорит, — ворчит мать с горечью. — Монеты в его карман, вот что это. Ты должен откладывать деньги, чтобы отправиться на поиски своей половинки.

Я вздохнул:

— Матушка, мы это уже обсуждали. Я не оставлю тебя здесь одну.

— Тебе уже пора быть при супруге! С полным домом детишек.

Мать сжала мою руку, ее тонкие пальцы крепко ухватили меня за предплечье.

— Кто бы не захотел иметь в мужьях такого красивого и сильного юношу, как ты?

Естественно, для матери ее сын — самый лучший. Я закатил глаза и невольно заметил свое отражение в небольшом зеркале на столике в углу комнаты. Правда, мне уже почти двадцать пять, хотя выглядел я едва ли на девятнадцать. Доктор Ци говорил, что, вероятно, мое старение просто замедлилось. А-Ма утверждала, что это следствие отличной генетики. Мне же нравится думать, что я один из избранников богов14, благословленный привлекательной внешностью и обаянием.

Внешностью я больше всего пошел в отца: широкие плечи, сильные руки, но при этом стройные ноги. Мои темно-каштановые волосы кажутся почти черными, но стоит мне выйти на солнце, как в них проступают теплые красноватые оттенки. Признаюсь, я немного мягковат в талии, и это порой меня смущает. Жизнь в чайном доме означала неограниченный доступ к сладостям в любое время, а А-Бa был настоящим проказником, когда дело касалось того, чтобы подкинуть мне лишнее миндальное печенье или два — а то и пять, — пока А-Ма занималась гостями. Позже она нас за это журила, ведь крошки в уголках губ всегда нас выдавали. Удивительно, что мы вообще не лишились чайного домика из-за наших аппетитов.

Мать покачала головой.

— Ты обладаешь этим чудесным даром богов! Разве тебе не интересно, кто твоя Судьба?

Я опустил взгляд на руку А-Ма. Ее красная нить Судьбы исчезла. Вместо нее вокруг мизинца обвивалась замкнутая черная петля.

В день, когда умер отец, я с ужасом смотрел, как нить, соединявшая моих родителей — две половинки единого целого, — растворилась прямо у меня на глазах, разрушенная смертью.

Неприятно размышлять о смерти родителей. Но бывают дни, когда мне кажется несправедливым, что они не ушли вместе. Когда А-Ба покинул этот мир и нить соскользнула с его пальца, нить А-Ма почернела.

Я часто вижу такие нити, выходя в город. Один лишь взгляд на них заставляет меня испытывать сострадание.

С тех пор как отец ушел — десять лет назад, мать уже не та. Ее свет угас. Она больше не смеется так громко, как раньше, и не улыбается так широко, как я помню. Иногда мне кажется, что ее горе только усугубляет болезнь.

Тем более я не мог откладывать визит к доктору Ци.

— Ты мог бы уже трижды найти свою половину, — настаивала мать. — Ты должен найти свою судьбу, пока не стало слишком поздно.

— Слишком поздно? — переспросил я с легкой улыбкой. — Я еще молод, так что не нужно настолько драматизировать.

— А если она решит остепениться и выйти замуж за не того? Это будет трагедия на века, говорю тебе. Возьми деньги, которые заработал сегодня, и отправляйся в путь. У тебя есть только одно настоящее, Сай. Иди по своей нити и найди ее, пока кости твои не отяжелели от старости.

Я покачал головой и рассмеялся:

— А как же ты?

— Что — я?

— Кто будет заботиться о тебе, если я уйду?

— Твоя тетя Ин.

— Насколько я знаю, тетя Ин тебя терпеть не может.

— Ненавидит, но все равно обязана помогать сестре своего покойного брата.

А-Ма снова закашлялась, и приступ сотряс ее до костей. Я быстро налил ей воды из кувшина, который поставил рядом с ее постелью, и поднес чашку к ее губам, чтобы она сделала длинный осторожный глоток.

