Людмила Табакова
Житейские измерения
О жизни без вранья
Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»
© Людмила Табакова, 2017
Вы когда-нибудь слушали дождь, стучащий по земле? Любовались полётом бабочки? Смотрели на солнце в исчезающей ночи? Вы торопитесь и пропускаете половину прелестей жизни на Земле. Попробуйте жить медленно и услышите музыку ветра, шелест листьев, а в книге рассказов «Житейские измерения» Людмилы Табаковой — музыку слов, из которых с удивительной простотой возникает художественно выточенная правда.
18+
ISBN 978-5-4485-6413-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Оглавление
- Житейские измерения
- Прийти, чтобы остаться
- Одуванчиковый омут
- Боже! Верни мне Марию!
- Не дайте женщине заплакать
- Ловушка для совести
- Творец
- Перевод с мужского
- Обманутые далью
- Сиреневый блюз
- Звонок от Бога
- Василий из деревни Васильки
- Житейские измерения
- Пряники для медведя
- Сертификат на идеал
- Человек, который молчал
- Осознанная реальность
- Мне голос твой принёс осенний ветер
- Как наше слово отзовётся
- Неправильная осень
- Лето в ритме фламенко
- Февраль… Читать. Не плакать!
- Финальный возраст
- Когда — нибудь…
- Яблочный дождь
- Протяните мне руки
- Звездопад
- Канкан в одиночку
- В левом ботинке на правой ноге
- Проделки пифагора
- Мамин тюлёнок
- Новости футлярной жизни
- Без короны
- Цугцванг
- Пояс Богородицы
- Жизнь без горизонта
Моя родина — Смоленщина. Здесь окончила Угранскую среднюю школу, филологический факультет университета, затем работала в школах Красноярского края. В пенсионном возрасте написала роман «Не надо про Париж», сборники рассказов «Лекарство от русской тоски», «Обычная ненормальность», «Разговор с совестью». По мотивам произведений театры ставят спектакли, рассказы печатают зарубежные и российские периодические издания. Мне интересна обыденность мира, сотканная из мгновений, нравственное состояние общества. Люблю музыку слов, своих героев, отстаивающих высоконравственные позиции. Как успех, расцениваю вручение в Москве Дипломов финалиста премии «Народный писатель» в 2015 и 2016 году.
Табакова Людмила Ивановна
Прийти, чтобы остаться
Беспощадные холода вслед за буйными метелями придавили к земле маленький островок жизни, затерявшийся среди вековых деревьев. В холодном лесном неуюте спрятались в сугробах три покосившиеся избёнки. Одна из них — контора лесхоза, другая — жильё директора, третья — обитель конюха Панкрата и бухгалтера Фёдора Осиповича, которые, видимо, поселились вместе, чтобы собрать воедино грехи и заодно избавиться от одиночества.
Время послевоенное, лихое и голодное, для всех одинаково трудное. Изба директора Ивана Ивановича Санькова ничем не лучше других. Такие же углы в белом инее, скрипучий некрашеный пол, заледеневшие окна, иногда плачущие мутными слезами, оживая от дополнительного тепла печки «буржуйки». Вода и хлеб привозные, дрова вольные, на столе — еда нехитрая. Чаще всего это суп, сваренный в больших консервных банках из-под американской тушёнки.
Всё, как у всех. Столы, топчаны, табуретки, комод для белья, шкаф для посуды. Разве что помимо прочего — патефон с единственной грампластинкой «Сказки Пушкина» да телефон на стене. Покрутишь ручку, трубку к уху поднесёшь:
— Алло, дежурная! Мне Знаменку!
— Соединяю. Говорите…
Вдоль стены — длинная лавка. На ней обычно дежурила, отвечая на звонки, маленькая Люсенька.
— Папа, тебя! — с криком она бежала в дальнюю комнату, и её тоненькие косички смешно подпрыгивали на маленькой аккуратной головке.
— Ах, ты, мой цветок-лепесток! Солнышко с косичками! — обнимал он девочку, и его глаза из-под карниза густых бесформенных бровей, раньше времени припорошённых пеплом, излучали тепло необыкновенное.
— Хочешь, Люсёк, я тебя к Фёдору Осиповичу отведу? — спрашивал Иван после минутного разговора по телефону. — Понимаешь, дочь, мне на дальнюю делянку ехать надо. Озоруют там мужики — лес рубят. А места заповедные.
Люсенька к Фёдору Осиповичу идти не хотела, но всё понимала. Рука об руку с отцом, перешагнув высокие сугробы, через несколько минут девочка гладила дядю Федю-ёжика по щёточке седых жёстких волос. Потом, нацепив его очки с толстыми круглыми стёклами, хозяйничала на письменном столе, сердясь на беспорядок. Чистую бумагу — в стопочку, карандаши и ручки — в с
...