Прислушивайся к своему телу и будь предельно осторожна. Не нервничай зазря, даже если Фалкирк вновь заговорит про налоги, и не рвись участвовать в турнирах. Поверь, вскоре ты поймешь, что это крайне важно.
Молю, не тоскуй. Рядом с тобой остались все, в ком ты когда-либо будешь нуждаться, и ты никогда не будешь одинока. Твоя семья велика, но если захочешь увидеть в ее рядах еще несколько преданных лиц, то, пожалуйста, обними за меня сестер и мать. Я не сдержал данного им обещания, но они будут счастливы принять тебя – знаю, втайне девочки всегда мечтали о еще одной старшей сестре, а мама была бы рада еще одной дочери.
Проследи, лисица, чтобы Кидо не потерял веру в дружбу, и поддержи его, иначе он непременно запнется и разобьет нос прямо во время коронации. Будет сложно, но однажды он станет великим правителем, и твой вклад в это будет неоценим.
Индису передай, чтобы слушал лишь глас души, иначе чувство долга потушит его искру. Уверен, он поймет меня. И объяснит тебе, в чем дело.
А еще… у Него пока нет имени, но поцелуй Его от меня.
Я воскрес по воле Богини, и этот день подарил мне счастье, о котором я не смел и мечтать. Большего мне не дано.
Я буду вечно плавать по реке Отца, пока не отыщу путь в теплую гавань твоих объятий. Не жди меня – я вернусь, когда придет время.
Со всем, что мои сердце и душа могут вам предложить, ваше высочество,
Длинная жизнь с одинаковой вероятностью может стать как благодатью, так и проклятием, лисица. Людям же не приходится оглядываться на столетия опыта и учитывать будущие столетия жизни. Они живут ярко, зная, что увянут так же быстро, как расцвели. Наслаждаются, не дожидаясь, когда станут того достойны.
Недоумение провисело в воздухе еще несколько секунд, пока со стороны балкона не раздались странные звуки. Я прислушалась: скрипяще-стонущий голос выдавливал слова, словно те давались ему с большим трудом, издавая нечто вроде воя между ними. Поначалу услышанное насторожило меня, но, осознав, что несчастные потуги были словами известной при дворе песни, выбежала на балкон. Я знала лишь одного мужчину, чье пение было настолько кошмарным.
Все наконец-то встало на свои места. Молния ударила в меня задолго до нашего первого поцелуя – в ночь, когда он прозвал меня лисицей, а я приставила нож к его горлу, испугавшись разоблачения. В ночь, когда в моей груди затрепетало что-то незнакомое, но столь глубокое, что не вызывало сомнений.
– Если бы я вернулся в ночь, когда впервые тебя встретил, зная обо всем, что придется пережить… – прошептал я, заправляя за ее ухо выбившуюся из простой прически прядь. – Я бы прожил эти месяцы снова.
– Я тоже, – виновато произнесла она. – Как бы ужасно это ни звучало.
– Ариадна, – послышался голос Ханта, пробирающегося сквозь плотную толпу. – Подумай хорошенько. Разве стоит этот отступник того, чтобы отказаться от сестры, от родного королевства?
– Единственный предатель Греи – это Минерва.
– От меня? – продолжил он.
Мольба в глазах мужа была призвана растопить мое сердце, но вместо этого выглядела как слабая попытка манипуляции. Я каменела при виде его лица, но не замирала от страха, а становилась глыбой, твердости которой позавидовал бы алмаз. Его любовь была кровоточащей язвой на моем теле.
