«Боженька, я ничего не могу изменить. Но ведь ты — всемогущий. Передай по ветру мою песенку маме. Пожалуйста, утешь мою Кимико. Ведь ты знаешь, где она»
На следующий день, 8 августа, Советский Союз объявил Японии войну. Советские танки и авиация вторглись в Маньчжурию. Скептики называли эту последовательность событий «удобной» для Сталина и подозревали, что Советы заинтересованы скорее в расширении своей империи на Дальнем Востоке, чем в разгроме Японии.
Тем временем американские самолеты разбросали над японскими городами листовки с предупреждением о второй ядерной атаке. «У нас есть самое разрушительное оружие из всех, когда-либо изобретенных человеком… Мы только начали использовать это оружие против вашей страны. Если у вас есть сомнения в этом, поинтересуйтесь, что случилось в Хиросиме».
Важно было оценить бомбу как нечто большее, чем новое оружие. В ней сокрыты «революционные перемены в отношениях человека и Вселенной» [62], предостерег он, которые могут означать в том числе и «гибель человечества».
Теперь все это было уничтожено. Город исчез у него на глазах. Он превратился в «гигантскую мешанину из клубов дыма, обломков и пламени». Льюис попытался что-нибудь записать в свой блокнот для газеты, но все, что он смог, это нацарапать короткую фразу: «Боже, что мы наделали?»
… Я надеюсь на мир, хотя бы какой-нибудь, но боюсь, что орудия убийства опережают мораль на несколько столетий, тогда как если мораль догонит их, исчезнут сами причины их существования».
