автордың кітабынан сөз тіркестері  Последнее объятие Мамы: Чему нас учат эмоции животных

Франс де Вааль

Боязнь вызвать недовольство окружающих и потерять их любовь и уважение — вот что в конечном счете стоит за чувством вины и стыдом у человека.

Эмоции способствуют концентрации сознания, они подготавливают тело к действию, оставляя при этом простор для оценки ситуации и обращения к опыту.

Когда у животных и детей появляется способность разобраться, что случилось с пострадавшим, они демонстрируют уже не слепое стремление оказаться рядом, а эмпатическую заботу. Они пытаются облегчить страдания — как Йони у Надежды Котс. Точно так же реагируют человеческие родители, когда ребенок разобьет коленку, стукнется головой или когда его обидит другой ребенок. Самый быстрый способ прекратить плач — поцеловать больное место.

первой точки зрения, эволюционной, эмпатия никогда бы не развилась, если бы не давала преимущество: она способствует построению общества, основанного на сотрудничестве, где каждый может положиться на окружающих. Так что взаимной выгоды и ценности для выживания у эмпатии хоть отбавляй

Эмоции помогают нам ориентироваться в сложном мире, не до конца подвластном нашему пониманию. Это способ нашего организма заставить нас выбрать самый благоприятный для себя путь. Кроме того, выполнять требуемые для этого действия тоже способен только организм. Разум сам по себе ничто, для взаимодействия с окружающим миром ему необходимо тело. Эмоции служат точкой соприкосновения всех трех граней — разума, тела и окружающей среды. У них есть и другое название — «аффекты», но поскольку определения у этого термина противоречивые, я им пользоваться не буду.

Около четверти века назад в изучении телесного канала восприятия был сделан огромный шаг вперед — благодаря открытию зеркальных нейронов в лаборатории итальянского города Парма. Эти нейроны активизируются не только когда мы совершаем некое действие — например, тянемся за чашкой, — но и когда видим, как за чашкой тянется кто-то другой. Эти нейроны не различают наше собственное движение и чужое, поэтому дают человеку возможность «влезть в чужую шкуру».

В другом похожем исследовании человеческим подросткам, идущим на свидание, было велено зеркально копировать каждое заметное движение своего спутника или спутницы — взять стакан, облокотиться на стол, почесать в затылке. Подражатели, по отзывам спутников, вызвали больше симпатии, чем те, кто подстраиваться и имитировать не пытался. Сами они не догадывались, откуда такая разница во впечатлениях, но, судя по всему, на каком-то глубинном уровне мы расцениваем подражание как комплимент.

О воздействии языка тела знал еще Мишель де Монтень, французский философ XVI в. В горе и сочувствии, утверждал он, роль разума чрезвычайно преувеличена в сравнении с физической близостью. Не случайно, полагает он, мы говорим, что событие нас «тронуло» или «задело» — то есть ведем речь о телесном, физическом контакте, — ведь наше отношение к другим во многом опирается на то, как мы их видим, слышим, ощущаем.

Благодаря миллионам лет эволюции эмоции «знают» об окружающей среде много такого, чего не знает наш разум. Именно поэтому их называют отражением вековой мудрости.

Порой ярость и агрессию подают как антисоциальные эмоции, однако на самом деле они более чем социальны. Если нанести на карту города все случаи крика, оскорблений, визга, хлопанья дверьми и разбивания посуды, они сосредоточатся в основном в семейных домах — не на улице, не на стадионах, не на школьных дворах, не в торговых центрах. Именно в домах. Когда полиция расследует убийство, в первую очередь всегда подозревают членов семьи, любовников, сослуживцев. Поскольку агрессия служит средством формирования социальных взаимоотношений, на этом поле она и произрастает.