Я медленно рисовал круги на ее спине, как делала она, когда я был ребенком, и меня тревожило, насколько хрупкой она стала. Казалось, совсем недавно у нее было столько энергии, что она успевала и упрекать меня за беспорядок в чайном домике, и смеяться. Мне тогда исполнилось всего четыре или пять лет, хотя воспоминание уже размыто. Теперь моя очередь проявлять заботу — следить, чтобы она пила больше воды, лежала в постели, принимала лекарства.

— Отдыхай. Я пойду приготовлю конджи15.

— Добавь побольше имбиря и соевого соуса, а то я совсем не чувствую вкуса.

Я поцеловал ее руку и аккуратно укрыл мать одеялами.

— Так и сделаю. Я даже купил на рынке яйца, чтобы добавить в рис.

Мать тихо вздохнула, ее глаза слегка увлажнились.

— Ты у меня слишком добрый, мой мальчик. Постоянно заботишься о других. Но когда ты позволишь кому-то позаботиться о тебе?

Я лишь пожал плечами, оставив ее вопрос без ответа.

Спустившись, я прибрался на нашей маленькой кухне, а затем с усердием принялся готовить конджи для матери. Одна часть риса на десять частей воды. Щепотка соли, немного нарезанного имбиря, мелко нарезанный зеленый лук — именно так А-Ма готовила рисовую кашу для меня, когда я болел в детстве.

Я бы добавил курицу сверху, но мясо стало дефицитом после указа императора. Почти все продовольствие отправлялось на нужды армии — война уже была в самом разгаре.

Когда я накладывал кашу в большую миску для матери и в маленькую для себя, мой взгляд непроизвольно опустился на руку. Правда в том, что я действительно испытывал любопытство. Но у меня были свои причины, по которым я не отправлялся на поиски своей Судьбы. Я много раз думал о том, чтобы наконец решиться, но мне не хватало храбрости.

Звучит лицемерно, я понимаю. Болезнь матери стала для меня удобным оправданием, чтобы оставаться дома.

Нити Судьбы обычно красные, нерушимые, соединяющие две половинки души, и разрываются они лишь со смертью. Но моя нить была тусклой, серой и, кажется, изнашивалась прямо у меня на глазах. Она давно пребывала в таком состоянии — без тепла и магического красного блеска, который я видел у других. Я никогда прежде не встречал ничего подобного и не знал, что это значит. И, честно говоря, мне было слишком страшно выяснять правду.

ГЛАВА 2

СОГЛАСНО ЛЕГЕНДЕ, это была семья из трех.

Редкость, учитывая, что их род славился своей замкнутостью и недоверчивым нравом. И все же, как гласит предание, эти могучие существа любили и защищали земли, а вместе с ними — всех, кто на них обитал.

Его Величество Красный дракон, повелитель горных вершин и бескрайних небес, даровал людям обильные дожди в засушливые месяцы и щедрое солнце в холодное время года.

Ее Величество Зеленый дракон, повелительница бамбуковых лесов и золотых пшеничных полей, приносила народу богатые урожаи и изобилие дичи.

Его Высочество Синий дракон, юный принц сверкающих морей и переливчатых рек, одаривал людей спокойными водами, несметными косяками рыбы и редкими жемчужинами — для тех, кто осмеливался нырнуть за ними в глубины.

Веками драконы жили в мире и благополучии. А затем из земель за горизонтом пришел незнакомец.

ГЛАВА 3

Найти клиентов, которым понадобятся мои… уникальные услуги, всегда было куда сложнее, чем можно было бы подумать. Большинство не верило мне, когда я говорил, что могу помочь найти их Судьбоносного всего за десять бронзовых монет или четверть серебряного самородка16. Если я запрашивал больше, меня называли шарлатаном. Если просил меньше — тоже называли шарлатаном. И даже когда люди соглашались на цену, многие, конечно же, все равно не упускали случая назвать меня обманщиком.

