Ольга Карагодина

Светлячки

Сборник рассказов

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Ольга Карагодина, 2018

В книгу вошли истории, рассказывающие о наших современниках. О людях и отношениях между ними, о животных, природе, литературном мире. Перед Вами сборник рассказов — очень разных по своей тематике. В ней вы найдёте: вопросы и ответы, курьёзные случаи, размышления. Не на все вопросы найдутся ответы, да и полученные едва ли будут бесспорны.

18+

ISBN 978-5-4485-3790-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Светлячки
2. Предисловие
3. О самом разном
   1. WhatsApp
   2. Аминазин
   3. Бассейн
   4. Депутат
   5. Детинки с сединками
   6. До и после
   7. Живой труп
   8. Камни
   9. Классики
   10. Корпоратив
   11. Кража
   12. Ночная гостья
   13. Кошмар
   14. О чём говорят женщины
   15. Опрос по телефону
   16. Про футбол и пакетик
   17. Разговор с музыкантом
   18. Самогон
   19. Светлячки
   20. Симка
   21. Слепая любовь
   22. Тумбочка
   23. Московский Морфлот
   24. Шапито
   25. Он и она
   26. Записки из полицейского участка
   27. СУХАРИКИ
   28. Три письма
4. РАЗГОВОРЫ В РЕДАКЦИИ
   1. Полковник в отставке Плохота
   2. Театр одного актёра
   3. И снова о Плохоте
   4. Пердоля
   5. Писатель-прокурор
   6. Разговор с редактором
   7. Дорогая редакция
   8. Медаль
   9. Драка в редакции
   10. Некролог
   11. Бенефис
   12. Незабудки России
5. РАССКАЗЫ О ЖИВОТНЫХ
   1. Ромка
   2. Лапки
   3. Про хомячков Машку и Гришку
   4. Хойнольфинь
   5. Мишка
   6. Мусик
   7. Как я ходила в гости к крокодилу
   8. Азиатский лев
   9. Случай в ветеринарной клинике
   10. Кошка Моня и ветеринар
   11. Маруся
   12. Денежные мыши
6. КОРОТКИЕ РАССКАЗЫ
   1. Винтовка и газовый пистолет
   2. Похвала глупости
   3. Что такое старость?
   4. Что такое счастье?
   5. Телефонный звонок
   6. Новогодние метаморфозы
   7. Клиника здоровья

Предисловие

Когда размышляешь о творчестве Ольги Карагодиной в целом, на память приходят в первую очередь её произведения, посвященные нашим братьям меньшим — животным. Тема разработана автором широко, эти работы хорошо известны читателям, и взрослым и детям. Подходы к решению творческих задач самые разные, от коротких весёлых баек о приключениях и проказах наших четвероногих друзей, до изучения психологических особенностей их поведения в самых разных ситуациях. В сборнике «Светлячки» один из разделов также посвящён животным, но об этом позже.

В небольшой по объёму сборник «Светлячки» включены четыре раздела: подборка рассказов, «Разговоры в редакции», «Рассказы о животных» и «Короткие рассказы». Ольга Карагодина, на мой взгляд, выбрала один из самых удачных вариантов построения конструкции книги. По тематике, жанру и художественной направленности рассказы, каждый по-своему оригинален, и большинство (за некоторым исключением) носят развлекательный характер. Иногда это юмор в чистом виде, иногда, как говорят, «смех сквозь слёзы», а порой трагикомичные приключения.

В первом разделе рассказы расставлены таким образом, что читатель в каждой следующей работе открывает для себя что-то новое, либо вспоминает «хорошо забытое старое» в том смысле, что со многими из нас в жизни происходили или могли происходить подобные ситуации или случаи.

В этой связи, хотелось бы отметить, что в основе сюжетов произведений Карагодиной зачастую использованы реальные истории. Пожалуй, большинство рассказов из этой книги можно было бы представить в популярной рубрике «Непридуманные истории», именно такое впечатление создаётся при прочтении материала.

Герои произведений — «среднестатистические граждане». Здесь мы не встретим представителей т.н. «гламура», достаточно набившего оскомину у читателя и зрителя в последние годы, как в литературе, так и в кино, и на ТВ. Нет бандитов, бдительных полицейских и героических суперменов, спасающих мир. То есть, нет того, что стало приметой времени и, в общем, превратилось в уже достаточно надоевшую и безвкусную интеллектуальную жевательную резину.

От рассказов из книги веет сердечностью и добротой. Это — её, Карагодиной участок «культурного фронта», а именно, сохранение и укрепление нравственных основ нашей литературы. Да, смешно. Да, просто и незатейливо, но перед нами — живые люди, из плоти и крови, со своими привычками, взглядами на окружающий мир, ошибками и нелепостями.

…Тимофей Степанович провёл электрический ток, чтобы обезопасить надувной бассейн на даче от котов — хулиганов, что повадились драть его когтями (рассказ «Бассейн»). В обсуждение этого начинания вовлечены родственники и соседи. Авантюра-то не шуточная, поскольку «игры с электричеством» часто завершаются печально… Но окончание этого рассказа вполне оптимистичное — коты остались живы и здоровы, люди целы и невредимы, кроме самого Тимофея Степановича (он слегка ушибся), бассейн — на свалке.

Одна из характерных черт творчества Карагодиной, которая особенно привлекает читателя — оптимизм и озорной, немного «хулиганистый» взгляд на вещи.

…Депутат Глеб Борисович перебрал с алкоголем в гостях у коллег, таких же депутатов, как и он сам («Депутат»). Уходя из гостей, спьяну и в потёмках прихожей надел чужие вещи. Разумеется, «тёплая» встреча с нарядом полиции не заставила себя ждать. Итог — разбор, проверка документов, которые оказались на чужое имя, сопровождение в участок и посадка в «обезьянник». Обидно для депутата, конечно… зато действенно, с точки зрения утверждения в обществе трезвого образа жизни. В результате сего «воспитательного мероприятия» Глеб Борисович закончил свои алкогольные изыскания и перестал ходить «по гостям». Нам же, читателям (любителям юмора в особенности), всегда радостно за человека, который что называется, «осознал» и «просветлел».

Примеры «воспитательной работы», где Главным Воспитателем выступает сама жизнь, находим и дальше.

В рассказе «Детишки с сединками» одного опытного, но не в меру беззаботного дедушку зажало между двумя огромными диванными подушками. Он вознамерился затащить их (сразу две) на второй этаж дачи по слишком узкой лестнице и застрял. Примечательно, что достаточно серьёзная бабушка его предупреждала, что с подушками от Старых Диванов нужно обращаться особенно осторожно и желательно таскать по одной. Спасение пришло вовремя — взрослые дети как раз приехали в гости на дачу и освободили незадачливого родственника.

Собственно, у Карагодиной и не могло закончиться иначе, поэтому и достаточно тревожная ситуация (в этом же рассказе), когда старушка вывалилась из окна девятого этажа, но в полёте зацепилась за крюк, торчащий из стены, выглядит комично. Опять же, вовремя подоспели пожарные и полиция. Юмор автора выдержан, если так можно сказать, в классических традициях: здесь нет места цинизму, злобному «глумежу», которым часто страдают современные юмористы, и даже, порой на федеральных каналах ТВ. Всё совершенно в допустимых пределах, и поэтому не оставляет неприятного осадка, а наоборот вызывает желание читать очередной рассказ.

…Дворник Саня (рассказ «Симка») допился до ужасных видений, в которых его преследуют злые полицейские. И чтобы его «контакты» не попали в лапы сыщиков, он «наяву» проглотил сим-карту своего мобильного телефона. От чего и «пропал с радаров» своих сотрудников и начальства.

А вот ещё одна забавная, на первый взгляд, но, в общем, поучительная история от Карагодиной, в особенности для некоторых мужчин.

Алексей Дмитриевич, страдает сильной близорукостью («Слепая любовь»). Человек он, в общем, успешный — заместитель руководителя отдела в НИИ, жена, двое прекрасных детей и любовница. Когда он лёг в клинику на подготовку к операции по лазерной коррекции зрения, то в результате отсутствия связи с ним, на работе решили, что Алексей Дмитриевич умер. В вестибюле организации была выставлена тумба с фотографией в траурной рамке нашего героя, около которой собрались сочувствующие сотрудники. Как и полагается по закону жанра, в этот трагичный момент появляется и сам «виновник» сего действа — живой, здоровый и ЗРЯЧИЙ после успешной операции! Здесь прослеживается некая аллюзия на эпизод из фильма Эльдара Рязанова «Служебный роман», что придаёт яркости и комичности мизансцене. Окончательно прозрев, а вместе с этим, обретя чёткость и ясность очертаний жизни, Алексей Дмитриевич, наконец, разглядел, что его собственная жена гораздо привлекательнее любовницы…

Жизнь часто преподносит нам сюрпризы — и смешные, и нелепые, и досадные. Всё взаимосвязано, обусловлено, и в итоге гармонично — примерно такое литературное кредо Ольги Карагодиной. Забавные житейские истории сменяют печальные, иногда трагичные повествования, и в этой связи книга в целом воспринимается как смена узоров в калейдоскопе — разноцветных, с различными оттенками и в разных сочетаниях.

Человек, находящийся на больничной койке, по сути, между жизнью и смертью (рассказ «До и после») с грустью размышляет о том, что даже если удастся выжить, то он будет никому не нужным инвалидом, обузой для родных и близких. Словом, все условия для того, чтобы впасть в отчаяние. Но, как часто случается в реальности, человек, думая о плохом, часто недооценивает своих близких и родных. Они рядом и всегда придут на помощь, возможно, даже жертвуя собой.

«Он только сейчас заметил тёмные круги от бесконечных слёз по её /жены/ глазами, и вдруг понял одно: нет никаких „до“ и „после“, есть „сейчас“. У него есть самое главное — она, его рыжая колдунья, талантливый сын, мама, друзья. Они — вся его жизнь, всё то, ради чего живут люди. Счастье, оно каждый день»

В рассказе «Камни» мы наблюдаем историю женщины с очень непростой судьбой. Неудачный первый брак. Отправка в психиатрическую лечебницу родным братом и отчимом ради продажи общей квартиры. Одним словом, обычный бытовой ад, в который то и дело попадают простые и добросердечные сограждане. Но сила воли, которая до поры дремлет в, казалось бы, самом слабом человеке помогает встать наперекор обстоятельствам. И здесь очень важна поддержка, в качестве которой могут выступить не только люди и высшие силы, но и любимые увлечения, занятия, что приносят радость (в рассказе это — самоцветы, полудрагоценные и драгоценные камни). И даже подаренный дочерью щенок, взятый «в добрые руки» у бабушки на автобусной остановке.

История печальная, но повествующая о том, что жизнь, в сущности, это каждодневная борьба человека с обстоятельствами, агрессией окружающего мира, и в конце концов, выход на новый уровень развития личности.

Серьёзные размышления на глубокие философско-этические темы представлены в рассказе «Разговор с музыкантом». Соотношение Добра и Зла в современном мире… Место человека… Какие дороги мы выбираем?.. Почему почти неистребимы злодеи, а люди наделённые добром, талантом и светом так рано покидают наш мир…

Сложная жизненная ситуация героини рассказа вынуждает её принять решение расстаться с любимым делом — сочинением и записью на студии песен, музыкальных композиций. Или, во всяком случае, на долгое время прекратить. Но происходит встреча и беседа с близким по духу и небезразличным человеком, разделяющим боль, проявляющим искреннее сострадание, способным «полечить» добрым словом, и случается маленькое Чудо. Лишь немного изменилось направление мысли, совсем чуть-чуть преобразился взгляд на окружающий мир, и пришло осознание того, что ещё не сделано очень много хорошего, ещё не реализована масса творческих планов…

«Верь людям! И никогда никого не вини… Впереди много работы и много хороших песен. Ты сможешь преодолеть всё, ты умеешь, и знаешь как…»

Это не пустой разговор, «якобы сочувствующего» приятеля. В этих словах содержится сильный энергетический заряд, скрытый, но направленный в самое сердце, в самую глубину души и сознания. Героиня ещё не осознаёт, что «возвращение» уже началось, но чувствует облегчение и возрождающуюся уверенность в преодолении жизненных трудностей и проблем.

Рассматривая сборник «Светлячки» как многогранное и разноплановое издание, мы подразумеваем, что таковым является творчество Ольги Карагодиной в целом.

Завершают первый раздел книги два автобиографических произведения. Биография российского автора, как правило, связана с биографией страны и тесно переплетается с судьбами миллионов сограждан, чьи родные и близкие в тяжёлый час испытаний встали на защиту Родины. Общая народная память бережно хранится в каждой семье, как малой частичке народа и государства, и передаётся из поколения в поколение (рассказы «Сухарики» и «Три письма»). Воспоминания автора относятся к 70-м годам прошлого века, но не теряют своей актуальности сегодня. Когда читаешь эти рассказы, на память приходят слова из известной песни: «Нет в России семьи такой, где б не памятен был свой Герой…». Эти рассказы гармонично дополняют материал, включенный в сборник, усиливают яркость восприятия, заставляют сопереживать. И по большому счёту, открывают ещё одну грань творчества автора.

Раздел «Разговоры в редакции». Это небольшие картинки, зарисовки, дружеские шаржи на «творческих» (и не очень) людей, наших современников — участников столичного литературного процесса. В героях и действующих лицах миниатюр мы узнаём литераторов, наших коллег «по перу». Их портреты выполнены в юмористической манере, а повседневные ситуации представлены в виде небольших шутливых сценок — юморесок. Практически все сюжеты взяты из реальной «литературной» жизни, но с приданием соответствующей формы и тонко обработанные, читаются на одном дыхании. В этот же раздел включены и работы, ранее публиковавшиеся в вестнике Академии российской литературы — альманахе «Московский Парнас».

В рассказе «Медаль» автор проводит мысль о том, что в современной литературе, особенно в последнее время, появилась целая плеяда «создателей прекрасного», которым мало, собственно творчества, и недостаточно даже того, что удалось каким-то образом издать одну-две книги. Необходимо ещё и ПРИЗНАНИЕ. Но нет! Не подумайте, не признания публики, читателей! А поощрения от всяких литературных организаций и сообществ, и желательно, в виде разнообразных наград, орденов и медалей, присвоения всяческих званий, а также чествований и торжественных восхвалений с рюмкой у носа…

Случилась «трагедия»… Видный (каким он сам себя видит) литератор не получил, полагающуюся ему награду, которую, по его глубокому убеждению, заслужена тяжёлым творческим трудом! Да и… как же так?! Всем дали по медали, а ему не дали. Здесь, как раз хотелось бы вспомнить слова знаменитого советского, российского литературного критика, публициста и общественного деятеля (в прошлом президента Академии российской литературы) Леонида Ханбекова: «А зачем медаль? Достаточно фамилии…» Но человеческая натура, а если речь идёт о творческой натуре, часто непостижима и непознаваема. Возможно, заседать в президиуме в Большом зале и сверкать наградами, не менее, а возможно более важно, чем писать хорошие стихи, прозу. Что поделаешь, такова реальность наших дней. Автор, конечно, не имеет ничего против поощрения литераторов, более того, для многих это действительно значимая оценка творчества, и, как правило, заслуженная. И тем не менее, для литератора главным должно быть — признание его творчества людьми, для которых, он, собственно, и работает.

Разумеется, мы не можем представить сборник рассказов Ольги Карагодиной без произведений о животных. Эта тема — одна из основных в творчестве автора. Популярными и полюбившимися читателями стали книги «Мой волчонок Канис. Часть первая. Детство и юность» (эта книга была представлена на международной книжной ярмарке в Москве в сентябре 2016 года), «Мой волчонок Канис. Часть вторая. Молодые годы» и некоторые другие издания. Ольга сама является владельцем домашних животных и, наблюдая за их поведением, психологией, привычками и повадками создает небольшие по объёму, но очень интересные и глубокие по содержанию, рассчитанные на широкий круг читателей, рассказы.

В представленной книге мы читаем не только о домашних питомцах, но и обитающих в зоопарке львах, крокодилах и других представителях дикой природы. Мы наблюдаем связку «человек-животное» в едином жизненном пространстве, но поданную художественно, легко и увлекательно. Мне очень импонирует манера работы Карагодиной при написании рассказов о животных, поскольку ей удаётся охватить широкий круг вопросов, проблем и, в целом, ещё раз подвести к мысли о том, что наш мир един для всех форм жизни, каждая из которых имеет право на существование. Посему, к нему (к Нашему Миру) надлежит относиться с особой бережностью и теплотой. Вот, пожалуй — основная мысль, которую проводит Карагодина в своих работах о живой природе, в частности, о животных. Все рассказы в этом разделе также носят автобиографический характер, но без сомнения будут интересны для читателей всех возрастов.

Завершает книгу раздел коротких рассказов, по сути, миниатюр на философско-житейские темы (например, что есть «счастье», что есть «мудрость» и далее в этом порядке). А также смешные и забавные случаи, словом, о «всякой всячине». Все эти работы объединяет чувство юмора, оригинальность взгляда на простые, повседневные житейские события и ситуации. Автор не даёт четких определений и не делает каких-либо выводов, но передаёт внутреннее настроение в этих коротких зарисовках. Например, рассказ-диалог «Новогодние метаморфозы» построен на эффекте курьёза, и если у вас, вдруг, неважное настроение, просто прочитайте «Новогодние метаморфозы».

Сборник «Светлячки» оставляет хорошее впечатление и предназначен для самой широкой читательской аудитории. При чтении создается впечатление, что рассказы написаны к.г., на одном дыхании, легко и просто. Но хорошо известно, что чем легче читается то или иное произведение, чем проще воспринимается смысл прочитанного, тем больше сил и творческой энергии затратил автор на его создание. Тем более, когда речь в литературном произведении идёт о вещах всем известных, и, казалось бы обыденных.

В заключении хотелось бы отметить, что творчество Ольги Карагодиной, что называется, носит «открытый» характер, без подтекстов, скрытых намёков и смысловых «туманностей». Поэтому книга воспринимается очень живо, если можно так выразиться, в «режиме существующей действительности», отражает реалии «нового» общества и, в общем, несёт положительный заряд.

Евгений Скоблов
Прозаик, член МГО Союза писателей России, Академии Российской литературы

г. Москва

О самом разном

WhatsApp

— Трынь-трынь… — затрясся в руках Нины Павловны новенький мобильный телефон. Его подарила два дня назад Маришка. Дочке надоело смотреть, как мама после звонка без конца жмёт на кнопки старинного чудовища с мутным экраном, не успевая снять кнопку блокировки. Бывало абонент на том конце вместо: «Алло», слышал: «Да что б тебя приподняло и прихлопнуло!» Решила сделать маме подарок. В наши времена человек без приличного телефона выглядит, как голый. Купила ей новенький дорогой айфон. Внешне он Нине Павловне пришёлся по душе, но в нём не было кнопок! Пришлось повозиться с его освоением.

— О боже! Мама! — причитала Маришка. — Пользоваться телефоном не так сложно! Водишь пальчиком по поверхности и всё. Освоишь?..

— Угу… — выставила от старания кончик языка Нина Павловна. — Мне же приходилось учить тебя есть из ложки и садиться на горшок. А как сообщение Захаровне отправить?..

— Очень просто. Включаешь клавиатуру и пальчиком нажимаешь буковки. Давай попробуем. — Маришка взяла айфон, набрала первые слова: «Захаровна, привет!» и передала его в руки Нины Павловны. — «Желаю тебе сладких сынов, приятных ослов и помойной ночи!», нажала кнопку «отправить сообщение» Нина Павловна.

