— А ты никому не говори, что я плакал. Не скажешь?
— Не скажу, — заверила Дочка Шаманки. — Да только плакать не стыдно, когда плачешь не о себе, а о тех, кто далеко, кого любишь.
Ровным надежным светом горела звезда. Верный спутник и проводник, она и по сей день на небе. Полярная звезда, которую алтайцы зовут Алтын Казык — Золотой Кол — и считают центром неба, осью мира.
— Слезы что вода, — сказала она. — Уйдут в землю, и следа не останется. А слова твои, девушка, — раскаленное железо. Ты клеймо сейчас выжгла у него на сердце, каким хозяин своих лошадей метит в общем табуне. Удержу его до утра. Ночь думай. Надумаешь — приходи. Камни доброе говорят. А побоишься, так разве душа пугливого марала стоит души белого барса?
— Ниже земли не упадешь, а упадешь — так встанешь. — Зайсан пожал плечами.
Любовь чиста, но ко всему, что чисто, быстро липнет грязь
Безмятежный сон ее крепок.
Снятся строгие ей вершины
В белоснежном своем одеянии.
Снятся реки — звонкие, пенные,
Перегнать друг друга стремятся.
И одна из них, что всех царственней,
Бирюзовой красой похваляется
И зовется, Кадын, твоим именем
Шаманка говорит, боль заставит меня видеть мир другими глазами, познать вещи, неведомые другим. Теперь скажу тебе: она с детства готовила меня к смерти. Мой курган станет последней печатью на плато.
Ее долгий взгляд сказал Ан-Кею больше слов любви, чем слышали его уши за всю жизнь.
Ты только позволь мне хоть издали любоваться тобой и защищать. Я всегда рядом, если тебе нужна помощь. Запомни это.
— Спасибо, — только и смогла ответить Ак.
— Я не обижу тебя. Просто полежу рядом. Проходил мимо и заметил, как ты дрожишь во сне. Ночь нынче холодная, а твоя надзирательница куда-то пропала.
Его губы опалили дыханием затылок Ак. Она замерла, вбирая в себя каждое новое ощущение, чтобы сохранить в памяти навсегда. Так Ак и погрузилась в сон: поджав ноги, чувствуя спиной грудь и живот Ана, наслаждаясь тяжестью его руки и окутанная его теплом. Ак не заметила, когда он исчез, а наутро уже не была уверена, что это ей не приснилось.
Потом ему будет не так больно, как могло быть, — вновь и вновь повторяла себе Ак.