Время от времени довольные клиенты рекомендовали меня другим, но стабильного дохода это не приносило. Я лишь недавно занялся сватовством всерьез и пока не успел заработать себе репутацию. Многие сомневались в моих способностях и лишь посмеивались при одном упоминании магии и нитей Судьбы.

— Сказки для детей, — говорили они.

С другой стороны, разве их сомнения не были оправданны? Вместо того чтобы верить мне на слово, они могли обратиться к местному свату — у того и опыт за плечами, и влияние в обществе. Впрочем, я отвлекся.

 

Солнце еще не взошло, когда я проснулся на следующее утро. Мать спала спокойно, лежа на боку. Она говорила, что так ей легче дышать. Осторожно выбравшись из-под одеял, я накрыл ее хрупкое тело, чтобы ей было теплее, затем натянул халат, спасаясь от утреннего холода.

Спустившись, я достал из тайника под половицами четыре полных кошеля с монетами. Когда-то мой отец прятал там выручку чайного дома от воров, а теперь и я перенял эту привычку. Я пересчитал каждую бронзовую монету и серебряный самородок, одновременно торопливо расчесывая свои темно-каштановые волосы. Затем собрал их в высокий пучок и перевязал тонкой красной лентой.

В Северном царстве Сюэ17 и мужчины, и женщины носили длинные волосы — ведь отрезать даже прядь означало бы неуважение к родителям, подарившим нам эти локоны. Именно поэтому среди самых ходовых товаров у странствующих торговцев были сверкающие заколки и шпильки. Они делали на этом завидное состояние, гораздо большее, чем приносил мой чайный дом.

Богачи из Жемчужного района могли позволить себе украшать волосы шпильками из золота и серебра, рубинов и нефрита. Остальные довольствовались лентами: чем ярче цвет, тем дороже краска, а значит, и цена за такую роскошь была выше.

Когда последняя монета была пересчитана, я отправился к доктору Ци еще до первых лучей солнца. Его лавка находилась на другом конце города, рядом с рынками, в покосившейся лачуге. Все здание слегка накренилось влево — десятилетия дождей и ветров размыли его основание, и теперь оно медленно погружалось в грязные застывшие остатки высохшего озера.

Над дверным косяком возвышались две небольшие фигурки драконов, вырезанные из бамбука, — они неустанно отгоняли злых духов.

Я заметил мужчину, осматривающего расшатанные петли входной двери.

— Ах, как раз тот, кого я искал, — сказал я с широкой улыбкой. — Как поживаете в этот прекрасный день, доктор?

Доктор Ци поднял на меня сердитый взгляд, его мертвый глаз слегка сместился влево в глазнице.

— Всегда нужно так кричать, мальчишка?

Он был маленьким, едва доходил мне до груди. Мне рассказывали, что когда-то доктор Ци славился невероятной красотой, длинными черными волосами и силой, способной сдвигать горы. Но сколько я себя помню, он всегда был лысым, хмурым и таким сутулым, что его спина казалась сложенной вдвое. Не будь у него трости, я сомневался, что он смог бы сделать и два шага, не споткнувшись о собственные ноги.

— Но только на днях вы сказали, что у меня приветливый голос. Разве я могу лишить вас удовольствия услышать его снова?

— Надоедливый, — поправил он. — Я сказал, что у тебя надоедливый голос.

— Ах, кокетливый голос? Это, пожалуй, слишком щедрый комплимент.

Его здоровый глаз дернулся.

— Прекрати эту ненужную болтовню и говори, зачем пришел.

— Зачем? Разумеется, чтобы провести немного времени с одним из самых мудрых старейшин.

Доктор Ци фыркнул и легким ударом трости стукнул меня по голове.

— Проходи быстрее! У меня сегодня много пациентов. В деревне к северо-востоку вспышка оспы, и я предпочел бы отправиться туда как можно скорее.

Внутри лачуги доктора царил полный хаос: все поверхности были завалены развернутыми свитками, флаконами с мазями, сушеными травами и множеством мелочей, название которым я даже не мог придумать. В воздухе стоял резкий запах измельченного корня имбиря и сушеных грибов — ингредиентов, которые он, без сомнения, выменял на рынке.