Через минуту раздался вой охотничьего рога. Маришка решила выбрать для мамы сигнал оригинальнее и громче. Нина Павловна никак не могла сдвинуть пальцем дурацкую шкалу и дочке снова пришлось ей помогать.

— Алло! Алло! — кричал экран. — Пална! Ты в своём уме? Каких ослов? Какая помойка?

— Дай сюда. — Маришка мягко взяла трубку и не прикасаясь к ней ухом, спокойно ответила Захаровне. — У мамы теперь продвинутый гаджет, он сам вставляет нужные слова и иногда путает их. Мама хотела пожелать приятных снов.

— Какой ещё гад жид? Это ты про нашего соседа Абрама Моисеевича? Что натворил этот интеллигентнейший человек?

— Захаровна! У меня новый айфон! — Вырвала из рук дочери новую игрушку Нина Павловна.

— Кто? — Не верила своим ушам старая подруга. — Амвон? Антон?

— Айфон! Это такая штуковина… Это когда телефон умнее своего обладателя.

— А-а… — понимающе протянула Захаровна. — Ну спокойных тебе снов, псов и ослов.

Через пару дней Захаровна заглянула на чай. Вошла в дверь улыбаясь, теребя в руках кожаный чехол.

— Привет подруга! — заискрилась смешливыми глазами. — А ты знаешь, что такое ВотсАп?

— Кто? — Не поняла Нина Павловна?

— ВотсАп! — повторила подруга, старательно разделяя слова на «вотс» и «ап». — А у меня теперь не только новый смартфон, но и ВотсАп есть. Сын подарил и поставил.

— ВотсАп? — подивилась Нина Павловна. — Сашка тебе помощника из таджиков привёл?

— Тёмная ты! ВотсАп — это программа такая. Если её поставишь на свой телефон, можно вообще не звонить, а только сообщения писать. Как СМС-ки — только дешевле в разы. А ещё можно фотографии отправлять. Вот смотри. Сейчас я сделаю селфи и отправлю тебе на телефон.

— Селфи? Это ещё что такое?..

— Это когда ты сама свой портрет своим айфоном делаешь и другим отправляешь.

— На кой чёрт мне твоя фотография? Ты же тут сидишь.

— Погоди. Давай Маришку позовём, чтобы она тебе этот ВотсАп поставила. А то мне некуда тебе фотки скидывать.

Абрам Моисеевич жмурился на весеннем солнышке, сидя на лавочке у подъезда. Он уже почти задремал, когда в кармане его пиджака блямкнул телефон. Взял в руки. С экрана ему улыбались Нина Павловна и Вероника Захаровна. Внизу стояла подпись: «Абраша! Присоединяйся к нашей команде селфистов. Ждём твой портрет. Ты гуляешь? Пришли виды.»

— Дожили… — вздохнул Абрам Моисеевич. — Будут теперь меня по WhatsApp атаковывать. Освоили. Прав был Лёва. Нельзя старикам в руки гаджеты давать. Далеко пойдут. Держись Сбербанк и Пенсионный фонд. — Щёлкнул телефоном пробегающего мимо чёрного кота, быстро набрал текст: «Привет, девчонки. Выходите гулять. Жду у подъезда.»

Аминазин

Заболела шея, да так сильно… Не повернуть ни вправо, ни влево. Спросила у своей подруги-врача: «Что делать? Чем лечить?» Посоветовала она купить мазь «Меновазин». Я пока бегала по городу название забыла. Захожу в аптеку… Вспоминала-вспоминала, никак… «зин» помню, а остальное нет. Тут что-то похожее в мозгу забрезжило, спрашиваю у аптекарши: «У вас Аминазин есть?»

— Есть, — отвечает. — Вам сколько таблеток?..

Задумалась. Вроде, Светлана говорила, что он жидкий этот аминазин:

— А он не в жидком виде?..

— Нет. У нас только в таблетках.

— Давайте, — скособочила шею.

Одну таблетку сразу выпила — шея не проходит. Пришла домой ещё две выпила, чтобы наверняка помогло. Взяла собаку пошла на собачью площадку. А там народ день рождения празднует. Водку в стаканчики разливают. И мне стаканчик налили, а подруга, та, что врач, внимательно так на меня смотрит и молчит. Потом хвать у меня из рук стаканчик. Я и отпить толком не успела.

— Что с тобой такое? Не пойму…

— Что-что, — отвечаю, — шея болит. Купила твой «Аминазин» только в таблетках ни фига не помогает.

— Что-о купила? — отвисла челюсть у подруги.

— Аминазин. Не помогает.

Тут Светлана собралась, спрашивает:

— И сколько таблеток выпила?..

— Три…

Тут её смех разобрал, позвала она ещё одну нашу подругу собачницу. Взяли они меня под белые ручки, поймали моего пса Казанчика и повели домой, приказав срочно ложиться спать. Шея в тот день так и не прошла, купила на другой день Меновазин, а про Аминазин я потом почитала. Его оказывается при психических заболеваниях выписывают. С тех пор стала названия лекарств на бумажку записывать.

Бассейн

— Одолели! Я вам покажу! — погрозил в сторону кулаком Тимофей Степанович. — Надувной бассейн когтями драть. Зять приедет в выходные отдыхать. Жара стоит тридцать градусов в тени, как купаться? Не в чем.

Сбегал в дом принёс клей, смастерил резиновые накладки и начал латать дырочки от кошачьих когтей. Пока латал, в голове созрел план по борьбе с мохнатой преступностью.

— Перво-наперво, надо сделать так, чтобы треклятые коты близко не подходили. Чтобы их так шандарахнуло, что искры из глаз. В памяти почему-то всплыла супруга Антонина, которая однажды в его отсутствие, углядев торчащий из стены провод, решила отрезать его ножницами, и её хорошенько тряхануло током.

— Бабы дуры, — констатировал он, стукая себя по лбу. — Надо вокруг бассейна сделать электрическую петлю и пропустить по ней слабый ток. Ни одна тварь не ступит внутрь круга. Идея настолько его захватила, что он не стал откладывать её на завтра и пошёл в гараж искать нужный провод.

Антонина Ивановна варила вишнёвое варенье в большом белом с цветочками обливном тазу, когда её внимание привлёк бегающий туда-сюда за окошком с проводом в руках Тимоша. Его седая голова была гордо поднята, глаза сверкали.

— Опять что-то задумал. — Бросила поварёшку на стол и вышла на крыльцо:

— Тима! — вкрадчиво начала разговор. — Что задумал?..

— Отстань! — отмахнулся Тимофей Степанович. — Котов буду гонять.

— Каких котов и за что их гонять? — поинтересовалась Антонина Ивановна, вытирая широкой ладонью липкий от пота и сахара лоб.

— Соседских. Опять бассейн когтями ночью порвали. Приедет зять с дочкой, расстроятся. Дырки заклеил, а котов… — погрозил пальцем в сторону соседского забора, — отвадить надобно.

— Как же ты их отваживать собираешься? — решила уточнить Антонина.

— Петлю вкруг бассейна положу, по ней слабый ток пущу. Как только гад ступит или присядет, так его и шандарахнет. Одного стукнет, остальные не полезут.

— Тима! Окстись! — Всплеснула руками Антонина Ивановна, старательно вдыхая ноздрями воздух. Варенье явно пыталось убежать из тазика и теперь шипело, проливаясь на горящую конфорку. — Побойся бога. Зять приедет, разденется до трусов, схватит пиво, снимет шлёпанцы и полезет в бассейн, а ты его током! Поди зашибёт насмерть. А если дочка первая пойдёт купаться, а если внучка?! Её лицо начало наливаться вишнёвым цветом, подстать варенью в тазике.

— Не зашибёт! — Взъерошился Тимофей, тряхнув седой, когда-то кудрявой, а теперь плешивой головой. — Я буду выключать ток, когда они будут приезжать. Решено.

— Тимочка, не надо… — взмолилась Антонина Ивановна. — С твоим склерозом, когда ты не помнишь, куда очки положил, нельзя с током баловаться. Тебя и самого убить может. Забудешься и наступишь. Помнишь, как меня чуть не убило по твоей вине, когда я провод ножницами отрезала? — припомнила обиду на мужа Антонина. — А всё потому, что ты из тех электриков, что ничего в токе не смыслят. Считают, ежели розетка закреплена, то ток постоянный, а если болтается на соплях, то он переменный. А у тебя всё на соплях прикручено. Как тебя ещё самого не раздолбало.

— Тьфу… Гангрена! — Сплюнул Тимофей Степанович. — Вспомнила! А я-то думал после того, как её тряханёт, она замкнется в себе. Ан, нет, рассуждает о постоянном и переменном токе. У тебя молоко убежало.

— Какое молоко? — всполошилась Антонина Ивановна. — Нет у меня на плите молока. Я варенье варю.

— Вот и вари! — яростно почесывая затылок, ввернул Тимофей Степанович. — Зятя хрен убьёшь. Он здоровый бык. Его чтобы свалить надо триста сорок врезать, а не двадцаточку.

Проходившая мимо забора соседка уловила последнюю часть разговора, приостановилась послушать и, в конце концов, не выдержала:

— Тимофей Степанович, вы что же это? Собираетесь зятя током бить? Что ж он такого натворил? Бедная Тонечка… Как можно жить с таким человеком? — Заохала, заохала и побежала по поселку разносить новость.

Ранним утром в субботний день ничего не подозревающий Алексей шёл пешком от станции к родительскому дому жены. Жена с дочкой должны были приехать позже. На подходе к калитке его перехватила соседка:

— Алёша… — тихо зашептав поманила к себе. — Подойди сюда, сынок. Тимофей сбрендил, хочет тебя того…

— Чего того? — не понял Алексей.

— Током пришить! — выпалила соседка. — А Гальку за другого выдать. Понял?..

Алексей покрутил у виска пальцем:

— Тётя Лида, вы совсем того?..

— Я не того, — надулась соседка. — Пойди к бассейну и посмотри. Там оголенный провод лежит, а через него ток идёт. Моего кота Ваську чуть не убило. Он теперь какой-то заторможенный сделался, словно под алкоголем или наркотой, ходит медленно, на имя не отзывается, что случилось с ним? Боится на участок к Тимофею заходить. Чует тот недоброе замыслил. Ты про себя-то подумай, эвон, какой коварный дед. В том годе чуть Тоньку не угрохал, теперь вот за тебя принялся. Следи за ним.

— Спасибо, тётя Лида. — Ответил Алексей, думая про себя, что старики совсем из ума выживают, даже свежий воздух не помогает. — И отворил калитку.

— Степаныч? Ты где?..

— Здравствуй Алёшенька. — Выбежала из дома тёща. — Степаныч отдыхает. Током его шарахнуло. Всё на котов охотился, сам в ловушку угодил. Поди Алёш, убери провод, что он вокруг бассейна уложил. Не ровен час, внученьку Алиночку стукнет. Надо бы деда занять чем-то, а то он всех нас переубивает. В электрика играет. Старые дураки — они самые большие дураки. У них больше опыта. А знаешь, у него радикулит прошёл. Его как по пяткам треснуло, так спина и разогнулась.

Алексей уставился на тёщу. Ему казалось, что он смотрит какой-то зарубежный фильм. И пошёл скручивать провод, крикнув тёще:

— Ставьте чайник, мама! Будем пить чай с вишнёвым вареньем. Степаныч, хватит в проводники и полупроводники играть. Чуть соседского кота Ваську не угробил, тётя Лида пожаловалась.

— Аха! Попался гад! — радостно подскочил с дивана Тимофей Степанович. — Получилось. Ещё надо бы ток по забору пропустить, чтобы Лидка не подслушивала наши разговоры. Мерзкая баба. Вся её жизнь укладывается в три вещи: посадить соседа справа, «построить» соседей слева и родить сплетню.

— Надо бы тебя Степаныч в санаторий отправить. Ты у нас как электрический ёж. Страшно в дом входить. Наэлектризовано. Нельзя животин обижать, — откликнулся Алексей.

— А бассейн портить можно? — не унимался Тимофей Степанович.

— Отомстит тебе Васька. Попомни моё слово, — ввернула Антонина.

На следующий день Тимофей Степанович упал перед крыльцом и ушибся, поскользнувшись на Васькиных делишках. Справедливость восторжествовала. Алексей скрутил бассейн и отнёс на ближайшую помойку.

Депутат

Из гостей Глеб Борисович возвращался в преотличнейшем настроении, причмокивая губами от послевкусия французского коньяка под икорочку. Его мысли были быстры, как скакуны: «В конце концов, депутат он или нет? Депутат и ещё какой! В Думе беспорядок, за всех приходится самому работать. А всё потому, что мы, господа депутаты, законы издаём всё не те, что нужны народу. Народишко у нас, безалаберный, безответственный. Уж если его зажимать, то нужно так, чтобы у него не было ни вдоха, ни выдоха, а то поди отдышится, оклемается, начнёт возмущаться. У нас все возмущаются: бабки, дедки, домохозяйки, лишь таджики и узбеки молчат, мётлами во дворах машут. Народ у нас не может без возмущения, тогда и поговорить будет не о чем. Кому нужны наши законы, если их не только исполнять, а читать никто не хочет, словно они не для них писаны? Надо, надо взяться. Чем представительней депутатский орган, тем крепче надо держать его в руках. Мы же себя не жалеем. Мы же кормящие матери. Вон в Крыму люди со свечками сидят. Думай депутат. Девки в Сирию к террористам бегут, опять свищ в обществе. Что мы решаем? Это же свихнуться можно! Зато мы видишь ли всем мешаем! Мигалки нельзя, сирену тоже. Да неужели нас столько, что человеку проехать негде?!»

Думы прервал звонок мобильного телефона.

— Борисыч! Ты в такси?..

— Я пошёл проветриться пешком. А вы всё сидите?..

— Быстро топай назад.

— С чего бы это? Ещё коньяку притащили?..

— Мы теперь не выходные по твоей милости: у Витьки ты взял шапку, у Егора дублёнку, и в Ванькиных ботинках.

— Я? — посмотрел на свои ноги Глеб Борисович, только сейчас понимая, что они и правда натирают ноги.

— Вы там пьяные, Петька! Не морочь мне голову. — Воткнулся кожаной шапкой в столб. Послышался треск.

— Борисыч! — зарычал Петька. — Засунь руку в нагрудный карман. Посмотри удостоверение.

— Погоди, — зашатался Глеб Борисович, — сейчас под фонарь встану. Тут какие-то искры летают. Та-а-к… Министерство обороны генерал полковник Пищук Егор Анатольевич. Вы мне в шутку что ли его сунули?

— Гражданин! Отойдите от столба, он под током! — Грозный полицейский подхватил Глеба Борисовича под руку. — Убьёт ненароком. Пройдёмте в машину, вы безнадежно пьяны. Вы перешли в неположенном месте дорогу. Теперь воткнулись в столб.

— Не имеете права! — взмахнул руками Глеб Борисович, роняя удостоверение. — Я депутат! Вы насилуете власть. А-а-а…

— А вы насилуете столб с электропередачей. Пройдёмте в отделение.

— А как же Егор?..

— Был Егор, да съел топор. Отсидитесь пару часиков, потом отпустим. Кто вы такой? Удостоверение есть?

— Есть! — грозно сверкнул очами Глеб Борисович. — В снегу валяется.

— Посмотрим. — Полицейский нагнулся за выпавшим удостоверением. — Ну что же гражданин Пищук, много пьёте.

— Я не Пищук! Я депутат Волобровский.

— У-у… батенька. Вы имя своё не помните. Депутатом прикидываетесь. Вы депутат, а я серый волк. Присаживайтесь в машину.

— А мы с пищалками поедем?

— Вам ещё и пищалки подавай? Ну-ну. Не наигрались в гостях. Где же вы так нализались-то?

— Мы обсуждали законы. Вот мой телефон. Ой, не мой. Ну не важно. Наберите последний номер и скажите, что я у вас. Вы весь наш депутатский корпус задерживаете. Они выйти из квартиры не могут.

— Это почему? — подскочили вверх бровки лейтенанта. — Вы помимо депутата ещё и террорист?

— Декабрист. — Съязвил Глеб Борисович. — Я в чужой одежде.

— А-а… — Понимающе кивнул лейтенант. — Обокрали депутатов. Шапка кожаная на меху, дубленка обливная, ботинки от Версаче. Так вы домушник?

— Да как вы смеете! Да я… только выйду отсюда, я вам покажу!

— Покажете, покажете. — Полицейский подтолкнул под зад подозреваемого в краже вглубь машины. — В участке разберёмся. У Шпака магнитофон, у посла медальон… Знаем вас. Не напились, так не попались бы.

В участке все стулья оказались заняты другими нарушителями порядка, поэтому Глеба Борисовича посадили дожидаться своей очереди в «обезьянник», где он благополучно заснул на лавке, подложив под голову Витькину дорогую шапку.

С тех пор Глеб Борисович совсем не пьёт, да и в гости его больше не приглашают.

Детинки с сединками

Утро начиналось как обычно. Ровно в пять Вероника Степановна проснулась, почему-то каждый день она просыпается рано, с трудом встала, медленно натянула домашний халат, грустно подумала:

— Эх… нет уже былой прыти, зато есть мудрость, да как ей правильно распорядиться. Наступает время, когда в день рождения, на торте зажигают столько свечей, что гости падают в обморок от жары. Увы… к восьмидесяти годам человек знает всё, да вспомнить не может. Надо бы чайник поставить.

Медленно прошла в соседнюю проходную комнату, где на диване сладко чмокая губами, крепко спал её супруг Володя.

— Сколько можно спать!.. — Чертыхнулась про себя и шелестя тапками по деревянному полу прошла в кухню, где и запнулась о две здоровенные подушки от дивана, который давно уже развалился от старости. Лишь вчера ей удалось уговорить мужа всё ж таки отнести основание от него на помойку. Теперь эти подушки будут валяться не один месяц, а сегодня приедут дети, и тоже будут спотыкаться о них.

— Вставай! — громко скомандовала она.

Володя приоткрыл глаза, и хотел было перевернуться на другой бок, смахнув видение, но голос супруги продолжал дребезжать.

— Вставай-вставай дружок, с постели на горшок… — Припомнила детскую присказку супруга. — Позавтракаешь, отвези на тележке подушки на свалку.

— Не отвезу, — приподнялся он, понимая, что спать ему не дадут, — они мне нужны. Я их на второй этаж затащу и положу на кровать, чтобы повыше было.

— Не затащишь, — съехидничала Вероника Степановна, — силов не хватит.

— Хватит! — как можно строже рявкнул он. — Отодвинь их в сторону и не жужжи над ухом.

— Даже если затащишь наверх по одной и уложишь на кровать, ты, — ткнула пальцем в мужа, — на них не взлезешь.

— Я не влезу?.. — окончательно проснулся он. — Я влезу. Это ты не влезешь. Ты и на второй этаж не заберёшься.

— Заберусь, — бодро парировала она, — а на этих подушках лежать не буду. Я тебя сколько дней прошу их вывезти?

— Я тебя десять лет прошу поставить второй гараж на участке, — начал закипать он, — и что? Грядки-грядки… кому они нужны? Ты на них работать не можешь, детей ждёшь, когда приедут и всё перекопают. Ей богу, ты мне напоминаешь престарелую актрису, которая сидит среди зрителей, и с грустью смотрит, как её любимые роли исполняют другие. Ветер пошумит — да устанет, а старая баба расходится — не скоро уймёшь. — Хохотнул он. — Позвони Зине, спроси, когда и куда пойдёте пенсию тратить.

