Майор зычно выкрикнул мою фамилию и ещё Козырева. Было видно — майор из той породы людей, что в пещерные времена становились вождями племени: развёрнутые плечи, шея борца, а главное — густые усищи — подковой до подбородка. Посмотрел с высоты своего этажа на нас, под усами сложилось недовольство: и таких — в артиллерию?.. — Вы хоть раз теодолит видели?
Ставлю пиво — кто отгадает загадку: «Всовываешь вещь, вынимаешь тряпку». Кто знает, что это? Некоторые мужики скабрезно заухмылялись. Митяй бросил через плечо: — Стиральная машина.
— Вы знаете, Василия Сурикова не приняли в Академию художеств, посчитали — не умеет рисовать. Шаляпина в Казани не взяли в хор, решили — слабый голос. У Ленина в аттестате зрелости, за подписью отца Керенского, все пятёрки, только одна четвёрка — по логике. У Менделеева была тройка по химии. И вы сейчас захлопнули передо мной ворота университета. — И правильно сделал, — у
Однажды старик нашёл очки — наверное, одного из поляков. Надел их и — вдруг всё вокруг расплылось, исчезло. В страхе он сбросил очки. Горы мгновенно вернулись на место, кишлак стоит, как прежде, и каждая вещь держит собственный цвет. Старик понял: приезжие нарочно глаза прячут за стёклами, чтоб ничего не видеть, им наша земля не в радость. Неверные — они и есть неверные. Ни на что не годны.