А в углу я заметил жену доктора, которая тихо прибиралась, сжимая в маленьких руках большую метлу. Она вежливо поклонилась мне, но, похоже, не была расположена к разговору.

Мне не составило труда заметить их красные нити, тянущиеся в противоположные стороны. Союз не по любви. Такие браки здесь, на Севере, да и в других местах встречались часто. Женщин на выданье было слишком мало, холостяков — напротив, слишком много, а брачные союзы заключались семьями с расчетом на выгодное приданое. Когда вероятность счастливого брака столь мала, неудивительно, что многим достаточно хотя бы сносного.

— Деньги-то есть? — хрипло спросил доктор Ци.

Я залез в карман верхнего халата и развязал кошели. Они были увесистыми (каждый весил не меньше четырех-пяти фунтов), набитыми бронзовыми монетами и серебряными самородками, которые я с трудом заработал за последние луны18.

— Все на месте, — уверил я его. — Даже трижды пересчитал, специально для вас.

Старик лишь хмыкнул и, развернувшись, вытащил из-под рабочего стола тяжелый сундук, который был заперт сразу на три толстых железных замка, а ключи висели у мужчины на цепочке на шее.

Доктор Ци отомкнул их один за другим, затем откинул крышку, открывая спрятанный внутри стеклянный флакон, надежно уложенный в подстилку из желтой соломы. Он поднял флакон, зажав его между большим и указательным пальцами, и поднес к свету, что пробивался сквозь оконное стекло.

На дне флакона покоились две чешуйки, переливающиеся, словно звездный свет, несмотря на их глубокий зеленоватый оттенок. Я не мог объяснить, почему, глядя на них, чувствовал, как в груди разливалось тепло, и почему сердце вдруг забилось громче, эхом отдаваясь в ушах. Эти драгоценности, прекраснее изумруда и нефрита, — неужели именно они должны стать лекарством для А-Ма?

— Разотри их в мелкий порошок, — заговорщицким шепотом произнес доктор Ци. — Одну дай утром, другую вечером. Подмешивай в завтрак и ужин твоей матери. Этого должно хватить, чтобы облегчить ее состояние как минимум на месяц.

— На месяц? — переспросил я, беря у него флакон. — Вы сказали, что это полностью ее исцелит.

Он покачал головой:

— Я сказал, что это может ее исцелить, но только если я смогу достать больше. Драконьи чешуйки — не самый легкий товар для добычи. Считай, тебе повезло, что мой человек на Юге вообще сумел провезти их через границу.

Мои глаза расширились. Чтоб меня, вот кто настоящий шарлатан.

— Драконов не существует, — заявил я.

— Больше не существует, — поправил он. — Когда-то они были так же реальны, как воздух, которым мы дышим. Наши предки веками использовали то, что от них осталось. Их когти ковали в оружие, их зубы пилили на украшения, а осколки чешуи… — он кивнул на флакон в моих руках, — использовали как сильнейшее лекарство.

С моих губ сорвался смешок.

— Вы ведь не ждете, что я поверю в это, правда?

— Есть немало вещей, которых твой крохотный ум никогда не поймет, мальчишка.

— Грубить совсем необязательно.

— Как я уже сказал, сейчас драконы и магия считаются мифами, но так было не всегда. — Доктор Ци фыркнул. — Ты хоть представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы достать это? Если бы меня поймали солдаты императора за контрабанду, они бы тут же отрубили мне голову. Думаешь, я ковылял туда и обратно просто так?

Я замер. Неужели я сам звучал так же, когда пытался убедить людей в своих способностях? Дико, дерзко и совершенно неправдоподобно? Мне стало неловко от одной только этой мысли, в животе что-то неприятно сжалось.