— Не уйду, пока подушки не отвезёшь детинка с сединкой.

— Тьфу… — сплюнул он, вылезая из-под одеяла.

Сергей и Анюта удивились. Обычно мама встречала их у калитки, сегодня же на участке стояла мёртвая тишина. Они осторожно толкнули дверь и дружно охнули. На лестнице на второй этаж торчал дед, зажатый с двух сторон двумя огромными диванными подушками, напоминая собой гигантский гамбургер. Внизу суетилась Вероника Степановна.

— Говорила тебе, старый чёрт, отвези подушки на помойку. Не послушал ты меня, как тебя таперича вытащить? Мне не под силу. Виси не дергайся, а то зашибёшься. Правильно в народе говорят, коль дитя падает — бог перинку подстилает, а коль стар завалится — чёрт борону подставляет.

— Весело у вас, мама. Младенец с игрушками, старик с подушками. — Скрыл улыбку Сергей и потащил нижнюю подушку на себя. — Дед! Держись! Сейчас освобожу. Вас одних страшно оставлять. Только сейчас обсуждали с Анютой историю из теленовостей. Там одна старушка решила поругаться с девятого этажа на автомобилистов и выпала в окошко, пока летела, зацепилась за крюк, торчащий из стены. Пожарных вызвали, а на дорогах пробки только через сорок минут сняли. Хорошо, что обошлось, а тут вы со своими подушками, — подхватил на руки летящего деда.

— Анюта, вези тележку. А вы Вероника Степановна наливайте чай деду, будем силы восстанавливать. Судя по подвигам аппетиты у вас, как в молодости, только зубы уже не те.

До и после

Он лежал в больничной палате, устремив взгляд в белый потолок. Левая часть его тела больше не принадлежала ему. Вся его жизнь разделилась в одно мгновение на «до» и «после». Перед глазами промелькнул последний день. Лето. Жара. Он на даче. Старенькая мама просит сходить в теплицу посмотреть помидоры, а потом сразу темнота. Он даже не помнит, как оказался в больнице. Он не знал, сколько времени он здесь находится. Когда очнулся, понял, тело больше его не слушается.

— Как дальше жить? Что с ним будет? Останется прикованным на всю жизнь к инвалидному креслу? А она? Будет ли с ним дальше или уйдёт?.. Они прожили почти тридцать лет вместе. Гражданским браком. Сын вырос. Школу заканчивает в этом году. А сын? Как сын его будет воспринимать? Наверное, только мама останется рядом.

Воспоминания нахлынули разом. Маленький комочек у неё на руках, он стоит перед роддомом, тогда ещё не пускали к роженицам. Показывает ему в окошко, кричит:

— У тебя родился сын.

Он счастлив. Картинка сменилась. Они ругаются, она собирает вещи уходит к маме. Он любит её. Её огненные волосы и ясные голубые глаза. Её тоненькую мальчишескую фигурку и стальной характер. Сколько всего было между ними из-за её норова дикой кобылицы, но, ведь и понравилась она ему именно такой, непохожей на других, умеющей принять волевое решение в любой ситуации, и неожиданно расплакавшейся от пустяка. Он бежит вслед за ней, мучается, понимает, что без неё никак. Она возвращается и снова у них всё хорошо. Подрастает сын смешной, рыжий в маму и талантливый в него. Они с сыном вместе играют до полуночи на гитарах. Он музыкант. Лицо сводит судорога: «Был музыкантом…»

На соседней кровати вскрикивает мужчина. Ему ещё хуже. У него парализовано всё тело. И в его груди снова сжимается ком.

— Обуза. Всем обуза. Маме не помощник, жене не муж, сыну не отец. Зачем ему такой отец? Что он сможет ему дать, кроме мучения с ним инвалидом.

Распахнулась дверь. В палату ворвался свет. На пороге стояла она. Бледная, осунувшаяся, с плотно сжатыми в нитку губами и сияющими волосами. Подошла к нему, наклонилась. Тёплые губы коснулись его губ, и он почувствовал её запах. Родной, волнующий. Прикрыл глаза, потому что выступили слёзы. Выдавил сквозь зубы:

— Ты от меня уйдёшь? Я теперь такой…

Она всплеснула руками и вдруг звонко засмеялась:

— Конечно, уйду. Брошу тебя. Ты же меня бросал? Помнишь к маме уходила?..

Обняла его и гладила, гладила по голове. Он приподнялся на одной руке и попытался прижаться к ней:

— Я тебя люблю. Жаль, никогда не говорил об этом.

— Я знаю. — Она взяла двумя руками его голову и прижала к своей мальчишеской груди. Он почувствовал её маленькую грудь и боялся отпустить это мгновение счастья. — Я всегда это знала. Но я уйду от тебя, если ты не будешь стараться. Давай попробуем приподняться и сесть? Врач сказал можно.

Он постарался максимально приподняться. Получилось. Она подсунула под его спину подушку. Опустил глаза и снова ужаснулся. Он лежал в памперсах, как когда-то его маленький сын. Снова пронзила боль.

— Я останусь инвалидом.

— Вовсе нет. — Её руки заботливо меняли памперс, — ты начал говорить! Это первые слова за последние две недели. Ты сел! Прогноз благоприятный. Придётся потрудиться, но дело того стоит. Сегодня мы одержали первую победу. Шаг за шагом, медленно, восстановишься.

— Руки, — застонал он, — я никогда не смогу играть.

— Гитара, будет твоим главным тренажером. Сын поехал сегодня искать с широким грифом, чтобы пальцы удобнее было ставить. Киснуть некогда, у тебя много работы.

Она порхала вокруг и казалась ему диковинной птицей. Хрупкая, нежная, светящаяся и крепкая, как сталь. Почему он никогда не говорил ей, что не может прожить без неё и дня? Почему, когда люди здоровы, они скрывают свои чувства? Он опять потянулся к ней губами и её губы снова прижались. Как же он любил этот запах. Закружилась голова. Он одной рукой сжал её тёплую ладонь.

— Если встану, я буду носить тебя на руках всю жизнь.

— Встанешь, посмотрим, — парировала она в своей обычной манере. Он только сейчас заметил тёмные круги от бесконечных слёз под её глазами и вдруг понял: «Нет никаких „до“ и „после“ — есть „сейчас“». У него есть самое главное — она, его рыжая колдунья, талантливый сын, мама, друзья. Они — вся его жизнь, всё то, ради чего живут люди. Счастье оно каждый день. Завтра он попробует сесть сам, до её прихода. Он напишет лучшую песню. Для неё и для себя. Песню о любви.

Живой труп

Молодой участковый полицейский Пётр Блоха, выглядел он под стать своей фамилии: маленький и юркий, шёл разбираться с одним из жильцов дома.

На него поступила жалоба, что в одной из квартир живёт одинокий, пожилой мужчина и из-за закрытой двери его квартиры вот уже несколько дней сильно пахнет. Соседи беспокоились, не умер ли он? А одна старушка даже настаивала на этом и была уверена, что умер.

Пётр поднялся на лифте на восьмой этаж и как только вышел на лестничную площадку, почувствовал неприятный запах: гнилья, отходов жизнедеятельности и ещё непонятно чего. Пётр мысленно собрал волю в кулак и задумался: то ли сразу вызывать слесарей и сотрудников с соседями, констатировать смерть старика; то ли сначала позвонить. Шагнул к двери. Приложил ухо к скважине. Ничего не слышно. Нажал звонок. Дверь распахнулась, в нос ударил тошнотворный запах, на его китель прыгнули пару тараканов, на пороге квартиры возник потенциальный труп, причём весьма агрессивный.

— Что Вам угодно?.. — довольно злобно спросил он.

— Здравствуйте. Ваш участковый Пётр Блоха, — представился он.

— Похож, — расплылся в беззубой улыбке старичок. — Блох ещё не хватало.

— Извините… — щёлкнул каблуками Пётр. — На вас заявили соседи. Обязан проверить.

— Нечего меня проверять, у меня всё в порядке, — зыркнул из-под очков старикан. — Соседку девяностолетнюю бабку проверьте.

— Видите ли… — замялся Пётр. — Зловоние из вашей квартиры.

— Говорю же! От бабки пахнет! — Резанул дедушка. — Подштанники не меняет. Не мешайте мне. Мясо варю. — И попытался захлопнуть дверь.

Пётр придержал дверь носком ботинка.

— Извините ещё раз, Вы живёте один? Все ж таки пожилой человек.

— Нечего мне напоминать о возрасте, мне о нём напоминает мочевой пузырь. Я живу с кошкой. Позвольте спросить, кто на меня заявил, я им покажу… — Погрозил кулаком в воздух.

— Это служебная тайна, — парировал полицейский. — Дело в том, что ваша соседка испугалась, что вы испустили дух.

— Не дождётесь! — разъярился старикан. — Сами передохнете, как мухи осенней порой. Бабке венок закажите.

— А почему из вашей квартиры так пахнет? Вы не убираете за кошкой?

— Какое ваше собачье дело? — засверкал стёклами очков старикан, пытаясь раздавить тапочкой очередного таракана, кинувшегося под ноги полицейскому. — Что хочу в своей квартире, то и делаю. Кошка гадит туда, где мне не достать. Ничего. Выветрится. Сейчас лето.

— Может, вам нужна помощь в уборке квартиры? — поинтересовался Пётр.

— Не нужна. Я никого к себе не пускаю. Ворьё кругом. Когда акт составите, приду проверить, кто на меня заявил. Подозреваю, Клавдия Митрофановна из пятьдесят шестой. Эта бестия из серии старух, разносящих сплетни по всему дому. У-у-у… — прихлопнул очередного таракана дед. — До свидания.

Пётр покачал головой. Он ничего не мог поделать. Формально проверил. Акт напишет. Со стариком придётся смириться. Был бы дряхл, можно было бы оформить его в дом престарелых, или разыскать родственников, но этот: вонюч, бодр и весел. Похоже, родня боится к нему соваться. Позвонил в пятьдесят шестую квартиру. Дверь открыла заявительница: чистая, бодрая старушка с гладко причёсанными седыми волосами, скрученными в куриную попку.

— Здравствуйте. Вдовушкина Клавдия Митрофановна? Пётр Блоха. Ваш участковый.

— Здравствуйте. Были у соседа?

— Был.

— Живой?

— Даже очень.

— Возмущался?

— Не рискнул.

— Испужалси?

— Меня напугал.

— Соколик не переживай, мы с ним рядом живём почти сорок лет. Раньше-то, когда его жена Катерина была жива, она его усмиряла, а сейчас он совсем распоясался: и жениться не хочет, и за собой не следит. Я могла бы составить ему хорошую партию. Прибралась бы, отмыла его и квартиру. Муж опять же у меня появился бы, я ж замужем четыре раза была. Все теперь покойники. Увы… Может, санэпидемстанцию на него натравить?

— Я ещё зайду… — ужаснулся четырём покойникам Пётр пытаясь скорее сбежать от старушки, сватавшейся к соседу.

— Эх, молодой ты ишшо… — донеслось ему в след. — Зайду к вам в отделение на неделе. Проверю, как вы там работаете.

— Увольняюсь, — думал про себя Пётр, спускаясь на лифте вниз. — Пойду охранником. От этих стариков с ума можно сойти. Одна замуж хочет, другая подштанники не меняет, третий строит старушек. Из харизматиков в маразматики. Пригляд за стариками нужен. Государство совсем не думает о них, создали бы специальную службу «Приглядстар» и не мучили молодых полицейских.

Выходя из подъезда, Пётр наткнулся на ещё одну старушку.

— Здрассьте. — Бабулька расплылась в широкой улыбке. — Никак Клавка опять вызвала полицию к Сеньке?

— Тьфу… — сплюнул Пётр. — Не старики, а маяки надежды, способные вывести корабли нашего общества из широких вод в узкие проливы безнадежности.

Это был его первый рабочий день.

Камни

Аквамарин будто пришёл из скрытой в морских глубинах сокровищницы русалки, околдовывающий каждого своими чарами. А изумрудные крошки! Еще Плиний ставил изумруд на третье место по красоте, хотя он и был знаком только с камнями из Египта и с Урала. Бирюза известна со времен ацтеков. Элена медленно перебирала пальцами каждый кусочек, осколочек той давнишней жизни, когда она работала в ювелирной компании на камнерезном станке. Сколько огранок сделала… не сосчитать. Она не любила работать с драгоценными камнями, всегда стремилась к полудрагоценным. Во многих местах побывала с экспедициями в попытках найти природный материал. Иногда удача посещала, они находили в неказистом с виду булыжнике заветный самоцвет. Побывала: в Карелии, на Урале, в Сибири. Возвращаясь из командировок, работала за троих и зарабатывала большие по тем временам деньги. Всю семью кормила: больную маму, отчима, младшего брата и свою маленькую дочку Лельку от брака с иорданцем. Студенческий брак ни к чему хорошему не привёл. Побежала сломя голову за мужем на его родину, забеременела в чужой стороне. Посадил муж дома с матерью и сёстрами, только, что чадру не надел. Еле сбежала по поддельным документам. Лелька родилась уже в Москве. Муж пытался вернуть её, но она больше ему не доверяла. Здесь в Москве он был одним человеком, у себя на родине — совсем другим. Пришлось найти хорошую работу. Кормить её было некому. Мама постоянно болела. Брат выпивал: то работал, то сидел дома с запоями. Отчим давно на пенсии, он был старше мамы на много лет. Надо было поднимать дочку.

Она любила камни всей душой. Они лечили её, помогали забыться. Хранила всегда в прозрачных сосудах с водой, чтобы камни играли от каждого луча света, падающего на них. Вот и сейчас вздохнула, опустила кусочки бирюзы в стеклянную вазу. Солнечный луч, упавший сквозь стекло на бирюзу раскрасил её голубовато-зеленоватыми оттенками. Губы Элены невольно расплылись в улыбке и тотчас снова сжались в тонкую линию. Глаза наткнулись на руки выше запястья, где красовались иссиня-чёрные синяки. За дверью комнаты послышался шорох, она невольно сжалась и напряглась. Старый отчим вышел из своей комнаты и тяжело пыхтя, направился к кухне.

— Хорошо, что Пётр не пришёл… — По её коже пробежали мурашки. Память снова и снова не щадила её. На глазах выступили слёзы. Шесть лет назад она вот так же вечером разбирала камни, когда отворилась входная дверь. Открыл брат Пётр. Трое незнакомых мужчин зашли в квартиру, подошли к ней. Она помнит этот страшный удар в спину, мгновенную хватку, завернувшую её руки к затылку, адскую боль и слова:

— Поедешь с нами в больницу.

— В какую? — выдавила она сквозь зубы, терпя нестерпимую боль.

— В психиатрическую. Будешь сопротивляться, изобьём. — Пообещал чернявый амбал, кивнув Петру. — Давай верхнюю одежду, остальное привезёшь завтра.

— За что? — попыталась спросить Элена.

— За проделки твои! За пьянство! За избиение матери!

— Я избивала мать? — задохнулась Элена. — Она умерла месяц назад.

— Знаем-знаем твои истории, — отозвался лысоватый мужлан, державший её руки. — Пётр с Арнольдом Никифоровичем всё нам рассказали про мать, про дочку, живущую в общежитии в Ярославле, про пьянки твои. Полечишься несколько месяцев, а там видно будет.

Она сопротивлялась. Кричала, пыталась вывернуться и даже укусила зубами лысоватого за плечо. Укол успокоил её, она не помнит, что было дальше. Очнулась в психиатрической клинике. В палате на шесть человек, с решётками на окнах. Сначала не поверила собственным глазам, прикрыла веки, пытаясь стряхнуть картинку. Снова открыла глаза. На кровати, в которой она лежала у серо-зелёной облупленной стены, сидела старуха с безумными глазами и не мигая смотрела на неё. Чуть поодаль на другой кровати сидела женщина средних лет с печальным лицом и тоже молчала. Больше никого в палате не было. Элена села, ещё раз осмотрелась. Голова гудела и кружилась. Через некоторое время в палату вошла медсестра с подносом в руках, на котором стояли два стаканчика. В одном таблетки, в другом вода. Подошла.

— Выпейте таблетки.

— Я ничего не буду пить, — тихо ответила Элена. — Могла бы я пообщаться с врачом?..

— Отчего же нет? — сухим голосом ответила медсестра. — Скоро будет обход, врач к вам подойдёт.

— Как я здесь оказалась? — спросила Элена, хотя понимала, вряд ли эта сухая, горбоносая женщина с суровым лицом станет ей отвечать.

— Родственники постарались, бывает… — Все же ответила та.

— Неужели брат?..

— Не знаю, — отмахнулась медсестра. — Брат, сват, кум. С врачом разговаривайте. Пейте таблетки.

— Не буду! — упрямо ответила Элена. — Что это? Транквилизаторы? Мне нельзя принимать такие таблетки. Я работаю на станке, это кропотливый труд.

— Не пейте, не надо, — ответила сестра. — Сейчас пожалуюсь врачу, будем кормить насильно.

— Не имеете права! — вспыхнула Элена.

— Здесь имеем, — ухмыльнулась женщина. — Раз попала сюда, изволь выполнять то, что тебе говорят, а то к буйным отправим, мало не покажется. — Развернулась и вышла из палаты.

Элена потёрла виски руками, пытаясь осознать происходящее. Вопросы сыпались один за другим.

— Почему Пётр решил её сюда упрятать? Или это с подачи отчима, с которым она не ладила? Зачем? Они же живут на её деньги. Мама! Мамочка. Как рано ты ушла. Что я буду без тебя делать? Могла ли ты знать, что твой муж с моим братом учинят надо мной расправу? Как выбраться отсюда? Что сказать врачу? А может, наоборот ничего не говорить, послушать, что он скажет?

Её размышления прервал звук отворяющейся двери. Старуха подобрала под себя ноги забившись в угол кровати. Женщина с печальным лицом поправила воротничок халата скромно потупив глаза. В палату вошёл русоволосый, высокий, симпатичный мужчина средних лет в белом халате. За ним высоко подняв голову в голубой шапочке вышагивала медсестра.

— Андрей Павлович! Новенькая не желает принимать лекарства.

— Разберемся. — Мягкий баритон показался Элене очень мелодичным. Он ласково взглянул на неё, подошёл к её кровати, аккуратно присев на самый краешек.

— Ну-с… Почему мы отказываемся пить лекарство?

— Объясните мне, — мгновенно вспыхнула Элена. — По какому праву вы меня здесь задерживаете?

— Потому что вы больны, — спокойно ответил врач. — Вам требуется лечение. Дольше того времени, как вы поправитесь, мы вас задерживать не будем. Поступил сигнал от ваших родственников, что вы неадекватно себя ведёте. Буяните. Дочерью не занимаетесь. Выпиваете. Дерётесь.

— Дерусь? — не поверила своим ушам Элена. — Я дерусь? Мне некогда драться. Целыми днями работаю. Дочка учится в Ярославском институте, живёт в общежитии, вполне самостоятельный человек. Мне кажется, здесь какой-то подвох. Зачем-то меня нужно было сюда упрятать.

— А вы и спрячьтесь. — Андрей Павлович погладил её руку. — Подумайте. Не спешите. Никто вас насильно держать не будет. Считайте в санаторий попали. Отдохнёте и домой.

— Могу я позвонить? — спросила Элена.

— Сегодня нет. Через несколько дней мы разрешим вам позвонить домой, а пока во избежание осложнений все же примите лекарство. Оно безобидное. Вы очень много работали в последнее время. Нервная система устала, ей требуется отдых. Отоспитесь хорошенько и с новыми силами на работу.

