Не ради того, чтобы выжить, а ради того, чтобы счастливо жили другие: все, чьим хранителем когда-то назначили светлоглазого мальчишку, родившегося в очень тёмные времена.
Ей хотелось сказать «прости». Хотелось сказать, что она его любит. Но как просто что-то написать, что-то вообразить – и как сложно преодолеть барьер между мыслью и словом.
Арон, думала Таша, глядя, как пламя заставляет тени плясать в углу. Арон, почему ты так далеко? Я больше не могу без тебя. Не могу решать всё сама. Не могу справляться с проблемами, которых становится всё больше, не могу защитить себя – и всех, кого стоит защищать.
Раз ты такая умная, может, скажешь заодно, зачем ему это? Зачем ему я? Она думает, тень уйдёт от ответа. Но та отвечает – и ответ этот страннее и страшнее, чем Таша могла представить. – Потому что он любит тебя, – произносит та просто, поднося кружку к губам.
Исходя из обстоятельств, сопровождавших ваш визит, и фактов, следовавших из вашего рассказа, иного выхода у меня не было. Когда иного выхода нет, лучше принять оставшийся по своей воле, обставив уступку видимостью таковой и скорректировав планы с её учётом. Объяснить решение дальновидностью и мудрым стремлением предотвратить лишнее кровопролитие. Действительные обстоятельства забудутся, но грамотная интерпретация завладеет умами и войдёт в историю
Таша лишь фыркает снисходительно, устраиваясь поудобнее: в объятиях Арона ей так уютно и тепло, как прежде бывало только в маминых, и ещё чуточку теплее
Он смеётся, не улыбаясь. Тихим, с капелькой горечи смехом, который тоже невероятно странно слышать из его уст. На таком расстоянии, когда её ладонь почти касается его щеки, она должна разглядеть хоть что-то – но вместо глаз, носа, лба видит один лишь непроницаемый мрак: условность сна, предусмотренная его творцом. – Я не враг тебе. Ты поймёшь это… однажды. – Ташины глаза ширятся в изумлении, когда его большой палец скользит по тыльной стороне её ладони: лаской столь лёгкой и короткой, что её можно принять за случайное движение. – Ты увидишь моё лицо. Ты узнаешь, кто я. В своё время. Обещаю. А теперь пора просыпаться. Небо, озеро и зелёные холмы растворяются в чёрной мгле, а потом…
Для меня мрак – то, что я есть. Я не был злым. Во мне не жило больше тьмы, чем в тех, кто стал моими братьями и сёстрами. Но мне велели быть тьмой, и я стал ею, и это сделалось моей правдой.
