Московские правила требовали держать ухо востро, а лондонские — держать задницу прикрытой. Московские правила писались на улицах, лондонские сочинялись в тиши вестминстерских коридоров и вкратце гласили следующее: за каждый косяк кто-то расплачивается. Приложи все усилия, чтобы это был не ты. Никто не усвоил эти правила лучше Лэма. Никто не играл по ним виртуознее Тавернер.
— Тавернер скорее позволит, чтобы ему отрезали голову, чем признается, что это случилось по ее вине. Именно поэтому ей и нужен Лой, который, естественно, уже готов подтвердить ее версию событий. А что касается мертвого Моди, то здесь она и подавно преподнесет все в нужном ей свете. Тем более что он навряд ли станет возражать.
Кэтрин покосилась на человека за рулем, которого Даффи называл Уэббом. Одного возраста и разлива с Ривером Картрайтом. Только, похоже, в отличие от последнего, на приказ «подпрыгни» чаще отвечает вопросом «как высоко?», а не «зачем?». Он заметил, что она смотрит. Боковым зрением. Основное было направлено на дорогу. Скривил губу в едва заметной ухмылке.
Лэм повернулся и пристально посмотрел на него из-под полуприкрытых век, и Риверу вдруг вспомнилось, что бегемот считается одной из самых опасных тварей на свете. При всей бегемотовой толщине и неуклюжести злить его благоразумнее всего с борта вертолета. А не сидя с ним в одной машине.