— После ваших таблеток я вряд ли смогу заниматься тем делом, которому отдавалась всей душой. — Подступившие к горлу слёзы защипали глаза. Она понимала. Лучше не перечить. Надо подчиниться, иначе ей отсюда не выйти.

Через две недели, когда разрешил лечащий врач, её навестила пожилая тётка Тая, и то что она рассказала повергло её в шок. Оказалось, брат с отчимом решили продать квартиру, чтобы разъехаться. Элена им мешала. Её нужно было на время убрать. Они понимали, что Элена никогда не пойдёт на этот шаг. Кто-то нашептал им про психиатрическую клинику. Денег договориться нашли. Вот только с продажей у них всё равно ничего не получалось. Сказала, что дочке они ничего не сообщали о психиатрической клинике, отговаривались всякой ерундой: «Мама на работе. Мама ушла с подругами.» Элена слушала её сквозь туман. Постоянное употребление сильнодействующих препаратов сильно сказывалось на здоровье. У неё стали подрагивать руки, неконтролируемо дергаться мышцы. Она теряла всё: работу, квартиру, близких. Ей хотелось умереть. Да кто же тебе даст умереть в психиатрической клинике?

Её выписали через два месяца. В квартире к её приходу царил полный хаос. Кругом валялись пустые бутылки. Давным-давно никто не убирался и её никто не ждал. С прежней работы уволили. Но она и не собиралась возвращаться к старому. Руки тряслись, голова медленно соображала. Вот тогда и начала пить. Много, жестоко, до полного забытья. Брат тоже напивался и начинал её избивать. Она его люто ненавидела. Однажды он даже изнасиловал её пьяную, ощущения гадливости от произошедшего не покидало её ещё много недель спустя. Жаловаться было некому. Подруги отвернулись, дочка старалась не приезжать. Разговаривала по телефону с ней сухо. У неё была своя жизнь, она не хотела больше знать ни мать, ни других родственников. Лишь престарелый отчим всё шаркал тенью по коридору, благо у каждого было по комнате в большой трехкомнатной квартире. Элена погладила рукой хорошо ограненный аметист. Камни помнят всё. Помнят всех, кто к ним прикасался. Живут своей жизнью. Жизнью… она уже хотела шагнуть из окна с десятого этажа, зажав в руке аметист, когда раздался звонок. Элена отошла от окна.

— Алло, мама! — донёсся звонкий голос Лельки. — Еду домой. Перевелась в институт в Москву на заочное отделение. Буду учиться и работать. Мы с тобой вместе всё преодолеем. А у меня для тебя есть подарок. Завтра привезу.

Маленький пищащий комок за пазухой у черноглазой, черноволосой Лельки вернул Элену в детство. Она всегда любила собак. От них веяло любовью и добротой. Они любили тебя просто так, за то, что ты есть. От них не было людской злобы и подлости. Впервые за последние дни глаза Элены потеплели, она взяла щенка на руки.

— Мальчик?..

— Девочка. — засмеялась дочка, целуя её. — Назвала Геллой, у неё глаза зелёно-карие, мистические. У бабульки на остановке купила. Бабушке денюжку, щеночку — свой дом. Посмотрела на неё и подумала, что она тебе очень понравится. Будет с нами в комнате жить. А ещё я дозвонилась твоей школьной подруге Люське Тихомировой. Завтра она придёт к нам в гости, так что собирайся, пошли в магазин.

Спустя несколько месяцев Элена вновь устроилась на работу в ювелирную фирму. Помогла подруга Люська. Правда она теперь не работала на станке, но это было не важно. Она снова находилась среди камней, любовалась их красками. Компания, в которой она работала, занималась изготовлением ювелирных украшений на заказ и часто участвовала в различных выставках. Элену назначили представителем фирмы от компании. Теперь она рассказывала о продукции фирмы сидя за столиком, разложив перед собой: бусы, кольца, серьги, браслеты и сочиняла про них всякие истории: о русалках охраняющих аквамарины; о царе Нептуне, сидящем в пучине океана на троне, украшенном жемчугами; о путниках, заблудившихся в лесу и волшебницах с каменными четками; о камнях носителях цветовых лучей; о горячих и холодных лучах; о том, что все люди «построены» из энергии, а камни являются проводниками этой энергии: о самоцветах лечащих людей; о царевне каменной горы.

Вокруг Элены собирались толпы людей. Многие женщины подходили с детишками, чтобы послушать волшебные истории. У неё покупали больше, чем у других. Она снова научилась жить. Она знала. Пройдёт ещё немного времени, они с Лелькой накопят на собственную квартиру и заживут счастливо. Её душу спасли камни. Элена провела пальчиком по гладко полированному опалу. А Гелле она уже заказала красивый ошейник, оформленный цирконием… Лелька и Гелла — вот её драгоценности.

Классики

— Деда! Можно я пойду во двор с Маринкой? Мы хотим поиграть в классики. У тебя есть банка с гуталином? Битка нужна. — Подбежала к дедушке внучка.

— Можно, — кряхтя потянулся Василий Петрович, медленно выползая из-за компьютерного столика. — Сейчас достану засохший гуталин. Нынче не модно гуталинами пользоваться. Держи. Гуляйте под окнами, чтобы консьерж вас в окошко видел. Аккуратнее. Не попадите жестяной банкой в лобовое стекло дорогой машины. Не расплатимся. Сейчас позвоню консьержу.

— Классики, классики… — замурчал себе под нос Василий Петрович, закрывая за внучкой дверь. — КЛАССИКИ! — хлопнул по лбу ладонью. — Я и сам неплохой поэт! Напишу-ка стихи о классиках! Никто ещё не писал в стихотворной форме о великих. Все только предисловия к ним корябают. Утру нос многим. Надоело со своими стихами лежать в братских могилах больших поэтических сборников, которые никто не читает. Нынче… Масса пишущих поэтов! Каждый в классики хочет сыграть. Классики, конечно, внесли большой вклад, только никто не знает в какой банк? — хохотнул Василий Петрович. — И обложку сделаю такую, такую…

Перед его глазами поплыли изображения старинных поэтов из школьных учебников: Александр Сергеевич Пушкин, Михаил Лермонтов, старик Державин, Денис Давыдов, Пётр Вяземский, Кюхельбекер, Дельвиг, Батюшков, Жуковский…

Стоит только начать. Пойдёт как по маслу. В конце концов, таблица Менделеева сначала приснилась Пушкину, жаль, он ничего не понял. Он будет первопроходцем. Его книгу приравняют к учебнику. По ней будут учить детишек в школе.

Три дня и три ночи Василий Петрович сидел в своей комнате, отвлекаясь только на естественные потребности. Жена носила еду в комнату. Внучке запретили подходить к двери его кабинета. Телевизор работал на малой громкости, и лишь изредка гробовую тишину нарушал стук падающего карандаша. Василий Петрович работал над эскизом обложки к своему творению. На третью ночь он сломался. Заснул перед компьютером, уронив голову на клавиатуру. И приснился ему сон.

Вся комната его, озарена янтарным блеском.

Камин стоит, гудит веселым треском.

Трещат поленья, старая качалка.

В ней Пушкина спина, а рядом старая гадалка.

— Василий! Где твоё творенье?

Читай своё стихотворенье.

Из угла тёмной комнаты вышел Баратынский. Его голос ударил громом.

«Меж нас не ведает поэт,

Высок его полет иль нет,

Велика ль творческая дума,

Сам судия и подсудимый,

Скажи: твой беспокойный жар —

Смешной недуг иль высший дар?

Реши вопрос неразрешимый!»

Е.А Баратынский

Чёрные глаза гадалки пробуравили его насквозь. Ведьма взмахнула руками. Скрипучий голос пронял до самого нутра.

— Александр Пушкин умер в тридцать семь лет. А ты что сделал для России и пенсионного фонда?

Василий Петрович в ужасе проснулся. Схватил рукопись и бросился вон из комнаты.

Книгу издали быстро. Через две недели Василий Петрович мчался в издательство за тиражом. Книжка получилась небольшой. Обложка красочной. На самом верху портрет Василия Петровича в садовой шляпе, справа портрет Пушкина, слева Баратынского. Внизу чуть мельче портреты остальных классиков. В самом низу, где стоит год издания, притаился старик Державин.

— Ух… — выдохнул в немом восхищении автор. Такое издание не останется незамеченным.

— Поздравляю! — пожал руку издатель. — Вы мне своим творением напомнили Александра Сергеевича.

— Это чем же? Кудрями? — смутился Василий Петрович.

— Застрелить хочется, — откликнулась секретарша.

— Извините её. Не ведает, что глаголет, — попытался исправить ситуацию главред. — Желаю удачи! Завтра же отправим ваши книги в крупнейшие библиотеки страны.

Вечером Василия Петровича вызвали в школу к учительнице литературы. Внучка Машенька на вопрос: «Процитируй кого-нибудь из поэтов пушкинской поры.» Ответила: «Мой дедушка директор колледжа и современный классик. У него случаются души прекрасные порывы. Бывает возьмёт себе бутылочку и пишет, пишет…»

Корпоратив

Олеся всю ночь не спала. Накануне муж пошёл на новогодний корпоратив и не пришёл ночевать. Она пробовала уснуть, но просыпалась каждый час. То ей снились нагие сотрудницы мужа, пляшущие джигу на столе, то жестокая драка, в которой мужу вонзают нож. Совершенно измучившись, встала, решила вовсе не спать. Самое ужасное не было связи. Телефон не отвечал. Звонки проходили, но он не брал трубку. Решила дождаться утра.

Сонный пёс пошатываясь ходил между кухней, где хозяйка заваривала себе пятую чашку кофе, и спальней. Он привык спать по ночам и не понимал, что такого особенного приключилось? Кругом тихо. В дверь никто не ломится. Утром ситуация не изменилась. Олеся взяла пса на поводок.

Рано утром в выходной день, мало кто гуляет с собаками, она побудет одна, заодно продумает план своих действий. Решила после прогулки начать поиски пропавшего мужа.

На собачьей площадке гуляла Леночка со своей лайкой. Бледная, осунувшаяся, словно тоже ночь не спала.

— Вы так рано? — удивилась, увидев Олесю.

— Не спится, — уклончиво ответила та.

— Вот и я всю ночь ворочалась. Муж вчера пошёл на корпоратив, не поверишь, домой привезли в час ночи две сотрудницы. Умудрился заснуть во время шоу барабанщиков. Ноги еле переставляет и ещё мычит: «Надо девочек проводить, как же они одни ночью пойдут домой». Мало того, что его еле в кровать уложили, так я их ещё провожала до метро и извинялась за своего охламона.

— Да уж… — крякнула Олеся, решив ничего ей не говорить про своего охламона. Только буркнула. — Год козла наступает.

Алексею на корпоративе понравилось всё: ресторан, меню, но более всего живая музыка. Гитарист наигрывал шикарные соло партии из отечественных и зарубежных рок-композиций. Когда сотрудники разошлись, а музыканты сложили инструменты, решил познакомиться с гитаристом. Подсел к ребятам за столик. Они его не прогнали и даже стали наливать стопочку за стопочкой. Но они-то отработали концерт и только сели, а Алексей к тому времени принял на грудь не менее бутылки виски. За разговорами не заметили, как ресторан стали закрывать и попросили всех посетителей, включая музыкантов, очистить помещение.

Алексей накинул пальто, пошатываясь побрёл по ночным улицам к метро, надеясь уехать хотя бы на последнем поезде. Олесе решил не звонить. Она даже по телефону чует в каком он состоянии. У женщин удивительное чутьё, тоньше, чем у собак. А у его супруги и, вообще, как у гиены. Дошёл до большой дороги с пешеходным переходом-зеброй. До метро оставалось совсем немного. Огляделся по сторонам, показалось будто машин нет, метель, правда, кружила. Вышел на проезжую часть, стараясь соблюдать прямую линию. Сделал несколько шагов, послышался визг тормозов. Проезжающий мимо мерседес, слегка задел его боком. Алексей вертанулся на месте, но устоял. Кровь и виски ударили в лицо, и он со всей силы пнул дорогую иномарку. На серебристом заднем крыле образовалась вмятина. Мерседес остановился, дверца распахнулась, хозяин полетел на него, как бык на красную тряпку. Алексей собрался с духом, сжал руку в кулак и выстрелил в обидчика, целясь между бровей. Через минуту два мужчины клубком покатились по дороге.

Подоспевший патруль быстро разнял драчунов. Алексея схватили под белые ручки, встряхнули, он продолжал машинально махать кулаками в разные стороны. Удар в солнечное сплетение быстро его успокоил. Обмякшего, хватающего ртом воздух затолкали в патрульную машину. Привели в отделение. Быстро вытащили из карманов: паспорт, рабочий пропуск, платёжную карточку, кошелёк, отобрали телефон.

— Дайте жене позвонить, — взмолился он.

— Когда протрезвеешь поговоришь со следователем, тогда позвонишь, — ответил дежурный, заталкивая Алексея в тесную комнату без окон, с одной лавкой у стены.

— А туалет?..

— Постучишь.

Ближе к утру дверь распахнулась. Два полицейских заломили ему руки за спину, повели по лестнице на второй этаж в кабинет к следователю.

За столом сидел серьёзный русоволосый мужчина со стальными серыми глазами.

— Садитесь.

Полицейские подтолкнули Алексея в спину. Он сел напротив следователя.

— А кто это такой к нам в ватничке сереньком пришёл? Кто у нас бабушку зарезал?..

— Какую бабушку? — не поверил своим ушам Алексей.

— Шучу, — строгим голосом отозвался следователь. — Что же вы мужчина наделали? Работаете в серьёзной фирме. Занимаете не последнюю должность. Размахиваете офисными ботинками налево и направо. Помяли крыло мерседеса. Разбили нос владельцу. Придётся вас посадить.

— Как посадить? — не верил подозреваемый. — Я не виноват, я не виноват!..

— Все так говорят… Вот видите, значит я прав! Кто первый ударил?..

— Я… — Сознался Алексей и тут же вспылил. — А он меня задел машиной на зебре!

— А вы значит по сторонам не смотрели?..

— Смотрел.

— Плохо смотрели, раз целый мерседес не увидели. Обязан выписать вам десять дней тюрьмы и исправительные работы. Так что новогодние праздники вы будете встречать у нас. Весело и активно. Статья «Мелкое хулиганство». Обиделся на вас Василий Петрович Бенцев за своего помятого коня, больше чем за разбитый нос. Будете уклоняться, посадим в тюрьму на десять суток.

— Не надо-о… — возопил Алексей. — Я заплачу! У меня жена, дочка, собака, наконец. Они меня ждут.

— Подождут, — блеснул глазами следователь.

— У меня с собой пять тысяч рублей, если нужно сниму ещё. Пожалуйста… — загнусил Алексей.

Следователь нажал кнопку вызова. В кабинет зашёл полицейский.

— Верните подозреваемому вещи.

Алексей завороженно смотрел, как следователь рвёт протокол на мелкие клочки и бросает их в корзину.

— Повезло вам. Гражданин Бенцев торопился домой и заявление на вас составлять не стал. Свободны.

Вылетев почтовым голубем из отделения полиции Алексей бегом побежал к метро. Раздался звонок.

— Олеся! — обрадовался Алексей. — Еду домой.

— Можешь ехать назад. Туда откуда возвращаешься. — Гаркнула жена и отключила телефон.

Олеся приготовилась встретить мужа, как подобает. Не скалкой, конечно, добрым словом.

Наконец, в замке зашевелился ключ, Олеся поставила руки в бока. На пороге стоял бледный, как полотно Алексей.

— Что-то не радостный ты от любовницы возвращаешься, — съязвила она. — Год козла ещё только наступает, а ты уже пошёл по чужим огородам. Рога мне наращиваешь к новому году?

На всякий случай Олеся принюхалась. По запахам, исходящим от мужчин, можно о многом догадаться. Неожиданно на глазах Алексея выступили слёзы. Он шагнул вперёд, крепко обнял жену, уткнулся лицом в её волосы и тихо прошептал.

— Прости меня.

— Что-то здесь не то… — подумала Олеся. — Прощу. Где был?

— В полиции.

Целый час Алексей рассказывал в красках, как всё произошло. Сначала Олеся злилась, потом переживала, под конец разговора начала смеяться.

— Пять тысяч и приключение! Вот и первый сюрприз на Новый год. Будет что рассказать друзьям. Спросят, ведь, какие, мол, у вас новости? Скажу любимый муж мерседес забодал.

Кража

— Плевать я хотел на эту работу. — Сергей с трудом разлепил веки. Уже несколько суток подряд они с напарником жестоко пили. Как не запить, когда сидишь пятнадцать суток за двухметровой оградой, охраняя пустой пятиэтажный, никому не нужный дом. Вот и друзья появились. Местные бомжи. Им ночевать негде. На улице холодает. Дело движется к зиме. Пожалели с Лёхой, пустили переночевать к себе, всё равно дом пустой. Главное, чтобы начальство не прознало. Днём бомжи уходят на заработки к местной церквушке. Милостыню просят. Зато они в благодарность пять литров спирта притащили. Вот и загуляли.

— Лёха! — позвал Сергей. — Чай вскипяти.

— Не будет чая, — отозвался Лёха, тяжело сползая с кровати. — Плитка сгорела, чайник тоже. Забыли выключить. А эти где? С кем пили. Я и имён-то их не помню.

— Кто их знает, — пробурчал Сергей. — Уползли за божьей милостью. Вечером небось опять чего-нибудь притащат.

— Не пускай ты их больше… — каким-то детско-жалобным голосом попросил Лёха. — Работу потеряем. Смотри они опорожнились на лестнице. Галина Михайловна придёт задаст жару, а у меня нет сил убираться. В голове симфонический оркестр играет туш. Надо бы обойти участок, может, они ещё чего натворили.

— Ну сходи, — подначил его Сергей. — Прогуляйся. Ноги-то держат?..

Алексей медленно натянул чёрную куртку с надписью «ЧОП» на рукаве и вышел за дверь. Свежий чуть морозный ветер ударил в ноздри и слегка освежил голову. Огляделся. Вроде всё на своих местах: пожарный щит, скамейка, лопаты, мётлы. Решил обойти здание. Лишь только завернул за угол, его обуял ужас. Входная дверь в помещение, где лежали вещи Галины Михайловны, была выломана. Она валялась тут же в луже. Лишь петли сиротливо скрипели на осеннем ветру. Алексей заскочил внутрь. Он знал, что там стоят два сейфа. У них с Сергеем ключей от них не было, только у начальницы. Сейчас на него смотрели красно-чёрным нутром оба сейфа. Их дверцы были распахнуты настежь, внутри зияла пустота.

— Ну все… — только и смог вымолвить он. — Можно собирать вещи и отбывать домой. Неизвестно что там лежало. Вдруг деньги? Тогда ещё и долги отдавать. Притворив дверцы, понуро поплёлся к Сергею.

— Иди посмотри, что наделали твои дружки.

Сергей вернулся быстро. Схватил молоток, гвозди, позвал.

— Пошли. Поможешь заколотить дверь. Скажем Михайловне не знаем, кто дверь вырвал, мол, дело было ночью, не можем же мы сутками не спать. Вот, мол, забили дверь, теперь не откроешь. Она небось про сейфы не помнит. Она туда редко заходит.

— Может не будем врать? — тихо спросил Алексей. — Хуже будет.