Медленно потерев мизинец, я тупо уставился на свою серую нить. Она тянулась по земле: моя Судьба находилась где-то очень, очень далеко, возможно, даже за пределами досягаемости. Может, доктор Ци и вправду был прав. Есть немало вещей, которых я не знаю. Но в одном я был уверен: магия существует. Возможно, драконы тоже существовали.

Я спрятал флакон в карман и глубоко вздохнул. Терять мне было уже нечего — отчаяние и так сдавливало горло. Если это поможет матери почувствовать себя хоть немного лучше, значит, все было не зря.

— Квитанции выдаете? — шутливо поинтересовался я, стараясь скрыть собственное беспокойство. — На случай, если мне вдруг понадобится возврат.

Доктор Ци замахнулся на меня тростью, но на этот раз я успел увернуться.

— Никаких возвратов. А теперь убирайся!

Я вышел, тихо усмехнувшись, ощущая, как во мне разгорается крошечная искра надежды. Что бы я только ни отдал, лишь бы снова увидеть искреннюю улыбку А-Ма! Когда я направился домой, меня не покидало ощущение, что за мной наблюдают. Я буквально чувствовал этот взгляд, тяжелый и пристальный, прожигающий спину, пока я двигался по улицам. Но когда я осторожно оглянулся через плечо, там никого не было. Интересно, однако.

Я решил срезать путь через рынок — не для того, чтобы разглядывать товары дня, а чтобы сократить дорогу домой хотя бы на несколько минут. У меня не было времени неторопливо рассматривать прилавки с их чудесными безделушками, а уж тем более болтать с торговцами.

Когда я был маленьким, к великому огорчению А-Ма, я мог часами слушать их яркие, захватывающие истории, совершенно забывая о времени. С тех пор мало что изменилось — стоило мне остановиться, и воображение тут же уносило меня прочь. Да, лучше просто идти дальше.

Протискиваясь сквозь толпу, я не мог не заметить тяжелое присутствие вооруженных солдат. Многие из них выглядели совсем юными, с широко раскрытыми глазами — скорее всего, новобранцы из небольших северных деревень. Вполне возможно, что они лишь проходили через Цзяошань, направляясь на военную базу Шэянь19 в нескольких сотнях ли20 к югу.

— Пожалуйста, добрый господин. Мне нужно идти, — говорила молодая женщина. Ее шелковые одежды были однотонными, но все же слишком яркими для обычной крестьянки. Короткие ногти и обветренные руки стали для меня первой подсказкой. Отсутствие украшений и заколок в волосах — второй. Если бы у меня были монеты, я бы поставил на то, что она служанка из одного из знатных домов Жемчужного района.

— Прошу вас, мне еще так много нужно сделать, — робко повторила она.

Ее путь преграждала группа солдат, но впереди всех стоял самый крупный из них, явно намереваясь завладеть ее вниманием. Он был куда более груб, чем его товарищи, а по правой его щеке проходил уродливый шрам. Его доспехи мало отличались от доспехов остальных, разве что выглядели потрепанными, испещренными вмятинами и царапинами. Значок на плече указывал на его звание — капитан.

Когда я взглянул на руки капитана, то заметил, что его нить тянулась вдаль. Ее же нить была замкнутым черным кольцом.

— Куда же ты так спешишь, юная дама? — с усмешкой спросил он. — Разве ты не составишь компанию доблестному солдату за чашкой чая перед тем, как я отправлюсь на войну?

— Моя госпожа поручила мне множество дел. Я действительно должна идти.

— Уверен, у тебя найдется время на них позже.

Один из его подчиненных прикоснулся к плечу капитана, словно к дорогому трофею.

— Ты хоть знаешь, кто перед тобой? Капитан Тянь получил свой чин из рук самого императора.

Шум начал привлекать внимание окружающих, но никто не спешил прийти девушке на помощь. Зеваки лишь застыли разинув рты. Любопытные и приглушенные перешептывания донеслись до моих ушей, и от одного лишь упоминания императора у меня мурашки побежали по спине.