— Не будет! — огрызнулся Сергей. — Боишься. Молчи. Вечно десантура за всё отвечать должна. Я в Афгане всему научился. Что можно делать, а что нет. Куда лезть, а куда не надо. Ничего и никого не боюсь. Держи дверь.

Через десять минут дверь стояла на месте. Не было даже видно, что её вырывали. Все петли тоже были на своих местах. Вернулись в свою каморку, быстро побрились, обильно облились одеколоном, пытаясь закамуфлировать запах перегара.

Вскоре пришла Галина Михайловна. Она работала управляющей объектом, контролировала его и охранников, но основным начальником над охраной был директор ЧОПа.

— Здравствуй, Михайловна… — осклабился Сергей, прищурив светло-голубые глаза. — У нас без происшествий.

— Это хорошо, — улыбнулась Галина, внимательно присматриваясь к Сергею. Что-то ей подсказывало, что на объекте далеко не всё в порядке. Уж слишком сильно от него воняло одеколоном. Да и глаза шальные. Явно в подпитии. Ему же сказала:

— Алексей здесь?..

— Конечно, — засуетился Сергей. — Может чай вскипятить?

— Вскипяти, — зашла внутрь Галина Михайловна. На неё пахнуло зловонной волной. По всему полу валялись окурки, в углу «охранницкой» стояла сумка с мокрыми, грязными джинсами, под лестницей растеклась мутная лужа. По запаху было понятно от чего образовалась эта лужа. Стала подниматься на второй этаж, плохо соображая от резкого зловония, бьющего в нос. На третьем этаже стояла вонючая сумка. Рядом с ней валялся огрызок от яблока. Свежий. Словно его только что бросили. Кабинет был заперт. Стала доставать ключ. Сзади послышался шорох. Резко обернулась. Показалось будто промелькнула тень. Решила дверь не открывать. Осторожно ступила назад и пошла по пустым помещениям, когда-то бывших комнат обычного жилого дома. Тишина. Кругом оборванные провода, кучки строительного мусора. Ещё бычок от сигареты. Ей стало страшно, потому что где-то рядом послышался звук падающего металлического предмета.

— Вдруг нож!?.. — Похолодело в груди. Повернулась и пошла назад к кабинету. Позвала Сергея с Алексеем и только, когда они подошли, при них открыла дверь. В кабинете всё было на местах. Значит, его не открывали.

— В здании кроме вас никого нет? — спросила, как можно строже, хотя у самой сосало под ложечкой.

— Никого, — развёл руками в стороны белобрысый Серёга. — А с чего Вы подумали, что кто-то есть?..

— Звуки странные слышала, — отозвалась Галина Михайловна. — Пошли выйдем из дома и проверим мою комнату с той стороны здания.

— Зачем? — занервничал Сергей, толкая локтем Алексея. — Там всё в порядке. Мы проверяли.

— Хочу посмотреть мою комнату, — твёрдо сказала Галина Михайловна, окончательно понимая, что охраняемый объект втихаря сдаётся внаём, причём не за деньги, а за натуру. За продукты и водку. Судя по запаху бомжам, и сколько их, как тараканов сидит сейчас по щелям в пустом пятиэтажном доме, никому неизвестно. Приколоченную намертво дверь увидела сразу. У неё за плечами был большой опыт работы в строительных организациях.

— Берите клещи и отдирайте дверь, — приказала Сергею с Алексеем.

Через полчаса вошла внутрь и сразу же увидела вскрытые сейфы.

— Ну и кто из вас меня обокрал? — задала вопрос. — В одном сейфе лежали: магнитофон, радиоприёмник и фонарь. В другом — столовый набор для гостей.

— Это не мы., — твёрдо ответил Сергей. — Мы сами случайно обнаружили утром, что дверь вскрыта.

— Почему не сказали? — сверкнула серыми глазами Галина Михайловна. — Что это за охрана такая, что не может уследить за вверенным ей объектом? Кто в здании?

— Никого, — ответил Сергей.

— А почему Алексей молчит? Кого прячете? Бомжей?

И тут Алексей не выдержал.

— Галина Михайловна, простите нас. Не выгоняйте с работы. Пожалели мы троих бомжей. Холодно было, дождь со снегом. Они тут у объекта под деревом дрожали. Пустили мы их погреться. Они нам мяса, яиц, масла принесли.

— И пойло… — окончательно прояснила для себя Галина Михайловна. — Ну что же. Сегодня я ухожу домой. До завтра вы должны очистить здание от бомжей и вымыть все пять этажей. Брать с вас деньги за чужую кражу я не буду, но начальству обязана доложить. Сами понимаете, не доложу, и меня уволят.

Через два дня Сергея и Алексея рассчитали. Сняли за провинность почти всю зарплату. Выдали деньги на обратную дорогу до дома. Алексею нужно было вернуться в Костромскую область, Сергею — в Курскую. С горя оба запили. Пропили всё, что им выдали.

Через несколько месяцев Галина Михайловна шла на работу и случайно наткнулась на грязного, практически спившегося, вонючего попрошайку, в котором с трудом узнала Сергея. Положила ему в руку сто рублей. Долго вглядывалась в лицо, ждала, что он её узнает, но он её спьяну так и не признал. Не знала она и другое. Пьяный Алексей, пропивший с горя все деньги, пошёл пешком по рельсам до самой Костромы, где его и сбил поезд дальнего следования.

Ночная гостья

Ей почудился мягкий, бесшумный вихрь, пронёсшийся через всю комнату. Она сидела перед монитором стараясь не шуметь. Все легли спать: муж, уставший после работы, дочка, выгулянный пёс. Только кошки две её ночные подружки не спали, как всегда составляя ей ночную компанию. Ей было тяжело, нет, горько. Её отец медленно умирал. Капля за каплей его жизнь утекала из когда-то крепкого, мускулистого тела. Она с трудом узнавала его приезжая каждый день сидеть с ним с самого утра после прогулки с собакой до самого вечера до опять же прогулки с собакой. Он пока ещё узнавал её и даже слабо откликался. Все усилия врачей оказались напрасными. Диагноз был поставлен страшный, не оставляющий надежды. Вариантов выхода из ситуации было всего два: либо отправить его на пятичасовую операцию, которую он не выдержит в его возрасте, либо, медленную и мучительную смерть. Она выбрала второе, потому что считала в душе, что только силы свыше могут решить, когда человеку уйти, жизнь могут оборвать только те силы, которые ему её дали. Её раздумья прервали странные ощущения. В полной тишине и почти полной темноте, горящем слабом ночнике раздался шелест крыльев и резкое движение одной из её кошек. Она постаралась отбросить от себя дурные мысли.

— Мама! Здесь птица! — очнулась от крика дочери. — Сюда! Скорее! Здесь бьётся птица.

Только сейчас подскочив с кресла и чуть не споткнувшись о громко храпящего пса, она осознала, лёгкое движение воздуха за её спиной некоторое время раньше было неспроста. Подскочила к выключателю, включила свет. О книжную полку, прикрученную в ногах кровати дочки, билась маленькая коричневато-серая птичка с желтоватым клювом, красивая, совсем не похожая на воробья или синицу, которых она знала лучше других птиц.

Обе кошки заняли разные позиции. Одна сидела внизу и ждала, когда птица врежется в стену и упадёт за кровать на пол. Тогда она сможет сделать решающий прыжок. Другая же сидела с горящими зелёными глазами на дочкиной кровати и тоже готовилась к прыжку.

Всплеснув руками, шикнула на кошек. Бросилась к птице, которая в этот момент как раз пыталась зацепиться коготками за корешки книг, торчавшие из полки.

— Милая… Я должна тебя спасти. — Аккуратно руками накрыла бьющуюся пичугу. Её ладони почувствовали дрожащие крылья, маленькое тёплое тельце, ощутили бешеное биение сердца. Птичка трепетала в её ладонях, ей было страшно. Одолевали мысли. Влетевшая в окно птица была дурным предвестником. Жди смерти. Но всё равно птицу надо было спасать. В доме три хищника: две кошки и собака. Если птица влетела в распахнутое окно — не нужно сразу расценивать такое событие, как плохую примету. Вдруг нежданная гостья, что-то принесла в клюве: листочек, веточку, травинку? Тогда она сообщает о доброй вести и в скором времени в жизни должны произойти изменения в лучшую сторону. Окно ведь было распахнуто настежь. Лето. Жарко. В любом случае, беда может войти в дом, но не нужно в этом винить птиц, они только вестники, и не более того. Малышке не выжить. Тихонечко, стараясь не задеть оперение ночной гостьи, понесла её ближе к балкону.

От вспыхнувшего в комнате света подскочил в кровати сонный муж, у которого не находилось слов от увиденной картины. Изумлённая дочка, молча, наблюдала происходящее, в ладонях мамы трепетал соловей.

— Я тебя спасла. Лети… — тихо прошептала она. Вышла на балкон раскрыла ладони и ощутила великую радость от маленького тёплого комочка, выпорхнувшего из её рук. Птичка легко взмыла и скрылась в темноте. По её душе разлилась тёплая нежность. Быть может, она отпустила чью-то душу, а может просто птицу. Ей трудно было заснуть. Она думала о людях и умирающем папе. Она вспомнила о своей сотруднице, которая убила воробья, влетевшего в её окно, чтобы не случилось несчастье, и подумала: «Какая же я счастливая! Как мало женщин может похвастаться тем, что держали в своих ладонях соловья. Соловей он ведь особенный. Если его в руках подержать, неминуема встреча с добрыми и верными людьми. Быть может, что-то изменится к лучшему?»

Заснула с ощущением счастья. В душе появилось новое чувство, словно что-то большое, чего она не может понять и объяснить прикоснулось к ней. Почему-то стало спокойно и легко на душе. Она с удивлением поняла — жизнь продолжается. Она не знала, как сложится её день завтра, но верила, что он будет светлее и радостнее предыдущего. Папе на следующий день стало немного лучше. Он тихо ушёл через семь дней.

Кошмар

Серые очертания деревьев, чёрные лапы елей, полная тишина и яркая луна. Ночная тайга. Ни шороха, ни вскрика потревоженной птицы. Всё словно застыло. Что там за большой корягой, в тени пушистых ветвей ели и кедра? Сковало холодом её тело. Под её ногой хрустнула ветка. На мгновение показалась метнувшаяся тень. Она собралась с духом, шагнула вперёд к ощетинившейся колючими ветками дикой малине. В лицо дунуло влажным ветром. Надо было идти вперёд. Ещё несколько осторожных шагов мимо куста. Её глаза выхватили из темноты силуэт огромного, готового к прыжку волка. Он пружинисто оттолкнувшись прыгнул в её сторону, остановившись в двух-трёх метрах. Посеребренная светом луны шерсть стояла дыбом, отчего он казался ещё больше. Глаза горели зеленовато-жёлтым огнём, в ощерившейся пасти поблескивали крупные клыки. Низкий, клокочущий рокот заставил её вздрогнуть всем телом. Перед ней стоял грозный зверь, не давая ступить ни шагу. Её прошиб липкий пот. Она чувствовала, как тёплые струйки стекают по спине. Зверь зарычал громче и шагнул вперёд.

— А-а… — тоненьким голоском вскрикнула она, чувствуя на своей спине леденящий кровь холод и ощутимый тычок в бок. Волосы на её голове зашевелились, приподнялись и она проснулась. Перед ней стоял её пёс и широко улыбался всей пастью.

— Пора вставать! Вот-вот будильник прозвенит.

— Охламон, — буркнула она. — До инфаркта во сне, доведёшь.

О чём говорят женщины

Знаете, чего действительно хотят женщины? О чём думают? О чём мечтают? Что их волнует? Выяснить это легко. Стоит всего-навсего прийти в кафе и сесть за соседний столик с подружками, встретившимися поболтать. Три дамочки сошлись возле кафе после десятилетней разлуки. Две из них ещё как-то пересекались, третья же, как вышла замуж уехала далеко. Дамочки были особенными. Заядлые собачницы и любительницы противоположного пола. После дружественных поцелуев в щечки, удобно угнездились за самым дальним столиком, заказали по чашечке кофе…

— Софья! Ну как ты? Мы же тебя лет десять не видели. Кто у тебя живёт, кроме мужа?

— У меня две собаки: алабай Багира, старый немец Цезарь и турецкая кошка «ван». А ещё долго жили скворец и рак.

— Рак? — не поверили своим ушам подружки. — Расскажи.

Софья хитро улыбнулась ярко-голубыми глазами:

— Однажды к нам приехали гости. С ночёвкой. Дом у нас большой. Мы за городом живём. Привезли с собой два пакета мороженых креветок, пакет с живыми раками и ящик пива. Гуляли всю ночь поедая варёных раков с пивом. Под утро все ушли спать. Мой муж проснулся ближе к вечеру. Пошёл на кухню. Кричит: «Иди сюда! Скорее! Здесь рак ползает». Ну-у… думаю. Пиво с водкой мешал. Раки мерещатся. А он всё кричит и кричит. Встала. Захожу в кухню. Смотрю. Прямёхонько на меня рак ползёт. Здоровый. Красивый. Усами шевелит. Спрашиваю мужа «Варить? Жалко его». Он смеётся, говорит раз из пакета сбежал, значит надо его живым оставить. Налила таз воды, посадила его туда до лета. У нас есть малюсенький бассейн на участке для красоты. Рака надо кормить. Чем? Поехала в зоомагазин. Купила корм для креветок. Так он у нас и прижился. Летом выпустили его в пруд и всё бы ничего. Но однажды вышла в сад. Смотрю муж стоит. Перед ним рак на спине лежит и верхний панцирь со спины у него отодран. Подошла ближе. Муж говорит «упокоилась рачья душа». А мне всё кажется, что живой он. Ну я и говорю ему: «Давай спорить. Если рак живой ты мне покупаешь две бутылки самого дорогого шампанского. Если нет — я тебе бутылку самого дорогого виски». Он тут же согласился. Взяла рака, отнесла домой. Положила в тёмное место под кровать. Через два дня сам выполз. В новой шкуре. Это он линял. Проиграл муж. Он всегда проигрывает. Мы ведь когда кошку завели, он ей в кровать запрыгивать не разрешал. А я, когда он засыпал, каждую ночь её под одеяло брала. Так мы с ней обнявшись и спали. А однажды он сам её в нашей кровати обнаружил. И что вы думаете? Положил себе на грудь. Она ему мур-мур… теперь сам спит с ней в обнимку. Мужчины смешные.

— Это да, — перебила её зеленоглазая Маруся. — Я вот сейчас со своим прежним разошлась… появились у меня два ухажера. Миха, ну вы его помните, он в перерывах между своими женитьбами за мной ухаживает, и Павлушка, он сейчас тоже в свободном полёте. Обиделся недавно Миха на меня

— За что? — не утерпела сероглазая Олеся.

— Сказал, что женщинам за сорок не пристало копаться в мужиках. Бери, что дают. А с Павлушкой мы теперь в оперу ходим.

— Куда? — спросили в один голос Софья и Олеся, протирая глаза и уши.

— Ходим смотреть современную оперу. С пятого захода мне стало нравиться. Во-первых, там титры пускают. Теперь можно почитать о чём поют. Во-вторых, Павлушка берёт с собой в карман пиджака фляжку с коньяком и трубочкой, и мы с ним посасываем горячительное.

— Про горячительное. — перебила подружку Олеся. — Мой муж недавно, ходил с друзьями на рок-концерт. Я осталась с собакой гулять. Мой волк ни с кем не остаётся. Компания собралась из наших друзей-музыкантов: четыре мужика и жена одного из них. Решили они перед концертом зарядиться спиртным. В клубе дорого выпивать. Купили поллитровку коньяка на всех. Закуски нет. Стоят пьют в скверике. Предложили Татьянке глоток. Она отказалась. А у неё с собой радикюльчик был, она его всё время открывала и водичку из пластиковой бутылочки прихлёбывала. Выпили. Пошли к клубу. Там фейс-контроль. Всех мужчин пропустили, а её нет. Оказалась пьянее всех, еле на ногах стояла. Пришлось Серёге её гулять три часа, пока остальные концерт слушали. Выяснилось, что она выпила триста грамм водки без всякой закуски.

— Сильна малышка! — тряхнула чёрными волосами Маруся. — О недержании на ногах и всего прочего. Мой Сигизмунд…

— Он ещё жив? — не удержалась Олеся.

— Он ещё на ваших похоронах скулить от горя будет, — парировала Маруся. — Представляете! У него осталась всего два зуба, недержание мочи и при этом все анализы в норме.

— Я знаю, почему он такой здоровёхонький, — сказала Олеся. — Он китаец. Порода ши-тцу долгожители. Ты нашла его на дороге древним стариком, теперь он отъелся, за его здоровьем армия врачей наблюдает, чего ж не пожить то? Он и, правда, всех нас переживёт.

— Положим я врач, — тряхнула светлой чёлкой Софья. — Врачи не боги, тем более ветеринары. Я своего боксера Сеньку каждый год полностью проверяла. Полный медосмотр и что? После последнего, где у него ничегошеньки не обнаружили… умер через день.

— Вот и я скоро умру… — вдруг посерьёзнела Олеся. — Каждый год прохожу полный медосмотр, ничего не находят.

— Тьфу… на тебя. — прихлебнула кофе Маруся. — С тобой вечно приключения: то анализ на гепатит в поликлинике перепутали, то геморрой.

— Да-да… — подключилась Софья. — Я помню эту слёзную историю с меновазином и аминазином. Как только тебе аминазин без рецепта продали?

— А я тогда забыла название. Помнила только последний слог «зин». Долго перебирала: венозин, генозин, денозин… Аптекарша возьми и предложи «аминазин». Просила в жидком виде, ты же говорила надо шею натирать, а аптекарша говорит, что он только в таблетках. Я и взяла. Кстати, шея у меня тогда прошла после трех таблеток.

— Да если бы я не отобрала их у тебя, не знаю, где бы мы тебя потом искали! — парировала Софья. — Уж поверь врачу-анестезиологу. Кстати об анестезии. Были у меня несколько пациентов-мужчин, у которых во время анестезии крепко орган вставал. Прям хоть на столе пользуйся. Уж я-то толк знаю. Помните моего лётчика из Шереметьева, которого я звала «входи — уже вошёл», на редкость маленький орган имел, но парень умелым был. Эх… — вздохнула Софья. — Теперь не вырваться. Вот моя подруга Ольга после развода знаете, что придумала! В Хамовниках есть офицерское общежитие, а рядом баня и они с подругой, как только приспичит прямиком туда. И меня приглашали недавно…

Софья не успела договорить. Зазвонил телефон. Из трубки послышался мужской голос.

— Ты скоро вернёшься?

— Скоро. — вздохнула Софья, отключая мобильный. — Ну что по эклеру?

— Мне бы домой надо. — засобиралась Олеся. — Скоро с псом гулять. Пошли вместе?

— Пошли. — Отозвались подружки. — Посмотрим твоего волка.

— Я вот что думаю, — засмеялась Софья. — Ещё через десять лет мы будем гулять по району в том же составе, но только с маленькими собачками. Олеська со шпицами, она у нас лаечных любит, Маруся с цвергами, а мою любовь к боксерам заменят мопсы.

Через десять минут они вместе с собакой породы чехословацкий влчак шли по улице. Софья любовалась волчонком.

— А не познакомить ли его с моей азиаткой. Она как раз волкодав. Но! Сука. Может и не подерутся.

— Ага! — Парировала Олеся. — Познакомим добычу и жертву.

— Ну кто будет жертвой, ещё неизвестно, — засмеялась Маруся. — Вдруг… образуется семья из волкодава и волка.

За разговорами, незаметно, подошли к охраняемому объекту, обнесенному двухметровым забором-рабицей. Олеся запустила собаку внутрь. Её ждал охранник. Они каждый вечер гуляли вместе. Волчонок бросился к нему со всех лап, и они побежали по территории.

— Олеся, — крикнула Софья, — он его сейчас съест!

Охранник с волчонком скрылись за углом дома.

— Уже доедает, — констатировала Маруся.

— В снегу валяются оба, — засмеялась Олеся. — А что девчонки, не выехать ли нам природу, как в былые времена?

— А наши мужья? Куда их? С собой? Весь кайф испортят. Сядут и будут ждать шашлыков с пивом.

— Лучше в баню в Хамовники! — резюмировала Маруся. — Жаль, пора расходиться. Софьин муж закидал SMS-ками. Хорошо посидели. Надо чаще встречаться.

Опрос по телефону

— Алло!

— Здравствуйте. Служба опроса МЧС. Вы не могли бы ответить на несколько вопросов?..

Хотела отказаться, потом стало интересно, какие вопросы к населению накопились у МЧС. Запнулась.

— Попробую.

— Спасибо. Как вы относитесь к работе МЧС?

— Нормально.

— Подробнее, пожалуйста. Отвечайте хорошо или плохо.

— Средне.

— Поясните. Вы вызывали сами МЧС?

— Да. Однажды летом, мы, владельцы собак, вызвали по телефону МЧС, когда обнаружили под гаражами, примыкающими к нашей собачьей площадке, трёх маленьких щенят, забившихся от страха на большую глубину.

— Вам помогли?..

— Нет. Сказали, что у МЧС много другой более серьёзной работы. А нам нужно найти лопату и самим выкопать щенят из-под гаражей. Что мы и сделали своими силами. Договорились с дворниками. Нашли лопату. Вырыли полутораметровый ход. Выбрали самую худую собачницу. Она полезла ползком под гаражи, а щенков было трое, ей пришлось три раза пролезать в дыру и вытаскивать щенят по одному. Щенята были спасены. Спасительница с израненными руками. Под гаражами много битого стекла и острых камней.

— Какие ужасные вещи, Вы рассказываете. Надо было позвать хотя бы полицию!

— Полицию… — припомнила другой случай. — Вызвала я однажды полицию. Мне угрожали пистолетом. Мне и моей собаке, за то, что гавкает из-за забора. Причём гавкает с территории охраняемого объекта. В полиции спросили видела ли я пистолет в руке у угрожающего человека. Если нет, то они не поедут. Мало ли кто кому и чем грозит. На мой резонный вопрос к полиции: «Вам нужен труп? Говорящий труп и желательно свидетели?», ответили, что нужны доказательства угрозы. Никто не приехал.

— То есть Вы считаете, что не защищены!

— Да. Приходится защищаться самой, скорее всего, ни полиция, ни МЧС не успеют приехать до разрешения конфликта.

— А какая у Вас собака?

— У меня гибрид немецкой овчарки с карпатским волком.

— Интересно. А согласились бы Вы быть народным дружинником с собакой? У нас есть такие курсы. Пошли бы?

— Почему нет? Пошла бы. Мы с псом долго гуляем и иногда по просьбе консьержей патрулируем чёрный ход в нашем доме, когда прорываются всякие непонятные личности.

— Сколько Вам лет?

— За пятьдесят.

— Спасибо. Вы нам очень помогли.

Жаль, больше не звонили. Мы бы с удовольствием присоединились к народной дружине. Возраст не подошёл.

Про футбол и пакетик

— Дерьмо собачье! — чертыхнулся Игорь Иванович увидев, как полиэтиленовый мешочек с экскрементами его пёсика Жульки, перелетел мусорный бак.

— Кто? Я дерьмо? — вынырнул с задней стороны бака рабочий, красивший бордюр белой краской, державший в руке наполовину разорванный мешочек. — Кто вам позволил кидаться этим в людей?! Шляпу надел. Собачку выгуливает. Интеллигент хренов, — потряс разваливающимся мешочком, из которого во все стороны полетели переваренные остатки завтрака Жульки. — Мужик! Уноси ноги.

— Ох… — прикрыл рот ладошкой Игорь Иванович. — Это я в вас попал? Извините. Не знал, что вы там…

— Что я там? — направился к нему рабочий. — Ещё один свисток с твоей платформы и твой зубной состав тронется.

— Что вы там красите, — залепетал Игорь Иванович пятясь назад. Спаниель Жулька залился громким лаем, пытаясь отогнать надвигающуюся опасность.

— Убери свою тявкалку, — наступал рабочий, выдвигая вперёд руку с злополучным мешочком. — Сейчас я тебе это в рот запихну. Смотри что наделал?! — Повернулся к нему спиной. На синей куртке красовалось коричневое пятно. — Кто оттирать будет?

Я ототру. Руками. Не волнуйтесь. Вы только не кричите так, а той мой Жуля может вас укусить.

Я тебя сейчас сам укушу! Я составляю список тех, кого мне надо укусить, прежде чем я умру. Забодай тебя Зидан, укуси Суарес.

— Вы тоже смотрели матч, где Суарес кусался? — решил сменить тему Игорь Иванович. — Любите футбол! А вы знаете футбол на Руси изобрели ещё в 13 веке. Тренировали древнерусские команды старцы. Игроки по полю не бегали, а ходили: с чувством собственного достоинства и мудрым выражением лица.

— Да ладно! — успокоился вдруг рабочий. — Это вы загнули про старцев. — Неожиданно продолжил, — А вы пиво пьёте? Выкинул мешочек в мусорный бак. Всё равно я уже бордюр закончил. Как раз вечером собираюсь футбол смотреть. У меня спортивные каналы круглосуточно работают. Не хлебом единым жив человек, но и футболом тоже!

Мария Васильевна уже собиралась обзванивать больницы, когда муж вместе с собачкой вернулись домой. От Игоря Ивановича пахло пивом, его глаза счастливо блестели.

— Где был? — поинтересовалась она.

— Представляешь! — начал он. — Вышел с Жулькой утром. Пёс сделал свои дела. Я собрал его делишки в мешочек, хотел выкинуть в мусорный бак, лень было идти ближе, кинул пакет и попал в рабочего, что за баком бордюр красил, а он оказался яростным болельщиком футбола. Отличный мужик! Мы с ним пива выпили, потом пошли к нему, куртку заодно отстирали, пока его жена не пришла, ну а потом пошли с Жулькой домой.

— Почему не позвонил? — нахмурила брови Мария Васильевна.

— Некогда было. У Михаила по телеку круглосуточно футбол. Смотрели. Я вот что думаю, чудная жизнь. Какой-то мешочек с дерьмом, помог познакомиться с хорошим человеком. В выходной поедем с ним за билетами на футбольный матч. Ты с нами?

— Я с Жулей, — вздохнула Мария Васильевна.

Разговор с музыкантом

Пошёл мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Олёна надвинула шапку по самые брови, стараясь быстрее дойти до студии звукозаписи, там её ждали музыканты. Она должна спеть весеннюю песню «Вечно юный май». Последнюю песню. Сегодня она скажет ребятам, что больше не будет записываться, обстоятельства изменились, но самое худшее… пропало желание заниматься творчеством. Началась метель. В одно мгновение тёмное небо смешалось со снежным морем. Ветер завыл с такой свирепой силой, что казалось сейчас сдует Олёну на проезжую часть, и она зашагала ещё быстрее, почти побежала.

Алексей с Евгением уже всё приготовили: включили аппаратуру, поставили микрофон, присоединили к нему наушники, рядом расположили пюпитр. Олёна всегда ставит слова, боясь ошибиться. Дверь распахнулась. Раскрасневшаяся, запыхавшаяся женщина ворвалась в студию мини-ураганом.

— Привет! Не опоздала?.. Там такая метель… чуть не улетела в небо, как Мэри Поппинс, — стягивая шапку и куртку щебетала Олёна. — Начинаем? Одеваю наушники.

В соседней комнате, за широким окном включил аппаратуру Евгений. За микрофонами рядом с Олёной расположился с ноутбуком, подключённым к микрофону Алексей. Они с Евгением вели дублирующую запись одновременно.

И она запела. Алексею нравилось с ней работать. Она всегда старалась учитывать все сказанные ей пожелания, много трудилась. Вот и сейчас, несмотря на то, что только что вошла с улицы, без всякой разминки взяла правильно первые же ноты. Алексей махнул рукой Женьке: «Начали!» Олёну записывали сразу, у неё бывали самыми лучшими, именно, первые дубли.

Олёна закончила петь, посмотрела на Алексея.

— Ещё раз?

— Да. Обязательно! Но и первая попытка весьма на уровне. В последнее время ты поёшь всё лучше и лучше. Драйв идёт.

Олёна потупила глаза и тихо произнесла:

— Сегодня я пою в последний раз.

— Почему? — вскинул серые глаза Алексей. — Что случилось? Я подготовил отличную аранжировку. Остаётся только вложить как можно больше души в песню. С нотами сегодня всё в порядке, где ошибёшься, исправлю, но душу… Душу в песню может вложить только исполнитель! Песня будет жить, если в ней сохранится энергетика голоса поющего. Это тонкие вещи, но они работают. Ты можешь и умеешь. Начали.

Олёна спела с десяток дублей. На последнем у неё начал срываться голос. Устала. Алексей выключил аппаратуру.

— Давай поговорим. У тебя в проекте ещё десять песен. Что будем с ними делать?..

— Отложи их подальше, — буркнула Олёна. — У меня сложная жизненная ситуация. Полтора месяца назад умерла мама, я просто не говорила, держалась. Сейчас проблемы с отчимом, он смертельно болен. Рак. Нужно мотаться по нотариусам и другим организациям с оформлением наследства. На даче в морозы лопнули все батареи и вырвало трубу с холодной водой, я была совсем одна, если бы не сосед… я даже не могла сообразить, где мне перекрыть воду, ведь, до этого этим занимался только отчим. Проблемы у дочери, ей нужна большая сумма, мне пришлось занять много денег, но самое главное, я не хочу больше петь. Всё равно в топ-десятку никогда не попаду.

— Нельзя так говорить, — посерьёзнел Алексей. — Всегда нужно думать! В первую очередь думать! И говорить… себе говорить: «Я попаду в топ! Я буду много работать и добьюсь результатов. Мне нужно идти дальше.» Понимаешь? Отбросить всё, что на тебя навалилось и идти дальше. Если ты будешь тянуть за собой прошлое, оно завертит тебя, остановит на месте, ты потеряешь много времени и ничего не приобретёшь. Всегда нужно идти вперёд. Да. Есть вещи, которые трудно перешагнуть, но их всё равно нужно перешагивать. Вселенная помогает. Всем помогает и всех любит. Если человек идёт по жизни с открытой душой, ему будет приходить помощь, вот как с твоим соседом. Ты думаешь, он случайно к тебе зашёл? Ничего случайного в этой жизни — нет. Все мы сгустки энергии и взаимодействуем между собой.

— Вселенная? — удивилась Олёна? — Я думала Бог…. Но я, к сожалению, не верю в Бога. Не крещеная. И муж не крещеный, а дочка покрестилась сама. Так захотела.

— Это неважно крещеная ты или нет. Вселенная, можешь называть её Богом, или ещё как, помогает каждому живущему. Всё что ей нужно взамен — это наша любовь. Только любовь спасает. Любовь и счастье. Человек должен любить всё и всех вокруг себя, быть счастливым, совершать добрые поступки и трудиться. Тогда ему помогают высшие силы. И в первую очередь за поступки, хотя, и мысли материальны, и сказанные, вылетевшие слова — тоже. А это значит нужно стараться следить и за мыслями, и за сказанными словами.

— Но не все люди такие добрые и любящие. Почему тогда на свете так много злых и недобрых? Почему разбился самолёт, в котором летела Елизавета Глинка. Она так много добра делала людям, стольких спасла… Бог забирает лучших? Почему? Она могла бы ещё многих спасти.

— Значит она завершила свой путь и ей лучше было уйти. Сейчас. В цвете лет и сил. На пике того, что она сделала. Остаться в памяти людей на этом пике, а не умирать годами в постели, как происходит со многими. Возможно, это очень хорошо для неё. Возможно, с ней могло случиться что и похуже, например, попасть в зону боевых действий и остаться калекой. Считай, она перешла на новый уровень.

— А почему долго живут злые люди? Я некоторое время знала одного наркомана. Он долго сидел в тюрьме, потом вышел, устроился на работу, продолжает принимать наркотики, торговать ими. Рассказал ужасный случай. Он фактически убил своего товарища, передав тому в тюрьму не качественную наркоту, и тот умер от передоза. Он сам сказал мне однажды: «Не знаю почему я до сих пор жив. Я стольких людей убил…» Он понимает, что наркотиками убивает, а сам живёт.

— Злые тоже нужны. Они уравновешивают наш мир.

Олёну неожиданно осенило.

— Его руками Вселенная убирает таких же злых и никчёмных, как он сам?..

— Что-то в этом роде, — откликнулся Алексей. — Ничто не происходит просто так. Всё имеет причину и следствие. Все люди, с которыми мы сталкиваемся по жизни нужны нам, а мы нужны им, даже, если это происходит в очень короткие промежутки времени. Все мы играем только свою роль, но мы в постоянной связи с другими. Мы сходимся в нужное время в одной точке, и связаны каким-то образом с событиями, которые в дальнейшем произойдут с нами.

— Однажды, я позвонила подруге… — откликнулась Олёна. — Она плакала от того, что с ней произошло. Я стала её успокаивать и сказала тогда: «Нет плохих или хороших событий. Есть событие. Оно произошло и всё. На него можно посмотреть с разных точек зрения. Можно плакать, как ты сейчас. А можно, увидеть, что оно полезно и даже хорошо, что так произошло, потому что привело тебя к чему-то новому.» Подруга согласилась и даже успокоилась. А недавно плакала я, и она как раз позвонила, напомнив мне мои же слова. У меня быстро успокоиться не получилось. Выходит, дала дельный совет, а сама не смогла им воспользоваться. В итоге пью успокоительные таблетки.

— Таблетки выбрось! Немедленно. — Улыбнулся, какой-то загадочной улыбкой Алексей. — Они не помогут. Помочь себе может, только сам человек. Проси у Вселенной. Проси, что хочешь. Ничего невозможного в мире нет, только просить нужно искренне, верить в то, что это сбудется… и тогда, оно точно сбудется. И старайся, по возможности, находиться в комфортных местах и общаться с комфортными людьми. Верь людям! И никогда никого не вини. Сейчас мы запишем ещё несколько дублей. Ты уйдёшь, но мы с Женькой будем тебя ждать. Впереди много работы и много хороших песен. Ты сможешь преодолеть всё, ты умеешь и знаешь, как.

Олёна вышла из студии, с удивлением поймав себя на мысли, что ей почему-то легко. Её не страшили заботы, навалившиеся огромным, тяжким грузом. Ей захотелось зайти в кафе, взять чашечку горячего, ароматного кофе, сесть у окошка и просто смотреть на прохожих. Как в детстве. Рассматривать картинки.

Метель улеглась. Показалось январское солнышко. Олёна вошла в маленькое кафе: «Чашечку чёрного кофе, пожалуйста.» Улыбнулась официанту, он улыбнулся ей в ответ.

Самогон

— Куда же он запропастился? Обещал прийти сегодня. Пироги стынут. — Сетовала Катерина, поминутно выглядывая в окошко. Прождав несколько часов, совсем отчаялась.

— Неужели нашёл другую? Кого? Белобрысая Галька? — ревностно поправила каштановый локон Катерина и, натянув кофточку потеплее, вышла за калитку.

Тропинка, вьющаяся между домов, была пустынной. Вечерело. Солнце уходило за верхушки деревьев. Грустно повесив голову, пошла домой, но тут на дорожке появился почтальон.

— Григорий Михайлович! — встрепенулась Катерина. — Вы случаем Петра не видели?

— Нет… — покачал головой почтальон. — Катюшка не волнуйся. Придёт. Куда денется. Может, к бабе Марусе заглянул, она сегодня новую партию самогона тройной очистки приготовила.

Пётр после работы шёл к Катерине. Она ему нравилась: красивая, работящая, крепкая, с весёлыми васильковыми глазами. «Хозяйка отменная», думал он и даже прибавил шагу, но тут лёгкий ветерок донёс до его носа запах самогона. Оглянувшись, Пётр сообразил:

— Похоже, бабка Маруся разливает самогон по бутылям, надо заглянуть на минуточку, а потом к Катерине.

Всю ночь Катерина не сомкнула глаз. Плакала, ревновала и лишь под утро забылась тревожным сном.

Пётр плохо помнил, зачем и почему он оказался на печке у бабушки Маруси. Голова трещала, лицо опухло. Очнулся от бабкиного щебетания. Она мела в избе полы и напевала песенку: «Ромашки спрятались, поникли лютики». Услышав шорох на печке вскинула улыбающееся, сморщенное личико:

— Вставай Петюнчик. Утро на дворе. Покушай хорошо. Я тебе свеженьких яичек из-под курочки принесла. Молочка из-под коровы в крынку налила. Пора тебе на работу. Катерину навести, она уже с утра всю деревню обегала, тебя ищет. Я ей сказала, чтобы не волновалась. Мол, у меня ты ночь провёл, самогон пробовал. Хорош самогон был?..

— Хорош, — буркнул Пётр, — а с чего это меня так стукнуло, что я у тебя заночевал. Вообще, что было то?..

— Много чего было, — зарделась баба Маруся. — Ты кушай, кушай. Сил-то потратил вона сколько.

— На что я силы то тратил? — протёр глаза Пётр. — Говори прямо.

— Ну как… сморщенные щёчки Маруси порозовели. — Я как к тебе на печку-то влезла спать, другой постели у меня нет, ты вроде как прижался ко мне, гладил, Катериной называл. Давно со мной такого не было.

— Чего не было? — ужаснулся Пётр, осознавая, что бабуля чего-то не договаривает.

— Да ты не волнуйся, милай, — проворковала бабуся. — Ты мужчина сильный.

Дальше Пётр слушать не стал. Натягивая: рубаху, исподнее, портки, он только сейчас понял, что спал абсолютно нагим. Схватил ботинки и опрометью бросился вон из избы.

— Куда же ты? Соколик? — несся ему вслед дребезжащий старческий голос. — А огурчики и хлебца с собой на работу?

К Катерине Пётр решил утром не ходить. Завёл трактор и укатил в поле. В обеденный перерыв, когда они с мужиками сели на перекус, на краю поля показалась чуть сгорбленная фигурка в синем ситцевом платочке. К ним приближалась бабушка Маруся.

— Мужики! Прикройте! — взмолился Пётр. — Скажите… нет меня сегодня.

— А чего ты так её испугался? — поинтересовался Матвей Фомич, хитро прищурив карие глаза.

— Да ну её… — донёсся до них удаляющийся голос Петра и шуршание веток в кустах.

Через десять минут бабушка Маруся стояла перед бригадой трактористов с большой корзинкой снеди.

— Матвей Фомич, а где Петюнчик? — вкрадчиво спросила она.

— Мария Васильевна, нет его сегодня с нами, вот гадаем почему на работу не вышел. Может у Катерины застрял?

— Нет… — улыбнулась бабуля, заиграв печеными ямочками на щечках. — У меня он сегодня заночевал. Самогон мы с ним пробовали. Новую партию. Завтракать не стал, я вот ему тут обед собрала. Устал он.