Император Жун21 — имя с весьма символичным значением. Никто не решался произносить его вслух, и не только потому, что простолюдины не смели осквернять это имя своими грубыми голосами.

Когда я был мальчишкой, А-Ма рассказывала мне истории об императоре, когда я не мог заснуть. Говорили, что он принес пресную воду народу Севера, изгнал диких зверей во тьму и правил землями тысячи лет. Конечно, полнейшая нелепица, но в качестве сказки на ночь звучало впечатляюще. К тому времени, как А-Ма доходила до того момента, где императора якобы короновало само солнце, я обычно уже крепко спал. Он был больше мифом, чем человеком, и, возможно, именно поэтому мне стало не по себе после слов солдата. Никто не видел императора уже долгие годы. Я слышал, что он уединился в одном из своих многочисленных дворцов, разбросанных по Северному Царству Сюэ. Частый слух, гулявший по чайному дому, гласил, что император переезжает из одной резиденции в другую по прихоти, чтобы держать врагов в напряжении. И капитан Тянь не только видел нашего неуловимого императора, но и лично встречался с ним? В это было слишком трудно поверить.

Девушка тяжело вздохнула, явно раздраженная. Ее попытка обойти капитана и его людей ничем не увенчалась.

— Господин, мне действительно нужно… — начала она.

— Не упрямься. Пойдем, составь мне компанию.

Я больше не мог слушать этот бред. Мне нужно было возвращаться домой, но и оставить это просто так я тоже не мог. Быстро подойдя к девушке, я встал между ней и воином.

— Вот ты где, — сказал я, придавая голосу легкую нервозность. — Госпожа уже заждалась. Ты действительно собираешься заставлять ее ждать?

Девушка моргнула, ошеломленная.

— Кто вы…

— Быстрее, нам нужно идти.

Я уже собирался уйти, когда тяжелая рука схватила меня за шиворот.

— Эй! — рявкнул капитан. — Ищешь проблем?

Я сжал челюсти и спокойно посмотрел на него.

— Никаких проблем, друг мой. Мы с сестрицей как раз собирались уходить.

Он фыркнул, раздув ноздри, словно жеребец.

— Почему ты не в доспехах? Где твой меч и щит, мальчишка?

— Они мне ни к чему. Меня не призвали.

— Тогда тебя заберут в следующем наборе. Мы отправляемся на Юг к концу недели.

— Вы неправильно меня поняли, господин. У меня есть освобождение.

Губы капитана скривились в презрительной ухмылке.

— Что за вздор? Служить императору — священный долг каждого мужчины.

— Я понимаю, но…

— Калека? — холодно перебил он.

Я сжал кулаки, ногти больно впились в ладони.

— Нет.

— Немощен?

— Нет.

— Монах?

Капитан сделал шаг вперед, нависая надо мной. От него несло чесноком и прокисшим молоком.

— Или, может, ты просто трус?

Злость вспыхнула под кожей.

— Я не монах, — ответил я.

А затем ударил его прямо в лицо.

Капитан пошатнулся, схватившись за челюсть от неожиданности. Оступившись, он нелепо замахал руками, словно новорожденный козленок, и с глухим звуком рухнул на землю.

— Да как ты сме…

Мы сбежали слишком быстро, чтобы он успел договорить. Солдаты остались позади, а мы с девушкой не останавливались, пока не свернули за угол и не скрылись из виду. Она поклонилась мне, ее щеки слегка порозовели.

— Спасибо, гэгэ. Этот человек никак не хотел меня оставить.

— Не стоит благодарности, — отозвался я с легким смешком. — Думаю, тебе лучше поспешить.

— Да, конечно.

Мы быстро поклонились друг другу напоследок, после чего разошлись в разные стороны.

 

— Куда ты умчался с утра пораньше? — раздался голос матери из другой комнаты.