— От чего это? — удивился Матвей Фомич, — подмигивая одним глазом товарищам. — Самогон пить? Кажется, понимаю, судя по платью он у тебя заночевал?

— А ты откель знаешь? — удивилась она.

Трактористы громко захохотали. Маруся засмущалась, поставила корзинку и на прощанье попросила:

— Вы только Катерине не говорите, ладно?

Два часа Пётр шёл по пыльной дороге в сторону деревни Парашино: «Прощай Катерина. Перекантуюсь у кума. Поеду на заработки в город», — думал он, вспоминая бабкин самогон.

Светлячки

Мишка напился. Давно такого не было. У Кольки сын родился, как не навестить друга в соседней деревне. Он шёл по лесу. Если напрямки до его деревни три километра, по дороге в два раза дольше. В голове шумело, во рту послевкусие самогонки. Колькина мама от души поила гостей, радуясь первому внуку. Достала пятилитровую бутыль. Мишка отёр тыльной стороной губы, пощупал в кармане куртки ещё тёплые пирожки, заботливо завёрнутые в бумагу, чтобы не остыли, и улыбнулся сам себе. Перед глазами стояли счастливые родители с маленьким комочком на руках. Несмотря на то, что малыш был крохотным, в его личике уже угадывались Танины черты лица. А они с Надеждой так и не родили ребёночка.

— Надо ускорить процесс, — улыбнулся своим мыслям. За мыслями и не заметил, как прошёл большую часть дороги. Ещё километр и дома. Темнотища. Ветки хлещут по лицу. Хорошо дождя не было. Сухие.

— Ладно, — махнул непонятно кому рукой. — Вернусь чай будем с Надей пить.

Неожиданно под ногами хрустнула ветка. В соседних кустах что-то засветилось, словно белки глаз какого-то человека. Мишка приостановился, напряженно вглядываясь в огоньки. Он был не из пугливых.

— Следит за мной кто? — подумал про себя. — Ох, лучше бы ты мне не попадался на тёмной дорожке. Пьяный я буйный, мало не покажется! — Сжал кулаки и подступил к кусту ближе. Вокруг стояла тишина. Размахнулся и всадил кулак внутрь куста. Кулак прошёл легко, только ветки закачались, ни в кого не попал.

— Чёрт… — выругался Мишка, ещё раз всаживая кулаком в куст. Прислушался. Тишина. Раздвинул кусты руками и обомлел, вокруг него закружили маленькие огоньки.

— Светлячки! — Мишка громко запел песню группы «Ляпис Трубецкой»

Светлячки-светлячки, мы весёлые качки

Танцуем до упора мы весёлые боксёры!

(Ляпис Трубецкой)

Светлячки дружно запорхали в разные стороны. Мишка зашёлся смехом. Напугала мошкара с фонариками. Полюбовался ими и заторопился домой. Скоро совсем стемнеет. Последний километр пролетел и не заметил. На пороге хаты с фонарём в руках стояла Надежда, внимательно вглядываясь в чёрную полоску леса.

— Надежда! Мой компас земной! — крикнул Мишка и его голос эхом покатился по тропинке. Фонарик приветливо замахал.

— Сегодня я видел летающие звёзды, — обнял за плечи жену, — чуть не подрался с ними.

— Допился до чёртиков, — всплеснула руками Надя.

— До светлячков, — засмеялся Мишка. — В сумерках они похожи на летающие звёзды или души не рождённых малышей.

— Пошли в дом, — подтолкнула в спину жена. — Философ.

Через два месяца Мишка узнал, что скоро станет отцом.

Симка

Дворник Саня вышел на работу пьяным. Как дошёл, одному Богу известно. Сказал пошёл переодеваться и пропал. Через двадцать минут вспомнили о нём, пошли искать. Нашли на третьем этаже в одной из комнат, лежащим на полу, забывшегося крепким, мертвецким сном. Будить не стали.

Начальница объекта Галина Михайловна пришла на работу чуть раньше, как чувствовала.

— Где дворник?

— Спит, — ответили охранники.

— Я покажу ему спит! — вспыхнула она. — Сегодня нужно стену красить.

Пошли его будить все вместе. Вчетвером. Подняли Саню, помогли спуститься вниз, вывели на крыльцо на свежий воздух.

— Что смотришь? — напустилась на него Галина Михайловна, — почему на звонки не отвечаешь.

— Я симку съел, — пьяно выдавил Саня.

— Что?!.. — у Галины Михайловны не находилось слов. — Повтори. Что ты съел? Это чтобы передо мной не отчитываться?

— Причём тут вы? Съел симку, чтобы мои контакты ментам в руки не попали.

— Каким ментам? — вытаращила голубые глаза начальница. — Ну-у… — протянул Саня, — тем, что за мной гонялись по всему общежитию.

— Белочка… — охнула Галина Михайловна. — Срочно кладите его спать. Будем ждать, пока очнётся, тогда попробуем поговорить.

Слепая любовь

Дело было давно в прошлом веке во времена СССР. С глубокого детства Алексей Дмитриевич страдал сильной близорукостью, ему даже хотели дать инвалидность. Несмотря на сей печальный факт, он окончил школу, отучился в МИФИ, стал физиком и женился на сокурснице Зине. Всё у него складывалось хорошо, только зрение за годы учёбы совсем упало. Линзы в его очках были такими толстыми, что за ними не было видно глаз. Тем не менее, он устроился на хорошо оплачиваемую работу в НИИ, потихоньку карабкаясь по служебной лестнице дорос до заместителя начальника отдела. Зина родила ему прекрасных близнецов. Слабое зрение мешало видеть жизнь во всех её красках, и Алексей Дмитриевич стал выбирать врача способного вернуть ему эти самые краски.

Первый же врач, найденный по большому блату увидев своего пациента, ввернул: «Любезный! Да как Вы, вообще, сюда добрались?!» От его услуг он отказался сразу. Второй эскулап выписал ему двое очков для близи и дали, а также предложил третий вариант очки с двойными стёклами, где каждая линза разделена на две части, верхняя для дали, нижняя для чтения. Алексей Дмитриевич сделал себе такие очки, и чуть окончательно не лишился зрения, ибо запутался, когда и куда ему смотреть, а после того, как чуть не попал под проезжающий мимо автобус, отказался и от этого варианта. Совсем было расстроился, но тут ему в газете попалась на глаза статья о лазерной коррекции зрения.

— Аха… — подумал он. — Лазерная хирургия глаз. Дёшево. В стоимость операции входят тросточка и собака-поводырь… — Но мысль о лазере запала глубоко.

После консультации ему предложили лечь на две недели в больницу, потому что при его потере зрения ему нужно было делать четыре операции, по две на каждый глаз. Решил не тянуть. Взял отпуск за свой счёт и лёг в больницу.

Ранним утром в НИИ, где работал Алексей Дмитриевич, случился переполох. Первой наткнулась на некролог любовница. В холле стояла большая тумба, накрытая красной бархатной тканью. На ней фотография Алексея Дмитриевича, перечеркнутая черной лентой. Внизу приклеена бумажка с годами рождения и смерти любимого мужчины. Рядом с фото в гранёном стакане стояли три красные подвявшие гвоздики. Люба закрыла руками лицо, слёзы потекли ручьями. Она даже предположить не могла, что глазная операция может привести к такому печальному концу. Она не ездила в больницу, опасаясь встречи с женой, и ничего не знала о страданиях Алексея Дмитриевича. Душа её рвалась на части. Он стоял перед её глазами живым и невредимым, ласковым и щедрым. Калейдоскопом мелькали перед её мысленным взором их нечастые встречи. И вот сейчас она стоит перед красной тумбой и никогда Алексей Дмитриевич не вызовет её к себе в кабинет.

Пока она плакала, сзади собралась большая толпа притихших сотрудников. Кто-то осторожно тронул её за плечо.

— Мужайся, — услышала шёпот подруги Марины, пытавшейся её поддержать. — Вчера Антон Сергеевич позвонил в больницу узнать, как дела у твоего шефа, сообщили, что он в морге.

— А-а… — зарыдала в голос Люба. — Зарезали на столе. Врач не может стать по-настоящему хорошим, пока не убьет одного или двух пациентов. Наверное, ему в глаз уронили ножницы или дали сильный наркоз, и он не проснулся.

— С таким некрологом только жить и радоваться! — услышала Люба голос главбуха Риммы Павловны. — Гениальный физик, отличный семьянин, — покосилась на Любу, — спортсмен, а ведь и правда, равных ему в шашках не было. Эх… загубили такого человека.

— Некролог — самая лестная служебная характеристика. — Добавил к её замечанию подошедший к сотрудникам Антон Сергеевич. — Жаль беднягу. Не плачьте Любовь Валентиновна, такова жизнь. Хотел зрение исправить, чтобы Вас лучше видеть, а эвон как вышло.

— Да-а… — ещё громче всхлипнула Люба. — Лежит сейчас на столе с биркой на ноге и ничего не чувствует. У него, между прочим, двое детишек. Каково сейчас его Зине? Надо ей позвонить.

— Только не Вы. — Встрепенулся Антон Сергеевич. — Ей и так сейчас тяжело, а тут Вы как снег на голову. Уверен Зина не знает о вашем романе. К тому же, какой пример для его мальчишек. Увольте, я сделаю это сам. Вечно руководству нужно бросаться на амбразуру. Вы лучше Любовь Валентиновна соберите деньги с сотрудников. Окажем семье материальную помощь.

Пока шеф говорил, а сотрудники подсчитывали в уме сколько с кого сдерут, сзади кто-то начал яростно работать локтями, пробираясь к тумбе. Люди замерли. Алексей Дмитриевич застыл перед своим фото с чёрной ленточкой. Единственное, что их различало с портретом — наличие очков. На портрете Алексей Дмитриевич сидел с биноклем на носу. Серьёзный и трогательный работник отдела разработчиков. Теперь же по привычке щурил глаза.

— Что это? — спросил он багровея.

— Это Вы! — нашелся Антон Сергеевич.

— Вы так хорошо получились на этом фото! — подхватила Римма Павловна. — Как живой.

— А я что мёртвый? — спросил Алексей Дмитриевич. — Что это вы здесь придумали?..

— Это какая-то ошибка, — попытался вставить слово Антон Сергеевич. — Видите ли, вчера я сам лично звонил в больницу и мне сказали… — он не решился договорить, глядя в лицо своего заместителя.

— Понятно… — вставил свои пять копеек мертвец. — Похоронили заживо и теперь собираете на цветочки и веночки. Да ладно, я не обижаюсь, теперь я всё вижу и у меня отличное настроение. Господа! Можно идти работать. Цирк окончен.

Люба вытерла слёзы и готова была броситься на шею ожившему, но постеснялась сотрудников и лишь погладила Алексея Дмитриевича по руке. Остальные сотрудники начали медленно разбредаться.

Обедать с Любой, как и обычно, Алексей Дмитриевич не пошёл, сегодня он взглянул на любовницу со стороны, только теперь он смог хорошенько её разглядеть.

— Зина-то моя. Красавица! Вредно лечиться у окулиста, — подумал он, включая селектор.

Тумбочка

— Серый в синюю полосочку, серый в синюю полоску… — читал заклинание Матвей, спешно собираясь с работы домой. Специально отпросился сегодня. Пришёл утром и сразу к шефу. Сказался приболевшим.

— Прижму ей хвост. Мало того, что сутками работаю, дома её содержу, так она ещё кобелей домой водит! Не мой это галстук! Прокололась. Повесила к моим в шкаф. Думает я дурак! Держись, подруга.

Матвей ослепительно улыбнулся сотрудникам, схватился за голову, подтверждая свою мигрень, и заторопился к дому. Поднимался на четвёртый этаж пешком. В целях конспирации. Вдруг Галка услышит шум открывающихся дверей лифта? Подкрался к двери, обтянутой толстым слоем коричневого дермантина, сам набивал в целях звукоизоляции, теперь жалел. Ничегошеньки не слышно. Вытащил ключ, тихонечко вставил в скважину. Провернулся легко. Стараясь не шуметь приоткрыл дверь и на цыпочках прокрался к спальне.

Дверь была приоткрыта. На постели валялись: Галкин пеньюар, его любимый красный лифчик, чёрный мужской носок и дурацкие семейные трусы в божьих коровках. Матвей распахнул дверь, с удовольствием созерцая вытянувшееся лицо жены, обрамлённое длинными каштановыми кудрями. Наращивание вахлацких локонов обошлось ей по цене самолёта.

— Испугалась! Попалась! — подумал он, однако, изрёк другое. — Привет, милая. Где хмырь без трусов? В шкафу?

— Нет никого! — всплеснула по-лебединому руками Галка. — Вещи твои перекладываю. Вот трусы нашла в коровках. Ты их ни разу не надевал.

— Да-а… — протянул, Матвей. — Ишь ты! Хозяйственная какая. А галстук в полосочку чей? Тоже мой? Сейчас проверим. Раз за шкаф ты спокойна, — распахнул дверцы, — значит на балконе.

Матвей бросился к балкону. Пустой. Посмотрел вниз. От балкона удалялась крепкая мужская фигура. Абсолютно голая в голубых спортивных плавках.

— Убью-ю… — заревел диким вепрем Матвей, бросаясь назад в комнату. Схватил прикроватную тумбу и метнул её в обидчика.

— Попал! Попал! — сплясал цыганочку Матвей.

Полиция и скорая приехали одновременно. Матвея забрали в участок до выяснения обстоятельств. Жертва попала в больницу с сотрясением мозга и ушибами рёбер. Ночь Матвей провёл в участке. Утром его вызвали к следователю.

— Что же вы наделали, Матвей Иванович? Двух человек в больницу упекли.

— Как это двух? — Не поверил ушам Матвей. — Одного тумбой пришиб. Он к Галке моей бегал, пока я деньги зарабатывал. В трусах удирал.

— Эх… — вздохнул следователь. — Человек бегом по утрам занимался, а вы в него тумбой! Вы лучше спросите, что в тумбе было?

— Что? — вытаращил карие глаза Матвей.

— Алексей Никифорович Летунов. Ваш коллега. Перелом двух рёбер и правой ноги в двух местах. Полгода на восстановление.

Теперь Матвей Кораблёв работает на трёх работах, выплачивает моральный ущерб бегуну и Летунову. С Галкой они помирились. Она теперь тоже работает.

Московский Морфлот

Генрих Иванов работал руководителем в одном из московских пароходств. Мужчина предпенсионного возраста, бывший моряк, умеренно пьющий. Каждый рабочий день Генриха начинался с утренней пятиминутки-планерки. Все подчинённые собирались в его кабинете, рассаживались на стульчики вокруг длинного стола, обсуждали планы на текущий день. Планерку Генрих начинал с того, что доставал из-за пазухи поллитрушку, ставил стаканы: «Ребята по маленькой! И начнем.»

Затем наливал себе полстакана, оставшееся разливал сотрудникам. Закуски никакой в кабинете не водилось, так как Генрих считал, что настоящий моряк — не закусывает. Сотрудники отпивали по маленькому глотку, чтобы не обижать начальство, слушали указания.

Административное здание у них было небольшое, трёхэтажное, туалет на улице, впрочем, женщин у них не было, поэтому мужчины сильно не заморачивались и частенько выходили на балкон орошать груды погибших кораблей.

Все бы ничего, но напротив административного здания и свалки металлолома, построили офис конкуренты. Это было коммерческое пароходство, сдающее в найм суда.

Однажды Генрих после пятиминутки решил выйти на балкон покурить и оправиться. Стоит себе, курит, да знай, помахивает отплывающим кораблям. А из другого здания напротив в офисе женщины у окошка стоят судачат о своём. Вдруг одна возьми, да заметь вдалеке мужчину на балконе совершающего странные движения. Присмотрелась. Другим бабонькам показала. Женщины взяли морской бинокль, посмеялись и накатали бумагу своему начальству, мол, совсем совести нет у госслужащих. Постройте им туалет что ли. Срамом своим людей пугают. Ни стыда у них, ни совести.

На следующее утро Генрих опять провёл планерку, да на балкон вышел покурить и оправиться. Лето. Жарко. Лень вниз бежать с третьего этажа. Стоит. Вдруг слышит внизу: крики, ругань, мат корабельный. Такой перемат, какого Генрих уже много лет не слышал. Глянул вниз, к нему делегация идёт. Его высшее начальство и из соседней коммерческой фирмы. Его непосредственный шеф с краев шляпы сливает что-то, а директор коммерческой фирмы с пиджака белыми ручками капельки стряхивает. И речь из него льётся совсем не интеллигентная.

Генрих с балкона шасть в кабинет. Сидит трясётся. Уволили его в тот же день. Эту историю мне поведал дед в День Военно-Морского флота, проработавший в пароходстве под руководством Генриха много лет.

Шапито

Холод сковал тело, но Иван наблюдал за рабочими. Они приехали в маленький городок с цирком-шапито, и сейчас работали так, словно не замечали мороза, успевали между делом подымить сигаретой и перекинуться парой слов.

На расчищенном бульдозером пустыре рядом с рынком постепенно вырастал маленький город. Сначала, КАМАЗы расставили в каре жилые вагончики и фургоны с животными, промежутки между передвижными домиками закрыли сетками.

На его глазах в который раз рождалось чудо: медленно, словно бы нехотя, с земли поднимался красно-жёлтый шатёр, и на пустыре, на скупом зимнем солнце ярко заблестел под лёгким морозом красочный город. Рабочие начали монтировать помосты, световое оборудование, манеж, устанавливать тепловые пушки, которые будут сражаться с январской стужей во время представлений.

Жизнь цирка-шапито чётко расписана: в будни — переезд и монтаж купола, в выходные — представления.

Иван медленно пошёл обходить вагончики. Они разные: приземистые — жилые, временное пристанище артистов, а самый большой вагон с евроокнами — не дирекция, как можно было бы подумать, а зверинец. Туда он и направился.

Дрессировщик профессия от бога, в это Иван уверовал ещё в детстве, когда мальчишкой ходил смотреть, как работает с медведями дядя Петя. Его родители оба были акробатами, он практически вырос в цирке.

Люди по-разному попадают в цирк. Кто-то с детства дышит его воздухом «вырастает в опилках» и уже не мыслит себе другой жизни вдали. Кто-то начинает с любительского циркового кружка и постепенно решается сделать хобби своей профессией, у кого-то с пелёнок мечта, как было с Иваном. Сейчас мама с отцом на пенсии, живут в столице, а он так и мотается по стране с цирком. Сделал свой выбор: вопреки их желанию вырастить из него потомственного акробата, стал дрессировщиком.

Иван зашёл внутрь помещения и сразу же направился к клеткам с двумя леопардами.

— Привет, Грей, — протянул руку к решётке, о которую тёрся мохнатый лоб, — скоро пойдём на репетицию, — и ласково погладил кота за ухом. Грей в ответ заурчал, как обычный домашний кот.

В соседней клетке заволновалась Масяня, которая ревностно относилась к проявлениям ласки к её брату.

Иван их сам подбирал, растил, дрессировал и любил. Они были разными каждый со своими привычками и характером. Грей — более крупный, упрямый, но добродушный. Масяня — красивая, грациозная, но с хитринкой.

Был у него и третий котёнок Васька, но его пришлось сдать в зоопарк. Малышом неудачно упал, повредил позвоночник и стал подволакивать заднюю часть туловища.