Я стоял на кухне, разогревая остатки вчерашнего конджи, который оставил томиться на слабом огне на ночь. Он был таким же клейким, как и безвкусным, но хотя бы сытным. Сегодня я не смог побаловать А-Ма перепелиными яйцами — покупка у доктора Ци полностью опустошила мои карманы. Впрочем, я и не жаловался. Есть на завтрак вчерашний ужин — невелика плата, если это лекарство и правда способно помочь избавиться от изнуряющего кашля.

— Всего лишь на рынок, — легко солгал я, стараясь не выдать себя голосом. Последнее, чего мне хотелось, — заставить ее волноваться. — Думал взять нам окуня на ужин, но оказалось, что свежий улов привезут только завтра. Вот и решил подождать.

— Правильное решение, — отзывается она. — Нет смысла платить за недельного окуня.

Она уселась за один из пустующих столиков чайного дома, подложив под себя плоскую подушку, и разлила нам чай. Ее черные волосы, ставшие редкими, сальными и давно нуждавшиеся в мытье, были собраны в небрежный пучок. Я бы отвел ее в общественные бани22, если бы у нее хватило сил дойти со мной туда и обратно.

Я сосредоточенно занимался делом, стоя у кухонного стола спиной к матери. Как можно тише быстренько вытряхнул одну чешуйку из флакона, позволив ей упасть на дно каменной ступки. Она была завораживающей — больше похожей на драгоценный камень, чем на лекарственный ингредиент. Даже жаль, что такую красоту придется растереть в пыль. Но, вздохнув, я все же взял пестик и начал молоть чешуйку, затаив дыхание, пока внутри ступки не вспыхнули крошечные ослепительные искры. Чудеса.

— Сай? — позвала мать. — Тебе помочь?

У меня не осталось времени восхищаться сверкающей зеленой пылью. Я поспешно высыпал все в ее чашу с конджи, тщательно размешал и посыпал блюдо зеленым луком, чтобы скрыть любые изменения цвета. Присев напротив, я поставил перед матерью еду.

— Приятного аппетита, — сказал я. — Съешь все до последней ложки.

— Ты же знаешь, что в последнее время у меня нет аппетита.

Она поднесла ложку ко рту и отхлебнула немного. А потом еще. И еще, и еще. Даже не заметив, как вдруг опустошила всю чашку. Эффект не заставил себя ждать.

Ее бледные щеки налились розовым румянцем. Глубокие темные круги под глазами исчезли бесследно. Волосы приобрели густоту и блеск. Мамины дрожащие руки наконец перестали трястись, спина выпрямилась, а мышцы и кости наполнились силой. Всего за несколько минут она словно помолодела лет на двадцать.

— Я же учила тебя, что пялиться невежливо, — поддразнила А-Ма.

Я моргнул, приходя в себя.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хочется еще. Можно добавки?

— Возьми мою порцию, — ответил я, стараясь удержать сердцебиение в норме и пододвигая к ней тарелку. От осознания успеха внутри разлетелись искры, словно вспыхнувший фейерверк. Неужели? Неужели и правда сработало?

Радовался я недолго, ведь вскоре сдвижные двери чайного дома внезапно распахнулись с такой силой, что стены задрожали, а немногочисленные каллиграфические свитки на стенах перекосились. Внутрь вошли пятеро тяжеловооруженных людей — те самые, с кем мне не повезло столкнуться меньше часа назад на рынке.

— Ты! — рявкнул ближайший ко мне.

Я узнал его по свежему багровому синяку, который оставил мой кулак на его челюсти. Это был капитан Тянь. Он обвинительно ткнул в меня пальцем, а злобный оскал обнажил кривые передние зубы.

— Именем его императорского величества, ты арестован.

Мать ахнула и тут же вскочила на ноги.

— Арестован? За что же?

— За уклонение от призыва и нападение на капитана при исполнении.

— Что за вздор?! Мой сын никогда бы не сделал ничего подобного!

— В сторону! — прорычал другой солдат, грубо оттолкнув ее.