Иван посмотрел на часы. Кормление не скоро. Надо заглянуть в свой вагончик. Он его любил какой-то особой любовью. Вообще, это даже удобно, когда вся жизнь проходит на колёсах. Меняется программа гастролей, города, люди, а маленький домик везёт своего хозяина к новым зрителям. Вагончик, отличался спартанской обстановкой: справа — спальное место, слева — небольшой гримёрный столик, посередине — кухня с холодильником и рукомойником. Ничего лишнего.

Первым делом достал из коробки фотографии и повесил их на стенку. Вот Грей малышом свернулся у него на руках. Вот Масяня гуляет на поводке в Липецке. А вот кадр, на котором Грей и Масяня играют с местными собаками на улице в Новгороде. Обыватели подозревают дрессировщиков в жестоком обращении со своими питомцами, но это совершенно не соответствует действительности. Звери для дрессировщика — практически члены его семьи. Когда они маленькие, они живут вместе с ним в одном вагончике, после переселяются в клетку в самом большом и благоустроенном фургоне — зверинце.

Иван подошёл к плитке и поставил чайник. Надо согреться. Присел на кровать и задремал. Перед глазами поплыли зрители, вытянувшиеся длинной вереницей к кассам.

Его разбудил стук в дверь.

— Палыч, открой! — раздался голос директора.

Иван нехотя поднялся с кровати, сбрасывая дрёму.

— Валериан Матвеевич, что случилось?

— Сетку гады поломали. Представляешь, завтра представление, а сетки для твоего номера нет.

— Как? — побледнел Иван.

— А вот так, — протиснулся с мороза в узкую дверь объёмный и энергичный бывший клоун.

— Её из ящиков вытащили. Стали собирать на улице. А тут КАМАЗ занесло. Рабочие всё побросали, отскочили, а он прямо на сетку. Некогда ремонтировать и нечем. Надо новую покупать. Номер не хочу отменять. Народ на тебя с твоими леопардами валом идёт. Справишься без сетки?

— Попробую, — вытер выступивший бисеринками пот с шеи Иван. — Опасно.

— Грей с Масяней ласковые, — попытался подбодрить его Валерианыч, — они вон со всей труппой целуются. К зрителям привыкли. Шума не боятся. Давай рискнём, а? Детишки в кассе спрашивают — киски будут?

— Постараюсь, — ответил Иван.

…В ночь перед представлением Иван спал беспокойно. Ему снилось: они с Греем и Масяней отдыхают на море. По воде у самого берега, морща нос, смешно подпрыгивая, бегает Масяня. Она всегда была смелее Грея. Грей ходит по самой кромке воды и не решается зайти дальше.

Сон захватывал и будоражил. Ласковые волны шуршали и манили, солнце припекало, и очень хотелось окунуться в воду с головой, а потом, освежившись, покачиваться на волнах, лёжа на спине, смотря в безоблачное голубое небо, по которому летят крикливые чайки. Вот одна совсем низко, он даже видит в её клюве маленькую серебристую рыбку, но… неожиданно всё потемнело. Вода стала иссиня-чёрная, он стал захлёбываться, барахтаться, пытаться увидеть берег. Его словно кто-то тянул вниз и не давал всплыть на поверхность. В ужасе проснулся. Семь утра. Пора вставать, проверить леопардов. Через пять часов первое дневное представление.

За кулисами, которые занимают четверть купола, работали две небольшие тепловые пушки. У пушек всегда многолюдно. Все артисты разогреваются перед выступлением. Иван стоял чуть поодаль, держа на поводках Грея и Масяню. Через номер его выход. Вот и тумбы уже подтащили. Валериан Матвеевич в костюме конферансье подмигнул.

— Не волнуйся. Всё пройдёт отлично.

Но Иван нервничал. Он никогда не выступал без сетки, хотя и был уверен в своих питомцах. Сейчас его медленно сковывал страх: липкий, скользкий, обвивающий диким ядовитым плющом. Он отгонял его и старался, чтобы его состояние не передалось животным. Если дрессировщик не спокоен, считай, это провал. Каждый раз, выходя на сцену, артист остаётся наедине со своим номером, который он должен выполнить без ошибок.

Иван перекрестился сам и перекрестил леопардов. Объявили его выход. Зал взорвался рукоплесканиями. В лицо привычно сверкнули жёлтыми огнями софиты. На сцене стоял реквизит, не было только привычной сетки.

Сначала всё шло хорошо. Грей прыгал с тумбы на тумбу. Масяня делала стойку на задних лапах, зарабатывая кусочек мяса.

Он шутил со зрителями. Наступил пиковый момент выступления. Иван должен был положить голову в раскрытую пасть Грея. Широко улыбнувшись зрителям, взял двумя руками пасть Грея, разверзнув её, максимально сконцентрировался, когда краем глаза увидел Масяню молнией сорвавшуюся с тумбы.

— Стоять! — крикнул он, но было поздно. Огромная кошка в два прыжка преодолела арену и вцепилась в маленькую девочку в белой шубке. Цирк потряс нечеловеческий крик.

Поднялась паника. Люди сорвались с мест и, топча друг друга, устремились в проходы. Масяня же продолжая держать девочку, била её лапой. На шубке выступили алые пятна крови.

Иван бросился к леопарду, схватил за хвост и потащил на себя. Помогло.

Масяня выпустила кричащую малышку и переключилась на него. Обхватила лапами и навалилась. Он постарался максимально закрыть шею. Последнее, что он почувствовал, теряя сознание, страшный укус в голову.

Он не видел, как подбежали пожарные с брандсбойтами и сетками, как друзья-акробаты тащили извивающуюся в сетке Масяню. Как врачи хлопотали над девочкой и им.

Очнулся в машине «скорой помощи».

— Где девочка? Жива?

— Жива, — ответил хмурый врач, — в больнице она.

— Что с ней? — выдавил через силу Иван, ощущая неспособность владеть телом.

— Покалечил её твой леопард. Ударил лапой, пробороздив когтями от губ до груди. Много крови потеряла. Хорошо — больница рядом. А ты молчи. У тебя три ребра сломано. Сейчас хирурги разберутся.

Иван лежал с забинтованной головой в палате и смотрел по телевизору вечерние новости. Запинающийся диктор вещал:

— В городе N лeопард из цирка-шапито напал на дeвочку. Рeбёнок в тяжёлом cоcтоянии находитcя в рeанимации. Несчастье случилось, когда девочка, сидящая в первом ряду со своей мамой, поднялась лучше рассмотреть кошек, вылезла на край манежа, замахала руками. Возбуждённый зверь среагировал на движение ребёнка и набросился… На «скорой» Таню в считанные минуты доставили в городскую больницу, которая находится рядом с цирком. Врачи установили, что она потеряла полтора литра крови. Если бы помощь не была оказана стремительно, это обстоятельство стало бы роковым.

Ивана затрясло. Виноват он, и ему никогда не отмыться. Всю жизнь эта искалеченная девочка будет висеть на его совести. А Валериан Матвеевич виноват вдвойне. Говорил же ему: «Нельзя без сетки.»

Как теперь с этим жить? Только бы Масяню не усыпили, она то и совсем не виновата. Повела себя как обычная хищная кошка. Такое поведение вполне ожидаемо: девочка выскочила на цирковой манеж, кошка ударила её лапой. Но о чём думал он, выходя на арену? На что понадеялся? Почему поверил Валериану Матвеевичу? Наваждение какое-то. Нет ему прощения. Завтра же он начнёт разыскивать Таню и её родителей.

Через два месяца Ивана выписали из больницы. Прокуратура провела следствие. Валериана Матвеевича сняли с работы, дали условный срок, запретили впредь работать в цирке. Ивана обязали выплатить семье пострадавшей девочки компенсацию.

К его радости Масяню не усыпили, просто не разрешили ей выступать в цирке, отдали в местный зоопарк.

Самое удивительное случилось позже, когда Иван пришёл знакомиться с Таней и её мамой.

Дверь открыла… Лена. Его любимая эквилибристка Лена. Он вспоминал её последние годы реже, слишком больно она когда-то сделала ему, предпочтя выйти замуж за его друга — акробата Веньку. Его словно пронзило копьём судьбы.

Маленькая девочка в белой шубке оказалась в цирке не случайно. Её мама специально купила билеты в первый ряд в надежде, что Иван увидит, узнает её. Он был слишком занят номером, не заметил их. Только сейчас, онемев от неожиданной встречи, заметил, как похожа Таня, выглядывающая из-за спины мамы на Веньку: каштановые волосы кольцами, глаза цвета тёмного шоколада. Растерянная, бледная, осунувшаяся, красивая Лена с блуждающей полуулыбкой на лице.

Из цирка Иван ушёл. Живёт в городе N. У него крепкая семья, красавица жена и дочь Танюшка. Они вместе ходят в зоопарк навещать Масяню.

Он и она

Он брёл по ночной Москве, по притихшим улочкам и вспоминал.

— Я обязательно, ты слышишь! Обязательно буду возле тебя всегда. Я приду к тебе, даже если ты позовёшь меня в своих мыслях. Ты веришь мне?

Она сидела за кухонным столом напротив него. Смотрела не мигая, в его светло-карие исполненные надежды глаза. Её белокурые волосы рассыпались по плечам. Голубые глаза ярко сияли. Она была прекрасна. Но она молчала.

— Ничто не происходит просто так. Нас свела вместе судьба.

Она продолжала молчать.

Он продолжал вспоминать. Как они познакомились через интернет. Как переговаривались по скайпу. Как она приехала к нему в другой город. Как они гуляли и часами целовались под дождём. Она стала его первой женщиной, подарив ему необъятный мир любви. Он утопал в её объятиях, он каждым нервом чувствовал её прикосновения, его мир терял очертания и стремительно уносился куда-то прочь… Лишь поцелуи и жар во всём теле. Её бездонные глаза и белая тонкая кожа с пульсирующей голубой жилкой на запястье. Свет нежности и силы свернуть для неё горы. Нарисовать тысячу её портретов… Целовать каждый её пальчик. Гладить, перебирать пальцами её длинные, свисающие ниже пояса волосы.

Потом она уехала. Он уже не мог без неё. В следующие выходные поехал к ней. Через пару месяцев они поняли — никаких денег не хватит, ездить каждые выходные друг к другу. Тогда он решил переехать к ней, несмотря на то что учился в институте на первом курсе. Он даже сумел перевестись в её город, оставив маму. Отец давно от них ушёл. Они оба были художниками, но с разной специализацией. У них было много общего. Они гоняли на её машине по ночному городу, ездили на костюмированные зрелища, ходили на рок-концерты. Казалось, ничто не сможет разлучить их. Она вязала своими руками для них смешные шапки, каких ни у кого на свете не было. Она стала смыслом его жизни. Ему говорили, что он хорош собой, что на него заглядываются другие девчонки, но он никого не видел. Он бежал в институт и торопился домой. Он старался приготовить сам ужин, потому что она уставшая придёт с работы. Она была чуть старше, да разве в этом дело?

А потом она его убила. Однажды пришла с работы не одна. С коллегой. Объяснила сложную ситуацию, случившуюся в его жизни. Он поссорился с женой и попросился пожить у них некоторое время. Ну да…. У них же две комнаты. В одной он с ней, в другой — сотрудник. А потом они стали вместе уходить на работу и вместе возвращаться, пока однажды он пришёл домой не вовремя, в институте с лекций отпустили. Он сразу ушёл. Он не понимал почему? За что? Что он делал не так? Он же её боготворил так, как никто не умеет боготворить женщину. Он готов был за неё отдать жизнь, если потребуется. А сейчас её лапает другой мужчина. Он так же перебирает её волосы, он трогает её кожу и вдыхает запах её разгорячённого тела. Набить ему морду? А что это изменит? Она больше не его. Как прежде ничего не может быть… Домой! Уехать домой и бросить всё? Четвёртый курс к чертям?

В лицо ударил каплями холодного осеннего дождя порыв северного ветра, напомнив его родной город. Ветер словно бесновался. Дул и дул, развевая его длинные каштановые волосы и вдруг… ему почудился шёпот:

— Я ветер перемен. Я дружу со Временем. Время умеет лечить.

Он словно бы отвечал ветру:

— Ты путаешь мои волосы! Ты приковываешь меня к земле! Мне и так тошно. Я не хочу больше жить…

Но ветер не отступал, продолжая с ним говорить.

— Тебя ранила любовь. Подняла до небес и швырнула на землю. Первая любовь. Не школьная. Настоящая. Ты испытал всю силу этого чувства, все грани: счастье и блаженство, нестерпимую боль и унижение. Ты должен усвоить урок и стать сильнее. Учись. Борись. Стань Мастером! Великим Мастером! Любовь придёт. Она будет другой.

— Она пожалеет… — горько выдохнул он в чёрную пустоту.

— Она не достойна… — долетел до него стихающий шёпот, уносящегося в ночь ветра. — Живи! Не теряй крыльев! Лети!

Его думы прервал звонок мобильного телефона.

— Возвращайся. Поговорим. — Сказала трубка её голосом.

— Я больше не вернусь, — ответил он и вытер номер её телефона из записной книжки.

Через полтора года мир узнал о новом молодом художнике, который делает удивительные вещи. Все, кто покупал его работы не только не могли оторваться от красоты сотворённой руками человека, работы мастера приносили в дом владельцев необъяснимые чувства. Супружеские пары начинали новую жизнь. Людям хотелось целоваться и обниматься. Их кружил непонятный, необъяснимый вихрь счастья. Одинокие юноши и девушки находили свои половинки. Пожилые люди начинали творить: кто-то рисовать, кто-то вышивать, кто-то заниматься с детишками. Объединяло всех купивших его работы одно — их глаза светились счастьем и любовью, исходившими из самого сердца.

Записки из полицейского участка

Дежурная часть — это и визитная карточка, и центр управления, и кухня, и передовая. Вахта, очередное дежурство, суточный наряд, сводка происшествий — обычные будни МВД.

— Младший сержант Никифоров! Что у нас сегодня?.. — ворвался в дежурную часть капитан Валерий Пищук. — Что молчишь? Проще с овощами общаться, чем с вами. Показывай документацию, оружейную комнату, спецсредства, докладывай о состоянии связи. Мне через час делать доклад начальнику управления обо всех происшествиях, которые имели место в нашем районе за сутки. Тишины-то у нас… не бывает!..

Никифоров медленно оторвал глаза от лежащих перед ним бумаг, уставившись в лицо начальнику ясными детскими глазами.

— Много чего было. Вам докладывать или сами почитаете?..

— Пошли ко мне в кабинет. Сам доложишь. Посади кого-нибудь вместо себя.

Сержант нехотя вылез из-за стола.

— Кострыкина! Подмени! — медленно поплёлся за начальником на второй этаж.

— Ну-у… Начинай, — устроился поудобнее в кресле Пищук. — Сухо, не эмоционально, протокольным языком. Перечисляй только факты, без всякой личной оценки.

— В шесть утра неизвестный мужчина похитил у гражданки Филоновой серьги, которые находились у потерпевшей в ушах, при этом бил её по лицу её же радикюлем. На месте происшествия была обнаружена и изъята чёрная вязаная шапка с прорезями для глаз. На нападавшем была рубашка в цветочек, чёрные брюки, на ногах драные кеды, на голове — лысина. Ищем.

На станции метро обнаружен труп неизвестного. Внешних следов насилия нет, за исключением квитанции об оплате годовой подписки на газету «Взгляд изнутри» и пяти лотерейных билетов.

Гражданин Иванов был задеpжан за то, что, идя по улице, нецензуpно удивлялся кормовой части впеpеди идущей женщины. Отпущен после поучительной беседы.

Оказана медицинская помощь бомжу Сапрыкину, получившему телесные повреждения по месту жительства на помойке.

Гражданин Дудиков нарушал постановление 592 на стену православной церкви. Дежурный по участку лейтенант Павликов, обходя вверенный ему участок, сделал Дудикову устное предупреждение. Дудиков повернулся и продолжил нарушать постановление 592 на лейтенанта. Павликов повел Дудикова в участок. По дороге Дудиков злостно продолжал нарушать постановление 592, причем делал это с особым цинизмом, то есть зигзагообразно. Когда Павликов доставил его в участок, он прекратил нарушение постановления 592, но не потому, что осознал, а потому, что иссяк.

Пенсионерка Бобрикова принесла на экспертизу жидкость от своей соседки, имеющую запах самогона и дрожжей. Написала жалобу.

Гражданин Копейкин возвращаясь ночью пьяным с работы, сбил ногой на пешеходном переходе проезжающий мимо мерседес. Завязалась драка между Копейкиным и водителем мерседеса, который тоже был пьян. Обоим предъявлены штрафы за административные нарушения.

— Хорошо-хорошо, — постучал костяшками пальцев по столу Пищук. — Задержанные есть?

— Есть, — по-военному чётко ответствовал Никифоров. — Полуголая девица, фотограф и баба с волком.

— С кем?..

— С волком. Сидят в обезьяннике. Сказал утром разберёмся, выпустим.

— Эти что натворили? — насупил брови Пищук.

— Баба с волком гуляла на огороженной площадке для выгула собак, которая граничит с большой спортивной площадкой, на которой гражданин Карандашкин, называющий себя фотографом, устроил фотосессию с обнаженной гражданкой Пипеткиной, прямо перед окнами жильцов многоэтажного элитного дома. Гражданка Пипеткина будучи обнаженной до трусов, принимала всякие вызывающие позы. Волк вырвался с площадки и напал на Пипеткину, сорвав с неё стринги, что оскорбило взгляд прохожих и жителей дома. Прохожие вызвали наряд полиции. Все нарушители общественно порядка были доставлены в участок до выяснения обстоятельств дела.

— Та-а-к… Разберёмся. Веди-ка сюда бабу без волка, — грозно сверкнул очами Пищук.

— Без волка не получится, — раскраснелся сержант. — Рычит, никого к хозяйке не подпускает.

— Волк большой? Надо ей впаять статью за квартирное содержание диких животных в мегаполисе. Веди. Пусть намордник оденет.

— Кто? — не понял Никифоров.

— Кто-кто! Волк! Впрочем, лучше бы на обоих надеть. Веди.

Через пять минут дверь отворилась. В кабинет медленно вошла растрёпанная женщина средних лет, рядом с ней мирно шёл, поблёскивая янтарными глазами, серый волк из сказки про «Красную Шапочку».

— Почему у него такие большие зубки?.. — чуть не вырвалось у Пищука, но он вовремя спохватился. — Садитесь на дальний стул у двери. Гражданка Скоморохина, рассказывайте, как ваша серая скотина напала на несчастную девушку? Почему не следите? Нарушаете общественный порядок — раз, содержите дикое животное в квартире — два.

— М-м… — замычала женщина, — это не волк, это порода такая, это овчарка с волком.

— Ещё не легче. Гибриды ещё хлеще, — злобно буркнул Пищук. — Рассказывайте, как он вырвался.

— Мы гуляли в отведённом месте, — начала хозяйка волка, нервно теребя в руках ярко-красный поводок. — На соседней площадке шла фотосессия. Мой пёс нормально реагирует на обычных людей в одежде, а здесь девица выставила свои перси наружу и начала руками размахивать. К нам пришли друзья с лабрадором, волк выскользнул в открывшуюся калитку, и прямиком к девице. Девица, как раз в этот момент, джинсы приспустила, увидела волка, испугалась, запуталась в них и начала дрыгаться ещё больше. Ну вы же знаете, как охранная собака реагирует на лишние движения. Фотограф сорвал с неё джинсы, она в одних стрингах осталась, тут волк подоспел и побежал за Красной Шапочкой, тьфу, за девицей. Стали они бегать по стадиону. Волк ухватил девицу за стринги и сорвал их, в итоге она оказалась голой. На ней остались только т