Его рука замерла у рукояти меча, угроза оставалась невысказанной, но очевидной. Я не успел возразить, как трое из них окружили меня, скрутили руки за спиной и поставили меня на колени. Один обыскал карманы и вытащил маленький стеклянный флакон, который мне дал доктор Ци. Оставшаяся внутри чешуйка глухо звякнула по стеклу.

— Похоже, к твоему списку преступлений можно добавить покупку и хранение запрещенного вещества, — усмехнулся стражник, и его взгляд потемнел. — Возможно, сегодня вечером у нас будет казнь.

Мать закричала, умоляя поверить, что это недоразумение, пока они волокли меня прочь. Я подумал о том, чтобы дать отпор, но пятеро против одного — слишком большой перевес сил.

Слезы стекали по щекам А-Ма, когда меня швырнули в уже ожидавшую телегу. Ее высокие железные решетки надежно запирали заключенных. На улицах уже столпилось немало народу. Некоторые смотрели с удивлением, другие шептались, обсуждая происшествие.

— Разве это не тот самый…

— Видимо, облапошил не того господина.

— В ссылку его, в ледяные пустоши, я считаю.

Мать отчаянно вцепилась в меня через решетку, дергая за край халата.

— Сай! Сай, что происходит?!

— Не волнуйся, А-Ма, — сказал я, стараясь говорить как можно мягче и спокойнее, несмотря на бешеный стук сердца. — Иди домой, там тепло. Я быстро разберусь с этим и вернусь к вечеру.

— Но, Сай…

Громкий щелчок плети прервал ее. Две лошади взбрыкнули и рванулись вперед с недовольным ржанием. Колеса заскрипели в знак протеста, когда телега покатилась по неровным земляным улицам. Внутренний голос приказывал хотя бы попытаться сбежать. Что-то так и подсказывало — впереди меня ждет беда. Но с руками, стянутыми за спиной, железными прутьями вокруг и вооруженными солдатами, идущими следом, это было бы верным приговором. Оставалось лишь позволить им увезти меня. И молиться, что я смогу выпутаться из этого.

ГЛАВА 4

В тюрьме пахло потом, мочой и фекалиями. Меня волокли по извилистому каменному лабиринту, освещенному лишь дрожащими языками факелов. Место заключения располагалось на самом краю Цзяошаня, тщательно скрытого от глаз горожан. Я не знал, насколько глубоко под землю мы спустились, но затхлая сырость цеплялась к коже, пробирая до костей.

Стены гулко отражали мучительные стоны и хриплые всхлипы заключенных, сопровождаемые зловещим бряцанием цепей. Мои глаза еще не привыкли к темноте, но я все равно различал белки их воспаленных глаз, когда они хватались за решетки своих камер, умоляя о воде, еде — или милосердной смерти.

Солдаты срезали веревки с моих запястий и бросили меня в тесную камеру, словно мешок с мукой, швырнув на прогнивший тюфяк из заплесневелой соломы. Вся камера была неприятно склизкой, грязь моментально размазалась по моим ладоням и коленям, когда я попытался подняться. Дверь с лязгом захлопнулась, и в нос ударил резкий запах ржавчины.

— Пожалуйста, — торопливо сказал я. — Это какое-то недоразумение. Вы должны меня отпустить. Моей матери нужно лекарс…

Капитан резко шагнул вперед и со всей силы ударил ножнами по прутьям. Металл зазвенел, словно колокол, пронзая мои уши.

— Молчать!

— Послушайте, друг мой, — с трудом выдавил я, изобразив натянутую улыбку. — Все, что случилось между нами ранее… Я ужасно сожалею. Может, просто забудем об этом? Я готов бесплатно кормить вас в чайном доме хоть до конца ваших дней. Что скажете?

— Скажу, что вырву тебе язык, если произнесешь еще хоть слово.

Отчаяние сдавливало горло.

— Моя мать тяжело больна. Я ее единственный сын и обязан заботиться о ней. Прошу вас!

— Слушай сюда, щенок…

— Довольно, капитан Тянь.

Голос прин

...